Читать книгу Тайные стражи империи - Надежда Николаевна Аралова - Страница 1

Оглавление

Жизнь нашу можно удобно сравнивать со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же, задержанный в своём движении мелью и разбиваемый о подводный камень. Нужно ли упоминать, что сей утлый челн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек?

Сочинения Козьмы Пруткова

В данной книге все совпадения с реальными историческими событиями, а также имена, названия и даты случайны и не соответствуют исторической действительности

Начало

1882 год. Где-то в Сибири.

Агата пробиралась сквозь чащу леса. Пухлые щёчки избороздили дорожки слёз. Маленькие ножки увязали во мху и цеплялись за лесные коряги. Чёрные волосы выбились из-под косынки и лезли в глаза. Ей было страшно так, как только может быть страшно маленькой шестилетней девочке, заблудившейся в дремучем лесу. Казалось, что сбывается её самый страшный детский кошмар.

Этот сон преследовал Агату с тех пор, как она себя помнила. Сон был один и тот же. Ей снилось, что она совсем одна бредёт в самой чаще леса и зовёт отца и мать, а ей никто не отвечает. Вдруг она видит их вдалеке, кричит, что есть силы, машет им руками, а они её не слышат и проходят мимо. И тут она оказывается на самом краю обрыва. А на другом краю она видит высокую старуху в чёрном одеянии. Старуха зовет её, машет ей рукой и хохочет. И от этого жуткого хохота Агата просыпалась вся в поту в своей детской кроватки и громко плача звала родителей. Те тотчас прибегали в комнату Агаты, уговаривали её. Мать гладила по голове, а отец говорил ей, что она уже большая девочка, что всё это просто сон и не надо его боятся.

Агата, всхлипывая, кивала им головой и обещала, что больше не будет пугаться. Потом родители сокрушенно вздыхали, переглядывались, целовали её и уходили, а Агата засыпала до утра крепким детским сном.

Но сейчас родителей рядом не было, а был один безмолвный лес.

Как же так получилось, что она оказалась одна в глухой тайге? Вряд ли Агата смогла бы ответить на этот вопрос.

То утро в их деревне началось как обычно. Рано утром Агату разбудил петух. Он кукарекал громко и самозабвенно. Девочка быстро соскочила со своей кроватки, натянула платье и выбежала в горницу.

Мать суетилась возле печки, отец во дворе колол дрова. На столе в тарелке лежала целая гора пышек. От начищенного пузатого самовара шёл пар.

«Проснулась дочка?»,– с улыбкой спросила мать.

«Да, мамочка! С добрым утром!».

«С добрым утром Солнышко!»,– улыбнулась мать.

«Садись скорее завтракать».

Агату долго уговаривать не пришлось. Она с удовольствием вонзила свои зубки в ароматную пышку и прихлёбывала чай из блюдечка.

«Мы сейчас с отцом уезжаем в город, а к тебе придёт Варенька, посидеть с тобой», – собщила мать.

Родители Агаты работали сельскими учителями. Сами они были, что называется из «благородных». Уроженцы Екатеринбурга, дворяне, статные, русоволосые они приехали в глухое сибирское село по велению сердца просвещать народ. 3

Семьи от них отреклись, посчитав, что у знатных древних дворянских родов Войковых и Стрешневых ничего не может быть общего с народовольцами*1, бунтовщиками против царя, пусть даже этими бунтовщиками были их собственные отпрыски.

Местные крестьяне поначалу отнеслись к ним с подозрительностью. Вот, мол, приехали из города наводить свои порядки, агитировать против «батюшки» государя.

Как только Михаил и Анна Войковы появились в селе вместе с малышкой Агатой, к ним в избу пришёл местный староста Лука Аверьянович Архипов. Поздоровавшись, он долго топтался на коврике в сенях, покашливая, вытирая платочком лысину и никак не решаясь пройти в избу. Однако хозяева встретили гостя радушно, пригласили к столу.

После нескольких стаканов чая и ароматного пирога с калиной, староста расслабился и решился на разговор.

Хитро прищурив глаз, он заявил: «Вы я вижу, люди хорошие, но всё же пришлые, из благородных, а потому хочу предупредить: народец у нас тёмный, суеверный. Не любит тех, кто его учит уму-разуму. А вот батюшку-царя почитает. Мне, как старосте, неприятности не нужны. А то вот был недавно один такой приезжий. Собрал наших мужиков и начал им вещать, вы, мол, мужики неправильно живёте! Надо царя свергнуть и устроить эту как его – революцию! Ну, наши мужики взяли дрын и здорово его отходили. А потом полиции сдали. И правильно сделали. А я потом к нашему городовому*2 Викентию Кондратьевичу на поклон ездил с подарками от всего села. Ну, чтобы не свирепствовал сильно и мужиков не притеснял. Так что мы батюшку царя, кормильца нашего и его родителя Александра Освободителя*3 очень уважаем, а вот всяких там революционеров не очень!». Закончив свою тираду, он внимательно посмотрел своими лукавыми глазами сначала на Михаила, затем на Анну.

Между тем родители Агаты были очень далеки от политики. Своим долгом они считали просвещение народа. Переглянувшись с женой и слегка усмехнувшись, Михаил сказал: «Вы, Лука Аверьянович, не беспокойтесь. Мы с женой приехали сюда работать в церковно-приходской школе. Будем учить ваших детей».

«Ну, это дело хорошее,– оживился староста. Только вы уж тут детей не сильно шибко учите», – заявил он. «Это как?», – изумился Михаил.

«А вот так»,– ответил Лука Аверьянович. «Был у нас дьячок один. Уж очень ученье любил. А особенно книги уважал. День и ночь всё читал и читал».

Тут Лука Аверьянович вздохнул, задумался о чём-то своём и замолчал.

«И что же дальше?»,– полюбопытствовал Михаил.

«Да ничего хорошего, заговариваться начал и с ума сошёл!»,– трагическим голосом поведал староста.

Тут Анна и Михаил не выдержали и рассмеялись.

«Вот вы, господа хорошие, смеётесь, а дьячка жалко! Хороший был дьячок», – обиделся Лука Аверьянович.

«Ну не обижайтесь на нас с мужем», – попросила старосту Анна.

«Обещаю, что очень сильно своим ученьем ваших детей мучить не будем!», – пообещал Михаил.

«Да ладно, уж! Не обижаюсь я»,– заверил староста.

«Однако пора мне,– заявил он. Дел много. Прощевайте хозяева!». И пожав руку Михаилу и поклонившись его жене, вышел из дому.

Пару раз по наводке селян к ним приезжала полиция. Искали запрещённую литературу. Но ничего так и не нашли. Очень скоро супруги Войковы стали своими в селе. И даже те, кто поначалу смотрел на них искоса, и сообщал о «подозрительных» господах в полицию теперь приняли их как своих. Очень часто селяне приходили в их дом, с нехитрыми подарками заявляя хозяевам: « Примите, господа учителя курочку или лукошко деревенских яичек, не побрезгуйте! Да как там мой Петька (Ванька, Федька, Лукерья)? Учится? Вы уж там с ним построже!».

На что родители Агаты неизменно отвечали: «Подарков не надо! Мы получаем казённое жалование. Сын (дочь) учится хорошо». Если же у ребят были проблемы в учёбе, то Войковы говорили следующее: «Ребёнок старается, но ему трудно учится. Мы с ним позанимаемся, и всё будет хорошо».

Крестьяне поначалу обижались, что учителя не хотели брать подарков. Но потом привыкли и даже зауважали. Завидев их издалека, каждый селянин своим долгом поздороваться с молодыми педагогами. Часто пожилые крестьянки или ребятня постарше охотно сидели с маленькой Агатой, пока её родители вели уроки или уезжали в город за учебниками.

Агата страшно не любила отлучек родителей. Несмотря на то, что для своих лет она была девочкой очень развитой и самостоятельной, она остро чувствовала свою связь с родителями и очень страдала от их отсутствия.

Родители много вкладывали в Агату. В шесть лет она уже умела бегло читать, решало простейшие примеры, и знала множество стихов и сказок наизусть. Особенно Агата любила русские народные сказки.

Однажды мать со смехом ей рассказала, как она, будучи совсем малышкой, удивила жену старосты тётку Матрёну. Матрёна была «пышной», румяной женщиной средних лет. Войковы всегда покупали у старостихи молоко. Однажды Матрёна пришла к ним с очередной крынкой молока. Агата в это время сидела тихонько в углу возле печки и перелистывала свою любимую книгу «Русские народные сказки». Читать тогда она ещё не умела, но многие сказки знала наизусть. Память у девочки была отличная. Вот и тогда, сидя с книгой, она декламировала текст наизусть, водя крохотным пальчиком по строчкам.

Эта картина так изумила Матрёну, что она казалось, забыла, зачем пришла. Сунув крынку хозяйке в руки, и не сводя ошарашенных глаз с Агаты, она пробормотала: «Это что же? Она у тебя грамоту знает?».

Громко рассмеявшись, уж больно изумлённый вид был у Матрёны, Анна объяснила: «Да нет же! Просто Агата знает многие сказки наизусть».

«Ну да, ну да», – сказала Матрёна, и, попятившись, выскочила за дверь.

С тех пор по селу разнёсся слух, что девочка у Войковых необычная. Такая маленькая, а книжки читает.

А Матрёна твердила на каждом углу: «Не к добру это! Ох, не к добру! Не может дитё таким разумным быть! Тем более девка! Кто ж её замуж такую возьмёт! Помяните моё слово, намучаются они с ней».

Деревенские кумушки сочувственно кивали и охали. Однажды муж Матрёны Лука Аверьянович, проходя мимо и услышав такой разговор, резко осадил сплетниц: «А ну, цыц, глупые бабы! Господам виднее, как своё дитё учить!». Кумушек тотчас, словно ветром сдуло. Матрёна с тех пор не сплетничала про Агату, но смотрела на неё искоса. Недолюбливала она её.

Агата любила, когда родители брали её на свои уроки. Конечно, она многое из того, что объясняли ребятам её родители, не понимала. Но ей ужасно нравилось наблюдать за ребятами постарше. Сидя тихонько на задней парте, она точно могла сказать, кто из ребят не выучил урок и потому не хочет, чтобы его спрашивали. Кто наоборот, очень хочет ответить, чтобы похвалиться своими знаниями. Кто из школьников внимательно слушает учителя, а кто занят своими мыслями. Кто готовит очередную проказу, а кто серьёзен и собран. Как это у неё получалось, Агата, и сама не знала.

Однажды, один из учеников, хулиган и озорник рыжий Гришка Климов ради шутки спросил у серьёзной не по годам учительской дочки: «Ну что, Агата. Спросят меня сегодня?». Внимательно посмотрев на него, девочка ответила: «Батюшка мой тебя спросит. Ты получишь «хорошо»».

«Да уж, «хорошо»! Ничего я сегодня не учил»,– усмехнулся Гришка.

«Знаю»,– сказала Агата. «Ты матушке своей по хозяйству помогал, поэтому урок не выучил», – произнесла девочка.

«Конечно! Батька то мой поехал на заработки и сгинул в городе. Вот и приходится матери помогать. У неё кроме меня ведь теперь нет помощников.

Сёстры ещё малые совсем. Младше тебя», – нахмурился Гришка.

«Да вернётся твой батька!»,– заявила вдруг Агата.

«Он в кабаке все деньги прогулял. Стыдно ему дома появляться. Но он скоро вернётся. Покается. Пить бросит. Хорошо жить будете».

«Ты что такое говоришь малая! Тебе то откуда знать?», – попятившись, прокричал Гришка и опрометью бросился в свой класс. Агата не спеша, последовала за ним. Усевшись тихонько на заднюю парту, она увидела, как Гришка посмотрел на неё, нахмурился, досадливо поморщился и отвернулся.

Вскоре начался урок. Михаил Войков вызвал Гришку к доске. Тот уныло поплёлся. Встав у доски, Гришка, вдруг, с удивлением понял, что урок он знает. Как будто перед ним открыли нужную страницу учебника. А ещё Гришка видел, как внимательно на него смотрят с задней парты огромные зелёные глаза маленькой Агаты.

«Ну, молодой человек, я жду ответа!», – произнёс Михаил Войков, постукивая карандашом по столу. А потом, присмотревшись к ученику, встревожено сказал: «Да, что с тобой Гриша? Ты не заболел? Ты очень бледен».

«Всё в порядке Михаил Иванович», – ответил Гриша и начал бойко отвечать урок.

«Ну что ж, я поставлю «хорошо», ты молодец!», – выслушав ответ и удовлетворённо кивнув головой, сказал Войков.

Мальчишка удивлённо глядел на него, не веря своим ушам.

«Ты можешь сесть на место Гриша!»,– сказал учитель.

Эти слова, наконец, вывели мальчика из ступора. Он очнулся и быстрым шагом прошёл на своё место. А на задней парте сидела Агата и улыбалась во весь рот.

После уроков Гришка нашёл Агату и, нахмурившись, спросил: «Ну, говори, малая, откуда знала, что меня спросят?»

«Просто знала, и всё тут», – пожав плечами, ответила Агата, и, увидев родителей выходящих из класса, бросилась бежать им навстречу.

А через две недели вся деревня была взбудоражена новостью. Вернулся домой Егор Климов. Пропавший Гришкин отец. Бухнулся на колени перед женой и детьми, покаялся, что пропил всё заработанное до копеечки, сказал: «Вы уж простите меня детушки, и ты Таисья, дурака непутёвого. Зарок вам даю! Больше эту водку, проклятую в рот не возьму!». Поклявшись на иконе и дав зарок, Егор действительно больше спиртного в рот не брал. Мужики и бабы на деревне только удивлённо разводили руками. Бывают же на свете чудеса! Чтобы последний пьяница на селе, да пить бросил!

Вскоре после этих событий Агата гуляла в саду возле своего дома. Была весна. Буйно цвела сирень перед домом и девочка с удовольствием вдыхала душистый аромат цветов. Мимо проходил Гришка Климов. Остановившись возле палисадника Войковых, и опёршись на него, Гришка крикнул: « Эй, малая, пойди сюда!».

Агата подбежала к забору палисадника. Внимательно посмотрев на девочку, Гришка сказал: «Вот что, малая! Обо всём том, что ты мне говорила, ты молчи! Так лучше будет. И я никому не скажу!».

«Почему?», – удивилась Агата.

«Дар у тебя! Не знаю хорошо это, или плохо. Только ты его скрывай пока. Люди разные бывают. Есть хорошие, есть и плохие, такие могут тебе зло причинить. Ты ещё очень маленькая, потом поймёшь. Поняла?».

«Хорошо!», – кивнула Агата, – «Я постараюсь!».

«Вот и отлично!», – обрадовался Гришка, и озорно подмигнув, сказал:

«Ну, покедова, малая!»,– и тотчас убежал.

С тех пор Агата молчала о своём Даре. Она по-прежнему оставалась жизнерадостной шестилетней девочкой, правда, иногда, излишне серьёзной для своего возраста. Очень любила русские народные песни, которые пели по праздникам всем селом под гармошку, но особенно ей нравились русские народные сказки. Агата могла часами сидеть летними вечерами перед костром и слушать байки деревенских ребятишек про Василису Прекрасную, Ивана- дурака, Кощея Бессмертного и Бабу-Ягу.

Однажды она спросила у ребят: «А в нашем лесу тоже Баба-Яга живёт?». Все засмеялись, а рыжеволосая, румяная Варя, дочка старосты, сощурив глаза, и сделав серьёзное выражение лица, сказала: «А ты как думаешь?! Конечно, живёт. Да ещё, какая лютая! За детьми охотится. Попадёшься ей, сразув к себе в избушку уволокёт и в печи изжарит и съест! И косточек не останется!».

«Да ладно тебе заливать, Варька, нет никакой Бабы-Яги!», – рассмеялся Гришка Климов. «А вот и есть! Я сама её в лесу видела!», – воскликнула Варя. «Страшная, аж жуть! Вся в чёрном, а волосы белые!».

«Ну и когда же ты её видела?», усмехнулся Гришка.

«Да намедни ходила за грибами. Зашла далеко в лес. Смотрю, а она из-за дерева выходит. И ко мне идёт. Руками машет! А глаза так и светятся! Ну, я и дала дёру! С тех пор боюсь одна в лес ходить», – сделав «страшные» глаза, сообщила девочка.

«А не приснилось ли это тебе ночью, Варька?»,– рассмеялся Гришка. За ним расхохотались и ребята. Одна Агата не смеялась. Она чувствовала, что Варя говорила правду.

«Смеётесь? Не верите?», – надулась Варя.

«Посмотрю я на вас, когда сами Бабу-Ягу встретите». Но ребята в ответ только ещё громче рассмеялись.

Сейчас, бродя по этому страшному лесу, Агата вспомнила рассказ Вари о страшной Бабе-Яге. Ведь в тот день всё началось именно с неё. Перед тем, как уехали родители, в избу к Войковым прибежала запыхавшаяся Варя, её попросили посидеть с Агатой, и выпалила с порога: «Михаил Иванович, Анна Петровна, я не опоздала?».

«Нет, Варенька! Мы как раз успеем доехать до города и вернуться засветло. Кузмич уже запряг Звёздочку», – сказала Анна. Агата выглянула в окно. Во дворе нетерпеливо гарцевала Звёздочка – лошадь Войковых. Кузмич, школьный сторож, деловито поправлял подпругу.

«Ты, Варя, садись к столу, самовар ещё горячий. Пей чай, ешь пышки! Да, получи денежку «на бусы»», – улыбнувшись девочке, сказала Анна. Варя не заставила себя ждать. Получив монетку, и положив её в платочек, который она спрятала в карман, Варя села за стол, и налив чаю стала деловито его пить в прикуску с ароматными пышками.

Войковы поцеловали на прощанье дочь, приказали девочкам не скучать помахали им на прощанье, и отправились в город.

Очень скоро Агата заскучала по родителям. Она пододвинула стул к окну и стала смотреть на дорогу, на виднеющийся вдалеке лес. За окном было настоящее «бабье» лето. Стояла тёплая, безветренная погода. Ярко светило солнце. Деревья переливались в солнечных лучах всеми оттенками жёлтого и багряного цветов.

Допив чай, и неодобрительно поглядев на Агату, Варя сказала: «Хватит, Агатка, тоску наводить. Что в окно утюпилась? Давай делом займёмся. Так и время быстро пройдёт. Не успеешь оглянуться вернутся твои маменька с папенькой». «Каким делом?», – удивилась девочка.

«Да хотя бы порядок наведём. Со стола уберём. Подметём в избе и полы помоем», – предложила Варя. «Давай», – охотно согласилась Агата.

Сказано – сделано! У девочек закипела работа. Наведя чистоту в доме, они вышли в палисадник и присев на скамейку, стали любоваться осенним пейзажем.

Вскоре к ним подбежала стайка деревенских ребятишек под предводительством Гришки Климова. Радостно гомоня, они объяснили девочкам, что собираются в лес «по грибы».

«А заодно и твою, Варька, Бабу-Ягу поищем», – пояснил Гришка.

И, подмигнув, сказал: «Айда с нами!».

«Никуда я не пойду! Да и куда я Агатку дену? Что я матушке её с батюшкой скажу?», – сердито воскликнула Варя.

«А мы Агату с собой возьмём. Засветло вернёмся. Никто и не узнает ничего», – заявил Гришка.

«Не пойдем мы никуда! Отстань Гришка!»,– отмахнулась Варя.

«А, по-моему, ты просто боишься!»,– подначил Гришка. Варя, надувшись, отвернулась, а стайка ребят весело гомоня, направилась дальше по тропинке в лес.

Агате, вдруг, страшно захотелось пойти в лес. Это желание было настолько острым и нестерпимым, что она начала с силой теребить Варю за рукав, упрашивая её пойти вместе с ребятами в лес: «Варя, ну, пожалуйста, пойдём! Наберём грибов! Я так хочу посмотреть лес!».

Наконец, Варя, сдалась, и сказала Агате: «Ладно, пойдём! Только, чур, родителям не рассказывай, где мы были! Побежали догонять ребят!».

«Хорошо!», – радостно кивнула Агата, и девочки вскочив со скамейки, и прихватив из дома кошёлки, стремглав бросились догонять ребятишек.

Стайка детей встретила их одобрительными возгласами. До леса шли весело, с песнями, подшучивая друг над другом. Кто-нибудь из ребятишек заводил грустную, «жалостливую» песню, но на весёлый мотив. Другие подпевали.

Наконец показалась опушка леса.

Агата, с восторгом, несмотря на усталость, смотрела на лес. Он раскинулся прямо перед ними синеватый, окутанный дымкой и загадочный. «Так вот ты какой, – лес!»,– подумала девочка.

Неведомая сила манила Агату. Когда ребятишки вошли в лес, он показался Агате совсем не страшным, а зелёным и наполненным жизнью. По деревьям деловито сновали белки, наблюдая за чужаками и запасая орехи на зиму. Птицы оглашали всё вокруг переливчатыми трелями. Варя между тем, вздрагивала от каждого шороха, но вскоре освоилась и перестала бояться.

Ребята всё дальше уходили в лес. Наконец они нашли место, где росло видимо-невидимо грибов. Радостно воскликнув, ребятишки начали наполнять свои лукошки. Рядом с Агатой была Варя, которая показывала ей, какие грибы съедобные, а какие ядовитые.

Уставши, Агата присела на старый, мшистый пенёк и вытянула ножки.

«Варя, можно я тут посижу? Я устала!», – попросила девочка.

«А как же ты думала грибы собирать?», – с усмешкой спросила Варя, но потом, смягчившись, сказала: «Ладно. Маленькая ты ещё. Сиди тут. Никуда не уходи! Пойду, догоню ребят. Там ещё много грибов. Когда их соберём, вернёмся за тобой». «Хорошо!», – кивнула Агата, и Варя побежала догонять подружек. Агата сидела на пне и болтала ногами. Ей не было страшно. Ребята были рядом. Она слышала, как они переговариваются. Верхушки деревьев шелестели от лёгкого ветерка.

Вдруг внимание Агаты привлёк огромный чёрный ворон сидящий на ветке дерева, которое стояло прямо рядом с Агатой. Ворон чистил своё чёрное, переливающееся в отблесках света крыло. Агата затаила дыхание. Она боялась, что ворон улетит. Между тем, ворон, кончив чистить пёрышки, заметил Агату, наклонил голову, и пристально уставился на неё своим чёрным блестящим глазом, словно оценивая девочку. Агата вцепилась руками в края пня и замерла. Громко каркнув, ворон перелетел на дерево подальше. Агата побежала за ним. Птица словно звала девочку за собой. Ворон перелетал с ветки на ветку, всё дальше и дальше, насмешливо посматривая на девочку и громко каркая. Агата не отставала. Она сама и не заметила, как оказалась в глухой чаще. А ворон вдруг исчез, словно растворился в воздухе. Агате стало очень страшно. Она попробовала кричать, звать на помощь, надеясь, что кто-нибудь из ребят её услышит и ответит. Но ей отвечало только собственное эхо. Охрипнув от крика и громко плача, Агата пошла вперёд, надеясь выйти на тропинку, протоптанную людьми, а по ней уже добраться до деревни. Но время шло, а Агата всё плутала по лесу, и, сама того не зная, уходила всё дальше и дальше. К вечеру девочка совсем выбилась из сил, но продолжала идти вперёд. На лес надвигались сумерки. Наконец, совсем обессилев, Агата упала под раскидистой елью и, от усталости, заснула крепким сном.

Разбудил девочку солнечный луч, который светил ей прямо в лицо.

Агата потянулась и протёрла сонные глазки кулачками. Лес теперь не казался ей таким страшным. С дерева, под которым сидела Агата, на девочку с любопытством смотрела рыжая белка. «Белочка, белочка, покажите мне путь к дому», – попросила Агата. Белка скрылась в дупле.

«А я всё равно найду дорогу домой!», – решила Агата. Встав и отряхнув платье, она пошла по лесной тропинке.

Вскоре она увидела, как из-за деревьев показалась

поляна. По поляне были разбросаны кочки, на которых росли кусты с красными ягодами.

«Вот здорово!», – подумала Агата,– «соберу ягод, поем, а там и сил прибавится, и дорогу назад найду!». Когда Агата наступила на кочку, под ногой у неё захлюпала вода. «Это ничего! Высушу ботинки потом!», – решила девочка. Агата стала собирать ягоды. На вкус они были кислые, но голодная Агата, словно не замечая этого, пригоршнями отправляла их в рот. Она ловко переходила от кочки к кочке. Вокруг кочек уже была не вода, а какая-то мутная жижа. Вдруг из недр этой жижи поднялся, и, с громким хлопком лопнул воздушный пузырь. От страха и неожиданности нога Агаты соскочила с кочки, и она рухнула прямо в мутную, зловонную жижу. Одной рукой Агата успела схватиться за корягу, которая лежала неподалёку, однако сил выбраться у неё не было. Болото засасывало девочку всё глубже и глубже. Все её члены сковал жуткий холод и страх. Собрав последние силы, она громко закричала, не надеясь, что её услышат. Это был крик отчаяния.

Вдруг, на краю болота Агата увидела старуху, одетую во всё чёрное.

Увидев тонущую в болоте девочку, старуха всплеснула руками и, поспешила на помощь. Она схватила валявшийся рядом засохший ствол берёзы и бросила один его конец девочке, другой же она крепко удерживала обеими руками. «Хватайся за ствол детка! Отпусти корягу!», – прокричала старуха. В это время рука Агаты соскользнула с измазанной зловонной болотной жижей коряги, но в последний момент она успела ухватиться за сучок берёзового ствола. Коряга же с противным чавкающим звуком погрузилась в недра болота. «Держись, детка, держись!», – крикнула старуха и начала изо всех сил тянуть берёзовый ствол вместе с Агатой на себя. Агата держалась из последних сил. Когда старуха вытащила её из болота на сухую землю, девочка потеряла сознание.

Сквозь забытье она чувствовала, как чьи-то сильные руки укутали её чем-то мягким. Потом её долго куда-то несли. Как сквозь дымку Агата помнила, что старуха принесла её в какую-то ветхую деревянную избушку, долго мыла её в корыте с теплой водой, натирая при этом какими-то пенящимися корешками. Затем она дала ей горькую, противную настойку на травах и Агата снова провалилась в забытьё. Девочка время от времени приходила в сознание. Её то колотило в ознобе, то бросало в жар. Старуха заставляла её пить противную настойку и куриный бульон, а на лоб клала полотенце, смоченное в холодной воде. Наконец, однажды утром, девочка почувствовала себя совсем здоровой. Агата заметила, что старуха сняла с неё её грязное платье и одела в свою длинную сорочку, рукава которой были закатаны. Агата отважилась встать с кровати. Она соскочила с мягкой перины и попробовала сделать несколько шагов.

Сначала ноги у девочки подгибались, Агату пошатывало от слабости, но

затем шаги её сделались всё увереннее. Длинный подол сорочки волочился за девочкой по полу. Оглядевшись, она увидела, что находится в небольшой

горнице. В комнате царил полумрак. Единственное окошко было затянуто слюдой. Из мебели в комнате был только грубо сколоченный деревянный стол со стульями, да широкая лавка, служившая кроватью. На столе в глиняной вазочке стоял букет из пурпурных осенних листьев. В печке весело потрескивали берёзовые поленья. Дверь из горницы в сени была полузакрыта.

Вдруг, Агата увидела, как в дверную щель просунулась большая чёрная кошачья лапа. Затем, дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возник здоровенный пушистый чёрный кот. Он уставился на Агату огромными изумрудно-зелёными глазами, дёрнул кончиком хвоста и вопросительно мяукнул, словно спрашивая: «Ты кто, мол, такая?».

«Котик, котик, иди сюда!», – позвала его Агата и попробовала подойти к нему ближе. Кот сначала попятился и хотел убежать, но потом передумал, позволил девочке подойти к себе. Девочка осторожно погладила кота по голове. Тот, довольный лаской, выгнул спинку и громко замурлыкал.

«Хороший котик, хороший!», – приговаривала Агата, гладя кота.

Вдруг он насторожился, замер, навострив ушки. «Наверное, старуха возвращается», – догадалась Агата.

Вскоре хлопнула входная деревянная дверь. Кот опрометью бросился встречать хозяйку. Девочка слышала, как старуха ласково сказала коту: «Ну что, Уголёк, заждался? Как там наша гостья?». Затем старуха вошла в комнату. Увидев девочку, стоящую в ночной рубашке босой на полу, старуха всплеснула руками; «Сейчас же ложись в постель! Ты можешь простудиться!».

Агата послушно прошлёпала босыми ступнями и легла в кровать.

Старуха подошла к ней и укрыла её тёплым одеялом до самого подбородка.

Внимательно посмотрев на старуху, Агата произнесла: «Ты не Баба-Яга. Баба-Яга злая, а ты добрая!». Старуха усмехнулась, погладила девочку по голове, а затем спросила; «А ты откуда знаешь?».

«Я так вижу!», – ответила Агата. Старуха отошла к окну, долго молча смотрела сквозь слюдяные оконца, затем пробормотала что-то вроде «Неужели это она…», – и, повернувшись к Агате, сказала; «Мы с тобой поговорим позже! Сейчас тебе надо отдохнуть. Но прежде скажи мне, как тебя зовут?». «Агата», – ответила девочка и провалилась в сон. Она не видела, как старуха платочком вытирала хлынувшие у неё слёзы.

Агата проснулась только следующим утром. Открыв глаза, девочка увидела, что старуха сидит около её кровати на старом, грубо сколоченном стуле и ласково смотрит на неё. Увидев, что девочка проснулась, старуха погладила её по руке и произнесла: «Ну, вот ты и здорова, Агата, домой тебе пора!». «Это ты меня вылечила?», – спросила девочка.

«Не я, а травы!», – ответила старуха. Она одела Агату в её выстиранное чистое платье, и крепко взяв за руку, повела из избы.

На прощанье Агата погладила кота Уголька по шелковистой шёрстке, и они отправились через лес. По дороге старуха рассказывала Агате, как ориентироваться в лесу. Девочка узнала, что мох на деревьях растёт с северной стороны, что лес живой, что по следам можно определить, что за зверь, а может быть человек, проходил по лесу. Она подвела Агату к небольшому ручью и показала на отпечатки копыт. «Видишь, Агата»,– сказала она: «Здесь лось на водопой приходил. Копыта большие, крупные! А здесь лиса пробегала»,– сказала старуха и показала на отпечатки небольших лап. Они шли всё дальше и дальше. Девочка уже порядком устала. Увидев берёзку, старуха велела Агате подойти к ней и обнять ствол дерева. Девочка послушалась. Когда Агата приникла к берёзе, она почувствовала, как внутри дерева бежит сок, почувствовала, как тепло дерева струится сквозь неё.

«Хорошее дерево берёза, она силу даёт»,– сказала старуха. И правда, Агата ощутила, как усталость, словно рукой сняло. «Бабушка, если есть деревья, которые силу дают, то есть те, которые отнимают?», – спросила девочка.

«Конечно, есть, сказала старуха, осина, например»,– ответила старуха и показала на неприметное серое дерево.

Наконец они пришли на опушку леса. Сгущались сумерки. Старуха показала девочке на дорогу и сказала: « Иди по ней, не сворачивая, и выйдешь прямо к своей деревне!». «А как же ты бабушка?», – спросила Агата. «А я обратно пойду! Ты за меня не тревожься, детка, лес мне дом родной», – ответила старуха, и, погладив девочку по голове, сказала: «Меня Софьей зовут».

«Я тоже хочу лечить людей травами! Я обязательно к тебе вернусь! Дорогу я знаю! До свиданья бабушка Софья!»,– прокричала девочка, и, помахав старухе рукой, опрометью побежала по дороге в свою деревню. А Софья ещё долго стояла на опушке леса и глядела девочке вслед, а потом тихо сказала: «Ты вернёшься, ты обязательно вернёшься».

Уже стемнело, когда Агата подходила к своему дому. Заглянув в окошко, Агата увидела заплаканную мать, сидящую за столом, отца стоящего рядом и гладящего её по голове. Лицо отца было окаменевшим от горя. Агата что есть силы, застучала кулачками в стекло. Войковы подбежали к окну, и, увидев Агату, всплеснули руками и кинулись отпирать засов на двери. Агата вбежала в распахнутую дверь и сразу же попала в объятия родителей. Какое то время они стояли, обнявшись, все втроём молча, затем Анна сквозь слёзы радости произнесла: «Девочка моя, какое счастье, что ты жива…».

Родители долго расспрашивали Агату, что же с ней случилось. Девочка рассказала, что она заблудилась в лесу, что долго бродила в поисках дороги, и, наконец, попала домой. Про старуху и про болото Агата умолчала.

Когда Агата закончила рассказ, её отец произнёс: « Дочка, ты, у нас

в рубашке родилась! Однако ты устала и выбилась из сил!

Ложись спать, но сначала ты должна пообещать, что никогда больше не

пойдёшь в лес без нашего разрешения и без взрослых!». Агата кивнула в знак согласия, хотя далеко не была уверена, что выполнит это обещание. Через пять минут девочка уже спала глубоким сном в своей кроватке.

На утро весть о счастливом спасении Агаты разнеслась по всей деревне. В избу Войковых набилась куча народа. Все, радостно гудя, поздравляли улыбающихся Войковых с возвращением дочери.

Прибежала и Варя. Плача от радости она обнимала Агату и просила прощения у Войковых, что недоглядела за девочкой. Те, конечно же, простили. Михаил, сказал при этом, что девочки получили суровый урок, и надо слушаться взрослых. А староста Лука Аверьянович, угостившись у Войковых крепкой рябиновой настойкой, крякнул, и, расправив бороду, сказал Войковым: «Не иначе, как леший Агатку по лесу кружил. Да видно, сильный Ангел Хранитель у девочки. Спас её».

Вечером Агата вышла на крыльцо и долго глядела на дорогу, ведущую в лес, пока не сгустились сумерки. Затем девочка произнесла: «Я скоро вернусь». И ушла в дом.

1889 год.

Дар

Прошло семь лет. На престоле в Санкт-Петербурге сидел его императорское величество Александр III* 1, железной рукой усмирявший волнения в стране. Со времён Балканских войн Россия жила в мире. В стране царила цензура, а на страже самодержавия зорко стояло III Охранное отделение*2. Тем не менее, по всей стране возникали революционные кружки.

Время текло размеренно и неспешно в родной деревне Агате уже исполнилось 13 лет. Она вытянулась, повзрослела, как-то незаметно, превратившись из маленькой девочки в красивую, стройную большеглазую девушку. Особенно потрясали огромные зелёные глаза, сверкающие на точёном личике и густые черные косы. Агата с похвальным листом закончила четыре класса церковно-приходской школы. Учение давалось ей очень легко. Но это не вызывало зависти её сверстников, так как Агата всегда охотно помогала отстающим. Она была довольно общительной девочкой, правда некоторых людей избегала. Когда у неё родители спрашивали, почему она не хочет общаться с тем или иным человеком, то Агата или отмалчивалась, или отвечала: «Душа у него тёмная!».

Отец и мать хотели отдать её учиться дальше на учителя. Но для этого нужно было ехать в Тобольск, а Агата этого не хотела. У Агаты была тайна, которую она хранила ото всех. С того самого памятного дня, когда она заблудилась в лесу, и чуть не погибла в болоте, она часто навещала старуху Софью, которая спасла её. Конечно, это делалось втайне от родителей.

Девушка была у старухи, когда родители бывали в отлучке. Пару раз родители замечали отлучки Агаты. Когда они спрашивали её, где она была, та либо отшучивалась, либо лгала. Необходимость врать родителям очень угнетала Агату, но поступить иначе она не могла. Если бы те узнали правду, то запретили бы девушке встречаться с бабушкой Софьей, Агата же была очень привязана к ней. Теперь, если её отправят в Тобольск, то ей придётся расстаться с родителями и со старухой. При мысли об этом сердце Агаты разрывалось.

Она узнала множество тайн природы от старой Софьи. Та помогала ей лучше понять себя, свой Дар. Но главный ответ на вопрос, почему этот Дар достался именно ей, благо это или зло девушка так и не получила. Софья рассказывала ей о травах, корешках и грибах способных исцелить различные недуги. Девушка любила, когда Софья, жарко натопив печку, и зажгя свечу,

доставала из старого сундучка книги и, перелистывая потемневшие от времени страницы, тихим голосом рассказывала Агате, как лечить ту или иную болезнь.

Однажды, она показала девушке, совершенно особенную книгу. На ней были изображены диковинные растения, которых Агата никогда в своей жизни не встречала. Книга эта была написана на незнакомом языке. Агата очень удивилась, и спросила у Софьи, откуда у неё эта книга, на что Софья ответила: «Эта книга досталась мне от матери, а той от своей матери. Никто не знает, откуда она взялась. Но, моя прабабка говорила, что тот, кто её сможет прочитать, сможет излечить любую болезнь. А правда это или сказка, Бог его знает…».

Бывало, что старуха уходила далеко в глубь леса, за целебными травами, ягодами, грибами. Тогда Агате приходилось приходить в её избушку и кормить кота Уголька. Делала это Агата с большим удовольствием, так как кота очень любила и привязалась к нему. Кот же, огромный чёрный пушистый красавец с изумрудными глазами, всегда встречал Агату радостным мяуканьем и ластился к ней.

Но в последнее время старуха отлучалась всё реже. Она стала часто болеть. Сама лечилась какими-то снадобьями на травах. На время ей становилось легче, но потом болезнь возвращалась. То, что её болезнь неизлечима, Агата знала. Она видела черноту, которая всё больше и больше окутывала Софью. Девушка понимала, что её уход неизбежен, но старалась об этом не думать, и особенно не показывать вида при Софье. В последнее время она стала совсем слаба. Агата старалась навещать её как можно чаще.

В тот вечер, когда Агата пришла к Софье, та сидела около печки и глядела в горящий огонь, медленно вороша кочергой угли. Когда девушка хлопнула входной дверью, старуха даже не повернулась к ней. Уголёк, радостно мяукнув, подбежал к Агате и стал тереться о её ноги. Девушка подошла к Софье, положила руки ей на плечо и сказала: «Это я, бабушка! Вижу тебе лучше! Я бульону куриного тебе принесла!».

«Сядь, Агата! Никакой бульон мне не поможет! Умру я скоро! Сама знаешь!», – строго азала старуха. Агата опустилась на скамейку, и из глаз у неё хлынули слёзы. Рыданья душили девушку. Она никак не могла успокоиться. Всё это время старуха гладила её по голове, тихо приговаривая: « Ты поплачь, поплачь, легче будет!».

С тех пор Агата не находила себе места. Её родители замечали, что с девушкой творилось что-то неладное, но считали, что Агата печалится из-за того, что вскоре ей придётся покинуть их, своих друзей и уехать учиться в Тобольск.

В ту ночь Агата долго не могла уснуть. Чувство тревоги не отпускало её. Когда же она забылась тревожным сном, ей приснился кошмар. Агате снилось, что стоит она на краю большого колодца, и, раскинув руки, прыгает вниз, в черноту. Она всё летит и летит вниз, и вдруг с ужасом понимает, что у колодца нет дна. В этот миг, она проснулась словно от толчка.

Агата сидела на постели. Её сердце бешено колотилось, а лоб покрылся испариной. Агата соскочила с постели и подошла к окну. За окном полыхала алая заря. Было тёплое, чудесное майское утро. Вдруг, Агата почувствовала зов, который исходил из леса, синеющего вдали. В этом зове не было тоски и печали, скорее умиротворённость. Зов был настолько сильный, что Агата не могла ему противиться. «Старая Софья зовёт», – обожгла её мысль. Агата стала быстро и лихорадочно одеваться. Она уже поняла, что значил этот зов. «Только бы успеть застать её живой», – повторяла девушка. Одевшись, она вылезла через окно и опрометью бросилась по тропинке, ведущей к лесу.

Старуха была совсем слаба, но жизнь ещё теплилась в ней. Она молча смотрела на Агату своими потускневшими глазами. Девушка присела к ней на кровать, взяла её за руку. И так они сидели, ни говоря, ни слова. Агате показалась, что прошла вечность, хотя на самом деле прошло не более десяти минут. А потом Софья заговорила. Говорила она слабым голосом, но чётко: «Помираю я детка», – сказала старуха. Агата негодующе замотала головой и сквозь слёзы произнесла: «Нет, ты не умрёшь. Я лекарство найду от твоей болезни. Вылечу тебя!». «Ты не Бог! А от моей хвори лекарства нет!», – суровым голосом сказала старуха. Затем, видимо смягчившись, она продолжила: « Время моё пришло! Да ты и сама это знаешь! Дар у тебя большой, Агата. Не знаю хорошо это или плохо. У меня тоже Дар, но ты сильнее, слышишь, во много раз сильнее. Ты боишься его. Скрываешь. Но Дар этот сильнее твоей воли. Скоро он раскроется. Я тебя многому научила. Будешь людям помогать. Только запомни, детка, нельзя этот Дар во зло использовать. Плохо тогда тебе будет. Очень плохо…». Помолчав, она продолжила: « Как помру я, ты избушку мою, вместе мо мной сожги. Только книгу ту сохрани. Помнишь, я тебе показывала?».

«Да бабушка»,– тихим голосом произнесла Агата. В глазах старухи мелькнули слёзы. Помолчав, она сказала: «Спасибо тебе, детка».

«За что спасибо?», – спросила Агата.

«За то, что бабушкой меня назвала», – ответила старуха. Глаза её затуманились, она впала в забытьё.

Агата, почувствовав, что душа покинула тело старухи.

Подошла к ней, сложила её руки на груди и сказала: «Прощай, бабушка, я выполню твою волю!». Попрощавшись со старухой, она взяла книгу, и вышла из комнаты. В сенях девушка захватила бутылочку с керосином, и спички, а затем покинула избушку. Долго Агата стояла около дома, не решаясь сделать то, о чём её просила старуха. Наконец, собравшись с духом, она облила керосином дом и чиркнула спичками. Руки у Агаты тряслись, пламя поначалу не хотело разгораться, потом вдруг, вспыхнуло сильно и ярко. Долго стояла Агата рядом с избушкой и смотрела на пламя. А, затем, словно очнулась. Около её ног тёрся и жалобно мяукал кот Уголёк.

Агата погладила его, взяла на руки и сказала: «Ну, вот котик, мы осиротели». И медленно, с котом на руках побрела по тропинке домой.

Родители, когда увидели Агату с перепачканным сажей лицом, с чёрным котом на руках, долго не моги произнести ни слова. Когда же дар речи к ним вернулся, они начали тормошить, дочь, спрашивая, что же с ней случилось. Агата же была словно каменная, затем, словно очнувшись, она смогла выдавить из себя «Там был пожар…»,– и потеряла сознание.

Когда Агата очнулась, то обнаружила, что она лежит в своей кровати, а вокруг неё хлопочет мать, а рядом стоит какой-то незнакомый мужчина. Заметив, что дочь пришла в себя, Анна его представила: «Знакомься, Агата, это Иван Андреевич Лысков, земский доктор*3. Это просто чудо, что он проезжал через нашу деревню. Не знаю, чтобы мы с отцом без него делали. Напугала ты нас сильно, дочка! Он тебя в чувство привёл. Теперь, слава Богу, всё хорошо».

Иван Анреевич был лысоватым и полноватым мужчиной средних лет, с аккуратно подстриженной бородкой и приятным лицом, внушающим доверие. Подойдя к Агате, он положил ей руку на лоб, и, удовлетворённо сказал: «Жара нет!», – а затем спросил у неё: «Ну, сударыня, как вы себя чувствуете?».

Агата чувствовала себя уже довольно сносно. Она поблагодарила доктора за заботу, и сообщила, что с ней всё в порядке. Лысков выразительно посмотрел на родителей Агаты, и те, поняв его, тихонько вышли из комнаты, притворив за собой дверь. Доктор, удовлетворённо кивнул и сказал: «Вам помогла микстура, которую я дал. Но вот что я не могу понять, что с вами, сударыня, случилось, что вас так напугало?».

Говорить и вспоминать то, что с ней произошло, Агата хотела меньше всего на свете. Немного помолчав, она ответила доктору: « Я пошла в лес, хотела набрать лесной земляники, сделать родителям сюрприз. Но не заметила, как зашла далеко. Потом услышала треск пламени. Я поняла, что надо спасаться от пожара. Тут откуда ни возьмись, появился чёрный кот. Мне стало его жалко, я подхватила его на руки, и мы побежали. Вот и всё».

Иван Андреевич внимательно посмотрел на Агату, хитро прищурил

глаз, помолчал, а затем с едва уловимой иронией сказал: «Ну, допустим, а книга у вас сударыня откуда? Я обнаружил её у вас под одеждой, когда осматривал, пытаясь привести в чувство».

Агата пришла в смятение. Ну, как она могла забыть об этой книге. Что же теперь делать. Впрочем, решила девушка, вдруг, доктор сможет её расшифровать. Собравшись с мыслями, она сказала: «Иван Андреевич! Откуда эта книга я сказать не могу. Знаю только, что она старинная и написана на языке, которого я не знаю. Может быть, вы знаете, этот язык, или шифр, с помощью которого мы сможем её прочесть?».

«Да, сударыня, эта книга настоящая загадка. Каюсь, по природе своей я чрезвычайно любопытен. Я не удержался и стал изучать её. Она действительно написана на неизвестном мне языке. Дело в том, что я увлекаюсь языкознанием. Я неплохо владею немецким, английским и французским языками, а также латинским. Язык этой книги не имеет ничего общего с ними. Кроме того, на картинках изображены растения и животные

неизвестные науке. Хотя, я могу и ошибаться».

Агата задумалась, а затем произнесла: «Я знаю только то, что тот, кто расшифрует, что написано в книге, сможет излечить любую болезнь. В ней заключена великая тайна, и я надеюсь, Иван Андреевич, что вы поможете мне её раскрыть».

Лицо Лыскова посёрьезнело, и. внимательно поглядев на девушку, он сказал: « Вы полны тайн, сударыня. А я люблю разгадывать загадки. Будьте, уверены, я помогу вам!». Распрощавшись с Агатой, и её родителями Иван Андреевич ушёл, оставив девушку наедине со своими мыслями. Она была уверена, что правильно сделала, отдав книгу доктору. Уходя, Иван Андреевич дал Агате свою визитку. Сейчас, вертя визитку в руках, Агата с удивлением понимала, что может по этому клочку бумаги многое сказать об этом человеке. Она словно видела со стороны Ивана Андреевича, делающего операции или штудирующего книги по анатомии. Знала, что он заботится о своих пациентах. Трогательно и нежно любит свою жену, а вот детей у них нет, и это печалит обоих супругов. Между тем, доктор человек весёлый, остроумный, с хитрецой, но надёжный и слово своё всегда держит. Картинки из жизни Ивана Андреевича были необычайно яркими и проносились с удивительной быстротой в голове Агаты. Она поняла, что её Дар стал ещё сильнее. Если раньше это были лишь смутные предчувствия, то теперь, это были чёткие видения, которые Агата могла вызывать по своему желанию. Это поражало и пугало Агату. Она надеялась, что книга поможет ей найти ответы на многие вопросы. Но дни проходили за днями, а от Ивана Андреевича известий не было. Наконец, через месяц Иван Андреевич вновь появился на пороге дома Войковых.

Был самый разгар лета, и стояла изнуряющая жара. Агата почти все время проводила с другими деревенскими девушками на речке. Она прекрасно плавала. Вода была её стихией. Плавать Агата научилась в возрасте восьми лет. Родители боялись отпускать её одну на речку, но Агата

обычно послушная дочь, всё равно убегала. Самым большим счастьем для неё было, нестись со всех ног по крутой тропинке, ведущей к речке, на ходу скидывая с себя платье, а затем прыгнуть в прохладную чистую воду.

Чтобы мать не узнала, что она опять ходила на речку, Агата после купания прибегала к своей подружке Варе, умывалась ключевой водой из колодца, который стоял у них во дворе, и шла домой. Но Анна всё равно догадывалась, где была дочь и журила её. Однажды, когда Агата уже научилась великолепно плавать, подплывая к берегу, она увидела одинокую женскую фигурку. Это была её мать. Агата переживала, что Анна расстроится и будет её ругать, но когда она вышла на берег, мать лишь сказала ей: « Пойдём домой, дочка!» и всю дорогу до дома они шли молча. Уже подходя к калитке избы, Агата не выдержала и спросила Анну: «Мама, ты меня не ругаешь, почему?». «А что мне тебя ругать? Ты же всё равно

по-своему сделаешь. А вот что плавать научилась, молодец. Только переживаю я за тебя дочка. Характер у тебя непростой».

Вот и в этот день Агата ходила на речку. Уже возвращаясь обратно, идя по тропинке Агата, почувствовала, что у себя дома застанет Ивана Андреевича. И точно. Возле их избы стоял экипаж, запряжённый двумя великолепными жеребцами каурой масти, на козлах важно подбоченясь и, поглаживая окладистую бороду, сидел Матвей, кучер Ивана Андреевича.

Поздоровавшись с кучером, Агата вбежала в горницу, и застала доктора, вместе с родителями пьющего чай с баранками. Увидев девушку, Иван Андреевич хитро подмигнул ей и сказал: «Ну, здравствуйте юная леди! Проезжал мимо, решил вас навестить». Потом все вместе чинно пили чай, а Агата не могла дождаться, когда доктор расскажет ей что он смог узнать насчёт книги. Наконец, мать с отцом вышли из горницы по своим делам, а Агата забросала Ивана Андреевича вопросами.

Выслушав их и усмехнувшись, Иван Андреевич неторопливо допил свой чай и сказал: «Вижу, сударыня вас одолевает любопытство. Действительно, я кое- что узнал, но загадок только прибавилось. Я долго бился над языком этой книги, пытался расшифровать его, подбирал разные шифры, но у меня так ничего и не получилось». Агата разочарованно вздохнула.

Но доктор, не заметив этого, продолжил: «Однако, мне удалось прочитать несколько строчек вступления. Посмотри, Агата, текст на первой странице отличается от текста остальной книги». Доктор достал книгу и, открыв её на первой странице, передал Агате. Девушка пролистала книгу и с удивлением увидела, что доктор прав. «Иван Андреевич, но как вы смогли прочитать вступление. Тут же тоже какие-то непонятные письмена, значки», – спросила девушка. Глаза Ивана Андреевича гордо блеснули, и он ответил: «Это, сударыня мне повезло. Я случайно наткнулся на статью одного египтолога, некоего Шампольона*4 Он смог расшифровать древнеегипетские письмена, сравнив их с современным письмом коптов*5, потомков древних египтян. Так, вот сударыня я Вам что скажу, вступление этой книги написано

на древнеегипетском языке, языке фараонов».

«Но, неужели книга настолько древняя?», с удивлением поинтересовалась Агата.

«Я, конечно, не специалист, но, по-видимому, да. Просто удивительно, что она так хорошо сохранилась. Книга изготовлена из телячьей кожи и пропитана каким-то неизвестным мне составом. В Древнем же Египте писали на папирусе*6. Кроме того, бык Апис*7 там считался священным животным. Чем больше вопросов, тем больше загадок, на которые у меня нет ответа», – доктор замолчал, поправил пенсне и задумчиво потёр кончик носа.

«Иван Андреевич, я сгораю от нетерпения, покажите скорее мне текст, который Вам удалось перевести», – сказала Агата, и глаза её заблестели.

Доктор усмехнулся и, достав из кармана листок бумаги, протянул его Агате.

Надпись на листке гласила следующее: « Эта книга написана на языке богов. Всякий смертный, кто прочитает её, познает тайны мира и обретёт бессмертие, будь то фараон или простой раб. Но она не должна попасть в руки смертного с чёрной душой, иначе великое зло вырвется на свободу, хаос поглотит мир».

«Выходит, эта книга опасна?», – спросила Агата.

«Да, но только если её расшифрует человек с чёрной душой», – нахмурившись, сказал Иван Андреевич.

«Но как понять плохой человек или хороший. В каждом из нас много и дурного и доброго. И кто они, эти боги?», – спросила Агата.

«Тайна сия велика, есть», – тихо сказал доктор,– задумался, закурил папиросу, а затем сказал: «А, вы сударыня, молодец, здраво рассуждаете о природе человека. Эта книга попала к вам в руки необычным путём, так пусть она остаётся у вас. Берегите её. И вот что я скажу, сударыня. Действительно во всяком человеке есть и свет и тьма. Но в вас, я вижу больше света, чем тьмы. В вас заключена великая сила, и эту книгу должны хранить именно вы».

Агата, молча кивнула головой, взяла книгу, отнесла её в свою комнату и спрятала в тайник под половицей под своей кроватью, который обнаружила совсем недавно. Однажды она проснулась потому, что её любимый кот Уголёк энергично скрёбся под кроватью. Агата собиралась отругать кота, заглянула под кровать, и увидела, что Уголёк скребёт по доске, которая слегка выдаётся и немного отличается от остальных. Подцепив и приподняв эту доску, девушка увидела небольшой тайник. Он был пуст. Кто и зачем изготовил этот тайник, Агата не знала, но она чувствовала, что он ей ещё пригодится. И вот теперь, лучшего места, чтобы спрятать книгу Агата не могла и придумать. Положив книгу в тайник, Агата прикрыла сверху доски цветастым ковриком. По шуму и разговорам, доносящимся из горницы, девушка поняла, что её родители вернулись, и поспешила туда. Действительно, она увидела мать и отца, сидящих за столом вместе с доктором, и оживлённо беседующих.

Увидев дочь, Анна упрекнула её: «Что же ты, Агата, нашего гостя

одного бросила?». На что Иван Андреевич ответил за Агату: «Напрасно вы, любезная Анна Петровна ругаете дочь. Это я попросил Агату сходить закрыть окно в её спальне. Сквозняков опасаюсь»,– и, улыбнувшись одними уголками рта, весело посмотрел на девушку.

«Ну, в таком случае дочка, ты заслуживаешь ещё один кусок моего пирога с брусникой»,– сказала Анна, и все дружно рассмеялись.

«А хотите, друзья мои, я Вас развеселю ещё больше?», – спросил отец Агаты и лукаво улыбнулся. Все дружно подтвердили, что хотят и даже очень.

«Сегодня рано утром иду я в нашу школу, вдруг подбегает ко мне наш староста. Глаза выпучены, сам весь красный и бумажкой какой-то трясёт.

Беда у меня говорит, Михаил Иванович. Помоги! Успокоил я его, спрашиваю, в чём собственно дело. Оказалось, прислали ему бумагу из города описать местную Флору* 8 и Фауну*9. Ну а наш любезный Лука Аверьянович сроду ни про Флору, ни про Фауну не слышал. Вот он и отписал, что таких в окрестности не имеется. А начальство то не унимается, прислало грозную бумагу, чтобы староста сей же час, составил и отправил им описание. Вот и прибежал бедняга ко мне. Я его успокоил. Пообещал составить описание. Битый час объяснял, что такое Флора и Фауна. Не знаю уж, понял он или нет, но благодарил даже чересчур. Я, говорит, тебе кабанятины принесу. Недавно говорит, кабана подстрелил. Еле уговорил, что не надо нам кабанятины. В итоге сошлись на баночке мёда. Обещал сегодня занести». Все дружно прыснули от хохота.

Уже смеркалось, когда Иван Андреевич попрощался с радушными хозяевами. Уже выходя на крыльцо, он улучил момент и шепнул Агате: «Сударыня, я вскоре уезжаю в Монголию, надеюсь, моя экспедиция принесёт большую пользу науке. По возвращении, я обязательно разыщу вас», – и, откланявшись, сел в экипаж. Кучер, казалось, застывший в одной позе, оживился, с гиканьем ударил хлыстом лошадей, и те вихрем сорвались с места. Вскоре, возок пропал из вида, и только пыль клубилась на дороге. А Агата ещё долго стояла на крыльце и смотрела в даль. «Мы увидимся, мы обязательно увидимся», – наконец произнесла девушка и вернулась в избу.

А на следующее утро вся деревня была взбудоражена из ряда вон удивительным случаем. Началось всё с истошного крика тётки Аграфены: «Митька, помирает! Помогите, люди!».

Несчастливая судьба была у Аграфены. Сама она была не красавица, маленькая, востроносенькая, к тому же рано осталась сиротой. Тётка рано выдала её замуж за соседа Трофима Антипова, чтобы не кормить лишний рот. Антиповы были семьёй бедной, к тому же тётка Аграфены пожадничала и выделила племяннице весьма скудное приданное. Это являлось поводом для язвительных упрёков со стороны свекрови. Трофим за жену никогда не заступался, напротив, во всём поддерживал мать, а жену частенько поколачивал. Высокий, рыжеволосый, голубоглазый он нравился женщинам, сам любил погулять, покутить, частенько пропадая у какой-нибудь развесёлой вдовицы. Работать не любил, но если уж представлялся случай

заработать деньги, тотчас спускал всё до копейки.

Однажды он пришёл домой сильно навеселе. На ужин у Антиповых в этот вечер было три небольших отварных картошки, две луковицы и кувшин кваса. Но Трофима это мало интересовало. Он до отвала наелся наваристых щей в трактире, а уж водки выпил без меры, закусывая её жареной на сале картошечкой с селёдкой, хрустящей капусткою, солёными огурчиками и крепенькими груздями. Он слегка протрезвел, и теперь душу его переполняла чёрная злоба на этих двух женщин, которые житья ему сейчас не дадут, и будут требовать денег, которых у него нет.

Зайдя в избу, опёршись на косяк двери, и посмотрев на женщин тяжёлым мутным взглядом, Трофим прикрикнул на мать и жену: «Ну! Чего уставились!». Жена промолчала, а мать горестно подперев щёку, произнесла: «Ты, сын, не кричи, а скажи лучше, деньги принёс ли за извоз? Чай купец Емельянов тебе щедро заплатил. Припасов то у нас совсем мало осталось. Лавочнику вон кругом задолжали». Глаза у Трофим налились кровью, и он заорал на мать: «Деньги мои, куда хочу туда и трачу! Я в моём доме царь! Вона, портянки себе купил бархатные! Хотите, жрите!». И тяжело осев на лавку и заставив жену снять с ног сапоги, размотал бархатные портянки пурпурного цвета и бросил их матери в лицо, а сам завалился на койку и тут же захрапел. Мать Трофима, Любовь Панкратьевна тихонько утирала слёзы платочком.

Ночью Трофим проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Что-то мягкое и плотное навалилось на него, не давало сделать вздох. В висках стучало, перед глазами поплыли красные пятна, он судорожно пытался вздохнуть. Наконец кто-то убрал от его лица это мягкое и плотное, которое не давало ему дышать. Отдышавшись, и приглядевшись в темноте, Трофим увидел Аграфену, которая стояла возле его постели. В одной руке у неё был топор, в другой подушка. «Ты, чего, Груша?», – просипел Трофим.

Аграфена внимательно посмотрела на мужа, и, наклонившись к нему, тихо сказала: «Вот что, царь-Тришка я тебе скажу. Будешь ещё кровь пить у нас с матерью ей-богу либо подушкой придушу, либо топором зарублю. Так и знай. Мне ниш-то, чем так жить лучше на каторгу пойду. Понял ли?».

«Понял, Грушенька, понял, прости Христа ради»,– пробормотал Трофим, трясясь от страха.

С тех пор муж Аграфены присмирел. Погуливать не перестал. Но делал это осторожно, чтобы жена и мать не узнали. Деньги стал отдавать матери. Если приходил навеселе, старался молча пройти в горницу и завалиться спать. Анна Панкратьевна радовалась, наконец-то сын хоть чуть-чуть за ум взялся.

Аграфена очень хотела родить дитя. Но и тут судьба не сжалилась над ней. Больше десяти лет Аграфена была бесплодна. С завистью смотрела она на своих подруг, у которых было уже по нескольку детей. Свекровь вздыхала и говорила своим кумушкам: «Вот, мол, взяли бесплодную невестку. Видно не судьба мне внучат понянчить». Наконец, добрые люди

сказали Аграфене, что надо ехать в Новодевичий монастырь и молиться у

башни царевны Софьи.

Аграфена поехала. И случилось чудо. Ровно через девять месяцев после возвращения она родила здорового рыжего крепыша Митеньку. Счастью Аграфены не было предела. Митенька рос удивительно шустрым, любознательным мальчишкой. Мать и бабка едва с ним справлялись. То мальчик всю муку рассыплет, то, найдя отцов молоток, чуть себе по пальцу не попадёт, то кур хворостиной по двору гоняет. Характер у Митеньки проявился рано. Уж если что задумает, так непременно сделает. Отец только посмеивался: «Настоящий мужик растёт». Правда, если мальчик был неправ, то вину свою всегда признавал. Среди деревенских ребят он был первым заводилой в детских играх и проказах. Аграфена и Любовь Панкратьевна души в нём не чаяли и никогда не наказывали, в отличие от других ребятишек, которых родители частенько пороли.

Накануне вечером семилетний Митя поспорил со своим закадычным другом и соседом Васькой Гороховым, что он прыгнет с крыши своего сарая прямо в стог сена стоящий неподалёку. Васька обещал отдать Митьке, если тот прыгнет кулёк шоколадных конфет, которые отец привез ему из города. Митя же пообещал, если струсит и не прыгнет, отдать другу свой любимый перочинный ножик, который ему подарил отец на именины.

На рассвете друзья встретились у сарая Антиповых. «Ну что, не струсишь?», – улыбаясь, спросил Вася. «Вот ещё! Конфеты готовь», – подмигнул ему Митя. Он резво забрался по деревянной лестнице на сарай и с мальчишеской бесшабашностью, разбежавшись, прыгнул прямо в стог. Раздался сдавленный крик, затем наступила тишина. Сначала Вася не понял, что произошло. Он позвал друга: «Митька! Ты не зашибся? Давай вылезай скорее. Конфеты твои». Когда друг ему не ответил, Вася подбежал к стогу.

Митя лежал, привалившись к стогу и запрокинув голову. Он был без сознания. Одна нога его была пропорота остриём косы, торчащей из стога, и залита кровью, которая густыми толчками продолжала течь. Вася опрометью бросился к дому Антиповых и изо всех силёнок забарабанил в дверь. На стук вышла заспанная Аграфена. Сон у неё как рукой сняло, когда она увидела рыдающего Васю. «Ты, что?», – только и смогла она произнести.

«Там в стогу Митька. На косу напоролся. Кажись, помер»,– всхлипывая, пояснил мальчик. Не помня себя, Аграфена подбежала к стогу и начала трясти сына. Митя ещё дышал. Вот тогда то и огласил деревню её крик.

На крик сбежались люди. Односельчане сокрушённо качали головами, но помочь никто не мог, мальчик истекал кровью.

Кто-то из баб встревожено вскрикнул: «Мужики, за дохтуром скорее езжайте. Не видите, помирает Митька!». Кто-то из баб завыл. Несколько мужиков с суровыми лицами вызвались поехать с Трофимом Антиповым в город за врачом и помогали ему запрягать телегу. Сам Трофим бледный, с дрожащими руками запрягал лошадь, стараясь не смотреть в сторону стога, где без сознания лежал его сын и только бормотал себе под нос: «Вот она,

кара Бжия!». Все понимали, что до города ещё надо доехать. Врача мужики

привезут хорошо, если к позднему вечеру, а к этому времени Митя уже

умрёт, и всё же все надеялись.

О несчастье с Митей Агата услышала от Вари, которая, пробегая мимо их избы, торопливо рассказала ей о трагедии. Ей в свою очередь сообщили мать, вездесущая старостиха Матрёна.

Вот тогда то и вспомнила Агата с благодарностью про уроки старухи. Метнувшись в избу, и сообщив родителям о несчастье, Агата успела заскочить в свою комнату, взяла хранившиеся в тайнике травы, и они с Варей опрометью бросились, вслед за родителями Агаты к дому Антиповых.

Когда они прибежали, у крыльца уже стояла целая толпа. Кто-то из баб подвывал. Митю уже успели перенести в дом. Агата решительно стала протискиваться сквозь толпу, Варя изумлённо посмотрела на подругу, не решаясь последовать за ней. Кто-то из тёток в толпе недовольно сказал Агате: «Куда лезешь, девка, не видишь у людей горе. Митька вот-вот Богу душу отдаст!».

«Не хороните раньше времени! Я могу помочь», – громко крикнула Агата, и все взгляды устремились на неё. Воцарилась тишина, затем один из мужиков язвительно спросил: «И чем же ты, девка, помочь можешь? Чай на дохтура ты не похожа!».

«Я могу остановить кровь! И чем быстрее вы меня пропустите к Мите, тем лучше!», – твёрдо заявила Агата. «А, что, православные, и вправду, вдруг поможет!», – раздались крики из толпы. Толпа загудела и расступилась перед девушкой.

Войдя в дом, Агата увидела Митю лежащего без сознания на кровати. Нога его была перевязана чистой тряпицей, из которой сочилась кровь

Около постели мальчика сидели его мать и бабушка и утирали платками слёзы. Несколько соседок стояли рядом и сокрушённо вздыхали. Когда Агата вошла, они, удивлённо посмотрели на неё. Мать и бабушка мальчика, казалось, её не заметили. Подойдя к соседкам, Агата, объяснила, что может Мите помочь, и попросила отвести от кровати мальчика его родных.

Те, выйдя из ступора, подошли к матери и бабушке, что-то пошептали им на ухо, указывая глазами на Агату. Они в ответ кивнули, и согласились отойти от постели мальчика.

Агата подошла к Мите и отвязала тряпицу. Алая кровь хлынула вновь. Затем, девушка нажала пальцем повыше раны, не убирая руки, достала из кармана юбки мешочек, высыпала из него порошок, прямо на кровоточащую рану и начала одними губами читать заговор, который она знала наизусть. Лоб её покрылся бисеринками пота, но через четверть часа, на глазах изумленных людей, струйка крови, сначала стала меньше, а затем иссякла совсем. На ране образовалась густая корочка. Ещё через пять минут Митя очнулся. Он был очень слаб и бледен до синевы, но жив. Агата попросила, чтобы ему дали бульона.

Тут же в избе все засуетились, вскоре мальчик был напоен бульоном и мирно спал у себя в кровати, щёки его, которые были белые, как мел, порозовели. Соседки побежали во двор, чтобы сообщит односельчанам

радостную весть. С мальчиком в избе остались только мать, бабушка и Агата.

«Теперь всё будет хорошо. Он выживет. Ему надо только отдохнуть, и восстановит силы»,– сказала девушка. Обе женщины упали ей в ноги. Любовь Панкратьевна только плакала от счастья, а Аграфена подняв на неё бездонные глаза, тихо сказала «По гроб будем тебе благодарны, Агата, жизнь за тебя отдадим!» Девушка испуганно метнулась к женщинам, поднимая их с колен и приговаривая: «Не надо, не надо! Всё будет хорошо! Я просто Мите помогла!». Наконец, все успокоились, обнялись, и Агата, распрощавшись, с Антиповыми ушла. Она понимала, что соседки в красках рассказали о том, что происходило в избе. На душе у неё было и радостно и тревожно. С одной стороны она искренне радовалась, что помогла спасти мальчика, и Митя теперь будет жить, но с другой стороны понимала, что раскрыла свой Дар. Как к ней теперь отнесутся односельчане? Не посчитают ли колдуньей? Отец Иоанн, и так упрекает и её и родителей, что, мол, редко посещают Храм Божий. Такими мыслями была занята головка Агаты.

Когда она вышла на крыльцо, толпа встретила её радостными криками. Но кое-кто стоял молча, кое-кто перешёптывался, а отец Иоанн нахмурившись, качал головой. Агата увидела родителей, удивлённо смотревших на свою дочь, словно не узнавая её. Варя, так та от изумления, даже рот открыла. Агата сказала, мальчик поправится, и, протиснувшись сквозь толпу, быстро пошла к своему дому. Народ постепенно стал расходиться. Все вспомнили о своих делах.

К вечеру в деревню приехал молодой доктор Павел Капитонович Сосновский. Был он высок, строен, светловолос. Черты лица имел правильные, классические. Одет он был в новый костюм с иголочки. Огромные голубые глаза его скрывались под пенсне очков. Несмотря на молодость, а было ему лет 25-27, видно было, что человек он без сомнения умный и много знающий.

Подойдя к мальчику, осмотрев его рану, и перебинтовав, доктор неторопливо снял пенсне, протёр его снова надел, внимательно посмотрел на хозяев дома, и спросил: « Я хочу знать, что здесь произошло, и кто помог вашему сыну?».

Трофим только радостно улыбался и разводил руками. Мать с бабкой снова дружно заревели от радости, и от них невозможно было добиться ответа. Митя же, приподнявшись на подушках, звонким детским голосом сообщил Павлу Капитоновичу: «Меня Агата вылечила!», – а затем рассказал доктору историю своего спасения. Тот слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Наконец, Павел Капитонович, встав со стула, сказал: «Ну, я вижу, помощь моя почти не понадобилась, это отлично!». Выписал несколько микстур, мазь, и, пожелав мальчику крепкого здоровья, и, не шалить больше отправился в дом Войковых.

Между тем, родители Агаты пытались расспросить дочь, откуда она знает секреты врачевания. Девушка отвечала на расспросы родителей сдержанно. Да, она с детства интересовалась целебными травами, и это родители знали. А однажды встретила, во время прогулки с деревенскими ребятишками в лесу женщину, которая собирала травы, та поделилась с ней своими рецептами. Больше её Агата не видела. Вот и всё, что смогли узнать родители. Агата чувствовала, что Анна и Михаил встревожены, что они хотели бы поверить дочери, но понимают, что за способностями Агаты таится нечто большее, чем просто знание о травах.

В это время в их дверь кто-то негромко, но настойчиво постучал.

«Входите», – дружно воскликнули Войковы. На пороге стоял стройный молодой человек в пенсне и шляпе. Приподняв кончиками пальцев руки, край шляпы он представился: «Земский врач Павел Капитонович Сосновский к вашим услугам! Пришёл познакомиться и выразить восхищение вашей дочерью, которая, несмотря на столь юный возраст, обладает удивительными познаниями в медицине, и смогла спасти жизнь мальчику!». Анна и Михаил смущённо поблагодарили доктора, за столь высокую похвалу, пригласили его к столу на чашку чая с пирогом с брусникою.

Агата же улыбнувшись, сказала: «Вы мне льстите Павел Капитонович. Вовсе я не доктор. Просто хорошо разбираюсь в травах».

«У вас не только очень красивая и умная дочь, но она ещё оказывается и скромная», – сделал комплимент родителям доктор. Войковы с гордостью переглянулись

«А, позвольте вас, спросить, откуда такие познания?», – с любопытством спросил Сосновский у девушки.

«Мне это было интересно. Что-то я узнавала из книг, что-то у односельчан, а подчас и у случайных людей», – ответила Агата.

«Любопытно, чрезвычайно любопытно! Надеюсь, вы поделитесь со мной своими знаниями? Я же в свою очередь буду рад видеть Агату в своей Земской больнице. Она может работать на добровольной основе. Многому научится. Из неё выйдет отличный врач. Конечно в нашем закостенелом обществе женщина- врач звучит дико. Но поверьте, пройдёт немного времени и всё изменится. Агате, просто необходимо учится. У неё талант».

«Что ж, мы не против! Если только сама Агата согласится…», – после минутной паузы произнёс отец девушки.

Что и говорить, предложение было очень заманчивым, но застало Агату несколько врасплох. Собравшись с мыслями, девушка решила принять предложение. Услышав положительный ответ, Павел Капитонович оживился, вынул из кармана своего пиджака свою визитку, выразил надежду вскоре увидеть Агату, пожал Войковым руки и распрощался. Остаток вечера прошёл спокойно. Агата была непривычно тиха и задумчива. Её не покидало чувство, что должно произойти что-то плохое, но вот что именно ей не дано было знать. Кот Уголёк, сверкая зелёными глазами, смотрел на неё из угла избы. 26

Испытание

Прошёл год. Агата работала в Земской больнице города Н-ска. Многое узнала, многому научилась. Доктора и сёстры милосердия не могли нахвалиться на неё. Она схватывала всё на лету. Не брезговала никакой работой. Конечно, девушка очень уставала, ведь приходилось еще, и посещать курсы сестёр милосердия. Но помогать людям было ей в радость. Она всё стремилась узнать, как губка впитывала знания.

Вскоре больные стали замечать, что посидит Агата у постели страдальца и у того утихает боль. Подержит больного перед операцией за руку и операция обязательно пройдёт удачно, и раны заживают быстрее. Очень скоро слух о необычных способностях Агаты разнёсся по всей больнице. Все заболевшие непременно хотели, чтобы именно она ухаживала за ними. Всё это страшно не нравилось подруге Агаты Варе, которая упросила устроить её в больницу. Агата понимала, что Варя увлечена скорее не столько медициной, сколько доктором Павлом Капитоновичем Сосновским. Но девушкой она была ответственной, доброй, спорой на работу, хотя и любила поболтать.

Вот и сегодня, заступив на дежурство, Варя остановилась перекинуться парой слов с молоденькой сестрой милосердия Сашенькой Селивановой, чтобы узнать последние новости. У Агаты в этот день был выходной.

«Поликарпов капризничает! Не буду делать операцию, и всё тут!», – сообщила Саша. «Так у него же заворот кишок! Ведь помрёт, дурной! А у него пятеро детей и жена на сносях!»,– воскликнула Варя. «Наш главный пошёл его уговаривать. Не знаю, чем дело кончится!», – вздохнула Сашенька, и девушки разошлись по своим делам.

Когда Варя вошла в палату, где лежал Поликарпов, у его постели стоял заведующий Павел Иванович Константинов. Был он мал ростом, рыж, толст и усат, за что за глаза все звали его Пруссаком. Размахивая короткими толстыми ручками, он пытался убедить больного согласиться на операцию. Поликарпов смотрел на доктора отсутствующим взглядом и молчал. Его лицо было бледным от боли, глаза запали. Варя тихонько подошла к Павлу Ивановичу, и, улучив момент, шепнула ему «Позвольте я попробую его убедить!». Варя знала, что у неё есть дар убеждения, вот и Агата тоже говорила ей об этом.

Доктор удивлённо обернулся на девушку, а затем сделал жест рукой в сторону больного, мол, милости просим, попробуйте убедить дурака! И, молча вышел из палаты, хлопнув дверью. Варя подсела к кровати Поликарпова. Сначала она рассказала ему, какая нынче замечательная погода, и вообще как хорошо жить на белом свете. Убеждала его не бояться операции, пожалеть свою жену и детей. Речь Вари текла плавным ручейком, глаза Поликарпова становились всё более осмысленными.

Наконец, вздохнув, и посмотрев на Варю своими тёмными глазами, он тихо сказал: «Слышь, дочка, я согласен, режьте меня, вот только сначала пусть ваша Агата посидит возле меня. Мужики сказывали, что помогает она, лёгкая у неё рука».

Нахмурив брови, Варя сказала строгим тоном: «Василий Петрович! Не надо верить всяким сказкам! Агата такая же сестра милосердия, как и я! К тому же она сейчас в деревне. Оттуда ехать полдня! Вы и так потеряли много времени. Операцию надо делать немедленно». Выслушав суровую отповедь Вари, Поликарпов весь поник, задумался, а затем молча кивнул головой. Варя опрометью бросилась к главному врачу. Она вбежала в кабинет Павла Ивановича, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, и, забыв постучать, рывком отворила дверь, выпалив прямо с порога: «Он согласен!».

Павел Иванович неторопливо снял очки, поправил стопочку бумаг на столе, затем, посмотрев на девушку насмешливыми голубыми глазами, спросил: «Кто согласен? На что? Кавалер что ли вас замуж взять?».

Варя, смутившись и покраснев как маков цвет, пролепетала, что кавалеров у неё нет. Затем, поняв, что над ней пошутили, извинилась, и рассказала, что ей всё-таки удалось убедить упрямого пациента согласиться на операцию. «Вот и прекрасно»,– воскликнул Павел Иванович, потирая руки, – «Операцию будем делать прямо сейчас! Варя, немедленно найдите мне Сосновского. Он будет ассистировать!». И уже подходя к двери своего кабинета, обернулся, и, улыбнувшись Варе, сказал «Умница! Спасибо!».

Варя же побежала искать Павла Капитоновича. Доктор Сосновский стоял возле здания больницы в скверике и курил трубку. Варя заметила, что он был чем-то озабочен. Рассеянно кивнув на приветствие девушки, и выслушав её, он молча развернулся и быстрым шагом зашёл в здание больницы.

Настроение у Вари тотчас упало: «Вот грубиян! Хоть бы поблагодарил. Да что там, хоть бы слово сказал! Чурбан! И не нравится он мне вовсе!», – такие мысли пронеслись у неё в голове. Но по натуре она была девушкой жизнерадостной и не могла долго огорчаться. Поэтому, решив, что легко сможет покорить Сосновского, если захочет, конечно, нужно только немного постараться, убежала по своим делам.

Уже к вечеру, набегавшись и устав, Варя вспомнила про Поликарпова. Решила навестить его в палате, и узнать, как прошла операция. Забежав в палату, девушка увидела, что кровать Василия Петровича была пуста, к тому же застелена чистым бельём. Страшная догадка пронзила голову Вари, но она отказывалась в это верить. Обведя глазами больных в палате, она спросила дрожащим голосом: «Где Василий Петрович? Его, что, ещё не привозили после операции?».

Старик Кузьмичёв, грустно посмотрев на девушку, сказал: «Так ведь помер он только что. Только вот перед тобой жена приходила. Уж как сказали ей, так она сердешная убивалась. Оно и понятно. Как ей теперь шестерых ребятишек подымать? Эх, грехи наши тяжкие!».

Мужики дружно перекрестились, а Варя, прижав ладони к глазам, выбежала из палаты. Слёзы душили её. Как же так! Ведь это она уговорила Поликарпова на операцию. А вдруг, если бы вызвали Агату, и она подержала за руку больного, то операция прошла бы успешно? Впрочем, Агата бы не успела помочь. Слишком мало было времени. Вот какие невесёлые мысли занимали девушку. И всё равно она чувствовала свою вину. Ночь дежурства Варя провела без сна.

Утром, заступив на дежурство, Агата встретила в коридоре заплаканную с красными опухшими глазами Варю и задала всего лишь один вопрос: «Кто?». «Василий Петрович Поликарпов»,– тихо сказала Варя. Агата молча ухватила подругу за руку и повела за собой. Варя покорно шла. Приведя девушку в бельевую и прикрыв за собой дверь, Агата, встряхнула Варю за плечи, а затем потребовала: «Рассказывай!». Варя сначала сбивчиво, а затем всё увереннее рассказала подруге о смерти Василия Петровича и о своём чувстве вины. Выслушав девушку, Агата серьёзно и с печалью посмотрела на неё своими огромными, похожими на изумруды глазами и произнесла: «Варя, люди умирают! Это закон жизни. А я не Господь Бог! Врачи оказались бессильны. В этом нет твоей вины. Ты должна это понять и принять. Иначе ты никогда не сможешь быть хорошим врачом».

Варя молча кивнула, а затем, внимательно посмотрев на подругу, сказала: «Ох, и умная ты Агатка! Вот ведь и младше меня, девчонка совсем, а смогла и успокоить и всё объяснить!». Грустно улыбнувшись, Агата произнесла: «Знаешь, Варя, недавно прочитала сочинение господина Грибоедова «Горе от ума», весьма поучительная книга». «Да, ну тебя, Агатка!», – отмахнулась Варя, – «Я лучше романы почитаю. Страсть как обожаю любовные истории!».

«Ты неисправима!», – улыбнулась Агата, и девушки дружно рассмеялись.

В это время дверь бельевой скрипнула, и туда заглянула Сашенька Селиванова: «Вот вы где! Агата, тебя все обыскались! Варя, ты, почему домой не идёшь?». Девушек тут же, как ветром сдуло. Агата побежала по своим делам, а Варя отправилась домой.

Уже на выходе из больницы Варя встретила Павла Ивановича, и, не удержавшись, спросила: «Павел Иванович! От чего умер Поликарпов?».

«Опухоль, милая барышня! Опухоль в толстой кишке! Никто не мог предположить! Сделать уже ничего было нельзя!», – и сокрушённо качая головой, пошел прочь. А Варя, всю дорогу до деревни думала о том, что Агата оказалась права. Сделать ничего было нельзя.

Дома Варя хлопотала по хозяйству, помогая, матери, и постепенно её жизнерадостный характер взял верх, и она отвлеклась от невесёлых мыслей.

Матрёна с удовольствием наблюдала, как Варя ловко управляется по хозяйству. Затем подошла к дочери, обняла её за плечи, чмокнула в щёку и сказала: «Совсем ты у меня Варька выросла! Ладная, да красивая! Хозяйка хорошая! Глядишь, скоро замуж отдадим. Повезёт же кому-то!».

«Да, что Вы, мамаша! Какое ещё замужество! Я может в Тобольск, дальше учиться поеду», – отмахнулась от матери Варя.

«Ишь, чего удумала! Нечего тебе в этом Тобольске делать! Это всё Агатка Войкова, да дохтур твой, тебе голову задурили. Бабе муж хороший, работящий нужен, да детки здоровые, да дома полная чаша, а не над книжками сохнуть. О Павле Капитоновиче даже не мечтай. Не про тебя жених, из благородных. И Агатку свою не слушай, ведьма она!».

«Мамаша, ну что вы говорите!– возмутилась Варя. «И вовсе мне Павел Капитонович не нравится! И на Агату нечего понапрасну наговаривать. Она просто в травах хорошо разбирается! Людям помогает!».

«Я вижу, как у тебя глаза блестят, когда ты о своём дохтуре рассказываешь»,– усмехнулась Матрёна. Варя покраснела и сердито поглядела на мать. «А про Агатку вот что скажу», – продолжила Матрёна.

« Доверчивая ты дочка! Это она сейчас помогает! А потом? Кто знает? Беду может принести!». «Мамаша! Ну, какую беду! Выдумки всё это», – нахмурилась Варя. Матрёна промолчала, очевидно, не хотела ссориться с дочерью, и, вздохнув, вышла на улицу. Через какое то время, Варя услышала, что мать зовёт её.

Выбежав на улицу, она увидела Гришку Климова стоящего у забора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Варя недовольно нахмурилась, и, подойдя к забору, сурово спросила: «Ну, чего тебе!». «Поговорить хочу», – буркнул Гришка. Они были с Гришкой в ссоре. Тот недолюбливал доктора Сосновского и даже как-то при Варе и Агате назвал его снобом. Что это за слово и откуда узнал его Гришка, Варя не знала, но поняла, что слово это ругательное и с тех пор разговаривала с Гришкой сквозь зубы. Матрёна же стоя во дворе, уперев руки в бока и хитро прищурившись, сказала: «Что ж ты дочка, гостя в дом не приглашаешь!», и, не дождавшись ответа дочери обратилась к Гришке: «Заходи скорее, самовар вот-вот закипит, а Варя таких вкусных пирожков напекла!». Варя сердито глянула на мать, а та только улыбалась. Гришка же с радостью пошёл в дом. Посидев за столом с Варей и Гришей, выпив по чашке чая с пирожком, Матрёна вдруг вспомнила, что ей надо срочно зайти к соседке и ушла. Варя и Гриша остались одни. Гришка сначала молчал, затем выпалил: «Варя, прости, я не хотел с тобой ссориться! И ещё, ты мне очень нравишься!».

Варя же, кокетливо поправив прядку волос, произнесла: «Ладно, уж, прощаю!». Затем встала, из-за стола, подошла к зеркалу, полюбовалась своим отражением и, обернувшись к Гришке, сказала: «Если я тебе нравлюсь, достань билеты на спектакль «Гроза» по сочинению господина Островского». Представление показывала гастролирующая труппа столичного театра. Для провинциального города Н-ска это было огромным событием, поэтому билетов достать было практически невозможно. Варя точно знала, что на спектакле будет присутствовать весь так сказать цвет города, в том числе и Сосновский. Гришка сначала помрачнел, а затем, решительно тряхнув чёлкой, сказал: «Будут тебе билеты!», – после встал и молча вышел из избы, громко хлопнув дверью. Варя же осталась стоять у зеркала, задумчиво разглядывая своё отражение.

Возвратилась Матрёна, громко хлопнула дверью, прошла в горницу, и, не увидев Гришку, принялась расспрашивать дочь, почему гость так скоро ушёл. Варя нехотя ответила, что ушёл он, потому что вспомнил о неотложном деле, а затем, не удержавшись, рассказала матери, что Гришка обещал достать билеты в театр. Матрёна покачала головой и сказала: «Лучше бы отрез на платье тебе подарил, или сладостей каких».

Варя только всплеснула руками, произнеся «Экая, Вы, мамаша! Вам не угодишь!».

На следующий день, вечером, Агата услышала, как в дверь избы громко постучали. Родители её были в гостях, и девушка была дома одна. Другая на её месте бы перепугалась, но Агата точно знала, кто придёт к ней, и потому заранее открыла дверь. Вот и кот Уголёк, потянул носом, учуял знакомый запах, и спокойно продолжил умываться. «Входи, Варя! Открыто!», – громко крикнула Агата, и в избу зашла запыхавшаяся Варя.

«Ты откуда узнала, что это я, на улице же темно?», – удивлённо спросила она. «А по стуку», – усмехнулась Агата, а затем пригласила подругу выпить чаю.

Пока Агата накрывала на стол, заваривала чай, Варя достала из кармана бумажный пакет и развернула его. Там оказалось несколько плотвичек. «Батя, сегодня на реку ходил, да так ничего кроме плотвы и не поймал. Это Угольку вашему». Кот с радостным мяуканьем кинулся к угощению. Наконец, уселись за стол.

«Ну, рассказывай, Варя, чего случилось, а то я чувствую тебе просто необходимо с кем-то поделиться!».

«Ничего от тебя не скроешь! Гришка Климов билеты сегодня в театр принёс. Меня приглашает!», – выпалила Варя.

«Ох, Варя, темнишь ты что-то! Говори. Что задумала!», – потребовала Агата. Варя хитро прищурилась, свысока посмотрев на подругу, и сказала:

«Мала ты ещё Агатка, ну да ладно, скажу. На спектакле том будет Сосновский, уж я точно знаю. А я буду с Гришкой Климовым! Понимаешь? Пускай Сосновский локти от досады кусает. Да он ещё по пятам за мной ходить будет! А я посмотрю обратить на него внимание или нет!».

Варя весело засмеялась, но тут же осеклась, посмотрев на подругу. Лицо у Агаты было бледное как мел, она вцепилась пальцами в край стола, с такой силой, что костяшки пальцев побелели, глаза хоть и смотрели на подругу, казалось ничего не видели вокруг себя, зрачки расширились.

«Ты чего, Агатка?»,– дрожащим от страха голосом спросила Варя, а затем, видя, что подруга не реагирует, подбежала к ней и со всей мочи начала трясти её за плечи, приговаривая «Очнись! Очнись!».

Наконец, Агата начала приходить в себя, щёки её порозовели, взгляд стал осмысленным. Она перехватила руки подруги, трясшие её, отстранилась от Вари и сказала спокойным голосом: «Варя, со мной всё в порядке!».

«Я, вижу, в каком ты порядке!», – пробормотала Варя, но подругу отпустила.

Агата помолчала некоторое время, а затем произнесла: «Я хочу, чтобы ты меня выслушала!». Притихшая Варя только кивнула головой.

Агата внимательно посмотрела на подругу и заявила: «Ты не должна идти в театр. Беда с тобой будет!».

Варя отшатнулась от Агаты. В глазах её зажёгся недобрый огонёк. Уперев руки в бока, она сердито сказала: «А не завидуешь ли ты мне, Агатка? Может быть, ты меня сейчас специально разыграла, потому что тебе Сосновский нравится? Не хочу тебя слушать! Правильно мамаша моя тебя ведьмой назвала!».

Выбежав в сени, Варя схватила свой полушубок и шапку, и, выскочила из избы, громко хлопнув дверью. Агата только успела крикнуть «Постой!!»,– бросилась за подругой, но той уже и след простыл. Вернувшись, девушка медленно сняла тулуп и платок, и тяжело опустилась на лавку. К ней подбежал Уголёк, стал заискивающе смотреть в глаза и тереться об ногу.

Агата погладила кота, почесала за ушком и сказала ему: «Ну что, Уголёк, утешаешь меня? Варя убежала, не захотела меня слушать! А ведь ей грозит опасность. Нужно её остановить, во что бы то ни стало! Завтра, лишь только рассветёт, побегу к ней! Надеюсь, она остынет, и я смогу убедить её».

Девушка продолжала гладить кота, снова переживая своё видение.

Видение это было настолько ярким и обрушилось на неё так неожиданно, что она до сих пор могла с трудом прийти в себя. Агата помнила, как они разговаривали за столом с Варей, а потом наступила чернота и почти сразу яркая вспышка света. От того, что дальше увидела Агата, её до сих пор пробирали мурашки. «Нет, нет, это только видение. Я не верю!»,– тихо произнесла девушка.

В это время вернулись родители Агаты. Они заметили, что у дочери были гости. Агата, объяснила, что приходила Варя. «Ну, вот и хорошо!»,– обрадовался Михаил,– «Значит, и ты не скучала!». Девушка молча кивнула.

Войковы рассказали, что отлично провели время, поделились с дочерью местными новостями. Агата слушала рассеянно, отвечала родителям невпопад.

Наконец, Анна спросила: «Агата, что с тобой?». Девушка грустно улыбнулась и ответила: «Ничего! Устала я сегодня. Пожалуй, пойду спать».

Она поцеловала родителей на ночь и ушла к себе в комнату.

Анна с тревогой посмотрела на Михаила и спросила: «Что ты об этом думаешь?». «Девочка просто устала. Она работает в больнице и посещает курсы сестёр милосердия. Это очень тяжело. Но дочка наша молодец! Однако я думаю, что ей надо больше отдыхать и общаться со сверстниками». Анна молча кивнула, в знак согласия с мужем.

Агата в своей комнате никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, а слова Вари не выходили у неё из головы. «Почему она сказала, что я ей завидую? Ведь Сосновский мне не нравится, напротив, он мне неприятен. И разве я ведьма? Разве я желаю людям зла?». Эти вопросы мучили девушку почти до самого рассвета. И лишь под утро она забылась тяжёлым сном.

Ей снилась Варя. Она была одета в красивое, яркое платье. Девушка улыбалась подруге и звала её. Агата шла за ней, и они оказывались перед дверью. Дверь была старая и массивная. Варя открывала эту дверь и уходила в неизвестность. Агата чувствовала, что подруга хочет, чтобы она пошла за ней, хочет что-то сказать, но девушке было страшно, она никак не могла заставить себя приблизиться к двери, открыть её, заглянуть внутрь.

Когда Агата с трудом разлепила глаза, в окно ярко светило Солнце. Агата подскочила на кровати. Ходики на стене показывали двенадцать пополудни. «Опоздала»,– обожгла Агату мысль. Она лихорадочно начала одеваться. В это время в дверь тихонько постучали, и раздался голос Анны:

«Дочка, ты проснулась? Можно войти?». Агата уже успела одеться, и молча распахнула матери дверь. Анна встревожено посмотрела на дочь и спросила: «Агата, ты не заболела? На тебе лица нет!».

Чмокнув мать в щёку, девушка сказала: «Пожалуйста, не волнуйся! Просто я вчера устала, вот и проспала долго. А теперь мне пора бежать по делам!». И не успела Анна опомниться, как Агата выскочила из избы. Она стремглав неслась по улице, шепча про себя: «Только бы успеть! Только бы успеть!».

Подбежав к дому старосты, Агата со всех сил стала стучать в дверь. Внутри избы послышались шаги, загремели засовы, и на пороге показалась Матрёна. Увидев Агату, она недовольно нахмурилась и спросила: «Ты чего это, Агатка, в дверь ломишься! Случилось чего?».

«Ещё нет, но может»,– подумала Агата. Срывающимся от бега и волнения голосом она сказала: «Здравствуйте, Матрёна Ивановна! Вы не беспокойтесь. Ничего не случилось. Мне бы с Варю увидеть». «Так нет её! Они спозаранку с Лукой Аверьяновичем и Гришкой Климовым на ярмарку в город уехали. Потом, на спектаклю с Гришкой пойдут. Лука Аверьянович их дожидаться не будет. Гришка-то экипаж собирается покупать! Извозчиком в городе хочет подрабатывать. А ещё он обещал свояченицу мою, Дарью забрать, она сейчас в городе у знакомых гостит. Вместе и возвратятся. Вмиг домчатся!», – гордо сказала Матрёна. Агата, недослушав её, выбежала за дверь. «Вот, оглашенная!», – всплеснула руками Матрёна.

Возвратившись, домой, Агата сообщила родителям, что ей срочно надо ехать в город. «Да ведь, пока мы приедем, ярмарка закончится! И что мы там будем делать? Да и возвращаться затемно придётся!», – пытался образумить дочь Михаил. Анна его поддерживала. Но их уговоры не повлияли на девушку. Хоть и нехотя, но Михаил пошёл на школьный двор за Звёздочкой. Вскоре Агата с отцом ехали в телеге, по дороге к городу.

Невысокая, коренастая Звёздочка бодро бежала трусцой, звонко цокая копытами. Школьный сторож Кузьмич, согласившийся за небольшую плату поработать кучером, крепко держал вожжи, понукая лошадь. Агата ерзала, как на иголках Дорога ей казалась нескончаемо длинной. Она даже не обращала внимания на великолепие зимней природы. А между тем по обе стороны дороги тянулись могучие вековые кедры, слегка припорошённые снегом. 33

Старый зимний лес завораживал своей величественностью и красотой. Но сейчас Агате было не до любования природой. Вдруг, среди тишины, в морозном воздухе раздалось громкое хриплое карканье. Лошадь испуганно заржала, путники вздрогнули. На нижней ветке большой разлапистой сосны сидел огромный чёрный ворон, и, склонив голову набок, поблёскивая чёрным глазом, невозмутимо смотрел на чужаков. Кузьмич резко натянул поводья, Звёздочка встала. Кучер соскочил с козел, нагнулся, подобрал шишку, валявшуюся возле дороги, и запустил её в ворона, приговаривая: «Прочь лети, дьявольская птица!». Ворон, обиженно каркнув, улетел, оставив после себя осыпающийся с ветки снег.

«Да будет тебе Кузмич, в ворона шишки кидать! Что он тебе дурного сделал? Поехали дальше!», – осадил его Войков. Кузмича не пришлось долго упрашивать, и сани тронулись в путь. Помолчав какое-то время, Кузмич сказал: «Э, господин учитель, не скажи! Ворон птица плохая. Беду может накликать».

«Глупости всё это и суеверия! А ты, Кузьмич, дремучий человек, во всю эту ерунду веришь!»,– рассмеялся Михаил. «Вам виднее, вы ученый!», – обиделся Кузьмич. Агате же было не до смеха. Встреча с вороном не предвещала ничего хорошего.

Дорога вилась и вилась впереди, под мерное покачивание саней Агата задремала, привалившись к плечу отца. Снов на этот раз она не видела. Словно провалилась в огромную чёрную яму. Проснулась она оттого, что отец тряс её за плечо, зовя по имени, а Кузьмич громогласно воскликнул: «Вот и приехали, господа хорошие!».

Агата протёрла заспанные глаза. Уже давно стемнело. Они находились на главной улице города Н-ска, носившей название Дворянская. Широкая, вымощенная серым камнем, она была освещена газовыми фонарями. Большие часы на площади показывали семь часов пополудни.

Войков вопросительно посмотрел на дочь и спросил: «Что будем делать дальше, дочка? На ярмарку мы всё равно опоздали. Да и магазины все закрыты. Может, в ресторацию сходим, раз уж приехали?».

«Поедем к театру, заодно и Варю встретим!», – ответила отцу Агата.

«Разве Варя в городе?»,– удивился Войков.

«Да, они на спектакль пошли с Григорием Климовым»,– нехотя пояснила Агата.

«Ах, вот оно что!»,– кивнул головой Войков, «Ну, что ж, поехали!».

Вскоре они остановились у здания театра, который располагался в самом конце Дворянской улицы.

Театр находился в большом здании жёлтого кирпича в стиле ампир с массивными белыми колоннами. Агата проворно выскочила из саней и побежала к входу. У дверей стоял упитанный швейцар в ливрее с огромными усами. Он слегка поклонился Агате, затем спросил: «Чем могу быть полезен, барышня?».

«А скажите, любезный, спектакль скоро ли кончится?»,– задала вопрос Агата. 34

«С минуту на минуту звонок будет!»,– важно ответил швейцар.

«А не видели вы рыжую девушку, чуть постарше меня с рыжим же кавалером?», – спросила Агата.

«Всех не упомнишь!», – поджав губы, ответил швейцар.

Агата сообразила, что от неё требуется, достала из кошелька ассигнацию и сунула швейцару в карман.

Тот сразу же расплылся в довольной улыбке и сказал: «Как не помнить! Такой скандаль! Кавалер вашей барышни чуть драку не устроил. Приревновал её к другому кавалеру. Ну, так тот, второй из благородных, не чета первому. Одет как франт. Блондин. Собой пригож ».

«Сосновский», – побелевшими губами прошептала Агата.

«Точно, так его первый по фамилии звал», – подтвердил швейцар и замолчал, вопросительно глянув на девушку.

«Что же дальше было?», – нетерпеливо спросила Агата, сунув ему вторую ассигнацию.

«Да, барышня ваша с этим, Сосновским, во время антракта любезничала. А первый, как увидел их вместе, аж, побелел весь. Стал второго задирать. Замахнулся даже. А второй только посмеивался. Тот разъярился ещё больше. Вывести буяна пришлось. Так он напоследок наговорил им всего хорошего и был таков. Барышня ваша покраснела вся. И попросила Сосновского её увезти. Оно и понятно. Такой позор!»,– продолжил рассказ швейцар.

«А давно ли они уехали?»,– поинтересовалась Агата.

«Да уже с час как!»,– ответил он. В это время раздался звонок, и толпа народа ринулась в фойе. Агата, поблагодарив швейцара, поспешила к своим саням.

Увидев её одну, Войков и Кузьмич дружно спросили: «А где же Варя и Гришка?». «Варя поссорилась с Гришкой и уехала с Сосновским час назад. Нам надо их догнать!», – взволнованно сообщила Агата. «Но, дочка, стоит ли так переживать? Доктор Сосновский уважаемый и порядочный человек»,– с сомнением спросил Михаил. «Отец, поверь, надо ехать за ними!»,– тихо сказала Агата. А Войков, посмотрев в глаза дочери, не стал спорить, и сани тронулась обратно.

Они ехали уже довольно долго, а экипаж с Варей и Сосноским всё не попадался им по пути. Все понимали, что дорога была одна, и разминуться они не могли. «И надо было, лошадь запросто так гнать! Всё равно их уже след простыл. Пока мы домой доедем, они уже в своих постелях десятый сон видеть будут», – ворчал Кузьмич. Агата понимала, что он был недоволен тем, что ему не удалось угоститься рюмкой, другой водки в трактире, пока бы они с отцом, как он рассчитывал, были в ресторане.

Вдруг Агата почувствовала нестерпимую боль. Казалась, она заполнила всё её существо. Она изо всех сил вцепилась в край телеги. Боль отхлынула так же внезапно, как и пришла. Осталась только тоска и пустота, точно такие же, как после смерти старухи Софьи.

«Варя!», – поняла Агата. Ей хотелось закричать во весь голос, завыть, но она сдержалась и только стиснула зубы.

Её спутники, не заметили состояния девушки, так как были очень увлечены интереснейшим разговором. Войков рассказывал Кузьмичу, что есть такие машины, на которых люди могут летать как птицы. И называются такие машины самолёты* 1.Кузьмич только посмеивался и говорил: «Шутить изволите, Михаил Иванович! Какие такие самолёты? Да где это видано, чтобы человек как птица по небу летал. Ну, уж нет! Мы лучше по грешной земле ходить будем. Так то сподручнее».

Звёздочка бежала медленной рысью, Кузьмич освещал керосиновым фонарём путь в темноте. Внезапно неподалёку раздалось тревожное конское ржание. Разговор тут же прервался. «А ну-ка, Кузьмич, посвети, посмотрим, что там такое», – тревожно сказал Войков. «Говорил я вам, не к добру тот ворон был»,– проворчал Кузьмич, поднимая фонарь повыше. «Ну, будет тебе ворчать», – осёк кучера Войков.

Вскоре они увидели пустой экипаж, в который была впряжена лошадь. Лошадь громко ржала и пыталась выпутаться из упряжи. Экипаж был пуст.

«Поехали Михаил Иванович отсюда поскорее. Не ровен час, лихие люди нападут, а с нами барышня. Никого ведь не пощадят!», – дрожащим голосом произнёс кучер. «Да ты что, Кузьмич, а если людям нужна помощь? А если бы с тобой случилось несчастье?», – пытался воззвать к совести Кузьмича Войков.

В это время, Агата схватила фонарь, который кучер поставил рядом с собой, спрыгнула с телеги и быстрым шагом направилась к пустому экипажу. Войков и Кузьмич поспешили за ней. Агата остановилась около экипажа и начала поглаживать лошадь по холке, что-то ей нашёптывая. Когда Войков с кучером подошли, лошадь уже успокоилась, и только тихо ржала. Кузьмич быстро освободил её от упряжи, приговаривая: «Эх, ты сердешная!». Затем, обернувшись к Войкову, сказал: «Хорошая кобылка! Породистая! Дорогая! Таких, запросто так посреди леса не бросают!».

Между тем, Агата внимательно осмотрела брошенный экипаж, затем обошла около него, словно чего-то, ища, потом нагнулась, посветив себе фонарём. «Отец, Кузьмич!»,– раздался её дрожащий голос. Когда Войков с Кузмичём подошли к ней, то увидели рядом с коляской на снегу кусок пёстрой ткани. «Это Варина шаль»,– прошептала Агата, поднимая её. Все словно застыли в немом молчании.

«Да что же здесь случилось! Где Варя и Сосновский? Ума не приложу, где их искать! Видно надо нам возвращаться в город за помощью. Дело, похоже, не шуточное!», – нарушил молчание Михаил. Кузьмич, насупив брови, кивнул. Агата же, молча, прижимая к лицу Варину шаль, пошла в лес, не разбирая дороги. Войков и Кузьмич сначала кричали ей вслед, зовя вернуться, затем побежали за ней, но никак не могли догнать. Вроде бы и шла девушка не то чтобы очень быстро, а расстояние между ней и отцом с кучером никак не ументшалось.

Наконец, Агата вышла на небольшую лесную полянку и остановилась как вкопанная. Когда Войков и Кузьмич догнали девушку, их обуял ужас. Они перекрестились. Даже Михаил, особо не веривший в Бога, сотворил крестное знамение. Агата стояла как статуя, её рука вместе с фонарем дрожала.

Перед ними предстала страшная картина. На снегу лежали бесчувственные тела девушки и мужчины. Это были Варя и Сосновский. Варя лежала навзничь, раскинув руки. Её глаза были широко открыты. Рыжие волосы покрыл иней. Варина шубка была распахнута, а на шее, груди и животе растекались кровавые пятна. Даже при беглом взгляде на девушку было понятно, что она мертва. Сосновский лежал на животе, повернув голову набок, в правой руке его что-то посвёркивало. В это время из-за тучи вышла жёлтая луна и освятила холодным светом поляну.

Вдруг, в тишине раздался тихий стон. Он вывел Агату, Войкова и Кузьмича из ступора. Стонал Сосновский. Все, тотчас, бросились к нему.

Когда все склонились над доктором, то почувствовали довольно сильный водочный запах. «Да он пьян, что ли?», – тихо произнёс Михаил.

Рассмотрели, предмет, который он сжимал в руке. Это был хирургический скальпель. Всё пальто, рукава Сосновского и сам скальпель были залиты кровью.

«Пресвятая Богородица! Да ведь он и есть убивец!», – перекрестился Кузмич.

«Возможно, Кузьмич, возможно. Теперь дело за полицией. Знаю одно, пока злодей не ответит за смерть этой девочки, не будет нам покоя!».

«Истинно, так!»,– подтвердил Кузьмич, затем, достал из тулупа платок и вытер набежавшую слезу.

«Да ведь что ж деется, Михаил Иванович. Девочка ведь, совсем. Только жизнь начинала. Ладно, я, старый хрыч, потоптал землю. А она? За что?», – тяжело вздохнув, кучер, и ещё раз вытер глаза. «А каково её родителям будет? У меня самого дочь. Нет ничего страшнее на свете, чем потерять ребёнка. Если бы была она жива, вышла бы замуж, родила бы Луке Аверьяновичу и Матрёне внучат, и не прервался бы род. А теперь?».

Михаил молча махнул рукой, смахнул слезу и подошёл к дочери.

Агата стояла возле тела подруги, судорожно сжимая в руках её шаль. Её всю трясло, из глаз текли слёзы, но она, казалось, их не замечала.

Войков обнял дочь за плечи и сказал: «Ты поплачь, дочка, поплачь, легче станет! А сейчас пойдем, я тебя в экипаж посажу!». Агата взглянула на отца своими бездонными глазами, в которых застыло горе и сказала: «Если бы только я могла её отговорить ехать в театр! Если бы только мы успели!».

«Не вини себя, дочка! Ты не могла знать, что Варю убьют», – тихо сказал Михаил, и, взяв дочь за руку, повёл её к распряженному экипажу. Агата только разрыдалась. Усадив дочь, Михаил укутал её одеялом, и сказал:

«Агата, ты должна быть сильной. Сейчас мы поедем обратно в город.

Нужно отвезти тело Вари и сдать полиции Сосновского. Скорее всего, нас будут опрашивать, как свидетелей. Тебе нужно будет вспомнить всё, о чём вы говорили накануне с Варей».

Агата кивнула, и вдруг произнесла уверенно: «Сосновский не убивал! Он трус, негодяй, но не убийца!». Войков удивлённо посмотрел на дочь, покачал головой и сказал: «Агата, ты не можешь этого знать. На то и есть полиция, чтобы разбираться в таких делах!»,– и, подошёл к Кузьмичу.

«Вот, что Кузьмич, надо ехать в город. Помоги ко мне дотащить Сосновского до наших саней. Туда же положим тело Вари, а сами поедем в их экипаже». Кузьмич кивнул, и они взялись за дело. С трудом, осторожно, Михаил разогнул онемевшие от мороза пальцы Сосновского и вытащил скальпель, завернул его в платок и спрятал в карман. Затем они с кучером пытались привести Сосновского в чувство, отхлестав его по щекам и тормоша, но тот только стонал.

Из пальто Сосновского выпала фляга. Кучер поднял её, отвинтил крышку, понюхал и сказал: «Клопами пахнет, Михаил Иванович!».

Войков тоже взял флягу, понюхал и заключил: «Коньяк!», – и спрятал флягу в карман, там, где лежал скальпель.

Наконец, они подняли Сосновского, и, вдвоём, ухватив его под руки, потащили к саням. Сосновский оказался неожиданно тяжёл. Вдвоём они еле справлялись.

Вдруг, Кузьмич споткнулся, выругался, но устоял на ногах и заявил:

«Михаил Иванович, тут какая-то бутылка!». Войков озабоченно сказал: «Надо её обязательно забрать, но сначала давай дотащим доктора». Они с трудом дотащили Сосновского до саней, взвалили его на них. Кузьмич прочной верёвкой связал ему руки и ноги и пояснил Войкову: «Для порядка!».

Вернувшись к месту преступления, взяв фонарь, и, посвятив себе, Михаил нашёл злополучную бутылку. Это оказалась пустая бутылка из-под водки. Водка была самая дешёвая. Такую продают в каждом кабаке.

Бутылка была передана Кузьмичу, с приказанием, надёжно припрятать.

Затем, тело Вари так же было перенесено и аккуратно уложено рядом

со связанным Сосновским. Михаил, тяжело вздохнув, прикрыл лицо девушки шалью.

Кузьмич вновь впряг породистую кобылку в экипаж. Михаил сел на козлы, экипажа взял вожжи в руки. Кузьмич натянул поводья Звёздочки и они тронулись в свой скорбный путь.

Всю дорогу Агата думала о Варе. Почему она не успела её спасти? Как же так случилось, что она погибла? Варя, такая живая, весёлая, полная планов на жизнь? Почему именно она стала жертвой страшного преступления? А иной ничтожный человечишка, приносящий своим близким и окружающим только горе и страдание, живёт долго, и ничто его не берёт. Многим, многим, он сломает жизнь. Почему так происходит? Нет ответа. Но вправе ли мы судить? Одно она знала точно. Она обязательно найдёт убийцу. 38

Такими мыслями была занята головка Агаты, пока они добирались до города.

Немезида

Когда они вновь въехали в Н-ск, была уже глубокая ночь. Остановились у полицейского управления*1. Отец Агаты и Кузьмич принялись изо всех сил стучать в дверь. Наконец, дверь со скрипом отворилась и показалась заспанная физиономия жандарма*2. Жандарм был толст, лыс и усат. Недовольно нахмурив брови, он грозно сказал: «Что это вы господа хорошие, шум по ночам устраиваете? В кутузку захотели? Так я это вам живо устрою!».

Кузьмич заробел, а Михаил сказал спокойно: « Позвольте представиться Михаил Иванович Войков. У нас дело нешуточное. Убийство молодой девушки, подруги моей дочери, Агаты. Возвращаясь из города, мы с кучером и дочерью увидели её экипаж и тело. Она была зарезана. С ней ехал некий доктор Сосновский. Его мы обнаружили рядом с телом. Он был пьян и без сознания. В руке у него был скальпель, одежда в крови. Мы с кучером связали его и привезли сюда. Тело девушки также в телеге».

Сон у жандарма как рукой сняло. Он очень резво, для такого грузного человека подошёл к телеге, убрал шаль с лица Вари, внимательно осмотрел тело девушки, затем презрительно глянул на связанного Сосновского. Тот видимо начинал приходить в себя, что-то бормотал под нос и пытался приподняться. Вдруг Павел Капитонович резко привстал, открыл глаза. С удивлением посмотрел на свои связанные руки и ноги. Когда же он увидел тело Вари лежащее рядом с собой на телеге, крик ужаса вырвался из его горла. Он начал судорожно пытаться освободиться от верёвок, которыми его надёжно связал Кузьмич, выкрикивая при этом: « Что же это? Не, я, это, не я! Освободите немедленно!». Вскоре, поняв, что его попытки тщетны, он перестал рваться, и злые слёзы потекли из его глаз.

Жандарм задумчиво посмотрел на него и сказал почти добродушно: «Ну, ну господин Сосновский, что вы так буянете! Во всём разберёмся!». Сосновский, притих, услышав свою фамилию. Затем, жандарм подошёл к Павлу Капитоновичу, развязал ему ноги, легко, как ребёнка приподнял, поставил на землю, и, подталкивая в спину, препроводил в участок. Кузьмич в след пробормотал что-то вроде: «Дал же Бог силушки человеку!».

Через какое-то время жандарм возвратился к Войкову, Кузьмичу и Агате. Подкручивая, свои усы он сказал: «Я вам так и не представился. Штаб-ротмистр*3 Великанов». Кузьмич и Войков переглянулись, мол, фамилия соответствует. Михаил, в свою очередь представил своих спутников. Великанов же заявил: «Ну, вот что, господа хорошие, благодарю, что злодея задержали, однако от вас потребуются показания. Мы должны выяснить все подробности этого страшного дела!

Жду вас завтра в участке». Войков, Кузьмич и Агата подтвердили свою готовность сообщить всё, что только они знают. Вдруг, Войков, хлопнул себя по голове, и сказав: «Чуть не забыл!», – достал из кармана флягу и что-то завёрнутое в платок и сказал: «Вот это мы нашли у Сосновского!».

Великанов оживился. Он достал из своего кармана белые полотняные перчатки, аккуратно их надел, повертел в руках флягу, понюхал её и изрёк: «Коньяк, причём дорогой и хороший». Затем, так же аккуратно развернул платок, и, увидев скальпель со следами крови, издал возглас: «Вот это да! Вот это улика! Всем уликам улика!». Чёрные небольшие глаза его заблестели охотничьим азартом.

Михаил пояснил, что скальпель был в руке Сосновского. Затем, Войков позвал Кузьмича, и, забрав у него, пустую бутылку из-под водки, передал её Великанову. Когда тот спросил, откуда ещё и бутылка, Михаил сказал: «Нашли, господин штаб-ротмистр неподалёку от брошенного экипажа!». «Ну, господин Войков! Улики помогут изобличить злодея! Спасибо за содействие!», – поблагодарил Великанов.

Тут Агата подошла к штаб-ротмистру, заглянула ему в глаза и сказала: «Обещайте, что не осудите невиновного!». Тот замер, а затем тихо произнёс: «Будьте покойны, барышня!». И, словно выйдя из ступора, обернулся к Михаилу и деловито сказал: «Да, и ещё! Тело вашей знакомой надобно отвезти в морг Земской больницы. И родителям её сообщить, чтобы прибыли на опознание. В больницу вас сопроводят мои жандармы. Переночевать можете у нас в участке».

Михаил заявил, что беспокоится не стоит, переночуют они в больнице, тем более, что Агата там работает, как работала и Варя на добровольных началах и её, как и покойную, все знают. Что же касается родителей Вари, то скорбную весть о смерти дочери им сообщит Кузьмич, как только рассветёт, он поедет в деревню.

Великанов кивнул, кликнул двоих своих жандармов, дежуривших в участке, и они увезли тело Вари. На душе у всех было тяжело. Вскоре они подъехали к воротам Земской больницы. Тут же сбежались дежурные врачи, сёстры милосердия. Все они повидали немало человеческого горя, были привычны к смерти, но гибель Вари их поразила. Вёсёлая, жизнерадостная девушка была всеми любима. Многие женщины плакали навзрыд, а мужчины утирали слезу. Даже санитары морга, пришедшие за телом Вари тяжело вздыхали. Потом, все начали расспрашивать Войкова, Кузьмича и Агату что же произошло. Кузьмич отмалчивался, Войков же ограничился тем, что рассказал о задержании Сосновского, заявив, что далее всё будет решать следствие.

Агату закидали вопросами, а между тем она еле держалась на ногах от усталости и горя. Девушка заявила, что ей нечего добавить к тому, что рассказал отец. Наконец, Сашенька Селиванова, всех пристыдила, заявив, что такое большое горе, что довольно вопросов, что сейчас всем надо отдохнуть, так как завтра тяжёлый день. Присутствующие были с ней согласны, но расходиться не спешили. 40

Они были взбудоражены страшной смертью Вари. Да ещё главным обвиняемым был доктор Сосновский, который работал в больнице, и которого все прекрасно знали. Одни не верили в его причастность к убийству. Другие, напротив, считали, что человек он скрытный, непростой, и, вполне мог убить. У Агаты нестерпимо болела голова. Она хотела только одного, поскорее лечь в постель, забыть весь этот кошмар. Хотела, чтобы всё оказалось лишь страшным сном, а завтра утром она проснётся и Варя будет жива, и всё будет хорошо. Но умом она понимала, что Варя мертва, и, она уже никогда не услышит её смех, не поговорит с ней, не увидит её живую. А ещё её мучил вопрос, куда делся Гришка Климов.

Вдалеке показался главный врач больницы, Павел Иванович Константинов. Шуба на нем была распахнута. Он шёл очень быстро. Его маленькие короткие ножки то и дело утопали в снегу, но он, казалось, не обращал на это внимание. Подойдя к своим подчинённым, он еле переводил дыхание. С ним поздоровались. В ответ он только махнул рукой, сказав: «Знаю, всё знаю! Горе, большое горе!». Константинов утихомирил персонал, приказав всем возвращаться на свои рабочие места. Потихоньку, переговариваясь, сокрушённо качая головами и вздыхая, народ разошёлся. Приблизившись к Агате, Войкову и Кузьмичу, Павел Иванович заметил в каком девушка состоянии. Он ласково приобнял Агату за плечи, заявил, что им всем надо немного поспать, завтра будет очень печальный и тяжёлый день, и он приглашает их разместиться у себя дома.

Нужно сказать, что Агата была ему благодарна. Ей не хотелось ночевать в больнице, где всё напоминало о Варе, а гостиницы в столь поздний час были закрыты. До дома Павла Ивановича доехали быстро. Константинов жил в довольно симпатичном и добротном доме из красного кирпича с резными балкончиками. Его жена, Зинаида Фёдоровна, невысокого роста, сухонькая женщина, встретила гостей очень радушно, и порывалась приготовить им ужин, но всем было не до еды. Узнав о смерти Вари, хозяйка дома расплакалась. Выпив капли, и успокоившись, она отвела гостей в их комнаты.

Агата думала, что, как только ляжет в постель, то тотчас уснёт. Но, не тут-то было. Сон сразу улетел. Она вспоминала своё видение, которое случилось с ней, когда Варя была у неё в гостях. Она видела её смерть. Сначала она видела, как какая-то чёрная тень убивает девушку, нанося ей удары скальпелем. Затем, она видела, как эта же тень оглушила Сосновского, плеснула на него водкой, и вложила в руку окровавленный скальпель. Но вот чья это тень, Агата разглядеть не могла. И, самая последняя картинка её видения, это два тела, мёртвое Вари и бесчувственное Сосновского. Агата чувствовала, что Сосновский является ключом к тому чёрному человеку, который убил Варю. Но сам он не убивал. Она лежала, глядя в окно на звёздное небо. По верованиям древних египтян, когда умирал фараон, на небе появлялась новая яркая звезда. Откуда она это знала, Агата не помнила. Просто знала и всё. «Надеюсь, Варя, ты станешь той звёздочкой,

которая будет освещать людям путь»,– прошептала девушка.

У Аристарха Петровича Новосильцева, следователя сыскной полиции*4, день не заладился с самого раннего утра. Ещё не рассвело, как он был разбужен громким, настойчивым стуком в дверь. Нужно сказать, что накануне он засиделся допоздна в ресторане с университетскими товарищами и позволил себе лишнего, уж больно вино было хорошее. А еда, так и вовсе выше всяких похвал: уха из стерляди, оливье с нежнейшим мясом перепёлки, молочный поросёнок с хреном, копчёная осетрина, икра. Аристарх Петрович даже крякнул от удовольствия. Он любил хорошо покушать, хотя полным человеком его никак нельзя было назвать.

Было Аристарху Петровичу лет сорок. Он был средней комплекции, среднего роста, и вообще какой-то неприметный. Черты лица его были правильные, но не яркие, не запоминающиеся, волосы тёмно-русые. Одним словом, на улице каждый второй человек подходил под это описание. Нужно сказать, что внешностью своей Аристарх Петрович очень гордился. Она помогала ему в работе. Работе же своей он был предан фанатично. Именно она помогла ему пережить пять лет назад смерть любимой жены. Детей у них не было. В нынешнее время он состоял в нежных отношениях с вдовой купчихой. Дама она была приятной во всех отношениях, но, он как, дворянин, считал, что она ему не ровня. Жениться, по крайне мере в ближайшем будущем, он не собирался. Отношения без обязательств его устраивали.

Аристарх Петрович, отогнал остатки сна, сел на кровати и схватился за голову. Голова болела нестерпимо. Новосильцев накинул халат, выпил воды из стакана, и, пробурчав: «Кого там чёрт принёс в такую рань!», – пошёл открывать дверь.

На пороге стоял молоденький белобрысый жандарм по фамилии Ничипоренко. Аристарх Петрович прекрасно его знал. Судя по физиономии Ничипоренко дело, было нешуточное.

« Господин следователь сыскной полиции! Я с донесением от штаб-ротмистра Великанова!», – гаркнул Ничипоренко. Аристарх Петрович болезненно поморщился и сказал: «Ну, что ты голубчик, так кричишь! Оглушил, ей-богу! Что стряслось?».

«Виноват!», – смутился Ничипоренко и продолжил. «Убийство! Зверское убийство! Молодая девушка зарезана скальпелем. Тело найдено в лесу. Рядом лежал пьяный до бесчувствия некий доктор Сосновский со скальпелем в руке. Доктор был препровождён в участок! Тело девушки отправили в морг Земской больницы».

«Так! Страсти, прямо, какие»», – задумчиво сказал Новосильцев и потёр виски. «А скажи-ка, братец, кто обнаружил тело, и опознана ли девушка?»,– задал вопрос Аристарх Петрович.

«Так девушку и Сосновского нашли знакомые. Учитель Войков Михаил Иванович с дочерью своей, Агатой и кучер Кузьмич. Они и сказали, что девушка эта Архипова Варвара, дочь старосты из их деревни».

«Интересно, очень интересно», – произнёс Новосильцев прошёлся по комнате, заложив руки за спину, затем распорядился: «Ты, вот что, братец! Дождись меня! Я сейчас соберусь, и мы вместе поедем в управление!».

Выпив порошок от головы, и одевшись, Аристарх Петрович почувствовал себя гораздо лучше. Выйдя на мороз и садясь в экипаж, он понял, что головная боль совсем прошла. «Вот и хорошо!», – решил Новосильцев «По-видимому, дельце предстоит сложное и прелюбопытное!».

Управление походило на развороченный муравейник. Словно потревоженные муравьи носились туда – сюда люди, несмотря на столь ранний час. Великанов встретил его на лестнице. Коротко поздоровавшись, Новосильцев пригласил его в свой кабинет.

Вытерев платочком, пот со лба Великанов произнёс: «Ну, Аристарх Петрович, скажу я вам, давно в нашем городе такого зверского убийства не было! Ну, по пьяни покалечат или убьют друг друга мужики, но чтоб такого! Последнее злодейское убийство почитай, как лет пять назад было совершено Душителем, не к ночи будь помянут!». Сказал и тут же осёкся. Ведь именно от рук Душителя пять лет, назад погибла жена Аристарха Петровича. Но Душитель получил своё, и давно лежит в могиле.

Услышав про Душителя, Аристарх Петрович побледнел, но быстро взял себя в руки и бесстрастным голосом произнёс: «Душитель, как известно, убивал свои жертвы удавкой, а тут скальпель. Да ещё доктор этот без чувств с окровавленным орудием преступления. Не нравится мне всё это! В этом деле всё не так. В любом случае нужно допросить свидетелей!».

«Тут тоже всё не просто! Почему девушка поехала с Сосновским? С ним ли она приехала из деревни, и с какой целью ей нужно было попасть в город? И был ли в экипаже Сосновского кучер?»,– произнёс Великанов.

«Да!», – задумчиво потёр лоб Аристарх Петрович. «Кругом одни вопросы!».

«А позвольте-ка Игнат Петрович ознакомиться с уликами».

Великанов кивнул, достал ключ из кармана и открыл сейф, достал оттуда полотняный платок, и, аккуратно разложил его на столе. Взору Аристарха Петровича предстали фляга из-под коньяка, пустая бутылка из-под водки и скальпель с запёкшейся кровью. Попросив у Великанова перчатки, Новосильцев натянул их на руки, тщательно расправил на пальцах и внимательнейшим образом начал изучать улики. Сначала он просто прохаживался возле стола, впившись глазами в предметы. Затем, стал брать в руки каждую вещь, вертя её в руках и так и эдак. Наконец, после тщательного осмотра, он обратился к Великанову: «А не кажется ли вам, Игнат Петрович, что Сосновского нам будто на блюде подают! Вот, мол, Вам «Джек-Потрошитель»*5».

«Кто?», – удивлённо переспросил Великанов.

«Ах, да, вы не знаете!»,– рассеянно сказал Новосильцев.

«Мой университетский товарищ, с которым я вчера встречался, только что приехал из Лондона. Так вот, представьте себе, там у них завёлся злодей!

О нём пишут во всех английских газетах. Там его называют «Джек-Потрошитель». На его счету уже несколько зверски зарезанных женщин!».

«Не приведи Господь!», – перекрестился Великанов, – и заинтересованно спросил: «А злодея то поймали?»

«Увы, мой друг, увы!», – покачал головой Новосильцев.

Великанов расправил усы, а затем сказал: «Ну, к нам в глухомань этот изувер вряд ли заберётся. А вот какой-нибудь сумасшедший, прочитав про него, вполне мог ему подражать! И это очень скверно, потому что в таком случае он будет продолжать убивать».

«Браво, Игнат Петрович, вы читаете мои мысли! Но не всё так просто. Дело в том, что Джек – Потрошитель убивал проституток, перерезая им горло и вспарывая живот. Тут же, как я понимаю, убита совсем молоденькая, невинная девушка». Великанов кивнул.

«А позвольте вас спросить, Игнат Петрович, вы осматривали тело?», – спросил Новосильцев.

«Только мельком Аристарх Петрович!», – ответил тот.

«Куда и как были нанесены удары?»

«Сбоку, в спину, в грудь, в живот, шею. По моему разумению, убийца бил как попало. Я не врач, но, по-видимому, лишь последний удар в шею оказался смертельным», – подвёл итог Великанов.

«А ведь, если убийца врач, то он должен точно знать, куда именно нанести удар, чтобы сразу убить жертву», – задумчиво сказал Новосильцев.

«И, ещё, зачем человеку, который пьёт дорогой коньяк, пить дешёвую водку, тем более, что коньяка во фляге было предостаточно. Вот когда мы найдём ответы на все вопросы, тогда мы и найдём убийцу!».

«Но, ведь бутылку мог обронить какой-нибудь проезжающий пьяный кучер», – заметил Великанов

«Неубедительно, Игнат Петрович, неубедительно. Бутылка, как я заметил, была тщательно вытерта. Вряд ли это сделал Сосновский».

«И то, правда, как же я не заметил»,– кивнул Великанов, присмотревшись к бутылке.

«А теперь меня очень интересует господин Сосновский. Надеюсь, он пришёл в себя и его можно допросить. Я хочу это сделать как можно скорее». Великанов кивнул, и, вызвался присутствовать на допросе. Покинув кабинет, они вместе отправились в камеру, где содержался доктор.

Сосновскому снился страшный сон. Вернее поначалу сон был приятный. Он гуляет под руку с Матильдой по бульвару. Стоит прекрасный тёплый летний день. У Матильды в руках огромный букет алых роз, который источает упоительный аромат. Матильда улыбается ему, своей очаровательной улыбкой, от которой у неё на щёчках появляются ямочки.

Вдруг, налетает ледяной ветер. Сосновскому становится холодно, очень холодно. Он смотрит на Матильду, а она уже не улыбается, а хохочет. И от этого хохота у Павла Капитоновича кровь стынет в жилах. Внезапно он

понимает, что перед ним не Матильда, а Варя, деревенская девчонка-

сестра милосердия из больницы, влюблённая в него как кошка. И находятся они в лесу. Варя что-то зло выкрикивает, плачет, убегает от него. Он пытается её догнать, но никак не может. Потом страшная боль разрывает его голову. И приходит тьма. Когда он пробуждается от тьмы, то видит, что Варя мертва, и, лежит рядом с ним на каких-то санях. От ужаса он хочет крикнуть, но не может. «Это страшный сон, всего лишь сон», успокаивает он сам себя.

Вдруг, слух Сосновского уловил противный скрип. Звук был настолько неприятным и дисгармоничным, что он заткнул ладони ушами и рывком сел на кровати. Дело в том, что Павел Капитонович имел абсолютный слух, он неплохо играл на рояле и имел приятный баритон, чем очень гордился, не упуская случая спеть в обществе, чтобы покорить дам.

Открыв глаза, он увидел, что находится в небольшой комнате, стены которой были выкрашены в светло-серый цвет. Краска во многих местах слезла. Вверху было маленькое оконце с решётками. Сам он лежал на койке, ножки которой были привинчены к бетонному полу. Вокруг царил полумрак, но Павел Капитонович разглядел массивную железную дверь, именно от неё и исходил неприятный скрежет, по-видимому, её кто-то открывал.

«Да, что же это? Да где же я?», – пробормотал Сосновский, потирая виски.

В это время дверь широко распахнулась, и взору доктора предстали два человека.

Насколько Павел Капитонович мог рассмотреть в полумраке, один из них был среднего роста и средней комплекции, а второй был грузен, лыс и усат, и был ему смутно знаком. «Где же я его видел?», – задал себе вопрос Сосновский, и, никак не мог на него найти ответ.

«Следователь сыскной полиции Аристарх Петрович Новосильцев!»,

– представился господин средней комплекции.

«Штаб-ротмистр Игнат Петрович Великанов», – представился усатый толстяк.

«Ну, а вы, как я полагаю, Павел Капитонович Сосновский», – подытожил Новосильцев.

Сосновский кивнул, поглядел на них растерянно, и сказал: «Господа, я не понимаю, как и за что я здесь оказался».

Новосильцев и Великанов переглянулись. Аристарх Петрович прислонился к стенке, скрестив руки на груди.

Великанов же стремительно подошёл к Сосновскому и схватил его за грудки. Нужно сказать, что вид у Игната Петровича был угрожающим. Он тряс Сосновского изо всех сил, угрожающе рыча: «Ты мне всё расскажешь, ты мне убивец всё расскажешь, как ты Варю Архипову убивал!».

При этих словах, Павел Капитонович, не сопротивлявшийся вовсе, а болтавшийся как тряпичная кукла в руках Великанова, вдруг напрягся и вцепился в его руки.

Совершенно спокойным голосом он сказал: «Значит, Варя правда умерла.

Её убили. Я думал, что это всего лишь кошмар. А теперь он оказался явью! Но я не убивал эту девушку. На мне достаточно грехов, но греха убийства нет!».

«А я вам верю!», – вдруг раздался голос Новосильцева. Аристарх Петрович сделал знак Великанову, и тот отпустил Сосновского. Затем, Новосильцев постучал в дверь камеры. Тут же дверь открылась и показалась участливая физиономия Ничипоренко. «Вот что, голубчик, принеси-ка нам три чая с лимоном»,– сказал Аристарх Петрович, и, обернувшись к Сосновскому, продолжил: «Побеседуем, сударь, и беседа у нас будет долгая. Вы должны до мельчайших подробностей вспомнить, что происходило в тот вечер. От этого зависит ваша судьба, да и сама жизнь».

«Я всё расскажу, всё вспомню, пусть только он уйдёт»,– кивнул в сторону Великанова Павел Капитонович.

«Ничипоренко! Будь добр, два чая и лампу, темно тут!», – распорядился Аристарх Петрович, незаметно подмигнув Великанову. Ничипоренко побежал выполнять приказание, вслед за ним вышел Игнат Петрович.

Оставшись наедине с доктором, Новосильцев сел за небольшой столик, напротив койки и участливо поглядев на Павла Капитоновича, сказал: «Я вас не тороплю. Прежде всего, вам надо успокоиться. Тогда легче будет вспоминать». Сосновский молча одной рукой массировал висок, а другой держался за затылок.

«Эге, братец. А голова-то у тебя после вчерашнего раскалывается на самом деле, или ты притворяешься?», – подумал Новосильцев.

Вскоре возвратился Ничипоренко с чаем и керосиновой лампой. Сосновский взял чай, медленно прихлёбывая, стал греть руки о стакан, и покосился на лампу. «Зачем лампа?», – недовольно спросил он.

«А я, знаете ли, при беседе люблю смотреть собеседнику в глаза. Так сразу понимаешь, врёт тебе человек, или нет».

«Поверьте, я вам лгать не буду, это не в моих интересах», – сказал Сосновский. «Очень на это надеюсь, и внимательно вас слушаю», – кивнул Новосильцев.

Из рассказа доктора, Новосильцев узнал, что Варя была влюблена в Сосновского. «Да она была просто маленькой глупой девчонкой, которая ходила за мной по пятам и это не скрою, осложняло мне жизнь», – зло сказал Сосновский.

«Но Варя, была очень хорошенькой. Не поймите меня неправильно Павел Капитонович, но многих мужчин она бы привлекла»,– возразил Новосильцев.

«Видите ли, Аристарх Петрович, я взрослый мужчина, и привык иметь дело с ровесницами, женщинами, состоявшимися и самостоятельными, а не с взбалмошными маленькими деревенскими девчонками»,– ухмыльнулся Сосновский.

«А вы не пробовали объяснить ей, что между вами ничего быть не может?»,– задал вопрос Новосильцев.

«Много раз, но она делала вид, что не понимает, о чём это я!», – возмущённо сказал Сосновский.

«В тот день я был в театре»,– продолжил он.

«Один?»,– уточнил Новосильцев.

«Один»,– нахмурившись, ответил доктор.

«Значит, ты поссорился со своей дамой, или она была с тобой в театре, а ты не хочешь говорить, кто она»,– сделал вывод Аристарх Петрович.

«Каково же было моё удивление, когда я увидел Варю. Я поначалу даже обрадовался, когда увидел, что она не одна. С ней был какой-то рыжий паренёк. Кажется, она называла его Гришей. Наконец-то у неё появился кавалер, обрадовался я. Надеюсь, она теперь оставит меня в покое. Вот о чём были мои мысли. Но она нашла меня во время антракта, и попыталась обратить на себя внимание. Как вы понимаете, меня это не радовало. А тут еще этот деревенский Отелло*6 заметил нас и кинулся на меня драться», – продолжил рассказ Сосновский.

«А вы не думали уйти из театра, когда увидели Варю с кавалером?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Я не привык бегать от женщин. Если они бегают за мной, то это их забота, но не моя. К тому же я долго ждал эту театральную премьеру. Мне нужно было развеяться», – заявил Павел Капитонович.

«И что же было дальше?», – поинтересовался Новосильцев.

«А дальше кавалера Вари выгнали из театра. Эта же дурёха, покраснев от стыда, заявила, что хочет уйти. Попросила, чтобы я проводил её. Моё воспитание не позволяло мне оставить девушку одну, на ночь, глядя, в городе. Я поймал экипаж и вызвался сопроводить Варю до деревни. Решил, что там и переночую. Заодно, утром навещу некоторых моих пациентов».

«Интересно, чрезвычайно интересно. А скажите, любезный Павел Капитонович, как выглядел кучер?», – спросил Аристарх Петрович.

«Да, я, собственно его не разглядывал. Обычный кучер. С бородой, в тулупе»,– пожал плечами Сосновский.

«Ночью был сильный мороз. Наверняка в дороге вы выпили спиртное, коньяк с водкой, например?»,– поинтересовался Новосильцев.

«Аристарх Петрович. Я никогда не пью водку. Только дорогой коньяк. И уж тем более, не мешаю водку с коньяком. Кроме того, пью я умеренно. Да, я действительно сделал два глотка коньяка, чтобы согреться, не более. Предложил сделать глоток Варе, но она отказалась».

«А позвольте спросить, Павел Капитонович, кучер пил водку?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Я ничего такого не заметил», – удивлённо вскинул брови Сосновский.

«Странно, весьма странно!», – тихо сказал Новосильцев, и, пронзительно поглядев на Сосновского, коротко бросил: «Продолжайте!».

«В дороге эта дурёха, вдруг начала говорить мне о любви, что я умный

и красивый, что она жить без меня не может!», – раздражённо произнёс Соссновский. «Я был страшно зол на неё, и сказал, что она не в себе. Заявил, что между нами ничего быть не может, что мне не нужна жена, а нужна любовница. Взрослая самостоятельная и состоятельная женщина без проблем, а не маленькая глупая девчонка!».

«И что же она?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Да в неё, словно бес вселился!», – недовольно поморщился Сосновский и потёр затылок.

«Разрыдалась, выскочила из экипажа, побежала прямо в лес. Я, конечно, бросился вслед за ней. Испугался, что она может заблудиться в лесу.

Помню, что я кричал ей, что согласен на ней, жениться, только пусть она вернется. А дальше я почувствовал, как голова у меня разрывается от боли. Потом наступила темнота. Помню, только, как в тумане, сани и тело Вари рядом. Я думал, что это мне приснился кошмар. А дальше, я очнулся здесь, и пришли вы. Больше мне сказать нечего, кроме того, что я невиновен!».

Сосновский замолчал.

Аристарх Петрович, встал из-за стола, прошёлся по комнате, заложив руки за спину, и, остановившись напротив Павла Капитоновича, произнёс: «Ну, допустим, сударь, я вам верю! Но что скажет суд? Вы утверждаете, что потеряли сознание и ничего не помните! Однако, все улики против Вас. И это будет очень трудно объяснить присяжным. Сейчас всё складывается не в вашу пользу. А ещё меня чрезвычайно занимает вопрос, куда мог подеваться кучер?».

«Да я сам ломаю над этим голову! Меня словно кто-то нарочно опутал этими уликами»,– нервно воскликнул Сосновский.

«В таком случае, настоятельно советую вспомнить, кто мог желать вам зла. Подумайте хорошенько, об этом мы с вами побеседуем в следующий раз», – сказал Новосильцев.

Аристарх Петрович уже было, собрался уйти, но, вдруг, Сосновский спросил: «Скажите, а кто нашёл нас с Варей?».

Обернувшись к Павлу Капитоновичу, Новосильцев ответил: «Войковы, Михаил Иванович, учитель, Агата, его дочь, кучер их Кузмич».

«Я их знаю! И Варя и Агата из деревни Глуховки. Агата была подругой Вари. Они вместе работали в больнице, в Н-ске. Отец Вари, староста в деревне. А Войков там учитель в Земской школе», – воскликнул Сосновский.

«Ну, что ж, весьма любопытно! Вот с ними я и побеседую!», – сказал Новосильцев, и, вышел из камеры. Когда он ушёл, Павел Капитонович без сил рухнул на койку.

Подходя к своему кабинету, Новосильцев увидел, что его ждут посетители. Это был статный, русоволосый мужчина, лет сорока, юная черноволосая девушка, почти девочка, с удивительными зелёными глазами, и невысокий бородатый мужичок средних лет.

«Позвольте представиться Михаил Иванович Войков. Это моя дочь, Агата,

и, кучер Кузьмич.

Девушка смотрела своими огромными глазищами на Новосильцева.

«Ведьма, ну чисто ведьма, вот уставилась!», – подумал Аристарх Петрович, и, с удивлением увидел, что девушка вздохнула и отвела глаза.

«Эге, да она, что мысли, что ли читает?», – удивился Новосильцев, и, решил, что с девчонкой этой надо держать ухо востро.

«Имею честь представиться, следователь сыскной полиции, Аристарх Петрович Новосильцев. Это я вас вызывал. Я веду дело об убийстве Варвары Архиповой. Мне необходимо вас опросить, ведь тело было найдено именно вами», – отрапортовал Аристарх Петрович. «Так, что прошу в мой кабинет, по одному. Сперва, мне бы хотелось побеседовать с вами, господин Войков!», – заявил Новосильцев, и, пригласил Михаила Ивановича в кабинет. Затем, была очередь Кузмича.

Из их рассказа ничего нового Аристарх Петрович не узнал. Однако, его заинтересовало одно, чрезвычайно важное обстоятельство.

И Войков, и, Кузмич, утверждали, что именно Агата настояла, чтобы они поехали в город на ярмарку, когда другие уже начали с неё разъезжаться домой. «Что это, блажь избалованной девчонки, или она что-то предполагала и пыталась спасти подругу?», – задавал себе вопрос Новосильцев.

Наконец, в его кабинет, зашла Агата. Новосильцев пригласил девушку сесть, а сам молча перебирал бумажки. «Любопытно, очень любопытно, как вы себя поведёте, милая барышня», – думал Аристарх Петрович.

Вдруг, девушка совершенно спокойным голосом сказала: «Сосновский не убивал! Варю убил человек, который ненавидит Павла Капитоновича, и, жаждет мести! Да, Сосновский не ангел, но и не убийца! Настоящий убийца на свободе и он почувствовал вкус крови».

«Вот, как!», – изумлённо вскинул брови Новосильцев.

«А что вы мне можете сказать о Григории Климове? Ведь это именно он пригласил вашу подругу в театр, а потом устроил некрасивую сцену с Сосновским. Сейчас мы его разыскиваем».

«Он был влюблён в Варю. Григорий горяч, но отходчив и не способен причинить зло», – ответила девушка.

«А может, быть, тогда, милая барышня, вы мне и имя убийцы назовёте?», – с усмешкой спросил Аристарх Петрович.

«К сожалению, я не могу этого сделать», – грустно сказала Агата.

«То, что я вам скажу, может показаться полным бредом, но у меня есть Дар. Иногда, я могу видеть будущее. В своих видениях я видела убийцу. И это был не Сосновский. К сожалению, лица его я не смогла разглядеть », – произнесла Агата.

«Барышня, да вы в своём уме?», – рассердился Новосильцев.

«Здесь сыскная полиция, а не салон гадалки!».

«На вашем месте, я отреагировала бы точно так же!», – спокойно сказала Агата.

«Но, тем не менее, Аристарх Петрович, помните как там у Шекспира?

«Есть многое, на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»»*7.

«А вы, сударыня, у нас ещё и Шекспира цитируете! Отвечайте сию же минуту, зачем вы уговорили отца отвезти вас в город?», – потребовал Новосильцев.

«Я прошу вас, выслушайте меня. У меня было видение. Это как вспышка, картинка. Я видела, как Варя бежит по лесу, видела Сосновского, который пытался её догнать, и, что-то кричал. И я видела убийцу. Точнее, его чёрную тень. И я видела, как он сначала ударил Сосновского, а потом убил Варю».

«Послушайте, барышня, я устал и не расположен шутить. Убита ваша подруга, совсем юная девушка. Зверски убита. А вы вместо того, чтобы помочь расследованию, рассказываете мне сказки, про какой- то Дар и тень убийцы», – раздражённо сказал Аристарх Петрович.

«Вы мне не верите»,– задумчиво сказала Агата. «Ну, хорошо. А если я вам скажу, что вашу первую жену жестоко убили. Убийца получил по заслугам и лежит в могиле. А в вашем сердце поселилась боль. Вы до сих пор оплакиваете жену. И на шее своей носите кулон, с прядью её волос. Это кулон вашей жены. Он был на ней в день убийства. Именно его обнаружили у убийцы, не так ли?».

При этих словах девушки Аристарх Петрович побледнел, и сказал сдавленным голосом: «Я не знаю, кто вам рассказал историю моей несчастной жены, но откуда, вы узнали про кулон?».

«А я и не могла про него узнать. Я просто это увидела. Поверьте, Аристарх Петрович, всё, что я хочу, это найти убийцу Вари, чтобы возмездие настигло его. Я надеюсь, вы мне поверите, и позволите помочь в расследовании».

« Кем вы себя, барышня, вообразили? Немезидой*8, богиней мщения? Я думаю, сейчас вам лучше уйти»,– сухо сказал Новосильцев.

Агата молча встала и направилась к двери. Когда она уже взялась за ручку двери, раздался голос Аристарха Петровича: «Однако если появятся новые факты в деле, мне бы хотелось с вами вновь побеседовать».

Девушка обернулась к Новосильцеву и произнесла: «Где бы ни был преступник, убивший Варю, его обязательно настигнет возмездие, поверьте мне», – и вышла за дверь.

По следу зла

Невесёлое время выдалось в селе. В этот день хоронили Варю Архипову. На Матрёну и Луку Аверьяновича было страшно смотреть. Матрёна выла в голос, а Лука Аверьянович, вытирая слёзы, винил себя в том, что разрешил дочери ехать в город. Гришка Климов так и не объявился, и, в деревне судачили, а не причастен ли он к убийству девушки. Были и те, кто считал, что Сосновский убил и Гришку. Мать Григория Таисья и отец Егор не

находили себе места от беспокойства за сына, и, в то же время боялись показываться односельчанам на глаза, ведь Гришка если и не сам убил, то оставил девушку наедине с убийцей.

На похороны собралось всё село. Отец Иоанн произнёс трогательную речь, да разве это могло утешить родителей. Вдруг, увидев в толпе Климовых, Матрёна сквозь слёзы крикнула: «Как только осмелились сюда придти, бесстыжие! Это из-за вашего сынка Варя погибла! Бросил её! Оставил со злодеем, а теперь со страху прячется!».

«Горе тебе глаза застило Матрёна! Конечно, Гришка виноват, но ведь и мы не знаем, где он, что с ним. А может, не приведи, Господь, он тоже в могиле!»,– сказала Таисья.

«Уходите лучше, видите, Матрёна не в себе!», – пронёсся ропот среди сельчан. Егор и Таисья, перекрестившись, тихонько ушли.

Когда они уходили, к ним протиснулась Агата и шепнула Таисье на ухо: «Жив, Гришка, я знаю. Скоро найдётся. Всё будет хорошо!». Та посмотрела на девушку с благодарностью, произнеся: «Дай, Бог!».

Вот и крест поставили на могиле Вари. Был человек, и нет человека. Закончилась жизнь в самом расцвете, так и не начавшись. Народ долго стоял на могиле девушки. Потом начали расходиться. Когда все разошлись, Агата ещё долго стояла у могилы, пока к ней не подошёл отец и не увёл.

А потом прилетел ворон, черный, как смоль. Он сел на крест, нахохлился, и важно стал чистить свои перья. Что ему горе, что печаль? Он птица из вечности. А разве там есть печаль и горе? Впрочем, как и радость.

Агата сидела у печки и грела руки. Морозы стояли лютые. Несколько дней прошло со смерти Вари. Всё это время Агата сидела дома. Уголёк тёрся

у её ног, громко мурлыкая. Она не знала, после всего, что случилось, сможет ли она работать дальше в больнице. Слишком многое там напоминало о Варе. Кроме того, настоящий преступник был на свободе, и это заботило девушку больше всего.

Вдруг, в дверь избы громко постучали. «Входите, Аристарх Петрович!», – громко сказала Агата, не оборачиваясь.

Дверь открылась, и, действительно, в дом вошёл Новосильцев. Родители, которые привыкли к причудам дочери, тем не менее, не удержались от удивлённых возгласов.

Аристарх Петрович, выглядел обеспокоенным. Коротко поздоровавшись с хозяевами, он сказал: «Новая беда, господа. Пока не ясно, самоубийство это, или…», – тут Новосильцев многозначительно замолчал.

«Кто?», – хором спросили присутствующие.

«Тело Павла Ивановича Константинова сегодня поутру найдено под мостом через реку. Никаких следов насилия нет. Больше, к сожалению, пока ничего сказать не могу», – сообщил Новосильцев. В доме повисла гробовая тишина.

«Да, что же это такое! Сначала Варя, потом Павел Иванович. Бедные Архиповы и Зинаида Фёдоровна! Когда всё это кончится!», – сокрушались Войковы, когда немного пришли в себя.

«Мне нужна ваша помощь, нужно остановить зло!», – заявил Новосильцев.

«Да, чем мы собственно можем помочь? Всё что знали, мы рассказали в полиции», – удивлённо пожал плечами Михаил Иванович.

«Ваша дочь, Агата, может нам помочь. Вы ведь знаете, она девушка особенная», – заявил Аристарх Петрович, делая ударение на слове особенная.

«Мы не любим об этом говорить», – нахмурившись, сказал Войков.

« Я понимаю ваше беспокойство. Поверьте, мы умеем хранить тайны. Если вы дадите согласие, то Агата будет помогать в расследовании, так сказать, в частном порядке. И мы обеспечим её безопасность», – заверил его Новосильцев.

«Вы же не можете дать абсолютных гарантий, что моей дочери не будет ничего угрожать! Ведь так?», – прервал его Михаил.

«Да, к сожалению, таких гарантий я дать не могу, но всё же она будет под нашей защитой. Убийца очень жестокий и хитрый человек, если его можно назвать человеком. Рано или поздно, он вычислит Агату. И, поверьте, будет лучше, если мы найдём его раньше, при помощи вашей дочери. Нужно опередить злодея», – ответил Аристарх Петрович.

«В любом случае, нужно узнать мнение Агаты»,– раздался голос Анны Войковой, которая молчала до этого.

Агата, тихо сидевшая на стуле, и, нервно теребившая носовой платок руками, внимательно поглядела на присутствующих. Затем, отложив платок, произнесла, обращаясь к Новосильцеву: «Помниться, Аристарх Петрович, вы недавно назвали меня сумасшедшей, и отказались от моей помощи». При этих словах Аристарх Петрович густо покраснел, а Войковы посмотрели на него с осуждением.

«Прошу меня простить, я очень виноват перед вами, барышня! И искренне раскаиваюсь! Не скрою, у меня были сомнения, насчёт вас, но меня убедил один господин», – извинился Аристарх Петрович.

«По-видимому, высокопоставленный. Однако сейчас не время копить обиды, но извинения я ваши принимаю», – сказала девушка.

«Разумеется, я вам помогу. Но у меня одно условие», – добавила она.

«Какое же?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Ничему не удивляться. Ни о чём не спрашивать, и, выполнять все мои просьбы, касающиеся расследования».

«Ну что ж, Агата, ваши условия принимаются», – произнёс Аристарх Петрович и протянул девушке руку. Пожав руку Новосильцеву, девушка, вдруг, радостно улыбнулась, и, сказала: «А вас, Аристарх Петрович, вскоре ждут перемены в судьбе!».

«Надеюсь, хорошие?», – с тревогой в голосе поинтересовался Новосильцев. «Радостные!», – загадочно сказала Агата. Аристарх Петрович облегчённо выдохнул. 52

«Как скоро, изволите, выехать в Н-ск?», – деловито спросил он.

«Прямо сейчас», – ответила девушка.

Когда уже подъезжали к городу, Агата попросила отвезти её на место, где было обнаружено тело Павла Ивановича. Место было унылое и жутковатое. Старый серый обветшавший каменный мост, тёмная вода реки, покрытая льдом, корявые кусты по берегам, всё это наводило тоску. Тело уже увезли, но на льду оставались пятна крови. «Жуткое место!», – поёжился Новосильцев.

Агата молча ходила кругами вокруг того места, где нашли тело Павла Ивановича, словно принюхиваясь. Наконец, она остановилась и сказала: «Погиб он на рассвете. Умер сразу. Удар о лёд был очень сильный. Это не было самоубийством. Его сбросили с моста. Перед тем, как умереть, он чувствовал недоумение, вину и страх», – сказала Агата.

«Любопытно, очень любопытно! Но если убийца сбросил его с моста, то возникает вопрос. Почему Константинов пришёл в это безлюдное место, да ещё почти ночью. Ответ, напрашивается лишь один», – задумчиво протянул Аристарх Петрович.

«Да!», – кивнула Агата. «Павел Иванович был знаком с убийцей, причём очень давно». «А знаете, ведь я заметила, что он был очень расстроен и нервничал, хотя и не показывал вида. Но я подумала, что это из-за смерти Вари. А теперь понимаю, что тут было что-то ещё», – тихо сказала Агата.

«Мне нужно подняться на мост. Тогда картина будет полнее», – заявила она. Аристарх Петрович молча кивнул.

Мост был старинный, построенный ещё в 17 веке. Настоящая каменная громада. Когда его построили, он, очевидно, выглядел очень нарядно. С резными перилами, белокаменный. Теперь же штукатурка осыпалась, стала серой. То тут, то там выглядывали кирпичи.

Когда они поднялись на мост, девушка подошла к перилам и произнесла:

«Обратите внимание, Аристарх Петрович на перила. Они очень высокие. Как известно, Павел Иванович был невысокого роста. Я думаю, что ему было весьма затруднительно перелезть через них».

«Да!», – кивнул Новосильцев,– «А если учесть его полноту…».

Вдруг, он остановился и буквально вцепился глазами в кусок штукатурки на перилле моста. Подозвав Агату, он спросил: «Что вы видите, милая барышня?».

Нагнувшись, и внимательно разглядев штукатурку, Агата произнесла: «Очевидно, что на штукатурке кусочки кожи. Причём разного цвета. Одни тёмно-коричневые, другие чёрные. Я думаю, что тёмно-коричневые, это следы от перчаток Павла Ивановича, ведь на нём были перчатки именно такого цвета. А чёрные, были у его убийцы. Но, чтобы сказать точнее, мне нужно прикоснуться руками».

Новосильцев молча кивнул. Сняв варежки, Агата осторожно дотронулась кончиками пальцев куска перил. Взгляд её застыл. Она словно окаменела,

слилась вместе с мостом в единое целое. Затем, взор её прояснился, и она заговорила.

«Теперь, с полной уверенностью я могу сказать, что Варю и Павла Ивановича убил один человек. Причем, Павел Иванович его знал, и очень давно. Именно этот человек сбросил доктора Константинова с моста. Павел Иванович, до последнего момента цеплялся за жизнь. Он сопротивлялся убийце. Именно отсюда следы кожи от его перчаток и перчаток убийцы на перилах моста. К сожалению, я не могу разглядеть лица убийцы. Знаю только, что это человек недюжинной силы, одет в чёрное, с бородой. И, ещё, он забрал у Павла Ивановича какой-то ключ. Ключ висел на верёвочке, на шее покойного. Убийца сорвал его во время драки».

«Возможно, вполне возможно! Теперь нам следует узнать, что это был за ключ. И, ещё я очень надеюсь, что убийца не избавился от своих перчаток. Они помогут нам его изобличить »,– задумчиво произнёс Аристарх Петрович, осторожно отколол кусок штукатурки, и, завернув в платок, положил в карман.

«А, скажите, Аристарх Петрович, при Павле Ивановиче был обнаружен бумажник?», – вдруг задала вопрос Агата.

«Нет!», – покачал головой Новосильцев. «Поэтому, одна из версий, у нас была версия ограбления», – добавил он.

«А воришка-то, действительно был. Он украл бумажник, и, ещё, какую-то вещицу, очень ценную для убийцы», – задумчиво сказала Агата.

«Вот как?», – удивлённо спросил Аристарх Петрович.

«Да, несомненно. Более того, он видел убийцу», – кивнула Агата.

«Чрезвычайно интересно. Вы можете описать этого воришку?», – задал вопрос Новосильцев. «Попробую», – ответила Агата.

Она нагнулась, и, приложила ладони к каменным плитам моста, на котором они стояли, затем произнесла: «Вот здесь лежал бумажник Павла Ивановича. Он выпал из кармана, когда тот боролся с убийцей. А рядом,

по-видимому, лежала вещь убийцы. Да, теперь я уверена, что это был медальон. Цепочка порвалась во время схватки. Борьбу слышал бездомный мальчишка, чуть помладше меня». Агата быстрым шагом прошла мост, и, спустилась вниз по ступенькам. Затем, она прошла под мостом, и, остановилась около опорной колонны. Аристарх Петрович еле поспевал за ней.

«Вот видите!», – Агата показала на пепелище костра за колонной.

«Здесь ночевал мальчик. Он развёл костёр, чтобы не замёрзнуть. К утру костёр потух. Мальчишка проснулся от холода и шума драки. Затем, он увидел, как пролетело тело. Он очень испугался и спрятался за колонну.

Убийца спустился вниз и прошёл мимо, чтобы подойти к Павлу Ивановичу, и, убедиться, что тот мёртв. Он прошёл рядом. Мальчик разглядел его, несмотря на сумерки. К счастью, сам убийца мальчика не заметил. Мальчишка дождался, пока убийца уйдёт, и вышел из укрытия. Сначала он подошёл к телу доктора. Обыскал его карманы, но ничего не нашёл. Затем,

он поднялся на мост, и, тут его ждала богатая добыча бумажник и медальон. К, счастью, мальчишка понял, что убийца может вернуться, и, быстро убежал. И убийца действительно вернулся. Он всё вокруг обыскал, но медальон так и не нашёл. Он был в ярости. Убийца понял, что медальон кто-то стащил. Но вот кто это сделал, он не знает», – сообщила она.

«Как выглядел мальчик?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Светленький, лет двенадцати, ростом пониже меня. Да, у него родинка на правой щеке», – ответила Агата.

«Не перестаю вам удивляться», – заявил Аристарх Петрович. «Однако, найти мальчишку будет непросто, но мы постараемся».

«Найдите, непременно найдите, Аристарх Петрович. Нельзя, чтобы убийца нашёл его раньше», – сказала Агата.

«То, что вы мне сообщили очень ценно. Теперь, я начинаю постепенно понимать, с кем мы имеем дело. Убийца очень жестокий, хитрый, расчётливый человек. Сомневаюсь, что это маньяк. Я думаю, он убивает из мести. Корни его ненависти надо искать в прошлом. А значит, нам будет легче его вычислить», – заключил Новосильцев.

«Объясните мне кто такой, маньяк и чем он отличается от убийцы?», – попросила девушка.

«Видите ли, милая барышня, маньяк это нелюдь, человеком его назвать нельзя, одержимый убийствами. Он убивает, потому что сам процесс ему доставляет удовольствие. У него нет мотива. Он сам не знает, когда на него «найдёт». Поэтому его так трудно вычислить. Один маньяк, к примеру, убивал молодых блондинок, носящих чёрную шляпку с вуалью, другой пожилых брюнеток, носящих горжетку из лисы. Но способ убийства всегда остаётся одним и тем же».

«Например, душит верёвкой», – тихо сказала Агата.

«Совершенно, верно», – слегка побледнев, подтвердил Новосильцев.

«И уж поверьте мне, если маньяк взялся за скальпель, то убивать он будет именно им. Кроме того, Варя молодая девушка, и, убийство доктора Константинова здесь никак не вяжется. А вот если мы имеем дело, со злодеем, одержимым местью, то всё встаёт на свои места. Я думаю, что он хочет, чтобы мы поверили, что Сосновский маньяк. Но вот кому перешёл дорогу Сосновский, и, каким образом с этим связан Павел Иванович, пока нет ответа. Но, я думаю, теперь убийца на время затаится ».

Аристарх Петрович потёр пальцами виски и задумчиво сказал: «Кто бы слышал наш разговор, милая барышня. Простой обыватель и не подозревает, какое зло твориться вокруг». «Что, верно, то верно», – подтвердила Агата.

«У меня к вам просьба, Аристарх Петрович», продолжила она.

«И, какая же?», – поинтересовался Новосильцев.

«Мне вновь необходимо осмотреть место, где нашли Варю и Сосновского. А так же кабинет Павла Ивановича. Мне кажется, я упустила что-то важное». «Разумеется», – кивнул Новосильцев. «Но прежде, необходимо заехать в полицейское управление. Узнать, нет ли новостей».

До полиции доехали быстро. Как только они вошли внутрь, их встретил Великанов, с довольной ухмылкой на лице.

«Что это вы Игнат Петрович, такой радостный? Поводов для радости, вроде нет! Второе убийство!», – нахмурился Новосильцев.

Великанов весьма выразительно посмотрел на Агату.

«Не беспокойтесь, Игнат Петрович, эта девушка теперь будет работать с нами, правда, на добровольных началах», – успокоил его Новосильцев.

На физиономии Великанова промелькнула тень изумления, но спорить он не стал.

«Гришка Климов нашёлся», – пояснил Великанов.

«Отлично», – обрадовано воскликнул Новосильцев. Агата облегчённо вздохнула.

«Ну, рассказывайте! И где же вы его нашли?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Да, в трактире «Сомовъ»», – пояснил Игнат Петрович, разглаживая усы.

«Знаю это злачное место. Обычно, там полицию не жалуют», – усмехнулся Аристарх Петрович.

«Заявляется к нам, понимаешь, хозяйка трактира и говорит, мол, парень у них там буянит. Какой день пьёт. Сначала номер снял, там пил. А теперь все деньги пропил. Платить не хочет. Ну, половые стали его выгонять, а он в драку. Крепко их поколотил, но и ему досталось. Так он ещё и стёкла, шельмец, побил, а после того как его из трактира выгнали, снова в «Сомовъ» стал ломиться. Оно и понятное дело, на улице-то мороз. Вот она и попросила, забрать его в кутузку от греха подальше», – продолжил Великанов.

«Послал я Ничипоренко с ребятами, чтобы утихомирили буяна. Скрутили они дебошира, привезли. Смотрю, парень молодой, сам рыжий, рожа, пардон, лицо побитое, пьян как сапожник. Я у него спрашиваю, звать тебя как, голубь ты мой? А он и отвечает. Я, мол, Гришка Климов. И под описание попадает. Что ж, ты, спрашиваю, так напился? От большой любви, говорит. Ну, я его в камеру приказал отправить. Пусть проспится. А сам, вас дожидался».

«Идёмте, мне не терпится его допросить. Агата пойдёт с нами», – коротко распорядился Аристарх Петрович.

Когда они зашли в камеру, Гришка сидел на койке, завернувшись в одеяло, и тёр глаза. Его окровавленная рубашка валялась на полу.

Увидев среди вошедших Агату, он удивлённо спросил: «А ты, малая, что тут делаешь?». Агата проигнорировала его вопрос, и лишь укоризненно покачала головой.

«Здесь вопросы задаю я!», – прервал его Аристарх Петрович.

«Да отпустите вы уже меня, господин полицейский!», – взмолился Гришка.

«Ну, напился, ну окна поколотил. Дурак. Больше такого не повториться.

Да, и за окна я заплачу. Вот, тебе крест», – сказал Гришка и перекрестился.

«Гриша, Варю убили! Неделю назад. Похоронили уже», – вдруг сказала Агата.

«Это что, глупая шутка?», – заморгав, пробормотал Гришка.

«К сожалению, нет! Варвара Архипова жестоко убита» – подтвердил

Новосильцев.

«Так она с Сосновским уехала!», – растерянно сказал Гришка.

«Значит, этот докторишка убил её! Он давно мне не нравился», – схватившись за голову, пробормотал он. И, вдруг, вскочив, закричал во всю мощь глотки: «Да, я его на кусочки порву!». Затем, Климов, обмяк, плюхнулся на койку. Зарыдал, бормоча сквозь всхлипы: «Это я виноват! И зачем, я её бросил!».

«Не орите, словно медведь-шатун», – осадил его Новосильцев.

«Ведь у вас тоже был мотив убить девушку», – заметил он.

«Да, что вы такое говорите? », – вскрикнул Гришка, и, уставился на Аристарха Петровича безумными глазами.

«От любви, до ненависти один шаг. Девушка предпочла Сосновского. И, чтобы она не досталась никому, Вы её убили, подставив при этом соперника».

«Да, я с горя в трактире пил, не просыхая! Спросите у хозяйки, она подтвердит», – простонал Гришка.

«Вы сняли номер в трактире. Это подтвердила хозяйка. А вот были ли вы всё время в номере, этого подтвердить никто не может. Вы могли уйти из номера, через чёрный ход, убить девушку, и, преспокойно вернуться. Тем более, что трактир находится совсем рядом со зданием театра. У вас было время снять номер в трактире, и, догнать экипаж Сосновского».

«Да ведь экипаж мой украли, вместе с конём! Да поймите, вы, я любил Варю. Да, я ревновал её, не скрою, но причинить вреда, я бы ей не смог. Вот морду доктору набить, так это с превеликим удовольствием! Благородный он такой, весь из себя. Задурил девчонке голову. И я тоже хорош! Бросил Варю! Если бы не поддался гневу, она бы была жива!», – со злостью сказал Гришка и вновь зарыдал.

«Что вы имеете в виду?», – тут же задал вопрос Новосильцев.

Великанов, многозначительно посмотрел на Аристарха Петровича.

«А, то, что надо было наступить на свою гордость, и, довезти Варю до дому! А я, дурак, характер решил показать!», – прокричал Гришка, вытирая слёзы.

«Ну, это только ваши слова!», – задумчиво протянул Аристарх Петрович.

«Ну, поверьте, мне!», – взмолился Гришка. И, переведя глаза на Агату,

спросил: «А ты мне веришь?». «Да», – кивнула та.

«Будем разбираться», – коротко сказал Аристарх Петрович.

«Найдите, убийцу Вари! Злодей не должен остаться безнаказанным!», – тихо сказал Гришка.

«Будем делать всё возможное, а вы, молодой человек останетесь пока здесь»,

– строго сказал Аристарх Петрович.

«Мне всё равно, лишь бы убийцу нашли!»,– пробормотал Климов.

Аристарх Петрович, вдруг, замер, и, посмотрел на рубашку Гришки, валявшуюся в углу камеры.

«А, что, это, вы сударь, рубашку свою сняли, ведь в камере довольно

свежо?», – поинтересовался он. Гришка, вдруг, покраснел, и, пробормотал что-то, вроде: «Да не холодно мне!».

«Он крови не любит. Брезгует», – пояснила Агата Новосильцеву.

Тот понимающе кивнул. Подошёл к рубашке, аккуратно взял её, и, постучав в дверь камеры, передал показавшемуся в дверях Ничипоренко, что-то предварительно ему шепнув. Затем, обернувшись к Гришке, сказал:

«Попросите, сударь, чтобы родные принесли вам тёплые вещи. И, ещё, Вам придётся оплатить убытки, которые были нанесены трактиру «Сомовъ»». Гришка понуро опустил голову. Затем, все трое покинули камеру.

«Ну, и, что Вы обо всём этом, дамы и господа думаете?», – поинтересовался Новосильцев у Великанова и Агаты, когда они пришли в его кабинет.

«Не убивал он! Парень конечно шебутной, горячий, но не убийца!», – заявил Великанов. «Верно, сказано, Игнат Петрович!», – поддержала его девушка.

« Я тоже не верю, что он убийца, тем более парень не любит вида крови. Но это слабый аргумент. У нас два подозреваемых. И у того, и у другого был мотив. Дело становиться всё запутанней. Нас словно кто-то водит по кругу.

«Мне кажется, я что-то упустила. Нужно побывать в больнице, навестить вдову Павла Ивановича, а, кроме того, ещё раз посетить место убийства Вари», – заявила Агата.

«Ну, что ж, сударыня, будь, по-твоему», – согласился Новосильцев.

«Но, только, вот что, голубушка! Я за вас отвечаю, а потому выходить в город вы будете только в сопровождении либо жандармов, либо меня с Игнатом Петровичем! Ночевать будете в моём кабинете, запершись на ключ». Агата покорно кивнула.

Вся Земская больница гудела как потревоженный улей.

Шутка ли, сначала убийство Вари, арест Сосновского, затем загадочная смерть Павла Ивановича. Даже пожилые врачи, которые повидали на своём веку всякого, и, тем было не по себе, что же было говорить о других.

Кроме того, судачили, кого же назначат на место главного врача. Одни считали, что Матвея Петровича Копёнкина. Пожилого, степенного хирурга, бывшего правой рукой Павла Ивановича, тем более что он в данный момент временно исполнял обязанности Константинова. Другие, напротив думали, что пришлют человека со стороны.

Нужно сказать, что Матвей Петрович выбивался из сил, пытаясь, навести

порядок в больнице. Но это ему плохо удавалось. На него навалилась кипа бумажной работы, к которой он не привык. А ведь и плановые операции никто не отменял. А тут ещё визитёры из полиции заявились. Опять всех перебаламутят. «О, Господи, грехи наши тяжкие!», – перекрестился Матвей Петрович, отложив документы.

Когда на пороге кабинета Копёнкина появились Новосильцев, Великанов и Агата, Матвей Петрович досадливо поморщился, однако потом, деловито поздоровался, и, любезно предложил всем присесть. Затем, позвал Сашеньку Селиванову, и, распорядился насчёт чая. Сашенька удивлённо захлопала ресницами, когда увидела Агату вместе с полицейскими. Матвей Петрович тоже немало был удивлён, увидев девушку, и, бросал взгляды, полные любопытства.

«Прежде всего, хочу выразить вам соболезнования», – заявил Аристарх Петрович.

«Да, да, трагедия за трагедией! В больнице царит, простите за каламбур, нездоровая атмосфера», махнул рукой Матвей Петрович. «Это заметно», – подтвердил Новосильцев.

«Все чрезвычайно обеспокоены. Не представляю, что будет завтра», – мрачно произнёс Копёнкин.

«Ну, с убийством Варвары, всё более или менее понятно. Убийца сидит в тюрьме. Хотя, жаль, Сосновский такой талантливый хирург. Мог бы стольким людям жизнь спасти. Но вот, самоубийство Павла Ивановича! Я не понимаю!», – добавил Матвей Петрович.

«Может быть, у него были какие-нибудь неприятности. А может быть тяжело заболел кто-нибудь из его близких, или он сам? Не было ли чего необычного в его поведении », – поинтересовался Новосильцев.

« Да нет, ничего такого. Он ведь всегда презрительно относился к самоубийцам. Считал их слабыми людьми. Может быть, его мучило чувство вины, что не разглядел в Сосновском убийцу? Не знаю», – задумчиво сказал Копёнкин.

Агата, вдруг, встала, провела пальцами по столу, за которым сидел Матвей Петрович, а затем подошла к окну, и, словно замерла около него.

Копёнкин с недоумением взглянул на девушку.

«А, скажите, не навещал ли кто Павла Ивановича?», – задал вопрос Аристарх Петрович. «При мне, нет. Да, вот только…», – начал было говорить Копёнкин, и, осёкся. «Ну, ну, продолжайте», – подбодрил его Новосильцев.

«Да, пустяки, всё это, чепуха», – недовольно поморщился Копёнкин.

«И, всё же, вы должны рассказать!», – потребовал Аристарх Петрович.

«Да, Сашенька Селиванова, сестра милосердия, видела, как вчера вечером из кабинета покойного Павла Ивановича метнулась тень. Она, со страху, крик подняла. Померещилось, наверное», – вздохнул Матвей Петрович.

В это время, в кабинет тихонько постучали, а затем вошла Сашенька

Селиванова с чаем. «А это очень кстати!», – оживился Аристарх Петрович.

«А, скажите, сударыня, кто это Вас так напугал вчера вечером?»,– словно невзначай спросил он.

«Меня напугала тень, чёрная тень! Мелькнула из кабинета Павла Ивановича. Да, уж, теперь и не знаю, может, померещилось мне со страху», – смущаясь, пояснила Сашенька.

«А, позвольте спросить, сударыня, тень эта была мужская или женская?», -

спросил молчавший до этого Игнат Петрович.

«Да, уж не в женском платье. Точно мужская. С бородой!», – уверенно сказала Сашенька.

«Ну, и, выдумщица, ты, Селиванова», – покачал головой Матвей Петрович.

«Я правду говорю!», – обиделась Сашенька.

«Ладно, ладно, ступай! Надеюсь, господа, она вам больше не нужна?», – осведомился Копёнкин.

«Ну, что ж, мы узнали всё, что хотели! Спасибо за содействие», – поблагодарил Аристарх Петрович.

«Не смею, вас задерживать!», – ответил Копёнкин.

«Молодец, Игнат Петрович! Ловко про тень вопрос задал! У меня он у самого, надо признаться, на языке вертелся», – похвалил Великанова Аристарх Петрович, когда они вышли из больницы.

«Стараемся», – усмехнулся Игнат Петрович.

«А, что вы думаете обо всём этом, сударыня?», – обратился Новосильцев к Агате. «Убийца был здесь, он что-то искал. Более того, он приходил сюда раньше. Я уловила более старый, едва ощутимый след его присутствия», – заключила Агата.

«Значит, нужно искать таинственного незнакомца с чёрной бородой, которого давно знал Павел Иванович. Но вот, что он искал в кабинете у Константинова, и как всё это связано с убийством Вари, по-прежнему, загадка», – подытожил Новосильцев. «Да, запутанное дельце!», – подтвердил Великанов.

«А, вот, что я подумал, друзья мои, нам просто необходимо навестить вдову Павла Ивановича», – предложил Новосильцев. Возражений не последовало.

Когда Агата увидела Зинаиду Фёдоровну, она её не узнала. Если раньше это была бодрая сухощавая женщина средних лет, то теперь перед ней была высохшая старуха, вся в чёрном.

Новосильцев, Великанов и Агата, выразив хозяйке соболезнования, попробовали утешить её как могли. Зинаида Фёдоровна принялась вспоминать Павла Ивановича.

«Вот уж не думала, что переживу мужа, здоровье то у меня слабое. Болею часто», – пожаловалась она.

«Вот у Павла Ивановича здоровье было отменное. Переживал он сильно из-за

смерти Вари. Прямо сам не свой ходил. Всё будто опасался кого-то. Вот, что я вам, скажу! Не мог он сам сброситься с моста. Не такой человек был мой муж. Завтра ведь похороны. Отпеть нужно покойного. Нынче пошла к попу, а он говорит, что самоубийц не отпевают. А я не верю, что он сам на себя руки наложил. Злодей какой-то его ограбил, да с моста и сбросил», – со слезами на глазах произнесла Зинаида Фёдоровна.

«Тоскливо мне без него. Детишек мы не нажили. А дом этот без хозяина пуст, и, мне не нужен. Нынче ночью, лежу, не сплю. Какой уж тут сон.

Вдруг, слышу, вроде шаги в кабинете Павла Ивановича. Ну, я взяла пистолет мужа, у него он с войны с турками остался, и, пошла поглядеть. Думала, воры залезли. Кабинет открыла, а там и нет никого. Деньги, драгоценности, всё на месте. Видно душа Павла Ивановича попрощаться приходила. Боязно мне в этом доме жить. Неуютно. Уеду к племяннице в Воронеж», – заявила она.

«А не проведёте ли вы нас, Зинаида Фёдоровна, в кабинет покойного?», – спросил Новосильцев, и, глаза его загорелись охотничьим азартом.

В кабинете Павла Ивановича царил идеальный порядок. Стопочки бумаг на столе были разложены строго по размеру. Чернильница заправлена. Стол сиял чистотой. Вот только книги в небольшом шкафу были расставлены не по алфавиту, а вразнобой.

«Странно», – удивилась вдова. «Павел Иванович, был большой педант. Не любил, когда вещи не на своём месте», – пояснила Зинаида Фёдоровна, обратив внимание на книги.

Агата же подошла к книгам, слегка коснулась их корешков пальцами, затем выразительно посмотрела на Новосильцева с Великановым, и, спросила у вдовы: «Скажите, Зинаида Фёдоровна, где Павел Иванович хранил свои бумаги личного характера?».

«Да, в столе и хранил. В верхнем ящике справа. Всегда запирал его на ключ».

«А позвольте ключ от него!», – попросил Аристарх Петрович.

«Да нет его у меня! Муж носил его на верёвочке, на шее. Мне отдали его вещи, но ключа среди них не было», – сказала вдова.

«Вы позволите нам вскрыть ящик?», – спросил Новосильцев.

«Воля, ваша, вскрывайте!», – ответила Зинаида Фёдоровна.

Аристарх Петрович кивнул Великанову. Тот достал из кармана отмычку и ловко, отточенным движением вскрыл ящик. Ящик оказался пуст.

«Ума не приложу, кому понадобились старые письма мужа. Для него они были дороги, но цены как таковой они не представляют», – удивлённо произнесла Зинаида Фёдоровна.

«А скажите, было ли в ящике ещё что-нибудь, кроме старых писем?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Не знаю, имеет ли это значение, но я видела, как муж доставал из ящика стола фотографический снимок молодой девушки, очень красивой. Это было примерно месяц назад. Я не стала спрашивать, кто эта девушка, потому что видела, что 61

Павел Иванович был очень расстроен. Наверное, это его бывшая пациентка, которую он успешно прооперировал, и она в знак благодарности написала ему, и прислала свою фотокарточку. А потом с ней произошло какое-то несчастье»,– предположила вдова.

«Уверяю вас, то, что вы рассказали очень ценно для нас. Возможно, это поможет найти убийцу вашего мужа. Я настоятельно советую вам уехать к племяннице в Воронеж, и, как можно скорее. Не забудьте оставить нам ваш новый адрес», – сказал Новосильцев.

«Значит, вы тоже не верите в самоубийство Павла Ивановича?», – спросила Зинаида Фёдоровна.

«Признаться, нет», – подтвердил Аристарх Петрович. Агата и Великанов тоже были с ним согласны.

«Вот, что, Игнат Петрович, распорядись-ка о наружном наблюдении за домом вдовы. Не нравится мне всё это», – заявил Аристарх Петрович, когда они распрощались с Зинаидой Фёдоровной, и, вышли на улицу.

«Да, я уже и сам об этом подумал», – кивнул Игнат Петрович.

«Я думаю, убийца больше не потревожит Зинаиду Фёдоровну. Он нашёл то, что искал. Полагаю, именно он перепутал книги в шкафу. Именно он открыл ключом Павла Ивановича его архив, а затем забрал какие-то письма и фотографическую карточку неизвестной нам девушки. От карточки остался едва уловимый след. Я чувствую, что девушка эта мертва. Я думаю, она наложила на себя руки. И это было очень давно. У этой девушки ь сильная связь с человеком, который был в доме покойного Павла Ивановича. И всё – таки, полагаю, Аристарх Петрович прав, для спокойствия вдовы, и, для собственного успокоения нужно последить за домом», – произнесла Агата.

«Спасибо, что поддержали, сударыня», – усмехнулся Новосильцев.

«Не знаю, как вы всё это делаете, но верю Вам», – добавил он.

«А скажите, сударыня, вы по-прежнему не видите лица убийцы?», – поинтересовался Великанов. «К сожалению, лицо его от меня скрыто», – грустно сказала девушка.

«Нам необходимо выяснить, кто была эта девушка на снимке. И как она связана с убийцей. Нужно узнать прошлое Константинова и Сосновского. И обязательно найти мальчишку, который выдел убийцу. Игнат Петрович, не в службу, а в дружбу, привлеките своих информаторов», – попросил Новосильцев. «Будьте, спокойны, Аристарх Петрович, всё сделаем как надо», – обнадёжил Великанов.

«Вот и хорошо. А я, в свою очередь, буду искать в архиве сведения о Константинове и Сосновском», – деловито сказал Новосильцев.

На следующий день Павла Ивановича похоронили. На похороны пришло много народа. Покойного в Н-ске любили и уважали. Многим он, будучи талантливым хирургом, спас жизнь. Агата, Новосильцев и Великанов тоже пришли, проводить в последний путь Константинова.

Когда все уже начали расходиться, Агата, вдруг вцепилась в рукав Аристарха Петровича и прошептала лишь одно слово: «Он!».

Проследив за взглядом девушки, Новосильцев увидел вдалеке фигуру

мужчины в чёрном, выходящим с кладбища». Аристарх Петрович моментально всё понял, сделал знак Великанову, и, тот своим мощным телом стал прокладывать дорогу в людском потоке, следом за ним, очень быстро шёл Аристарх Петрович. Агата едва поспевала за мужчинами. Народ вокруг смотрел на них с недоумением. Однако, людской поток был слишком большим, а убийца находился слишком далеко.

Когда все трое пробрались к воротам кладбища, злодея и след простыл. На углу улицы, неподалёку от кладбища находилось несколько старых домов, барачного типа. Там жили фабричные с семьями. Новосильцев, Великанов и Агата попытались, было выяснить у их обитателей, видели ли они убийцу, однако безуспешно. Обитатели бараков большей частью были на работе, на фабрике. Оставшиеся дети были слишком малы. Ну а немногочисленные взрослые были пьяны до непотребного состояния.

Наконец, удалось найти одну молодуху, ещё державшуюся на ногах. В ответ на расспросы она, икнув и поправив платок, пробормотала: «Был тута какой-то мужик в чёрном. С бородой и в шляпе. Шляпу на глаза надвинул. Прошёл через проходной дворик. У нас тута можно выйти аккурат на Дворянскую»».

«Ну, вот упустили», – досадливо поморщился Аристарх Петрович.

«Слышь, господа хорошие, может, деньгу дадите на опохмел», – начала клянчить молодуха. «Обойдёшься, тебе и так хватит!», – рявкнул на неё Игнат Петрович. Молодуха обиженно поджала губы, но видимо любопытство взяло верх, и, вдогонку им она крикнула: «А что за мужик-то был? Бомбист что ль?». «Бомбист, бомбист!», – невесело усмехнулся Великанов.

«Ну, Игнат Петрович! К вечеру все обитатели барака на ушах стоять будут! Полиция бомбиста ищет!», – недовольно протянул Новосильцев.

«Простите, Аристарх Петрович, не сдержался!», – виновато ответил Великанов. «Ладно, чего уж там. Главное, чтобы убийца не знал, что мы ищем именно его», – примирительно сказал Аристарх Петрович.

«А пока, преступник ускользает от нас, и, это прискорбно. Он опережает нас», – заключил Игнат Петрович.

«Аристарх Петрович, Игнат Петрович, разрешите мне вновь осмотреть место, где нашли Варю и Сосновского», – попросила Агата.

«Что ж, мысль дельная», – поддержал Аристарх Петрович.

«Я думаю, что мы что-то упустили. А чуйка меня редко подводит», – заявил Великанов.

Всю следующую ночь шёл снег. Снег был густой и пушистый. Снежинки были удивительной красоты, искрясь в лунном свете. Агата ворочалась на неудобном диване из кожи в кабинете Новосильцева.

В ту ночь ей приснился сон, что она тонет. Она пытается всплыть, чтобы вдохнуть воздух, но у неё ничего не получается. Вверху сплошная корка льда. Она бьётся об эту корку головой, но всё без толку. Наконец, в её лёгкие

врывается ледяная вода, и, она погружается всё глубже и глубже.

Агата проснулась вся в липком холодном поту. Теперь она поняла, что она упустила, что её беспокоило. Едва в управлении появились Новосильцев и Великанов, как она заявила, что необходимо немедленно выехать на лесную поляну, где нашли тело Вари.

Новосильцев и Великанов возражать не стали, видя взволнованное состояние девушки. Когда они приехали на место, никаких прежних следов, разумеется, не было. Всё было занесено снегом, который шёл накануне ночью. Несколько раз Агата обошла место, где были найдены Варя и Сосновский, затем подошла к деревьям на краю поляны. Она переходила от одного дерева к другому, подолгу стояла около них, прижималась к ним, словно спрашивая о чём-то. Аристарх Петрович и Игнат Петрович тихо стояли в сторонке, наблюдая за девушкой.

Вдруг, Агата, обернувшись к ним, махнула рукой, призывая следовать за собой, а сама стала быстро пробираться вглубь леса. Новосильцев и Великанов последовали за ней, проваливаясь по щиколодку в снег. Вскоре они вышли к небольшому пруду. Пруд был покрыт толстой ледяной коркой, и, лишь ближе к середине водоёма была довольно обширная полынья.

«Тут, горячие ключи бьют, пэтому не замерзает», – произнёс Игнат Петрович, когда они с Новосильцевым догнали Агату, и, все трое стояли у пруда. Агата, меж тем, словно встрепенувшись, стала ходить по берегу пруда, словно чего-то ища. Наконец, остановившись, она объявила подоспевшим Новосильцеву и Великанову: « Здесь ищите!», – и указала направление рукой. Пройдя несколько шагов по льду, Аристарх Петрович и Игнат Петрович с ужасом увидели, как на них из-под толщи замёрзшей воды смотрят глаза мертвого человека.

Подо льдом было тело мужчины средних лет, в тулупе и с бородой.

«Вот те на!», – только и смог сказать Великанов перекрестившись. Потрясённый Аристарх Петрович не смог вымолвить не слова.

«Я почувствовала едва уловимо, там, на поляне, где нашли Варю и Сосновского ещё одну смерть где-то вдалеке. Сначала я думала что, ошиблась, что мне показалось. Но потом мне приснился сон, и я точно знала, где искать тело. Я думаю, это кучер, который вёз Сосновского и Варю. И убил его наш злодей», – пояснила Агата.

Спустя некоторое время тело было выловлено приехавшими жандармами из прорубленной проруби с помощью багров. На следующий день покойный был опознан как Гордей Иванович Скорин, крестьянин близлежащей деревни «Вышки». Зимой он подрабатывал извозчиком в Н-ске.

«Я думаю, что дело обстояло так! Очевидно, кучер отошёл по нужде. А когда вернулся, то увидел, как убийца расправляется с Варей. От испуга он вскрикнул, но убийца его заметил и настиг, оглушил и сбросил в прорубь. Судмедэксперт указал при вскрытии, что покойному была нанесена закрытая черепно-мозговая травма головы тупым твёрдым предметом. Но он был ещё

жив, когда его сбросили в прорубь. В лёгких нашли воду. Да, кстати, тюремный врач осмотрел Сосновского. Тот жаловался на боли в затылке. И обнаружил у него на голове огромную шишку. Очевидно, что его оглушили », – сообщил Аристарх Петрович, Великанову и Агате, когда они собрались у него в кабинете.

«Это что же, получается! Если подозревать Сосновского, то значит, он сначала зарезал скальпелем девушку, затем догнал кучера, оглушил его, сбросил в прорубь. Затем вернулся на место преступления, напился, пардон, как свинья, а в довершении всего вытащил скальпель из тела мёртвой девушки, и, сам себя ударил по затылку, что весьма затруднительно», – развёл руками Великанов.

«Очевидно, что Сосновский невиновен. Но отпускать его нельзя, пусть убийца думает, что у нас есть подозреваемый. А с учётом Климова у нас, их целых два», – подытожил Аристарх Петрович.

«Я полагаю, что Аристарх Петрович прав, когда описал картину убийства извозчика. Видимо, настоящий убийца надеялся, что мы не найдём тело, и решим, что кучер был сообщником Сосновского, именно он ударил его по затылку, чтобы создать ему алиби, а потом, от страха, что Сосновский от него избавится, залёг на дно», – задумчиво сказала Агата.

«Тем более что за кучером этим числилось много разных грешков. Жаловались, что он пьяных пассажиров своего экипажа грабит. Но доказательств не было. Да и в драках он был неоднократно замешан», – подтвердил Великанов.

«Настоящему убийце не повезло, что мы нашли тело. Если бы не Агата, возможно, его отнесло бы течением, оно попало бы под корягу, и, мы бы так его и не нашли», – заключил Аристарх Петрович.

«Да, недавно мои филёры*1 сообщили мне, что возле нашего покойного извозчика Скорина в день убийства тёрся весьма подозрительный тип. И было это аккурат возле театра. Это местные кучера сказали», – сообщил Игнат Петрович.

«Так что же ты молчал! Как он выглядел?», – набросился на него с расспросами Аристарх Петрович.

«Так в том то и штука, что было темно, они его не разглядели», – погрустнел Великанов. «Но то, что у него была чёрная борода, это точно», – добавил он.

«А вот это кое-что. Опять этот таинственный убийца с бородой. И чем ему так насолил Сосновский? Чувствую я, разгадка в прошлом этого господина», – заключил Новосильцев. На том и порешили.

Несколько дней провёл Аристарх Петрович в городском архиве, но результатов не было. Судьбы Павла Ивановича и Павла Капитоновича нигде не пересекались. Разный возраст, разные интересы, разные города. Вместе они стали работать всего полгода назад. К этому времени, Павел Иванович Константинов был известной личностью в Н-ске. Талантливый хирург, прошедший русско-турецкую войну, человек смелый и

великодушный, он пользовался заслуженным уважением в обществе.

Сосновского же все рекомендовали, как подающего надежды молодого хирурга, но человека скрытного, себе на уме. Никаких конфликтов между Константиновым и Сосновским не было. И жалоб ни на Константинова, ни на Сосновского никто не писал. Игнат Петрович тоже особо не порадовал.

«Филёры мои носом землю роют, а толку никакого. У дома вдовы Константинова никто не появлялся. Кучера все говорят одно и тоже. Да, мол, был мужик в чёрном, но они его не разглядели, о чём они разговаривали со Скориным, не слышали. Видели, как выскочил Климов из театра, сел в свой экипаж и уехал, а через некоторое время вышли Сосновский с Архиповой и тоже уехали. Видели, как человек в чёрном, завернул за угол дома, а куда потом делся, пёс его знает», – развёл руками Игнат Петрович.

« Не густо. вот, что Игнат Петрович. Ты все показания этих кучеров и их фамилии аккуратно запиши. Вдруг кто из них чего вспомнит», – распорядился Аристарх Петрович. «Так, уже сделано», – отрапортовал Великанов.

« Я думаю, Сосновский дозрел для повторного допроса. Да, и, нам просто необходимо будет присутствие Агаты. Эта девушка нам здорово помогает», – деловито заключил Новосильцев.

«Она творит удивительные вещи. Мне иногда даже не по себе делается», – подтвердил Великанов.

«Не вам одному, мой друг!», – усмехнулся Аристарх Петрович: «Эта девушка настоящий уникум!».

Агата живо откликнулась на предложение присутствовать на допросе Павла Капитоновича.

« И что это женщины находят в Сосновском, не понимаю!», – рассуждал Игнат Петрович, когда они шли на допрос. «Да, малый он симпатичный, но заносчив и самолюбив без меры». «Женская душа потёмки», – глубокомысленно заметил Аристарх Петрович.

Сосновский выглядел подавленным и заметно нервничал.

«Ну, что! Нашли убийцу? Долго я тут ещё буду находиться?», – набросился он на вошедших. И, заметив Агату, удивлённо сказал: «Эта девушка подруга Вари, Агата. Они вместе работали в больнице, но что она делает здесь, не понимаю?».

«Находиться здесь вы будете столько, сколько идёт следствие! Кстати, вы только вредите сами себе, скрывая информацию. Что касается, Агаты, то, пусть она вас не смущает».

«Не понимаю, какую это информацию я скрываю?», – удивился Павел Капитонович. «А это вам виднее. Только вот что я вам скажу. Очевидно, что вы очень сильно насолили преступнику. Он ненавидит вас, Сосновский лютой ненавистью. И Варю, он убил, чтобы отомстить вам. Чтобы сгноить вас в тюрьме. Да, кстати, в пруду нашли тело кучера, который вёз вас в ту ночь. Кто знает, что сейчас на уме у убийцы! Вспоминайте, кому вы перешли дорогу!», – потребовал Аристарх Петрович.

«Боюсь, что список окажется весьма внушительным», – криво усмехнулся Сосновский.

«Наверное, следует попросить Игната Петровича, чтобы он встряхнул вас как следует, чтобы освежить вашу память», – предложил Аристарх Петрович. Великанов сложил руки на груди, и, весьма красноречиво посмотрел на Павла Капитоновича.

«Да, как вы смеете!», – взбеленился Сосновский.

«Смею, сударь, смею. На воле расхаживает опасный убийца, а вы не желаете помочь следствию! Так, что советую вам, напрячь свою память!», – строго сказал Аристарх Петрович.

Сосновский сник, задумался, затем потребовал бумагу и чернила. Вскоре у Аристарха Петровича оказался в руках список, сплошь состоящий из женских имён. «Почему только женщины?», – удивился Новосильцев.

«Я указал тех женщин, с которыми расстался, так сказать, не очень хорошо. Их мужей, я не указывал, да признаться, я мало чего о них знаю, они меня не интересовали. Ну, а, всех своих дам, я и не упомню», – пояснил Сосновский.

«Однако!», – сказал Аристарх Петрович, прочитав список.

«Кто такая, Матильда?», – вдруг спросила Агата, глядя прямо в глаза Сосновскому. «В списке её нет!», – удивлённо сказал Аристарх Петрович, посмотрев на листок. Павел Капитонович побледнел как полотно.

«Откуда, сударыня, вы знаете про Матильду? Кто вы на самом деле, Агата?», – прошептал он.

«Сестра милосердия, и, подруга убитой Вари. Вы это прекрасно знаете, Павел Капитонович, сами же пригласили меня работать в Земскую больницу. Откуда я знаю про Матильду, неважно. Знаю одно, это единственная женщина, которая заставила вас страдать», – произнесла Агата.

«Вы настоящая ведьма, невольно в это поверишь! Хотя, до сих пор я считал себя атеистом, и не верил в мистику. Да, я действительно очень любил эту женщину. До этого я только позволял себя любить дамам. Пользовался ими, признаюсь. Их деньгами, положением в обществе. А тут. Матильда женщина необыкновенная. Она очень красива, очень. Кроме того, она умна. Есть в ней какая то тайна. Она буквально притягивает к себе, очаровывает. И ты уже готов на всё ради неё. Мы познакомились случайно в парке, на прогулке. Закрутился роман. Боже, как я был счастлив! Она стала моей невестой. Мы готовились к свадьбе. А накануне свадьбы она просто исчезла, вместе с моими деньгами, которые в тот момент находились дома, в сейфе».

«Она использовала вас так же, как вы до этого использовали других женщин», – кивнула Агата.

«С той, лишь разницей, что они добровольно давали мне деньги, а она обокрала меня. Хотя, может быть, вы и правы. Если бы она попросила всё, что у меня было, я, не раздумывая, отдал бы ей это. Несмотря ни на что, я всё

ещё её люблю», – признался Сосновский.

«Прямо таки роковая женщина», – хмыкнул Великанов.

«Вот, именно, роковая. Это слово подходит к ней, как нельзя лучше», -

воскликнул Павел Капитонович.

«Вы её искали?», – спросил Новосильцев

«Да, но безуспешно. Именно поэтому, я приехал сюда, в это богом забытое место, чтобы навсегда вычеркнуть её из своей жизни », – ответил Сосновский.

«Ну и как, получилось?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Как видите, не очень!», – мрачно ответил Павел Капитонович.

«Мне непонятно одно. Если эта женщина охотилась за вашими деньгами, то почему она не вышла за вас замуж, а довольствовалась жалкими крохами? Ведь наверняка у вас есть и недвижимость, и, весьма внушительный банковский счёт. При разводе она получила бы кругленькую сумму», – спросил Новосильцев.

«Да, вы правы. Я сам думал об этом. И не находил ответа. Почему она сбежала именно перед свадьбой?», – задумчиво сказал Сосновский.

«Дайте мне её вещь, она находится у вас!», – вдруг потребовала Агата.

Все удивлённо посмотрели на неё, а Павел Капитонович, молча достал из потайного кармана своего пиджака маленькую заколку в виде розочки, и, протянул её девушке. Агата взяла заколку, положила её на ладонь, и, стала осторожно поглаживать её своими длинными тонкими пальцами, затем вернула заколку Сосновскому. Сначала она молчала, а, затем, заговорила.

«Эта женщина жива и благополучна. Сейчас она далеко отсюда», – заключила она. При этих словах Павел Капитонович облегчённо выдохнул.

«Она действительно необыкновенная. Очень красивая, умная и расчётливая. У неё дар притягивать мужчин. Её чарам невозможно сопротивляться. Но в её сердце не к кому нет любви. Она бежала от вас из-за страха за свою жизнь»,– произнесла Агата.

«Она не могла бояться меня, ведь я её очень любил и не причинил бы ей зла», – возразил Сосновский.

«Она не вас боялась, а убийцу, того, кто убил Варю, Павла Ивановича и подставил вас», – ответила девушка.

«Как, Константинов убит!», – воскликнул Павел Капитонович.

«Увы! Его тело было найдено на днях возле моста, носящего в народе прозвище чёртов, через речку «Липовку»», – подтвердил Новосильцев.

«Вот уж право, меткое название. Нехорошее место», – поёжился Великанов.

Сосновский молчал. Новость, казалось, оглушила его. Наконец, он, словно очнулся и спросил: «Вы полагаете, что убийство Вари и смерть Павла Ивановича связаны между собой?», – спросил он.

«Не могу сказать вам ничего определённого», – уклончиво ответил Новосильцев.

«А скажите, Павел Капитонович», – вдруг обратился Аристарх Петрович к Сосновскому, когда они уже

уходили из камеры: «Нет ли, среди ваших знакомых мужчины с чёрной

бородой?».

Сосновский на минуту задумался, а затем уверенно сказал, что не припомнит такого.

«Опять тупик», – разочарованно сказал Великанов, когда они шли по коридору полицейского участка.

«Не стоит опускать руки. Убийца мог изменить внешность. А опознать человека только лишь по чёрной бороде практически невозможно. Будем работать по списку, составленному Сосновским. Кроме того, нужно попытаться найти эту загадочную Матильду. Ведь Агата ясно сказала, что она как-то связана с убийцей. Да, Игнат Петрович, брось все силы на поиски мальчика, который видел убийцу», – распорядился он.

«Агата, ваши способности за гранью разума!», – обратился Новосильцев к девушке. «Это не моя заслуга», – ответила она.

«Не скромничайте! И как только вы узнали про Матильду?», – спросил он.

«Не думаю, что это её настоящее имя. Я просто почувствовала её. Это очень трудно объяснить. Вещь несёт в себе частичку своего хозяина. Мне помогла заколка девушки», – ответила Агата.

«И, всё же я вами сегодня недоволен!», – заметил Аристарх Петрович.

«Кажется, я понимаю почему. Я не должна была сообщать Павлу Капитоновичу о смерти Константинова», – смущённо сказала Агата.

«Вот именно, сударыня, вот именно. И давайте договоримся, впредь, прежде чем делать такие заявления, сначала посоветуйтесь со мной», – строго сказал Аристарх Петрович.

«Простите, больше такого не повториться», – ответила девушка. «Вот и хорошо», – смягчился Аристарх Петрович.

«А вы заметили, дамы и господа, как отреагировал Сосновский на сообщение о смерти Павла Ивановича?», – спросил Новосильцев у Игната Петровича и Агаты.

«Как?», – дружно переспросили они.

«Для него это был удар. Он не знал о его смерти. И был искренне опечален. Такую реакцию сыграть очень трудно. Если предположить, что он убийца, то в таком случае у него должен быть сообщник, который убил Константинова. А, значит, Сосновский должен был знать о смерти Павла Ивановича, или, хотя бы предполагать. А он действительно был удивлён и расстроен, узнав, что Константинов мёртв», – заключил Аристарх Петрович.

«А как быть с Григорием?», – поинтересовалась Агата.

«Пусть себе, сидит, пока убийцу не поймаем. А то, ещё глупостей наделает!», – ответил Новосильцев.

«Вот и правильно, Аристарх Петрович. И ему урок будет!», – поддержал его Великанов. Агата благоразумно промолчала. Пожалуй, действительно так будет лучше. Пусть посидит, подумает, решила она.

«Аристарх Петрович, а ведь Гришку кто-то надоумил напиться. И, боюсь, что это наш убийца», – вдруг заявила Агата.

«В самом деле? Вы так считаете?», – удивлённо вскинул брови Новосильцев.

«Понимаете, на дне пруда, где обнаружили тело кучера Скорина, лежит экипаж Григория. Достать его невозможно. Он лежит на самом дне. Убийца ездил именно на нём, я в этом уверена. Следовательно, он его угнал. Можно предположить, что именно убийца надоумил Климова напиться, чтобы заглушить обиду», – предположила Агата.

«А вот это уже кое-что! Нужно немедленно его допросить!», – воскликнул Новосильцев.

Когда они вошли в камеру к Климову, тот с надеждой вскинул на них глаза. «Вы пришли мне сказать, что нашли убийцу?», – первое, что спросил Гришка у них. «Увы, молодой человек!», – ответил Новосильцев.

«Тогда, зачем вы пришли сюда?», – зло воскликнул Климов.

«Вы, сударь, сбавьте тон. Напомню, что девушка погибла, отчасти, и, по вашей вине. Нам необходимо задать вам несколько вопросов. Возможно, это поможет нам найти убийцу», – осадил его Аристарх Петрович.

«Задавайте!», – буркнул Гришка.

«Кто посоветовал вам напиться в тот вечер, когда убили Варю?», – поинтересовался Новосильцев.

Гришка растерянно посмотрел на них, почесал затылок, а затем сказал: «Да, вроде мужик какой-то, с бородой. Ты, говорит, парень, выпей для храбрости, да и покажи зазнобе своей, кто главный. Тут, говорит, рядом, трактир неплохой есть «Сомовъ» называется».

«А, сам, мужик, что же, с тобой выпивал?», – спросил Великанов.

«Нет, нельзя ему сказал нынче, дело у него важное!А мне всё подливал», – ответил Гришка. «А описать того мужика сумеешь?», – задал вопрос Новосильцев.

Климов наморщил лоб, потёр виски, и, расстроено сказал: «Нет, лицо, как в тумане. Помню только, что чёрная борода была».

«Позволь, я попробую!», – произнесла Агата, подходя к Гришке.

Она положила ему обе ладони крест накрест на голову, и, замерла.

Спустя некоторое время, она сняла ладони с головы Климова, и, стряхнув их, разочарованно покачала головой.

«Ну! Каков результат, отвечай!», – потребовал у Гришки Аристарх Петрович. «Не вижу лица, и, всё тут! Только туман, вроде, стал немного прозрачнее», – развёл руками Климов. Все трое покинули камеру Климова ни с чем.

«Что происходит, Агата?», поинтересовался Аристарх Петрович.

«Я думаю, что у убийцы есть какая-то очень хорошая защита. Именно поэтому я не могу увидеть его лицо, а Гришка вспомнить», – ответила девушка. «Что за защита?», – воскликнули Новосильцев и Великанов.

«Не знаю, возможно, это какая-то вещь», – задумчиво произнесла Агата.

«Что это за вещь?»,– удивились Новосильцев и Великанов.

«Вещь не простая, а заговорённая шаманом. Знаете, у нас в Сибири есть очень сильные шаманы*2. Их немного, но они есть», – сказала Агата.

«Я слышал про таковых. Говорят, они творят чудеса. Но я в это всё никогда не верил. Считал глупой выдумкой и сказкой. А теперь, после встречи с вами, сударыня, готов поверить во всё», – произнёс Аристарх Петрович.

«Шаманом может стать не каждый, а избранный. Обычно дар передаётся по наследству», – продолжила девушка.

«А как определить будущего шамана?», – поинтересовался Игнат Петрович.

«Ну, во-первых, у этого человека в семье должен быть шаман. Во-вторых, должен быть небольшой физический недостаток. Например, шесть пальцев на руке или ноге. В-третьих, он должен переболеть болезнью шамана», – пояснила девушка.

«Это что ещё за болезнь такая?», – удивлённо спросил Новосильцев.

«Что-то вроде горячки. В это время, будущий шаман общается с духами», – ответила Агата. «Бывают белые и чёрные шаманы. Белый шаман лечит болезнь, а чёрный насылает её», – сказала девушка. Аристарх Петрович и Игнат Петрович дружно перекрестились.

«Очевидно, наш убийца обратился к чёрному шаману, и, тот сделал ему особенный амулет. Этот амулет делает его невидимым, ну то есть отводит людям глаза. Вроде, и, видел человека, а черты его лица как в тумане. Это очень сильный амулет. Даже я не смогла пробиться сквозь его защиту», – объяснила девушка.

«Вы говорите удивительные вещи, Агата, но откуда вы всё это знаете?», – изумился Новосильцев.

«Одна бабушка сказала», – грустно ответила Агата. Новосильцев и Великанов с удивлением посмотрели на девушку, но промолчали.

«Вот, что дамы и господа!», – прервал молчание Аристарх Петрович.

«Время идёт, а убийца гуляет на свободе. Агата, ты сможешь описать того мальчишку, который видел убийцу?», спросил он. Девушка молча кивнула.

«Вот и славно!», – обрадовался Новосильцев. «Я знаком с одним весьма неплохим художником, он сделает по вашему описанию набросок».

«Что касается вас, Игнат Петрович, то пусть ваши филёры носом землю роют, но мальчика найдут. Я думаю, что с рисунком им это будет сделать легче», – распорядился Новосильцев.

«А теперь, дамы и господа, я бы хотел, чтобы мы с вами навестили одну семью, у которой имеется очень большой зуб на Сосновского», – сказал Аристарх Петрович. Никто не возражал.

Через некоторое время они подъехали к большому жёлтому дому с белыми колоннами. «А вот и дом купцов Русаковых», – пояснил Аристарх Петрович.

«Богато живут! Дом шикарный», – заключил Игнат Петрович.

«Ну, теперь, не так как раньше. Богдан Сергеевич Русаков на грани

разорения», – пояснил Новосильцев.

«И что же случилось?», – поинтересовалась Агата.

«Компаньон обманул. Бежал с его деньгами за границу», – ответил Аристарх Петрович.

«Вот мошенник!», – возмутился Великанов. «Только с какого боку тут Сосновский?», – поинтересовался он.

«А с такого, что имел он весьма нежные отношения с женой Русакова, Аглаей Степановной. Та, понятное дело, помогала ему деньгами, и, делала протекцию. Ну, а когда Русаков оказался на грани разорения, наш Павел Капитонович заявил Русаковой, что он её больше не любит. Ну, а, дама наша была по уши влюблена в Сосновского. Стала его преследовать, ходить за ним по пятам. Муж обо всём узнал. Как мог, попытался скрыть эту неприятную историю. Приказал запереть жену у себя в покоях. Наказал горничной следить за ней. Закончилось всё плачевно. Аглая Степановна сумела с помощью шпильки открыть замок. Стащила кухонный нож. А когда Русаков вечером пришёл домой, набросилась на него с ножом. Она, видите ли, вообразила, что если убьёт мужа, то Сосновский к ней вернётся. Русаков смог её скрутить, хотя она успела нанести ему несколько ударов. К счастью, не смертельных. Сейчас женщина находится в доме для умалишённых», – подвёл итог Аристарх Петрович.

«Вот ужас то! Мало того, что компаньон обокрал, так ещё и жена убить хотела! Вот и женись после этого!», – воскликнул Игнат Петрович.

«А вы Игнат Петрович не обобщайте! Человеку одному жить плохо. Жениться нужно непременно», – заключил Аристарх Петрович.

«Ну да, ну да!», – хитро блеснув глазами, ответил Великанов. Знаем, мол, вас, Аристарх Петрович, одного поля ягоды. И вы, и я к вдовушкам ходим, а, жениться не собираемся. Нам и так неплохо живётся.

Когда они зашли внутрь дома, он поразил их одновременно своей роскошью и какой-то запущенностью. В гостиной, великолепная мебель в стиле ампир*3 вся была покрыта пылью. С огромной люстры богемского стекла*4 свисала паутина. На столе красного дерева*4 стоял серебряный подсвечник, весь заляпанный воском. Следы воска были и на столешнице.

Встретила их хмурая черноволосая женщина средних лет, назвавшейся экономкой. После того, как они ей представились, она молча провела их в гостиную, затем буркнула что-то вроде: «Хозяин скоро будет!» и ушла.

Наконец, входная дверь открылась, и, взору наших героев предстал Богдан Сергеевич Русаков со своими тремя детьми Аней, семи лет, Степаном, пяти лет, и Мишей, трёх лет.

Русаков был шатеном с усами, среднего роста. Видно было, что раньше это был довольно дородный человек. Однако сейчас, одежда буквально болталась на нём.

«Кого имею честь принимать в своём доме?», – несколько церемонно поинтересовался он. Новосильцев, Великанов и Агата представились.

Взгляд Русакова задержавшийся на Агате выражал недоумение. Он пытался понять, что эта девушка делает в компании следователя сыскной полиции и штаб- ротмистра жандармов, и, вообще, что эти люди делают в его доме.

Схватка

Наконец, сообразив, что разговор предстоит серьёзный, Русаков позвал экономку, которая увела детей в детскую, а затем поставила самовар, и, накрыла стол к чаю. Причём, скатерть была постелена прямо на заляпанную воском столешницу. Да и сама скатерть была кое-где с неотстиранными пятнами. Хозяин дома, казалось, этого не замечал. К счастью, чашки были чистыми. Сервиз был знаменитого Мейсенского фарфора*1.

«Хотелось бы узнать, судари и сударыня, что привело вас в мой дом», – поинтересовался Богдан Сергеевич, после того, как они выпили по чашке чая.

«Видите ли, дело очень деликатное», – осторожно начал разговор Аристарх Петрович.

«Раз вы так говорите, то дело касается моей несчастной жены. Не так ли?», – нахмурился Русаков.

«Скажите, вы давно читали местные газеты?», – поинтересовался Новосильцев, уходя от ответа.

«Последнее время мне не до газет. Болел мой младший сын, Миша.

К тому же, я был озабочен, как сохранить остатки моего капитала. Кроме того, я часто навещаю жену. Она в ужасном состоянии», – сообщил Русаков.

«Значит, вы не знаете, что произошло?», – заключил Аристарх Петрович.

«О чём вы?», – удивлённо вскинул брови Богдан Сергеевич.

«А о том, господин Русаков, что убита девушка, Варвара Архипова, зверски убита. И, подозреваемым в её убийстве, является Сосновский».

При упоминании имени Павла Капитоновича брезгливая гримаса исказила лицо Русакова. Новосильцев, Великанов и Агата переглянулись, заметив его реакцию.

«Не думаю, что Сосновский способен на убийство. Он трус и подлец, но не убийца», – заключил Русаков.

«У нас тоже возникли большие сомнения, что он убийца. Думается мне, что убийца ненавидел Павла Капитоновича, хотел отомстить ему. Он его просто подставил», – сделал вывод Аристарх Петрович.

«Я вижу, вы на меня намекаете. Не так ли? Ведь у меня были очень веские причины желать зла Сосновскому», – усмехнулся Русаков.

«Вы сами это сказали, не я!», – парировал Новосильцев.

«А когда произошло убийство?», – поинтересовался Иван Сергеевич.

«Две недели назад, третьего дня вечером», – ответил Аристарх Петрович.

«Ну, тогда, я вынужден вас разочаровать. Весь этот день, и, всю ночь я провёл возле постели своего больного сына, Миши. Это могут подтвердить и

экономка, и, доктор Матвей Петрович Копёнкин, и, и сестра милосердия Сашенька Селиванова, которая делала уколы», – развёл руками Богдан Сергеевич. «Проверим, непременно проверим», – кивнул Новосильцев.

«А вы знаете, что погиб Павел Иванович Константинов, заведовавший Земской больницей?», – вдруг спросил Аристарх Петрович.

«Нет, я не знал. Жаль, очень жаль. Миша поправился, и, мы не виделись с Матвеем Петровичем несколько дней, иначе бы он непременно мне сообщил», – расстроено произнёс Богдан Сергеевич.

А затем поинтересовался: «А что же собственно с ним случилось?».

«Ведётся следствие. Возможно, самоубийство», – уклончиво ответил Аристарх Петрович.

«Никогда не понимал людей, которые сами сводят счёты с жизнью, ну да Бог ему судья», – вздохнул Русаков.

«Не скрою, господа я ненавидел Сосновского и желал ему зла. Я стал много пить. В своём воображении я строил коварные планы мести и ему, и своему сбежавшему компаньону. Но потом я понял, что это тупик. Путь

в никуда. Ну, отомщу я ему. Меня, разумеется, посадят. Что станет с моими детьми, с больной женой? Кто о них позаботится? Кроме того, необходимо было поправить свои финансовые дела, ради будущего детей. Поверьте, я не убийца, и, никогда не стал бы убивать ни в чём неповинную девушку», – пояснил Иван Сергеевич.

«Мне очень хочется вам верить!», – сказал Новосильцев, глядя Русакову прямо в глаза.

«Богдан Сергеевич не солгал. Сейчас для него самое главное это его дети», – заявила Агата, когда они покинули дом Русаковых.

«Да я и сам это вижу!», – махнул рукой Аристарх Петрович. «Однако его алиби необходимо проверить», – добавил он.

«Будьте спокойны, Аристарх Петрович, проверим наилучшим образом», – успокоил Игнат Петрович.

«Что касается Павла Ивановича, то я разговаривал с судмедэкспертом. На его теле были обнаружены многочисленные ссадины и гематомы»,– произнёс Новосильцев.

«А это значит, что наша версия, что его убили, верна!», – заключил Великанов.

«Молодец, Игнат Петрович, правильно мыслишь! Но, всё равно, выводы пока делать преждевременно», – подытожил Аристарх Петрович.

«Да, мои филёры прочёсывают рынки, где обычно собираются беспризорники. Ищут мальчика, который видел убийцу. Пока безрезультатно. Я думаю, он где-то прячется, залёг на дно. Но рано или поздно мы его найдём»,– отчитался Игнат Петрович. «Лучше бы рано!», – вздохнул Новосильцев.

«Аристарх Петрович, разрешите мне навестить родителей! Мне это просто необходимо», – вдруг попросила Агата. «С чего бы это вдруг?», – удивился Аристарх Петрович. «Просто поверьте, так надо»!», – ответила девушка. 74

«Агата, я не могу вас принуждать, я понимаю, что вы соскучились по родителям, но вы нужны здесь. Вы уже очень нам помогли, и, за это мы очень благодарны, но ведь убийца ещё не найден! Ваша помощь может понадобиться в любой момент. А, кроме того, в деревне мы не сможем должным образом обеспечить вашу безопасность», – возразил Новосильцев.

«Действительно, сударыня, вам лучше будет остаться здесь!», – поддержал его Великанов.

«Поверьте, у меня есть веские причины поехать в деревню! Конечно, я соскучилась по родителям, но не это главное! Сейчас у моих родителей гостит один человек, не спрашивайте, как я об этом узнала, просто почувствовала. Этот человек может помочь нам в расследовании», – заявила девушка.

«Что за человек, и, каким образом он может помочь расследованию?», – насторожился Аристарх Петрович.

«Не беспокойтесь, это мой давний знакомый и моих родителей. А каким образом он может помочь, я вам ответить сейчас не могу», – ответила Агата.

«Значит, сударыня, вы настаиваете на поездке», – задумчиво произнёс Новосильцев. «Да, настаиваю!», – твёрдо сказала девушка.

«Ну что ж, я отпущу вас, но только при одном условии», – заявил Новосильцев. «При каком?», – поинтересовалась Агата.

«Вас будет сопровождать один из жандармов Игната Петровича», – категорично сказал Аристарх Петрович.

«Я согласна, хотя в этом нет необходимости», – пожала плечами девушка. «Есть необходимость, и, очень большая! Мы, сударыня, с Аристархом Петровичем за вас отвечаем», – поддержал Новосильцева Игнат Петрович. Агата лишь молча кивнула в знак согласия.

На следующий день рано утром девушка собралась в дорогу. Экипаж был готов. Её провожали Новосильцев и Великанов. Агата уже успела познакомиться с сопровождавшим её жандармом. Это был невысокий, худощавый паренёк с густыми светлыми волосами и пронзительными серыми глазами. «Мой лучший сотрудник Игнатов Сергей Васильевич. Я ввёл его в курс нашего дела. За ним вы будете, как за каменной стеной», – отрекомендовал его Великанов.

Игнатов, улыбнувшись, протянул Агате руку. Девушка, улыбнувшись в ответ, пожала её. Экипаж катил легко и быстро. Кучер Савва, молодой парень с жиденькой русой бородкой с гиканьем погонял тройку гнедых коней.

День выдался на удивление пригожим. Ослепительносветило зимнее солнце. Искрился и переливался снег на ветвях вековых сосен. Агата задумчиво смотрела на дорогу. « Хорошо едем!», – произнёс Игнатов, восхищённый красотой лесного пейзажа и быстрой ездой.

«А то сидишь в четырёх стенах, или бегаешь по службе, а этакая красота проходит мимо», – добавил он. «Да вы романтик, Сергей Васильевич!», – сделала вывод Агата. 75

«А почему вы в жандармы пошли?», – поинтересовалась она. Игнатов сразу посерьёзнел. «Да всё очень просто, Агата. Родителей моих бомбисты взорвали». «Сочувствую! Как же это случилось?», – нахмурилась девушка.

« Было это в 1881 году. Когда на покойного императора Александра Освободителя последнее покушение было. Родители мои просто гуляли. Наверное, они даже не поняли, что произошло. Их сразу осколками наповал сразило. Я тогда был совсем мальчишкой. Остался сиротой», – произнёс Игнатов.

«Вы воспитывались в Сиротском приюте?», – поинтересовалась Агата.

«Нет, меня тётка воспитывала. Она тут, в Н-ске живёт. А в жандармы пошёл, чтобы людей от всяких злодеев защищать», – ответил Сергей Васильевич.

«Я почувствовала, что в вашей жизни была какая-то трагедия. У вас в сердце очень много боли. Я тоже потеряла подругу, и, понимаю вас, но жизнь продолжается », – вздохнула девушка. «Что, верно, то верно!», – ответил Игнатов.

Какое – то время они ехали молча. Кони, подустав, сбавили ход. Вдруг, Агата нервно вздрогнула, оглянулась назад, и, постучав кучера по плечу, сказала: «Савва, подстегни лошадей!». Савва кивнул, и, стал настёгивать гнедых. Лошади прибавили ходу. «Что-то случилось?», – насторожился Игнатов. «Нет, ничего. Наверное, показалось», – рассеянно ответила Агата.

Однако девушка всю оставшуюся дорогу нервно теребила свою шаль, и, лишь, когда они въехали в деревню, вздохнула с облегчением. Это не укрылось от Игнатова.

Когда подходили к дому Войковых, Агата радостно сказала: «Он здесь!».

«Кто?», – поинтересовался Сергей Васильевич. «Скоро узнаете!», – загадочно ответила девушка.

«Здравствуйте родители и Иван Андреевич!», – радостно воскликнула девушка, войдя в дом. Действительно, за столом сидели Войковы и Иван Андреевич Лысков. Войковы обняли дочь, Иван Андреевич, улыбаясь, пожал ей руку, произнеся: «Очень рад вас видеть, сударыня! Я ведь обещал, что мы встретимся! Как только возвратился из Монголии*2, сразу к вам. Давненько мы не виделись, почитай, года полтора прошло с нашей последней встречи!». Кот Уголёк, радостно мяукнув, принялся тереться о ноги девушки.

«Позвольте представить моих спутников!», – сказала Агата, вспомнив об Игнатове и Савве скромно стоящих в сторонке. После того, как все были представлены, сели за стол. На столе стоял холодец, дымились горячая картошка и щи. А ещё был ароматный пирог с капустой. Голодные гости набросились на еду. После Иван Андреевич рассказывал удивительные вещи о загадочной и далёкой стране Монголии. Гости слушали, затаив дыхание об обычаях монголов, о великом Чингисхане*3, о монгольских шаманах.

«Я не могу понять одного», – тихо спросил сидевший рядом с Агатой Игнатов, когда возникла пауза в разговоре: «Как вы догадались, что у ваших родителей в гостях Иван Андреевич? Экипажа же его возле дома нет».

«Очень просто, увидела!», – заявила Агата.

«Вы смеётесь надо мной! Как можно увидеть человека на расстоянии?», -

удивился Игнатов. «Отнюдь. Просто у меня есть Дар!», – серьёзно ответила девушка. Игнатов ошарашенно посмотрел на неё.

«Или вы очень хорошая актриса, или говорите правду, хотя в это трудно поверить», – произнёс он.

После ужина Войковы принялись расспрашивать Игнатова и Савву об их жизни и службе. Агата, улучив момент, подсела к Ивану Андреевичу.

«Иван Андреевич! Мне нужна ваша помощь», – тихо сказала девушка.

«Это я уже понял!», – кивнул Лысков. «Ваши родители рассказали мне об убийстве Вари. Страшная трагедия. Злодей должен быть пойман и наказан. Я знаю, что вы сотрудничаете с полицией. Я думаю, что ваш Дар поможет изобличить злодея», – заявил он.

«Полностью с вами согласна, Иван Андреевич. Только, видите ли, в чём дело, несмотря на мой Дар, я не могу увидеть лица убийцы. Оно от меня скрыто», – грустно сказала Агата.

«А вот это уже интересно!», – заявил Иван Андреевич. «Полагаете, сударыня, что его защищает какой-то амулет?»*4, – подумав, произнёс он.

«Да, и, по-видимому, очень сильный!»,– подтвердила девушка.

«Я внимательно слушала ваш рассказ, про шаманов Монголии. Думаю, что только такой знающий человек как вы сможет нам помочь», – заявила Агата.

«Ну, конечно, я помогу вам!», – согласился Лысков «Дело в том, что в Монголии со мной произошло нечто необычное. Видите ли, я там тяжело заболел. Метался в горячке. Лекарства не помогали. Никто не знал что со мной. И, вот, один монгол, мой переводчик, привёл ко мне белого шамана. Тот сказал, что у меня в жилах течёт кровь шаманов, а сам я болен шаманской болезнью. Он вылечил меня, и посвятил в тайны шаманизма. Вот так-то! Нынче ночью мы проведём обряд. Белый шаман научил меня ему», – произнёс он. «Вот и хорошо!», – обрадовалась Агата.

«Иван Андреевич, позвольте полюбопытствовать, вы смогли расшифровать письмена из той старой книги?», – поинтересовалась девушка.

«Увы, сударыня!», – разочарованно сказал доктор. «Но, я нашёл некие древние письмена. Они гласят, что у Александра Македонского*5, или, как называют его в Монголии, у великого Искандера, была некая древняя книга, переданная ему самим египетским богом солнца Амоном-ра*6. Один лишь Александр мог её читать. А тот, кто мог прочесть книгу, владел миром. Легенда гласит, что с помощью книги Александр поднимался в небо, и, опускался под землю», – заявил Иван Андреевич.

«Поистине, звучит удивительно!»,– восхищённо сказала Агата.

«Так, вот! После смерти Александра Великого эта книга исчезла», – произнёс Лысков.

«И вы полагаете, что именно эта книга хранится у меня?», – пошептала девушка.

«Вот именно, сударыня, полагаю!», – кивнул Иван Андреевич.

«И поэтому, заклинаю вас, сударыня! Никто, вы слышите, никто не должен знать об этой книге. Многие знания, знаете ли, несут многие печали. Она не должна попасть в руки плохих людей, иначе – беда! Книга должна быть спрятана в надёжном месте!», – прошептал он.

«Не беспокойтесь, Иван Андреевич, книга надёжно скрыта от посторонних глаз!», – успокоила его Агата

«Я не сомневаюсь в вас! Только такая удивительная девушка с вашими способностями может защитить книгу», – произнёс Лысков. «Этой ночью не спите», – предупредил он девушку. Агата кивнула.

Вскоре, так как время было уже позднее, все отправились спать. Агата легла в свою постель, не раздеваясь и, не смыкая глаз. Её очень волновал предстоящий обряд. Справиться ли Иван Андреевич? Ведь он раньше сам, без белого шамана никогда не проводил обрядов. Эти мысли занимали её.

Вдруг, Агата услышала, как под дверью кто-то тихо скребётся. Она приоткрыла дверь, и, в её спальню вбежал кот Уголёк, сверкая своими глазами в темноте. Он тут же прыгнул на кровать девушки, и, примостился под боком.

«Ну, что Уголёк, в гости пришёл?», – произнесла девушка, лежа рядом с котом. Она стала гладить его, и, чесать за ушком. Кот довольно замурлыкал, заурчал. Агате, вдруг, сделалось так спокойно. Она не заметила, как уснула.

Проснулась девушка оттого, что кто-то тихо стучал в дверь. Она тотчас соскочила с кровати. Кот же продолжал, как ни в чём не бывало, спать, свернувшись клубочком. Когда Агата открыла дверь, за ней стоял Иван Андреевич. В одной руке у него была зажжённая керосиновая лампа, в другой холщовый мешок, по-видимому, с какими-то снадобьями и чем-то ещё.

«Вы готовы, сударыня?», – спросил он. «Да!», – кивнула Агата.

«Считаю вас своим долгом предупредить, что обряд может быть очень опасен! Вы можете передумать, пока не поздно», – тихо сказал Иван Андреевич.

«Я не привыкла отступать!», – заявила девушка.

«Ну что ж! Тогда идёмте», – произнёс доктор.

Едва они вышли за порог дома, как Агата сделала Лыскову знак рукой, призывая его остановиться, а затем сказала: «Сергей Васильевич, выходите! Я знаю, что вы здесь!». Из-за угла дома показалась фигура человека. Это действительно был Игнатов.

«Объяснитесь, сударь!», – потребовал Лысков.

«Нет, это вы мне сейчас объясните, что здесь происходит! Я приставлен к этой девушке, чтобы обеспечить её безопасность!», – заявил Игнатов.

«У вас хорошая охрана, Агата!», – усмехнулся Лысков.

«Вам не о чем беспокоиться, Сергей Васильевич! Иван Андреевич любезно согласился провести шаманский обряд. Он поможет мне увидеть лицо убийцы», – объяснила Агата.

«И вы во всё это верите! Чёрт знает, что такое!», – выругался Игнатов.

«Не следует поминать нечистого!», – строго сказал Иван Андреевич.

«А вам молодой человек, вот что хочу сказать. Я в своей жизни повидал такого, что вам и во сне не присниться! В этом мире много такого, что не

поддаётся разуму!», – продолжил он. «Кстати, вы тоже можете принять участие в обряде. Более того, вы будете даже полезны!», – заявил Лысков.

«Ну что ж, я согласен!», – подумав, ответил Игнатов.

Они пришли на задний дворик Войковых. Иван Андреевич разжёг костёр, приказав Агате сесть рядом с огнём, а Игнатов встал чуть в отдалении.

Затем, доктор достал из мешка странную плетёную маску, бубен и какой-то мешочек. Надев маску, он достал из мешочка какой-то порошок, и, бросил его в костёр. Агата почувствовала, как от повалившего из костра густого дыма у неё закружилась голова. Между тем, Иван Андреевич взял бубен, и, начал приплясывать вокруг костра, читая заклинания на непонятном языке. Агата почувствовала, как всё поплыло вокруг, затем наступила тьма. Потом сквозь тьму начал пробиваться свет. И она увидела фигуру человека в чёрном, и его лицо, это было искажённое ненавистью лицо убийцы.

Очнулась она оттого, что её кто-то бил по щекам. Это был Игнатов. Она лежала на своей постели. Над ней склонился Сергей Васильевич. Рядом стоял Лысков

.«Ох, и напугали вы меня Агата!», – выдохнул Игнатов.

«Ваш охранник чуть меня не убил!», – усмехнулся Иван Андреевич.

«После того как я завершил обряд, вы потеряли сознание. Я, как доктор, пощупал пульс, посмотрел зрачки. Всё, говорю, в порядке, она просто спит. Надо перенести её в дом, уложить в постель. А он мне не верит! Накинулся на меня с кулаками. Ты, говорит, её убил. Еле утихомирил, уговорил. Перенесли мы вас, в постель уложили, вот собственно и всё! », – пояснил Лысков.

«Как вы себя теперь чувствуете, сударыня?»,– поинтересовался он, внимательно глядя на девушку

«Иван Андреевич, Сергей Васильевич, не беспокойтесь, со мной всё хорошо», – произнесла Агата.

«Вот и отлично!», – обрадовались Лысков и Игнатов.

«Клянусь, если бы с вами что-нибудь случилось, я бы из Ивана Андреевича всю душу вытряс!», – заявил Сергей Васильевич.

«Это я уже понял! Да, кстати кота вашего мы никак не могли прогнать с кровати. Он вам всё руку лизал, а потом всё же убежал», – сообщил Лысков.

«Я видела лицо убийцы!», – тихо сказала девушка.

«А вот это уже интересно! Значит, обряд прошёл успешно!», – произнёс Лысков. Он прошёлся по комнате, нахмуря лоб и, пощипывая усы, затем лицо его прояснилось, и, он молча вышел из комнаты.

«Куда это он?», – удивлённо спросил Игнатов. В ответ, Агата лишь пожала плечами.

Вернулся Лысков очень скоро. В руках у него был синий камешек

овальной формы с дыркой посередине, через которую был продет шнурок.

«Что это?», – поинтересовался Игнатов.

«Амулет из агата от белого шамана Монголии. Это мой камень!», – ответила за Ивана Андреевича Агата. «Точно так, сударыня! Он принесёт вам удачу», – подтвердил Лысков.

«Возьмите, он защитит вас!», – протянул доктор амулет Агате.

«Благодарю! Это подарок мне очень дорог!», – поблагодарила девушка, повесив себе на шею амулет.

«А теперь, сударыня, мы покинем вас. Вам необходимо отдохнуть!», – произнёс Иван Андреевич.

«Иван Андреевич, Сергей Васильевич! У меня к вам есть просьба », – сказала Агата. «Это какая же?», – поинтересовался Лысков.

«Мои родители не должны знать, о том, что происходило этой ночью!», – попросила она. «Ну, разумеется!», – успокоили её Лысков и Игнатов.

Остаток ночи Агата спала как убитая, без снов. Утром за завтраком Агата была рассеянной, и, невпопад отвечала на вопросы.

«Что с тобой дочка? Плохо спала?», – поинтересовалась Анна.

«Нет, мама. Я отлично выспалась. Просто устала очень», – ответила девушка.

«Может быть, останешься ещё на денёк. Отдохнёшь?», – спросила Анна.

«Действительно, Агата, оставайся. Нельзя же себя так изводить!», – поддержал жену Михаил.

«Нет, не могу! Мне нужно срочно в город. Чем скорее мы поймаем убийцу Вари, тем быстрее я вернусь домой!», – категорично заявила девушка. Родители больше не стали с ней спорить.

Попрощавшись с матерью и отцом, Агата подошла к Лыскову и тихо поблагодарила его за проведённый обряд. «Пустяки, сударыня!», – махнул рукой Иван Андреевич.

«Куда же вы теперь направитесь?», – поинтересовалась девушка.

«Завтра приедет мой кучер с экипажем. Я отпустил его в Н-ск по делам.

Как только он приедет, сразу поеду в Санкт-Петербург. У меня там важные дела. После вернусь в Н-ск. Даст Бог, ещё увидимся!», – произнёс Лысков.

«Обязательно!», – кивнула Агата.

На обратном пути в город все мысли Агаты были сосредоточены на том, как бы скорее доехать. До города оставалось совсем немного.

Вдруг, Агата вскрикнула от боли. Амулет стал, нестерпимо горячим и обжигал нежную кожу девушки. А ещё Агата почувствовала, что убийца где-то рядом. Теперь, она точно знала, что ей это не показалось. Заметив беспокойсво Агаты, Игнатов, настороженно спросил у неё, что произошло.

«Прикажите кучеру гнать, что есть мочи, а сами пригнитесь», – шепнула ему девушка. Игнатов, не задавая больше вопросов, приказал Савве гнать, изо всех сил. Тот стал нахлёстывать лошадей. Кони прибавили ходу. В это время за деревьями мелькнула тень. Агата и Игнатов дружно пригнули головы.

Как только они пригнулись, над их головами просвистели пули. Сергей

Васильевич выхватил револьвер, и, выстрелил в ответ. Тень исчезла за деревьями, а пуля Игнатова врезалась в ствол сосны, вырывая щепки. Громко каркнул потревоженный стрельбой ворон. Савва, трясущимися руками вцепясь в вожжи, нахлёстывал лошадей. Те неслись галопом.

Игнатов несколько раз порывался соскочить с экипажа и преследовать душегуба. Агата удерживала его, объяснив, что это бесполезно, и, что злодей уже далеко. Нехотя, Игнатов подчинился. Когда девушка прикоснулась к амулету, тот уже был холодным. А ещё Агата с удивлением разглядывала свою кожу на груди. На ней не было ни следа ожога.

Наконец, приехали в город. Когда все трое зашли в полицейский участок, их встретил Аристарх Петрович. Очевидно, по их лицам, он понял, что в дороге что-то случилось. Он сделал знак, чтобы они немедленно прошли за ним в его кабинет.

«Ну, и что же произошло?», – скрестив руки на груди, поинтересовался Аристарх Петрович.

«В нас стрелял убийца, когда мы подъезжали к городу по дороге, проходящей через лес. К счастью не попал. Я стрелял в ответ, и, тоже мимо. К сожалению, поймать его нам не удалось», – отчитался Игнатов.

«Да где там поймать! Только и видели его! Хорошо ещё, что лошади у нас резвые. Так и понеслись, когда я стал их нахлёстывать, а не то была бы беда!», – поддержал его кучер.

«Вы очень хороший кучер, Савва! К вам вопросов нет. Я вас больше не задерживаю! Игнатов и Агата пусть останутся», – сказал Новосильцев. «Понимаем!», – серьёзно ответил Савва, и, попрощавшись, вышел из кабинета.

«А я ведь вас предупреждал, Агата, что поездка домой очень опасна. Слава Богу, все живы. А если бы с вами что-нибудь случилось? Что бы я сказал вашим родителям?», – строго отчитал девушку Аристарх Петрович.

«Вот, что Сергей Васильевич! Не спускайте с неё глаз. Будете лично охранять Агату! Вот так, сударыня!», – распорядился он.

«Аристарх Петрович, я смогу описать лицо убийцы!», – произнесла Агата.

«В самом деле, Агата? Вы видели его, когда он стрелял в вас?», – живо поинтересовался Аристарх Петрович.

«Нет, он прятался за деревьями. Дело в том, что в деревне один хороший знакомый моих родителей, и мой, совершил обряд, который помог мне увидеть лицо убийцы», – объяснила Агата.

«И кто же этот человек? Я его знаю?», – поинтересовался Новосильцев. «Иван Андреевич Лысков, доктор», – ответила девушка.

«Я о нём кое-что наслышан, приходилось и встречаться. Ему можно доверять», – задумчиво произнёс Аристарх Петрович. «Итак, сударыня, вы можете описать лицо убийцы. Отлично! Я пришлю к вам художника!», – распорядился Новосильцев.

На следующий день, в полицейский участок пришёл художник, чтобы со

слов Агаты нарисовать портрет злодея. Это был молодой человек, лет двадцати высокий, нескладный, коротко стриженный, в стареньком сером костюме.

«Знакомьтесь, Геннадий Кузовлёв. Сын моих знакомых. Учится в Санкт-Петербургской академии художеств. Между прочим, лучший на курсе. Настоящий талант. Приехал на каникулы к родителям. Любезно согласился

мне помочь», – отрекомендовал его Новосильцев.

«Аристарх Петрович, вы меня захвалили», – засмущался парень

«А ты не смущайся, я правду говорю!», – улыбнулся Аристарх Петрович, похлопав его по плечу. «Ну, что ж! Не буду вам мешать!», – заявил Новосильцев и удалился.

Художник приступил к работе. Сначала он внимательно выслушал описание Агаты, затем начал работать. Геннадий быстро и сноровисто сделал набросок карандашом, и, вскоре, работа была закончена.

С листа бумаги, как живой, на Агату смотрел убийца. Она узнала это худое лицо, прямой нос, большие чёрные, горящие гневом глаза, в беспорядке свисающие вихры тёмных волос и чёрную густую бороду.

«Потрясающе!», – захлопала в ладоши Агата. «Да вы талант, несомненный талант!», – восторженно сказала она, и, побежала звать Аристарха Петровича.

На портрет убийцы тут же пришли посмотреть Новосильцев, Великанов и Игнатов. Все были в восхищении талантом Геннадия.

«Ну, брат, удивил! Я знал, что ты способный живописец, но настолько! У меня прямо мурашки по коже!», – произнёс Аристарх Петрович.

«Да, портрет силён! Уж теперь, этот голубчик от нас не уйдёт!», – многозначительно заявил Великанов. «Вашими бы устами, Игнат Петрович, да мёд пить!», – усмехнулся Новосильцев. Геннадий стоял пунцовый от похвалы. «Совсем мы смутили юношу», – засмеялся Новосильцев.

Вскоре, Геннадий попрощался, взяв с Аристарха Петровича обещание

поужинать в доме его родителей.

После его ухода Новосильцев, Великанов и Агата обратили внимание, что Сергей Васильевич продолжал молча стоять возле портрета, пристально вглядываясь в лицо злодея. Он словно застыл перед изображением, пытаясь, что-то вспомнить. «Что с вами Сергей Васильевич? Вы узнали убийцу?», – насторожился Аристарх Петрович.

«Незадолго перед смертью, мои родители были в Париже. Они очень любили путешествовать. Там отец встретил своего старого товарища. Они вместе воевали с турками. Они зашли в фотографический салон, и, сделали снимок. Отец показывал мне его. К сожалению, снимок не сохранился. Так, вот, господа. Мне показалось, что человек, изображённый на портрете, чем-то похож на боевого товарища моего отца! Хотя, я не уверен», – заявил он.

«Прошло много лет! Вы могли ошибиться! Тем не менее, к вашим словам следует прислушаться», – сказал Новосильцев.

«Да кстати, насчёт улик. Новейшие исследования учёных показали, что

узор на подушечках пальцев руки у каждого человека уникален. Я обратился к одному знакомому профессору судебно-медицинской экспертизы. Так вот, на скальпеле, которым была убита девушка, на бутылке водки и фляге коньяка обнаружены отпечатки пальцев Сосновского», – заявил Аристарх Петрович.

«Значит, всё же он убийца?», – дружно воскликнули Великанов и Игнатов.

Агата молча покачала головой.

«Кто же тогда в нас стрелял? Вот вопрос! Эх, если бы я его поймал!», – вздохнул Игнатов.

«Не торопитесь, друзья мои, не торопитесь!», – строго сказал Аристарх Петрович. «Всё дело в том, что часть отпечатков Сосновского на бутылке и скальпеле нечёткие, смазанные! А вот на фляге коньяка напротив, чёткие. Кстати, на бутылке они расположены посередине и у дна. А это значит…», – заявил он, высоко подняв указательный палец.

«Что, возможно, убийца влил Сосновскому водку, когда тот был без сознания, а затем вложил бутылку и скальпель ему в руку», – воскликнул Великанов. «Вот именно, Игнат Петрович, вот именно! Бутылку он выбрасил недалеко, в надежде, что мы её найдём», – просиял Новосильцев.

«А, кроме того, на предметах, так же, как и на куске штукатурки от моста обнаружены частички от телячьей кожи, выкрашенной в чёрный цвет! Угадайте откуда?», – хитро прищурился Новосильцев. «От кожаных перчаток, разумеется!», – усмехнулся Игнатов. «Браво, Сергей Васильевич!», – похвалил Аристарх Петрович.

«Кстати у Константинова и Сосновского перчатки были коричневые. У первого тёмно-коричневого, а у второго светло-коричневого цвета. А кроме того, у Константинова на перчатках, и шубе, а у Сосновского на пальто обнаружены те же частички телячьей кожи чёрного цвета.

«Да, очень трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, когда её нет!», – изрёк восточную мудрость Сергей Васильевич.

«Этого Сосновского, убийца нарочно уликами опутал, да только сам себя перехитрил», – задумчиво произнёс он. «Экий ты, Сергей Васильевич умник! Здраво рассуждаешь!», – похвалил Игнат Петрович.

«Вот что, господа, завтра идём на рынок!», – вдруг заявил Аристарх Петрович. «Игнат Петрович, Сергей Васильевич вы должны быть одеты в штатском!», – распорядился он. Великанов и Игнатов удивлённо переглянулись. Но спорить не стали.

«Я иду с вами!», – заявила Агата. «Нет, сударыня! Мне достаточно того, что на вас недавно покушались!», – не терпящим возражения тоном произнёс Новосильцев. «И всё-таки, я настаиваю!», – сказала девушка, и, посмотрела Аристарху Петровичу прямо в глаза. «Ну, что вы со мной делаете, сударыня! Никак не могу вам противостоять! Воля ваша, пойдёте завтра с нами!», – развёл руками Новосильцев. «Завтра не спускайте с неё глаз, Сергей Васильевич!», – шепнул он Игнатову.

На следующий день все отправились на рынок. Агата чувствовала себя

под надёжной защитой. По бокам от неё шли Аристарх Петровичи и Игнат Петрович, сзади страховал Сергей Васильевич.

Рынок в Н-ске был большой и шумный. Энергичные, румяные торговки обсуждали местные новости, время, от времени шумно крича, расхваливая товар. Чем тут только не торговали: свежей и солёной рыбой, грибами, дичью, кедровыми орехами, пирогами. Только глаза разбегались! Агата со спутниками медленно прохаживались вдоль рядов. Видно было, что Великанову и Игнатову было непривычно в штатской одежде. Было такое ощущение, как будто они надели шубу с чужого плеча.

Вдруг, внимание Агаты привлекла стайка мальчишек, вьющаяся около торговки с пирожками. Торговка, размахивая руками, ругалась, пытаясь отогнать их от прилавка. В ответ, мальчишки тоже что-то громко кричали. Вдруг, один из них, схватил пирожок и бросился бежать. Торговка, завопив, бросилась за ним. В это время, остальные мальчишки, похватав оставшиеся без присмотра пирожки, бросились врассыпную. Один из них, пробегая, подставил ногу торговке, и, она со всего маху упала в снег, громко завыв, и, проклиная, всех и вся. К ней на помощь поспешили люди.

«Вот шельмецы! Да разве их теперь поймаешь!», – воскликнул Игнат Петрович. «Уж я три шкуры спущу с Телегина! Он у нас за порядок на рынке отвечает!», – строго прибавил он.

В это время, Агата, извернувшись, как кошка, отскочила назад. Когда все в изумлении обернулись, она крепко держала за руку мальчишку лет двенадцати. В руке у мальчишки был зажат кошелёк Игнатова.

Новосильцев, Великанов и Игнатов могли поклясться, что в этот момент глаза Агаты горели зелёным пламенем.

«Пусти, ведьма!», – завыл мальчишка, размазывая пятернёй злые слёзы.

Он был светленький, щуплый, невысокий, с родинкой на правой щеке.

«Вот это улов!», – только и мог сказать Аристарх Петрович. Великанов и Игнатов стояли молча, открыв рты.

«Это он! Да, Сергей Васильевич, ещё немного, и, вы остались бы без бумажника»,– пояснила девушка.

«Это я уже понял!», – буркнул Игнатов краснея.

«Да пустите, ироды! Сироту обижаете!», – продолжал кричать мальчишка, вырываясь. Но теперь его уже крепко держали Великанов и Игнатов. Игнатов, усмехнувшись, забрал свой бумажник. На них стали обращать внимание проходящие люди. Торговка, которую обокрали мальчишки, в это время благополучно встала, и, собирала остатки товара, подсчитывая убытки, так что всё внимание зевак переключилось на них.

Один представительный, седоволосый мужчина в пенсне поинтересовался, почему они обижают мальчика. Услышав, что они из полиции, и, что сирота хотел их обокрасть, мужчина покачал головой, и, ушёл восвояси.

Некоторые собравшиеся вокруг сердобольные женщины просили простить и отпустить сироту. «Не беспокойтесь, сударыни! Разберёмся, не обидим!», – громко вещал Игнат Петрович, успокаивая, дам.

Мальчишка, услышав про полицию, сник. «Дяденька, я больше не буду, вот тебе крест!», – заявил он перекрестившись.

«Тебя как зовут то?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Васька! Васька Лобов!»,– сказал мальчишка, шмыгнув носом.

«Вот что, Васька Лобов! Ты даже не представляешь, как тебе повезло!», – строго сказал Аристарх Петрович.

«Отпустите, что ли?», – с надеждой спросил мальчишка.

«Да нет, братец! Сейчас мы поедем в полицейский участок. Там мы тебя накормим, и, поговорим», – заявил Новосильцев.

«Дяденька, грех смеяться и обижать сироту! Отпустите вы меня, Христа ради! Да и не о чем мне с вами разговаривать. То, что бумажник хотел у вашего человека украсть, каюсь! Прощения просим!», – взмолился Васька.

«Да забудь ты про бумажник! Я с тобой о другом деле хотел потолковать!», – сказал Новосильцев. «Это о чём же?», – удивился мальчик.

«Об убийце, который сбросил человека, с «Чёртова моста»», – тихо сказал Аристарх Петрович. Васька весь побледнел и затрясся. «Откуда вы знаете?», – прошептал он.

«А это неважно! Важно то, что мы тебя нашли!», – вмешалась Агата.

Она сняла варежки, и, прикоснулась пальцами к вискам мальчика.

Вскоре мальчик перестал трястись, его щёки порозовели.

«Он страшный человек! Никогда никого в своей жизни я так не боялся!», – заявил Васька.

«Вот для этого мы тебя и нашли, чтобы защитить!», – глядя мальчику в глаза, серьёзно сказал Аристарх Петрович.

«Значит, вы меня в кутузку не посадите?», – с надеждой спросил Васька.

«Не посадим! А вот ремнём тебя выдрать надо бы!», – заметил Новосильцев.

«Точно! Чтобы красть неповадно было!», – поддержал его Великанов.

«Да это я с голодухи! Простите!», – опустив глаза, тихо сказал Васька.

«Аристарх Петрович, Игнат Петрович, Сергей Васильевич, давайте его простим!», – попросила за мальчика Агата.

«Ну, ладно уж, простим», – кивнул Новосильцев. Великанов и Игнатов его поддержали. Васька просиял и безропотно пошёл вслед за Новосильцевым, Великановым, Игнатовым и Агатой.

В полицейском участке Аристарх Петрович, проведя мальчика в свой кабинет, попросил его накормить. Васька набросился на принесённую ему пшённую кашу с салом и баранки с чаем.

«Да ты не торопись, никто у тебя еду не отнимет», – тихо сказал Аристарх Петрович, чувствуя, как комок поступает к горлу. Ему вдруг, захотелось потрепать Ваську по волосам, сказать ему, что всё будет хорошо.

«Ну, расскажи, друг ситный, как ты очутился на улице?», – спросил он, когда мальчик насытился.

«Батька мой погиб под Плевной. Мамка тогда беременная мной ходила. Она портнихой была. Между прочим, многие дамочки нашего города у неё туалеты заказывали. Да и пенсия батьке, как герою была положена. В общем,

жили мы небогато, но нам хватало. Мамка меня даже в гимназию отдала. По ночам работала, чтобы плату за учение внести. А потом мамка сильно заболела. Все деньги на лекарство уходили. Пришлось бросить гимназию. Мамка переживала очень. Я разносил газеты, торговал папиросами, но денег всё равно не хватало. А потом мамка померла. Меня к себе тётка взяла. Била она меня. Куском хлеба попрекала. Сбежал я от неё. Вот так, на улице и оказался, дяденька», – закончил свой рассказ мальчик.

«Да рассказ твой невесёлый!», – вздохнул Аристарх Петрович.

«Но ведь ты говорил, что вы с матушкой получали за отца пенсию. Тётя должна была на тебя, её тратить », – заметил он.

«Да я от неё ни копейки не видел!», – заявил Васька.

«Ну, я с твоей тётушкой твоей по этому поводу разберусь», – пообещал Аристарх Петрович.

«Только тётке меня не возвращайте! А то снова сбегу, ей Богу!», – взмолился мальчик.

«Не отдадим, уж в этом будь, уверен!», – дал обещание Новосильцев.

«Спасибо, дяденька!», – просиял мальчик.

«Вот что Василий, давай, договоримся, меня зовут Аристарх Петрович», – улыбнувшись, сказал Новосильцев. «Хорошо!», – кивнул тот.

«Скажи, Василий, а ты сможешь узнать того убийцу, что видел возле моста?», – поинтересовался Новосильцев.

«Да откуда вы про мост знаете? Там же никого кроме меня, убийцы и убиенного не было?», – воскликнул мальчик.

«Пусть это останется тайной!», – серьёзно сказал Аристарх Петрович.

«Так что насчёт убийцы?», – повторил, он свой вопрос

«Я буду очень стараться, но вряд ли что-нибудь получится», – расстроено сказал Васька.

«Это почему?», – поинтересовался Новосильцев.

«Я как о нём вспомню, так меня трясти начинает, а лицо его всё словно в тумане расплывается», – заявил мальчик.

«Ну, а если мы поможем тебе вспомнить?», – задал вопрос Аристарх Петрович. «Это как?», – удивился Васька. «А сейчас узнаешь!», – усмехнулся Новосильцев, и, велел пригласить Агату.

Услышав её имя, Васька занервничал. «Не нужно её звать, Аристарх Петрович! Боюсь я её!», – взмолился он.

«А ты не бойся, она тебе вреда не причинит! Агата поможет поймать убийцу», – строго сказал Новосильцев, давая понять, что возражений не потерпит.

Когда Агата зашла в кабинет Новосильцева, мальчик сидел, надувшись, скрестив руки на груди. Увидев Агату, он пробурчал себе под нос что-то вроде: «Только этой ведьмы не хватало!». Она сразу поняла, в чём дело, лишь переглянувшись с Аристархом Петровичем.

Агата подошла к мальчику, заглянула ему прямо в глаза и тихо сказала: «Не бойся меня, я помогу тебе». Затем положила руки на голову мальчика, и,

замерла. Только её губы беззвучно двигались, очевидно, творя какие-то заклинания. Через какое-то время, Агата отошла от мальчика, стряхнув кисти рук.

Васька, очнувшись, сначала удивлённо оглядывал кабинет, словно не понимая, где он находится. Затем, очевидно, придя в себя, громко закричал: «Лицо, лицо! Я его видел! И я больше его не боюсь!».

«Да тише ты, не кричи так! Вот, оглашенный!», – окоротил его Аристарх Петрович. «Вот что братец! Я сейчас попрошу принести портрет, а ты мне скажешь, тот ли человек был на мосту!», – произнёс Новосильцев. Мальчик кивнул.

Увидев портрет, Васька, не колеблясь, подтвердил, что, да, именно этого человека он видел на мосту. Именно он сбросил с моста того, другого.

Аристарх Петрович был доволен. «Ну, это уже кое- что!», – заявил он, потирая руки.

«Это ещё не всё!», – заявила Агата. « Помните, я вам говорила, что у убийцы была украдена дорогая для него вещь. Вася, расскажи, куда ты спрятал медальон», – строго сказала она.

«Ей Богу, она ведьма! Насквозь всё видит!», – удивлённо воскликнул мальчик.

«Ты Василий, не юли! Давай, говори, где медальон спрятал!», – потребовал Новосильцев.

«В старом доме под снос, что на «Ямщицкой». Дорогая вещица, и, очень красивая», – заявил Васька.

«Мы сей же час, отправимся туда, но перед этим…», – Аристарх Петрович хитро улыбнулся.

В это время в дверь постучали. Новосильцев открыл дверь. Это были Великанов и Игнатов, сопровождавшие Сосновского и Климова, а также, ещё троих незнакомых Агате людей. Гришка с ненавистью глядел на Сосновского. Казалось, ещё чуть-чуть, и, он прожжёт в нём дыру. Павел Капитонович, напротив, выглядел отрешённо и невозмутимо.

Новосильцев что-то шепнул Великанову, тот выстроил Сосновского, Климова, и, ещё троих человек в ряд.

«Узнаёшь ли ты кого-нибудь из них?»,– спросил Новосильцев мальчика. «Нет, я их не знаю!», – пожал плечами Васька. «А ты не торопись, посмотри, как следует!», – произнёс Аристарх Петрович. Мальчик пристально всматривался в стоящих перед ним людей, затем твёрдо сказал: «Нет, точно я их не знаю!».

Новосильцев отвёл Сосновского в сторону, и, показал ему портрет убийцы. Тот покачал головой, давая понять, что никогда ранее этого человека не видел.

«Ну, хорошо, все свободны, кроме Климова!»,– сказал Новосильцев, хлопнув в ладоши. «Ну, в чём я ещё виноват?», – зло сказал Гришка, когда остальные покинули кабинет. «Нам нужна ваша помощь!», – заявил Новосильцев. «Это какая же?», – поинтересовался Гришка.

«Я попрошу вас посмотреть на один портрет, и, сказать мне, знакомы вы с этим человеком или нет!», – спокойно произнёс Аристарх Петрович.

«Извольте!», – буркнул Климов.

Новосильцев кивнул Агате. Та подошла к Гришке, и, слегка прикоснулась пальцами к его затылку. Тот вздрогнул от её прикосновения. «Смотри на портрет, смотри внимательно!»,– произнесла девушка.

Климов замер, и, уставился на рисунок, который показал ему Аристарх Петрович. «Он это, он!», – воскликнул Гришка. «Тот человек, возле театра! Он ещё посоветовал мне сходить в трактир! Я его лицо всё никак не мог

вспомнить, а теперь, вспомнил! Точно говорю, он!»,– заявил Гришка

Новосильцев удовлетворённо потёр руки, затем, посмотрев на Гришку,

сказал: «Вам очень повезло молодой человек, что он не избавился от вас! Вам следует обуздать свой темперамент, и, тщательнее выбирать круг общения, иначе это может плохо для вас закончится».

«Итак, дамы и господа, в данный момент меня интересует медальон, и, мы отправляемся на его поиски!», – заявил Аристарх Петрович, когда Климова увели.

Улица «Ямщицкая» располагалась на самой окраине города, и, пользовалась дурной славой. Здесь находилось множество трактиров и постоялых дворов, где любили останавливаться ямщики. Очень часто случались драки и поножовщина.

Васька указал на старый, полуразвалившийся деревянный дом на отшибе.

«Это моя хата!», – важно пояснил мальчик, когда они зашли внутрь.

Новосильцев, Великанов, Игнатов и Агата с опаской посмотрели на прохудившуюся крышу и полусгнившие доски на полу. У стены стояла старая облезлая железная кровать. На ней лежал тюфяк, набитый соломой.

В углу дома стояла, сохранившаяся каким-то чудом печка.

Васька подошёл к печке, глубоко засунул внутрь руку, и, вытащил медальон. Медальон был золотой, в форме сердечка с порванной цепочкой. На крышке его был выгравирован удивительной красоты орнамент. Васька протянул находку Новосильцеву. Руки Аристарха Петровича слегка тряслись, когда он взял его. Агата с сочувствием посмотрела на Новосильцева, ведь она знала, что он тоже носит медальон в память о покойной жене.

Новосильцев открыл крышку медальона. Внутри находился перевязанный чёрной ленточкой локон белокурых волос, и, вставлена крошечная фотография юной девушки редкой красоты. Даже на чёрно-белой фотографии она завораживала огромными лучистыми глазами, нежным овалом лица, правильными чертами и копной белокурых волос. Вот только взгляд у неё был чересчур серьёзный для молоденькой барышни.

Новосильцев молча протянул медальон Агате. Та, осторожно положила его на ладонь, прикоснулась кончиками пальцев к локону, и, тут же отдёрнула их. Затем, закрыла крышку, накрыла медальон другой ладонью, и, застыла словно статуя, прикрыв глаза. Лицо её застыло, и, стало напоминать

маску. Все тоже замерли в тревожном ожидании.

Наконец, Агата открыла свои огромные зелёные глаза: «Эта девушка давно мертва », – произнесла она. «И что же с ней случилось?», – справившись с волнением, спросил Аристарх Петрович. «Она покончила с собой. Повесилась. Я вижу петлю», – тихо сказала Агата. Все потрясённо молчали.

«Но кем же она приходится убийце?», – прервал молчание Игнат Петрович.

«Я думаю, что это его дочь. Я чувствую кровное родство», – заявила Агата. «Но, если убийца хотел отомстить Сосновскому из-за дочери, то

почему тот не узнал его на портрете?», – удивился Игнатов. «И причём тут убийство Константинова?», – поддержал его Великанов.

«А вот это нам и предстоит узнать», – сказал Аристарх Петрович.

Сосновский держался из последних сил. Ценой колоссальных усилий ему удавалось оставаться внешне спокойным, но внутри он был как натянутая струна. Его ужасно угнетал вид обшарпанных серых тюремных стен.

«Сам виноват!», – ругал себя Павел Капитонович.

«Всё из-за этих баб. Давно надо было жениться, остепениться. Нашёл бы себе подходящую богатую жену, так сейчас бы жил и горя не знал. Так нет, хотелось и денег, и, вольной жизни. Вот и очутился здесь. Следователь этот, Аристарх Петрович, себе на уме. Уж сколько времени прошло, а настоящий убийца не пойман! А девчонка, Агата, настоящая ведьма! Ну не может обыкновенный человек так останавливать кровь, как это сделала она.

Вот только, найдут ли они убийцу? А если нет, то, что будет с ним?», – такие мысли занимали голову Павла Капитоновича.

Сосновский вздрогнул, когда услышал лязг открывающегося засова входной двери. В камеру зашёл Новосильцев. Сосновский вопросительно посмотрел на него. Аристарх Петрович молча протянул заключённому медальон

«Павел Капитонович, вы узнаёте этот медальон, и, девушку фотокарточка, которой находится внутри его?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Да, узнаю. Он принадлежал одной девушке. Это её изображение, её локон волос. А, в чём, собственно дело? Как он у вас оказался?», – удивлённо спросил Сосновский, повертев вещицу в руках.

«Как он у меня оказался не важно. В данный момент, меня интересует девушка. Расскажите мне о ней»,– потребовал Новосильцев.

«Это обязательно? Мне не хотелось бы ворошить прошлое!», – нахмурился Сосновский.

«А придётся, если вы не хотите, чтобы вас повесили за убийство, а настоящий убийца разгуливал на свободе!», – заявил Аристарх Петрович.

«Ну, хорошо, я расскажу!», – сдался Павел Капитонович.

Сам я родился в Киеве, там и рос. Семья у нас была бедная, несмотря на то, что род наш древний, дворянский. Батюшка мой был простым учителем химии в гимназии. Матушка преподавала музыку. Одной из её учениц и была Настенька Громова. Очень талантливая девочка, и, очень красивая. Она росла без матери. Та умерла при родах. Её воспитывала тётка. Отец Насти

участвовал в войне с Оттоманской империей*7. Отличился при осаде Плевны. Потом служил где-то на Кавказе, кажется в Грузии. Я его никогда не видел. Когда мы подросли, между нами возникла симпатия. Возраст, знаете ли, был такой. Больше с её стороны. Она буквально ходила за мной по пятам, восхищалась моим умом. Поначалу мне это нравилось. Именно она настояла, чтобы наши отношения из чисто платонических, переросли в отношения между мужчиной и женщиной, хотя, признаться, я не сильно сопротивлялся», – усмехнулся Сосновский, и, замолчал.

«Что же было потом, продолжайте!», – потребовал Новосильцев.

«А потом, Настя вообразила, что я должен на ней жениться! Это в семнадцать-то лет! Не имея гроша за душой! Да и она была из небогатой семьи!», – с досадой произнёс Сосновский. «Я настаивал, чтобы наши отношения были тайными. Она обижалась. Мы то ссорились, то мирились. Я познакомился с женщиной постарше, состоятельной. Она давала мне деньги, дарила подарки. Я не скрываю, что жил за её счёт. Анастасия обо всём узнала. Она выследила нас, когда мы прогуливались в парке. Устроила грандиозный скандал. Наговорила со злобы, Бог знает чего. Я же ей заявил, что между нами всё кончено, сказал, что я не люблю её, и, жениться на ней не собираюсь. Потребовал, чтобы она перестала меня преследовать. Она в слезах убежала. К этому времени, отношения с Настей уже сильно меня тяготили, но я всё, не решался порвать с ней. А тут всё само собой решилось. Вскоре, я уехал в Санкт-Петербург, поступил в Медицинскую академию. Ну, а дальше вы всё знаете», – закончил свой рассказ Сосновский.

Аристарх Петрович потрясённо молчал. «А вы не интересовались, что потом стало с девушкой?», – прервал молчание Новосильцев.

«Зачем?», – пожал плечами Павел Капитонович. «У меня своя жизнь, у неё своя. Но, я так понимаю, у вас есть сведения о ней. Мне было бы любопытно узнать о судьбе Анастасии», – улыбнувшись, сказал Сосновский.

«По нашим сведениям, она умерла вскоре после того, как вы уехали», – произнёс Аристарх Петрович.

Улыбка исчезла с лица Сосновского. «Что с ней случи лось?», – нервно спросил он.

«Она повесилась! И, я предполагаю, повесилась именно из-за вас», – заявил Новосильцев. Лицо у Сосноввского побледнело, пальцы задрожали, однако он быстро взял себя в руки. «Значит, это был её выбор. И я тут совершенно не причём», – твёрдо заявил он.

«Вот же, подлец! Я бы не удержался, дал ему в морду!», – со злобой произнёс Великанов, после того, как Новосильцев сообщил своим товарищам о разговоре с Сосновским. «Поддерживаю вас, Игнат Петрович!», – согласился с ним Игнатов. «Господа! Не забывайте, что среди нас юная девушка!», – напомнил им Аристарх Петрович. «Хотя признаться, Сосновский редкий мерзавец!», – добавил он.

«Итак, теперь мы понимаем мотив преступника, если это отец Насти, это месть за поруганную честь дочери, за её смерть», – подвёл итогАристарх Петрович. 90

«А не проще было бы убить самого Сосновского», – задал вопрос Игнатов.

«Я думаю, что убийца решил, что просто убить Сосновского было бы слишком легко, и приготовил изощрённую месть. Он решил подставить Сосновского, чтобы того обвинили в убийстве, и, повесили!», – произнёс Новосильцев.

«Если это так, то он настоящий сумасшедший!», – воскликнул Великанов.

«Вот именно, Игнат Петрович, вот именно! И очень опасный

сумасшедший!», – кивнул Аристарх Петрович.

«Но я не понимаю, как убийство Вари связано с убийством Павла Ивановича!», – покачал головой Великанов.

Аристарх Петрович встал из-за стола, прошёлся по кабинету туда-сюда, и, взглянув на Агату, произнёс: «Помниться, сударыня вы говорили мне, что убийца старинный знакомый Павла Ивановича?».

«Да!», – подтвердила та: «Я это совершенно точно могу сказать!».

«Помниться, Зинаида Фёдоровна рассказывала, что Павел Иванович участвовал в последней войне с Турцией! А что нам рассказывал об отце Насти, Сосновский?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Что он участвовал в осаде Плевны*8!», – хором сказали Великанов и Игнатов.

«Вот именно, господа, вот именно! А что, если предположить, что они познакомились на той войне?», – задался вопросом Новосильцев.

«Ну, вы у нас и голова, Аристарх Петрович!», – восхищённо сказал Игнатов. «Что и говорить, Аристарх Петрович у нас умница!», – согласился с ним Великанов. «Ну, будет братцы меня хвалить!», – отмахнулся от них Новосильцев.

«Сейчас меня занимает другой вопрос! Преступник залез в дом Константинова! Уничтожил архив! Почему? Чего он добивался?

Помниться, Зинаида Фёдоровна говорила о фотографии, на которой была изображена очень красивая молодая девушка. А что, если это была Настя Громова?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Так, надо ехать к Зинаиде Фёдоровне!», – воскликнул Игнат Петрович.

«И немедленно!», – заключил Новосильцев.

До дома Константинова доехали быстро. Зинаида Фёдоровна встретила их радушно, видно было, что она истосковалась одна в огромном доме. Внутри по-прежнему, царила тягостная атмосфера. Всё напоминало о погибшем хозяине. Казалось, что он просто уехал, но скоро вернётся, и, тогда дом оживёт.

«Хорошо, что вы приехали именно сегодня!», – заявила хозяйка.

«Отчего же?», – поинтересовался Новосильцев. «Завтра, я уезжаю в Воронеж к племяннице! Пока погостить, а там…», -Зинаида Фёдоровна махнула рукой.

«Ну, может оно и к лучшему, что уедете, так безопаснее, да и тяжело вам

сейчас оставаться одной», – заметил Аристарх Петрович.

«Что ж, ваша, правда!», – согласилась вдова. «Вот только, что потом с вещами Павла Ивановича делать, ума не приложу!», – расстроено сказала она. «Раздавать чужим не хочу, потому как память о муже, а выбросить тем более рука не поднимается», – тихо сказала она.

«Тут я вам не советчик! Но я бы часть наиболее ценных и дорогих вещей оставил себе, а часть отдал хорошим знакомым, на память о покойном!», – посоветовал Аристарх Петрович. «А это выход! Спасибо вам!», – просветлела лицом Зинаида Фёдоровна.

«Зинаида Фёдоровна, посмотрите, пожалуйста, на фотографическую карточку внутри этого медальона. Вы узнаёте девушку изображённую на ней», – спросил Новосильцев, протягивая вещь.

Вдова надела очки, внимательно посмотрела на медальон, открыла его, и, увидев фотографию, сказала: «Сам медальон я не узнаю, а вот фотографию этой девушки, правда побольше, я видела у Павла Ивановича».

Новосильцев с Великановым и Агатой многозначительно переглянулись.

«А скажите, любезная Зинаида Фёдоровна, не рассказывал ли вам покойный муж о войне с турками, о своих боевых товарищах?», – поинтересовался Великанов. «Как не рассказывал, рассказывал!», – оживилась вдова. «Мы вас очень внимательно слушаем!», – произнёс Новосильцев.

«Тяжело приходилось нашим солдатам на той войне. Павел Иванович говорил, что было много убитых и раненых. Турки, они ведь тоже просто так сдаваться не хотели. Павел Иванович оперировал с утра до вечера. Многим жизнь спас. Не хватало еды, воды. Несладко было, но выстояли и победили. Мой покойный муж часто любил говорить: «После Плевны мне уже ничего не страшно!»», – произнесла Зинаида Фёдоровна и прослезилась.

«Под Плевной Павел Иванович чуть не погиб. Шальная пуля. Его прикрыл собой один офицер. Офицер тот был ранен в руку, а на Павле Ивановиче не царапины. Слава Богу, офицер тот поправился. Да, ведь с офицером этим удивительная история произошла. Однажды, прогуливаясь возле развалин древней крепости, он нашёл старинный золотой медальон! Об этом мне муж рассказал. Бывают же чудеса на свете!», – сказала Зинаида Фёдоровна. Новосильцева, Великанова, Игнатова и Агату словно током прошибло. «Да, потрясающая история! Павел Иванович, наверное, за этого офицера до конца своих дней молился!», – заключил Аристарх Петрович.

«Ну конечно! Они даже какое-то время переписывались! Более того, Павел Иванович однажды ездил по просьбе этого офицера в Киев, лечил его дочь. Не припомню, чем она болела, но лечение помогло, и девочка поправилась. А потом, лет десять назад переписка прервалась. Я помню, что Павел Иванович расстраивался, что его армейский товарищ не отвечает на письма. Жаль, что архив не сохранился, я бы вам все письма показала! И кому только он мог понадобиться?», – с грустью произнесла вдова.

«А как звали того офицера?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Мартыном его звали, это точно! А вот фамилию его я не знаю», – заявила

Прасковья Фёдоровна. При этих словах Игнатов встал и отошёл к окну.

«Вот как! Он бывал у вас в доме? Быть может, Павел Иванович знакомил вас с ним, или же показывал его портрет или фотокарточку?», – засыпал её вопросами Аристарх Петрович.

«Нет, в дом к нам он не приходил, портретов или фотографию его я не видела. Знаете, примерно месяц назад, муж был чем-то расстроен, и, когда я его спросила, что же случилось, он ответил, что узнал, что у его боевого товарища случилось большое горе, какое, он не стал говорить, а я не настаивала», – сообщила вдова.

«Вы сказали, что уезжаете завтра?», – уточнил Аристарх Петрович, выслушав рассказ Зинаиды Фёдоровны. «Да!», – подтвердила она: «Завтра, рано поутру!».

«Это хорошо, это очень хорошо! Вам нельзя здесь оставаться!», – произнёс Новосильцев, встав из-за стола и нервно прохаживаясь по комнате.

«Вот что, Зинаида Фёдоровна! Люди Игната Петровича, которые охраняют ваш дом, завтра проводят Вас прямо до вокзала»,– заявил он.

«Но стоит ли их так утруждать? Мне их ужасно жаль. Они день и ночь на морозе. Я как могу, отпаиваю их чаем. Мне неловко, что им нужно будет ещё и сопровождать меня на вокзал!»,– растерянно сказала вдова.

«Поверьте, мне Зинаида Фёдоровна, это необходимо, и, возражений я не приму! Что же касается жандармов, то это их работа!», – произнёс Аристарх Петрович.

«За ребят моих не беспокойтесь! Они закалённые!», – усмехнулся Игнат Петрович.

«Вот что, Игнат Петрович!», – обратился к Великанову Новосильцев, когда они вышли из дома Константинова: «Филёрам своим скажи, чтобы глаз не спускали с Зинаиды Фёдоровны!».

«Не беспокойтесь, Аристарх Петрович, всё будет сделано как надо!», – заверил Великанов.

Игнат Петрович, отойдя в сторону от Новосильцева, Игнатова и Агаты, подозвал к себе четырёх филёров. Это были крепкие молодые ребята самой обычной славянской внешности. Их было четверо. Один охранял чёрный ход, другой парадный. Двое остальных прохаживались вокруг дома. После того, как Великанов позвал филёров, те стремглав подбежали к нему, и, вытянулись по струнке. Великанов начал что-то им говорить, энергично жестикулируя. До Аристарха Петровича лишь долетели обрывки фраз: «Вот что, орлы… Головой отвечаете…».

«Суров у нас Игнат Петрович!», – рассмеялся Игнатов.

«Строг, но справедлив!», – поправил его Аристарх Петрович, улыбнувшись.

Наконец, Великанов вернулся к ним. «Все распоряжения отданы!», – отрапортовал он. «Ну, теперь я за Зинаиду Фёдоровну спокоен», – произнёс Аристарх Петрович. «Головой отвечаем, я и мои люди!», – серьёзно сказал Великанов.

«А не навестить ли нам Матвея Петровича Копёнкина? Он может подтвердить алиби Русакова. К тому же если, как утверждает Агата, наш убийца был в больнице, то он мог его видеть», – предложил Аристарх Петрович. Все с ним согласились.

«Да, забыл сказать!», – заявил Аристарх Петрович, хитро прищурив глаза.

«Я распорядился, чтобы эксперты собрали пули в том месте, где стреляли в Сергея Васильевича и Агату. Так вот, дамы и господа. Одна пуля была выпущена из револьвера Сергея Васильевича, а вот две других из винтовки Лебеля*9. Из чего можно заключить, что стрелял в вас военный, потому что достать такую винтовку не так-то просто!», – подытожил он.

«Сергей Васильевич, а почему вы отошли к окну, когда вдова назвала имя сослуживца мужа, и нашего предполагаемого убийцы, Мартын?», – вдруг спросил Новосильцев.

«От вас ничего не укроется! Так звали м сослуживца моего отца!», – сообщил Игнатов

«Вы в этом уверены?», – спросил Аристарх Петрович.

«Да, теперь я в этом точно уверен», – подтвердил Сергей Васильевич.

«Когда вы показали портрет убийцы, его лицо мне показалось похожим на лицо человека, который служил с моим отцом. Но ведь я мог ошибаться. Я пытался вспомнить его имя, но тщетно. Когда вы назвали имя, Мартын, словно молния пронзила мою голову. Я вспомнил, что его звали Мартын Иванович», – произнёс Игнатов.

«Припомните, при каких обстоятельствах вы познакомились с ним», – попросил Аристарх Петрович.

«Я помню, что мы гуляли с отцом по Невскому проспекту, мне было тогда лет четырнадцать. Отца окликнул какой-то мужчина. Отец очень обрадовался. Сказал мне, что это его сослуживец, Мартын Иванович, и, что он настоящий герой. Помню, что они шутили по поводу того, что поженят меня и дочку Мартына Ивановича, когда мы вырастем. Лицо я его помнил очень смутно, ведь столько лет прошло. Но, когда увидел портрет, вдруг вспомнил, со всей ясностью. Только, тогда он был без бороды. Я засомневался, мало ли похожих лиц. Но теперь, сомнений никаких нет, это он», – заключил Сергей Васильевич.

«Итак, предположительно, убийца Мартын Иванович Громов, отставной военный. Я немедленно сделаю запрос насчёт него. Мне нужны все сведения, которые имеются. Я хочу знать каждый его шаг. А теперь, дамы и господа, мне просто необходимо поговорить с Матвеем Петровичем Копёнкиным», – подвёл итог Аристарх Петрович.

Матвей Петрович встретил их довольно любезно, но, тем не менее, всем своим видом, давал понять, что у него куча дел, и, что он очень занят.

«Мы вас долго не задержим», – пообещал Аристарх Петрович.

«Ну, хорошо! И какие ко мне будут вопросы?», – поинтересовался Матвей Петрович.

«Мне нужно знать три недели назад, третьего дня были ли вы с

Александрой Селивановой в доме Русаковых, и, если да, то, как

долго вы там оставались», – спросил Новосильцев.

«Да, действительно мы были в этот день у Русаковых. Мы приехали с Селивановой к больному Мише Русакову около полудня. Состояние ребёнка было тяжёлым. Я пробыл у постели Миши до полуночи, и, ушёл когда кризис миновал, температура спала. Сашенька осталась до утра», – произнёс Матвей Петрович.

«А, скажите, Иван Сергеевич всё время был с вами, никуда не отлучался?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Да, он всё время был у постели Миши. Если и отлучался, то не больше, чем на пять минут», – ответил Копёнкин.

«А, что он даже за лекарством в аптеку не ходил?», – задал вопрос Великанов. «В аптеку ходила экономка», – сообщил Матвей Петрович.

«Мне бы хотелось побеседовать с Сашенькой Селивановой», – попросил Новосильцев.

«Пожалуйста!», – пожал плечами Копёнкин: «Она как раз сегодня дежурит».

Сашенька Селиванова, войдя в кабинет, с опаской посмотрела на Матвея Петровича. Очевидно, она подумала, что тот будет её за что-то ругать. Но, увидев Новосильцева, Великанова, Игнатова и Агату, с облегчением выдохнула. Наверняка, они пришли по поводу убийства Вари и Павла Ивановича, решила девушка.

«Скажите, Сашенька, как долго вы пробыли у постели Миши, в доме Русаковых, и всё ли время с вами был Иван Сергеевич?», – спросил Аристарх Петрович.

«С полудня третьего дня до шести утра следующего. Иван Сергеевич всё время был у постели ребёнка, правда отлучался раза три минут на пять, не больше», – ответила Саша.

«Замечательно!», – хлопнул в ладоши Новосильцев.

«А, теперь, я попрошу вас очень внимательно посмотреть на этот рисунок, не узнаёте, ли вы изображённого на нём человека?», – поинтересовался он, показывая портрет предполагаемого убийцы. Матвей Петрович, взглянув, покачал головой. Сашенька же, внимательно посмотрев на портрет, заявила: «А это знакомый Павла Ивановича! Я видела их у здания больницы вместе!».

«А они вас видели?», – блеснув глазами, поинтересовался Аристарх Петрович. «Нет!», – смущённо сказала девушка, покраснев.

«Понимаете, я увидела их случайно. Павел Иванович что-то сердито выговаривал этому мужчине. Я его ещё таким не видела. Я не хотела, чтобы меня заметили, и, спряталась за угол. Мужчина тот слушал Павла Ивановича молча, не пытаясь оправдаться. Потом он что-то тихо сказал ему, и, тот замолчал. Мужчина же развернулся и ушёл. Вот и всё!», – развела руками Сашенька.

«Ну, что ж, нам ваше любопытство весьма кстати! А вы не слышали, случайно, о чём они говорили?», – спросил Аристарх Петрович, внимательно

глядя на девушку.

«До меня долетели лишь отдельные фразы. Что-то вроде: «Неужели это сделал ты…. Если бы я знал…»», – ответила девушка.

«Благодарю, Сашенька, вы нам очень помогли!»,– выразил ей признательность Аристарх Петрович. «Но почему вы нам не рассказали об этом раньше?», – поинтересовался он.

«Видите ли, я была уверена, что, то, что я видела, не представляет для вас интереса. Ведь это не связано с убийством Вари. А Павел Иванович покончил жизнь самоубийством», – заявила девушка.

«А вот тут вы сильно ошибаетесь», – заметил Аристарх Петрович.

Матвей Петрович и Сашенька с удивлением посмотрели на него.

«То есть, Вы хотите сказать, что Павла Ивановича убили?», – опешил Матвей Петрович.

«Вот именно, сударь, вот именно! И я полагаю, что Сашенька не спроста видела тень, которая её так напугала. Думаю, что в этой тени не было ничего мистического, думается мне, что это был самый, что ни на есть живой

человек. И это был убийца!», – заключил Новосильцев.

Игнат Петрович, обеспечьте охрану больницы!», – распорядился он.

«Людей, конечно, маловато, но ничего, я думаю перебросить сюда ребят, которые охраняют Зинаиду Фёдоровну, после того, как она уедет к родственникам. «Всё сделаем, Аристарх Петрович, не подведём!», – пообещал Великанов. «Я надеюсь на вас», – произнёс Новосильцев.

«Час от часу не легче!», – всплеснул руками Матвей Петрович.

«Это необходимо для вашей же безопасности!», – пояснил Аристарх Петрович.

«Я надеюсь, что вы поймаете убийцу как можно скорее, потому что работать просто невозможно!», – с раздражением сказал Матвей Петрович.

«Мы делаем всё что от нас зависит! Я надеюсь, что вскоре убийца будет пойман», – успокоил его Новосильцев. «Я тоже на это очень надеюсь!», – буркнул Копёнкин.

Когда они возвратились в полицейский участок, к ним подошёл озадаченный Ничипоренко, помявшись, он спросил: «Аристарх Петрович, что с мальцом делать? Вечер уже, нужно его на ночлег определить, а куда? В вашем кабинете, Агата ночует!».

«А ведь и, правда, я совсем забыл про Василия!», – хлопнул себя по лбу Новосильцев.

«Да, задача…», – задумчиво протянул Великанов.

«Ладно, что-нибудь придумаем!», – заявил Новосильцев.

«А вёл он себя, как?», – поинтересовался он. «Нормально, как и все мальчишки!», – хохотнул Ничипоренко. «Ел, что не предложишь за милую душу! Всё просил дать револьвер посмотреть! Ну, я естественно не дал! Так он, шельмец чуть его у меня из кобуры не стащил. Но не на того напал! Получил от меня подзатыльник!», – отрапортовал он.

«Вот что, Василий, собирайся!», – скомандовал Аристарх Петрович, войдя

в кабинет, где скучал мальчик.

«Это куда же вы меня собираетесь отправить?», – поинтересовался Васька.

«Если к тётке, или в Сиротский приют, так я лучше на улице жить буду, и, будь что будет!», – заявил он.

«Я же тебе обещал, что ты не попадёшь ни к тётке, ни в Сиротский дом!», – серьёзно сказал Новосильцев.

«А куда же тогда?», – опешил мальчик.

«Скоро узнаешь! Да ты не бойся, она женщина хорошая и душевная!», – подбодрил он Ваську.

«Ладно, уж, поверю! А собираться мне нечего! Всё моё при мне!», – улыбнулся мальчик.

Великанов, Игнатов и Агата, которые присутствовали при разговоре, переглянулись.

«Игнат Петрович, а к кому это он хочет отправить мальчика?», – шепнул Сергей Васильевич, Великанову.

«Да уж предполагаю, что к Ульяне Глебовне, симпатии Аристарха Петровича», – шёпотом ответил Игнат Петрович.

«Господа, что вы там шепчетесь?», – недовольно спросил Аристарх Петрович.

«Нет, нет, ничего, вам показалось!», – уверил его Игнатов, сделав невинные глаза. «Ну, хорошо, коли так!», – строго сказал Новосильцев.

Васька ехал на извозчике по заснеженным улицам рядом с Аристархом Петровичем. Он был в восторге. Всего пару раз в своей жизни ему приходилось так кататься. Это ничего, что ветер свистит в ушах, а снег залепляет глаза, зато он едет в экипаже! «Вот бы друзья меня сейчас увидели!»,– думал Васька. А ещё ему хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась.

Вскоре они остановились около небольшого старинного жёлтого двухэтажного дома с колоннами. Аристарх Петрович позвонил в серебряный колокольчик, прикреплённый над дверью.

Дверь открыла миловидная, румяная, русоволосая женщина лет тридцати.

Увидев Аристарха Петровича и Ваську, облепленных снегом, она всплеснула руками, тут же завела их в дом, и, начала хлопотать вокруг них.

«Познакомься, Василий, это моя хорошая знакомая, Ульяна Глебовна, а это Василий!», – представил он их друг другу, когда она сняла с них пальто.

«Мне очень приятно!», улыбнулась Ульяна. Васька в ответ тоже улыбнулся, тихо сказав: «Мне тоже!».

В доме всё сияло чистотой. Мебель была не слишком дорогая, но добротная и красивая.

«Ну, а теперь господа быстро в ванную, сначала Василий, потом Аристарх Петрович, а затем мы будем, есть борщ с пирогом, и пить чай!», – пообещала Ульяна Глебовна.

От такой перспективы Васька повеселел ещё больше. Ульяна Глебовна дала Ваське комплект нового мужского белья. «Вот, Аристарху Петровичу

было куплено, но тебе сгодится, только подвернуть надо», – улыбнувшись, сказала Ульяна. Васька замер в нерешительности.

«Бери, бери, и не спорь!», – рассмеялся Новосильцев.

«Слушай Аристарха Петровича!», – поддержала его Ульяна.

Васька спорить не стал, и, через час они с Аристархом Петровичем сидели за столом, сияя чистотой. На столе стояла супница с ароматным дымящимся борщом, дразнил своим запахом воздушный пирог с мясом и грибами, огромный блестящий медный самовар исходил паром. На сладкое были ватрушки с творогом и мёдом. У Васьки подвело живот, он вспомнил, что уже довольно долго не ел, то, чем накормили в участке не в счёт, но он не решался брать что-либо из еды, стоящей на столе.

«Ну, что же ты, Василий, угощайся!», – подбодрила его Ульяна Глебовна.

«Давай, давай, не стесняйся!», – поддержал мальчика Аристарх Петрович.

Васька с жадностью накинулся на еду. «Вот спасибо Ульяна Глебовна! Такой

вкусной еды я давно не ел! А борщ прямо как у моей покойной матушки!», – поблагодарил хозяйку Васька, когда насытился. Ульяна Глебовна прослезилась, подошла к Ваське, погладила по голове, и, чмокнув в макушку, сказала: «Для меня это самая лучшая похвала!». Васька весь зарделся от такого внимания.

Потом Ульяна Глебовна читала вслух Ваське и Аристарху Петровичу рассказы графа Толстого. Было уже довольно поздно, Васька от вкусной и обильной пищи начал клевать носом. Заметив это, Ульяна Глебовна и Аристарх Петрович отправили его спать.

Впервые за целый год мальчик лёг спать на кровати с мягкой периной и белоснежным бельём. Заснул Васька мгновенно, едва его голова легла на подушку. В эту ночь ему не снились кошмары про того страшного человека.

Он спал без снов.

На следующее утро, Аристарх Петрович проснулся от трезвона звонка входной двери. Он посмотрел на ходики на стене. Было шесть часов утра.

Рядом спала Ульяна. Вчера она уговорила его остаться на ночь. Нужно сказать, что он не очень то и сопротивлялся. Ужасно не хотелось на ночь, глядя выходить на улицу, где дул ледяной ветер и снег, ловить извозчика, и,

отправляться в своё холостяцкое жилище.

«Кто бы это мог быть, да ещё в такую рань! А может быть это к Ульяне?», – рассуждал Аристарх Петрович, быстро одеваясь. Ульяна потянулась в постели и, сонно потёрла глаза. «Кто-то звонил в дверь, или мне показалось?», – поинтересовалась она.

«Да, в дверь звонили, ты не беспокойся, я сам открою», – успокоил её Новосильцев.

Когда Аристарх Петрович открыл дверь перед ним стоял взволнованный Ничипоренко. У Аристарха Петровича всё внутри захолонуло.

«Что стряслось?», – коротко бросил он. «Зинаида Фёдоровна мертва!», – выдохнул Ничипоренко.

«Как это случилось?», – поинтересовался Аристарх Петрович.

«Нашли в своей комнате, в своей постели мёртвой!», – сообщил Ничипоренко.

«Великанову сообщили?», – задал вопрос Новосильцев.

«Да, послали к нему человека!», – сообщил Ничипоренко. «Тут в участке нынче ночью такое было!», – продолжил он. «Среди ночи всех переполошила Агата. Я, значит, дежурю, как положено. Вдруг, выбегает Агата. Глаза как две плошки, и говорит мне: «Нужно срочно послать человека к Зинаиде Фёдоровне, с ней беда». Я ей и говорю:

«Да вы в уме ли, сударыня? Ночь на дворе, ветер, снег! Где ж я экипаж найду? А пешком кто ж пойдёт? Живёт то Зинаида Фёдоровна далеко. Да и охраняют её четверо дюжих молодца Игната Петровича»», – сообщил Ничипоренко.

«А она, значит, и говорит: «Пошли человека к Игнатову. Он здесь недалеко живёт. Он что-нибудь придумает. А, иначе, я сама пойду!»».

«Вот непослушная девчонка! Я же запретил ей выходить!», – рассердился Аристарх Петрович.

«Так, а я о чём! Понятное дело, я не пустил её. Пришлось послать человека к Игнатову. Я ему записку чиркнул. Под утро возвращается мой посыльный, весь трясётся. Мертва, говорит, Зинаида Фёдоровна. Ну, я его за себя в участке оставил, строго наказал караулить Агату, а сам вас искать, насилу нашёл. Игнат Петрович, с Сергеем Васильевичем наверное, уже на месте, в доме Зинаиды Фёдоровны»,– закончил свой рассказ Ничипоренко.

«Едем сей же час!», – распорядился Аристарх Петрович, надевая пальто.

В гостиной показалась Ульяна Глебовна, уже причёсанная и в домашнем платье. «Аристарх Петрович, а ты куда собрался?», – задала она вопрос.

«Работа, Ульяна Глебовна, работа!», – развёл руками Аристарх Петрович, и поцеловал её в щёку. Ничипоренко деликатно отвернулся.

«Мальчик пускай пока у тебя побудет, позаботься о нём!», – шепнул ей на прощание Новосильцев. «Хорошо!», – кивнула Ульяна.

Когда они с Ничипоренко приехали в дом Константинова, там уже были Великанов и Игнатов. На них не было лица. Сергей Васильевич рассказал, что среди ночи его разбудил посыльный с запиской от Ничипоренко.

«Я сразу поверил Агате, потому как знаю, на что она способна. Как нашёл экипаж среди ночи, и не спрашивайте. Приехал сюда, а тут…», – вздохнул Сергей Васильевич.

«Виноват, я. Наказывай меня, Аристарх Петрович», – расстроенно сказал Игнат Петрович.

«Да, все мы хороши! Что теперь голову пеплом посыпать!», – вздохнул Аристарх Петрович. «Нужно выяснить причину смерти, ведь она была больной женщиной. Да и возраст у неё был не юный», – заключил он.

Новосильцев прошёл в спальню Зинаиды Фёдоровны. Она лежала на большой кровати и, казалось, спала. Около неё суетился знакомый молодой судмедэксперт. Обернувшись, он поздоровался с Аристархом Петровичем.

«Вы можете сказать о причине смерти?», – задал вопрос Аристарх

Петрович.

«Пока нет! Это может быть и сердечный приступ, и, отравление, точнее яд, который провоцирует остановку сердца. Мертва она уже около шести часов», – заключил он.

Игнат Петрович прошёлся по комнате. Его внимание привлекла яркая коробка конфет на прикроватной тумбочке. На коробке были нарисованы маки. Аристарх Петрович открыл коробку. Несколько конфет было сьедено. «Горький шоколад с маком и ликёрной начинкой», – прочитал надпись на коробке Аристарх Петрович.

«Очень дорогой шоколад! Такой шоколад продают только в лавке купца Тарасова. Я очень люблю сладкое, и, изредка, балую себя», – сообщил судмедэксперт.

Аристарх Петрович вышел из комнаты, и, размашистым шагом направился в холл. Там виновато опустив голову, стояли филёры, охранявшие Зинаиду Фёдоровну.

«Как это случилось?», – нахмурившись, спросил Аристарх Петрович.

«Да мы даже сами не знаем, как так получилось!», – ответил самый бойкий из них.

«Как обычно заступили на дежурство. Вечером, в восьмом часу, приходит посыльный с коробкой шоколадных конфет. Я, говорит, от господина Тарасова, с подарком постоянной покупательнице, Зинаиде Фёдоровне. Хозяин, мол, прислал ей персональный презент от себя, коробку конфет. Зинаида Фёдоровна, конечно, обрадовалась, посыльному денежку дала. Она всё нас на чай приглашала, но мы все отказались. Не любим сладкого, да и служба. А, потом, неловко было. И так, Зинаида Фёдоровна нас баловала, то щами угостит, то пирогом. А, тут её любимые конфеты», – вздохнул филёр.

«Возможно, то, что вы отказались от конфет, спасло вам жизнь», – заключил Аристарх Петрович. Филёры дружно перекрестились.

«Ночью всё было как обычно. Мы дежурили, обходили дом. Всё было тихо. Никого подозрительного не было. А под утро глядим, экипаж подъезжает. Из него выходит Сергей Васильевич. Мне, говорит, срочно нужно к Зинаиде Фёдоровне. Ну, мы предложили подождать. Мол, ночь ещё на дворе. Не хотелось бы будить хозяйку. А он настаивал. Ну, хорошо, говорим, будите. Он сначала в дверь дома звонил, потом стучал, никто не открывает. Решили дверь вскрыть. У Сергея Васильевича отмычка оказалась. Зашли в дом, а там, в спальне Зинаида Фёдоровна мёртвая! Ну, тут сразу, всем сообщили. А дальше вы знаете», – закончил свой рассказ филёр.

«Как выглядел посыльный?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Да, обычно. Мальчишка лет четырнадцати, белобрысый, курносый, сероглазый. Одет был в тулуп, на голове заячья шапка», – описал посыльного из кондитерской филёр.

В это время к ним подошёл Великанов. Лицо Игната Петровича было мрачнее тучи.

«Ну, что, орлы, выслужились?», – сурово спросил он филёров. Те

100

молчали. Игнат Петрович раздражённо махнул рукой.

«Вот, что я вам, скажу, ребята! Голова полицейскому дана не для того, чтобы носить шапку! Вы могли предотвратить смерть Зинаиды Фёдоровны, если бы внимательно относились к своим обязанностям», – заявил Аристарх Петрович.

«Виноваты, господин следователь!», – пробормотали филёры.

«Вот, что братец!», – обратился Аристарх Петрович к филёру, что побойчее. Сейчас мы поедем в магазин Тарасова, ты поедешь с нами, чтобы опознать посыльного. Тот молча кивнул головой.

Магазин сладостей Тарасова манил покупателей красочными витринами,

электрическим освещением и дорогим, но очень вкусным шоколадом.

Располагался он на первом этаже роскошного особняка. На втором жил сам владелец магазина, Тарасов, со своей семьёй. Великанов начал громко стучать в дверь. Наконец, дверь открыли, показалась заспанная физиономия бородатого мужичка лет пятидесяти.

«Ну, что вы ломитесь, господа хорошие! Рано ещё! Магазин через час только откроется!», – возмущённо произнёс он.

«Вот что, братец! Мы из полиции. Нам нужно потолковать с хозяином. Позови его. Если он спит, разбуди!»,– распорядился Аристарх Петрович. «Да, ты-то сам кто будешь?», – поинтересовался он.

«Сторож, я, Афанасий, хозяина позову, сей же час! А вы проходите, господа хорошие», – ответил мужичок, распахивая дверь.

Внутри магазина глаза разбегались от всевозможных сладостей. Конфеты, торты, пирожные, печенья, шоколад на любой, самый взыскательный вкус.

Великанов даже сглотнул слюну. «Грешен, люблю сладкое!», – признался он.

Мужичок, что-то бормоча себе под нос, поплёлся на второй этаж, за хозяином.

Через какое-то время к ним спустился хозяин магазина Прохор Степанович Тарасов. Это был мужчина лет сорока, необъятных размеров. Он тяжело спустился по лестнице, сопя и отдуваясь. «Наверняка болен грудной жабой»,– шепнул Игнатов Новосильцеву. Тот, согласно, кивнул.

Голова Прохора Степановича была крупной с коротко стриженными тёмными волосами. Лицо у Тарасова было круглым с толстыми щеками. Его несколько оживляли большие карие глаза, внимательно смотревшие на гостей.

«Чем обязан?», – хмуро поинтересовался он.

«Мы из полиции!»,– сообщил Аристарх Петрович и представил себя и своих спутников. «Нам нужно задать вам несколько вопросов!», – заявил он.

«Это я уже понял! Чем – же вас заинтересовала моя скромная персона?», – поинтересовался Тарасов.

«Прохор Степанович, Вы хорошо знаете некую даму, Зинаиду Фёдоровну Константинову?», – задал вопрос Аристарх Петрович.

«Да, она моя постоянная покупательница. А что собственно такое? С ней что-то случилось? », – насторожился Прохор Степанович.

101

«А почему вы так решили?», – поинтересовался Новосильцев.

«У неё, насколько я знаю, погиб муж. Зинаида Фёдоровна очень переживала по этому поводу. Раз вы спрашиваете про неё, то смею предположить, что с ней случилась беда», – заключил Тарасов.

«Ну, что ж, вы правы, Зинаида Фёдоровна мертва», – сообщил Аристарх Петрович.

«Да, неприятность! Большая неприятность! Зинаида Фёдоровна регулярно покупала у нас дорогой шоколад. Правда, в последнее время она к нам не заходила. Оно и понятно, муж умер, не до конфет было», – посетовал Тарасов. «А когда она умерла и отчего?», – спросил он.

«Нынче ночью, обстоятельства смерти расследуются», – ответил Аристарх Петрович.

«Жаль, очень жаль, все мы под Богом ходим!», – перекрестился Прохор Степанович. «Только вот не пойму, причём здесь я?», – удивился он.

«Скажите, Прохор Степанович, вчера вечером вы не присылали ей в дар коробку конфет, там ещё маки на крышке нарисованы?», – поинтересовался Новосильцев.

«Да, я знаю шоколад этой марки. Это любимый шоколад Зинаиды Фёдоровны. Очень дорогой шоколад. Что касается вчерашнего дня, то она к нам не заходила, конфет не покупала, а посылать просто так коробку дорогих конфет, извольте! Я копейку считать умею, иначе бы давно по миру пошёл!», – усмехнувшись, ответил Тарасов.

А, затем, пристально посмотрев на Аристарха Петровича, сказал: «Раз вы спрашиваете про конфеты, значит, её отравили. Вы что же, господин следователь, подозреваете, что это я отравил Зинаиду Фёдоровну конфетами из собственного магазина?».

«Я этого не говорил», – осторожно ответил Новосильцев.

«Да, Прохор Степанович буду вам признателен, если вы ответите мне, работает ли у вас посыльный. Мальчишка ещё, курносый белобрысый?», – спросил Аристарх Петрович.

«Это случайно не Тимошка Петров? Так я его уволил за воровство», – сообщил Тарасов.

«Вот как? И давно вы его уволили?», – поинтересовался Новосильцев.

«Да дня три назад!», – пожал плечами Прохор Степанович.

«А где он живёт, знаете?», – спросил Аристарх Петрович.

«Да мне без надобности это было знать. Слышал только, что, живёт он где-то в бараке, возле городского кладбища», – ответил Тарасов. В глазах Аристарха Петровича зажёгся огонёк азарта.

«Последний вопрос, Прохор Степанович, не заходил ли в ваш магазин мужчина с чёрной бородой, вот этот!», – спросил Новосильцев, достав из кармана и показывая Тарасову портрет предполагаемого убийцы, Мартына Ивановича Громова.

Тот внимательно посмотрел, и, сказал: «Да, я помню этого господина. Он был в магазине как раз три дня назад, когда я поймал Тимошку на воровстве.

102

Но он ничего не покупал. Только смотрел всё. Я у него спросил, чего он желает, так он молча развернулся и ушёл».

«Ну что ж, спасибо за содействие», – поблагодарил Тарасова Новосильцев, прощаясь.

«Итак, господа, все ниточки ведут к баракам возле кладбища, немедленно едем туда», – заявил своим спутникам Аристарх Петрович.

«Не нравится мне этот Тарасов!», – заключил Великанов, когда они ехали в экипаже. «Согласен, неприятный тип, и жадный», – поддержал его Игнатов.

«То, что жаден, это точно, ну да Бог ему судья, но он не убийца. Я думаю, что мальчишку посыльного убийца использовал в тёмную, чтобы расправиться с Зинаидой Фёдоровной», – сообщил Аристарх Петрович.

«Эх, жаль, Агаты с нами нет! Она бы подсказала, где скрывается злодей!», – посетовал Сергей Васильевич.

«Сейчас Агате находиться с нами слишком опасно. Мы очень близко подобрались к убийце. Я не хочу, чтобы она пострадала», – объяснил Новосильцев.

«Что ж и то правильно!», – согласился Игнатов.

«Однако, зная эту барышню, она может и сбежать, чтобы самой поймать преступника», – резонно заметил Великанов.

«Вот поэтому, я велел Ничипоренко не спускать с неё глаз!», – пояснил Аристарх Петрович. «Однако, господа, нам надо спешить! Я опасаюсь за судьбу мальчика из кондитерской», – заметил он.

Когда они подъезжали к баракам, то услышали истошный женский крик: «Убили, убили!». «Не нравится мне это!», – произнёс Новосильцев. Они остановили экипаж, и, соскочив, побежали на крик.

В подворотне между двумя бараками голосила женщина. Около неё сгрудился народ. «Расступись, полиция!», – крикнул Новосильцев.

Народ послушно пропустил их. Аристарх Петрович, Великанов, Игнатов и филёр увидели тело мальчика, около которого голосила невысокая худая, измождённая светловолосая женщина.

«Опоздали!», – с горечью произнёс Новосильцев.

«Да это тот мальчишка, который конфеты приносил!», – тихо шепнул филёр.

«Ты в этом уверен?», – уточнил Новосильцев.

«Совершенно уверен, господин следователь! Я прекрасно запоминаю лица!», – заявил филёр.

«Мальчонку то, наверное, ночью убили, а утром его мать нашла. Ишь, как убивается, сердешная. Ясное дело, одна без мужика шестерых детей воспитывает. Мужик то её на фабрике работал, там и погиб, несчастный случай. Тимошка то, старший был. У Тарасова работал. Деньгу в дом приносил. Остальные то пятеро малые совсем. А она сама много ли заработает? Ну, там постирать кому, или сшить чего. С этого много денег не заимеешь», – пояснил говорливый дед из толпы Аристарху Петровичу.

«Кыш, кыш, проклятый», – вдруг замахал руками дедок.

Все на него уставились. На крыше барака сидел огромный чёрный ворон.

103

Наклонив голову, он пристально смотрел на народ внизу. Какой-то мальчишка запустил в него снежком. Ворон, обиженно каркнув, улетел. «Вот, нечистая сила!», перекрестился дед.

«Так, народ расходитесь, нечего тут смотреть!», – скомандовал Новосильцев. «Да, и, женщину уведите!», – попросил он.

Великанов, Игнатов и филёр стали энергично призывать всех разойтись. Народ, поворчав, начал расходиться. Две дюжие бабы, подхватив под руки мать мальчика, увели её.

Аристарх Петрович подошёл к телу мальчика, наклонился над ним.

«Зарезали ножом, несколько ударов под ребро. Он просто истёк кровью.

Нож, очевидно убийца забрал с собой», – заключил он.

«Вот что, братец! Езжай в участок, сообщи там. Пускай пришлют телегу, чтобы увезти тело в морг», – сказал Новосильцев, подозвав филёра.

«Да, от матери сейчас толку мало будет, допросим её позднее. Вы, Игнат Петрович, с Сергеем Васильевичем опросите людей. Может быть, кто-то что-то видел, слышал», – обратился Аристарх Петрович к Великанову и Игнатову. Те, молча, кивнув, ушли.

«Да, парень, не повезло тебе!», – произнёс Аристарх Петрович, стоя над телом мальчика. Он проверил его карманы. В них ничего кроме двух варежек не было. Аристарх Петрович аккуратно переложил их себе за пазуху.

Через некоторое время вернулись Великанов и Игнатов.

«Ничего! Развёл руками Великанов. Никто ничего не видел, никто ничего не знает», – развёл руками Великанов. «А у меня есть кое-что. Наш словоохотливый дедок, вроде бы видел, как Тимофей разговаривал с каким-то бородатым мужчиной в чёрном», – сообщил Игнатов.

«А почему вроде бы видел?», – уточнил Аристарх Петрович.

«Да, в том-то и дела, что у деда этого плохое зрение», – пояснил Сергей Васильевич. «Да, плохо дело! Надо посоветоваться с Агатой!», – заключил Новосильцев.

Когда приехала телега, все уже порядком замёрзли. Великанов и Игнатов, вздохнув, положили тело мальчика на телегу и, накрыли его рогожей. Лошадь, запряжённая в телегу, медленно двинулась, увозя свой скорбный груз. «Едем в участок!», – скомандовал Аристарх Петрович.

В ту ночь Агате снились кошмары. Снилось ей, что Зинаида Фёдоровна протягивает ей коробку с конфетами, и улыбается. А когда она берёт одну из конфет, то лицо вдовы Павла Ивановича искажается, и, она выбивает конфету из руки Агаты. Потом, Агата видит, как Зинаида Фёдоровна показывает ей пальцем в угол комнаты. А там, стоит кровать, на которой лежит другая, мёртвая Зинаида Фёдоровна. В изголовье же кровати стоит убийца, с искажённым злобой лицом. А ещё она видела молоденького белобрысого парнишку. Он грустно смотрел на девушку, зажимая рану на боку, из раны сочилась кровь. Кто этот парнишка, Агата не знала. В ужасе, она проснулась. Сердце бешено колотилось в груди.

Кто бы знал, каких трудов ей стоило убедить Ничипоренко послать

104

человека к Игнатову! Она знала, что Сергей Васильевич не подведёт. Теперь, Агата с нетерпением ждала возвращения Новосильцева, Великанова и Игнатова. Она то и дело подбегала к окну, вглядываясь в дорогу.

«Почему, но почему они не взяли меня с собой! Там от меня было бы больше толку!», – сетовала она.

Наконец, показался экипаж. Когда Новосильцев, Великанов и Игнатов вошли в участок, уже по их лицам было понятно, что дело плохо.

Агата выбежала им навстречу.

«Я всё знаю! Зинаида Фёдоровна мертва. Этот мальчик тоже. Он убил их»,

– произнесла девушка. «Он близко! Он где-то очень близко!», – продолжила она. Новосильцев Великанов и Игнатов от изумления не знали, что и сказать.

«У кого-то из вас есть вещи мёртвого мальчика!», – вдруг произнесла Агата. Великанов и Игнатов удивлённо переглянулись, а Аристарх Петрович замер в изумлении.

«У вас!», – произнесла девушка, подойдя вплотную к Новосильцеву.

«Да, я взял варежки убиенного Тимофея, сам не знаю почему!», – растерянно сказал Аристарх Петрович.

«У вас очень хорошо развита интуиция, Аристарх Петрович, эти варежки нам очень пригодятся», – произнесла она.

«А теперь, не могли бы вы мне их дать!», – попросила Агата.

«Да, конечно!», – произнёс Новосильцев, протягивая ей варежки убитого мальчика.

Она осторожно взяла их в ладони, потёрла, и, глубоко вздохнув и закрыв глаза, замерла. Лицо её застыло, ни один мускул не дрогнул. Через несколько минут, показавшихся присутствующим вечностью, девушка вновь глубоко вздохнула, широко открыла глаза. И упала как подкошенная.

Очнулась Агата в кабинете Аристарха Петровича на диване. Около неё хлопотал Матвей Петрович, подставляя ей под нос склянку с нюхательной солью. Рядом стояли Новосильцев, Великанов и Игнатов. Лица у них были бледны и встревожены

«Ну, слава Богу, сударыня, вы очнулись!», – утирая пот со лба, произнёс Копёнкин. «Да, уж страху вы на нас нагнали довольно! Рухнули как подкошенная! Чуть не расшиблись совсем, спасибо Игнат Петрович вас подхватил!», – заметил Новосильцев.

«А потом вас, милая барышня, никак в чувство не могли привести. Сергей Васильевич за Матвеем Петровичем поехал, а мы с Аристархом Петровичем чуть со страху не поседели. Слава Богу, Матвей Петрович вас, сударыня, откачал», – сообщил Великанов.

«До сих пор мне не приходилось видеть седого лысого жандарма!», – слабо улыбнулась девушка. Все присутствующие нервно рассмеялись.

«Ну, сударыня, я смотрю, вам лучше, поэтому позвольте откланяться, дела!», – попрощался Копёнкин.

«Я вижу, вы сгораете от нетерпения, хотите узнать, что же я видела», – произнесла Агата, когда за Матвеем Петровичем закрылась дверь.

105

«Признаться, да», – честно сказал Аристарх Петрович.

«Я видела, что злодей использовал мальчика в своих целях. Убийца твёрдо решил расправиться с Зинаидой Фёдоровной. Она была слишком опасна, и, много знала. Я думаю, что убийца не предполагал, что она решила уехать в Воронеж. В первый раз, когда он залез в дом Константиновых за архивом, его кто-то или что-то вспугнуло. А, потом Игнат Петрович прислал своих добрых молодцев, чтобы охранять Зинаиду Фёдоровну. Как подобраться к вдове, вот вопрос. Я предполагаю, что убийца, откуда-то знал про шоколад, который так любила Зигаида Фёдоровна. И у него родился план. Он познакомился с мальчиком, уговорил его украсть коробку конфет, пообещав большие деньги. А, затем, отправил его к вдове с презентом. Мальчик и не предполагал, что в конфетах был яд. Ну, а потом преступник позвал Тимофея в подворотню, якобы, чтобы расплатиться с деньгами. А там жестоко расправился с ним. Это было ужасно. Знаете, я почувствовала весь страх и боль Тимофея перед смертью. Убийца не человек, это нелюдь в человеческом обличье», – сказала Агата.

«Я предполагал подобное, но, к сожалению, мы так и не знаем, где скрывается убийца»,– заключил Новосильцев.

«Я видела ещё кое – что. Я видела комнату, где живёт преступник. Обшарпанные жёлтые стены, железная койка, грубо сколоченный стол,

на нём примус и чайник, печка, старая деревянная дверь», – заявила девушка.

«Похоже на дешёвую комнату на постоялом дворе», – сделал вывод Великанов.

«Вот что, Игнат Петрович, пусть твои филёры ещё раз аккуратно проверят все постоялые дворы, все трактиры, все нехорошие квартиры. Привлеки к этому делу своих осведомителей», – приказал Аристарх Петрович.

«Да уж будьте, уверены, филёры будут у меня носом землю рыть, но убийцу найдут», – заявил Великанов.

«Поторопитесь, я чувствую, что убийца собирается податься в бега», – произнесла Агата.

«Вы, сударыня в этом уверены?», – осведомился Аристарх Петрович.

«Совершенно точно!», – кивнула девушка.

На следующий день Аристарх Петрович распорядился привезти в полицейский участок мать Тимофея Петрова, Клавдию. «Да повежливее будьте! Она сына потеряла!», – наставлял он жандармов.

Когда Клавдию привезли, лицо у неё было бледным и опухшим от слёз. Руки тряслись. «Убили сыночка моего», – произнесла она, заплакав. Аристарх Петрович протянул ей стакан воды, дождался, пока она немного успокоится.

«Клавдия Васильевна! Я понимаю, у вас большое горе! Но для того, чтобы мы поймали убийцу вашего сына, надо набраться мужества и попытаться вспомнить, что происходило накануне гибели Тимофея», – сказал Новосильцев.

«Спрашивайте!», – кивнула Клавдия Васильевна, вытирая платочком глаза.

106

«Не видели ли вы, чтобы Тимофей разговаривал с человеком, одетом в чёрное, с чёрной бородой?», – спросил Аристарх Петрович.

«Видела!», – подумав, сообщила Клавдия. «Насчёт бороды, не знаю! Он спиной стоял. Но мужика в чёрном видела. Он с Тимошкой моим разговаривал. Я в окошко случайно глянула, а они на углу стоят. Ну, я у Тимошки спросила, мол, кто это. А он, говорит, что это просто прохожий дорогу спрашивал», – заявила она.

«Вы знали, что Тимофея уволили из магазина Тарасова за воровство?», – поинтересовался Новосильцев.

«Знала! Он сам мне рассказал. Я мол, говорит, конфеты взял, в счёт того, что мне Тарасов недоплатил. Ну, выгнал он меня, не беда. У нас много денег скоро будет. Это, откуда же, спрашиваю. Молчит. Верни, говорю, в магазин всё что взял, повинись перед Тарасовым, может, простит. А он и говорит, нет у меня ничего. А куда же ты краденное дел, спрашиваю. Молчит. Ну, я на него, понятное дело, накричала. Сказала, что не хочу, чтобы мой сын был вором, что сама отдам последние деньги Тарасову за конфеты. А ночью Тимошку убили», – закончила свой невесёлый рассказ Клавдия.

«А скажите, нет ли у вас знакомых, которые сдавали бы комнату?», – вдруг неожиданно спросил Аристарх Петрович.

«Как не быть. Родственница покойного мужа, бабка Секлестина сдаёт», – ответила Клавдия. «Да, ведь какая жадная. Заламывает втридорога, а за что? Стыдно сказать. Сами комнатки маленькие. На стенах краска облезлая. В углу койка железная, да посерёдке стол деревянный. Даже шкафа нет. Только и хорошего, что дом в центре находится. Тут недалече. А детям моим хоть бы когда кулёк конфет, когда дала!», – с возмущением сказала Клавдия.

«А далеко ли отсюда она сдаёт комнаты?», – насторожившись, поинтересовался Новосильцев. «Да, на углу улицы», – удивлённо ответила Клавдия.

«А показать сможете?», – спросил Аристарх Петрович.

«Да смогу, конечно. А только, зачем вам? Вы человек богатый, грамотный, такие комнаты снимать не будете. Не в гнев вам будет сказано, лучше бы убийцу искали», – поджав губы, ответила Клавдия. «А мы, как раз, Клавдия Васильевна и поедем, сейчас убийцу брать», – пояснил Аристарх Петрович.

«Ну, коль так, то я готова, дом покажу, только долго с вами быть не могу! У меня похороны, дел много», – сказала Клавдия, и вглазах её заблестели слёзы.

В это время в дверь кабинета тихонько постучали. Это была Агата. Клавдия с интересом посмотрела на девушку, в её глазах читался вопрос, что делает тут эта девчонка.

«Ей вы можете доверять, как мне. Это наш сотрудник», – пояснил Новосильцев. Клавдия растерянно посмотрела на Аристарха Петровича. Такого она не ожидала, чтобы девушка, почти ребёнок была сотрудником полиции!

Агата между тем подошла к Клавдии, и, заглянув ей в глаза, сказала: «Вы

107

вчера потеряли сына. Его убили. Я чувствую в вас много боли. Вы вините себя, что накричали на него. Думаете, что если бы не ругались с ним, то, возможно, он был бы жив. Это не так. Судьбой ему предначертано было погибнуть. Вашей вины тут нет никакой. Я помогу вам избавиться от боли, если захотите». Клавдия молча кивнула. Агата положила ей свои ладони на голову и попросила закрыть глаза. Клавдия подчинилась. Спустя минуту, она открыла глаза и удивлённо сказала: «И вправду, вроде полегче стало».

«Вот и хорошо!», – произнесла Агата, убирая ладони с её головы, и,

стряхивая кисти рук.

«Ну, что ж, нам следует поторопиться!», – взволнованным голосом произнёс Аристарх Петрович. «Думаю, мне надо ехать с вами!», – твёрдо заявила Агата.

«А почему, дочка, ты не спрашиваешь, куда мы собираемся ехать?»,

изумлённо спросила Клавдия.

«Её зовут Агата, и, я думаю, что чем меньше вы будете сейчас задавать вопросы, тем лучше!», – ответил Клавдии за девушку Аристарх Петрович.

«Едем! Нужно поспешить!», – с тревогой заявила Агата.

До дома Секлестины доехали за несколько минут. Новосильцев, Великанов и Игнатов были предельно сосредоточены. Они напоминали тигров, выслеживающих добычу, и, готовящихся к прыжку. У каждого из них был револьвер. Агата почувствовала, как её амулет начал жечь ей кожу. «Это даже хорошо! Значит, убийца где-то рядом и мы нашли его убежище», – подумала она.

Но через некоторое время, амулет перестал нагреваться. «Опоздали!», – расстроено произнесла Агата. Все обернулись на неё. «Надеюсь, что нет!», – ответил Игнат Петрович. Новосильцев и Игнатов с сомнением посмотрели на Великанова.

Когда подъехали к дому, Аристарх Петрович приказал Клавдии и Агате остаться в экипаже. Агата лишь пожала плечами. Аристарх Петрович осторожно постучал в дверь. По бокам застыли Великанов и Игнатов, готовясь ворваться в дом.

«Кто тама?», – раздался надтреснутый старушечий голос.

«Открой, бабка Секлестина! Мы от Клавдии. Фабричные. Хотим у тебя угол снять», – крикнул Аристарх Петрович. «А чего ж вам Клавка свой угол не сдала?», – спросила бабка.

«Да у неё места мало. Не протолкнуться! Мы люди мастеровые. Нам отдых нужен. А там дети кругом. Мал, мала, меньше. Бегают, кричат. Какой уж тут отдых. Да ты бабуль не сомневайся, мы люди степенные, не пьём, платить аккуратно будем», – заявил Новосильцев.

«Да ведь у меня дороже будет!», – сообщила Секлестина.

Ничего, договоримся!», – ответил Аристарх Петрович.

Заскрипели дверные засовы, и, взору Новосильцева предстала ветхая старуха в старой вязаной кофте. Из-под грязного платка, выбивались седые космы. Лицо было вытянутым, морщинистым и худым. Небольшие серые

Подняться наверх