Читать книгу Фреска - Н. Натан - Страница 1

Пояснение: гриппозное фэнтези в картинках.

Как-то раз у меня было не совсем ясное сознание из-за температуры за 40 (настиг модный грипп). При этом довелось испытать довольно занятное и необычное состояние: вижу картинки, задаю вопросы и получаю в ответ очередную картинку: словно без особого интереса перехожу по гиперссылкам вперед-назад. Или словно вспоминаю отрывками не то кино, не то книгу.

Так и рассказываю.

Картинка первая.

Лагерь археологической экспедиции в некой местности. Не особенно высоко в горах. Все пространство занимают руины колоссальных сооружений. Чтобы их возвести, когда-то срезали часть горы. Сейчас здесь сплошные завалы. Груды блоков и обломков. Очень светлый камень. На солнце почти ослепительный. Местами эти руины заросли плетистыми растениями.

      Среди камней стоят полотняные палатки и сараи из грубых досок. Штабели ящиков, бочек, сундуков. Все вещи подняты сюда на лошадях; лошади в импровизированном загоне неподалеку. Видимо, лагерь только что поставлен. Люди ходят очень деловитые, таскают ящики, делают пометки на развёрнутых планах или картах.

По стилю – прошлый век, года 10-е –20-е. У подножия гор – довольно плоская обширная болотистая местность. Много зелени. Стаи птиц взлетают с болота и кружатся в небе.

Горы, окружающие бывший циклопический комплекс, все в рукотворных пещерах. Дырчатые, как сыр: следы святилищ, может быть, гробниц или жилых помещений.

Группа людей на площадке перед скалой на одном из таких склонов. Они собираются вскрывать запечатанное помещение.

Следующая картинка.

Пещера. Рукотворная. Ровные стены покрыты фресками. В большом помещении, кажется, были какие-то предметы, не то мебель, не то алтари или гробницы, но я на них не смотрю: все внимание на роспись стены…

Фреска одной из стен завораживает. Очень сложная. Она рассказывает какую-то историю, ключ к пониманию которой затерян в веках. Вроде иллюстрации к восточному эпосу, но строже. Многофигурная, чувствуется ритм. Стиль особенный, не индийский, не египетский. Элементы лиц, рук – словно их рисовал современный художник.

Лица на фреске разные, никакого стандарта, но все это вместе производит впечатление единого произведения. Глаза написаны отлично, реалистичные, никакой вам восточной декоративности. Краски яркие, но не режут глаз.

Кто ее нарисовал? Посмотреть бы как она создавалась.

Эта же пещера. Фреска сделана примерно наполовину, на стенах штукатурка, на ней процарапана разметка, у стены – леса из жердей, на них наверху работает женщина. Худая, жилистая, кудрявые темные длинные волосы. Не особенно молодая, не красавица, обычное лицо. Волосы закручены в жгут и завязаны платком. Ее рабочая одежда: штаны и длинная, за колено, рубаха – в пятнах краски.

На лесах поставлены две здоровенных глиняных емкости. Разложены черепки с красками и много кистей разных размеров. У кистей изогнутый ворс. У всех. Значит, не от работы, такие изначально. Видно, что рисовальщица четко знает, что надо делать. Движения точные. Рука твердая. Работает сосредоточенно. Останавливается редко.

Она спустилась, стоит рядом с лесами, смотрит вверх на законченный участок. Задумалась, крутит плетеный шнурок на шее: амулет у нее там. Собирает кисти, ножи, выходит.

Отрог с пещерой – недалеко от храмового комплекса. Мимо дороги к храму вниз, в долину ведет тропа. В долине у подножия гор еще нет болота, а есть река, довольно широкая. На обоих пологих берегах – большое поселение, домики, зелень. Висячие мостики перекинуты через многочисленные отводные каналы между возделанными полосами земли.

А что это вообще за место, что здесь?

С высоты птичьего полета открывается строгая структура огромного храмового комплекса: грунтовая дорога плавно поднимается вверх между карьерами, ведет к высоким воротам. Ворота сложены из того же белого камня. Они похожи на большой шатер с аркой. За этой аркой ворот начинается прямая, как стрела, вымощенная камнем, широкая дорога для церемоний.

С двух сторон церемониальной дороги – священные водоемы. На дороге и на широких ступенях, ведущих к воде – паломники в разноцветных одеждах. С высоты они – как подвижные цветные точки. Дорога упирается в белую площадь перед самой высокой центральной частью храма, примыкающего к гладкому известняковому склону.

Храм врезан в гору, продолжается далеко вглубь. Возможно, что вся гора изнутри – часть храма.

Иногда паломников так много, что цветная человеческая пыль закрывает белый цвет площади полностью, в ее движении становятся видны закономерности – она течет то быстрее, то медленнее, образует водовороты вокруг каких-то небольших сооружений (возможно, статуй богов) храмового двора.

В такие праздничные дни звуки священных гимнов можно услышать даже в горных монастырях близ вершин.

Обратно к рисовальщице.

Собирает кисти, инструменты, выходит. Идет по тропе вниз, но в долину не спускается.

Она живет на отшибе, в отдалении. Ее дом – небольшая рукотворная пещера в склоне холма – тоже известнякового. Это место – выше домов общины, но ниже пещерных жилищ работников храмового комплекса.

Внутри прохладно, темновато. Пол застелен толстыми циновками, обстановка очень простая, но не без изящества. Этакий этно-бохо-стиль. Каменное ложе, на нем довольно толстый, чем-то набитый матрас, сверху застелено ярким тканым покрывалом. Подушки с орнаментом.

К пещере примыкает пристройка с очагом, на стенах этой пристройки– пучки трав, на полках – ряды глиняных горшков, миски, мешочки из ткани с чем-то сыпучим (крупы, возможно) и кое-где между всем этим рассованы выпуклые дощечки. Емкость для воды вкопана у стены снаружи, закрыта сверху крышкой из лозы.

Небольшой двор окружен плетеным забором, почти весь двор закрывает плетеный навес. Навес и забор зеленые – они густо оплетены местным вьюнком, вьюнок пополз выше на известняковый склон холма, резные листья колышутся от ветерка. Затененный двор используется как мастерская. Заставлен легкими конструкциями вроде стеллажей, на них черепки с красками, мельнички для пигментов, кисти, множество выпуклых деревянных дощечек с закругленными углами. Загрунтованы белым. Сушатся, наверное.

От калитки вниз открывается вид на реку и домики общины, рассыпанные по ее берегам. А если встать лицом ко входу и посмотреть вверх – за отрогом холма видны крыши храма и горы над ними.

Золотой блик горит на навершии центральной части храма – как ослепительная капля.

Почему она живет на отшибе?

Задолго до фрески. За много лет, может, за пятнадцать. Или двадцать…

Она только что здесь поселилась. Навес и забор пока не заплела зелень. Она только еще сажает эти растения во дворе.

Ее здесь сторонятся. Она чужачка, откуда-то очень издалека, и на местных не похожа. У местных , почти у всех – немного индейский типаж: лица удлиненные, волосы темные, прямые. Она выделяется. Но ее не любят не из-за внешности. Им общаться с ней тяжело, как с дикарем или сумасшедшим. Они чувствуют ее эмоции, даже когда она внешне их не показывает. Жители местных общин с раннего детства по нескольку раз в день практикуют некие ритуалы (похожая на йогу смесь гимнастики, дыхательных упражнений и медитации). Эта гимнастика обычно выполняется на восходе или на закате, но четкого предписания, похоже, нет. От постоянной практики все люди здесь спортивные, даже пожилые в прекрасной форме. Местные умеют контролировать нечто в собственной психике, что не умеет она. Ее эмоции сдержанны только внешне…

      Считается, что если ты повлияешь своей эмоцией на другого человека – можешь сбить его с некоего Пути, по которому он идёт сквозь многие жизни. И ему придется снова повторить часть пройденного. В этой жизни или даже в следующей. Это верх неприличия, дикарство. Поэтому она почти всегда одна, только Наставница общается с ней.

Если она работает в храмовой мастерской – сидит в стороне на своей циновке, скрестив ноги. Расписывает саркофаг или полирует статуэтку из местного камня. Никто с ней не разговаривает, хотя между собой рисовальщицы щебечут, сидя за работой группами. Ест она тоже в стороне. Похоже, ее это не особенно беспокоит. Рисуя, она улыбается.

В этом мире общество структурировано в своеобразную кастовую систему, где каждый знает свое место на Пути, а она – вне этой системы. Или, скорее, в самом ее низу.

Картинка:

Мастерская при храме: длинное помещение с глиняным полом, решетчатыми стенами из жердей, крыша покрыта здоровенными сушеными листьями. Мастерских много. Женщины и мужчины работают раздельно, но в условиях труда и отношениях к ним со стороны жрецов разницы не видно. Наравне работают и на высоте, на лесах, рисуя фрески. Храмовый комплекс как целый город – мастерские, гостиницы, трапезные – все для паломников.

В мастерскую заглядывает Жрец.

Обычно это происходит, если Наставница Рисовальщицы куда-то уехала на время. (Частые паломничества по храмам, монастырям – это часть жизни. И важные события – рождение, смерть, брак, смена общины – непременно отмечаются пребыванием в каком-нибудь святом месте. Монастыри тоже обмениваются делегациями).

Жрец иногда распределяет работы для рисовальщиков. Он важный, как большая шишка. Ходит со свитой. Кудрявую рисовальщицу терпеть не может и ведет себя с ней в стиле: «я большая начальственная задница». Подзывает небрежным жестом, не глядя на нее. Она бросает работу, подходит. Каждый раз он, даже не глядя в ее сторону, выставляет ладонь «близко не подходи», хотя она и так никогда близко не подходит. При этом он обычно разговаривает с кем-то из своей свиты, а она стоит, почтительно ждет, склонив голову. Потом он вспоминает о её существовании, снисходительно что-то ей вещает.

В результате таких бесед на следующий день Рисовальщица ползает на коленях перед стеной какой-нибудь храмовой пристройки, подправляя облезшую краску на сандалиях нарисованных божеств и подрисовывая цветочки и травинки у их ног. Или орнамент у основания колонн. Или полирует ажурную резьбу плинтуса, почти лежа на полу. И Жрецу непременно надо встать над ней, сделать ей замечание или выдать очередное ценное указание.

Но вполне возможно, он по-своему желает ей добра.

Он знает, что у нее фобия. Она панически боится высоты, не может даже перейти реку по мосту. Она могла бы писать фрески не хуже любого из рисовальщиков, но не может заставить себя влезть на леса. Жрец считает, что в Храме ей не место. Если бы не Наставница, он давно бы ее выгнал и из храма, и из общины.

Жрица – Наставница Рисовальщице покровительствует. Она похожа на девушку, которую загримировали, чтобы сделать старше. Лицо в морщинках, которые кажутся нарисованными. Волосы серебряные. Движения молодые, грациозные. Дикость Рисовальщицы ее почему-то не шокирует. Наставница занимается с ней практикой (этими самыми ритуалами с дыханием и йогой). Учит собирать и использовать травы. Поручает роспись храмовых предметов. И если паломник заказывает в храме традиционный портрет, отправляет его обычно именно к ней.

Про традиционные портреты.

Почти в каждом жилище этого мира – выпуклые пластины с портретами домочадцев. Счастливые прекрасные лица смотрят с домашнего алтаря блестящими глазами.

Как правило, человек заказывает портрет храмовому рисовальщику в зените своей жизни. Обычно – перед заключением брака. Поэтому лица на портретах почти всегда молоды и прекрасны, в выражении их глаз – счастливая уверенность.

Когда же изображенный на портрете человек завершит свой отрезок Пути в этом мире, пластину с портретом положат ему на саркофаг. И блестящие глаза будут смотреть в вечность с той же счастливой уверенностью. Потому что жизнь в этом мире – всего лишь малая часть Пути, который неизбежно предстоит пройти каждому.