Бытие как общение. Очерки о личности и Церкви

Оглавление

Митрополит Иоанн (Зизиулас). Бытие как общение. Очерки о личности и Церкви

Предисловие к изданию 1985 г

Введение

1. Личность и бытие

I. От маски к личности: возникновение личностной онтологии

II. От биологии к экзистенции: церковное существование и экклезиологическое значение личности

2. Истина и общение

I. Введение: проблема истины в эпоху отцов

II. Истина, бытие и история: греко-патристический синтез

III. Истина и спасение: экзистенциальный смысл тождества истины и общения

IV. Истина и церковь: экклезиологические последствия греко-патристического синтеза

3. Христос, Дух и Церковь

I. Введение

II. Проблема синтеза христологии и пневматологии

III. Значение синтеза христологии и пневматологии для экклезиологии

IV. Заключение

4. Евхаристия и кафоличность

I. «Один» и «многие» в евхаристическом сознании древней церкви

II. Устройство евхаристической общины как выражение кафоличности

III. Евхаристическая община и «кафолическая церковь в мире»

IV. Некоторые выводы

5. Непрерывность апостольского преемства

I. «Исторический» и «эсхатологический» подходы к апостольскому преемству

II. Пути синтеза «исторического» и «эсхатологического» подходов

III. Последствия синтеза для жизни церкви

IV. Выводы для экуменической дискуссии

6. Священнослужение и общение

I. Богословская перспектива

II. неавтономный характер священнослужения

III. «Сакраментальность» священнослужения

IV. Священнослужение и единство

V. «Действительность» священнослужения

7. Местная церковь в перспективе общения

I. исторические и церковные предпосылки

II. Богословие местной церкви сегодня

Отрывок из книги

Богослов, который стремится выразить содержание христианской веры изнутри православного кафолического Предания, вряд ли избежит необходимости критически взглянуть как на историю, так и на современную ему «систематическую» мысль. При этом сами историки в большинстве случаев ограничиваются установлением достоверности фактов прошлого, оставляя открытым вопрос об оценке и ее критериях. Богословам же такой ригоризм несвойствен, для них, напротив, прошлое часто ценно лишь как поставщик текстов, которые можно произвольно отбирать ради подтверждения собственных, нередко весьма спорных интерпретаций вероучения.

Такая двойственность особенно опасна для православного богословия. Оно попросту перестает быть православным и когда пренебрегает Преданием, которое всегда больше истории, и когда забывает об истине, которая и есть его raison d'etre (смысл существования).

.....

Это метаисторическое, эсхатологическое и иконологическое измерение Церкви всегда было в центре внимания восточной традиции, в которой богословие проживается и преподается прежде всего литургически. Здесь бытие Бога и Церкви созерцается молитвенным оком, прежде всего – в Евхаристии, которая представляет собой образ «эсхатона» par excellence. Именно поэтому православие часто самими носителями понимается и трактуется в категориях своеобразного христианского платонизма, с его погруженностью в грядущее или небесные сферы при отсутствии интереса к истории и ее проблемам. Напротив, западное богословие стремится ограничить экклезиологию (а то и все богословие) историческим измерением веры, т. е. икономией, и поэтому проецирует на вечное бытие Божье то, что принадлежит времени и истории. Диалектика Бога и мира, тварного и нетварного, истории и «эсхатона» при этом ускользает. Церковь в конечном итоге целиком «историзуется», переставая являть образ эсхатона, и превращается в образ мира сего и его исторических форм. Церковное бытие больше не составляет органического единства с бытием Божьим, а у экклезиологии больше не остается нужды в «теологии».

В православном богословии существует опасность изъятия Церкви из истории и ее развоплощения; западное же рискует привязать Церковь к истории. Это может происходить или в форме чрезмерного христоцентризма – imitatio Christi — при отсутствии сколько-нибудь ощутимой роли пневматологии, или же в разных вариантах социального активизма и морализма, которые тщатся исполнить в Церкви роль образа Божия. Обе богословских традиции, восточная и западная, должны поэтому встретиться на глубине, чтобы воссоздать подлинный патристический синтез, который смог бы защитить их от упомянутых крайностей. Бытие Церкви никогда не должно отстраняться от своей призванности к бытию Божьему, т. е. от своей эсхатологической природы, как и не должно игнорировать историю. Институциональное измерение Церкви всегда обязано воплощать ее эсхатологическую природу, не уничтожая при этом диалектики века нынешнего и века грядущего, нетварного и тварного, бытия Бога и бытия человека и мира.

.....