Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского

Оглавление

Н. П. Таньшина. Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского

Введение

Немного историографии

Глава 1. Николай I и Луи-Филипп Орлеанский: двойной портрет

Николай и Луи-Филипп в исторической памяти

Детство и юность. Взросление

Восстание декабристов и Июльская революция: легитимация власти

Надежды и разочарования. Реформы первых лет царствования

Монархи у кормила власти: стиль и правила правления

Распорядок дня монархов. В кругу семьи

Глава 2. Политика и политики

Июльская революция: от непризнания к признанию

Поццо ди Борго: корсиканец на русской службе

Портрет Луи-Филиппа работы Поццо ди Борго

Император Николай и барон Поль де Бургоэн

Проспер де Барант и дипломатический инцидент 1841 г

Русофобия как элемент политики

Маркиз де Кюстин и «журнальные войны» между Россией и Францией

Глава 3. Образы России и французы в России: дипломаты, художники, ученые

Французские путешественники в России и о России

«Заметки о России» Проспера де Баранта

«Крым вдруг вошел в моду»: Крым в путевых заметках барона де Баранта

Орас Верне: художник и дипломат?

Образ власти императора Николая: Кюстин, Барант, Верне

Жозеф-Поль Гемар и несостоявшаяся русско-французская арктическая экспедиция

Саркофаг для Наполеона из Карелии[698]

Глава 4. Образы Франции и русские во Франции: дипломаты и не только

Наши люди в Париже

Восемь лет без права переписки: княгиня Д.Х. Ливен

Париж на троих: П.А. Вяземский, В.м. Строев, м. П. Погодин

Париж Виктора Балабина

Разночинцы в Париже: зарисовки Авдотьи Панаевой

Образ победы над наполеоновской Францией в николаевской России

Глава 5. Финал

Почему французы изменили традиции и устроили революцию зимой: мнение Н.Д. Киселева

Крымская война и смерть Николая I: мнение А.Д. Блудовой

Заключение

Список источников и литературы

Источники

Литература

Об авторе

Отрывок из книги

Россия в годы царствования императора Николая I (1825–1855) и Франция в эпоху правления конституционного короля Луи-Филиппа Орлеанского (1830–1848). Казалось бы, это был период крайнего ограничения контактов, что было вызвано негативным отношением российского самодержца к режиму, имеющему революционное происхождение во главе с «королем баррикад». Однако несмотря на жесткое, порой на грани конфронтации, противостояние, между нашими странами происходило и постоянное взаимодействие. Можно сказать, что это был первый опыт сложных и противоречивых контактов между российским самодержавием и французским либерализмом. Взаимодействие Российской империи с режимом Реставрации (1814–1830), основанном на Конституционной хартии 1814 г., вряд ли является типичным примером такого сотрудничества. Как известно, после 1815 г. и вплоть до Июльской революции 1830 г. отношения между Санкт-Петербургом и Парижем были едва ли не идиллическими: со стороны Франции в первые годы Реставрации за них отвечал бывший генерал-губернатор Новороссии, ставший главой французского кабинета, герцог Э.О. Ришельё; со стороны России на протяжении двадцати лет – бывший депутат Законодательного собрания Франции, кровный враг Наполеона Бонапарта, «русский корсиканец» граф Ш.-А. Поццо ди Борго. Однако Александр I и тем более его брат Николай I старались не замечать, что имеют дело с конституционным режимом. Для обоих монархов главное заключалось в том, что речь шла о легитимной династии Бурбонов. Ведь Николай I не предъявлял тех же претензий к фактически конституционной британской монархии (в 1832 г. в стране была проведена парламентская реформа, названная Великой), которые он ставил в упрек «фальшивой», по его выражению, Июльской монархии.

На первый взгляд, русское самодержавие Николая I и французский либеральный режим короля Луи-Филиппа – две противоположности. Но только на первый взгляд. В России, действительно, существовало самодержавие, но готовое пойти на реформы, пусть и ограниченные, умеренные и осторожные. Либерализм Луи-Филиппа, именуемый по названию династии орлеанизмом, – это либерализм умеренный, яркий пример либерально-консервативного синтеза, сочетавшего либеральную категорию «свободы» с консервативной ценностью «порядка». В этом отношении изучение опыта взаимодействия двух политических режимов и идеологий, выяснение эволюции этих отношений от непризнания к признанию и взаимодействию представляется весьма важным.

.....

К этому времени Луи-Филипп во многом образумился, избавившись от многих прежних революционных иллюзий. Он тяжело воспринял казнь Людовика XVI, оценив ее как проявление революционного насилия, но не как акт исполнения законного правосудия. Еще тяжелее для него было узнать, что за казнь короля проголосовал его отец, в своем желании не отстать от стремительного развития революции договорившийся в Конвенте до того, что заявил: он сын кучера, а вовсе не герцога Орлеанского. Недостойное поведение отца глубоко травмировало душу юного Луи-Филиппа. В феврале 1793 г. он написал отцу очень жесткое письмо, не подозревая, что больше никогда его не увидит.

Под именем Шабо-Латура Луи-Филипп вместе с сестрой Аделаидой и мадам де Жанлис поселился в Швейцарии, в Рейхенау. Как писал В. Гюго, «этот наследник самых богатых королевских поместий Франции продал свою старую лошадь, чтобы не умереть с голоду. В Рейхенау в частном коллеже он давал уроки математики, а Аделаида занималась вязаньем и шитьем»[65]. Здесь же Луи-Филипп узнал о гибели отца. С этого момента он стал главой Дома Орлеанов и носителем титула герцога Орлеанского, о чем, разумеется, предпочитал помалкивать, так как швейцарцы симпатизировали французским революционерам.

.....