Читать книгу Последняя надежда Императорской семьи - Мора фон Эпштейн - Страница 1

В холодной пещере в каменном гробу, там, куда через толщу земли не проникает солнечный свет, в оковах глубокого сна покоится страшная тайна и последняя надежда императорской семьи. Семь столетий она была той, к кому взывали лишь в моменты отчаяния. И кого благодарили из страха потерять больше. В молчании хранилась тайна золотых сосудов, сокрытых в одном из покоев самого Императора. И не ведали лекари, зачем у каждого из юных принцев на протяжении всей династии бралась кровь. История эта была уничтожена и почти стёрта из памяти людей. Но с приходом темных дней могла проснуться и та, для кого ночь – единственное время суток. Чтобы пробудить её было достаточно нескольких капель. А чтобы усыпить в жертву приносились сотни. Такова цена императорской власти.

Она спала уже более восьми десятков лет, когда ощутила на губах знакомый вкус. Аромат был слаб, но даже две капли потревожили её сон. Тьма расступилась, и она открыла глаза.

Не было яркого света масляных ламп, которые всегда встречали её первыми. Не было коленопреклонного мужчины в золотых одеждах с изображением дракона. Не было даров и запаха страха. Был лишь мальчик неполных десяти лет. Из ссадины на его лбу сочилась кровь. Он склонялся над ней и разглядывал её со сдержанным любопытством. Она смотрела в ответ. Его богатая одежда была в пыли и местами порвана.

– Упал?

Он кивнул. Холодной пещере и темному коридору предшествовал заросший травой обрыв. Когда-то там были каменные ступени, но их давно засыпали, и дорога поросла кустарником.

– Позволишь помочь?

Она поднялась с каменного ложа и присев на корточки провела ладонью надо лбом мальчика. Рана перестала кровоточить и начала затягиваться. Он стёр краем рукава остатки крови, но растрепанные из строгой причёски волосы поправлять не стал.

– Благодарю, – мальчик снова коротко кивнул, и она улыбнулась, а потом протянула руку к его ногам. Её остановили. – Достаточно.

– Ты поранил колени, когда падал.

– Мужчине не пристало на такое жаловаться.

– Так юный принц уже мужчина?

Она не коснулась его ног под длиннополым одеянием, но ссадины перестали болеть и затянулись. Мальчик поджал губы. Она улыбнулась шире. В темноте, царящей под сводами её убежища, она не могла разглядеть цвет глаз, зато прекрасно видела черты лица… так похожие на другие, давно и старательно забытые. Гордо поднятый подбородок и ещё детские щёки. Впрочем, даже если бы она не узнала кровь и лицо, причёска и одежда выдавали его статус. Даже такими неопрятными.

– Но мужчина не выберется из подземелья, если я ему не помогу.

– А ты поможешь? – мальчик смотрел без страха.

– Конечно, Ваше Высочество. Как всегда.

Она выпрямилась и протянула ему открытую ладонь. А потом запоздало вспомнила, что человеческие глаза вряд ли различают тут хоть что-то. Он чудом добрался до неё наощупь. Наклонившись, она сама взяла его за руку и осторожно сжала. Теплая ладонь дрогнула, ощутив её холод.

– Здесь темно, ты вряд ли видишь больше силуэтов.

– Ты хорошо знаешь дорогу?

– Лучше, чем хотелось бы.

Он, поколебавшись, сжал её пальцы в ответ и послушно пошёл рядом. Она качнула головой и не стала задавать вопросов. Впервые её кто-то разбудил… по ошибке.

– Как твоё имя? – принц нарушил тишину сам.

– Его дозволено знать не всем.

– Я единственный сын Императора, разве мне не дозволено?

– Предполагалось, что ты уже должен его знать.

– Если не хочешь называть, я дам тебе новое имя.

Его решение вызвало в ней и удивление, и смех.

– Лунолика, о, гордый принц.

– Меня зовут Е’Сон, – он смотрел перед собой, не поворачивая головы, хотя ничего не видел, – ты можешь иногда меня так называть.

– Хорошо, Ваше Высочество. Позволите взять вас на руки?

От неё отодвинулись. А она, поймав себя снова на улыбке, тряхнула головой.

«Никуда не годится. Он человек и дитя человека, не стоит так уж радоваться».

– Так будет удобнее. Разве принц не привык, что его носят на руках?

– Нет, – отрезал Е’Сон.

– Тогда пару мгновений вам придётся потерпеть. Иначе вы пострадаете больше, чем я того хочу.

И стремительно подхватив юного принца за плечи и под колени, оттолкнулась от земляного пола. Мелькнули камни и корни, зашелестела ткань, сверкнули звёзды, устремившись им навстречу и заполняя собой всё небо. В лица подул свежий ветер, стало значительно светлее. Где-то вдалеке, среди деревьев, сверкали огни бумажных фонариков, указывающие путь по выстланным камнями дорожкам. К её обрыву пути не было. Ни тропы, ни знака. Лишь Император знал место спуска. Иным в эту часть пути не было. Да и дела не было до неухоженных зарослей, которые принято обходить стороной.

– Как красиво, – она смотрела на залитые лунным светом листья и не могла оторвать взгляда. Как давно её глаза не заполнялись такой простой красотой. Покой и красота подлунного мира. Дворца, не тронутого опасностью. Её обычно не звали, когда всё хорошо.

– Как давно ты в этом подземелье?

– Ты ещё не родился.

– За что тебя?

– Это не темница, – Лунолика опустила мальчика на землю и он недовольно, но сдержанно поправил одежду. – Это моё убежище.

– Ты живёшь там добровольно?

– Да. Пойдём, я провожу тебя. Что ты делал здесь один? Где твои слуги?

– Я не мог уснуть и решил прогуляться.

– Это самая дальняя и заброшенная часть сада. И уже глубокая ночь.

– Я долго не мог уснуть.

Она покачала головой. Они вышли к ухоженным дорожкам и впереди их путь был залит золотистым светом огней. Вокруг тонких стенок порхали ночные бабочки. Пели сверчки, и ночной ветер шелестел в кронах деревьев. Голосов почти не было, она слышала лишь ночные не громкие разговоры стражи. Да где-то очень далеко смеялось несколько девичьих голосов, разбавляющих тишину своим звоном.

Молчаливые стражники, охраняющие двери в павильон, схватились за клинки, вызвав у неё хищную усмешку и похолодев от её опасности.

– Ваше Высочество!

Она знала, как выглядит в их глазах. В полуистлевшей одежде, с чёрными, распущенными и порядком перепутанными волосами. Её вряд ли можно было принять за служанку или наложницу. А с бледной коже и алыми глазами она вселяла ужас в сердце любого с теплой кровью.

– Она со мной, – Е’Сон остановил их и дёрнул бровью. – Пропустите.

Стражники переглянулись, нахмурились, но прямого приказа ослушаться не посмели. Лунолика чувствовала их страх и растерянность, потому лишь усмехнулась, проходя мимо мужчин к распахнутым дверям.

– Ты смутила их своим видом.

– С моим видом всё нормально, – возразила Лунолика, – просто они ещё не привыкли, что принца может сопровождать девушка.

Она без стеснения шагнула в покои юного принца и с любопытством осмотрелась. Здесь не было излишней пышности и дорогих вещей, но обстановка была уютной, навевающей воспоминания. Светлое дерево и персиковый цвет ткани. Невысокий столик, заполненный свитками. Стойка для учебного оружия. Кровать, наполовину прикрытая балдахином. Расшитые золотой нитью подушечки. Она на мгновение замерла, охваченная воспоминаниями.

– Лунолика? – он отвлёк её от созерцания.

– Ложись спать, – она улыбнулась, – я посижу с тобой, пока ты засыпаешь.

– Я… – мальчик поджал губы и отвёл глаза.

Комнату озарял один единственный светильник, стоящий в изголовье.

– Ты боишься темноты, верно? И пытаешься с ней бороться.

– Да.

– Ложись, – она подвела его к кровати и села на пол, отвернув лицо в сторону, чтобы он мог раздеться. – В ночной темноте нет никого страшнее меня. И никого опаснее. А я тебя защищаю. В ночной темноте я всегда рядом и ближе любой опасности.

– Всегда? – зашелестело одеяло, принц опустил голову на валик.

– Всегда. Поэтому тебе не нужно бояться темноты. Лучше вообще ничего не бойся. Особенно меня. И не ищи больше приключений в темном саду.

– Я тебя не боюсь, – он смотрел пристально и прямо.

– Вот и хорошо. Спи.

Она положила ладонь поверх его одеяла и начала напевать почти забытую песню из того времени, когда была ещё жива. Он быстро уснул, а она сидела до самого утра, пока не пришло время скрыться во тьме. Но в этот раз она ложилась на каменный постамент без привкуса горечи и сожаления. До неё ещё доносились дневные голоса, но она их почти не слушала, прикрыв глаза.

Её разбудил запах. Она не спала, но была в забытьи, а запах вторгся в её покой. Запах трав, благовоний и чего-то сладкого. А ещё звук шагов. Тихих, но отчётливых. Лунолика открыла глаза и снова увидела Е’Сона. Она с удивлением поняла, что наступил вечер того же дня, а мальчик снова был в земле и с ссадинами на руках и коленях.

– Тебя жизнь ничему не учит? – она села. Уже давно её сон не был столь коротким. – Зачем ты здесь? Ты не выберешься без меня.

Второй раз шагнуть в обрыв, чтобы свалиться в пещеру, куда никто из слуг добровольно не пойдёт.

– Я пришёл за тобой. И принёс тебе новую одежду. Переоденься.

– Сейчас? – она приподняла бровь, хотя мальчик вряд ли мог это видеть в темноте.

– Я отвернусь, – принц, в самом деле, повернулся к ней спиной и отошел на несколько шагов.

Лунолика рассмеялась. Её уже много лет не стесняли чужие взгляды, но юный принц вёл себя, как благородный муж и его разубеждать не хотелось. Она подобрала с камней сверток, внутри которого оказалось дорогое, расшитое цветами одеяние.

– Когда я проснулся, тебя нигде не было, – он стоял к ней спиной и не поворачивался, пока шелестела ткань. – Ни кто не видел, как ты уходила.

– И ты подумал, что это из-за изодранной одежды? – она сложила своё истерзанное временем платье на изголовье.

– Нет, я не думал, что с твоим характером… Но платье тебе нужно было новое.

– Утром я снова уйду.

– Почему?

– Солнечный свет, – это так же знали все Императоры, но Е’Сон был ещё не в том возрасте, когда ему расскажут. – Он опасен для меня. Я умру, если надолго останусь на солнце.

– Тогда я скажу, чтобы тебе подготовили покои.

– Не думаю, что это уместно, – она приблизилась, и ссадины на нём начала заживать. – Я могу тебя защищать в любой одежде и неважно откуда. А в награду мне хватит пары капель твоей крови.

– Но так хочу я, – он обернулся и кивнул, – так гораздо лучше.

Лунолика не бралась сказать на основании каких очертаний её силуэта он сделал такой вывод.

– В таком случае, тебе больше не стыдно идти рядом со мной?

На неё мрачно посмотрели, взяли за руку, и повели к выходу.

– Хочешь, чтобы я снова посидела с тобой до утра?

– Хочешь, я женюсь на тебе, чтобы ты этого не стеснялась?

– Никогда не стремилась в гарем.

– Тогда ты будешь моей единственной женой.

Она не ответила. Когда-то очень давно она уже слышала эти слова. Но не от ребёнка.

– Тебе слишком рано говорить подобные слова.

– Уже сказал.

Она подхватила его на руки и одним прыжком оказалась на поверхности. Е’Сон выглядел невозмутимым и снова поправил на себе одежду, когда его поставили на ноги. Она обратила внимание, что был всего лишь поздний вечер. В этот раз принц пришел раньше.

– Я приказал накрыть ужин на двоих и ждать нас.

– А тебя не спрашивали, кого ты пригласил?

– Я принц, я не обязан отчитываться.

Не выдержав, она рассмеялась. Сейчас он был не таким растрепанным и хотя его одежда пострадала при падении, гордую осанку юный принц сохранил.

А вот слуги ей не обрадовались. Они не знали о ней и её существовании, но безошибочно почувствовали. Их сердцебиение ускорилось, и Лунолика улыбнулась шире, обнажая клыки. Как бы ни была сладка кровь императорской семьи, она не могла их выпить до конца. А голод давал о себе знать. Молодая кровь не в пример вкуснее старой. И ровно так же кровь отважного слаще крови трусливого. Слуги отважным не были, но и голод не подруга. Последний раз она насытилась восемьдесят лет назад во время восстания одного из советников. Это были слишком давно.

Одна из прислуживающих девушек оказалась настолько чувствительна и пуглива, что едва не упала в обморок. Лунолика прекрасно знала о своей темной ауре. Только вот Е’Сон и бровью не повёл, отослав слуг, лишь, когда убедился, что всё приготовлено по правилам.

– Ты ешь такую еду? У нас хорошие повара.

– Ем, но немного, – она опустилась на подушку перед низким столиком. – Я почувствую слабый вкус, но не испытаю насыщения.

– Мне будет приятно, если ты составишь мне компанию.

Он взял палочки и приступил к позднему ужину. Она, молча, смотрела на него некоторое время. Лунолика давно не видела детей, но Е’Сон не был ребёнком. Иногда его слова казались ей слишком взрослыми. Даже если он просто не хотел снова ужинать один, мало кто мог попросить подобным образом.