Морис Бланшо: Голос, пришедший извне

Оглавление

Морис Бланшо. Морис Бланшо: Голос, пришедший извне

Морис Бланшо. Пришедший не отсюда голос

Анакруза. О стихотворениях Луи-Рене Дефоре

Пришедший не отсюда голос

Белое Черное

Анакруза

Животное из Ласко

Последний говорить

Мишель Фуко, каким я его себе представляю

Человек в опасности

Прощай, структурализм

Требование прерывности

Знание, власть, истина?

От подчинения к субъекту

Внутренняя убежденность

Кто сегодня я?

Общество крови, общество знания

Смертоносный расизм

Страсть говорить о сексе

О, мои друзья

Дополнение

«Философский дискурс»25

Благодаря Жака/у Деррида27

Ох всё окончить30

За дружбу33

Приложение

Манифест 12150

Мишель Фуко. Мысль извне

Виктор Лапицкий. Голос, пришедший извне

Отрывок из книги

Когда я жил в Эзе [Èze], в маленькой комнатке (увеличенной двумя видами из окон: один – на Корсику, второй – за мыс Феррá), где я зачастую обретался, на стене висело (висит и сейчас) изображение той, кого назвали «Незнакомка из Сены», девушки-подростка с закрытыми глазами, но живой из‐за настолько тонкой, настолько счастливой (и, однако же, прикровенной) улыбки, что вполне можно было подумать, будто она утонула в мгновение предельного счастья. Такая непохожая на его произведения, она до того пленила Джакометти, что он разыскивал молодую женщину, готовую заново испытать это блаженство в смерти.

Я упоминаю об этом образе из некоей сдержанности, дабы не исказить навязчивый характер стихотворений Самюэля Вуда – Самюэля Лафоре, Лесного2, – в которых среди ночных сновидений вновь и вновь возникает детская фигура, то улыбающаяся среди астр и роз, где стоит «залитая светом своей прелести», или держит на весу свечу, которую, кажется, против воли задувает, чтобы незаметно пропасть из виду. «Она появляется только во сне, / Слишком прекрасная, чтобы унять нашу боль», напротив – ее усугубляя, потому что она здесь лишь в сновидении, да и присутствие ее, как мы знаем, обманчиво. Обманщица?

.....

Это загадка, а загадка начала показывает, что ИМЕЕТСЯ общее с тем, что не имеет ничего общего. Рождение, каковое не только является меланхолией, но и бесконечно мучительнее смерти. Так, в «Стихотворениях Самюэля Вуда»:

«Скажи себе». Тут, стало быть, рассказ, который я веду себе – или полагаю, что веду – сам, тогда как рассказывают его другие (но кто ведет сей рассказ, если я – брошенный ребенок? А по Фрейду, я думаю, что остаюсь таковым). Эта утрата, приходящая ко мне из упраздняющего непосредственность рассказа, есть первая мука (если допустить, что оные поддаются счету). Но другой (хотя и все той же) мукой является «Отчизна вне бытия, откуда я вырван был без вины» («Морские мегеры»). И еще одна (но не все ли та же?):

.....