Оглавление
Н. К. Бонецкая. Мой Бердяев
От автора
Глава 1. Апофеоз творчества (Н. Бердяев и Ф. Ницше)
1. «Смерть Бога» Ницше и миф Бердяева
2. «Кто первенец, тот приносится всегда в жертву…»
3. «Антроподицея» Бердяева и «сверхчеловек» Ницше
4. Творчество как власть над миром
5. Ницше – Фрейд – Бердяев
Глава 2. Н. Бердяев и Революция
1. Мой Бердяев
2. Что такое творчество?
а) Творчество как создание культурных ценностей
б) Творчество в повседневной жизни
в) Творчество как духовная практика
г) Преображение мира через творчество
Глава 3. Бердяев и русские революции
1. Экзистенциализм Бердяева как Ich-Philosophie
2. Революции политические и революция духовная
3. Борьба за Царство Божие
Глава 4. Русский экзистенциализм и антропософия
1. Н. Бердяев и Р. Штейнер: постановка проблемы
2. Гносеология раннего Штейнера
а) Штейнер и Гёте
б) «Метаморфоза аристотелизма»
в) Познание по Штейнеру и по Бердяеву
Глава 5. Бердяев – гностик
1. Гностицизм и гностики
2. Гнозис Бердяева как творчество
3. Гностическая догматика
4. Знание и вера у Бердяева и Штейнера
5. Гнозис Бердяева в действии: самопознание, диалог, «персоналистическая революция»
Глава 6. Н. Бердяев и Р. Штейнер
1. Бердяев перед вызовом Штейнера
2. Теизм (атеизм?) Бердяева и атеизм (политеизм?) Штейнера, или Бердяев-антропософ
Глава 7. Н. А. Бердяев: мистик, гностик, экзистенциалист
О мистицизме Бердяева
От мистики к гнозису (философская идея Бердяева в становлении)
Экзистенциализм как самопознание
Глава 8. Бердяев и Каббала
1. Моя Каббала
2. «Творчество» и «отдача»
3. «Бытие» в экзистенциализме Бердяева
4. По ту сторону добра и зла
5. «Христианский гнозис»[604] Бердяева
6. Квазирелигия Каббалы
Отрывок из книги
Николай Александрович Бердяев часто жаловался, что современники превратно понимают его учение. Это может показаться странным: бердяевский экзистенциализм «существованием» человека считает его творческую деятельность, видит именно в ней проявление человеческой – богоданной свободы духа. Что же, казалось бы, непонятного в этом философском персонализме? К тому же читатель книг и статей мыслителя постепенно открывает, что все они – об одном. Каждая тема, поднимаемая Бердяевым, неотвратимо сводится к его единой идее, предстает ее отдельной гранью. Однако что это за идея? В своей финальной и, наверное, лучшей книге 1940-х годов «Самопознание» Бердяев заявляет, что основал свое философское дело на свободе. Но свобода – это одно из труднейших понятий философии и богословия. До сих пор человеческая мысль далека от фундаментальной определенности: да обладает ли вообще человек свободой? Понимание свободы сопряжено с неким глубинным человеческим переживанием, которое, в силу его уникально – личного характера, с трудом поддается обобщающей философской проблематизации. Тайна Бердяева коренится в его опыте свободы. Разгадать эту тайну можно, лишь попытавшись реконструировать – на основе текстов мыслителя – то его переживание, которое дало импульс последующему философствованию. Это переживание сам Бердяев связывал с творчеством.
Дискурс Бердяева парадоксален: читатель нередко оказывается озадачен, натолкнувшись как бы на некие несообразности. Субъект есть подлинный объект познания; настоящая человечность раскрывается в божественности, ибо Бог человечен; «вся мировая история произошла и со мной», а «конец истории не есть историческое событие»: эти и подобные формулы могут ставить в тупик. «Я всегда был человеком, сильнее всего чувствующим противоречия»: здесь Бердяев признается в чем – то очень для себя важном. Наличный мир полон для него противоречий, несправедливости, зла, – с детства эта душа воспринимала его как чужой. Иной мир приоткрывается в религии; но жизнь в православии, призывающем человека каяться в грехах, угнетала Бердяева.
.....
Вернемся однако к представлению Бердяева о гении – творце – оно весьма характерно для бердяевской «антроподицеи», в сильной степени ориентированной на Ницше. Правда, заметим, категория «гения» для Ницше не характерна: скажем, Заратустру «гением» назвать нельзя. В «Человеческом, слишком человеческом» есть объяснение подозрительности Ницше к данному понятию: в «гении» чувствуется некий религиозно – метафизический привкус[48]. И Бердяев, скорее, бросает вызов позитивизму Ницше, когда – в старо – романтическом духе – акцентирует в «Смысле творчества» именно метафизику гения. О святом никогда не говорят как о существе, чья природа богоподобна; но именно так Бердяев характеризует гения. «Гениальность есть иная онтология человеческого существа», гений иноприроден видимому миру – «гений обладает человеком как демон»[49]: «гений» у Бердяева – едва ли не другой тварный вид, нежели человек (гении, демоны – это обитатели духовного мира, имеющие иную, нежели у человека, природу). Противопоставляя «гения» талантливому творцу культурных ценностей как неизъяснимую «цельность» человеческого существа, Бердяев описывает его как специфического сверхчеловека. Бердяевский «гений» на Заратустру не похож, однако своей антропологией (и в частности, учением о гении) Бердяев хочет осуществить ницшевский завет «превзойти» человека[50], и его «гений» – то ли этап на пути к сверхчеловеку, то ли намек на него при наличном состоянии мира.
«…Когда Бердяев с отчаянным надрывом в голосе говорит об „оправдании“ человека, я явственно слышу слово Uebermensch»[51], – замечал Шестов, и это наблюдение, кажется, дает один из ключей к бердяевской антропологии. В наше время П. Гайденко убедительно показала, что в философии Бердяева свободный человек – творец фактически поставлен на место Бога, – мыслитель тем самым как бы осуществляет люциферический бунт[52]. Согласно концепции П. Гайденко, равно как и мнению Шестова, бердяевский «творческий человек» – в действительности «сверхчеловек». Трудно не согласиться с исследовательницей, когда она указывает не только на «сверхтварность» человека у Бердяева, но и на некую его «сверхбожественность»[53]: ведь человек превосходит Бога уже своим знанием того, чтó он сотворит. А когда П. Гайденко усматривает у Бердяева мотив «отрицания „мира сего“ как порождения „злого Бога“» (там же), то тем самым бердяевский экзистенциализм оказывается напрямую соотнесен с раннехристианской ересью гностицизма, – и действительно, сам Бердяев идентифицировал себя как гностика.
.....
