Читать книгу Уссурийск - Мухтар Дуйсенгалиевич Назарбаев - Страница 1

Мурат улетел к месту службы, а Мира осталась в Алма-Ате. Решение ехать Мире с ним или остаться с родителями, до последней недели определённого окончания не имело. Но в итоге все кроме девушки, остановились на том, что более разумным будет выехать Мурату одному. А там, после его обустройства на месте, будет лучше видно как поступать дальше. Предполагалось, что время обустройства Мурата в Уссурийске займёт примерно один год.

Дорога на Дальний Восток, в далёкий от Казахстана город Уссурийск была не из лёгких. Лейтенант Муратбаев в летней форменной одежде вылетел на самолёте в столицу СССР – Москву. А уже оттуда другим самолётом совершил полёт до города Хабаровска. Ну, а из Хабаровска пришлось ехать поездом до самого Уссурийска – города Приморского края Дальнего Востока. Благо ехать железнодорожным транспортом пришлось сравнительно не долго, всего восемнадцать часов. Ранним утром первого августа 1973 года лейтенант Муратбаев наконец-то прибыл в Дальневосточный город Уссурийск. Утренний город встретил его мелким ленивым дождём. «Дождь – к удаче!», – так говорила Мира. «Ну, что ж, посмотрим, насколько это удачно», – подумал Мурат, осматриваясь на перроне городского железнодорожного вокзала. Несмотря на летний месяц, утро было прохладным. Пришлось одеть форменный китель. Здесь в утреннем Уссурийске в кителе было в самый раз. А вот в Алма-Ате в этот же день и даже утро в форменном кителе было бы жарко.

На такси Муратбаев приехал в военную комендатуру, где, уточнив место дислокации полка правительственной связи, на том же транспорте немедленно отправился по указанному адресу.

Металлические двухстворчатые ворота с большими красными звёздами в центре каждой из створок представляли собой гигантские погоны скрытного майора, неукоснительно выполняющего строгие требования пропускного режима. Здесь же при контрольно-пропускном пункте, говоря сокращённо – КПП, располагались комнаты для дежурных смен по полку и по КПП. Серый коридор, его исцарапанные стены, неуютные комнаты дежурных, изношенная мебель в них, которой давно было пора уйти в отставку по старости и изношенности продолжали служить по своим предназначениям. Примитивное техническое оборудование КПП соответствовало мебели и бесхозным давно не мытым и не крашенным обшарпанным стенам. Всё это более чем надёжно скрывали от посторонних глаз и даже от любых глаз принадлежность воинской части к элитным войскам правительственной связи КГБ.

За столом дежурного по полку восседал молодой лейтенант крупного телосложения с засаленной красной повязкой на левом рукаве кителя. На повязке белым по красному было написано «Пом. деж. по полку». Любой военный понимал, что перед тобой ни кто иной, как помощник дежурного по полку.

Проверив у Муратбаева документы, удостоверяющие его личность и предписание о его назначении в полк, помощник дежурного проинформировал прибывшего о том, что командование полка будет в части через полчаса, то есть к восьми часам.

Предложение помдежа позавтракать в столовой Мурат принял с удовольствием, так как он ещё не завтракал, да и вчера не пришлось ужинать.

Проходя с помощником дежурного к столовой, Мурат увидел троих солдат, развязано сидевших на лавочке с нарушениями правил ношения военной формы одежды и к тому же, никак не отреагировавших на рядом проходивших офицеров. Такое поведение младших возмутило Муратбаева. Он остановился и, повернувшись в сторону солдат, скомандовал:

– Встать! Товарищи рядовые ко мне!

Те с удивлением посмотрели на лейтенанта в пограничной форме, и стали, не спеша отрываться от скамейки. Помдеж лейтенант Гольцев, шествовавший впереди Мурата, остановился и вернулся к своему спутнику, взял его под локоть и потянул за собой по намеченному курсу следования. При этом он безучастно и устало сказал:

– Пошли! Да брось ты их, нужны они тебе?

Мурат не понял такое отношение к нарушителям требований воинских уставов ответственного за порядок офицера, да ещё и исполнявшего обязанности помощника дежурного по полку:

– Как это брось? Проходят два офицера, а они развалились здесь, форму одежды нарушают, да ещё и воинскую честь не отдают!

– О-о! Ничего, привыкнешь. У нас это обычное дело.

Муратбаев, поняв позицию дежурного офицера в отношении нарушителей воинской дисциплины, не стал больше доказывать правильность своих требовании. К тому же, он здесь, по сравнению с официальным лицом дежурной службы полка, пока что, в общем-то, всего лишь офицер без определённого должностного уровня. Тем более что если помощнику дежурного не нужен воинский порядок в воинской части, то ему, Муратбаеву говорить в данной ситуации о воинской дисциплине просто не уместно. И всё же Мурат решил закончить разговор на своей ноте:

– Но ведь они так и будут нарушать, если не требовать порядка и не добиваться от нарушителей соблюдения требований уставов.

Но видимо, лейтенант Гольцев не желал последнее слово оставлять за молодым пограничником:

– Сразу видно, что ты только с училища. Там порядок, дисциплина на должном уровне. А здесь… Я тоже помню своё училище, год назад выпустился из него. И нельзя не учитывать, что Уссурийский полк самый худший полк не только по дисциплине. Наш полк обычная чепэшная часть. К тому же, училище – это одно, а боевая часть – совсем другое дело.

Муратбаев в главном не согласился:

– Тем более, нужна воинская дисциплина в боевой части. Раз часть боевая, то и дисциплина должна соблюдаться по-боевому, строго. Уставы-то написаны в первую очередь для боевых частей.

– Ну, ладно, ладно! Я это понимаю лучше тебя. Через месяц не то будешь говорить. По себе знаю.

– Что буду говорить об этом через месяц, я сам лучше знаю. Но мне не ясно, откуда эти солдаты, – и Мурат кивнул головой в сторону солдат вновь усевшихся на скамеечку и о чём-то разговаривавших и смотревших в сторону лейтенантов.

– Ты спрашиваешь, из какого они подразделения?

– Нет, меня это не интересует. Что они делают в полку правительственной связи?

– Как что? – Гольцев ни поддельно рассмеялся и остановился у входа в столовую.

Мурат смотрел на рослого помощника дежурного и подозревал, что они не понимают друг друга. Пограничник не решался повторить свой вопрос под другим, так сказать, углом. Гольцев снисходительной улыбкой на лице сам повторился и продолжил:

– Как что? Служат в нашем полку. Ты что, раньше солдат не видел?

– Ещё как видел, и сколько угодно видел. У нас в училище целый батальон солдат служат. Так они не только офицерам, но и курсантам четвёртого курса воинскую честь отдают. Ну, ещё и на боевых заставах приходилось командовать солдатами пограничниками. Признаюсь, за четыре года никогда не видел солдата с таким разгильдяйством в форме одежды, что проявили эти трое на наших глазах.

– Да брось ты загибать! В нашем Баградском училище связи мы сами так же ходили и ещё похлеще. Слушай, ты не из института благородных кавалеров выпустился? Странные у тебя взгляды и понятия.

– Так что же, выходит, полковник Амриев сам что-то напутал.

– Какой ещё Амриев?

– Да полковник, из вашей правительственной связи.

– Ну, и что он там напутал?

– Он рассказывал мне, что в ваших частях солдаты и офицеры ходят на службе в гражданской одежде, что они друг к другу обращаются не по уставу, а несколько изысканно вежливыми обращениями.

Не обращая внимания на смех Гольцева, Мурат продолжал:

– И это ещё не всё. Он говорил, что у вас все офицеры коммунисты, а среди рядового состава шестьдесят, а то и семьдесят процентов из них имеют высшее образование.

– Во, даёшь! Ты шутник или же действительно нарвался на сказочника. Ты что, в армейские сказки веришь?

– Да-а, теперь мне не до шуток. Амриев морочил мне голову полчаса, а теперь мне хватило и пяти минут, чтобы понять, что я слушал из его уст красивую сказку. Получается, что он мне врал! Как он мог? Он же офицер, полковник, да ещё фронтовик!

– А ты знаешь, кого у нас называют сказочниками? Политработников! Они это могут. Кстати, я не коммунист хоть и офицер. А он, значит, говорил тебе, что у нас все офицеры обязательно коммунисты? Ну и брехло же этот твой Амриев! Но ладно пошли, а то время не ждёт.

– Пошли! А ты знаешь, ведь полковник Амриев политработник. Он мне сам сказал об этом.

Столовая полка правительственной связи КГБ представляла собой одноэтажное здание. Широкие двухстворчатые входные двери, не плотно закрывавшиеся, в своей нижней части были исполосованы чёрными неровными мазками, оставленными от многочисленных пинков солдатских сапог. Место в дверях, где был встроен врезной замок, создавало впечатление, будто раз в квартал, а то и чаще грубым способом неумелого мастера меняли эти замки на новые. Тёмное фойе хорошо скрывало давно не мытые стёкла на окнах и такие же не чистые стены. Потолочные светильники с шарообразными плафонами давно и надёжно исполняли роль аэродромов для многочисленных мух. Около одной трети матовых плафонов на светильниках отсутствовало. Поэтому не только лампочки были лишены защиты, но и крылатые насекомые были лишены этой части их взлётно-посадочных полигонов.

До завтрака личного состава полка оставалось более получаса. Поэтому в столовой находились только дежурные по полку, столовой, автопарку и лица кухонного наряда. Обеденные солдатские столы вытянулись в колонну по три. Мурат впервые видел такие длинные столы, рассчитанные каждый на десять человек. В качестве стульев служили деревянные цельные лавки, которые крепились к столам с его обеих сторон. Таким образом, с обеих сторон каждого стола могли разместиться по пять человек. Серый зал с тусклым освещением и с совершенно не аппетитным запахом, исходящим из варочного цеха, одерживали неоспоримую победу над желанием приятно утолить голод. Проёмы окон были оборудованы держателями для карнизов, которые видимо давно покинули свой пост вместе со шторами. Но возможно, штор никогда и не было здесь, а если и были, то, наверное, должны были бы сгореть от стыда за грязные стёкла на окнах и облупившуюся на них краску.

Слева от входа в зал, у стены с интервалом в три шага стояли два квадратных стола. Один из них был оккупирован дежурным по автопарку, а за другим расположился дежурный по полку. Туда же, к своему дежурному направился его помощник, а за ним и Муратбаев. Лейтенант Гольцев, небрежно положив фуражку на подоконник, имевший по чистоте некоторое преимущество над полом, плюхнулся на стул и, приглашая Муратбаева следовать его примеру, указывая на соседний стул, скомандовал:

– Садись!

И уже обращаясь к дежурному, пренебрегая уставом, сидя доложил:

– Товарищ капитан! Вот, прибыл к нам служить лейтенант Муратбаев. Его документы я проверил, всё в порядке.

Дежурный, всё это время, разглядывая молодого офицера пограничника, вместо приветствия изрёк:

– А я думаю, неужели граница передвинулась к нашей части на столько, что пограничники дозором стали проходить через нашу столовую.

Муратбаев не замедлил ожидание старшего. Он, отдав капитану воинскую честь, представился:

– Товарищ капитан! Лейтенант Муратбаев, прибыл для прохождения действительной военной службы!

Не меняя сидячей позы, капитан неспешно продолжил свою тему разговора:

– Молодец! А ты что, границу здесь будешь охранять или связь давать?

– Я прибыл на должность политработника подразделения.

– А-а, вон оно что! – протянул дежурный и добавил:

– Ну, ладно, всё равно садись, позавтракаем.

Мурат аккуратно положил свою фуражку на давно не мытый подоконник и сел на свободный стул. Хитро поглядывая то на Мурата, то на капитана Гольцев проговорил:

– Так ты оказывается тоже сказочник? Только не обижайся. Не каждого политработника так называют. Есть у нас среди политработников и комиссары. Они, комиссары – уважаемые у нас люди.

Два солдата, видимо из числа наряда по столовой, направляясь к столу, за которым сидели офицеры, несли на руках тарелки с завтраком. Когда воины ставили принесённое на стол, Мурат обратил своё внимание на то, что тарелками служили алюминиевые миски тёмного цвета, а руки тех, кто были в роли официантов, мало отличались цветом от мисок. Неловко расставляя миски, один из солдат случайно обмакнул кончик своего указательного пальца в содержимое посуды. Как бы, не веря тому, что расставленное на столе принесено для них – офицеров, Муратбаев тихо спросил Гольцева:

– А это что, для нас?

– А для кого ещё? – ответил вопросом помощник дежурного.

– Понял! Мне кажется, у солдата палец больной, – сказал Мурат, вспомнив анекдот, имея в виду солдатский палец в миске капитана.

– На счёт пальца не понял, – пожелал выяснить дежурный, который, не поднимая головы, делал какую-то запись в журнале контроля.

– Да так, просто. Есть такой анекдот.

– Ну, так рассказывай, – подбодрил лейтенанта капитан, отправляя первую ложку съестного себе в рот.

«По-моему, болтнул лишнего», – подумал Мурат и, не видя возможности к отступлению, приступил к изложению анекдота:

– Официант, держа палец в тарелке с супом, ставит его на стол клиенту. Клиент, заказавший суп спрашивает его: «А почему вы держите свой палец в моём супе?». Тот отвечает: «У меня палец болит, а доктор сказал держать его в тепле. Вот я и опустил его в ваш тёплый суп». Посетитель возмущённо говорит: «Так ты свой палец себе в задницу засунул бы!». Официант спокойно отвечает: «А я так и делаю когда иду обратно».

Помощник дежурного поперхнулся от смеха. У дежурного этот рассказ вызвал гораздо меньше эмоции. Прервав свой завтрак, он спешно выпил чай, строго посмотрел на Муратбаева и уже убывая, объявил:

– Ладно, я пробу снял. А вы Гольцев, поспешите.

Как только дежурный покинул столовую, его помощник вновь рассмеялся. И как бы заключил:

– Ну, ты умеешь испортить аппетит. Так это тот солдат капитану в тарелку засунул свой палец? – и он снова рассмеялся.

– Да какой там может быть аппетит при виде таких грязных тарелок, – возразил Мурат.

Лицо Гольцева вмиг стало серьёзным. Он, казалось, с некоторой обидой в голосе ответил:

– Ты не прав! Эта посуда совершенно чистая. А приняли они такой немного неприятный тёмный вид из-за того, что их кипятят, чтобы быстрее и лучше отмыть их от жира. Вот они и почернели от многоразовых кипячений. А вообще, они чистые! Так что не брезгуй, ешь. Наша медицина уже проверила не только тарелки, но и всё остальное в столовой.

Оба лейтенанта заканчивали свой скромный завтрак, когда в столовую, можно сказать, ворвались солдаты, заполняя зал разноголосым шумом и топотом сапог. У личного состава наступило время утреннего приёма пищи!

Вопреки авторитетным заверениям полковника Амриева Муратбаев был назначен заместителем командира второй роты по политической части кабельного батальона отдельного полка правительственной связи КГБ. То есть на должность старшего лейтенанта, а не на капитанскую, как заверял его полковник. Но Мурата это совершенно не огорчало. Ведь всё впереди, а это – только начало. Ему, лейтенанту Муратбаеву, пока что вполне достаточно должности старшего лейтенанта. Тем более, что до следующего воинского звания, то есть до «старлея» дорога в три года. А от старшего лейтенанта до капитана тоже три года. Так что о капитанской ступеньке можно не думать на протяжении целых пяти лет. Его огорчало совсем другое. Всё увиденное им в течение одного часа пребывания на территории полка правительственной связи разительно отличалось от рассказанного политработником полковником Амриевым о прелестях службы и бытовых условии в неизвестной для Муратбаева системе войск КГБ. Было возмутительным и никак не вязалось с понятием офицерской чести обман, прямая ложь, высказанная целым полковником доверчивому и не опытному молодому лейтенанту, который офицерские погоны только надел. А вот в пограничных войсках такой жестокий обман не возможен. Граница не терпит болтунов, врунов и хамов.

Воинская дисциплина в полку, батальонах и в ротах была настолько низкой, что это вызывало обоснованное сомнение в возможности проявления в такой обстановке нормальной армейской жизни приближенной к положениям воинских уставов. В ротах царила дедовщина, пьянки и самовольные отлучки из расположения воинской части, хамство со стороны солдат и сержантов не было редким явлением. Вся эта уродливость армейской жизни, казалось, будто всё это никак не касалось сверхсрочнослужащих, прапорщиков и офицеров полка. Командиры нижнего, среднего, а порой и высшего звена командования полка иногда сами показывали на практике дурные примеры дедовщины, пьянства и хамства. Однако в официальных донесениях в вышестоящие органы всё выглядело гораздо лучше, вполне терпимо и основании для тревог, вроде бы и как бы, не имелось.

Получив назначение, Муратбаев прибыл в казарму кабельного батальона для представления его командованию и командиру второй роты.

Командир батальона подполковник Максимов Василий Николаевич среднего роста и крепкого телосложения, примерно пятидесятилетнего возраста, участник Великой Отечественной войны с четырьмя рядами орденских планок на форменном кителе, встретил лейтенанта очень приветливо. В его улыбке и внимании сквозили великодушная доброта и неподдельная радость назначенному офицеру. Здесь же, в штабе батальона присутствовали два майора. Как оказалось это были начальник штаба батальона Галлиулин и замполит батальона Кузнецов. После представления каждый начальник пожимая руку молодому лейтенанту, поздравил его с прибытием к месту первой офицерской службы. И только высокого роста майор Кузнецов, прижимая к груди подбородок своего вытянутого лица, и стараясь придать голосу шутливый тон, ко всему сказанному Максимовым и Галлиулиным, добавил:

– Ну-ну, с высшим образованием! Теперь мы в гору пойдём. Всех перевоспитаем, политический подкуём. Вот эта силища прибыла к нам!

Командир батальона, обращаясь к прибывшему лейтенанту, более серьёзно высказал своё мнение:

– А действительно, лейтенант Муратбаев, ты у нас в батальоне пока что единственный офицер с высшим образованием. Вот я, командир батальона, во время войны окончил офицерские курсы под названием «Выстрел». Шесть месяцев ускоренного и голодного обучения, погоны младшего лейтенанта и вперёд на фронт. А там война! И никто не спросит, как учился, чему учился, вперёд за Родину и всё! Офицеры с серьёзными ранениями, а также пожилого возраста после окончания войны, после победы были отправлены в отставку. А мы молодые в строю и нас уцелевших от войны начинают поднимать по ступенькам офицерского роста. Дальше экстерном оканчиваешь среднее военное училище и опять – вперёд! А ведь военные училища высшими стали только вчера, а то и сегодня. И то, не все. Алексей, ты, по-моему, как и Галлиулин только в следующем году оканчиваете свой пединститут?

– Так точно, товарищ подполковник! Но хочу отметить, как всё-таки молодежь обскакивает нас. Три года в военном училище учишься, потом служишь, стараешься на службе, добиваешься за отличную службу разрешения для поступления в высшее учебное заведение на заочное отделение, поступаешь в него, ещё пять лет учишься в нём заочно и параллельно служишь. На что уходит минимум одиннадцать, а по максимуму тринадцать лет. А тут бац-бац четыре года обучения и лейтенант с высшим образованием готов. Как всё просто!

– Да ладно тебе! Просто другие времена наступают. Вот и Муратбаев прибыл к нам, подтверждая это новое время, – попытался успокоить своего замполита Максимов.

Было заметно, что и Галлиулин хотел, что-то сказать, но осекся, заметив, как старший сделал знак «Внимание!» подняв руку к верху с вытянутым указательным пальцем.

Убедившись, что все готовы внимательно слушать своего командира подполковник продолжил:

– Понимаешь, Алексей, другие времена уже настали. Вот у меня, например, получается среднее военное образование. Но всё моё образование проходило на фронтах. О высшем образовании и не думал, да и сейчас не мечтаю об этом. И всё же, я доволен тому, что имею, – и подполковник указательным пальцем постучал по круглому знаку, расположенному на левой стороне своего кителя.

– К тому же, замечу, что этот знак, можно сказать, до сегодняшнего дня, считался высшим уровнем. Но с прибытием нашего товарища Муратбаева наш кругленьки знак с буквами «ВУ» уже, можно сказать, стал отмирать. Да-да, наше время уходит, наступает новое, а вместе с ним приходит молодое грамотное, подготовленное поколение офицеров. Наверное, пришла пора уступить им дорогу. Всё правильно! Когда-то и мы были молодыми, и пришли в строй на смену старшему поколению. Время приходит и уходит, а жизнь продолжается. Мы тоже приходим и уходим, а жизнь продолжается.