Читать книгу Волынка - Надежда Белякова, Надежда Александровна Белякова - Страница 1

Им ясно обоим одно,

Что всем нам владеть дано:

Лишь тем, что уместится в сердце,

Что в памяти мы сбережем!

И ноша эта светла – не тяготит плеча.

лишь в них приют себе найдешь!

И в тот поздний вечер по дороге волынщик напевал песенку самому себе. Он спешил, потому что, у самого бургомистра в соседнем городе затевалось большое торжество, и он спешил туда. Вознаграждение было ему обещано щедрое. Но ночь выдалась ненастная, грозовая. И несмотря на то, что, казалось бы, в каких только передрягах он не побывал, но этой ночью становилось страшновато и ему. Он даже начал сожалеть о том, что отказался от предложения остаться и переждать ненастье- этого радушного приглашения хозяев дома, где прошедшие три дня подряд он играл на веселой свадьбе.

Ненастье бушевало, дороги размыло дождем. Но данное еще месяц тому назад обещание играть в особняке бургомистра, гнало его в путь. Он спешил, а в голове его крутилась еще неясная ему самому мелодия. Она все отчетливее звучала в его воображении. Частенько, когда ему предстояло идти играть на празднике, по дороге, музыка, соответствующая предстоящему торжеству сама собой складывалась в его душе. Но эту музыку время от времени прерывали раскаты грома, отвлекая его от сочинения вспышки молний. Исхлестанный немилосердными струями холодного дождя, он промок до нитки. А шквалы и сильные порывы ветра, сбивали этого одинокого путника с ног.

Но он упорно шел вперед и, полуоглохший от ударов грома, подбадривал сам себя: «Уговор – дороже денег!». А его рассуждения о том, что за музыку, сочиненную специально в честь торжества, на которые его приглашали играть, то есть: за музыку, исполняемую впервые, а значит и никогда ранее никем не слышанную, а за такую музыку всегда платили гораздо дороже, чем за исполнение уже известных мелодий. Эти размышления всегда придавали ему в пути смелости, сил, и даже вдохновения. И это доставляло ему особенную радость, ни с чем в мире несравнимую.

Так что, как ни отвлекали его от сочинения лютующие гром и молния, а он только прятал от дождя поглубже под плащ волынку и с еще большим усилием , приплясывая под рождаемую в его воображении музыку выдергивал ноги из топкой густой глины размытого дождем бездорожья, продолжая мычать себе под нос обрывки мелодий.

Несколько раз он все же падал под натиском ветра. Но вставал, и вновь упрямо продолжал свой путь, чутко вслушиваясь в происходящее, чтобы услышать сокровенное звучание музыки этой ночи: в раскатах грома. В хлюпанье глины в лужах под его ногами.

В звуках хлещущего дождя. В криках ночных птиц или хрусте ветвей деревьев. Всё это так отвлекало его, что он забывал об усталости, холоде, ночных страхах. И это был уж более не согбенный изнуренный путник, вымокший до нитки, неприкаянный странник. Он как-то весь выпрямился. Глаза его наполнились светом только ему ведомого счастья .Это был восторг слушателя, удостоенного чести слышать величественный оркестр самих небес.

Все звуки этой ночи слились и переплелись в единое звучащее русло, пронизанное и направляемое каким-то высоким смыслом.

И зыбкая грань между тем что он придумывал, и что слышал вокруг себя точно растаяла. И становилось все равно: его ли воображение и талант музыканта связало меж собою все звуки этой ночи в его воображении. Или эта дивная и величественная музыка действительно звучала над этими освещаемыми вспышками молний лесами и полями, под этим грозовым небом. Ему было все равно! Единственным желанием волынщика было запомнить, не дать ускользнуть навсегда этой прекрасной музыке из его памяти.

А лучший способ запомнить ее, это скорее сыграть на своей волынке особенно вдохновившие его мотивы этой ночи .

Смахивая со своих  щек слезы восторга, смешанные со струями дождя, волынщик приготовился к игре на волынке. Он расправил плечи и, закрыв глаз , он поднял лицо к небу. Он приготовился и вдохнул полной грудью холодный влажный ночной воздух, напоённый этой чарующей музыкой, чтобы выдохнуть его вместе с восторгом музыканта. Он поднес к губам волынку и…

Но именно в этот момент раздался такой удар грома, что казалось, что все вокруг содрогнулось. А ослепительная вспышка молнии слилась с черным столбом налетевшего смерча.

Этот пылающий и сверкающий столб, с невероятной скоростью подхватил и закружил, волынщика и его волынку. Мощным вихрем подбросил их в воздух. Оцепеневший от ужаса волынщик думал только о том, чтобы не потерять любимую волынку. Он крепко держался за нее.

Но, обычно послушную его дыханию и мастерству, волынку было не узнать.

Оказалось, что и молния, и смерч одновременно по какой-то неведомой прихоти влетели в нее, точно в западню. И попавшие в нее молния и смерч, точно обезумевшие гуляки метались внутри ее, отчего она увеличивалась. Росла на глазах, постоянно меняя очертания.

Вскоре она стала похожа на огромное парящее облако, выделывающее немыслимые выкрутасы в воздухе. Порыв ветра поднял волынку высоко и стремительно понес ее куда-то вдаль.

Крепко уцепившийся за нее волынщик боялся, как бы не лопнула его волынка. Потому что уж очень высоко летели они с волынкой над землей

– Не дай бог упасть с такой высоты! Можно на смерть разбиться! – мелькнуло в его голове И ещё он успел с горечью посетовать на то, что подведет бургомистра:

–Эх! Не играть мне нынче на его торжестве в городе…

Куда летела волынка, а вместе с нею и волынщик, понять было трудно. И, покорный воле Судьбы, он летел, стараясь удержаться за свою обезумевшую волынку, которая к тому же гремела, завывала, булькала как гигантский котел. Визжала время от времени, точно неведомое чудище.

Волынщик и представить себе не мог, что его любимая волынка способна издавать столь диковинные и оглушительные звуки.

А она, неумолимо ускоряя свой полет, гремела и звучала все громче.

Крепко вцепившийся в нее волынщик с изумлением для себя отметил, что они с волынкой стремительно пролетели одно знакомое королевство за другим, но теперь они летели над незнакомыми ему землями.

Он так засмотрелся, глядя вниз, пытаясь понять, куда их занесло, что и не заметил впереди огромную гору.

Волынка врезалась в остроконечную горную вершину. Да с таким треском и грохотом, что гора содрогнулась! Вершина ее обрушилась и, увлекая за собой целый поток яростного камнепада, покатилась вниз.

Волынщик от этого удара подбросило высоко вверх.

И оттуда с высоты ему было видно, как из волынки вырвались, точно из западни, сверкающие молнии. Они, сплетаясь с вылетевшим вместе с ним горным вихрем урагана, устремились в глубокую воронку, оставшуюся на том месте, где до того гордо высилась вершина горы. Его волынка летела за ними следом. Да и он сам понял, что летит туда же: вглубь, но не горы, как ему показалось вначале, а в зияющий широченный пролом огромной кровли какого-то великанского дворца, который он принял за гору.

А то, что он принял за остроконечные горные скалы, оказались не что иное, как затейливые башенки, украшавшие этот поразительный дворец и его причудливо отделанные дымоходы.

И все это поросло буйно растущим непроходимым кустарником и старыми высокими раскидистыми деревьями, помешавшими сразу рассмотреть дворец, и немудрено было все это великолепие принять за гору. Но еще удивительнее оказалось то, что, как только волынщик оказался внутри этого дворца и мысленно уж приготовился встретить свою погибель, думая, что вот-вот разобьется, упав на дворцовый пол, но падая вниз, он увидел, что там внутри стоят другие дворцы. Тоже чудесно украшенные.

– И по чьей это прихоти их возвели один внутри других? – успел удивиться волынщик.

Получалось, что первый дворец – служил общей кровлей другим дворцам поменьше, скрывая их от неба.

Едва он успел подивиться этой гигантской причуде, как летящие быстрее него и молнии и вихревые порывы с чудовищной силой обрушились на крыши стоящих внизу дворцов, разметав и сами крыши и башенки, и дымоходы. Не щадя всей этой красоты, эта неведомая сила крушила все на своем пути, оставляя за собой чернеющие проломы в крышах этих дворцов.

Так что волынщик не разбился и на этот раз, а летел следом за разрушителями – громом и молниями в те же проломы.

Поразительно! Но, таким образом, он пролетел еще около десятка крыш разных дворцов, один древнее другого, начиная привыкать к грому и молниям.

– Сколько же мне еще лететь? – задумался волынщик, поискав глазами свою волынку. Оказалось, что она летела совсем недалеко от него. То, что он увидел, огорчило его до слез. Волынка летела следом за ним, пронзенная несколькими стрелами.

– Бедная моя волынка, как же мне теперь на ней играть? – подумал он, как вдруг он оказался с головой под водой. Это падение в воду было так неожиданно для него, что барахтаясь в воде, он чуть не захлебнулся. Но вынырнул. Оказалось, что с этакой высоты он упал в какое-то озеро.

Тут прямо на голову ему упала и его израненная волынка. Схватив ее левой рукой, он поплыл к берегу, увидев издалека стоящих на берегу людей.

– «Наконец-то что-то человеческое. Доплыву до людей и расспрошу: куда это я попал» – думал волынщик, из последних сил, гребя к берегу. Он-то, видя эти стоящие выше облаков, дворцы, подумал было:

–«Уж, не к великанам ли я залетел?»