Сказка о потерянной гармонии

Оглавление

Мнир Шарипович Шарафеев. Сказка о потерянной гармонии

Сказка о потерянной гармонии

Тело – предатель

Этюд для самоубийц

Сценарий короткометражного фильма «Клоун»

Сказка о горе «Три брата», что расположена близ города Лениногорска, что в Восточно-Казахстанской области

Три письма дядюшке по поводу произведения Стивена Кинга «Лангольеры»

Литературная машина

Я не знаю

Отрывок из книги

И был он нищ и наг и не имел за душой никого, ни друзей, ни родственников и был так одинок, что был совершенно свободен. Но не хотел он такой свободы, а хотел обрасти друзьями и родственниками как обрастает весной дерево листами, и как был, встал и пошел и начал искать. Много он прошел и во многие глаза смотрел, но никто не хотел быть родственником и никто не стал ему другом, и подернулась его душа стужей, и стал он спокойным и равнодушным взором смотреть течение вкруг себя словно был он бессмертным. И когда пробил его смертный час в страхе и сомнении оглядел он свой жизненный путь и не нашел его ни хорошим, ни плохим, но исполненным предназначения тайный смысл которого он не знал. И предстал он пред очи всевышнего и вопрошал Владыко – пошто обеты не соблюдал, пошто в храм не ходил и хрясть его прямо в рыло. Пал нагой и нищий в ад, а там черти – веселые, наглые, пьяные да смехастые и впервые душа его возликовала, впервые – то плакал он от счастья, вот они его – други и родственнички! И черти приняли его в свою компанию, и взъярилась нечистая сила и ринулась на землю, много там бед учинила – и землю трясли, и вулканы поджигали, наводнения устраивали, ураганы выдували, а были души людей, которые торчали много вверху, так и тех, кого просто сломали, а кого насмерть покалечили. Когда же выдохлось неистовство в сатанинстве, посидели черти, посидели да и съели душу нищего и нагого – так, на всякий случай. И выходит черт молодой да дерзкий и говорит – а давайте войдем в души людские и начнем интриги плести да всякие непотребности с ними делать, чтоб им тошно стало, чтоб неповадно было. А что, подхватили молодые, и то дело! Только старой нечисти не понравилось, ибо знали великий закон – НЕ РАЗМЕНИВАЙСЯ. Да что им, молодым, ветхое брюзжание, и вошли они в людей и много гадостей привнесли в души людские, оплели их хитросплетениями, извели их сомнениями, задурманили ложными посулами. И возликовали по началу, друг перед другом хвастаясь, как людишек изводили, а особенно, если через простоту и доверчивость. Но и люди научались, и стали их же увертками чертей обламывать, их же уловками дурачить, да так, что пришлось им изо всех сил выкручиваться и забыли они своё чертовое нутро. А помнит, что он Джон Иванович и баста, хоть волком вой. Иной из них заворотит своё свиное рыло на луну, да и взвоет, ан нет, нет обратной дороги-то. А не РАЗМЕНИВАЙСЯ.

Арена. Заканчивается выступление. Артисты раскланиваются и уходят. Тает свет, красным червячком истлел он в нити накаливания и умер. Никто не понял, что света нет, нет совсем. Свет умер. Во тьме откашлялись, отскрипели креслами, отшуршали обёртками, отшептались и успокоились в недолгом ожидании начала нового номера. Темно и тихо. Тихо и темно. Шум улицы, теперь слышимый, обозначил непривычно затянувшуюся паузу. В необычной немоте заметили, что ни проблеска, ни в оркестровой ложе, ни в неплотно закрытых дверях, ни через неплотно запахнутый занавес, не горят даже надписи «выход». Стыло потянуло беспокойством, иззябнув плечи, нахмурив лоб и подогнув пальцы ног, как босиком на мокром и холодном.. Темно и тихо. Тихо и темно. Вдруг ниоткуда по манежу много крадущихся шагов и быстрый невнятный шепот. И опять темно и тихо. Тихо и темно. И медленно вплывает на серебряной, мерзлой, ладье Страх, поднимаясь вверх и цепенея мышцы и затрудняя дыхание, с онемевшими пальцами, судорожно вцепившимися в подлокотники и напряженной шеей. И с холодным потом бесшумно подступил Ужас, беззвучно хохоча и глумясь над широко открытыми и ничего не видящими глазами, каменея затылок и ледяными пальцами подбираясь к сердцу, готовому истошным криком вырваться в горло. Вот, вот забьётся слабый в истерике и вдали… еле слышный радостный смех, он приближается, растёт, он рядом! Смех врезается в невидимый занавес, запутался и упал. Щелчок включенного прожектора, в освещенном круге лежит человек вниз лицом. Он поднял голову, огляделся, сел. Встал. Отряхивается. Надел клетчатую кепку с большим козырьком. Ба! Ну, конечно же! Кто же еще может так смеяться, кроме настоящего клоуна! Тот самый, всамделишный, рыжий парик, красный нос, короткие рукава и брюки, ботинки с большими носками. Рыжий в недоумении осматривается, пожимает плечами и идет наугад, за ним луч прожектора, и натыкается на мима в черном трико. Клоун обрадовался, жмет ему руку, рассказывает смеясь: «Я тут бежал», показывает, как бежал: «денёк – то какой, и вот бах!…упал, ха-ха-ха… я так рад познакомиться… воооот». Лицо человека в черном – гримаса презрения и он сильно толкает Рыжего в грудь так, что тот падает, а сам выпрыгивает из освещаемого круга. Клоун поднимается со славами: «Нет же, ха-ха-ха, я же не обидеть, ха-ха-ха… смешно же… бежал, бежал …и упал ха-ха-ха» и бежит в ту сторону, куда выпрыгнул мим и натыкается на похожего, но другого, тоже хватается за руку и объясняет: «Понимаешь, я тут бежал, упал, ха-ха-ха, и тут наткнулся на одного, ха-ха-ха, наверное, я его обидел, я не хотел… ведь денёк – то какой, а! ха-ха-ха». И у этого мима отвращение на лице, хлёсткая пощечина и выпрыгивает в темноту. У Рыжего отвалился накладной нос, но он бросается следом: «Куда же Вы, ха-ха-ха, я ведь просто познакомиться, ха-ха-ха, я сейчас всё объясню» и натыкается на очередного мима и всё повторяется еще и еще. Немного добавился свет, и видно стало, что мимов много и они заняты какой-то серьёзной работой, а клоун постоянно натыкается на них и они избивают его, швыряют, пинают, таскают за волосы. При этом сорвали пиджак, оттоптали ботинки, слетел парик, кепи, размазали грим. И вот после очередного сильного удара он уже не встал и он лежит в той же позе, когда вбежал на арену. Над ним склонился мим, который всё время шел в сторонке и смотрел, как издеваются над Рыжим. Дотронулся рукой до клоуна. Медленно лежавший сел. Встал. Это теперь просто человек, в обычном костюме и обычных ботинках, без грима. Он смотрит в прожектор как на солнце, опускает голову и, ссутулившись, устало уходит с манежа. Черный тоже смотрит в прожектор и какая – то отвратительная гримаса по лицу, то ли попытка улыбки, то ли злоба. Опустил голову. Сел сгорбившись. Потом начал собирать то, что сорвали с клоуна, начал примеривать на себя. Постепенно вокруг него столпились другие черные, молча, смотрят, как тот напяливает на себя клоунские лохмотья и накладывает грим. Он становится ровно, руки по швам и говорит: «Ха, ха, ха». Слова падают в тишину и это слова, а не смех. Мимы расходятся группами, в одиночку, достают материю, нитки, пуговицы и т. д. Шьют себе наряды, накладывают грим, потом одеваются, спорят, кричат, учат друг друга смеяться. Говорят: «Ха, ха, ха, хи, хи, хи». Пытаются пальцами сделать улыбку и кому-то при этом порвали рот, он сидит и пытается зажать рану, что бы не текла кровь. Они щекотят друг друга, объясняют, как нужно смеяться, что такое смех. Устали. Сели и молчат. И тут замечают, что на краю большого освещаемого круга сидит маленький ребёнок и лепит песочные куличи, он что-то лепечет и посмеивается. Мимы потихоньку подвигаются к ребёнку, окружают и молча, слушают. В тишине только лепет ребёнка, он садит в лунку веточку и поливает маленькой лейкой. И тут черные заплакали, по лицам их текут слёзы, размазывая грим, они смотрят на дитя и не вытирают глаз. Выходит Рыжий в обычной одежде. Подходит к малышу, берёт его за руку, и они идут к выходу. Маленький человечек выдернул руку из руки бывшего Клоуна и побежал обратно, взял там что-то: «Папа, я лопатку забыл» и назад. Рыжий подхватил его на руки и, закрыв глаза, стоит, плачет и улыбается. Подходит тот самый мим, который до этого всё ходил за ним, и смотрит на них.

.....

Арена. Заканчивается выступление. Артисты раскланиваются и уходят. Тает свет, красным червячком истлел он в нити накаливания и умер. Никто не понял, что света нет, нет совсем. Свет умер. Во тьме откашлялись, отскрипели креслами, отшуршали обёртками, отшептались и успокоились в недолгом ожидании начала нового номера. Темно и тихо. Тихо и темно. Шум улицы, теперь слышимый, обозначил непривычно затянувшуюся паузу. В необычной немоте заметили, что ни проблеска, ни в оркестровой ложе, ни в неплотно закрытых дверях, ни через неплотно запахнутый занавес, не горят даже надписи «выход». Стыло потянуло беспокойством, иззябнув плечи, нахмурив лоб и подогнув пальцы ног, как босиком на мокром и холодном.. Темно и тихо. Тихо и темно. Вдруг ниоткуда по манежу много крадущихся шагов и быстрый невнятный шепот. И опять темно и тихо. Тихо и темно. И медленно вплывает на серебряной, мерзлой, ладье Страх, поднимаясь вверх и цепенея мышцы и затрудняя дыхание, с онемевшими пальцами, судорожно вцепившимися в подлокотники и напряженной шеей. И с холодным потом бесшумно подступил Ужас, беззвучно хохоча и глумясь над широко открытыми и ничего не видящими глазами, каменея затылок и ледяными пальцами подбираясь к сердцу, готовому истошным криком вырваться в горло. Вот, вот забьётся слабый в истерике и вдали… еле слышный радостный смех, он приближается, растёт, он рядом! Смех врезается в невидимый занавес, запутался и упал. Щелчок включенного прожектора, в освещенном круге лежит человек вниз лицом. Он поднял голову, огляделся, сел. Встал. Отряхивается. Надел клетчатую кепку с большим козырьком. Ба! Ну, конечно же! Кто же еще может так смеяться, кроме настоящего клоуна! Тот самый, всамделишный, рыжий парик, красный нос, короткие рукава и брюки, ботинки с большими носками. Рыжий в недоумении осматривается, пожимает плечами и идет наугад, за ним луч прожектора, и натыкается на мима в черном трико. Клоун обрадовался, жмет ему руку, рассказывает смеясь: «Я тут бежал», показывает, как бежал: «денёк – то какой, и вот бах!…упал, ха-ха-ха… я так рад познакомиться… воооот». Лицо человека в черном – гримаса презрения и он сильно толкает Рыжего в грудь так, что тот падает, а сам выпрыгивает из освещаемого круга. Клоун поднимается со славами: «Нет же, ха-ха-ха, я же не обидеть, ха-ха-ха… смешно же… бежал, бежал …и упал ха-ха-ха» и бежит в ту сторону, куда выпрыгнул мим и натыкается на похожего, но другого, тоже хватается за руку и объясняет: «Понимаешь, я тут бежал, упал, ха-ха-ха, и тут наткнулся на одного, ха-ха-ха, наверное, я его обидел, я не хотел… ведь денёк – то какой, а! ха-ха-ха». И у этого мима отвращение на лице, хлёсткая пощечина и выпрыгивает в темноту. У Рыжего отвалился накладной нос, но он бросается следом: «Куда же Вы, ха-ха-ха, я ведь просто познакомиться, ха-ха-ха, я сейчас всё объясню» и натыкается на очередного мима и всё повторяется еще и еще. Немного добавился свет, и видно стало, что мимов много и они заняты какой-то серьёзной работой, а клоун постоянно натыкается на них и они избивают его, швыряют, пинают, таскают за волосы. При этом сорвали пиджак, оттоптали ботинки, слетел парик, кепи, размазали грим. И вот после очередного сильного удара он уже не встал и он лежит в той же позе, когда вбежал на арену. Над ним склонился мим, который всё время шел в сторонке и смотрел, как издеваются над Рыжим. Дотронулся рукой до клоуна. Медленно лежавший сел. Встал. Это теперь просто человек, в обычном костюме и обычных ботинках, без грима. Он смотрит в прожектор как на солнце, опускает голову и, ссутулившись, устало уходит с манежа. Черный тоже смотрит в прожектор и какая – то отвратительная гримаса по лицу, то ли попытка улыбки, то ли злоба. Опустил голову. Сел сгорбившись. Потом начал собирать то, что сорвали с клоуна, начал примеривать на себя. Постепенно вокруг него столпились другие черные, молча, смотрят, как тот напяливает на себя клоунские лохмотья и накладывает грим. Он становится ровно, руки по швам и говорит: «Ха, ха, ха». Слова падают в тишину и это слова, а не смех. Мимы расходятся группами, в одиночку, достают материю, нитки, пуговицы и т. д. Шьют себе наряды, накладывают грим, потом одеваются, спорят, кричат, учат друг друга смеяться. Говорят: «Ха, ха, ха, хи, хи, хи». Пытаются пальцами сделать улыбку и кому-то при этом порвали рот, он сидит и пытается зажать рану, что бы не текла кровь. Они щекотят друг друга, объясняют, как нужно смеяться, что такое смех. Устали. Сели и молчат. И тут замечают, что на краю большого освещаемого круга сидит маленький ребёнок и лепит песочные куличи, он что-то лепечет и посмеивается. Мимы потихоньку подвигаются к ребёнку, окружают и молча, слушают. В тишине только лепет ребёнка, он садит в лунку веточку и поливает маленькой лейкой. И тут черные заплакали, по лицам их текут слёзы, размазывая грим, они смотрят на дитя и не вытирают глаз. Выходит Рыжий в обычной одежде. Подходит к малышу, берёт его за руку, и они идут к выходу. Маленький человечек выдернул руку из руки бывшего Клоуна и побежал обратно, взял там что-то: «Папа, я лопатку забыл» и назад. Рыжий подхватил его на руки и, закрыв глаза, стоит, плачет и улыбается. Подходит тот самый мим, который до этого всё ходил за ним, и смотрит на них.

.....