Читать книгу Тьма не сомкнётся над Ангелом - Надежда Лиманская - Страница 1

Монахини чёрной строгой вереницей поднимались вверх узкой горной тропой, которая опоясывала величественную зелено-голубую гору. Склоняя головы к молитвенно-сложенным рукам, что-то сосредоточено шептали. Вершина горы терялась где-то в облаках, на берегу неба. И лишь там, где разлетались эти самые гигантские облака, и голубело небо, отражая солнечные лучи алмазным мерцающим блеском, плавно выступала небесная обитель – прекрасный женский монастырь.

Саломея снова открыла глаза.

– Ну, что? – улыбаясь, тихо спросил учитель. – Приняли «там» тебя?

Именно сейчас, почему-то, был неприятен ни он, ни его вопрос. На этом очередном занятии, как договорились накануне, Саломея должна была взять «туда» несколько его учеников. Сил не было. Ничего не хотелось. Какое-то полное безразличие разлилось по всему телу. Вот оно, уже где-то в области ключиц. А ему, наставнику, было страшно интересно, как она, по его словам, такая одарённая поведёт себя «там», да ещё прихватив с собой других.

Когда он придумывал что-то, как ему казалось, новое, она, закрыв глаза, видела одну и ту же картину, – монахинь и белый монастырь в облаках. Не раз задумывалась над этим, не могла себе объяснить, а видение снова и снова возникало.

Занятия подошли к концу. Все, как обычно, окружили плотным кольцом учителя. Он был не молод. Чуть выше среднего роста. Самое обыкновенное лицо. Но многие женщины и девушки, – большинство слушателей его школы «Открытое окно», были поголовно влюблены в него. Как заворожённые, они будто в гипнотическом трансе, восхищённо смотрели и слушали его. Когда он обращался к ним, часть из них просто не могла произнести ни слова от волнения.

Иногда, во время занятий, его карие глаза становились светлыми, почти жёлтого цвета. Саломея вначале предполагала, что ей это кажется, но – нет. Подобное наблюдали и другие слушатели, затем полушёпотом в кулуарах обсуждали своё открытие. В последнее время женщина стала замечать что-то странное, происходящее в её жизни, как бы вскользь. Но, как только пыталась рассмотреть эти странности и разобраться во всём, что так её смущало и настораживало: стечение обстоятельств, не сулящих ничего хорошего; маленькие неприятности, тревожные предчувствия, – всё само собой рассасывалось. На время. Затем повторялось вновь.

Вечером, возвращаясь, домой, как всегда, такая дружная её семья и тёплая атмосфера, царившая в их доме, уже не радовала, – её просто не было, всё куда-то постепенно исчезло. Стало не хватать денег, хотя всё было как всегда. Расходов не прибавилось, ни убавилось Любимый муж и два дорогих её мальчика теперь уже не так, как прежде – с шутками, улыбками бросались друг к другу, радуясь встрече в конце дня. Каждый в семье стал отдаляться друг от друга всё дальше. Она это чувствовала. И лишь подумав об этом, услышала снова, в глубине сознания:

– Ну, что? Приняли «там» тебя?

Саломея быстро набросила пальто и выбежала на улицу. Подняв голову, увидела в окне силуэт учителя. Быстро отвернувшись, нажала на брелок. Фары совсем недавно купленного автомобиля мелькнули и погасли. Просторный и прохладный салон не располагал к размышлению, – хотелось домой. Ещё немного подумала и выехала из маленького дворика.

На этот раз дома не было никого, хотя на часах – половина десятого. Нормально! И что это значит? Саломея нервно стала жать на кнопки мобильного. Ну, как же? Почему «вне зоны…? Ничего не понимаю! Саломея запаниковала. Не раздеваясь, прошла на кухню.

Зазвонил стационарный телефон. Саломея схватила трубку. – Слушаю!

– О, ты дома?! Замечательно! – Звонил муж. – Моля! Я и дети – на даче! Конечно, не планировали! Всё как-то само неожиданно вышло! Я зашёл в школу. Там, оказывается, объявили карантин до конца месяца! Так что не волнуйся! Пока! Целую!

– Слова не дал сказать! Не волнуйся! – Проворчала она. – Чуть с ума не сошла! – Возмущённо подумала. – Интересно, я не могла дозвониться, а он – вот, пожалуйста! Вон, оно как! Бросили мать одну: дают понять, не очень-то во мне нуждаются!

Моля, Мила, Сёма, Сима, Мися. Так коротко звали её дома, на работе, соседи и знакомые. Очень близкие люди и преданные друзья придумали столько произвольных от Саломея, что настоящим именем, которым её звали уже больше сорока лет, называли очень редко. Саломея. Звучит красиво, но уж очень длинно и непривычно.

Моля! Впервые поймала себя на том, что мужа называет в мыслях – «он», а не Вадик или ласково – Дюша. И уж совсем стало не по себе, когда почувствовала какое-то облегчение оттого, что никого нет дома. Честно говоря, никого не хотелось видеть! Всё даже к лучшему! А что значило: «никого» и «всё»? Такого с ней не бывало никогда!

«Что ж ладно, – подумала она, – если так… А не принять ли мне ванну? В конце концов, наконец, можно вспомнить и о себе!». Оглядев себя с ног до головы в большое зеркало, прошла в прихожую, разделась. Несколько разноцветных флаконов всевозможного калибра стояли на голубой пластиковой полке, напоминающей, по дизайну, морскую волну. Полка занимала почти всю стену по ширине ванной. На ней красовались также несколько крупных розовато-белых раковин, привезённых из Турции, Кипра, Израиля. Саломея провела пальцем по шипу одной из них, чему-то улыбнулась и повернула смеситель. Голубоватая ванна стремительно наполнялась водой. Саломея бросила в ванну горсть морской соли и немного капнула геля для ванны. Затем устроила у изголовья аромакурительницу, предварительно наполнив её любимым маслом лаванды, жасмина, мандарина и лемонгресса. Саломея знала из многочисленных, прочитанных ею книг, – даже святые ценили запах и близость лаванды, которая помогала сохранить хороший нрав и принять рассудительные решения. А ещё, очищающий аромат лаванды, смешанный с бодрящей нотой мандарина, она испытала на себе, – создаёт настроение, способствующее самореализации. «Вот, как! – вспомнила, сидя в душистой пене. – Са-мо-ре-а-ли-за-ц-и-я! Именно!». Навесив на голову и плечи огромное «облако» пушистой пены, посмотрела в потолок. Когда-то, во время ремонта, Дюша настоял на устройстве зеркального потолка в ванной. Прошло время, и все домочадцы просто забыли о ненужном украшении. И вот, сейчас, хозяйка, случайно вспомнила о нём, словно маленькая девочка, смотрела в него и строила рожицы.

Муж, дети, работа… Все здоровы, «у дел», всё «на уровне»… «Чего тебе не хватает? – спросив себя, нырнула с головой в ванну. – Обыденность заела! – Вынырнув, отбросила волосы назад. – Даже посещение этой школы по программе развития человека, и то не развеяло тоску!». Посмотрела на часы в виде осьминога. Стрелки сошлись на цифре двенадцать. «Пора, пора, мокрая курица! Даже не заметила, как вода остыла». Устало, не спеша, выбралась из ванны. Взглянула на себя в зеркало над раковиной. Иронично, вслух произнесла:

– Ничего ещё, но работать и работать, мать, тебе над своим имиджем! Что смотришь, курица? Самореализация, говоришь? Муж с детьми уже сбежали от тебя! И сколько будешь искать себя, умница, сколько времени? Не знаешь, куда себя, любимую, деть?!

Реализатор несчастный! Годков-то, сколько? Юбилей скоро. – Показав самой себе язык, резко набросив шёлковый халатик, вышла из ванной. В квартире стояла тишина. Свет уличных фонарей и неоновых вывесок, причудливо переливаясь, проник сквозь ажурные шторы. Это тускловатое разноцветье придавало ещё большую сиротливость их, как всегда казалось Саломеи, роскошной квартире. Нет, они не были очень состоятельными людьми, так считала она, но «тянулись», и всем, знавших их, казалось, что денег у них – «куры не клюют».

Тишина просто оглушала её. Стало жалко себя до боли в сердце. Пройдя в кухню, достала бутылку красного вина.

Не включая свет, немного плеснула в стакан. Выпила, абсолютно ничего не почувствовав, присела на краешек стула. Опустив голову на руки, внимательно осмотрела стол, к которому были придвинуты ещё пять стульев. Они были пусты, эти стулья. Стол был стерильно чист. Ведь Саломея боролась за это изо всех сил, да и вообще, за чистоту в доме, как могла. За что боролась… Получила? Мотнув мокрыми волосами, по-детски, кулачком, вытерла глаза. Ещё бы. Никто не гремел чашками, как обычно, в это время, не просыпал сахар на стол. Никто не громыхал дверцей холодильника, ища какие-нибудь «прикольчики» – лёгкие яства на сон грядущий. Очень плавно, неслышно, аккуратно, кто-то разлучил их всех, сделал почти чужими…

Стараясь больше не думать ни о чём, поплелась в спальню.

Пробуждение было резким, болезненным от шума, громко оравшего на кухне радио. Радио – будильник, установленный на нужное время и, настроенный на любимую радиоволну, был чьим-то подарком, сделанным мужу несколько лет назад. Долго лежала забытая коробочка где-то в шкафу. Однажды, во время уборки, Саломея достала её, обтёрла влажной тряпочкой. От нечего делать вытащила инструкцию, она оказалась на китайском языке. Немного почертыхалась, но разобралась. Вещь оказалась нужной, удобной и симпатичной штучкой. В темноте радиочасы светились зелёными цифрами. Утром же, вместо сигнала, включалась музыка, звучащая в это время на любимой музыкальной радиоволне. За окном хмурая серость, а светильник у изголовья кровати на деревянной резной ножке, оказывается, был включён всю ночь.

Вчерашние нерадостные мысли со скоростью метеорита снова всплыли в голове.

Господи, да что же это такое! – воскликнула женщина, глядя на зелёные цифры. – Проспала?

Подёргав разные кнопочки радиочасов, взяла в руки, потрясла. «Ну, надо же, – отчаянно подумала она, – даже ты против меня! Музыка есть, а будильник дал сбой. В первый раз такое!».

Быстро привела себя в порядок, налила большую чашку крепкого кофе. Задумчиво глядя в окно на чёрные снежные тучи, лениво мешала чайной ложкой остывший кофе и давно растворившийся сахар с молоком. Отставив чашку, Саломея принялась звонить на дачу. Ведь там находились её любимые дети и муж, хотя дала себе слово: выдержать паузу! Ну, где там! Сердце щемило, и она поняла, что скучает. Уже скучает. По утренней суете, утреннему столпотворению в ванной комнате, горке сложенной грязной посуды в раковине после завтрака. Раньше это раздражало и злило. Всегда казалось, что это мешает ей. Её самореализации. Но прошли сутки. Всего одни сутки. И без всего этого она чувствовала себя потерянной, одинокой и даже убогой. Саломея, вдруг, растерялась: «А что у меня сегодня по плану? И, вообще, какие планы на сегодня?». Вспомнив, что сегодня суббота, и занятия в «Открытом окне» начинаются в двенадцать дня, и будут идти четыре часа подряд, ещё больше разозлилась на себя. Сделав громче музыку, взяла яблоко и попыталась дозвониться одной из лучших подруг – Вике. Семья Вики – лёгкие, приятные люди: она и муж. Родион, муж Вики, старше её лет на десять, актёр. Работает в драматическом городском театре. Его карьера началась с должности осветителя в том же театре. Тогда он был молодым, весёлым парнем, пришёл в театр после армии. Красивого мальчика с интеллигентным лицом и покладистым характером быстро заметили. Протеже в театральный институт не заставило себя ждать и тут началось. Вначале – «кушать подано». Затем всё лучше и больше. Характерные яркие роли доставались легко, без закулисных интриг. Он был красив, искренен, своим обаянием захлёстывал всех – и мужчин, и женщин. Вика же, с завидным терпением «сеяла разумное, доброе…», вкладывая азы английского языка и литературы в одном из специализированных лицеев, в мятежные головы тинэйджеров. Родион часто «дарил» билеты на очередную премьеру спектакля. И они появлялись в такой день в театре впятером – Саломея, её муж, дети, и гордая своим талантливым мужем-актёром, Виктория. На другом конце провода отозвались:

– О, Мисенька! Привет дружочек! – кричали в трубке. Это был голос Родиона. – Тебе Вику? Момент!

Ну, скажите, как могут рядом «стоять» Саломея и Мисенька? Но услышать, в очередной раз, исковерканное, но ласково произнесённое, своё имя от близких друзей, ей всегда было чертовски приятно! Тем паче, что лицо и красивый голос Родиона были удивительно ей знакомы, кого-то напоминали. Кого именно? Неважно.

– Алло, Мисюсь! Что-то случилось? Ты ведь редко звонишь по субботам, всё дела заедают!

– Звоню так просто, от нечего делать. Ты можешь говорить?

– Ну, ты даёшь! – Не отвечая на вопрос, удивилась Вика. – Тебе? Да делать нечего? Что-то новенькое!

– Викуля, не оторвала от важного дела?

– Ты что, обидеть хочешь?

– Хочу, чтобы ты приехала ко мне. Вечерком. Поговорить надо!

– А ребята, Вадик?

– Их нет, на дачу уехали!

– Ну, не знаю! Родион в кои веки весь день дома, ни репетиций, ничего. Вечером на спектакль только к девяти, ко второму акту. А так, по магазинам собрались. Просит чего-нибудь вкусненького. В общем, сама понимаешь!

– Ладно, Вик, отдыхайте!

– Ну, ты не обижайся, Мисенька!

– Что ты! Я рада за вас! Ладно! Целую!

– Целую! Пока. Пока!

Саломея, услышав Вику, совершенно ясно увидела перед собой озорное, жизнерадостное лицо подруги. Веснушки на вздёрнутом носике и наивные светло-голубые глаза на круглом лице. Она не была красавицей. Больше всего её украшали роскошные волосы. Замечательная золотисто-рыжая шевелюра, с которой иной раз не могли справиться видавшие виды опытные мастера-парикмахеры, которых она, кстати, посещала довольно редко. Очень светлая кожа не давала ей покоя, особенно летом. Вика почти не загорала. Летнее солнце вместо загара оставляло на её лице красные пятна. Пухленькая фигурка и небольшой рост не отпугивали поклонников. Рядом с обаятельным мужем-красавцем она нисколько не проигрывала. Её жизнелюбивая мощная энергетика завораживала всех. Стоило ей открыть рот где-нибудь в незнакомой компании и все мужчины с интересом начинали поглядывать на неё. Произошёл даже, как-то совсем недавно, такой каверзный случай. В гримерку к Родиону после премьерного спектакля проникли поклонницы и поклонники с букетами цветов. Увидев Вику в длинном вечернем платье, сидящей в кресле, никто не обратил на неё никакого внимания. Но, стоило ей подняться и спросить о чём-то, как вошедшая публика переключилась на неё. Мужчины бросились к ней поздравлять и целовать руки. Букетов было слишком много, и они стали падать из её обнажённых белых рук. Даже Родион, который ко всему, что касалось поклонников Вики, относился иронически и слегка веселился (Вика ни разу не давала повода для ревности), на этот раз с каменным выражением лица наблюдал за всем происходящим. Вика рассказывала потом Саломее. В тот вечер муж не произнёс ни слова. Даже на банкете, в честь премьеры, молчал. Также молча, ехали домой.

– Ну, что? Скажи? Что такого я сделала? Всем известно – да! Он – прекрасный артист. Я – его жена. Ну и только! – Распахнув глаза, обиженно говорила Вика. – Не понимаю! У нас это впервые.

– Прошло ведь! И, слава богу! Мало ли, что бывает в семье! – Успокаивала Саломея.

– Нет, Мися, ты не поняла…

Так лучшие подруги расстались тогда, – каждая при своём мнении. Марина! Вспомнила Саломея другую свою подругу. Независимая, большая умница, Марина была журналистом от бога. Объездила все уголки нашей, как говорят, бескрайней Родины. За её репортажи и очерки боролись многие глянцевые журналы. Она была в гуще всех событий. Очень энергичная, Марина подавляла своим бурным темпераментом трёх бывших мужей. Не выдержав бешеного ритма её существования, они, молча, без скандала, уходили. А её дети – близнецы, мальчик и девочка, души не чаяли в матери, просто боготворили, хотя, ещё с детства испытывали огромный дефицит внимания с её стороны. Будучи постоянно в разъездах, она работала как лошадь. Встречи с ней были для ребят настоящим праздником. Детей воспитывала бабушка, а Марина старалась их обеспечить всем, чтобы не нуждались, и у неё это получалось превосходно. Тонкая, изящная, она предпочитала молодёжный стиль. Глядя на неё, никто не дал бы больше двадцати пяти. Возраста своего Марина не скрывала. Целеустремлённая, немного властная внешне, в душе – ранимый, мягкий, тонко чувствующий человек. Всегда могла дать «работающие» советы. Ей и решила позвонить Саломея, мельком взглянув на часы: сколько ещё времени в её распоряжении.

– На проволоке, вас слушают! – Шутливо отозвался звонкий голосок Марины, определив по «оону», кто звонит. – Какие люди! Моля! Ты куда пропала? Как-то звонила, но – увы! – Чуть тише, добавила: – Ты как?

– Рада слышать тебя! Слушай, давай встретимся, поговорим! А? Маня?

– Не могу, Моленька! Улетаю на Камчатку, к погранцам! Репортаж горит! Новости смотришь? Там что-то с нашим судном, в Тихом океане! Нет? Ну, даёшь! Самолёт у меня через два часа.

– Жаль!

– «Ещё не вечер», Моля! Вернусь, отпразднуем! Согласна?

– Да куда я денусь! Конечно! Удачи, Маня!

Саломея медленно положила трубку. «Инке, что ли, позвонить? – в очередной раз взглянула на часы. – Нет, пора идти! А так не хочется!».

В лицо дунул северный ветер. Было сыро и неуютно. Чёрные облака, рассыпав над землёй небольшую порцию снега, неслись, гонимые этим самым северным ветром, куда-то за город. Её автомобиль, чуть припорошенный снегом, один, сиротливо стоял у ограды. Влажно. А снег всё равно скрипит под ногами, создавая иллюзию чего-то нового, даже праздничного. У Саломеи всегда было так. С приходом зимы, а ждала она её уже с середины октября, настроение заметно менялось в лучшую сторону. Ведь впереди – Новый год! В конце февраля она с нетерпением ждала весну. Впереди было лето! А лето – это, всё же, маленькая жизнь! Женщина почему-то вспомнила младшего сына – Кирилла. Было ему тогда полтора года. Впервые в жизни, увидев снег и потрогав его руками, малыш звонко и счастливо рассмеялся.

В душе опять что-то дрогнуло, затрепетало. Обида на «своих» растаяла без следа. «Всё равно, звонить не буду! Пауза, так пауза! Сами позвонят!» – Упрямо подумала Саломея о муже и детях. Сев в машину, посмотрела по сторонам. «Может не ехать на эти курсы? Бросить? Заправить полный бак, да и рвануть к своим, на дачу?». Крепко сжав руль, всё же, передумала.

* * *

Поздний вечер. Длинный, серый коридор. Быстрые шаги детских ножек в бордовых туфельках отдают гулким одиноким звуком. Маленькая девочка, едва, касаясь, пола, уже бежит из одного конца в другой, туда, где её дом – последняя квартира номер сорок четыре. Лишь запылённая жёлтая лампочка, где-то в центре, тускло освещает путь. Сердце резиновым мячиком выпрыгивает из груди. Каким бесконечным кажется этот злополучный коридор. Как долог путь домой.

Добежав до середины, поравнялась с дверьми, ведущими на лестницу. Полдороги позади. Остановилась. Украдкой покосилась в проём двери, на узкое, вертикальное окно, которое соединяло одновременно лестничные пролёты всех трёх этажей старинного краснокирпичного дома. Днем солнечный свет, проникая в окно, весело играл на широких мраморных перилах и высвечивал запылённость белых величественных ступеней. А сейчас, поздним вечером, тёмная бездна большого окна, казалось, наблюдала за ней. Девочка тряхнула золотистыми кудрями и снова взглянула большими карими глазами в ту сторону… Размером с блюдце, не моргая два жёлтых глаза, внимательно смотрели на неё. На фоне непроглядной тьмы за окном, они казались единственным живым существом, населяющим в эту минуту этот дом и этот длинный серый коридор. Она бежала дальше, а они всё смотрели и смотрели в спину…

В тот поздний вечер во дворе их дома, – поговаривали взрослые – нашли труп убитого мужчины.

* * *