Читать книгу Заря востока - Надежда Николаевна Аралова - Страница 1

Оглавление

Полезнее пройти путь жизни, чем всю вселенную

Козьма Прутков

В данной книге все совпадения с реальными историческими событиями, а также имена, названия и даты случайны и не соответствуют исторической действительности

1155 год от Рождества Христова. Аквитания.

В этот день Розалинда проснулась ни свет, ни заря, и сразу же, одевшись, побежала на озеро. Вода в озере была удивительно чистой и прозрачной, бирюзового оттенка. Розалинда могла часами наблюдать, как под толщей воды идёт своя загадочная жизнь. Вот в водорослях прячется стайка каких-то рыбёшек, а вот великолепная серебристая форель поймала малька.

Девушка посмотрела на своё отражение в воде. В водной глади, словно в зеркале, отразились её густые чёрные волосы, точёные черты лица, белоснежная кожа, и огромные зелёные глаза. Узкой изящной кистью, Розалинда провела по поверхности воды. Её изображение покрылось рябью.

Дома у них зеркал не было. Вернее было одно, которое Розалинде очень нравилось. Небольшое, круглое, матовое, сделанное из бронзы, украшенное замысловатыми узорами. Оно притягивало девушку. Однако, сэр Роберт де Комбс, отец Розалинды, считал зеркала созданием Сатаны, и смотреться дочери в него не разрешал. Зеркало надёжно хранилось под замком, в сундучке у служанки Розалинды, старой Меридит. Однако девушка надеялась, что в день её свадьбы, сердце её отца смягчится, и он разрешит ей посмотреться в это чудесное зеркало. Должна же она видеть себя в свадебном одеянии. Тем более, что отец хочет пригласить на их с Аланом свадьбу самого короля Генриха*1.

Победив в жестокой междоусобной войне, молодой король железной рукой правил Англией. После его женитьбы на леди Алиеноре*2, родная Розалинде Аквитания перешла от Французского королевства к Англии.

Про историю любви молодого короля и леди Алиеноры, трубадуры слагали песни. Розалинде так хотелось увидеть царственную чету на своей свадьбе. Девушка надеялась, что они примут приглашение сэра Роберта. Конечно, он устроит великолепные рыцарские турниры, по случаю свадьбы своей единственной дочери. Да и угощения будут на славу! Вот только её матушки на свадьбе не будет.

Леди Алисия де Комбс скончалась много лет назад от чумы. Тогда же умер и её маленький брат, Брайан. Отец Розалинды в это время участвовал в крестовом походе против врагов Христа*3.

Страшное было время. Чума косила и юных и старых, и знатных и простолюдинов. Поистине эта болезнь бич Божий, посланный человечеству за его грехи!

Матушку Розалинда помнила смутно, слишком мала была, когда та скончалась. Всё что врезалось девушке в память, это её руки. Как она нежно обнимала ими маленькую дочь. А ещё запах благовоний, исходивших от одежды леди Алисии. Это был запах лаванды. А вот лица она не помнила совсем. Как не пыталась вспомнить, всё безуспешно. Однако отец говорил ей, что она очень похожа на свою мать.

Девочка чудом выжила. Её отец неустанно благодарил Бога, что тот спас хотя бы Розалинду. Похоронив жену и сына, он больше не женился, и всю свою 3

отцовскую любовь отдал дочери. Правда, излишне Розалинду не баловал, стараясь держать в строгости, и что удивительно, заботился об образовании девочки, нанимая ей лучших учителей и музыкантов. Та же легко впитывала знания, и радовала успехами своего отца и учителей.

Когда пришла пора выдавать дочь замуж, отец принялся ей подыскивать достойного жениха. Розалинда и хотела замуж, и, в то же время, боялась, что жених ей не понравиться. А, вдруг, он окажется каким-нибудь, неотёсанным грубияном – рыцарем с ужасными манерами, но толстым кошельком? Дела у них в хозяйстве шли не сказать, чтобы хорошо, особенно после неурожаев, случившихся несколько лет подряд, так что богатый муж для Розалинды, поправил бы их дела.

Когда отец сообщил ей, что вскоре она выйдет замуж за сэра Алана Монтгоммерри, она не знала, радоваться этому или печалиться. Пойти против воли отца она не могла.

Тот день, когда отец представил ей жениха, навсегда врезался в память Розалинды. Она ужасно волновалась. Сразу же среди свиты гостей она выделила стройного белокурого юношу с тонкими, ангельскими чертами лица, длинными бархатистыми ресницами и большими карими глазами.

«Господи, только бы это был он!», – взмолилась Розалинда.

Как сквозь сон девушка наблюдала как её отец, подойдя к белокурому юноше, взял его за руку и, подведя к ней, представил: «Сэр Алан Монтгоммерри, Ваш суженный, дочь моя!».

Молодой человек с восторгом посмотрел на девушку, и произнёс изысканный комплимент, заявив, что слава об уме, красоте, и благочестии Розалинды идёт по всей старой доброй Англии, и далеко за её пределами. А сейчас он видит, что в жизни девушка во сто крат прекраснее, чем её ему описывали, и он будет самым счастливейшим из смертных, если она даст согласие стать его женой.

Розалинда вся залились краской, и произнесла, что ей лестно, что она понравилась Алану, однако не стоит преувеличивать её добродетели. Кроме того, она покорная дочь, и выполнит волю отца, который желает их союза. А также добавила, что подчинится этому решению с радостью.

Потом был пир и танцы. Пообщавшись с Аланом, Розалинда с восторгом поняла, что он не только прекрасный танцор, но и интересный собеседник, умный и образованный молодой человек. А, кроме того, единственный наследник своего отца, и будущий владелей обширных земель в Нормандии. Словом, Розалинда была очарована Аланом, как, впрочем, и он ею.

В тот день, Алан подарил ей чудесное кольцо с изумрудом, которое сейчас красовалось на безымянном пальце девушки. Розалинда поблагодарила жениха за столь щедрый подарок. При этом, Алан заявил, что её глаза сияют ярче, самого дорогого и красивого камня.

Агата вытянула руку, залюбовавшись драгоценным камнем, нежно-зелёного цвета, который переливался и искрился на Солнце.

Сэр Роберт был очень рад, что молодые люди понравились друг другу. Улыбался, что с ним бывало очень редко, и что уж совсем небывалый случай, выпил хмельного, а затем громко славил невесту и жениха.

А на следующий день, когда гости разъехались, сделал своей дочери самый потрясающий подарок в её жизни.

Сэр Роберт, с Розалиндой спустились в подземелье, где в тайной комнате, в ларцах хранились богатства семьи де Комбс. Но ларцы он отпирать не стал, а вытащил из стены камень, и достал из открывшейся ниши небольшую шкатулку.

«Что это?», – поинтересовалась девушка.

«Это главная драгоценность нашего рода алмаз «Заря Востока». Раньше он принадлежал твоей матери, но не принёс ей счастья, надеюсь, что он принесёт счастье тебе, дочь моя! Я хочу, чтобы ты одела его на свадьбу!», – заявил сэр Роберт.

Когда Розалинда открыла шкатулку, то замерла от восторга. Даже при слабом свете свечей, камень был великолепен. Огромный, овальной формы, нежно-розового цвета, удивительной чистоты, он переливался и сиял, озаряя мрачные стены подземелья. Камень был вставлен в изящную золотую оправу с замысловатым узором на золотой же цепочке. Горячо поблагодарив отца, девушка заявила, что непременно наденет «Зарю Востока» на свадьбу.

«Отец, но как он оказался у матушки? Ведь у такого камня, наверняка есть своя история? Прошу тебя, расскажи её мне!», – попросила Розалинда.

«Ты слишком любопытна, дочь моя!», – произнёс сэр Роберт, поджав губы. «Могу сказать только одно, я подарил этот камень твоей матери в день нашей свадьбы. Я привёз его из Святой Земли*4. Не спрашивай, при каких обстоятельствах он попал ко мне. Это всё, что я могу сказать!», – заявил отец, и замолчал.

Розалинда поняла, что дальше расспрашивать бессмысленно.

Ей почему-то стало очень холодно и страшно. Девушка была рада, когда они с отцом покинули сокровищницу.

А ещё отец пригласил художника, некоего Лелюша, и тот написал потрясающий портрет Розалинды.

Девушка была изображена в своём лучшем одеянии, на груди её красовался алмаз «Заря востока». Но самое удивительное было то, что на портрете Розалинда выглядела как живая. Художнику удалось передать нежный цвет её лица, блеск глаз, улыбку, а также сияние алмаза у неё на груди. За эту работу Лелюш был щедро вознаграждён золотом.

Розалинда с нетерпением ждала свадьбы. Рисовала в своём воображении, как чудесно они с Аланом будут смотреться в своих свадебных нарядах, и танцевать перед королём и королевой. А потом будут жить долго и счастливо. И у них будет много детей. Обо всём этом она мечтала, сидя на берегу озера.

Было чудесное летнее утро. Природа начала пробуждаться от сна. На густой зелёной траве, росшей по берегам озера, искрились капельки росы. С

лугов доносился запах лаванды. Щебетали птицы. Небо было чистым,

удивительно нежно-голубого цвета. А вдали, в утренней дымке виднелся величественный замок её отца, с многочисленными башенками, и крепостной стеной.

Вдруг, далеко-далеко, по дороге ведущей к замку, девушка увидела едва заметную фигурку всадника, скачущего во весь опор.

«Боже мой! Ведь я совсем забыла! Алан прислал письмо, что возможно в ближайшее время заедет к нам с визитом! Вот незадача! Отца нет, а я сижу на озере, да ещё в таком растрёпанном виде!», – посетовала девушка.

И, подхватив юбки, со всех ног побежала к замку кратчайшей дорогой.

Когда девушка добралась до замка, её сердце бешено стучало, от быстрого бега, волосы были растрёпанны, на лбу была испарина, а к юбке пристали веточки лаванды.

«Разве юные леди позволяют себе, с утра пораньше носиться Бог знает где, а потом являться в таком виде?! Мы с синьором Риккардо обыскались Вас!», – с негодованием всплеснула руками служанка Розалинды, Меридит.

«Меридит! Не время бранить меня! Сэр Алан едет к нам с визитом! Скоро будет в замке! Скорее неси горячей воды! Мне нужно привести себя в порядок!», – выпалила девушка.

«Вот незадача! И сэра Роберта нет! А зачем вам, юная леди, вода? Не слишком ли часто вы совершаете омовение, смывая водой, благодать Божию, данную при крещении?», – насупив брови, произнесла служанка.

«Всё это вздор! Вода очищает тело! Отец рассказывал, что на Востоке магометане моются ежедневно!», – возразила Розалинда.

«Так то неверные!», – сплюнув на пол, заявила Меридит.

«Не спорь со мной! Немедленно иди и нагрей мне воды!», – с металлом в голосе, приказала Розалинда.

Меридит удалилась, что-то, недовольно бормоча себе под нос.

Как только за ней закрылась дверь, девушка опрометью выбежала из залы. Она направилась в подземелье, в сокровищницу своего отца.

Признаться, Розалинде ужасно не хотелось туда спускаться, тем более, одной, но ей так хотелось показать подарок отца Алану.

Когда Розалинда спустилась в сокровищницу, она сразу же пожалела об этом. На неё вновь повеяло замогильным холодом, который пробрал её до костей. Однако девушка была не из робкого десятка.

«Прочь сомнения и страхи!», – решила Розалинда, и достала из тайника шкатулку. И вновь, увидев алмаз, девушку, охватил восторг. Камень был великолепен. Он очаровывал, притягивал, от него нельзя было отвести глаз.

«Нет, я без сомнения, правильно сделала, что пришла сюда. Алан непременно должен полюбоваться этим камнем. Правда, отец будет сердиться, что я покажу его жениху до свадьбы, ну да ничего! Я попрошу Алана, чтобы он ничего не говорил ему. А слуг как-нибудь уговорю, чтобы они молчали. Ведь в этом нет ничего дурного!», – решила девушка. Взяв шкатулку с алмазом, она решительным шагом вышла из сокровищницы.

Поднявшись в свои покои, Розалинда застала там Меридит.

«Где же вы ходите, леди? Вода нагрета. И поторопитесь, ваш жених вот-вот прибудет!», – заявила служанка.

«А что это у вас в руках?», – поинтересовалась она, увидев шкатулку.

«Меридит! Это главная драгоценность нашего рода! Я одену её, когда буду принимать сэра Алана. А сейчас пускай, пока шкатулка побудет у тебя. Береги её как зеницу ока!», – приказала Розалинда.

«А сэр Роберт об этом знает?», – нахмурилась Меридит.

«Да, конечно! Он подарил мне этот алмаз на свадьбу!», – покраснев, сказала девушка.

«Ну, коли так, то хорошо!», – кивнула служанка.

К счастью, к приезду Алана, Розалинда успела совершить омовение, надеть праздничное платье, и причесаться.

Когда Меридит увидела «Зарю Востока», она в восторге заявила, что не встречала в жизни такой красоты, и что Розалинда и без украшений раскрасавица, а уж с такой драгоценностью, затмит, всех дам.

Едва только Розалинда успела завершить свой туалет, как мажордом синьор Риккардо доложил ей о прибытии сэра Алана Монтгоммерри.

Розалинда стремглав бросилась ему на встречу, Меридит, вслед ей, пробурчала, что не пристало знатной девице вести себя как простолюдинка, и, подобрав юбки бежать на встречу с женихом. Но Розалинда её не слушала.

Алан ждал её в просторной зале, где семейство де Комбс принимало гостей. Лицо его озарилось улыбкой при виде девушки. Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, она показалась ему ещё прекрасней, чем в прошлую встречу. Молодые люди не могли отвести друг от друга глаз.

Наконец, словно очнувшись, они поприветствовали друг друга.

«Вы прекрасны, как утренняя заря, леди Розалинда!», – сделал девушке комплимент Алан.

«Вы мне льстите!», – смутилась Розалинда.

«Ничуть!», – возразил молодой человек.

«У вас чудесное украшение!», – обратил внимание на алмаз молодой человек.

«Это алмаз «Заря востока». Отец привёз его из похода против врагов Христа, а теперь подарил мне на свадьбу», – сообщила девушка.

«Ваш батюшка сделал вам прекрасный подарок! Но как не красив камень, Вы, леди Розалинда, краше! Я не мог отказать себе в удовольствии видеть вас, и счастлив, что в скором времени, вы станете моей супругой!», – глядя в глаза девушке, произнёс он.

Розалинде было немного обидно, что Алан не выразил должного восхищения красоте алмаза, однако было приятно, что её красота ему дороже.

«Вы мне тоже не безразличны!», – призналась девушка.

«Я счастливейший из смертных, мне нечего больше желать!», – воскликнул Алан, чем окончательно смутил Розалинду.

Розалинда сообщила Алану, что сэр Роберт поехал к королю Генриху, чтобы пригласить его с супругой на свадьбу.

«Это высокая честь для нас! Надеюсь, король согласится!», – заметил Алан.

Розалинде не терпелось показать Алану свой портрет. Улыбнувшись, она сообщила Алану, что по приказу отца был написан её большой портрет, и если Алан пожелает, то она покажет ему его. Алан с готовностью согласился.

Они пришли в обширную залу, где хранился портрет девушки. Розалинда сдёрнула с работы полотно.

Алан действительно был потрясён. Сходство было удивительным. Девушка на портрете, словно жила своей жизнью. Казалось ещё чуть-чуть, и, изображённая на холсте Розалинда выйдет из картины прямо к ним. Некоторое время Алан был под впечатлением.

«Поистине, Господь поцеловал в лоб художника, написавшего ваш портрет, леди Розалинда! Портрет великолепен», – наконец произнёс Алан.

«Однако, оригинал мне больше по душе!», – улыбнувшись, заметил он.

Розалинда была довольна его ответом.

Они немного поговорили о том, какой сегодня чудесный день.

Алан предложил Розалинде прогуляться по саду возле замка.

Девушка с восторгом согласилась. «Я покажу вам розы, которая посадила сама!», – улыбнувшись, произнесла она.

Когда они вышли из замка, прекрасный летний день вступил в свои права. Ярко светило Солнце. По нежно-голубому небу бежали небольшие кудрявые белые облака. С востока дул ласковый тёплый ветерок. Слышился стрёкот кузнечиков. Они с Аланом поднялись на мощную стену замка, которая надёжно защищала его обитателей, в случае нападения, разумеется, в замке был и подземный ход, чтобы бежать в случае опасности.

Поднявшись на стену, Розалинда и Алан залюбовались окрестностями. Вид им действительно открылся великолепный. Неподалёку от замка виднелось озеро, на берегу которого недавно сидела Розалинда. Вода в нём казалась тёмно-синей, почти чёрной. А далее, насколько мог увидеть взор человека, простирались обширные поля и луга, принадлежащие семейству де Комбс. На полях уже вовсю трудились крестьяне. Издалека они напоминали трудолюбивых муравьёв, снующих туда- сюда.

В отличие от многих других землевладельцев, отец Розалинды заботился о принадлежащих ему крестьянах, предоставляя им, кров и пищу в трудные, голодные годы, а так же защиту в случае нападения алчных рыцарей-разбойников. «Здоровый и благополучный работник это богатство его хозяина!», – любил говаривать сэр Роберт.

Полюбовавшись видом со стены замка, Розалинда и Алан спустились вниз.

Девушке не терпелось показать жениху предмет своей гордости, сад из роз. Розалинда очень любила свои розы, ведь имя этого цветка было созвучно её имени. Кроме того, розы были такими прекрасными и хрупкими. Девушка сама поливала, обрезала растения, часами пропадая в саду, чем

иногда вызывала неудовольствие своего отца. Это были её розы, её небольшой мирок. Она искренне радовалась, когда розы пышно расцветали во всём своём великолепии, и огорчалась, когда кусты болели и погибали. Здесь она не была скована строгим этикетом, и могла быть самой собой.

Алан был искренне восхищён, увидев дивный сад из роз своей невесты.

Пурпурные, нежно-розовые, тёмно- бардовые, белые, жёлтые, они радовали пышностью и красотой своих соцветий, и источали дивный аромат.

«Поистине, вы повелительница роз! Столь же прекрасная и нежная, как и эти цветы!», – воскликнул он. Розалинда была польщена. Внимание молодого человека привлёк куст роз тёмно- пурпурного цвета. Он с удовольствием прикоснулся к нежным лепесткам своими пальцами, и вдохнул их аромат.

«Я вижу, что розы понравились Вам больше, чем алмаз!», – рассмеялась девушка.

«Алмаз, как он не прекрасен, это мёртвый камень. А розы живы и прекрасны! Но больше роз, мне нравится их хозяйка!», – улыбнулся молодой человек, и с нежностью посмотрел на Розалинду.

«О, вы ещё не знаете, какие у меня шипы! Поострее, чем у этих роз! Отец иногда говорит, что у меня колючий нрав!», – рассмеялась девушка, покраснев.

«А я не боюсь шипов!», – признался молодой человек, посмотрев девушке в глаза, чем окончательно вогнал её в краску.

«Какой удивительный, тёмно-пурпурный, глубокий цвет у этих роз!» , – восхитился Алан цветком.

«И как вам это удалось? Признайтесь, леди, здесь не обошлось без чародейства и алхимии?», – поинтересовался он у Розалинды.

«Ну что вы такое говорите, сэр Монтгоммерри!», – возмутилась девушка.

«Всё очень просто! Я каждый раз отбирала растения, у которых более насыщенный тёмно-красный цвет, и вот, получились эти розы. Я их назвала

«Королевский пурпур»», – заявила девушка.

«Это название подходит им больше всего!», – согласился Алан.

«Они достойны такой прекрасной девушки, как вы! Вы разрешите украсить вашу причёску одним из этих цветков?», – спросил он.

Розалинда лишь молча опустила ресницы, в знак согласия.

Алан достал из-за пояса остро наточенный кинжал и срезал самый крупный и красивый тёмно-пурпурный цветок. Обрезав шипы, он воткнул его в густые чёрные волосы девушки.

«Поверьте, этот цветок идёт вам больше любых драгоценностей», – произнёс он. Девушка смущённо улыбнулась.

«Однако, у вас хороший вкус, сэр Мантгоммерри! Вы выбрали самый красивый цветок», – заметила Розалинда.

«Полагаю, вы правы! Я выбрал не только самый красивый цветок, но и самую прекрасную невесту!», – воскликнул Алан.

Он нежно приподнял подбородок девушки, и посмотрев ей прямо в глаза,

поцеловал её. Розалинду захлестнул вихрь чувств. Это был одновременно и восторг, и радость и счастье. Словом, у неё кружилась голова. Ей хотелось петь, и кружиться в танце.

Вдруг она услышала какие-то крики. Высвободившись из объятий Алана, девушка увидела, как к ним бежит их мальчик- паж Луи и истошно кричит, размахивая руками. До молодых людей донеслось: «Бегите! Бегите! Спасайтесь…». Мальчик до них добежать не успел. Он взмахнул руками, затих на полуслове, и рухнул в траву. Из его спины торчала большая чёрная стрела.

А потом они увидели людей, убивших мальчика. Их было не менее пятнадцати. Они приближались к молодым людям. Лицо Алана побелело.

«Моё оружие осталось в замке», – прошептал он.

Розалинда почувствовала, что её сердце готово выскочить из груди от страха.

«Бежим!», – воскликнул Алан, выводя девушку из ступора, и потянул за собой. Молодые люди бросились бежать так быстро, как только могли. Цветок выпал из волос девушки, и был безжалостно растоптан их преследователями.

Они бежали уже довольно долго, и выбивались из сил. Стрелы сыпались со всех сторон. Их одежда была изодрана ветками, лица исцарапаны.

«Я больше не могу!», – выдавила из себя Розалинда, замедлив бег.

«Розалинда, любимая!Нам во что бы то ни стало, нужно добраться до монастыря! Там мы сможем укрыться до прихода подмоги! Ну, давай же!», – взмолился юноша.

Розалинда, собрав последние силы, продолжила бег. Вдруг, Алан, со всей силы толкнул её. Девушка упала в траву, больно ударившись щекой о землю, и почувствовала, как что-то на неё навалилось.

Девушка быстро пришла в себя, и освободилась от тяжести, навалившейся на неё. А потом она с ужасом она поняла, что это было тело Алана. Стрела попала ему в спину. Глаза юноши были широко раскрытыми и стеклянными. Руки раскинуты. Изо рта текла струйка крови. Он был мёртв.

Осознав это, Розалинда завыла, словно раненная волчица.

«Я отомщу!», – произнесла она, глотая слёзы, и сжав ладони в кулаки.

«Нужно спасаться! Ради памяти Алана! Он отдал жизнь за меня», – мелькнуло в голове девушки. Подобрав юбки, она бросилась бежать дальше.

Ей удалось немного оторваться от преследователей. Больше вслед девушке они не стреляли. «Наверное, израсходовали все стрелы», – решила она.

Вскоре до Розалинды долетел запах гари. Обернувшись, девушка увидела зарево над своим замком.

«Господи, за какие грехи ты наказываешь меня? Ещё совсем недавно я была так счастлива, а теперь Алан убит, мой замок горит. Отец далеко. За мной гонятся. Неизвестно, сумеют ли люди моего отца отбиться от злодеев. А я всего лишь слабая женщина, и не могу дать отпор преступникам! Мне остаётся лишь спасать свою жизнь!», – прошептала девушка, и из её глаз брызнули злые слёзы. 10

«Ну, же, Розалинда! Ты дочь доблестного рыцаря сэра Роберта де Комбс! Не сдавайся! До монастыря осталось недалеко! За его надёжными стенами ты скроешься и спасёшь свою жизнь, а потом, видит Бог, отомстишь разбойникам за смерть Алана!», – сказала себе Розалинда, и, несмотря на то, что сил у неё почти совсем не осталось, продолжила бежать.

Величественный монастырь святого Бенедикта был уже рядом. Виднелись его стены и островерхие башни с крестами. Ещё чуть-чуть, и она окажется за его спасительными стенами. Это придало девушке сил.

Внезапно, её нога зацепилась за корень старого полузасохшего дерева, и Рзалинда со всего маху рухнула на землю. Она больно ударилась головой, и даже на какой-то миг потеряла сознание. Но хуже было то, что, очнувшись, она поняла, что с трудом может наступить на ногу, которую пронзала острая боль. Когда девушка попыталась сделать несколько шагов, боль стала ещё сильнее.

«Неужели это конец?», – мелькнуло в голове Розалинды.

«Нет! Нет! Я не сдамся!», – помотала она головой, отгоняя страшные мысли.

Оглянувшись, девушка увидела в ярде от себя, за холмом, старую, заброшенную лачугу. «Это провидение Господне! До монастыря ещё пару миль. Я просто не смогу туда дойти с повреждённой ногой. Даже если пойду, то идти буду очень медленно. Злодеи настигнут меня. Единственный, пусть и призрачный шанс спастись, добраться до старой лачуги, и спрятаться там», – решила Розалинда.

Оглядевшись вокруг, она увидела валявшуюся неподалёку старую корявую большую ветку. Доковыляв до неё, Розалинда попробовала сделать несколько шагов, используя ветку, как костыль. Боль никуда не делась. Она била в ногу девушки при каждом шаге. Однако, опираясь на палку идти, было гораздо легче. С трудом, превозмогая боль, Розалинда ковыляла по тропинке с той скоростью, на которую только была способна при повреждённой ноге.

Лоб её покрылся испариной. С каждым шагом боль всё увеличивалась. Розалинде казалось, что она никогда не доберётся до той лачуги.

Между тем, злодеи в любой момент могли настигнуть её.

И вот, наконец, девушка очутилась перед дверью старой лачуги. Розалинда не могла поверить своим глазам, она всё-таки добралась до неё.

Голова у неё кружилась, перед глазами всё плыло, боль в ноге была совсем нестерпимой. Сделав над собой последнее усилие, девушка открыла дверь лачуги из трухлявых досок, с соломенной покосившейся крышей. Зайдя внутрь, она рухнула прямо на земляной пол, устланный пучками сена.

Очнулась она оттого, что кто-то её теребил за плечо и звал: «Леди, леди, очнитесь…». Открыв глаза, Розалинда увидела сидящего перед ней на корточках мальчика лет десяти, который теребил её за плечо.

Сквозь щели в лачугу проникал яркий солнечный свет, и девушка разглядела, что мальчик был худенький, с большими серымии глазами,

правильными тонкими чертами лица, и копной тёмно-русых, грязных волос.

Одет он был в лохмотья, которые явно были ему не по размеру. Из дырок на штанах просвечивались коленки.

«Ты кто?», – разлепив пересохшие губы, поинтересовалась Розалинда.

«Я Патрик. Живу здесь…», – ответил мальчик.

«Ты один, без родителей?», – спросила Розалинда.

«Сам я из Фландрии*5. Здесь недавно. Мои родители умерли от «чёрной смерти». И сестрёнка тоже. Один я остался. Прошу подаяние, охочусь в лесу. Монахи из монастыря, благослови их Господь, не дают мне помереть с голоду. Хочу попросить отца настоятеля, чтобы разрешил мне жить при монастыре. Хотя бы зимой», – сообщил мальчик.

«Я леди Розалинда де Комбс. Мой отец владеет этими землями. Он сейчас вместе со своими рыцарями в Лондоне. На наш замок напали злодеи. Они убили моего жениха, сэра Алана Монтгоммерри, мне чудом удалось бежать, но разбойники идут по моему следу. Патрик, мне нужна твоя помощь», – произнесла девушка.

«Рад служить вам, леди Розалинда», – поклонившись, сказал Патрик.

«Однако, у этого маленького простолюдина учтивые манеры», – заметила Розалинда.

«Ты должен добраться до монастыря святого Бенедикта, и попросить

монахов, чтобы они послали за помощью», – произнесла она.

«А как же вы, леди? Идёмте вместе. Я не могу оставить вас здесь одну, когда вам грозит опасность. Я должен вас защищать», – возразил Патрик.

Глядя на маленького худенького Патрика, Розалинда почувствовала, как её глаза увлажнились. Она была благодарна мальчику за такие слова.

«Патрик!», – обратилась она к мальчику, посмотрев ему прямо в глаза.

«Моя нога сильно повреждена. Сюда я добралась из последних сил. Я не могу идти. Даже если я попытаюсь добраться до монастыря при твоей помощи, идти мы будем очень медленно. Нас очень быстро настигнут и убьют. Поэтому не спорь, а поспеши! Время дорого! Чем быстрее ты доберёшься до монастыря, тем скорее придёт помощь! А после, мой отец позаботится о твоей судьбе», – произнесла Розалинда.

Патрик больше спорить не стал, а живо поднялся и направился к выходу.

«Не беспокойтесь, леди, в миг добегу! Я быстрый!», – пообещал он.

«Постой!», – окликнула его Розалинда. Патрик обернулся.

Розалинда сняла с себя цепочку с алмазом, которые были скрыты под её одеждой.

«Это алмаз «Заря востока». Сохрани его!», – попросила она мальчика, протянув ему драгоценность.

Патрик залюбовался красотой алмаза. Никогда он не видел столь прекрасного камня. Тем не менее, мальчик почувствовал неприятный холодок, когда прикоснулся к нему. Он молча поклонился, и, взяв алмаз, повесил его себе на шею.

«Я сохраню его, и верну вам в целости и сохранности, леди! Даю

слово!», – пообещал он. Розалинда молча кивнула. Мальчик стремглав

выбежал из лачуги, а девушка, собрав последние силы, доковыляла до тюфяка из соломы, который служил маленькому бродяжке постелью, и рухнула на него.

«Я сделала всё, что могла, остальное, в руках Божьих», – прошептала она.

Кажется, на какой-то миг, ей удалось заснуть. Очнулась она от неких звуков. Сначала Розалинда не могла понять, где она, и что с ней происходит. Почему она лежит на грязном тюфяке из соломы в старой полуразвалившейся лачуге, а её нога нестерпимо болит?

Потом весь кошмар происходящего нахлынул на неё. Она вспомнила всё, что с ней случилось, и смерть Алана тоже. Ей захотелось завыть во весь голос, но она сдержалась. Прислушавшись, Розалинда поняла, что очнулась от звука голосов людей, которые приближались к лачуге.

«Нужно найти девчонку! Во что бы то ни стало! Она не должна спастись…», – донеслось до неё.

Розалинду охватил такой ужас, которого она никогда не испытывала в своей жизни. « Господи! Только бы они прошли мимо!», – взмолились она.

«Ричард! Тут рядом какая-то старая лачуга!», – услышала Розалинда крик одного из разбойников.

«Обыщите её!», – раздался повелительный мужской голос.

Розалдинда забилась в угол хижины. Её колотило от страха.

Девушке казалось, что её сердце стучит со звуком набатного колокола.

В этот миг дверь с треском распахнулась, и лачуга наполнилась людьми. Солнечные лучи осветили их, и Розалинда смогла хорошо их рассмотреть.

Мужчин было, человек пять. По виду, разбойники, с заросшими щетиной лицами, и взглядом убийц. На них была добротная, дорогая одежда, но явно с чужого плеча. «Очевидно, добыли разбоем», – решила девушка. Где настоящие хозяева одежды, она даже не хотела думать. Вооружены они были длинными кинжалами с кривым лезвием, луком со стрелами, и топорами.

«Вот она!»,– воскликнул по виду самый младший из них, небольшого роста, востроносый, с маленькими глазками, и злобной ухмылкой, указывая на девушку. В нём Розалинда узнала их поварёнка Мартина, которого её отец выгнал за воровство.

«Вот так ты отплатил своему хозяину за всё доброе, что он для тебя сделал! Сначала воровал продукты на кухне, а потом привёл в его замок разбойников! Господь покарает тебя!», – с негодованием произнесла девушка.

«Замолчи!», – покраснев от злости, взвизгнул Мартин, и обнажил свой кинжал.

«Погоди!», – остановил его смуглый молодой мужчина с суровым выражением лица. Его, пожалуй, можно было бы назвать привлекательным, если бы не шрам на левой щеке.

Он не спеша, подошёл к девушке, и пристально посмотрел на неё своими чёрными как уголь глазами.

«Леди Розалинда де Комбс, как я понимаю?», – поинтересовался он, насмешливо глядя на неё.

«Да, это я, месье! Мой отец сэр Роберт де Комбс владелец здешних земель», – ответила девушка, гордо выпрямив спину.

Мужчина поморщился от её слов, словно от боли, и произнёс «Послушайте, леди! Я прекрасно знаю, кто ваш отец. В данный момент, меня интересует следующий вопрос, где алмаз именуемый «Зарёй востока?»».

Розалинда вздрогнула, она не думала, что разбойникам известно про драгоценный камень.

« У меня его нет!», – выдавила она из себя.

«В таком случае, вы сейчас мне расскажите, где он», – медленно доставая свой стилет*6 из ножен, произнёс смуглый мужчина.

«Я не знаю!», – воскликнула девушка.

«Леди я умею развязывать языки!», – заявил мужчина, поднося стилет к горлу Розалинды.

«Уж поверьте, Ричард в этом деле мастер!», – ухмыльнулся Мартин. Разбойники поддержали его дружным хохотом.

«Послушайте, я, правда, не знаю где камень. Я отдала его мальчику бродяжке, который жил здесь, только для того, чтобы он не достался вам. Мальчик сбежал. Куда, я не знаю! Но если вы сохраните мне жизнь, мой отец вам заплатит за меня щедрый выкуп!», – выпалила девушка, чувствуя,

как лезвие стилета прокалывает её нежную кожу. По её шее побежала тёплая струйка крови.

Услышав про выкуп, разбойники оживились, и начали перешёптываться.

Ричард ещё ближе наклонился к Розалинде, и, глядя ей прямо в глаза, спроси: «Как зовут мальчишку? Как он выглядел? Сколько ему лет?».

«Говори всё как на исповеди, от этого зависит твоя жизнь», – добавил он, чуть сильнее надавливая на лезвие кинжала.

Розалинда побелела от боли и страха.

«Уберите стилет. Мне трудно говорить», – прошептала она.

Усмехнувшись, Ричард убрал лезвие от горла девушки, и, держа его в руке, стал демонстративно поигрывать им, внимательно глядя на Розалинду.

«Говори!», – потребовал он.

«Я плохо его рассмотрела. Могу сказать, что ему лет десять-двенадцать. Маленький, худенький, русоволосый. Одет он был в лохмотья. Как его зовут, не сказал, да я и не спрашивала. Просто отдала ему камень, и приказала бежать как можно дальше. Это всё!», – тихо сказала девушка.

«Послушай, Ричард! Да по старой доброй Англии скитается несчётное число таких мальчишек! А быть может, он уже во Франкском королевстве*7. Мы не найдём его. Давай лучше возьмём с собой девчонку, и получим за неё хороший выкуп!», – предложил один из разбойников, верзила с растрёпанными белобрысыми волосами, небольшими цепкими голубыми глазками, курносым носом, и, усеянным веснушками круглым лицом.

Остальные одобрительно загудели.

«Заткнитесь!», – громко крикнул Ричард, и так глянул на них, что все тотчас замолчали.

«Пит, и все остальные! Мне не нужен выкуп за девчонку! Мы и так достаточно пощипали сэра Роберта», – уже несколько спокойнее произнёс он.

«А что же тебе нужно? Да, мы хорошо пощипали сэра Роберта, но хотелось бы ещё больше! А убитых товарищей не вернёшь. За девчонку мы можем получить хороший куш. Иначе, за что же мы рисковали своими шкурами? Объясни нам!», – потребовал, долговязый Пит.

«Жадность тебя сгубит, Пит! Иногда лучше довольствоваться меньшим кушем, чтобы сохранить свою шкуру, а потом получить больше! И еще, Пит! Ты выше меня на целую голову! Но, если ты ещё осмелишься выступить против меня, я легко лишу тебя этого преимущества!», – тихо произнёс Ричард. Он так зыркнул на Пита, что у того мороз продрал по коже. Остальные тоже примолкли.

«Пожалуйста, отпустите меня! Обещаю, что отец не будет вас преследовать, и мстить за розарение замка и гибель наших людей! Слово Розалинды де Комбс!», – раздался голос девушки.

Ричард медленно обернулся к Розалинде.

«Хорошо! Только, прежде, мне от вас нужно ещё одно, леди!», произнёс он, чеканя каждое слово.

«И что же?», – поинтересовалась девушка дрожащим голосом.

«Ваша смерть, леди!», – воскликнул Ричард, и вонзил стилет по самую рукоять в грудь девушке.

Удар был столь стремителен, что Розалинда не успела даже вскрикнуть. Свет навсегда померк для неё.

Вытащив лезвие из тела, и вытерев его о пучок сена, Ричард хладнокровно сказал замершим разбойникам: «Отпустить её было бы глупостью. Взять с собой, тоже. У девчонки была повреждена нога. С ней бы мы не ушли далеко. Лошадей своих мы оставили в лесу, чтобы незаметно подобраться к замку. А до леса путь неблизкий. К тому же мы будем нагружены золотом сэра Роберта. И идти нам нужно будет очень быстро, того гляди, его рыцари возвратятся и бросятся за нами в погоню! С девчонкой у нас не было бы шансов. Убив, её я отомстил роду де Комбс, у которого передо мной был должок. Кроме того, девчонка могла нас опознать. И тогда болтаться всем нам на виселице!».

Ответом ему было гробовое молчание. Ричард снял с пальца мёртвой девушки кольцо с изумрудом, и надел себе на мизинец. «А теперь уходим, и очень быстро!», – хлопнув в ладоши, скомандовал он своим людям. Те тотчас, поспешили убраться из лачуги. Последним выходил Ричард. Обернувшись, и посмотрев на тело Розалинды, он произнёс: «Заря востока» принадлежит мне по праву, леди! И будь я проклят, если не найду его!». Наши дни. Санкт-Петербург.

Она очень любила пробежки вдоль Невы ранним утром. Особенно

зимой. Когда стоит хорошая погода. Когда лёгкий морозец. Когда улицы

пустынны. Она любила одиночество. Яркое северное Солнце встаёт на горизонте, освещая скованную льдом Неву, и та искрится и переливается под его лучами. Первые солнечные лучи золотят шпиль Адмиралтейства. Тогда её сердце замирало от восторга, величия и красоты этого города.

Вот и сегодня она как обычно бежала вдоль пустынной набережной, с удовольствием втягивая в себя свежий морозный воздух, смешанный с запахом реки. Она молода, здорова и красива. А скоро, очень скоро она станет богатой женщиной. Очень богатой!

Ей не придётся считать копейки от зарплаты до зарплаты, снимать комнату в коммунальной квартире рядом с соседом законченным буйным алкоголиком.

Боже, она даже своего молодого человека стеснялась приводить в этот «гадюшник». Именно из-за этого они расстались. Он тоже был приезжим. Им попросту негде было встречаться. Друзьям они надоели с просьбами пустить их переночевать. И он ушёл к той, другой, с квартирой, несмотря на то, что она была страшненькой и ужасно одевалась.

Ну, ничего, скоро всё изменится! А он ещё очень и очень пожалеет, что бросил её. У неё будет столько денег, что хватит и ей, и её детям и внукам. К тому же, на горизонте появился очень интересный экземпляр. Однако, не слишком ли она ему доверяет? Стоит внимательнее присмотреться к этому человеку. В любом случае, открываются потрясающие перспективы, от которых радостно замирает сердце. Весь мир скоро будет у её ног!

Она продолжала свой бег. Её дыхание и пульс были ровными. Внезапно, она почувствовала, словно кто-то толкает её в спину. Затем, её обожгла острая, непереносимая боль. Потом она осознала, что лежит на спине, раскинув руки. Попыталась встать, но безуспешно. Последнее, что она видела в своей жизни это прозрачно – голубое северное небо.

Марина проснулась от звука будильника, и рывком села на постели.

Сердце её бешено колотилось, на лбу выступила испарина. Кот Филимон, рыжий пушистый, и ужасно вредный, почувствовав состояние своей хозяйки, с коротким мяуканьем прыгнул к ней на постель, и, урча как трактор начал тереться о руку Марины, пытаясь успокоить.

Ей опять приснился этот кошмар, который мучает её уже несколько лет.

Сон был необычно яркий и чёткий, словно всё происходило с ней наяву.

Словно она не она, а какая-то девушка из времён Средневековья. Она живёт в величественном замке с отцом, и у неё есть суженный. А ещё отец подарил ей на свадьбу драгоценный камень, удивительной красоты.

А потом на замок напали злые люди, и убили сначала её жениха, а потом её. Но перед смертью она отдала камень какому-то бродяжке. Сон заканчивался всегда одинаково. Один из злодеев, страшный человек со шрамом на лице, вонзал ей кинжал в грудь по рукоятку.

На этом моменте Марина просыпалась, и, задыхаясь от ужаса, хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная из воды. Ночной кошмар изводил её, не давал покоя. Марина опасалась за свой рассудок. Пришлось пойти к

психологу.

Психолог, милая женщина, средних лет, внимательно выслушала её, многозначительно кивая. Она объяснила Марине, что кошмар её, это результат психологической травмы, которую она получила после смерти родителей в автокатастрофе. Что ей стоит попить валерьянки, а ещё ей нужны положительные эмоции. А лучше всего, завести себе мужчину, и нарожать ему кучу детей.

Она так и сказала: «Заведите мужчину! Родите детей, и уверяю вас, за день вы будете так уставать, что спать будете как младенец, и все кошмары уйдут навсегда».

«Ну, уж нет! И потом, мужчина не собака, чтобы его заводить!», – подумала Марина, выходя от психолога. Молодая женщина вспомнила своего бывшего, который бросил её сразу после аварии, и обида кольнула её.

Тогда было неизвестно, сможет ли она полностью восстановиться, и будет ли ходить. С ней осталась только её подруга Ленка. Именно благодаря ней, Марина встала на ноги. Слава Богу, теперь всё позади, и она здорова. А Ленка вышла замуж за американца Фрэнка, славного малого, и уехала в Штаты. У них родилась замечательная дочурка, Грейс. С Ленкой они переписываются по скайпу.

Марина была страшно разочарована визитом к психологу, а ещё ей было до слёз жалко впустую потраченных денег. А ночной кошмар всё повторялся и повторялся.

«Нет! Надо с этим как-то бороться! Йогой заняться, что ли?», – подумала она, и, помотав головой, попыталась отогнать ночные страхи.

Пора было вставать. Потянувшись, и, согнав Филимона с постели, Марина принялась застилать диван. Кот, обиженно мяукнув, отвернулся от Марины, и принялся демонстративно вылизывать лапу.

Работала Марина в крупнейшей библиотеке Санкт-Петербурга, Российской национальной. И надо сказать, что, несмотря на весьма скромную заработную плату, работу свою она любила.

Уже на подходе к библиотеке её догнала сослуживица, Наташа Самсонова.

«Привет, Лиса Патрикеевна!», – поприветствовала она её. Марина досадливо поморщилась. Дело в том, что её фамилия была Патрикеева, а так как она была рыженькой, и старалась ни с кем не конфликтовать, со всеми была в хороших, ровных отношениях, и для каждого находила доброе, ободряющее слово, некоторые за глаза звали её Лисой Патрикеевной. Но только Самсонова при всех так звала Марину. Марине это ужасно не нравилось, но долго сердится на Наташу, она не могла. Самсонова была острой на язык, но открытой, и без двойного дна.

«Привет, Самсонова!», – поздоровалась с ней Марина.

«Ты слышала, что случилось с Верой Степановой?», – выпалила Наташа.

«Нет? А что произошло?», – заинтересовалась Марина, замедляя шаг.

«Да уж, произошло! Убили её, вот ужас то!», – понизив голос, и округлив глаза, сообщила Наташа.

«Наташа! Да что ты такое говоришь! Мы же вчера все вместе шли после работы на остановку, и она была жива и здорова!», – остановившись, с негодованием воскликнула Марина.

«Не веришь! А я точно знаю, убили её!», – обиженно надув губки, заявила Самсонова.

«Ну-ка выкладывай!», – потребовала Марина.

«Ну, так вот! Я встречаюсь с одним парнем из полиции. Он сегодня в ночь дежурил. Утром бойфренд мне звонит, и спрашивает, знаю ли я некую Веру Степанову. Я отвечаю, что да, знаю. Она моя коллега. А он и говорит:

«Убили вашу Степанову! Ждите следователя. Будет вас опрашивать».

Я у него пыталась выспросить что, да как. А он ничего не сказал, мол, тайна следствия. Вот так-то!», – сообщила Наташа.

«Погоди, но ведь опознания как я понимаю, не было? Личность, скорее всего, установили по документам. А вдруг это не она?», – предположила Марина.

«Всё, конечно, может быть! Но шанс что это всё же не Верочка маленький. Интересно, а кто её будет опознавать? Родных-то у неё не осталось! Только бы меня не попросили! Я покойников страх как боюсь!», – поёжившись, заявила Наташа.

«Странная она конечно была! Скрытная! Прям как у Чехова, «Человек в футляре»*1. С тобой вот только общалась, ты ведь у нас со всеми дружишь!», -добавила она.

«Да и со мной она особо не откровенничала! Так, в основном про работу говорили и историю», – призналась Марина. Наташа молча кивнула.

«Однако! Мы опаздываем!», – воскликнула Наташа, посмотрев на часы, и они с Мариной бегом побежали на работу.

Наташа оказалась права, через некоторое время уже вся библиотека гудела, узнав о смерти Веры Степановой. Вскоре появился оперативник, который, расположившись в кабинете директора, по очереди опрашивал всех сотрудников.

Оперативник оказался приятным мужчиной лет тридцати. Худощавым брюнетом среднего роста с правильными чертами лица, и пронзительными синими глазами. Представился он Павлом Юрьевичем Стариковым.

«Вы, как я понимаю, были наиболее дружны с Верой. Не замечали ли вы, что в последнее время она как-то странно себя вела. Быть может, она чего-то боялась?», – поинтересовался он у Марины.

«Даже не знаю, что вам и сказать. Вера была очень закрытым человеком. Она мало с кем общалась. Пожалуй, я была исключением. И то лишь потому, что не пыталась интересоваться её личной жизнью и прошлым. Я видела, что

это было ей неприятно, и поэтому старалась не поднимать эту тему».

«А молодой человек у неё был? Быть может, она всё же обмолвилась вам», – спросил Павел.

«К сожалению, разговор на эту тему был для неё табу», – развела руками Марина.

«О чём же вы говорили?», – полюбопытствовал Стариков.

«В основном о работе. А ещё о Средневековье*2», – ответила Марина.

«О чём?», – переспросил Стариков.

«Об эпохе Средневековья. Вера, как и я, интересовалась историей Средних веков», – пояснила Марина.

«Вот как! Вы простите, но у меня в голове вертится глупая фраза: «Века были так себе, средние!»», – усмехнулся Стариков.

«На самом деле, века были действительно тёмные. Люди умирали от голода, холода, чумы, оспы и войн. Редко кто доживал до преклонного возраста. В тридцать лет человек уже считался стариком», – вздохнув, произнесла Марина.

«Но в то же время это была романтичная эпоха. Прекрасные дамы, рыцари, трубадуры. Хотя жизнь простолюдина не стоила и гроша», – добавила она.

«Ну, сейчас чума, конечно, побеждена, зато появились другие страшные болезни. Человечество изобрело оружие, которое несколько раз может уничтожить Землю. А войны вспыхивают то тут, то там. Простому народу и сейчас живётся нелегко. Конечно, не так как в Средневековье. Но он всегда вынужден бороться за свой кусок хлеба. А вот с романтизмом в современную эпоху трудно», – философски заметил Павел.

«Однако мы ушли от темы. Какой именно период Средневековья интересовал Веру, и в чём это проявлялось?», – помолчав, поинтересовался он.

«Эпоха Крестовых походов. Конец 11, 12, 13 века. Вы знаете, Вера знала о той эпохе практически всё. Не было вопроса, который мог бы поставить её в тупик. Она жила той эпохой. Участвовала в исторических реконструкциях. Знаете, она же последние деньги тратила на изготовление для себя средневековых костюмов. Она и меня не раз приглашала поучаствовать в реконструкциях, которое организовывало их «Общество любителей истории». Я всё хотела пойти, но так и не собралась», – с грустью произнесла Марина.

«А вот это очень ценная информация. Обязательно выясним, что это за общество такое», – кивнул Павел.

«Ещё она очень трепетно относилась к своему здоровью. Бегала по утрам,

правильно питалась, не употребляла спиртного», – добавила Марина.

«А у неё были причины беспокоиться о своём здоровье? Она выглядела нездоровой, подавленной?»,– поинтересовался Павел.

«Точно об её состоянии здоровья я вам сказать не могу, об этом спросите

у её лечащего врача, но со всей уверенностью могу сказать, что выглядела

Вера вполне здоровой молодой женщиной. Что же касается подавленности, то я такого за ней не замечала. Да Вера была закрытым человеком. Она мало кого подпускала к себе близко. Умела держать дистанцию. Видимо, я ей была симпатична, потому что разделяла её интересы. Но она никогда не была в плохом настроении. Со всеми была ровна и корректна», – пожала плечами

Марина.

«Да, быть может, конечно, это не важно, но в последнее время она была воодушевлена», – подумав, добавила она.

«Воодушевлена? А вы не знаете, чем?», – поинтересовался Павел, и глаза его блеснули.

«Если бы я знала!», – развела руками Марина.

«Быть может, у неё появился мужчина, быть может, что-то ещё! Но совершенно точно, глаза у неё радостно блестели!», – сообщила она.

«Знаете, однажды мы разговорились о том, что одним людям способствует удача в делах, хотя они больших усилий не прикладывают, а другим, хоть они бьются как рыба о лёд, не везёт.

Тогда она сказала: «Счастье надо заслужить. Оно не слепо. Те, у кого ничего не получается просто выбрали не тот путь. Главное, и самое сложное, правильно определить свою цель в жизни, и упорно, во что бы то ни стало, стремиться к её достижению. Тогда и результат будет». Вот так она считала. У неё был очень сильный характер. А теперь, её нет», – вздохнув, произнесла Марина.

«Боже мой, ведь я больше никогда не услышу голос Веры, не увижу её живой», – пронеслось в голове Марины, и она почувствовала, как глаза её увлажнились.

«Вам принести воды?», – спросил Павел, заметив состояние Марины.

«Нет, не стоит!», – помотала она головой.

«Ну, что же, спасибо за ценную информацию. Больше я вас не задерживаю. Если вас не затруднит, оставьте мне свой телефон. Возможно, мне придётся с вами связаться», – произнёс Павел, протягивая ей листок бумаги. Марина быстро чиркнула свои данные.

«Если нужно, я могу принять участие в процедуре опознания, я справлюсь!», – вдруг, неожиданно для себя, заявила она.

«Это было бы кстати! Близких родственников, как я понимаю, у неё нет, а дальних найти будет весьма затруднительно. А покойную необходимо опознать, иначе она будет захоронена как неизвестная. Процедура опознания не из приятных, и желающих участвовать в ней мало, но вы молодец, вы справитесь, я уверен», – заявил Павел.

«Знаете, я понимаю, что это глупо, но я всё думаю, а вдруг это не Вера.

Конечно, раз вы сюда пришли, то значит, рядом с телом найдены

документы, удостоверяющие её личность. Но, документы могли и подбросить. Ведь в жизни всякое случается», – произнесла Марина.

«Вот поэтому и нужна процедура опознания», – кивнул Павел.

«Скажите, а её действительно убили, или возможно это был несчастный

случай?», – тихо спросила она, встав со стула.

«Со всей уверенностью могу сказать, что её убили, остальное тайна следствия», – сообщил Стариков. Попрощавшись, Марина на ватных ногах вышла из кабинета.

«Убили, убили!!! Но кто, почему, за что? Кому Вера могла перейти дорогу? Как это всё страшно и нелепо! Ведь Вера была молода и здорова, вся жизнь у неё была впереди! Я обязательно докопаюсь до правды, узнаю истину! В память о Вере!», – твёрдо решила Марина.

Потом они с Павлом поехали в морг на опознание. Патологоанатом, высокий плотный бородатый мужчина, сочувственно посмотрев на Марину, откинул простыню с лица лежащего перед ними тела.

«Это Вера Степанова», – подтвердила Марина. Говорила она спокойно, но побледнела как полотно. Заметив состояние девушки, патологоанатом накапал Марине каких-то капель, и заставил её их выпить. Стариков вызвался проводить Марину до дома. Она попыталась слабо возражать, но потом сдалась.

Дома у Марины он уложил её на диван, и укрыл пледом. Едва голова девушки коснулась подушки, как она уснула.

Вдруг раздался шорох, и из-под дивана вылез здоровенный рыжий кот, и, потянувшись, подозрительно уставился на Павла. «Всё, ухожу, ухожу! А ты карауль сон хозяйки», – прошептал коту Павел, и ушёл, тихонько прикрыв за собой дверь.

Стариков не мог отделаться от мысли о той, убитой девушке, которая смотрела широко открытыми безжизненными глазами в небо. Молодая, симпатичная, здоровая, вся жизнь впереди. Наверняка о чём-то мечтала, строила планы на будущее. А теперь ничего не будет! Совсем ничего! А самое главное, детей не будет, частички, продолжения. Порхнула она бабочкой – мотыльком, и была раздавлена чей-то жестокой рукой, ничего не оставив после себя.

« Нет, так не должно быть, несправедливо. Убийца должен быть пойман и наказан. И он всё сделает для этого. Это дело чести. Жилы будет рвать, но поймает злодея», – поклялся он.

А ещё у него из головы не выходила та рыженькая Марина. Хорошая девочка, правильная, симпатичная. И, видимо, не замужем. По крайне мере, обручального кольца на пальце он не увидел. Нужно будет присмотреться. Пора заканчивать с холостой жизнью, жениться, завести детей как все нормальные люди. А то тридцатник на носу, а он всё в холостяках ходит.

Да к тому же, как он успел не раз убедиться, жизнь быстротечна, и имеет свойство внезапно заканчиваться», – подумал он.

Павлу вдруг стало не по себе: А вдруг и он так же будет лежать на земле, раскинув руки, и смотреть невидящими глазами в небо? Он вздохнул, потёр виски, и, чтобы отогнать мрачные мысли, стал думать, о приятном. А именно, о рыженькой Марине.

Старший следователь юстиции Василий Иванович Немчинов с самого

раннего утра пребывал в прескверном настроении.

В свои пятьдесят Василий Иванович прекрасно выглядел. Был он выше среднего роста, статный, с правильными чертами лица, маленькой родинкой на щеке, и пронзительными голубыми глазами. С густыми, коротко стриженными, светлыми волосами, и пышными усами, из-за которых его за глаза звали «Чапаевым». Хотя, на незабвенного красного комдива он был, внешне отнюдь не похож, да и по характеру тоже.

Человек он был флегматичный, спокойный, несколько медлительный. К работе своей подходил серьёзно. Мог сутками изучать сложнейшее дело, но докапывался таки до истины. Не упускал никакой мелочи. Память у него была феноменальной. А ещё у него была очень развита интуиция, что было важно в его работе. Василию Ивановичу достаточно было один раз посмотреть в глаза человеку, чтобы понять, виновен он или нет. Словом, Немчинов по праву считался самым опытным и результативным следователем в отделе.

Вот и в то раннее утро интуиция его не подвела. Он очнулся словно от толчка. Посмотрел на часы. Было ещё очень рано. На белоснежной подушке расплылось маленькое кровавое пятнышко от убитого им комара. Рядом мирно посапывала жена.

«И откуда только взялся этот комар! Лёд же ещё не успел растаять! Из подвала, что ли летят?», – с досадой подумал Василий Иванович. На душе у него, отчего-то скребли кошки. Вздохнув, Немчинов подумал, что теперь вряд ли удастся уснуть.

В тот же миг раздался телефонный звонок. Василий Иванович взял трубку. Звонил молодой следователь Виктор Баранов, который дежурил в эту ночь.

«Вы извините, что побеспокоил в столь ранний час. У нас труп! Молодая девушка, судя по документам некая, Вера Степанова библиотекарь. Убита выстрелом в спину. Я с сегодняшнего дня в отпуске, так что дело поручили вам.

Пашка Стариков занимается поиском свидетелей. Хотя вряд ли будет толк. Раннее утро, все ещё спят, в общем, шансов мало. Может быть, её коллеги прояснят, кто имел на неё такой зуб», – выпалил Виктор.

«Хорошо, еду!», – выслушав, коротко бросил Василий Иванович, и положил трубку.

Жена Алла проснулась, и испуганно поглядев на мужа, спросила: «Что случилось? Что-то с внуками, Фёдором или Мадлен?».

Дело в том, что их единственный сын Фёдор женился на француженке Мадлен, и молодая чета уехала во Францию. Там у них родились очаровательные близнецы Эрик и Катрин, которым сейчас было, по пять лет.

Дедушка и бабушка видели внуков только по скайпу. Те бойко щебетали по-французски, и по-русски. Василий Иванович и Алла очень скучали по сыну, и внукам, копили деньги на поездку во Францию, и если всё будет хорошо, надеялись поехать туда этим летом.

Алла, как и любая нормальная мать, очень переживала за сына, и его семью, и поэтому так встревожилась от этого раннего звонка.

«Не беспокойся, это по работе», – поспешил успокоить жену Василий Иванович.

«Ну, слава Богу!», – с облегчением выдохнула Алла.

«Мне нужно идти на службу, а ты ложись и спи, ещё очень рано», – произнёс Василий Иванович.

«Ну, уж нет! Я хоть чая тебе заварю, и бутербродов наделаю. А то с твоей

работой ты неизвестно когда поешь», – возразила жена.

Василий Иванович спорить с Аллой не стал.

«И что за существо человек? Живём мгновенье! Нет бы, всем жить в мире и ладу! Так нет, бесконечные грабежи, насилия, убийства! Мир сошёл с ума!», – произнесла Алла, и, вздохнув, пошла, заваривать мужу чай, и делать бутерброды.

В данный момент, сидя в своём кабинете, Василий Иванович строил версии, кому понадобилось убивать молодую девушку, у которой вся жизнь была впереди. Версий было несколько.

Возможно, это было преступление на почве ревности. Вера, судя по снимкам с места преступления, была симпатичная. Наверняка у неё имелись кавалеры, которые могли не поделить девушку. А потом, как у знаменитого классика: «Так не доставайся же ты никому!».

Могла стрелять и подруга, у которой она увела парня. Либо брошенная жена или сожительница её любовника.

На ограбление явно не похоже. Грабитель действует ножом и кастетом.

И уж вряд ли будет стрелять в спину девушке в дешёвой куртке и спортивном костюме, совершающей пробежку ранним утром, зная, что с неё нечего взять.

Личная неприязнь? А вот это весьма возможно. Ну, например, надерзила соседу, а тот оказался психопатом, дождался, пока она пойдёт на пробежку, схватился за ружьё, и…

А ещё Вера могла насолить кому-нибудь из коллег. Конечно, она работала в библиотеке, где коллектив преимущественно женский. Весьма трудно представить себе библиотекаршу, стреляющую из ружья в свою коллегу. Хотя в жизни всякое случается, и порой самые фантастические версии оказываются истинными.

А вот в её близком окружении вполне мог оказаться человек, который желал ей смерти. Причины могут быть разные. Опять же от ревности до банальной жадности. Ну, например, кто-то имел виды на наследство Веры, о котором она не подозревала. Могла быть и месть за какую-нибудь тёмную историю из прошлого.

Самая неприятная версия для Василия Ивановича это была версия про маньяка, который получает удовольствие оттого, что словно в тире расстреливает молодых девушек. Он поморщился словно от зубной боли. Действия маньяка просчитать практически невозможно, для этого нужно

привлекать специалистов в области психологии и психиатрии.

Маньяком может быть кто угодно. Например, сосед, милый человек, прекрасный семьянин, отец троих детей. Или случайный попутчик, говорливый симпатичный парень. Или интеллигентного вида мужчина средних лет, располагающий к себе.

Порой, на поиски маньяка уходят годы, а то и десятилетия. «Джека Потрошителя», например, так и не нашли. Словом, тогда это «тухлое» дело. И что самое страшное, в этом случае, убийства будут продолжаться.

Кстати, Веру банально могли с кем-то перепутать. То есть, целью убийцы был совершенно другой человек.

И, наконец, Веру убили, потому что она владела некоей информацией. Возможно, она узнала то, чего не должна была знать. Или оказалась не в то время, не в том месте.

На душе у Василия Ивановича снова заскребли кошки. Он чувствовал, что дело предстоит сложное и запутанное.

Раздумья Немчинова прервал стук в дверь.

«Войдите!», – вздохнув, произнёс Василий Иванович. В кабинет зашёл оперативник Павел Стариков.

«Ну, давай, излагай, чего нарыл. Я внимательно слушаю!», – усадив Павла на стул напротив, и пристально глядя ему в глаза, произнёс Немчинов. Тому похвастаться было особо нечем. Свидетелей убийства найти не удалось.

Выслушав Павла, Немчинов призадумался, побарабанил пальцами по столу, и сказал: «Вот что, нас интересует, прежде всего, это «Общество любителей реконструкции истории», которое посещала Вера. Возможно, там мы узнаем что-то важное. И ещё, нужно отработать близкий круг её знакомых. А так же, покопаться в её прошлом. Девушка явно, что-то скрывала. Раз она не любила вопросов о личной жизни, и была скрытной, значит, на то были причины. А вот какие, мы непременно должны узнать».

«По нашим данным её убили недалеко от дома. Она жила в коммунальной квартире, недалеко от набережной Невы», – сообщил Павел.

«Коммуналка, это хорошо! Там все у всех на виду, как в аквариуме. Всегда найдётся человечек, который что-то видел, что-то знает, о чём-то догадывается. Вот и поговори с соседями за жизнь. Постарайся к каждому найти подход. Расположи к себе. В общем, не мне тебя учить, ты парень способный, действуй!»,– дал карт-бланш Немчинов.

Попрощавшись с Василием Ивановичем, Павел принялся за работу. Прежде всего, он направился к дому, где жила Вера. Дом был аварийный, подлежал расселению, но, как это часто бывает, «а воз и ныне там». Кто смог, съехал, остальные ждали, когда же, наконец, их расселят, и они смогут пожить по-человечески.

Жильцов на этаже, где жила убитая девушка, кроме неё, было четверо. Трое интеллигентных старушек, Марсельеза Петровна, Олимпиада Михайловна и Искра Степановна, а так же алкоголик и дебошир, Николай Власов, который терроризировал своих соседей.

Бабульки сидели на лавочке перед домом, горячо обсуждая убийство

своей соседки.

«Вот ведь, жизнь, какая! Молодая была, видная, и всё, нет её, убили! А мы

старые перечницы, небо коптим!», – заявила одна из старушек в красной шапочке, и чёрном пальто.

«Так это, кому как, на роду написано! Кому Бог долгую жизнь даёт, а кого молодым забирает. На всё его воля! Но мне, вот, Липа, пожить ещё хочется. На белый свет посмотреть. Помирать не хочу. На том свете все

будем, чего туда торопиться?», заявила другая старушка в тёмно- зелёном пальто и белом берете.

«И то верно», – поддержали её третья, в сером пальто и маленькоё чёрной шляпке с вуалью.

«Ну, простите, подруги, коли по глупости, что не так сболтнула. Уж больно, Верочку жалко!», – ответила Липа.

В это время старушки увидели Павла, и дружно повернули к нему головы.

«Вы к кому, молодой человек?», – строго спросила старушка в красной шапочке.

«Я из полиции. Хочу с вами, милые дамы, поговорить о Вере Степановой, вашей убитой соседке», – сказал Павел, и показал старушкам своё удостоверение.

Услышав обращение, милые дамы, старушки «расцвели» и оживились. Улыбнувшись, они представились Павлу. Та, что в красной шапочке и чёрном пальто была Олимпиадой Михайловной. В тёмно-зелёном пальто и белом берете, Марсельезой Петровной, а в сером пальто и чёрной шляпке с вуалью, Искрой Степановной.

«Так мы с радостью готовы помочь, только не знаем чем!», – развела руками Олимпиада Михайловна.

«Вот, вот! Мы вашим из полиции, уже всё что знаем, рассказали! Такой ужас! Бедная Верочка!», – сокрушённо вздохнула Марсельеза Петровна.

«Да это бывший молодой человек её убил, к гадалке не ходи!», – вынесла свой вердикт Искра Степановна.

«А почему вы так думаете?», – поинтересовался Павел.

«Ну, а кто ещё?», – вздохнула старушка.

«Ты Искра если что видела или слышала, так говори конкретно! Иначе, чего на человека напраслину возводить!», – вмешалась Олимпиада Михайловна.

«И ничего не напраслину! Я видела, как она ругалась с каким-то молодым человеком!», – обиделась старушка.

«Так, а вот с этого момента поподробнее!», – насторожился Павел.

«Ну, так вот! Вообще, Верочка была очень замкнутой. Пробежит, здравствуйте, до свидания, лишнего слова не скажет. А тут, несколько месяцев назад, иду я из поликлиники, и вижу такую картину. Стоит за углом дома Верочка с каким-то молодым человеком, и кричит на него, чуть ли не с

кулаками кидается. Ты, говорит на эту «выдру» с квартирой меня променял,

и ещё пожалеешь об этом. Я ещё её такой никогда не видела! Парень пытался её успокоить, но безуспешно. Потом развернулся и ушёл. В общем, некрасивая история. Вот, собственно и всё!», – сообщила старушка.

«А как выглядел тот молодой человек?», – поинтересовался Павел.

«Высокий, такой, светленький, с приятными чертами лица. Одет был в тёплую джинсовую куртку», – произнесла Искра Степановна.

«Вот, что, Искра Степановна, большое спасибо за информацию. Но мне не

понятно, почему вы сразу всё не рассказали?», – удивился Павел.

«Так, ваш оперативник Виктор, и слушать меня не хотел, так, опросил для галочки. На нас смотрел, как на старых маразматичек. Вот я и

подумала, что толку такому рассказывать. Сама уже собиралась в полицию идти, поговорить с более серьёзными людьми. А тут вы!», – заявила Искра Степановна.

«Ну, ты, Искра, даешь!», – только и смогли произнести её подруги.

«Ну, Витёк Баранов, из отпуска выйдешь, получишь от меня на орехи!», – подумал Павел.

«Искра Степановна! Ещё раз спасибо! Но у меня к вам будет ещё одна просьба!», – произнёс Стариков.

«Какая?», – поинтересовалась старушка.

«Подойдёте к старшему следователю юстиции Василию Ивановичу Немчинову, он занимается этим делом, подробно ему всё расскажите, и поможете нам составить фото робот того неизвестного молодого человека», – заявил Стариков.

«С превеликим удовольствием!», – кивнула старушка.

«А что вы можете сказать насчёт вашего соседа, Николая Власова?», – поинтересовался Павел у старушек.

«Так, что о нём скажешь! Пьяница и дебошир! Покоя никому не даёт!», – с негодованием воскликнула Олимпиада Михайловна.

«А с Верой, у него какие были отношения?», – спросил Стариков, внимательно глядя на старушек.

«Да какие могут быть отношения? Вера была приличной девушкой. Не пила, не курила. Домой к себе компании не приводила. У неё были другие интересы!», – вмешалась Марсельеза Петровна.

«В то же время она была молодой, симпатичной девушкой. Николай пытался приставать к ней, ну вы понимаете. Однажды я иду по лестнице, и вижу такую картину. На нашей площадке, Николай ухватил Веру за локоть, и тянет к себе в комнату, мол, пойдём, выпьем вместе. Вера молча сопротивляется. Я уже хотела, было вмешаться, так Вера что-то тихо Николаю на ухо шепнула, и он её руку сразу выпустил, Веру оттолкнул, а сам ушёл к себе, громко хлопнув дверью», – добавила Марсельеза Петровна.

«Ну, что же, спасибо милые дамы за важные сведения. Пожалуй, мне стоит навестить вашего алкоголика и дебошира Власова!», – произнёс Павел, подымаясь со скамейки, где сидели старушки.

Тем более что сразу после убийства допросить его не было никакой возможности, потому как гражданин Власов был в невменяемом состоянии, и лыка не вязал. Сейчас, Власов, по расчётам Павла, должен был слегка протрезветь, и захотеть похмелиться, так что надо было спешить, пока он вновь не накачался спиртным.

Подымаясь по подъездной лестнице, Старикову показалось, что он слышит чьи-то лёгкие шаги. Павел быстро взбежал по ступенькам, и остановился перед обшарпанной дверью за номером 9.

Вообще-то, номер у комнаты Власова был 6, но старая медная цифра была плохо привинчена, и потому перевернулась, превратившись в цифру 9.

Павел постучал в дверь. Тишина. Постучал громче, прислушался. Тишина.

«Очевидно, я опоздал! Поди, теперь ищи его валяющимся в ближайшей подворотне!», – с досадой подумал Стариков.

От злости Павел пнул ногой дверь. Вдруг, старая тяжёлая дверь со скрипом приоткрылась. Стариков по опыту знал, что незапертая дверь не предвещает ничего хорошего. Собравшись, он достал свой «Макаров», и кошачьими шагами зашёл в комнату.

Там царил мрак. Окна были занавешены плотными шторами. Павел прислушался. Стояла пугающая, звенящая тишина. Стариков нащупал на стене выключатель, и щёлкнул им.

Перед Павлом предстала ужасающая картина.

На стареньком видавшем виды диванчике лежал, скрючившись, Власов.

Голова его была запрокинута, невидящие глаза смотрели в потолок. Из груди

Власова торчал кухонный нож, который убийца воткнул ему в грудь по

самую рукоятку. Тело было ещё тёплым.

В комнате, которая и так не отличалась опрятностью, царил страшный беспорядок. Неподалёку от убиенного лежал перевёрнутый раскладной деревянный столик, рядом на полу красовались пустой гранёный стакан, расколотый на мелкие осколки, и банка из-под консервов «Бычки в томате». Содержимое банки растеклось по грязному полу, и успело застыть. В дальнем углу Павел заметил осколки пепельницы, рядом с которыми валялись три пустые бутылки из-под водки. По всему полу были рассыпаны пепел и окурки, вперемешку с одеждой выброшенной из шкафа.

Поняв, что убийцы в комнате нет, Павел быстро выбежал на лестничную площадку. Метнулся к двери Степановой, там было всё в порядке, печать была на месте. Дверь Веры, как и остальные три двери в комнаты, принадлежащие старушкам, были заперты.

«Очевидно, я спугнул убийцу, но вот куда он мог деться?», – подумал Стариков.

В это время Павел услышал тихий шорох у себя над головой.

«Чердак!», – осенило Старикова. Павел вскарабкался по ржавой железной лестнице, ведущей наверх. Тяжёлый навесной замок на двери чердака был вскрыт. Павел толкнул ветхую деревянную чердачную дверь, которая с противным скрипом открылась.

Зайдя на чердак, Стариков сразу же задохнулся от пыли. Чердак был грязный запущенный, заваленный всевозможным хламом. У Павла защипало в горле, и заслезились глаза. Тем не менее, Стариков был начеку, прислушиваясь к звукам. Где-то в углу чердака самозабвенно ворковали голуби.

Вдруг раздалось оглушительное «Апчхи!».

«А ну-ка, выходи! Иначе буду стрелять!», – скомандовал Павел, направляя пистолет в сторону, откуда шёл звук.

«Не стреляйте, дяденька!», – раздался детский голос.

Из-под груды сваленных деревянных ящиков вышел мальчишка лет десяти с поднятыми руками.

В полумраке Стариков рассмотрел всклокоченные рыжеватые волосы, круглое лицо, большие глаза, курносый нос. Одет мальчик был в мешковатые джинсы, светлый свитер, и тоненькую коричневую куртку, явно не по погоде.

«Ты кто?», – поинтересовался Павел, опуская пистолет. Мальчик молчал.

«Да не бойся ты, говори! Я из полиции», – подбадривающим тоном произнёс Стариков.

«Дяденька, а вы точно из полиции?», – осторожно поинтересовался мальчик.

«Да точно, точно!», – произнёс Павел. Достав своё удостоверение, он показал его мальчику, стараясь, чтобы лучи света, проникающие на чердак, осветили документ, и мальчик мог его прочитать.

«Майор полиции, Стариков Павел Юрьевич!», – медленно прочитал мальчик, подойдя поближе к Старикову.

«А теперь, друг ситный, отвечай, кто ты такой, что тут делаешь?», – забросал мальчика вопросами Павел.

«Да Петька я Гавриков. Живу здесь с бабкой Тоней на первом этаже», – сообщил мальчик.

«А родители твои где?», – поинтересовался Стариков.

«Погибли мои родители, когда мне было три года. Разбились на машине. Одна бабка Тоня у меня и осталась. Она хорошая, только выпивает иногда. Колька Власов, гад, всё к ней с бутылкой захаживает, или к себе её зазывает», – вздохнув, произнёс Петька.

«И как часто бывает это иногда?», – с сочувствием поинтересовался Стариков. Мальчик не ответил, и только опустил голову.

«А на чердак, чего залез?», – спросил Павел.

«Я тут голубей кормлю», – тихо сказал мальчик. В душе Павел сопереживал мальчику, он тоже рано потерял родителей, а в детстве был заядлым голубятником.

Тем не менее, нахмурив брови, он строго спросил: «А замок от чердачной двери ты вскрыл, или кто другой?».

«Нет, в этот раз я не вскрывал ничего, замок уже был открыт! А вообще то, я могу любой замок вскрыть шпилькой бабки Тони. Меня старшие

пацаны научили!», – признался мальчик.

« Ясно! А теперь, самый главный вопрос! Ты на чердаке кого-нибудь видел?», – поинтересовался Павел.

«Видел!», – признался мальчик.

«А ну-ка давай, выкладывай!», – потребовал Павел.

«Ну, незадолго перед тем, как вы здесь оказались, я услышал, как тихонько скрипнула дверь, испугался, а вдруг это маньяк какой-нибудь, и спрятался.

И тот человек меня не заметил. Он прошёл мимо меня, и через дальний ход, тот тоже был открыт, с чердака вышел», – произнёс мальчик.

«А куда ведёт этот ход?», – спросил Павел.

« Так в другой подъезд, в проходной двор», – пояснил мальчик.

«Что это был за человек? Как он выглядел? Ты сможешь его описать?», -

поинтересовался Стариков.

«Могу! Я через щёлку в ящиках его видел», – кивнул Петя.

«Среднего роста, подтянутый такой мужик, спортивный. Лет двадцати пяти-тридцати. Одет в чёрную куртку с капюшоном, джинсы, и чёрные армейские ботинки», – выпалил мальчик.

«А лицо ты его видел?», – спросил Стариков.

«Видел! Он как раз повернулся в мою сторону. Я думал, ну всё, сейчас меня найдёт и убьёт! Вон, Верку из 9 комнаты убили! А она хорошая была! Я сначала думал фифа какая! Вся из себя. А она доброй оказалась. От Кольки Власова меня защищала, печеньем угощала!», – сказал Петя, и захлюпал носом.

«Так, Пётр, отставить сырость разводить! Лучше опиши лицо того человека на чердаке!», – строго произнёс Стариков.

«Ну, так это, чернявый такой!», – вытерев нос, произнёс Петя.

«Кавказец что ли?», – поинтересовался Павел.

«Да нет, не похож!», – помотал головой мальчик.

«Скорее итальянец, или испанец, только глаза не чёрные. Лицо смуглое, нос средний, прямой, рот небольшой правильно очерченный, подбородок округлый. Глаза большие, серые », – заявил Петя.

«А ты молодец! Здорово описываешь!», – похвалил его Павел.

«А то! У меня глаз-алмаз! Раз посмотрел – всё!», – похвастался мальчик.

«А что тот человек, которого я видел, преступник? Может он, Веру убил?», – понизив голос до шёпота, спросил Петя.

«Вот что! Пока точно ничего неизвестно, идёт следствие, но очень важно, чтобы ты поехал со мной в полицию, и составил фото робот этого человека», – заявил Стариков.

«Да поеду я, поеду! Вы только опеку не вызывайте, а то бабку Тоню всех прав на меня лишат, а меня в детдом отправят!», – понуро опустив голову, произнёс мальчик.

«Ну, вот этого, Петя, я тебе обещать не могу!», – честно признался Павел.

«Ясно!», – вздохнул Петя.

«Я в детдом не поеду, лучше сбегу!», – заявил он.

«Вот, что, Петя, в детдоме не так уж и страшно, поверь, я сам с пяти до семи лет жил в детдоме, потом меня усыновили прекрасные люди, воспитали», – попытался уговорить мальчика Павел.

«Ну, так вы ещё мелкий были, когда вас усыновили, а мне уже десять, кому я нужен?», – возразил Петя.

«Ты не прав. Нужно верить, что обязательно найдутся хорошие люди, которые позаботятся о тебе. А если нет, то и воспитываясь в детдоме, раз бабушка не в состоянии позаботиться о тебе, можно вырасти достойным человеком.

В любом случае здесь тебе оставаться опасно! Ты ценный свидетель. Да, и ещё, я не сказал тебе, но убит твой сосед, Николай Власов», – произнёс Стариков.

«Колька Власов мёртв?», – ошарашено переспросил мальчик.

«Да, Власов убит, а нам с тобой следует спуститься вниз и дождаться полицейского наряда и опеки!», – заметил Павел, и, взяв мальчика за руку, повёл его прочь с чердака.

На первом этаже они зашли в комнату, где жили Петя со своей бабушкой.

Стариков решил предупредить бабушку мальчика, что Петя поедет в полицию, и что придётся вызвать органы опеки. Петя возразил, мол, бабка Тоня лыка не вяжет, и сейчас ей всё до лампочки. Однако Стариков настоял.

Петя открыл дверь своими ключами.

В комнате царили грязь и запустение. Антонина Матвеевна Гаврикова, худенькая женщина лет 55, с испитым лицом, и сальными волосами рыжеватого цвета, лежала на старом продавленном диване в обнимку

с недопитой бутылкой водки, и издавала богатырский храп.

От неё исходил такой амбре, что Павла чуть не стошнило. Юбка женщины была задрана. От дивана, на котором она лежала, несло мочой. Павел передёрнулся, затем, заметив валяющийся на старом кресле плед, прикрыл им женщину.

Стариков попробовал, было разбудить Антонину Матвеевну, потрясся её за плечо, но вскоре понял, что все его попытки безуспешны. Кроме нечленораздельного мычания, и мутного взора он не добился ничего. Антонина Матвеевна продолжила храпеть.

«А ведь она раньше чистюлей была, и готовила так, что пальчики оближешь! Я маленький совсем был, а помню!», – вздохнув, сказал Петя.

Павел вызвал наряд полиции и опеку, помог Пете собрать необходимые вещи, и они вышли из подъезда.

Старушки, которые всё ещё сидели на лавочке, поинтересовались, не случилось ли ещё чего, и почему с ним Петя.

Узнав, что Власова убили, а Петю заберёт опека, так как его бабушка в невменяемом состоянии, старушки запричитали. Мол, что же это такое делается! Сначала Вера, теперь Николай. Он хоть и пропащий был, а всё ж, живая душа, жалко.

«И правильно, что Петю опека заберёт! Ты уж Петя не обижайся, но Антонина совсем спилась, не смотрит за тобой», – всплеснула руками Олимпиада Михайловна.

«В детдоме будет лучше! Учить будут, оденут, обуют и кормить будут хорошо!», – поддержала её Искра Степановна.

«Вот, вот! А то мальчик целый день один голодный и холодный болтается!», – кивнула Марсельеза Петровна. Мальчик отвернулся, и что-то

тихо буркнул себе под нос. Вскоре приехал полицейский наряд.

1155 год от Рождества Христова Аквитания

Патрик бежал со всех сил, которые только дал ему Господь по дороге к монастырю святого Бенедикта. В его голове была только лишь одна мысль: «Только бы успеть, только бы спасти леди Розалинду!».

Когда мальчик добрался до ворот монастыря, он совсем обессилел от быстрого бега. Кроме того, последний раз он ел позавчера вечером.

Несколько дней назад ему удалось поймать в близлежащем лесу зайца в силки. Это была настоящая удача! Но позавчера он зайца доел, и поэтому в животе у него урчало от голода. Из последних сил Патрик забарабанил в запертые деревянные ворота монастыря.

Через некоторое время, маленькое окошечко на огромной деревянной двери со скрипом открылось, и в нём показалось суровое лицо привратника, отца Томаса.

«Отчего нарушаешь покой братии, сын мой?», – строго поинтересовался он.

«Отец, Томас, это я, Патрик! Ради Христа, откройте! Случилась беда! На замок сэра Роберта напали разбойники! Нужна помощь!», – воскликнул мальчик.

Окошечко закрылось. Раздался лязг отодвигаемого засова, тяжёлая деревянная дверь с трудом приоткрылась, и в проёме показался привратник. Высокий худой пожилой человек в старой рясе, с суровыми, словно высеченными из камня измождёнными чертами лица. Патрик его немного побаивался.

Он молча кивнул мальчику, приказывая ему пройти на территорию монастыря. Патрик не стал ждать повторного приглашения, и тут же прошмыгнул в приоткрытую дверь.

Отец Томас молча закрыл за мальчиком тяжёлую дверь, и с лязгом задвинул засов. Затем, обернувшись к мальчику, он коротко бросил: «Идём!», – и быстрым шагом пошёл прочь от ворот. Патрик поспешил за ним.

Они долго шли по монастырским переходам, пока не остановились у кельи настоятеля монастыря, отца Антония. Отец Томас три раза постучал в дверь кельи.

«Войдите!», – раздался голос настоятеля. Сделав мальчику, знак оставаться на месте, и подождать, отец Томас вошёл внутрь.

Через несколько минут дверь кельи приоткрылась, показался отец Томас и

произнёс: «Настоятель ждёт тебя. Расскажи всё без утайки, как на исповеди, и помни о страхе перед Господом!». Патрик молча кивнул, и зашёл в келью.

Обстановка в келье была очень скромной. Узкая старая деревянная кровать, большой стол, комод, и маленькое окошко с решёткой наверху. Но что Патрика поразило, так это обилие книг на столе у настоятеля. Целая гора! Столько мальчик ещё не видел.

«Вот бы их все прочесть!», подумал Патрик. Он умел читать и писать, и

очень гордился этим. Грамоте его научил добрый отец Бернард, бывший

хранителем библиотеки, который к несчастью скончался в прошлую зиму. Он разрешал мальчику читать Библию, и Жития святых, конечно, только на территории монастырской библиотеки.

Новый хранитель, отец Августин, не был столь великодушен. Он часто гонял мальчика из библиотеки, считая, что грамота простолюдину вовсе не нужна. И лишь по великим праздникам в виде исключения, после долгих уговоров, разрешал Патрику прочесть соответствующие событию библейские тексты, стоя при этом за спиной мальчика, и зорко наблюдая за ним.

Патрик помогал неграмотным окрестным крестьянам составлять прошения, жалобы, письма, если у тех находились деньги на пергамент и чернила, которые были очень дороги. В благодарность, крестьяне приносили мальчику продукты. Но это было крайне редко. Монахи же переписывать книги и рукописи мальчику не доверяли, из боязни, что он испортит драгоценный пергамент.

Зайдя в келью, мальчик низко поклонился отцу Антонию, и поцеловал протянутую ему руку.

Отец Антоний был небольшого роста полноватый человек средних лет, с наметившимся брюшком, добродушным выражением лица, курносым носом и пронзительными глубоко посаженными ярко-голубыми глазами.

«Говори сын мой!», – приказал он Патрику.

Патрик рассказал обо всём, что с ним произошло, как он встретил леди Розалинду, и что она послала его за помощью. Однако то, что она отдала ему алмаз, он утаил.

«Умоляю, ради Христа, скорее пошлите за помощью! Леди Розалинде угрожает опасность! Злодеи уже убили её жениха, сэра Алана Монтгоммерри, и Бог знает сколько ещё невинных людей!», – взмолился мальчик.

«Как, сэр Алан Монтгоммерри убит? Жаль, очень жаль. Блестящий был молодой человек! Я знаю его отца сэра Бертрана. Славный рыцарь и добрый христианин. Они с сэром Робертом не раз посещали наш монастырь, и делали весьма щедрые пожертвования. Должно быть, сэр Бертран, с женой леди Беренгарией безутешны, потерять единственного наследника! Но, на всё воля Божья, нам остаётся только молиться», – задумчиво произнёс

настоятель, творя крестное знамение.

На какое-то время отец Антоний замолчал, думая о чём-то, затем, взяв со стола серебряный колокольчик, зазвонил, что есть силы.

Тотчас дверь кельи приоткрылась, и вошедший отец Томас молча склонился в низком поклоне перед настоятелем.

«Вот что! Брат Томас, на замок де Комбс напали разбойники. Сэр Роберт с рыцарями отправились в Лондон. Необходимо послать гонца и вернуть их. Пошли за ними брата Эндрю, и дай ему самого доброго скакуна. Мальчика накорми. Пока не минует опасность, он останется здесь», – приказал

настоятель.

И вдруг, внимательно посмотрев на Патрика, спросил: «Ты всё мне рассказал, сын мой, ничего не утаил?».

У Патрика холодок пробежал по спине, однако он поднял голову, посмотрел прямо в глаза настоятелю и произнёс: «Я всё сказал. Больше мне вам сказать нечего, отец мой!».

«Ну, хорошо!», – кивнул отец Антоний, и жестом дал понять, что Патрик с отцом Томасом могут идти.

Отец Томас кивком головы приказал мальчику следовать за собой. Они вновь долго блуждали по монастырским коридорам, пока, наконец, не очутились перед старой пыльной дверью, ведущей в очередную келью.

Отец Томас достал связку ключей, и принялся возиться с заржавевшим замком, наконец, тот звякнул, и открылся. Патрик никак не решался войти внутрь кельи, ему отчего-то было боязно. Отцу Томасу даже пришлось подтолкнуть его.

Зайдя в келью, мальчик очутился в маленькой пыльной, запущенной комнатке с облезшими серыми стенами. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь зарешёченное окошко. Из мебели тут была только грубо сколоченная деревянная кровать с тюфяком и подушкой, набитыми соломой, и небольшой старый стол с колченогим стулом, но Патрик, привыкший жить в старой хижине, и спать на земляном полу был несказанно рад и этому.

«Будешь пока жить здесь! Я принесу тебе еду, и тёплое одеяло, чтобы согреться, здесь довольно холодно!», – коротко бросил отец Томас.

Он достал из кармана огарок свечи, зажёг его, поставил на стол, и вышел из кельи, закрыв за собой дверь.

Мальчик остался один. Вскоре Патрику стало не по себе. Он нащупал алмаз у себя на груди, ему показалось, что камень был ледяным, и жёг ему кожу. Патрик снял камень с шеи, и комнату будто осветил луч Солнца. В тусклом свете свечи алмаз сиял каким-то неземным, волшебным светом. Мальчик даже зажмурился, не в силах выносить это дивное сияние.

«Что за дьявольское наваждение! Нужно поскорее вернуть его сэру Роберту», – решил мальчик, и, перекрестившись, спрятал камень в карман.

Сидя в одиночестве, Патрик загрустил. Ему вспомнились родители, на глаза навернулись слёзы, но он тут же смахнул их рукой. «Ну же Патрик, не будь тряпкой!», – сказал он сам себе.

Прошло довольно много времени, мальчик порядком продрог, его живот сводило от голода. Наконец, дверь кельи со скрипом отворилась, и на пороге вновь появился отец Томас. В одной руке у него было шерстяное одеяло, в другой, тарелка с дымящейся ржаной похлёбкой. Он молча бросил мальчику одеяло, и поставил тарелку с похлёбкой на стол.

«Отец Томас, а кто раньше жил в этой келье?», – поинтересовался мальчик.

«Ты слишком любопытен! Иногда лучше чего-то не знать, целее будешь!», – нахмурившись, мрачно сказал отец Томас, и молча вышел за дверь.

Патрик живо принялся за похлёбку, пока та была горячей. После,

насытившись, мальчик улёгся на кровать, и накрылся тёплым одеялом. Он думал о леди Розалинде. Жива ли она? Успела ли подмога придти на помощь обитателям замка де Комбс и окрестным крестьянам? Эти мысли не оставляли его. Вскоре, Патрик сам не заметил, как задремал.

Ему снилась леди Розалинда. Она была мертва. Её тело лежало на земляном полу хижины Патрика, широко раскинув руки, глаза были закрыты. Из груди леди Розалинды торчал стилет. Вдруг, она открыла свои мёртвые глаза, и, посмотрев на мальчика, произнесла: «Бойся чёрного человека! Он убил меня! Храни алмаз! Он не должен попасть к нему в руки! Спасайся!».

Мальчик в ужасе сел на кровати. Его сердце бешено колотилось, по лбу струился пот. «Господи, приснится же такое!», – прошептал он, отдышавшись.

Патрик успокаивал себя тем, что это всего лишь кошмарный сон, и леди Розалинда жива. «Нет, нет, она не может умереть. Она такая красивая и добрая. Она обещала, что её отец позаботится о его судьбе. Сэр Роберт великий воин, он участвовал в стольких сражениях за веру Христову. Он непременно перебьёт всех разбойников! Только бы он успел со своими рыцарями, только бы успел! Господи, помоги ей!», – взмолился мальчик.

Патрик сам не знал, сколько времени он просидел в одиночестве в келье, думая о леди Розалинде. Из состояния, близкого к обмороку, его вывел звук колокола, созывающего монахов, и всех верующих во Христа на вечернюю молитву. «Пойду и я, помолюсь за леди Розалинду, и всех несчастных, которые пострадали от разбойников!», – решил мальчик.

Выйдя за дверь, мальчик растерялся. Он не очень хорошо ориентировался в монастырских коридорах. Кроме того, монашеские кельи все были на одно лицо. Как назло, рядом не было ни души, не у кого было спросить дорогу.

Патрик начал вспоминать, каким путём они шли с отцом Томасом. Ему показалось, что он вспомнил дорогу, и мальчик уверенно свернул по коридору направо. Однако, он шёл уже довольно долго, а кругом

по-прежнему не было ни души.

«Но где же тот переход, и лестница, ведущая вниз?», – разволновался Патрик. Мальчик понял, что он окончательно потерялся. На какое-то мгновение, его охватила настоящая паника.

«Так, спокойно, Патрик! Это же монастырь, а не дикий лес! Рано или поздно, ты наткнёшься на кого-нибудь из братии!», – сказал сам себе мальчик. «Попробую-ка постучать в кельи, вдруг там кто-то остался», – решил Патрик.

Он начал стучать в двери келий. Однако, ему никто не отвечал, двери были заперты. С силой, постучав в очередную дверь, мальчик почувствовал, что она поддалась. Патрик приналёг на тяжёлую дверь плечом, и толкнул её со всей силы, на которую только был способен. Со скрипом дверь приоткрылась. Перед мальчиком открылся чёрный проём хода. Вниз вела крутая каменная лестница. Сам ход был освящён горящими факелами, закреплёнными в нишах стен.

«Вот это да!», – воскликнул мальчик.

Вдруг, Патрик почувствовал, как на его плечо легла тяжёлая рука. От страха он вздрогнул.

«Что это ты тут делаешь? Разве я разрешил покидать тебе келью?», – раздался строгий голос отца Томаса.

«Я думал, про меня забыли. Я хотел спуститься вниз, помолиться с братией, но заблудился!», – пробормотал мальчик.

«Я как раз шёл за тобой, чтобы сопроводить на вечернюю молитву», – нахмурившись, произнёс отец Томас.

«Простите, отец Томас, я виноват!», – опустив голову, произнёс Патрик.

«Бог простит. Однажды, из-за своего любопытства ты можешь жестоко

поплатиться», – покачав головой, произнёс отец Томас.

«Знаю, но ничего с собой не могу поделать!», – вздохнул мальчик.

«Идём же, а то опоздаем на вечернюю молитву!», – строго произнёс монах, и повёл Патрика за собой.

Куда ведёт ход, мальчик спросить у него не решился, он поспешил за отцом Томасом. Когда они шли Патрик, постарался хорошо запомнить дорогу, и особенно расположение подземного хода.

«Мало ли что может произойти, а через ход можно спастись», – решил он.

Следуя за отцом Томасом, мальчик понял, почему он заблудился. В одном из коридоров монастыря, ему следовало повернуть налево. А он свернул

направо. «Ну, что же, больше я не совершу такой ошибки», – подумал Патрик.

Наконец, они пришли с отцом Томасом в залу для молитвы. К счастью, они успели вовремя. Отец Антоний как раз обратился к монахам с назидательной речью перед вечерней молитвой.

Великолепные цветные витражи*1, деревянные статуи, Иисуса, Девы Марии, апостолов, первых пап. Высокие потолки, уходящие, казалось, прямо в небо. Огромное количество зажжённых свечей, освещающих залу, всё это производило на мальчика неизгладимое впечатление. Патрик почувствовал себя таким маленьким перед величием Бога. Песчинкой в руках Господа.

Когда началась молитва, мальчик горячо молился за леди Розалинду.

«Господи спаси леди Розалинду! Она такая красивая и добрая! Она не

должна страдать! Покарай разбойников, причинивших вред добрым людям!», – шептали губы мальчика. Мальчик и не заметил, как закончилась вечерняя молитва, настолько он был погружён в свои мысли, в своё обращение к Господу.

Очнулся Патрик оттого, что кто-то взял его за руку.Это был отец Томас. «Идём, сын мой, вечерняя молитва окончена!», – произнёс он.

Оглядевшись, мальчик увидел, что монахи начинают расходиться. В это время как раз рядом с Патриком и отцом Томасом проходил настоятель, всех благословляя.

«Отец Антоний, есть известия? Леди Розалинду удалось спасти?», -

осмелился обратиться к нему Патрик.

Настоятель замер, поражённый дерзостью маленького бродяжки, затем, пожевав губами, произнёс: «Ты слишком нетерпелив сын мой. Брат Эндрю ещё не вернулся. Нам остаётся только молиться!». И высоко подняв голову, удалился прочь.

Отец Томас вцепился в плечо мальчика, и потянул его за собой.

«Как ты осмелился так дерзко и неучтиво обратиться к отцу настоятелю?», – прошипел он.

«Простите, я снова виноват! Просто тревога за судьбу леди Розалинды не даёт мне покоя!», – сознался мальчик. Отец Томас больше не проронил ни слова, пока они не подошли к келье, где поселили мальчика.

Открыв дверь, он втолкнул Патрика внутрь кельи, и произнёс: «Пожалуй, я запру тебя на ночь, для твоего же блага, чтобы ты не попал в какую-нибудь неприятную историю».

И прежде, чем Патрик смог придти в себя, и возразить, дверь за отцом Томасом с шумом захлопнулась, звякнул ключ, с обратной стороны двери. Шаги монаха удалились.

Мальчик кинулся к двери, и принялся барабанить в неё, что есть силы, крича, что никто не имеет права запирать его, но тщетно. Вскоре Патрик бросил это бесполезное занятие, и присел на кровать. Он вспомнил, что кузнец из близлежащей деревни, которому он помог написать прошение, показал ему несколько секретов, как вскрывать замки.

Дело в том, что отец Томас, к счастью, оставил ключ в двери, в замочной скважине снаружи. Мальчик точно это знал. Он увидел кончик ключа в замочной скважине.

«Ну, погоди, отец Томас! Патрика запертые двери не остановят!», – усмехнулся мальчик.

Порывшись в карманах, Патрик нащупал нитку с иголкой. Он выпросил их у одной пожилой белошвейки*2. Патрик всё собирался починить свою рваную одежду, но было недосуг.

Сделав петельку из нитки, он накинул её на кончик ключа, торчащий в замочной скважине. Работа эта была очень кропотливой, и Патрику пришлось попотеть. Следовало, надёжно закрепить ключ. Это было самым трудным. Ключ мог упасть, и тогда уже ничего нельзя было бы сделать.

Наконец, после нескольких неудачных попыток, мальчику удалось накинуть петлю на ключ. Надёжно закрепив ключ, с помощью нити, которая, к счастью, оказалась очень прочной, Патрик намотал её концы на деревянную ложку. К счастью для Патрика, за посудой, из которой ранее, мальчик ел похлёбку так никто и не пришёл. И вот теперь, ложка ему очень пригодилась.

Овязав концы нити с двух сторон ложки, мальчик начал медленно поворачивать ложку вокруг своей оси. Сначала у Патрика ничего не получалось. Ключ не хотел поворачиваться, и всё тут! Он изо всех сил натягивал нить, и всё впустую!

Патриком овладело отчаяние. «Неужели ничего не получится?», – подумал он. Мальчик порядком устал, его лоб даже взмок от

напряжения.

«Ну ладно, попробую ещё раз! Если не получится, брошу!», – решил он. Немного отдохнув, Патрик вновь взялся за дело, стараясь приложить все свои силы. Мальчик не поверил своим ушам, когда, наконец, услышал лязг поворачивающегося ключа. Патрик осторожно толкнул дверь, и к его радости, она открылась.

«Ай, да я молодец!», – улыбнувшись, прошептал мальчик. Вытащив ключ из замочной скважины, смотав нить, и спрятав всё в карман, Патрик осторожно, со свечкой в руке, выглянул из-за приоткрытой двери,

В коридоре не было ни души. «Наверное, монахи десятый сон видят!», – подумал он. Осторожно на цыпочках, Патрик крался по пустому коридору. Он направлялся к подземному ходу, который обнаружил ранее. Теперь он хорошо запомнил дорогу. Мальчик собирался узнать, куда же ведёт ход.

Патрику повезло, он без приключений добрался до входа в подземелье. Мальчик долго не решался зайти туда, ему было страшно, но переборов все свои страхи, он решительно шагнул вперёд. Ход был в неплохом состоянии, видно было, что монахи недавно ремонтировали его, хотя не всё успели сделать, кое-где осыпалась штукатурка, и торчал старый кирпич.

Вдруг, мальчик услышал тихие голоса. Один из них принадлежал отцу Антонию, а вот голос другого человека, мальчик не знал, однако от этого голоса его почему-то бросило в дрожь.

Вскоре, Патрик сообразил, что голоса доносятся из-за стены, недалеко от которой, он остановился. Тихонько подойдя к ней поближе, и посветив, мальчик обнаружил старую деревянную дверь, которая была завешена гобеленом*3.

Осторожно отодвинув пыльный гобелен, мальчик чуть не выдал себя. От старой ткани в воздух взвились клубы пыли, и Патрик изо всех сил зажал себе нос, чтобы не расчихаться. Когда пыль улеглась, он приник

к замочной скважине двери.

Это была келья настоятеля. На столе горели свечи, и поэтому Патрику было хорошо видно всё, что происходило внутри.

Он увидел отца Антония, забившегося в угол. Рядом с ним стоял

черноволосый мужчина, в руках у него блеснуло лезвие стилета.

«Покайся, Ричард! Смирись и покайся перед Господом в своих тяжких грехах!», – дрожащим голосом произнёс отец Антоний.

«За свою жизнь, падре, я слишком много, и поверьте, искренне, каялся и молился. И что же, Господь услышал меня? Нет! Он лишил меня всего, что принадлежало мне по праву! Это я наследник богатств де Комбс! Я! Я должен был по праву владеть землями сэра Роберта, гореть ему и его отцу в аду! Я никогда не смирюсь и не прощу!», – со злобой произнёс мужчина.

Патрику хотелось увидеть его лицо, но, к сожалению, он стоял спиной к мальчику.

«Одумайся, сын мой! Ты говоришь страшные и греховные слова! Гордыня и злоба обуяли тебя! Подумай о гиене огненной!», – прерывающимся голосом произнёс настоятель.

Ричард расхохотался. От этого хохота, у Патрика сердце ушло в пятки.

«Гиеной огненной меня пугаешь, отец Антоний? Да вся моя жизнь, это ад!

Вот что, некогда мне с тобой лясы точить! Если хочешь жить, говори, где мальчишка! Он наверняка здесь, больше ему деться некуда.

У него есть вещь леди Розалинды, которая мне нужна. А чтобы ты поверил, что я не шучу, я скажу тебе, что ей она уже никогда не пригодится, я собственноручно всадил ей в сердце, вот этот стилет», – усмехнувшись, произнёс Ричард, поигрывая лезвием стилета перед лицом отца Антония. На его правом мизинце блеснуло кольцо с изумрудом.

От ужаса настоятель отшатнулся, и сотворил крестное знамение.

Патрик же собрал всю силу воли в кулак, чтобы не закричать. Ему пришлось зажать себе рот обеими ладонями.

«Ну вот, теперь ты, падре*4, знаешь, что со мной шутить нельзя! Времени у меня мало, а потому не зли меня, падре, а отвечай, где мальчишка, и будешь жить!», – прошипел Ричард, приставляя стилет к горлу отца Антония.

«Он в твоей бывшей келье!», – просипел настоятель, и вдруг, схватившись за сердце, осел на пол. Ричард похлопал его по щекам, пощупал пульс на шее, и пробормотал: «Сдох! Жидок, оказался на расправу,святоша!».

И тут, Ричард обернулся в сторону Патрика. Мальчик хорошо разглядел его смуглое лицо со шрамом, с чёткими, словно выточенными чертами, и большими чёрными глазами.

От ужаса, Патрику показалось, что его сердце вот- вот остановится. Мальчик старался не дышать. Он начал потихоньку пятится прочь от двери, а потом побежал по переходу со всех ног по ходу, словно за ним гнались все демоны преисподней.

Он сам не помнил, как оказался внутри старого обветшалого заброшенного колодца. Именно туда привёл его подземный ход из монастыря. К счастью, колодец был не глубоким. Собрав последние силы,

мальчик вскарабкался по колодезной стене, цепляясь за выступы, и вылез наверх. Кажется, какое-то время он лежал на земле, возле колодца, а затем встал, и, пошатываясь, побрёл куда глаза глядят.

Ричард шёл быстрым мягким бесшумным, пружинистым шагом по коридорам монастыря в кромешной темноте, так как Луна как раз скрылась за тучами. Ему не нужен был её свет, он видел в темноте, как кошка. Кроме того, Ричард знал монастырь со всеми его хитроумными ходами и переходами как свои пять пальцев.

Ещё бы! За долгие годы, проведённые здесь, он изучил каждый уголок монастыря. Монахи, конечно, бранили его за чрезмерную любознательность, и желание засунуть свой нос, куда не требовалось, но теперь эти знания ему пригодились, очень пригодились!

А, кроме того, любопытство оказалось полезным ещё и тем, что открыло ему тайну его рождения. О, он навсегда запомнил тот памятный разговор, подслушанный им, между отцом Стефаном, прежним настоятелем, и отцом Антонием, гореть им в аду!

Тогда ему было четырнадцать лет, и тогда он впервые узнал, кто его настоящие родители, и что с ними стало. Ричард помнил, как тогда волна злобы захлестнула его. Возвратившись в свою келью, он запер дверь, и устроил настоящий погром. Сорвал со стены деревянное распятие, и разбил его вдребезги. Потом бросился на свою кровать, и начал безутешно рыдать. Из полуобморочного состояния его вывел стук в дверь.

«С тобой всё хорошо, сын мой? У тебя слишком шумно в келье. Что-то случилось?», – раздался голос его соседа престарелого отца Чезаре.

Собрав всю силу воли в кулак, и стараясь, чтобы его голос не дрожал, Ричард ответил: «Не беспокойтесь, отец Чезаре! Я засиделся допоздна за книгой, которую мне дал отец настоятель, заснул, и упал со стула. Со мной всё хорошо. Отделался парой синяков. Прошу меня простить, за то, что разбудил вас!». Ричард сам удивился, каким спокойным тоном он это сказал, не смотря на то, что в душе его клокотали страсти.

«Тебе не за что просить у меня прощения, сын мой! Однако ты слишком много занимаешься. Нужно давать себе отдых. Не переоценивай свои силы, сын мой! А сейчас ложись спать!», – произнёс назидательную речь отец Чезаре.

«Непременно так и сделаю!», – ответил Ричард.

«Спокойной ночи, сын мой!», – сказал отец Чезаре.

«Спокойной ночи, падре!», – в тон ему ответил Ричард.

В ту ночь, он так и не сомкнул глаз. Дождавшись, пока шаги отца Чезаре удалились, и, выждав ещё какое-то время, Ричард вышел из своей кельи. Он прокрался к сокровищнице монастыря. Вскрыл её, ограбил, и навсегда покинул монастырь.

На лице Ричарда появилась ухмылка. Он представил себе физиономии монахов, особенно отца Стефана, и отца Антония, когда наутро они обнаружили его отсутствие и вскрытую сокровищницу. С тех пор у него

началась новая жизнь, полная риска и опасностей, и она ему нравилась! Но осознание того, как с ним несправедливо обошлись, и что именно ему должен был принадлежать замок де Комбс, со всеми прилегающими землями, и богатствами, точило его изнутри. Это должно было быть всё его по праву, чёрт побери!

Упоминание нечистого в монастырских стенах было страшным грехом, но ему на это было наплевать! Он был доволен собой. Он отомстил многим своим обидчикам. Остался сэр Роберт. Пусть пока страдает из-за смерти дочери. Он непременно доберётся до него позже, а пока заберёт у

мальчишки этот чудесный камень.

Конечно, мальчишку придётся убить, он опасный свидетель, но Ричард не утруждал себя раскаяниями по этому поводу. Мальчишка должен умереть, такова его судьба, а камень должен достаться ему, вот и всё. А вот и его бывшая келья! Сколько же он тут выстрадал и передумал, будучи юнцом!

На какое-то время Ричард остановился перед дверью, не решаясь открыть её. Воспоминания, и призраки прошлого нахлынули на него.

Затем, собравшись с духом, он решительно толкнул дверь. Ричард был готов к тому, что мальчик запер дверь на ночь. На такой случай у него в кармане всегда была отмычка. Однако дверь со скрипом приоткрылась.

Ричард шагнул внутрь. В келье за почти, что двадцать лет практически ничего не изменилось. Лишь мебель обветшала, да кое-где на стенах осыпалась штукатурка.

«Проклятье!», – вырвалось у Ричарда. Келья была пуста.

Наши дни. Санкт-Петербург.

Павел был голодный и вымученный. Он с ребятами оперативниками и экспертом-криминалистом Максимом Сергеевичем Жилиным, высоким, худым, и лысым человеком, с проницательными небольшими карими глазами, облазили весь чердак, изучили комнаты убитых Веры и Николая, просмотрели каждый сантиметр.

Ни тайника, ни сейфа с драгоценностями и деньгами, ничего такого, за чем бы мог охотиться убийца, не было. Да и откуда в нищей коммуналке? В комнатах Веры и Николая не было даже компьютера. И, тем не менее, убийца явно что-то искал.

Отпечатков пальцев в комнате Николая было достаточно. Однако, насчёт них, Павел не обольщался. Власов был не дурак выпить, у него часто собирались развесёлые компании. Так что придётся проверить его дружков. Хотя, скорее всего это ложный след, который ничего не даст.

Убийца умён и хитёр, и он явно что-то искал. И это что-то он не нашёл, и в ярости убил Власова. Это Павел нутром чувствовал.

«Понять бы, что он искал и как с этим связана убитая Вера Степанова!», – вздохнул Стариков.

Павла заинтересовали несколько белых ворсинок, которые нашёл эксперт-криминалист на осколках разбитой пепельницы и на ручке торчащего из груди убиенного ножа.

«На шерсть животного не похоже. Предположительно убийца действовал в хлопчатобумажных перчатках. Точнее скажу после анализа химического состава», – нахмурив брови, произнёс Жилин, посмотрев на целлофановый пакетик, куда только что пинцетом аккуратно сложил ворсинки.

«По-видимому, убийца знал куда шёл, и хорошо подготовился. И вряд ли этим убийцей был один из собутыльников Николая. Это не похоже на

убийство по пьяной лавочке!», – решил Павел.

«Ну а что вы скажете, Лукьян Иванович?», – поинтересовался Стариков у судмедэксперта Толстикова, флегматичного румяного толстяка лет пятидесяти, с приятными чертами лица, большими голубыми, слегка

на выкате, глазами, лохматой всклокоченной русой бородой и густыми кудрявыми волосами с проседью, которые вечно стояли дыбором, как тот их не приглаживал. За глаза его называли «Барабашкой».

«Могу сказать определённо. Убиенный скончался мгновенно от удара в сердце. Удар был очень точным. По-видимому, убийца был неплохо знаком с анатомией. Смерть наступила два-три часа назад. Точнее скажу после вскрытия», – отчитался Толстиков.

Наконец, все работы были закончены. Тело Николая Власова увезли

морг, под сокрушённые перешёптывания старушек соседок.

Подойдя к ним, Павел попросил: «Вы уж позаботьтесь о своей соседке, бабушке Пети. Она хоть и пьющая, но единственный родной ему человек, и мальчик её очень любит».

«Не извольте беспокоиться, товарищ майор. Уж мы Антонине спуску не дадим. Это ж надо, допилась до того, что единственного внука в детдом забрали. Пропесочим её по-соседски!», – пообещала Олимпиада Михайловна.

«И насчёт похорон Николая и Верочки всё сделаем честь по чести!», – пообещала Марсельеза Петровна.

«Можете на нас положиться!», – поддакнула Искра Степановна.

«У меня к вам, милые дамы, будет ещё одна просьба!», – обаятельно улыбнувшись, произнёс Павел

«Какая?», – оживились старушки.

«Если заметите кого-то подозрительного, или что-то увидите, услышите, тотчас свяжитесь со мной или со следователем Василием Ивановичем Немчиновым!», – произнёс Павел.

Достав свою записную книжку, он накарябал шариковой ручкой на чистой страничке свой номер своего сотового, и служебный номер Василия Ивановича, и, вырвав листочек, протянул его старушкам.

«Непременно, непременно!», – закивали те, забирая листок.

Вскоре, вся опергруппа уселась в полицейский «УАЗик», и тот, урча и фыркая, уехал прочь.

Павел попросил подвезти его к управлению полиции.

Ему нужно было отчитаться перед Немчиновым о смерти Власова, и рассказать о Петьке Гаврикове, который видел убийцу.

Мысли о мальчике не выходили у него из головы. Петя говорил, что убийца его не видел. А вдруг он ошибается? Вдруг, убийца знает про мальчика, и собирается избавиться от ненужного свидетеля?

Павел похолодел. Нужно непременно поговорить с Василием Ивановичем, и обеспечить охрану Пети. Но вот, только, как это сделать? Людей и так не хватает. К тому же, как охранять десятилетнего мальчика в детском доме? Это попросту невозможно. Но ничего, он что-нибудь придумает, он обязательно что-нибудь придумает.

С этой мыслью Павел сам не заметил, как задремал. Очнулся он оттого, что один из оперативников тормошил его за плечо: «Приехали!».

Немчинов внимательно выслушал Старикова, постукивая костяшками пальцев по столу. «Чувствовал я, что дело будет не простое! Одно убийство за другим!», – задумчиво произнёс он.

«Вы считаете, что убийство Веры Степановой, и Власова связаны между собой?», – произнёс Павел.

«А ты-то как думаешь?», – вздохнул Василий Иванович.

«У меня тоже такое чувство. А, кроме того, мне не даёт покоя цифра на двери Власова!», – заметил Павел.

«Какая цифра, поясни!», – потребовал Василий Иванович.

«Дело в том, что номер комнаты Власова 6. Но старая медная цифра была плохо прибита, и перевернулась, превратившись в 9. А что если преступник попросту перепутал комнаты. Он хотел обыскать комнату Веры, но ошибся, и попал к Власову, который пьяный мирно спал у себя на диване. А потом, когда тот очнулся, убил его как опасного свидетеля, в ярости разгромив комнату, и по-видимому, так и не найдя того, чего искал. Ну а потом, я вспугнул его, и он сбежал через чердак!», – предположил Стариков.

«Ну что же, твоя версия имеет смысл!», – кивнул Немчинов.

«Но опять же слишком много вопросов, на которые пока нет ответа. Кто убил Веру? Наш таинственный мужчина на чердаке, которого видел мальчик, или кто-то другой? И вообще причастен ли тот незнакомец к убийству Власова и разгрому в его квартире?

А быть может убийца и человек обыскавший квартиру Власова вообще два разных человека, а Веру убил кто-то третий? Ведь способы убийства Степановой и Власова разные. Веру застрелили, а Николая зарезали. Возможно, Веру убил отвергнутый ухажёр, ведь одна из старушек видела, как она ругалась с каким-то парнем», – начал строить версии Василий Иванович. Павел задумчиво молчал.

«Однако чутьё следователя подсказывает мне, что ко всем этим преступлениям причастен один человек. И человек этот очень умён.

По заключению судмедэксперта пуля попала прямо в сердце, а затем прошла через тело Веры навылет. Выстрел был один с близкого расстояния,

и точно в цель. Похоже, преступник превосходно стреляет. Пулю и гильзу так и не нашли. Очевидно, убийца их подобрал.

Паша он профессионал, причём высокого уровня. А, в общем, у нас одни только догадки. Мы слишком мало знаем!», – заключил Василий Иванович.

«А что насчёт того мальчика, Пети Гаврикова?»,– поинтересовался Немчинов.

«Он сейчас в детском доме, и я очень беспокоюсь за него. А вдруг преступник найдёт мальчика? Ведь он единственный, кто видел предполагаемого убийцу. Нужно как-то защитить Петю», – произнёс Стариков. «Ты прав!», – кивнул Немчинов.

Подумав какое-то время, Василий Иванович заявил: «Вот что! В детском доме обеспечить безопасность мальчика практически невозможно. Пусть он пока поживёт у меня дома. Аллочка будет рада о нём позаботиться, и глаз с него не спустит! Кроме того, наши сотрудники будут сопровождать его в школу».

«Нужно как можно скорее привезти Петю сюда, чтобы составить фоторобот предполагаемого преступника, ну а потом Аллочка заберёт его, я созвонюсь с ней, и предупрежу», – распорядился Василий Иванович. Павел вздохнул с облегчением. Всё решилось как нельзя лучше.

«Ну а ты, Паша, носом землю рой! Отправляйся в это «Общество любителей реконструкции истории», где состояла Вера Степанова, покрутись там, может, узнаешь, что интересного про девушку. Чем она интересовалась, с кем дружила. И особенно спроси, не знают ли они того парня, с кем Вера так бурно выясняла отношения.

Да, и необходимо всё узнать о прошлом Веры. Сдаётся мне, что там не всё так просто.

Ну а насчёт Власова, поручи своим ребятам опросить его

дружков-собутыльников, вдруг, что расскажут важное!

Кроме того, нужно устроить засаду на квартире Веры Степановой. Думаю, что преступник, которого ты вспугнул, туда ещё вернётся», – заключил Немчинов.

Павел попрощался с Василием Ивановичем, и отправился в историческое общество. Добираться пришлось довольно долго, сначала на метро, потом на автобусе с двумя пересадками.

«Общество любителей реконструкции истории» находилось на самой окраине Санкт-Петербурга. Располагалось оно в полуподвальном помещении старого пятиэтажного дома.

Атмосфера там была на удивление комфортная. Павел залюбовался вытканными гобеленами на стенах с изображениями рыцарских турниров и охоты.

Особенно его привлекли оружие и амуниция, на выставочных стендах. Всевозможные шлемы, кольчуги, мечи, луки со стрелами, алебарды*1.

«Нравится?», – с улыбкой поинтересовалась молоденькая худенькая остроносая брюнетка, лет двадцатипяти, работающая здесь

администратором. Именно она открыла Старикову дверь. Кроме неё и Павла

в помещении никого не было.

«Да очень!», – кивнул Стариков.

«Это всё нашими ребятами выполнено!», – с гордостью произнесла брюнетка. «Девочки гобелены выткали, а мальчики оружие сделали! Всё выполнено по средневековым канонам», – пояснила она.

«Эмма!», – представилась брюнетка, протягивая Старикову руку. Рукопожатие Эммы было крепким и уверенным.

«Павел!», – назвал своё имя Стариков, пожав девушке руку в ответ.

«А вы, Павел, к нам пришли в наше общество вступить, или так просто

полюбопытствовать?», – поинтересовалась она.

«Не то, ни другое!», – произнёс Стариков.

После слов в её больших карих глазах зажёгся огонёк удивления.

«А зачем же тогда?», – вскинула брови Эмма.

«Видите ли, я пришёл сюда по долгу службы», – произнёс Павел, протягивая ей своё удостоверение.

«Что случилось?», – нахмурилась Эмма.

«Убита Вера Степанова, и её сосед по коммунальной квартире Николай Власов», – сообщил Стариков.

Зрачки девушки сузились, превратившись в щёлки.

«Этого не может быть, я вчера разговаривала с Верой и она

собиралась сегодня вечером придти на наше собрание в семь!», – потирая виски, произнесла Эмма.

«И, тем не менее, Вера мертва. Её убили сегодня рано утром во время пробежки», – сообщил Павел.

«Господи, я не могу поверить! Вера убита! Она была очень хорошим человеком! Никому не делала зла! Правда была немного закрыта. Не особо общительна. Но Вера искренне интересовалась историей. Знаете, она была настоящий кладезь знаний. Без преувеличения могу сказать, она могла ответить на любой вопрос, касающийся исторических событий. А уж

историю Средневековья Вера знала во всех тонкостях! Кроме того, у неё была масса идей. Она была творческой натурой. Её смерть большая потеря для нас!», – с грустью произнесла Эмма.

«А как её убили?», – спросила она.

«Этого я вам сказать не могу, тайна следствия», – заявил Павел.

«Скажите, а как у неё было с личной жизнью?», – поинтересовался он.

Эмма помолчала, поджала губы, а затем произнесла: «А вот тут ей не везло!».

«А конкретнее», – попросил пояснить Павел.

«Видите ли, Вера встречалась с одним парнем из наших. Как они не шифровались, не скрытничали, правда выплыла наружу», – вздохнув, сообщила Эмма.

«А почему они скрывали свои отношения?», – удивился Стариков.

«Ну, как вам сказать. С одной стороны у нас в обществе не приветствуются амурные отношения между собой . Они могут привести к ненужным

распрям, сплетням и интригам в нашем коллективе. Отвлекают от дела.

С другой стороны, у Алексея Березовского, парня с которым встречалась Вера, очень властная и строгая мать. Она считала, что её мальчик непременно должен найти состоятельную невесту, с хорошей просторной квартирой, понимаете? Вера под её критерии не подходила. Она хоть и симпатичная, и умная, но в кармане вошь на аркане. Сама снимала комнату в коммуналке.

Ну, Алёшка, Веру поматросил, и бросил. Нашёл себе, как мама и хотела, богатую мадмуазель с квартирой, женился на ней. Правда внешность у неё, мягко сказать, подкачала. Видела я их вместе. Алёшка-то парень симпатичный. А жена его, ну, знаете, как в песне: «Что ж ты такая страшная?! И накрашенная и не накрашенная».

Вера как о свадьбе узнала, так почернела вся. С лица спала. Поцапались они тогда здорово. Так Алёшка тогда своему другу, моему мужу Сашке жаловался. Мол, он хотел на Янке жениться, а с Верой продолжать жить. Представляете, гад какой? А Вера его послала далеко и надолго, да ещё и по физиономии надавала. Вот так-то!».

«Да, неприятная история!», – кивнул Павел.

«Ещё, какая неприятная! А Алёшка потом с нами общаться перестал. Вера говорила, что он при ней симку со своим старым номером телефона выбросил. Мол, у него теперь новая жизнь. И из нашего общества ушёл. Стыдно ему, наверное, стало, что так с Верой поступил», – подвела итог Эмма.

«А вы знаете, адрес, по которому теперь проживает Березовский и его новый номер сотового?», – поинтересовался Стариков.

«Нет, свой новый номер он ни мне, ни мужу не сообщал. А насчёт адреса, Вера говорила, что он живёт где-то на Васильевском острове, в новостройке», – сообщила Эмма. «Ну что же, и на том спасибо!», – поблагодарил девушку Павел.

«А скажите, не изменилось ли у Веры поведение в последнее время? Быть может, у неё появился молодой человек?», – задал вопрос Стариков, вспомнив, что симпатичная рыженькая Марина, коллега Веры, говорила, что та была чем-то воодушевлена.

Эмма призадумалась, а потом заявила: «А знаете, может и так! Мы с Верой не были близкими подругами. Она не любила пускать в своё личное пространство, держала дистанцию. Однако вы правы в последнее время Вера, словно на крыльях летала! Глаза сияли. Она прямо фонтанировала идеями. И постоянно говорила о Франции. Восхищалась этой страной, её историей.

А однажды обмолвилась, что хотела бы уехать туда навсегда!».

Повисла пауза, а затем Эмма тихо произнесла: «А вдруг у неё появился поклонник француз, и Алёшка убил её из ревности?».

«Ведётся следствие. Пока делать какие-либо выводы о причастности Березовского к убийству Веры слишком рано», – строго сказал Стариков,

отметив про себя, что неплохо бы узнать, на самом ли деле Вера встречалась с французом, и хотела навсегда уехать из России, или это всего лишь домыслы, не имеющие под собой основания.

«Да действительно, что это я! Алёшка хоть и гад, но на убийство не способен. Трусоват он для такого страшного дела», – заключила Эмма, потирая виски.

«Ну, с Березовским я обязательно пообщаюсь, в ближайшее время, и тогда сам сделаю вывод, что он за человек»,– решил Стариков.

В это время в дверь позвонили.

«Это ребята пришли! Они будут в шоке, когда узнают о смерти Веры», – вздохнула Эмма, и отправилась открывать дверь.

Помещение наполнилось молодыми людьми, от которых так и веяло энергией и здоровьем. Радостно гомоня, они заполнили комнату.

Вскоре, на Павла обратили внимание.

«А ты новенький? В общество хочешь вступить?», – поинтересовался бородатый парень лет тридцати, представившийся Олегом Кашиным. Очевидно, он тут был главный.

«Ребята! Случилась беда!», – громко крикнула Эмма, привлекая к себе внимание. Повисла тишина.

«Что произошло?», – нахмурившись, поинтересовался Олег.

«Веру Степанову убили!», – сообщила Эмма.

Раздались возгласы: «Да ты что!», «Быть такого не может!», «Что ты такое говоришь?!».

Павел, заявив, что он из полиции, призвал всех к спокойствию. Кое-как, вместе с Олегом, им удалось восстановить порядок.

А потом Стариков долго, по очереди, расспрашивал ребят о Вере, но так ничего нового и не узнал. Да, была увлечена историей Средневековой Франции. Да, встречалась с Алексеем Березовским. Потом вышла некрасивая история, тот её бросил, позарился на другую девицу , с квартирой. Появился ли у неё другой мужчина, никто сказать не мог, Вера была скрытным человеком, и никого не допускала в свою личную жизнь. В общем, не густо. Оставалась лишь небольшая надежда, что что-то важное мог сообщить Березовский.

Попрощавшись с ребятами, Павел вышел на улицу, и с удовольствием вдохнул прохладный воздух. Набрал номер знакомого программиста Юрки

Федотова, которого когда-то вытащил из очень некрасивой истории. Тот ответил не сразу. Судя по голосу, он был слегка нетрезв. Из трубки грохотала музыка, и раздавались радостные взвизги девиц. «Хорошо отдыхает, Федотов!», – усмехнулся Павел.

«Вот что, Юрик! Бросай всё, и срочно пробей мне адрес и телефон некоего Алексея Березовского, проживающего на Васильевском острове. Я знаю, у тебя есть база. Конечно, это не совсем законно, но очень надо», – попросил Стариков.

«Паш, а до завтра подождать нельзя? Я тут это, культурно отдыхаю!», -

недовольно произнёс Федотов.

«Слушай ты, культурно отдыхающий! Раз я тебе звоню, значит нужно срочно! Уже забыл, из какого дерьма я вытащил твою задницу!», – взорвался Стариков.

«Ну ладно, ладно, не кипятись! Через десять минут перезвоню!», – испуганно пробормотал Федотов, и положил трубку.

Павел выдохнул. « Что-то совсем нервы расшалились! Непорядок!», – покачал он головой.

Федотов, как и обещал, перезвонил через десять минут. Быстро записав адрес, Павел направился на остановку общественного транспорта. Но не успел он дойти до остановки, как вновь зазвонил его сотовый. Звонила симпатичная рыженькая библиотекарша, коллега убитой Веры, Марина Патрикеева.

«Мне просто необходимо с вами увидеться!», – немного смущаясь, и волнуясь, произнесла она.

«Обычно такие слова я говорю красивым девушкам!», – улыбнувшись,

произнёс Павел. И тут же себя отругал: «Вот дурак, что она обо мне подумает!».

Марина, казалось, не обратила внимания, на его игривый тон. Голос её был серьёзен. «У меня для вас информация, по поводу Веры Степановой. Не знаю, насколько она важна, но я думаю, вам следует это знать», – заявила Марина.

«Сегодня я не могу. Давайте завтра в девять, в кафе «У Сильвера». Вас устроит?», – предложил Павел, сразу посерьёзнев. Марина согласилась.

«Спасибо, Павел, что позаботились обо мне после опознания Веры», – вдруг, с теплотой произнесла она.

Павел засмущался, и пробормотал что-то вроде, не стоит благодарностей, не мог же он бросить её в таком состоянии. Но ему было приятно, что Марина его поблагодарила, очень приятно.

Стариков долго трясся в трамвае, добираясь до Васильевского острова. Наконец, он нашёл нужный дом, и подъезд. Как раз из подъезда выходил мужчина вместе с лабрадором, и Павел попросил его придержать дверь. Мужчина пожал плечами, и придержал рукой дверь. Поблагодарив его, Павел зашёл в лифт и нажал кнопку седьмого этажа.

«Беспечный у нас всё-таки народ! Тот человек даже не спросил, кто я, и почему не знаю, кода от подъезда»,– подумал Стариков.

Наконец, оказавшись перед дверью в квартиру 117, Павел нажал кнопку звонка.

1155 год от Рождества Христова. Аквитания.

Патрик уже довольно долго брёл по косогору, куда глаза глядят, не разбирая дороги, лишь бы быть подальше от того страшного человека, Ричарда, который убил леди Розалинду и её жениха. Из-за него умер

настоятель, а теперь он охотится за ним, и Патрик знал почему. Из-за этого

алмаза, «Зари востока», который отдала ему леди Розалинда, незадолго до своей смерти. Он нащупал камень в своём кармане. Мальчику показалось, что от него веет холодом.

«Нет, от него нужно поскорее избавиться, вернуть законному владельцу, сэру Роберту», – решил мальчик.

«Бедный сэр Роберт, разом потерять единственную дочь, и будущего зятя! Родителям молодого сэра Монтгоммерри, тоже не позавидуешь!», – посочувствовал Патрик.

«Сэр Роберт уже стар. Вряд ли он снова женится, и заведёт детей. Интересно, кому же после его смерти достанутся все богатства?», – вдруг подумал мальчик.

«Однако тот злодей утверждал, что он имеет все права на владения и деньги семьи де Комбс. И это очень странно. Ведь у сэра Роберта больше нет наследников. Но этот Ричард говорил так уверенно, с такой злобой!», – рассуждал Патрик.

Перед глазами мальчика вновь возникло искажённое злобой лицо Ричарда, и хрипящий, умирающий отец Антоний. Он помотал головой, отгоняя жуткие призраки.

«Нужно во чтобы то не стало добраться до замка де Комбс. Отдать этот алмаз, будь он неладен, и поскорее убраться из этих мест! Тем более что сэр Роберт наверняка вознаградит его! А потом забыть весь этот ужас, как страшный сон!», – решил мальчик.

Патрик был уже совсем вымотан. Его ноги всё чаще заплетались, тем более, что ночь выдалась тёмная, и было трудно что-либо разглядеть. Пару раз он упал, споткнувшись о коряги, и изодрал штаны о кусты колючего шиповника. Добредя до развесистой липы, мальчик рухнул без сил.

«Всё дальше идти не могу! Переночую здесь, и будь что будет!», – решил он.

Мальчик не заметил, как заснул. Проснулся он с первыми лучами солнца от пения жаворонка, предвещавшего чудесный тёплый летний день. Протерев глаза, Патрик огляделся вокруг. Впереди простирались луга с лавандой. Сзади, вдалеке виднелся лес. Напротив, за пригорком

поблёскивало озеро, а дальше возвышался величественный замок де Комбс.

«Вот и прекрасно! Спущусь к озеру. Отсижусь там какое-то время, а потом отправлюсь к замку, разведать, что там происходит. Прибыл ли сэр Роберт со своими рыцарями», – подумал он, потягиваясь.

Добравшись до озера, Патрик с удовольствием напился чистой холодной водой, бьющей из ключа в озеро, и омыл лицо. Вода в озере была удивительного бирюзового цвета. Она манила мальчика своей чистотой и прохладой. Мальчик скинул одежды, спрятал под ними алмаз, и с удовольствием окунулся в воды озера. Он долго плескался и резвился в воде, а потом нежился на берегу, на солнышке. Затем, обсохнув, вглядывался в водную гладь, наблюдая за мальками, резвящимися на мелководье.

Вдруг, на какой-то миг ему показалось, что он видит в воде не отражение своего лица, а облик леди Розалинды. В ужасе мальчик отшатнулся, и,

сотворив крестное знамение, прочитал молитву. Страх постепенно отступил.

«Это всё оттого, что я не исполнил обещание леди Розалинде, и не вернул алмаз сэру Роберту! Вот она мне теперь и является!», – решил мальчик. «Леди Розалинда, клянусь Господом, завтра я исполню Вашу волю!», – прошептал он.

Посидев какое-то время на берегу, и немного успокоившись, Патрик почувствовал, что у него от голода сводит живот.

«Нужно попробовать наловить рыбы, а то так недолго и с голоду помереть!», – решил он.

Не без опаски Патрик приблизился к воде, и, перекрестившись, взглянул на неё. К счастью, ничего кроме своего отражения, и снующих в воде рыбёшек, мальчик не увидел.

Облегчённо вздохнув, Патрик отважился зайти в воду. С помощью своей рубахи, на мелководье он наловил достаточно плотвы. К счастью, у него было с собой огниво. Мальчик развёл костёр, затем, насадив рыбёшек на палочки из тростника, запёк их над огнём. Патрик даже опомниться не успел, как проглотил рыбёшек. Они показались ему необычайно вкусными и утолили острый голод.

Целый день мальчик провёл на берегу озера. Пару раз неподалёку проходили люди, и Патрику приходилось прятаться в тростник. Но, к счастью, это были всего лишь местные крестьяне, которые пришли на озеро за водой, и мальчика они не заметили.

К вечеру, Патрик нашёл в тростнике птичью кладку, и с удовольствием полакомился яйцами. Ночью мальчик не сомкнул глаз. Лёжа на берегу озера, он вглядывался в звёздное небо, и думал о леди Розалинде, её женихе, сэре Роберте, отце Антонии, и том страшном человеке, по имени Ричард.

Едва рассвело, Патрик отправился к замку де Комбс.

У ворот замка мальчика встретил суровый усатый привратник. Он хмуро оглядел его, поинтересовался, кто он такой, и что ему нужно в замке.

Мальчик объяснил, что он последний, кто видел леди Розалинду перед смертью, что она послала его в монастырь вызвать подмогу, и что он знает, кто убил леди Розалинду.

«Вот как! А откуда ты знаешь о её убийце?», – нахмурив брови, спросил

привратник.

«Этот человек пробрался в монастырь, и угрожал отцу Антонию

ножом. А потом настоятель умер от разрыва сердца. Я случайно стал тому свидетелем. Убийца меня не видел», – сообщил мальчик.

«Вот как! Отец Антоний мёртв!», – изумился привратник.

«Да, это так!», – кивнул мальчик.

«А что он хотел от отца Антония? И почему ты решил, что этот человек убил леди Розалинду?», – поинтересовался привратник.

«Что касается леди Розалинды, то я слышал, как тот человек сам признался в её убийстве.

Обо всём остальном, благородный господин, я расскажу сэру Роберту», -

заявил мальчик.

«Вот что! Сегодня похороны леди Розалинды. Так что, сэру Роберту не до тебя. Я доложу мажордому, он решит, что с тобой делать», – подумав,

произнёс привратник.

«Ступай за мной!», – приказал он, и повёл его в покои мажордома.

Мажордом сэра Роберта, синьор Риккардо был смуглым, подвижным черноволосым человеком средних лет, внушительной комплекции. Его большие блестящие чёрные глаза были красны от слёз.

«Пресвятая Дева!», – воскликнул он, выслушав привратника.

«Похоже, он ломбардец*1», – решил Патрик. Он уловил в его речи небольшой акцент.

«Боюсь, мальчик, что сегодня сэр Роберт не сможет тебя принять. Его горе слишком велико! Мы оплакиваем леди Розалинду, молодого сэра Монтгоммерри, и всех погибших от рук разбойников! Мне и части слуг чудом удалось спастись, спрятавшись в погребе. Будь, прокляты те, кто совершил эти злодеяния! Гореть им в аду!», – дрожащим голосом произнёс мажордом, вытирая платочком хлынувшие слёзы.

«Однако, по-видимому, ты обладаешь важными сведениями, которые, я надеюсь, помогут поймать преступников, и предать их лютой казни, которую они заслужили! Ты переночуешь здесь, а следующим утром, я доложу сэру Роберту обо всём, и он примет тебя», – несколько успокоившись, решил мажордом.

Патрик склонился перед синьором Риккардо в глубоком поклоне.

«Сейчас я позову служанку Меридит. Ты вымоешься, поешь, а то я по глазам вижу, ты голоден как волк. Она покажет тебе место для ночлега, и принесёт новую одежду. Нельзя же представить тебя сэру Роберту в таком рванье!», – заявил мажордом, неодобрительно посмотрев на одежду мальчика.

«Прошу прощения за мой вид господин мажордом. Я сирота. Мне пришлось много бедствовать и скитаться», – учтиво произнёс Патрик, вновь склонившись в глубоком поклоне.

«Ты хорошо воспитан мальчик, это радует», – заметил синьор Риккардо.

«Меня зовут Патрик», – представился тот, ещё раз поклонившись.

«Что ж, доброе имя. Святой Патрик изгнал из Ирландии всех змей.

Надеюсь, ты поможешь покарать и изгнать из земель сэра Роберта змей в человеческом обличии, грабящих и убивающих невинных людей», – заметил синьор Риккардо.

«Злодеи понесут заслуженное наказание, я в этом уверен!», – произнёс Патрик.

Синьор Риккардо позвонил в колокольчик, и вскоре на его зов явилась

служанка, старая Меридит. Глаза её были красными и опухшими от слёз.

«Позаботься о мальчике. Его зовут Патрик. Он переночует у нас, а дальше как решит сэр Роберт. Покажи ему место для ночлега, и дай приличную

одежду. Завтра я его представлю сэру Роберту», – приказал мажордом.

Поклонившись, служанка сказала Патрику следовать за собой.

«Надо же, сам мажордом хочет представить тебя сэру Роберту! Что же ты за важная птица такая?», – удивлённо спросила Меридит у Патрика, пока они шли по коридору.

«Раз мажордом счёл нужным представить меня сэру Роберту, значит у меня к вашему хозяину очень важное дело, добрая женщина! И об этом деле я буду говорить только с вашим господином», – ответил Патрик.

«Ну что же, не хочешь говорить, не надо. Умение держать язык за зубами, подчас может спасти жизнь», – кивнула Меридит.

Она привела мальчика в маленькую, но светлую комнатку. В ней умещалась деревянная кровать с периной и подушками, и старый комод с небольшим столиком и стулом.

«Это комната нашего пажа Луи. Поживёшь пока здесь», – распорядилась она.

«Спасибо, добрая женщина! Но где же проведёт эту ночь Луи? Я не стесню его?», – поблагодарив, поинтересовался Патрик.

«Нет, мой мальчик! У Луи, как и у моей юной госпожи, леди Розалинды теперь другие постели, в сырой земле», – со слезами на глазах, сказала служанка. Патрику стало не по себе.

«Да ты не бойся! Постельное бельё я поменяла!», – заявила Меридит, заметив состояние мальчика. Патрик молча кивнул.

«Сам-то ты откуда? Есть ли родные?», – поинтересовалась она.

«Сам я родом из Фландрии. Сирота. Родителей и сестрёнку унесла чума», – сообщил мальчик.

«Наш господин много лет назад потерял от чумы жену и сына.

Воистину, эту болезнь Господь послал нам, в наказание за грехи! Да, а теперь вот злодеи отобрали у нас нашу голубку, леди Розалинду, покарай их Господь», – вздохнув, перекрестилась Меридит, и глаза её увлажнились.

«Вот что, Патрик, в комоде найдёшь одежду Луи. Она почти новая. Я её выстирала и выгладила. Надеюсь, она придётся тебе впору. Своё тряпьё сними, и брось на пол. Я скажу истопнику Лорме, он сожжёт твои лохмотья в печке. Захочешь, есть, спустись на первый этаж, и поверни налево. Там будет кухня. Я скажу нашему повару Карлу, он накормит тебя», – успокоившись, произнесла она.

«Я бы хотел попрощаться с леди Розалиндой! Это возможно?», – поинтересовался Патрик.

«Ты знал госпожу?», – удивлённо вскинула брови служанка.

«Я имел честь видеть леди Розалинду, и говорить с ней, правда, совсем недолго», – уклончиво ответил мальчик.

«Отпевание состоится сегодня в полдень. В капелле при замке. Там же будут отпевать, и всех убитых разбойниками, так распорядился сэр Роберт», – сообщила Меридит.

«А кто будет отпевать?», – поинтересовался Патрик.

«Отец Августин из братии монастыря святого Бенедикта», – сообщила Меридит.

«Ты его знаешь?», – поинтересовалась она, внимательно посмотрев на мальчика.

«Монахи давали мне милостыню, возможно среди них был и отец Августин», – уклончиво произнёс Патрик.

«Ну что же, я тебе всё сказала, пойду, дел много! Вот уж не думала, что придётся хоронить нашу голубку с её женихом», – вздохнула Меридит, достала платочек, промокнула им набежавшие слёзы, и ушла, хлопнув дверью, оставив мальчика в одиночестве.

Патрик решил, что нужно быть осторожнее. Ему не очень-то хотелось, чтобы его узнал отец Августин. Побег мальчика из монастыря в ночь смерти настоятеля был весьма подозрительным. К Патрику может возникнуть много вопросов. Ему же необходимо прежде поговорить с сэром Робертом. Отдать алмаз. А то, ещё чего доброго, его обвинят в краже, и тогда, в лучшем случае, сидеть ему в темнице, а в худшем, болтаться в петле!

Жизнь простолюдина ничего не стоит.

Кроме того, Патрик опасался, что если отец Августин его узнает, то весть о том, где он находится, распространится по монастырю. А ведь тот страшный человек, Ричард, запросто проник туда. Даже, если у него нет сообщников среди монахов, он может вновь наведаться в монастырь, припугнуть кого-нибудь из братии, и тот сообщит ему, что Патрик в замке сэра Роберта. Разумеется, проникнуть в замок де Комбс, не так-то просто. Но, этот Ричард настоящий дьявол! Мальчик не сомневался, что если тот узнает, где он, Патрик, прячется, то непременно расправится с ним!

«Да, угодил ты, брат, как кролик в капкан! Однако, даже из безвыходных ситуаций, если очень захотеть, можно найти выход», – сказал он сам себе.

«Сперва, нужно успокоится, переодеться, и отдохнуть перед отпеванием, а также, неплохо было бы поесть», – решил мальчик.

Открыв комод, он обнаружил там одежду, ранее принадлежавшую убитому пажу, Луи. Одежда, как и сказала Меридит, была почти новая, добротная, выстиранная и выглаженная. Однако Патрику было не по себе, когда он одевал её. Мальчик чувствовал себя воришкой, взявшим чужое.

Надев куртку, принадлежавшую Луи, Патрик обнаружил в ней потайной карман. «А это кстати! Спрячу туда «Зарю востока»», – обрадовался он.

Достав алмаз из своего старого тряпья, он долго любовался его красотой, волшебным розовым светом, не в силах оторвать от него глаз.

Потом, услышав шаги, он опомнился, и торопливо спрятал камень в потайной карман куртки.

Сделал он это вовремя, потому что вскоре дверь распахнулась, и на пороге возник высокий худой старик с седыми спутанными волосами, крючковатым носом, и поблёкшими серыми глазами.

«Я Лорме, истопник. Меня прислала Меридит, чтобы сжечь твоё тряпьё», – скрипучим голосом сообщил он.

Мальчик, поклонившись, сказал, как его зовут, а потом, подняв с пола свою старую одежду, передал её старику.

«А скажите, добрый господин Лорме, вы давно служите сэру Роберту?», – поинтересовался он. Лорме удивлённо вскинул брови. Очевидно, так учтиво к нему ещё никто не обращался.

«О, давно, очень давно! Почитай уже лет двадцать пять. А до этого служил его батюшке, сэру Филиппу, прислуживал и сэру Генриху. Да, несчастный сэр Генрих, да и сэра Роберта счастливым не назовёшь! Так что служу благородному семейству де Комбс, почитай уже как полвека», – сообщил Лорме.

«А кто такой сэр Генрих, и почему он несчастный?», – заинтересовался Патрик.

«Ты был учтив со стариком Лорме, мальчик, поэтому я скажу тебе, что сэр Генрих был старшим сыном сэра Филиппа, братом сэра Роберта», – произнёс Лорме.

«Вот как! У сэра Роберта был старший брат?!», – удивлённо воскликнул Патрик. «И что же с ним произошло?», – поинтересовался он.

«Об этом, Патрик, я расскажу тебе после, если захочешь. Приходи поболтать со старым Лорме. А сейчас я должен идти, а то Меридит рассердится. Да, сегодня тяжёлый для нас всех день, и у старого Лорме много работы», – вздохнув, произнёс старик.

«Я обязательно навещу тебя, добрый господин Лорме!», – пообещал Патрик старику.

Оставшись в одиночестве, через какое-то время мальчик решил, что неплохо бы поесть. А для этого нужно было спуститься вниз, и найти кухню.

Кухню Патрик нашёл довольно быстро. Её расположение было достаточно простым. Кроме того, оттуда шли умопомрачительные ароматы.

Повар Карл, румяный белокурый толстяк с брюшком, посмотрел на него своими большими голубыми глазами, в которых плескалась невыразимая печаль. «Тебе чего, мальчик?», – поинтересовался он.

«Я Патрик. Служанка Меридит сказала, что вы можете меня накормить, добрый человек!», – произнёс мальчик.

«Да, Меридит говорила мне о тебе», – кивнул повар.

«Ну, что же, Карл не оставит никого голодным, даже в такой скорбный день», – произнёс он, и приказал одному из поварят, шустрому рыжему мальчишке, чуть старше Патрика, накормить гостя.

Патрик уселся за огромный деревянный стол на кухне, и вскоре перед ним появилась тарелка внушительных размеров, до верху наполненная дымящимися тушёными со свининой бобами и медовый эль.

Вот это было пиршество! За всю свою жизнь Патрик не ел ничего вкуснее.

Мальчик с жадностью набросился на еду. Вскоре тарелка была опустошена. Карл, увидев это, подошёл к мальчику, погладил его по голове, и положил ему добавки.

«Нет ничего приятнее для сердца христианина, как дать приют бездомному, и накормить голодного. Так говаривала моя жёнушка Элизабет», – произнёс он, поставив перед мальчиком тарелку с добавкой, и грустно улыбнувшись.

«Спасибо, добрый человек!», – поблагодарил мальчик.

«А где сейчас ваша супруга?», – поинтересовался он.

«Убили её разбойники. Одни мы с дочкой Маргарет, теперь остались. Только ради дочки и живу», – произнёс Карл, и губы его задрожали.

«Соболезную вашей потере! И прошу прощения, если огорчил вас!», – с сочувствием произнёс Патрик.

«Ну, что ты мальчик, тебе не за что просить прощения!», – вздохнув, махнул рукой Карл.

«Ты надолго останешься в нашем замке?», – поинтересовался повар.

«Это как решит сэр Роберт», – ответил Патрик.

«Сэр Роберт добрый господин! Он не прогонит тебя!», – заявил Карл.

«А сколько тебе лет?», – спросил он.

«Десять уже минуло в день святого Валентина», – ответил мальчик.

«Вот как! А моей дочке в день святых Петра и Павла десять исполнится! Надеюсь, вы подружитесь», – произнёс повар.

«Непременно!», – кивнул Патрик.

Карл занялся готовкой, и мальчик, попрощавшись с добрым поваром, покинул кухню. «Ты почаще наведывайся ко мне. Вон ты, какой худой. Кожа да кости! Уж я тебя откормлю!», – сказал Карл на прощание Патрику.

Вернувшись в свою комнату, Патрик прилёг на кровать, и не заметил, как заснул.

Ему снилось, что он стоит на берегу озера, что неподалёку от замка. Рядом с ним стоит девушка в великолепном богатом платье. Лицо её сокрыто вуалью. Она манит Патрика к себе. Мальчик подходит к ней всё ближе и ближе. Ему очень хочется снять с неё вуаль, он протягивает к ней руки, но она его опережает, и сама сдёргивает полупрозрачную ткань, и мальчик в ужасе видит, что перед ним леди Розалинда. От страха он попятился от неё. Розалинда с грустью посмотрела на мальчика, и, повернувшись, указала рукой на озеро.

Вдруг, Патрика, словно заволокло в воронку, в ушах у него зазвучал колокольный звон. В этот миг он очнулся. Сидя на кровати, с бешено колотящимся сердцем, он понял, что звон ему не приснился.

Звонили колокола капеллы, созывая людей к заупокойной мессе.

«Вот уж сон не к добру!», – мрачно пробормотал Патрик, и, умывшись холодной водой из кувшина, поспешил на мессу.

Никогда ещё мальчик не видел такого скопления народа. Люди заполнили капеллу, и площадь перед ней. Многие плакали. Собравшиеся

криками выражали сочувствие сэру Роберту, и всем погибшим, проклинали убийц, и призывали всевозможные кары на их головы. Из капеллы раздавались песнопения.

Патрику удалось протиснуться сквозь толпу поближе. После окончания мессы на улицу вынесли два закрытых гроба, накрытых бархатом.

«Леди Розалинда, и сэр Алан», – догадался мальчик. За ними вышел отец Августин, сэр Роберт и сэр Бертран с леди Беренгарией. На них было страшно смотреть. Сэр Роберт и сэр Бертран из цветущих мужчин превратились в сгорбленных стариков. Сэр Бертран держал под руку леди Беренгарию, у которой от горя отказывали ноги.

«Прости меня леди Розалинда, если я в чём-то виноват перед тобой. Завтра я верну алмаз твоему отцу, и выполню своё обещание. Надеюсь, после этого, душа твоя упокоится с миром», – подумал он.

Тем временем стали выносить гробы попроще.

«Это, очевидно, убитые слуги», – решил Патрик. Он насчитал пятнадцать гробов.

«Сколько народа погубили душегубы, гореть им в аду!», – прошептала румяная полная женщина, стоящая рядом с Патриком, обращаясь к своей подруге, тоже румяной и в теле.

«Да Катрин, страшное горе! Надеюсь, злодеи заплатят за всё! А нашу дорогую леди Розалинду и сэра Алана похоронят в родовом склепе де Комбс. Не довелось нашей голубке познать счастье супружества, так хоть после смерти будет рядом, со своим суженым», – вздохнув, ответила ей подруга.

Траурная церемония с песнопениями двинулась по направлению к кладбищу.

Вдруг, во время шествия в толпе Патрику показалось, что он увидел, как мелькнуло лицо того страшного человека, Ричарда. Мальчику захотелось завыть от ужаса и негодования.

«Господи, неужели убийца отважился придти на похороны погубленных им людей? Или же он выследил меня?», – пронеслось в голове у Патрика.

Он закрутил головой во все стороны, но больше лица Ричарда не увидел.

«Да нет же, нет! Мне просто померещилось со страху! Злодей не мог отважиться явиться сюда!», – успокаивал сам себя мальчик

Леди Розалинда и сэр Алан нашли вечное упокоение в величественном склепе семейства де Комбс из белого мрамора, со скульптурами плачущих

ангелов. Убитые слуги были похоронены на местном кладбище, неподалёку от семейного склепа.

После этого печального действа все начали потихоньку расходиться. На обратном пути Патрик всё оглядывался назад, каждый раз вздрагивая, и боясь, что Ричард всадит ему в спину нож.

Возвратившись к себе в комнату, он рухнул на кровать без сил.

«Ты совсем извёл себя, Патрик! Нельзя так! Если не возьмёшь себя в руки, сойдёшь с ума, и станешь как дурачок Кристиан, что жил при монастыре», -

казал сам себе мальчик. Он попытался привести свои мысли в порядок.

«Даже, если Ричард всё же проник сюда, ему нет смысла убивать меня, прежде чем он узнает, где находится алмаз. Ему известно, что алмаз находится у какого-то мальчишки.

Очевидно, Ричард пытал леди Розалинду перед смертью, и та рассказала, что отдала алмаз мне. Возможно, злодей знает моё имя. А вот лицо моё он не видел. И это хорошо. Хотя, быть может, леди Розалинда описала ему мою внешность. В любом случае нужно быть очень осторожным. Хорошо, что на погребении было много народу, и отец Августин меня не узнал. Поскорее бы наступило завтра. Я верну алмаз сэру Роберту, и уберусь восвояси, подальше от этого страшного Ричарда», – рассуждал Патрик. Его размышления прервал стук в дверь.

«Войдите!», – крикнул Патрик, внутренне собравшись. Дверь отворилась, и на пороге возникла рыжеволосая пухленькая девочка с огромными голубыми глазами, и очаровательными ямочками на щеках. В руках у неё был поднос с едой. Прекрасные глаза девочки были заплаканными.

«Ты кто?», – спросил Патрик.

«Я Маргарет, дочь Карла, нашего повара. Отец послал меня к тебе, и велел передать поднос с поминальной едой», – объяснила она.

«Маргарет, я очень сочувствую твоему горю, я сам сирота, и знаю горечь утрат», – с грустью произнёс Патрик.

«Спасибо за сочувствие, Патрик. Ты очень добр», – произнесла девочка, и голос её задрожал.

«Ну, ну не плачь! Твоей матушке на небесах грустно, когда ты плачешь! Лучше вспоминай счастливые моменты в своей жизни, которые ты провела рядом с ней! Я всегда так делаю, когда мне грустно и тоскливо. Я вспоминаю своих родителей, как нам было хорошо вместе, и уныние отступает», – начал утешать девочку Патрик

«Ты прав Патрик, я постараюсь следовать твоему совету», – кивнула Маргарет, вытирая слезы. Попрощавшись, она ушла.

В эту ночь Патрик так и не смог заснуть. Сказалось волнение перед его встречей с сэром Робертом. Ему было грустно после похорон. А ещё из головы у него никак не уходила мысль об этом негодяе, Ричарде.

Вот уж, действительно, дьявол в плоти!», – подумал мальчик, перекрестившись.

Рука его невольно потянулась к потайному карману, где

был спрятан «Заря востока». Когда он прикоснулся к камню, мальчику показалось, что тот холоден как лёд. «Что за наваждение!», – пробормотал Патрик, отдёрнув руку.

Камень одновременно и притягивал и отталкивал его. Он прикоснулся к нему ещё раз, и никакого холода не ощутил. Мальчик вытащил алмаз из кармана, погладил его, полюбовался дивным переливающимся сиянием, его цветом нежной зари, чистотой, правильностью граней, и вновь спрятал.

«Нет, нужно от него избавится, а то так и разума лишиться можно!», – помотав головой, твёрдо решил Патрик.

Чтобы отвлечься, он начал думать о рыженькой девочке Маргарет.

«Она славная девчонка! Клянусь Господом, я бы хотел жениться на ней, когда достигну возраста!», – решил для себя мальчик, вспоминая хорошенькое личико Маргарет. Он ещё какое-то время подумал об этой милой девочке, затем попытался уснуть, но не смог.

«Пойду-ка я на свежий воздух. Прогуляюсь немножко, быть может, тогда скорее усну!», – решил он. Вскоре, Патрик уже шёл по тёмным переходам замка со свечкой в руке. Проходя мимо небольшой комнатки, он увидел, что там горит свет.

«По-моему, эта комната старого истопника Лорме, и видимо, он не спит. Ну что же, зайду, навещу старика», – решил Патрик.

Он тихонько постучал в дверь, и спросил: «К вам можно, господин Лорме?».

«Входи!», – раздался скрипучий голос старика. Когда он увидел Патрика, его лицо озарила улыбка.

«А, это ты мальчик! Тоже не спишь? Решил навестить старого Лорме?», – ласково произнёс он.

В каморке Лорме был скромно, но уютно и чисто. Жарко горел огонь в очаге, отбрасывая отблески на лицо старика. В комнате находилась добротная кровать из дуба. Небольшой, надёжно сколоченный обеденный стол со стулом. Резной комод.

Но больше всего Патрику понравились кресла. С большими резными спинками, подлокотниками, мягкими сиденьями, обитыми тканью, они, казалось, приглашали, чтобы на них сели.

В одном из кресел сидел Лорме. Он молча указал мальчику на кресло напротив. Патрик тут же уселся на него. Кресло оказалось очень удобным.

С него прямо-таки, не хотелось вставать.

«Нравится на нём сидеть?», – поинтересовался Лорме.

«Очень!», – признался Патрик.

«Это я сам смастерил», – похвалился старик.

«Сейчас, правда, руки уже не те. А раньше, всё что угодно мог сделать и починить!», – добавил он.

«У вас золотые руки!», – восхитился Патрик.

«Однако, ты ведь пришёл ко мне, чтобы узнать про сэра Филиппа, отца

сэра Роберта, и сэра Генриха, его брата?», – посерьёзнев, спросил истопник.

«Да, это так, добрый господин Лорме! Не буду скрывать, мне ужасно интересно узнать их историю!», – признался мальчик.

«Что ж, Патрик, ты честный мальчик, и поэтому старый Лорме всё тебе расскажет. Однако ты должен пообещать мне, держать язык за зубами!», – помолчав, произнёс старик.

«Клянусь Господом, буду нем как рыба!», – воскликнул Патрик.

«Что ж, хорошо, слушай!», – пожевав губами, произнёс старик.

«Сэр Филипп был великим рыцарем. Будучи совсем юным, он участвовал в походе против неверных за освобождение Гроба Господня, по призыву папы Урбана*2.

Ему повезло. Он вернулся живым, и что немаловажно, богатым человеком. Сэр Филипп не давал обряда безбрачия, и после возвращения удачно женился на леди Бланке, у них родилось двое сыновей, старший, сэр Генрих, и младший, сэр Роберт. Однако леди Бланка недолго наслаждалась радостью материнства. Вскоре после рождения сэра Роберта она заболела горячкой и покинула наш мир. Сэр Филипп был безутешен. Он так и не женился снова, хотя был ещё молод, и многие дамы заглядывались на него. Но, нет, он в одиночку воспитывал сыновей.

И, знаешь, Патрик, я не видел братьев столь непохожих друг на друга.

Сэр Генрих был настоящий красавчик. Густые тёмные волосы, стройная фигура, большие синие глаза, точёные черты лица. Умный, весёлый, обаятельный он вскружил голову многим девушкам. Однако у него было немало и дурных качеств. Он был легкомысленным юношей, обуреваемым страстями, упрямым, и привыкшим получать то, что хотел.

Сэр Роберт был совсем другим. Он с детства был спокойным и рассудительным мальчиком. В нём чувствовался стержень. Хотя между братьями разница была всего лишь год, было видно, что по своим рассуждениям и жизненному опыту младший брат превосходит старшего.

Ум старшего брата был поверхностным, ум младшего глубоким. У старшего брата был прекрасно подвешен язык, младший был молчуном.

Нередко сэр Генрих спрашивал совета у младшего брата как ему поступать в тех или иных ситуациях, и даже прозвал его в шутку «король разумных советов».

С годами, характер их отца сэра Филиппа всё больше портился. Он и раньше не отличался мягкостью, воспитывал сыновей в строгости, а потом и вовсе стал жёстким, а порой жестоким.

Сэр Генрих часто спорил с отцом, кричал, возмущался тем или иным его решением, за что и получал на орехи. Роберт, напротив, никогда не спорил, и не кричал. Сперва, он внимательно выслушивал отца, а потом, или соглашался с ним, или спокойно приводил свои доводы, если тот был неправ. Если же он видел, что отец не желает его слушать, то замолкал, и

«отходил в сторону». А после, когда отец сам понимал, что совершил

ошибку, говорил ему: «отец, я не оспариваю твоё решение, и уважаю его, но ты сам видишь, что лучше было бы поступить, по-моему».

Сэр Филипп, несмотря на то, что был умным человеком, и видел свою неправоту, но если уж принимал решение, то никогда его не менял, считая, что уж лучше поступить неправильно, но действовать, чем колебаться.

Он не любил признавать свои ошибки, как, впрочем, и его сын, Генрих.

А потом, сэр Роберт, как младший сын, отправился в новый поход против неверных. Ведь всё состояние сэра Филиппа, после его смерти, должно было отойти Генриху, как старшему сыну, а у Роберта не было

ничего, кроме имени. Конечно, Генрих по-своему любил брата, и не оставил бы его без гроша. Однако Роберт не желал жить за его счёт. Кроме того, он был влюблён в леди Алисию, свою будущую супругу. А её отец был согласен на свадьбу только в том случае, если у жениха будет много золота.

И вот, в далёких землях он решил снискать себе славу и состояние. Леди Алисия дала обет его дождаться.

Славу сэр Роберт себе снискал, как и богатство. Судьба благоприятствовала ему. Он выжил, и вернулся в отчий дом не с пустыми руками, мало того, оказался единственным наследником своего отца.

«Сэр Генрих внезапно умер от болезни? Ведь он был совсем молодым человеком!», – поинтересовался Патрик.

«Да, он умер от чёрной заразы», – кивнул Лорме.

«Но прежде, отец лишил его наследства и проклял!», – помолчав, добавил он.

«Что же за страшный грех совершил сэр Генрих?», – поёжившись, спросил мальчик.

«О, Патрик, этот грех называется любовь!», – грустно улыбнувшись, сказал истопник. «То есть как, любовь?», – не понял мальчик.

«Ты ещё слишком мал, чтобы понять, что такое любовь между мужчиной и женщиной, и какие страсти обуревают тобой. Поймёшь, когда подрастёшь. Надеюсь, в будущем, ты встретишь свою настоящую любовь. Это бесценный дар, но иногда он оборачивается проклятьем»,– вздохнув, произнёс старик.

«Ну, так вот, сэр Генрих влюбился в крещёную иудейку, сироту, дочь виноторговца из Бордо*3. Её звали Жанна. Они тайно обвенчались», – сообщил Лорме.

«Но как такое возможно? Юноша из благородной семьи, и пусть крещёная, но иудейка?», – удивился Патрик.

«Но я же сказал, мальчик, любовь! Она не знает границ и ей не важно благородный ты господин, или простолюдин!», – помешав угли в очаге железной кочергой, сказал старик.

«Девушка была очень красива! Очень! Мне однажды довелось увидеть её. Они стояли с сэром Генрихом возле винной лавки, и были увлечены разговором. Тонкий стан, густые вьющиеся чуть рыжеватые волосы, белая кожа. Лик ангела с огромными тёмными глазами. Неудивительно, почему сэр Генрих влюбился в неё». Старик замолчал, задумавшись.

«Да, в неё нельзя было не влюбиться. Уж не знаю, где и как сэр Генрих её

увидел, но девушка ответила ему взаимностью. Более того, они обвенчались. Венчание было тайным. Сэр Генрих прекрасно знал, что его отец придёт в ярость, когда узнает об их браке, поэтому молодые люди скрывали свои отношения. Жанна же была круглой сиротой. Сэр Генрих хотел подготовить отца к своему браку, надеялся, что со временем его сердце смягчится. А зря.

Как раз в это время сэр Филипп присмотрел сэру Генриху невесту. Леди

Маго де Амбуаз. Девица была некрасива. Не вышла ни лицом, ни фигурой.

Но была весьма умна, а самое главное очень богата. Её отец был в чести у короля Людовика Толстого*4. Пэр Франции*5. Сэр Филипп заявил сыну, что его брак с леди Маго дело решённое, и отказа он не потерпит.

Но тут коса нашла на камень. Сэр Генрих категорически отказался от этого брака. Когда же его отец, сдерживая ярость, потребовал объяснить, в чём причина его упрямства, сэр Генрих признался, что уже женат, более того, его жена к этому времени уже носила под сердцем дитя», – вздохнув, произнёс Лорме, и вновь поворошил угли.

«И что же сэр Филипп?», – полюбопытствовал Патрик.

«О, ярость его не знала границ! Он бы ещё смирился, если бы его сын женился на бедной, но знатной девице. Или просто позабавился бы с Жанной, не вступая в брак. Но тут, наследник знатной, уважаемой семьи тайно женился на бедной крещёной иудейке! Да ещё, та ждёт ребёнка!

Он потребовал от сына расторгнуть этот «позорный», как он говорил, брак, бросить Жанну, и немедленно. В ответ, сэр Генрих повысил на отца голос, и заявил, что любит Жанну, и отцу придётся смириться с его решением. Кончилось всё тем, что сэр Филипп проклял сына, и лишил его наследства», – покачав головой, сказал истопник.

«Сэр Генрих был неправ, ему нужно было искать себе ровню. Но и сэр Филипп поступил жестоко», – заключил мальчик.

«Может ты и прав мальчик, может и прав. Но любви не прикажешь. А сэр Филипп не смог принять решение сына», – задумчиво произнёс старик.

«И что же потом стало с сэром Генрихом? На что он с женой жил, пока не умер от чёрной заразы? И что произошло с его женой и ребёнком?», – забросал вопросами старика Патрик.

«О, их судьба была печальна. Сэр Генрих навсегда покинул отчий дом. Бог знает, на что они жили с женой. Очевидно, торговля вином приносила кое-какой доход. Для сэра Филиппа это был страшный позор! Его сын стал презренным торговцем! Он даже запретил упоминать его имя в своём доме. Доходили слухи, что сэр Генрих собирается отправиться в плавание в богатые страны, чтобы заработать денег для жены, и будущего ребёнка. Но, не успел, не успел!», – вздохнув, и покачав головой, произнёс старик.

«То был тяжёлый год, очень тяжёлый для всех нас. Господь послал нам испытания. Сначала из-за холодного и дождливого лета второй год подряд, случился неурожай. Многие крестьяне голодали. К чести сэра Филиппа нужно сказать, что он поделился зерном с несчастными. Но всё равно, всем

помочь было невозможно! Запасов было слишком мало! Люди ели траву, и умирали от голода!

Никогда не забуду, как моя мать налила моей младшей шестилетней сестрёнке суп из щавеля на воде. Та, съев полную тарелку, и не наевшись, попросила ещё. Но мать ей не дала, заявив, что тогда Кати, так звали мою сестру, опухнет от воды. Как же Кати, бедняжка, плакала! Её слёзы падали прямо в пустую тарелку».

«Я хорошо знаю, что такое голод, и сочувствую вам», – тихо произнёс

мальчик.

«Спасибо, за добрые слова», – кивнул старик.

«Я тогда был юный и сильный. Мог охотиться в лесу. Сэр Филипп нам милостиво это разрешал. Боже, какое это было счастье, когда тебе удавалось поймать в силки зайца, или куропатку! Но впереди нас ждали новые, ещё более страшные испытания! Надвигалась зима. С припасами было очень туго! А ведь нужно было как-то продержаться до весны. А тут ещё пришла «чёрная смерть». Говорят, что её завезли торговцы товарами с Востока. Но большинство считали, что эта зараза, наказание всем нам за грехи!», – вздохнув, сказал старик.

«Во Фландрии, откуда я родом, «чёрная смерть» унесла много народа. От неё умерли мои родители, и младшая сестрёнка. Сам я выжил чудом», – с грустью произнёс Патрик.

«Ты много пережил, мальчик. Надеюсь, ты будешь долго жить, за своих родителей, и сестру. И дай Господь, твоя жизнь будет счастливой», – посочувствовав, пожелал ему Лорме.

Помолчав, он продолжил свой рассказ: «Страшное тогда было время!

Люди умирали в городах и деревнях. В домах, на улицах, вдоль дорог лежали трупы, и никто их не убирал. Все боялись.

Сэр Филипп собрал за стенами своего замка, здоровых крестьян, сколько мог вместить. Приказал запереть ворота замка, и никого не пускать. Моей семье повезло. Мы были все здоровы, и укрылись за стенами замка.

Потом мы узнали, что в Бордо появился какой-то лекарь, который боролся с «чёрной смертью». Он приказал сжигать трупы, окуривать жилище травами, и протирать руки, после общения с больным, раствором уксуса. Не знаю, это помогло, или Господь сжалился над нами, но тогда «чёрная смерть», постепенно отступила. Так мы пережили эту страшную зиму.

Мы тогда не знали, что позже «чёрная смерть» вернётся, и заберёт любимую супругу сэра Роберта, леди Алисию, и его маленького сына Брайана. Сам сэр Роберт в то время был в новом походе против неверных. Но это было позже, а тогда мы радовались, что выжили, и что наконец-то пришла весна.

И тогда же, ранней весной, на пороге замка де Комбс, появилась старуха, с младенцем на руках.

«Старуха с младенцем?», – удивился мальчик.

«Именно так! Старуха с младенцем на руках», – кивнул старик.

«И что же она хотела?», – поинтересовался Патрик.

« Я тогда прислуживал сэру Филиппу, и был свидетелем их разговора. Она сообщила сэру Филиппу, что его сын, Генрих, умер от «чёрной смерти» в Бордо. А его невестка, Жанна, скончалась накануне от послеродовой горячки. Сама старуха была повивальной бабкой, и ухаживала за бедняжкой из жалости. Перед смертью Жанна попросила её отнести младенца в замок де

Комбс, и передать его сэру Филиппу.

«Она сказала, что вы, господин, его родной дед. Больше о нём некому позаботиться», – заявила старуха.

Не один мускул не дрогнул на лице сэра Филиппа.

«Заплатите старухе за труды пять золотых, а бастарду*6 найдите кормилицу в деревне, и подыщите приёмную семью, я щедро заплачу, а когда он подрастёт, отправьте в монастырь! Больше я ничего не желаю о нём слышать», – распорядился он.

«Но ведь ребёнок родился в браке, и не был бастардом! А, значит, имел все права, в том числе и право, носить имя де Комбс!», – воскликнул мальчик.

«Всё так, ты прав!», – кивнул Лорме.

«Вот только сэр Филипп не желал признавать ни этого брака, ни своего внука! Он тотчас вызвал легиста*7, который помог составить ему завещание.

По нему, младенец лишался всех своих прав, а всё состояние рода де Комбс переходило после смерти сэра Филиппа к его младшему сыну, Роберту, и его потомству!», – сообщил старик.

«А что же потом стало с младенцем?», – полюбопытствовал Патрик.

«Не знаю, Патрик, не знаю! Судьба была к нему несправедлива!», – покачал головой старик.

«Неужели сэр Филипп так и не раскаялся в том, что отказался от родного внука?», – спросил мальчик.

«В своих грехах он держит теперь ответ перед Господом. Однако, хотя и внешне сэр Филипп ничего не показывал, было видно, особенно в конце его жизни, что это решение тяготило его», – произнёс Лорме.

«А как нарекли того младенца, сына сэра Генриха и Жанны?», – спросил Патрик.

«Погоди-ка, дай вспомнить, столько лет прошло!», – задумавшись, наморщил лоб Лорме.

«Вспомнил! Старуха сказала, что его окрестили Ричардом!», – воскликнул он.

Патрик почувствовал, как его спину порыл липкий холодный пот, несмотря на то, что в комнатке было жарко. Теперь всё сходилось.

Наши дни. Санкт-Петербург.

Сначала за дверью было тихо. Потом Павел услышал шаги. Кто-то подошёл к двери, и посмотрел в глазок.

«Откройте, я из полиции!», – произнёс Павел, раскрыв своё удостоверение, и поднеся его к глазку.

Раздался лязг замка, и дверь распахнулась. На пороге стоял светловолосый парень с приятными чертами лица, большими светло-серыми глазами, и капризными губами. Выйдя на лестничную площадку, он прикрыл за собой дверь.

«Вы, Алексей Березовский?», – уточнил Стариков.

«Да, это я! А что собственно вам нужно?», – нахмурив брови, поинтересовался Алексей.

«Дело касается вашей бывшей девушки, Веры Степановой», – объяснил Павел.

«Послушайте, я ничего не желаю слышать о Верке! Мы давно не общаемся! Я женат! У меня теперь другая жизнь, другой круг общения! Понимаете, другая! Если она по своей дурости вляпалась в какую-нибудь историю, это её проблема!», – зло, сверкнув глазами, прошипел он.

«Значит у вас всё хорошо?», – усмехнувшись, поинтересовался Стариков.

«Да, я женат, счастлив, и хочу, чтобы вы оставили меня в покое!», – с вызовом произнёс Березовский.

«А вот у Веры всё очень плохо! Её убили!», – вздохнув, сообщил Павел.

От неожиданности, Алексей онемел. Через какое-то время, он открыл рот, очевидно, хотя что-то сказать, но в это время дверь квартиры отворилась, и взору Старикова предстала молодая женщина.

Женщина, несмотря на молодость, была грузной, с маленькими узкими глазками, большим ртом с толстыми губами, носом картошкой, и жидкими светлыми волосами, собранными в неряшливый пучок. Одета она была в аляповатый, пёстрый шёлковый халат, украшенный стразами. На ногах красовались зелёные тапки с красными сердечками.

Когда она открыла дверь, Павел заметил, как в её глазах полыхнул огонёк ревности. Однако, увидев, что Алексей разговаривает с мужчиной, она успокоилась, огонёк ревности потух.

«Алексей, кто это?», – потребовала она объяснений от мужа.

«Яночка, солнышко, это мой знакомый. Он уже уходит. Иди в дом, а то простудишься. Я сейчас буду», – ласково заворковал тот.

Женщина окинула пристальным взглядом Павла, молча кивнула, и ушла в квартиру.

«Вот что! Мне очень жаль Веру, но помочь я вам ничем не могу. Оставьте меня в покое!», – истерически взвизгнул Березовский.

«В таком случае, следователю придётся вызвать вас повесткой, для дачи показаний!», – заявил Павел.

«Хорошо, я сам приду и дам показания!», – сразу пошёл напопятный Алексей.

«Завтра в девять вас будет ждать следователь Немчинов», – произнёс Стариков, и, черкнув на бумажке координаты, передал их Березовскому.

Тот молча кивнул, и тотчас ушёл в свою квартиру, хлопнув дверью.

«Парень явно что-то скрывает, и кого-то боится », – подумал Стариков.

Он вдруг почувствовал, что страшно устал, а в животе урчало от голода.

«На сегодня хватит!», – решил Павел, и отправился домой.

На следующий день, рано утром, Стариков отчитывался перед Немчиновым о проделанной работе.

«Ну и что ты думаешь насчёт Березовского?», – поинтересовался

Василий Иванович у Павла.

«Когда я с ним разговаривал, он явно нервничал. Не знаю, он ли убил Веру, или нет, но ему явно есть что скрывать. Я видел страх в его глазах», – задумчиво произнёс Стариков.

«Да, кстати, он обещал явиться к вам сегодня в девять, для дачи показаний», – добавил он.

«Ну, что же, отлично, пообщаюсь с ним. Пока это наша единственная зацепка», – кивнул Василий Иванович.

«На квартире Веры Степановой всё тихо. Преступник осторожен. Я думаю, после того прокола, он на время затаился. Будем ждать», – побарабанив пальцами по столу, сообщил Немчинов.

«Василий Иванович, а как там Петя Гавриков? С ним всё хорошо?», – поинтересовался Стариков.

«Более чем! Ты же заешь мою супругу! Ей просто необходимо о ком-нибудь позаботится! Вот и Петю она сразу в оборот взяла! Отмыла, накормила. Потом они прошлись по магазинам. Аллочка накупила ему одежды и книг. Мальчишка, кстати умный и любознательный. Так что у нас полное взаимопонимание!», – улыбнувшись, сообщил Василий Иванович.

В это время раздался звонок телефона. Немчинов взял трубку.

Выслушав собеседника, Василий Иванович коротко бросил: «Пропусти!», – и повесил трубку.

«Что, Березовский пришёл? Что-то рановато!», – удивился Стариков, посмотрев на часы.

«Да нет, Паша! Какой-то неизвестный гражданин хочет сообщить важные сведения, касающиеся убийства Веры Степановой!», – многозначительно сказал Небучинов.

«А вот это очень интересно!», – оживился Павел.

«Вот что, Паша, оставайся здесь, вместе послушаем, что такого важного нам хочет сообщить этот гражданин!», – хлопнув ладонью по столу, заявил Василий Иванович.

Через короткое время в кабинет зашёл пожилой плюгавенький усатый мужичонка, небольшого роста.

«Карп Савельевич Борзых!», – представился он.

«Очень внимательно вас слушаем, Карп Савельевич», – поздоровавшись, и усадив посетителя в удобное кресло, доброжелательно произнёс Немчинов.

«Видите ли, каждый день, рано поутру я выгуливаю свою русскую борзую, Лайму», – начал он свой рассказ.

Стариков чуть не прыснул от смеха: «Надо же у мужика фамилия Борзых,

а любимая собака породы борзая!». Но сдержался, и сохранил «серьёзное» лицо.

«Ну, так вот, гуляю я с Лаймой всегда в одном и том же месте. В сквере возле нашего дома. Видите ли, Лайма у меня собака резвая. Ей нужно побегать, поиграть. Приходится выгуливать её рано утром, а то позже

выходят мамаши со своими чадами. Мы вот однажды с Лаймой припозднились с прогулкой. Так одна мамаша визжала, что на Лайму нужно намордник одевать! Ей, видите ли, не понравилось, что она играла с её сыном. Это на мою-то Лайму намордник! На добрейшую собаку! Это на ту мамашу надо намордник одеть! А отдельного места для выгула собак у нас нет! Что прикажете делать? Вот и приходится нам с Лаймой гулять ни свет, ни заря!», – с возмущением заявил Борзых.

Павлу хотел сказать ему что-нибудь резкое, мол, у нас убийство, и если есть что сказать, то говорите, а если нет, то не отнимайте время рассказами о своей собаке, но его опередил Немчинов.

«Карп Савельевич, мы сочувствуем, что возле вашего дома нет отдельной площадки для выгула собак! Это безобразие! Однако помочь с этим не в нашей компетенции. Здесь нужно обращаться к муниципальным властям. Нас интересует убийство молодой девушки, которое произошло два дня назад рано утром на набережной Невы, неподалёку от адмиралтейства», – мягко улыбнувшись, произнёс Василий Иванович.

«Ну, так, а я о чём толкую!», – поджал губы Карп Савельевич.

«Вы с Лаймой видели, как произошло убийство?», – поинтересовался Немчинов.

«Нет, мы же всегда гуляем в сквере, а набережная от нас находится довольно далеко, но я видел предполагаемого убийцу!», – подняв палец, многозначительным шёпотом сообщил Карп Савельевич.

«Вот как! А с этого момента поподробнее!», – оживившись, попросил Василий Иванович.

«Понимаете, с некоторых пор, мы с Лаймой стали замечать подозрительного юношу, который, прячась за деревьями, наблюдал за набережной! А вчера от соседа, я узнал, что на набережной убили девушку, так я сразу поспешил к вам!», – заявил Борзых.

«Но ведь вы сказали, что набережная находится от сквера далеко! Как же он мог там что-то рассмотреть?», – вмешался в разговор Павел.

«А вот тут вы правы, молодой человек! Вот только у того юноши был бинокль!», – торжествующе сообщил Карп Савельевич.

«Ну, тогда это всё меняет! А как выглядел этот подозрительный человек?», – кивнув, спросил Немчинов.

«Лет двадцати пяти, высокий, светловолосый, с приятными чертами лица», – подумав, сообщил Борзых. Немчинов и Стариков переглянулись.

«Скажите, а вы можете его опознать?», – поинтересовался Василий Иванович.

«Не без гордости могу сказать, что у меня феноменальная память на лица!», – горделиво выпрямив спину, сообщил Карп Савельевич.

«Вот и прекрасно!», – обрадовался Василий Иванович.

«А в день убийства вы этого юношу видели?», – поинтересовался он.

«А как же, пронёсся мимо нас с Лаймой как ошпаренный!», – уверенно кивнул Карп Савельевич.

В это время вновь раздался телефонный звонок. Немчинов снял трубку. Сначала он молча слушал, задумчиво постукивая карандашом по столу, затем произнёс: «Пусть подождёт минут десять, потом пригласишь», – и нажал на кнопку сброс.

«Карп Савельевич, нам нужна ваша помощь!», – произнёс Василий Иванович, обращаясь к Борзых.

«Всегда готов помочь!», – оживился тот, блеснув глазами.

«Вот что, сейчас вас проводят в соседнюю комнату. Там вы посидите какое-то время. Потом вас пригласят обратно ко мне в кабинет. В нём будут сидеть несколько молодых людей. Вы должны будете сказать, есть ли среди них тот самый подозрительный человек с биноклем! Сможете?», – внимательно глядя на Борзых, поинтересовался Немчинов.

«Легко! Я же уже сказал, у меня феноменальная память на лица!», – пожал плечами Карп Савельевич.

«Вот и отлично!», – кивнул Василий Иванович.

«Ты всё понял? Действуй!», – наклонившись, шепнул он Павлу. Дважды повторять Старикову не пришлось.

Через десять минут в кабинет Немчинова зашёл Березовский. С первого взгляда было видно, что он нервничает. Губы его тряслись. Пальцы нервно теребили пуговицу на модном пиджаке.

Василий Иванович едва взглянул на него. Казалось, он был поглощён бумагами у себя на столе.

«Присаживайтесь!», – сухо бросил он, указывая на кресло, и вновь закопался в бумагах. Березовский нервно заёрзал в кресле, его лоб покрылся испариной, он достал платочек, и вытер его.

«Прошу прощения! У нас следователей много бумажной работы, а документы, они ведь порядок любят!», – виновато улыбнувшись, произнёс Немчинов.

Алексей кивнул, сглотнул слюну, и пробормотал что-то вроде: «не стоит извинений».

«Как вы знаете, убита ваша знакомая, Вера Степанова, что вы можете о ней рассказать?», – поинтересовался Василий Иванович, и впился глазами в Березовского.

«Да, собственно, ничего! Мы с Верой давно расстались. Я женился. У меня появился другой круг общения. С Верой я больше не общался. Да я ведь уже всё рассказал вашему сотруднику. Боюсь, что ничем не смогу вам помочь!», – произнёс Алексей. Он старался говорить спокойным тоном, но в его голосе то и дело проскальзывали истерические нотки.

«Расскажите, какой была Вера? Нам важна каждая мелочь!», – попросил Немчинов.

«Красивая, умная, скрытная, с характером», – сообщил Березовский.

«Не могу поверить, что её нет!», – произнёс он, и глаза его увлажнились.

«Либо он хороший актёр, либо у него всё же были к ней чувства», – подумал Василий Иванович.

«А в чём проявлялась её скрытность?», – поинтересовался он.

«Вера не любила рассказывать о своём прошлом. Знаю только, что она, по-моему, из Выборга. Интересовалась историей Средневековья. Особенно Францией», – сообщил Алексей.

«А почему вы расстались?», – спросил Немчинов.

«Не сошлись характерами!», – нахмурившись, произнёс Березовский.

«Ну, это общая фраза, за которой стоит много чего. Хотелось бы узнать конкретнее, причину вашего расставания», – покачав головой, заявил Василий Иванович.

«Она слишком многого от меня хотела! Понимаете, ей надо было соответствовать. Жить её интересами. Кроме того, она была из тех женщин, которые не созданы для семейной жизни. Её интересовала лишь история», – развёл руками Березовский.

«Ну да, куда лучше найти некрасивую жену с квартирой. Хорошо устроился!»,– усмехнулся про себя Немчинов.

«Как давно вы расстались?», – поинтересовался он.

«Около года», – пожал плечами Березовский.

«Вы расстались мирно?», – полюбопытствовал Василий Иванович.

«Конечно мирно! Мы цивилизованные люди!», – с фальшивым негодованием воскликнул Алексей.

«И что же, после расставания вы не виделись?», – не обращая внимания на негодование Березовского, спросил Немчинов.

«Я же уже сказал, что нет!», – сжимая кулаки, процедил Алексей.

«Почему вы мне врёте?», – глядя в глаза Березовскому, невозмутимым тоном поинтересовался Василий Иванович.

«Да, как вы смеете обвинять меня во лжи!»,– побагровев, взвизгнул Березовский.

«У нас есть свидетель, который видел, как некий молодой человек с биноклем, очень похожий на вас, незадолго до убийства наблюдал в сквере, напротив набережной, из-за дерева, как раз за тем местом, где убили Веру! А потом, в день убийства как ошпаренный пробежал мимо него, всё в том же сквере, даже не заметив! Что вы там делали? Почему следили за Верой! Это вы убили её?», – хлопнув ладонью по столу, воскликнул Немчинов.

«Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы!», – сквозь зубы процедил Алексей.

«Что ж! Ваше право!», – пожал плечами Василий Иванович.

«Сейчас будет проведено опознание», – равнодушным тоном сообщил он,

кивнув, Старикову. Тот молча вышел из кабинета. Через некоторое время он возвратился с тремя молодыми людьми сходными по возрасту и комплекции с Березовским, и рассадил их на стулья рядом с Алексеем. Тот лишь презрительно поморщился.

Вскоре дежурный привёл Карпа Савельевича.

«Вы узнаёте среди них человека, который наблюдал за набережной?»,-

внимательно посмотрев на Борзых, поинтересовался у него Василий

Иванович.

«Конечно!», – усмехнулся тот. И тотчас указав пальцем на Алексея, произнёс: «Это он!».

«Вы уверены?», – уточнил Немчинов.

«Абсолютно!», – пожал плечами Борзых.

Березовский сразу сник, и закрыл лицо ладонями. Поблагодарив Карпа Савельевича, Немчинов отпустил его.

«Ну, что вы теперь скажете?», – скрестив руки на груди, поинтересовался Василий Иванович.

«Я не убивал Веру! Не убивал! Не убивал!», – истерически закричал Березовский.

«Гражданин Березовский, вы задержаны по подозрению в убийстве Веры Николаевны Степановой», – нахмурившись, сообщил Василий Иванович.

«Уведите!», – приказал он оперативникам.

«Я невиновен! Не виновен!», – истерически кричал Алексей, когда на него надевали наручники и уводили.

«Неужели это он убил Веру из ревности? Но кто тогда убил Власова», – удивлённо спросил Павел.

«Да, нет, Паша, не думаю! Ни Веру, ни Власова он не убивал. Я это нутром чувствую! Не такой у него характер. Убийца человек хладнокровный, жестокий и умный, осторожный, прекрасно стреляет. Он не стал бы следить за девушкой на виду у собачатников. Я думаю, что Березовский что-то знает, но молчит. Пусть для его же блага посидит в изоляторе, пока мы не поймаем настоящего убийцу!», – заключил Немчинов.

«Да, кстати, Марина Патрикеева, коллега Веры Степановой, сообщила мне, что хочет рассказать что-то о Вере.

«Вот как! А это интересно!», – потирая руки, произнёс Немчинов.

В его глазах зажёгся огонёк азарта.

«Да, мы встречаемся сегодня вечером в семь, в кафе «У Сильвера»», – сообщил Павел.

«А она симпатичная? Замужем? Присмотрись к девушке. А то что-то ты, Паша, долго в холостяках ходишь! Непорядок! Одному плохо. У каждого человека должна быть своя вторая половинка», – заявил Василий Иванович.

«Вы, Василий Иванович, прямо как моя соседка, баба Маня! Та всё переживает, что я холостой. Всё сосватать мне кого-нибудь хочет», – покраснев, ответил Павел.

«Ну, ладно, ладно! А девушка-то, судя по всему, симпатичная, даже очень! Смотри, как покраснел!», – рассмеялся Немчинов, чем окончательно смутил Старикова.

«Ты вот что Паша! Как поговоришь с Мариной, сразу отзвонишься. Сдаётся мне, что она сообщит тебе действительно что-то важное», – уже серьёзно сказал Немчинов.

В это время вновь раздался телефонный звонок.

Василий Иванович взял трубку. Он молча слушал говорившего, и его лицо

всё больше мрачнело. Затем коротко бросил: «Едем!», – и положил трубку.

«У нас ЧП. Похоже, пожар в квартире Веры Степановой!», – сообщил он Старикову.

«Ребята, которые были в засаде, не пострадали?», – помертвев, спросил Павел.

«Пока ничего не знаю! Дежурный сообщил о пожаре. Подробностей не было!», – мрачно ответил Василий Иванович. Вскоре они уже мчались в машине по направлению к дому Веры.

1155 год от Рождества Христова. Аквитания.

Остаток ночи Патрик не сомкнул глаз, лёжа на своей постели. Теперь ему были понятны слова Ричарда. Он прямой наследник рода де Комбс. Очевидно, от кого-то он узнал историю своего рождения, и долгие годы вынашивал план мести.

«Боже, это какой злобой надо пылать, чтобы погубить столько невинных людей! Убить свою двоюродную сестру! И всё ради мести! Душа его будет вечно гореть в гиене огненной!», – перекрестившись, подумал Патрик.

Машинально мальчик засунул руку в потайной карман куртки. Пальцы его обожгло колючим холодом.

«Нет, с этим камнем точно что-то нечисто!», – подумал мальчик, вновь сотворив крестное знамение.

Лишь только начало светать, как в комнату Патрика постучали. Это была Меридит.

«Собирайся, да побыстрее, сэр Роберт ждёт тебя!», – приказала она мальчику.

Патрику не надо было повторять дважды. Быстро умывшись, и одевшись, он поспешил вслед за служанкой.

У входа в покои сэра Роберта их встретил мажордом синьор Риккардо.

«Сэр Роберт сегодня проснулся ни свет, ни заря, если вообще спал! Я осторожно доложил ему о тебе, Патрик. Он тотчас потребовал привести тебя к себе! Вот что, юноша! Будь учтив. Говори только тогда, когда тебя спросят. И помни, что у сэра Роберта большое горе. Постарайся не огорчать его!», – подняв палец, назидательно произнёс он.

«Конечно, синьор Риккардо!», – кивнул мальчик.

Покои сэра Роберта были просторными, с большими окнами. Однако обстановка была достаточно скромной для такого богатого человека. Узкая деревянная кровать. Добротный дубовый стол, два стула, вот

собственно и всё.

Особенно Патрика удивил шкаф с книгами. Увы, но для благородных рыцарей книги были скорее исключением, чем правилом. Они не утруждали себя чтением. Однако, видимо, сэр Роберт был не таким.

Сам он сидел за столом, задумавшись. На столе стоял серебряный подсвечник с зажжёнными свечами, которые освещали лицо хозяина замка.

Патрика поразило его трагическое выражение. Казалось, каждая частичка лица сэра Роберта источала скорбь. Глубокие складки пролегли на лбу, и в уголках рта. Он отрешённо смотрел на огонёк свечи.

«Сэр Роберт, я привёл мальчика, его зовут Патрик!», – деликатно кашлянув, и поклонившись, произнёс синьор Риккардо. Патрик последовал его примеру, и тоже склонил голову.

«Спасибо, Риккардо, ты можешь идти!», – произнёс сэр Роберт, и поднял на мальчика глаза. У него были такие же зелёные глаза, как и у его дочери. Только глаза сэра Роберта были поблёкшими, и в них плескалась боль.

«Садись, Патрик!», – указал рукой Сэр Роберт на стул, стоящий напротив. Мальчик тотчас присел.

«Итак, я хочу знать кто ты, и откуда, и что важное ты хочешь сообщить о моей несчастной дочери, Розалинде», – внимательно глядя на Патрика, произнёс сэр Роберт.

«О, сэр Роберт, поверьте, мне есть, что вам рассказать. Родился я во Фландрии в славном городе Генте*1. Родители мои были добрые христиане. Отец был ткачом, матушка белошвейкой», – начал свой рассказ Патрик.

«Твой родной город славится своим сукном. А правитель Фландрии, Тьерри Эльзасский*2, славный рыцарь!», – заметил сэр Роберт.

«Что же тебя заставило покинуть родной город?», – поинтересовался он.

««Чёрная смерть», – сэр Роберт. Три года назад от неё умерли мои родители, и маленькая сестрёнка», – с печалью сообщил мальчик.

«Я сочувствую тебе, Патрик. «Чёрная смерть» забрала мою жену и сына», – вздохнув, произнёс сэр Роберт. В ответ, Патрик приложил руку к сердцу, в знак, что он разделяет его горе.

«И что же было дальше?», – поинтересовался сэр Роберт.

«Я решил отправиться в Аквитанию. Я слышал, что земля эта богата и обильна. Я скитался, терпел нужду. И, наконец, оказался здесь. Поселился в старой хижине. Выжить мне помогали добрые люди. А несколько дней назад на пороге хижины, где я живу, оказалась леди Розалинда. Она подвернула ногу, и не могла идти! Леди Розалинда сообщила, что за ней гонятся разбойники, они убили её жениха, сэра Алана Монтгоммерри», – произнёс мальчик. «Бедная моя девочка!», – прошептал сэр Роберт.

«Она приказала мне немедленно бежать в монастырь святого Бенедикта за помощью», – произнёс Патрик.

«Я хорошо знал настоятеля монастыря, отца Антония. Достойный человек. К сожалению, пришла трагическая весть. Он скончался вчера ночью», – кивнул сэр Роберт.

«Смерть отца Антония не случайна, но об этом позже», – сглотнув, произнёс Патрик.

«Вот как! Говори дальше», – нахмурился сэр Роберт.

«Перед тем, как я побежал в монастырь, леди Розалинда передала мне вот это, и велела сохранить», – произнёс мальчик. Он достал из потайного кармана «Зарю востока», и, положил его на стол перед сэром Робертом.

Комната озарилась нежно – розовым светом, который исходил от алмаза.

Сэр Роберт, вздрогнул, а затем горестно вздохнул, посмотрев на алмаз.

«Этот камень привёз мой отец из похода против неверных. Он не принёс счастье ни моей матери, ни жене, ни дочери. Быть может, он принесёт счастье тебе. У тебя чистая душа, Патрик. Ты выполнил клятву, которую дал моей дочери, сохранил камень, и вернул его. Я уже стар, а наследников у меня нет. Так пусть он принадлежит тебе! Храни его! Такова моя воля!», – хлопнув ладонью о стол, произнёс он.

«Но как же я могу?! Этот камень бесценен!», – ошарашено пробормотал мальчик.

«Розалинда отдала его тебе! Храня этот камень, ты проявишь уважение к моей несчастной дочери, и мне, её несчастному отцу!», – глядя мальчику в глаза, произнёс сэр Роберт.

«Я не смею вам перечить!», – пробормотал Патрик, и вновь спрятал камень в потайной карман куртки.

«Итак, Патрик, продолжай, ты добрался до монастыря, и что же было дальше?», – произнёс сэр Роберт, ожидая продолжения рассказа.

«Я сообщил отцу Антонию о беде. Тот послал гонца предупредить вас и ваших рыцарей», – заявил мальчик.

«Да, нас нагнал какой-то монах, и сообщил, что на замок де Комбс напали», – кивнул сэр Роберт.

«К сожалению, мы вернулись слишком поздно! Поздно!», – с горечью произнёс он.

«Ночью я вышел из кельи, в которую меня определили монахи. Блуждая по коридорам монастыря, я случайно стал свидетелем разговора отца настоятеля с одним человеком», – сообщил мальчик.

«О чём же они говорили?», – помрачнев, спросил сэр Роберт.

«Тот человек угрожал отцу Антонию. Говорил, что имеет все права на наследство семьи де Комбс. А ещё он похвалялся, что расправился с леди Розалиндой!

Да, и, по-видимому, он знает об алмазе, и о том, что она передала его мне. То есть, в лицо он меня не знал, но знал, что я должен быть в монастыре, и требовал у отца Антония сказать в какой я келье.

Отец Антоний признался, что я нахожусь в келье, в которой раньше жил тот страшный человек, который угрожал ему. А потом отец Антоний схватился за грудь, и упал, а я бежал из монастыря со всех ног, и вот, я здесь, перед вами», – выпалил мальчик.

По лицу сэра Роберта пробежала судорога.

«Как выглядел этот человек?», – после паузы выдавил он.

«Среднего роста. Стройный. Возраста среднего, лет тридцати. Смуглый, черноглазый, с правильными чертами лица. А ещё, у него шрам на щеке», -

сообщил Патрик.

«А имя? Он называл в разговоре своё имя?», – поинтересовался сэр Роберт.

«Да, его зовут Ричард», – сообщил мальчик.

Сэр Роберт покачнулся, и прижал ладонь к груди.

«Вам плохо? Я позову слуг!», – встревожился Патрик.

«Нет! Со мной всё хорошо!», – не требующим возражения голосом остановил его сэр Роберт.

«Значит, это он убил мою дочь! Отомстил за себя нашему роду! Гореть ему в гиене огненной!», – прошептал он.

«Вот что, Патрик! Оставайся в замке! Здесь ты в безопасности», – помолчав, произнёс сэр Роберт.

Он долго задумчиво смотрел на огонь свечи. Патрик, было, решил, что сэр Роберт забыл о нём, и собирался попросить у него разрешения уйти, однако, сэр Роберт, словно очнувшись, посмотрел на мальчика, и спросил у него: «Ты обучен грамоте?».

«Да! Меня обучил ей один добрый монах», – кивнул тот.

Сэр Роберт, достав маленький ключ из кармана, отпер ящик своего стола, и достал оттуда пожелтевший от времени, лист бумаги, и свёрнутый старинный пергамент. Глаза у Патрика загорелись от любопытства. Сэр Роберт, между тем, пододвинул к мальчику лист бумаги.

«Это завещание моего отца. В нём он рассказывает историю «Зари востока». Читай!», – потребовал он.

«Завещаю моему сыну, Роберту, и его потомкам…», – начал читать Патрик. Далее шло перечисление богатств рода де Комбс.

«А так же, алмаз, который зовётся «Заря востока». Когда я был молод, то участвовал в войне против неверных. Однажды в пустыне на наш отряд напали магометане. Мы перебили их всех, но в живых из отряда остался лишь я один. Мне повезло, раны мои не были смертельны. Похоронив своих товарищей, и, перевязав раны, я отправился в Иерусалим.

Едя по пустыне, я увидел, лежащего за камнем старика. Старик был тяжело ранен, и находился при смерти. Я пожалел его, и дал ему воды. Вскоре, старик испустил дух. Но перед этим, он отдал мне удивительной красоты алмаз. Я немного понимал по-арабски. Из последних сил старик сказал, что этот алмаз зовётся «Зарёй востока», что он не должен попасть к людям с чёрной душой, иначе будет много бед. Он попросил меня стать его хранителем, а так же передал мне старинный пергамент, с незнакомыми мне письменами. Храни алмаз, и пергамент, сын мой, и смотри, чтобы они не попали в руки к злому человеку», – прочитал Патрик.

«А мне можно взглянуть на пергамент?», – поинтересовался мальчик.

«Конечно, только осторожно! Пергамент старый, и хрупкий», – кивнув, предупредил сэр Роберт.

Мальчик осторожно, стараясь не дышать, начал потихоньку разворачивать пожелтевшие листы. Действительно, перед Патриком были незнакомые ему, загадочные письмена.

«Этот язык мне не известен. Вот бы найти того, кто его знает!», – воскликнул он.

«Я разговаривал со многими учёными людьми. Однако, никто из них не смог прочесть письмена!», – покачав головой, сообщил сэр Роберт.

«Этот пергамент тоже теперь принадлежит тебе, храни его! Быть может, ты сможешь, когда вырастешь, прочитать то, что там написано, и тебе откроются великие тайны », – заявил сэр Роберт, протягивая мальчику пожелтевшие листы.

Патрик низко поклонился, с трепетом в сердце, осторожно свернул пергамент, и спрятал его под своё нательное бельё, возле сердца.

«Однако уже рассвело! Пора гасить свет!», – произнёс сэр Роберт, и затушил свечу.

«Здесь очень душно! Открой окно!», – попросил он мальчика. Патрик тотчас отворил створки. В комнате повеяло утренней прохладой.

«Помоги мне встать, и подведи к окну!», – вновь обратился к нему с просьбой сэр Роберт. Тяжело опираясь на хрупкое плечо мальчика, хозяин замка подошёл к окну, и с удовольствием вдохнул свежий воздух.

«День сегодня будет погожий!», – заметил он.

Вдруг, Патрик услышал, как рядом с его головой что-то прожужжало.

Мальчик инстинктивно посмотрел, откуда шёл звук, и увидел, как в кроне дерева, растущего рядом с окном, мелькнуло лицо того страшного человека, Ричарда.

Внезапно, сэр Роберт осел на пол, схватился за горло, и захрипел. Из его шеи торчала стрела, выпущенная из арбалета*3, а из раны густыми толчками текла кровь. От ужаса мальчик онемел. Когда язык вновь стал его слушаться, сэр Роберт был уже мёртв. Собрав всю силу своих лёгких, Патрик закричал.

На крик мальчика тотчас прибежал мажордом синьор Риккардо. Увидев мёртвого сэра Роберта, он страшно побледнел, прошептал: «Пресвятая Дева!», затем перевёл взгляд на Патрика. Тот забился в угол, и дрожал от страха.

Синьор. Риккардо подскочил к мальчику, и начал трясти его за плечи.

«Что здесь произошло, говори! Кто убил сэра Роберта?», – потребовал он у Патрика. Мальчик был в состоянии близком к обмороку.

«Его убил тот страшный человек, из арбалета. Он был на дереве!», – наконец, еле слышно прошептал он, указывая на окно.

«Как он выглядел?», – поинтересовался синьор Риккардо.

«Смуглый, стройный, черноволосый, среднего роста», – пробормотал Патрик.

Синьор Риккардо погладил его по голове, и помог подняться. В это время на шум, в покои сэра Роберта, начали сбегаться слуги. Кто-то стоял

молча, творя крестное знамение, кто-то плакал, а кто-то шептался, что мол, Господь прогневался на них за грехи. Сначала напали разбойники, убили много людей, погибла юная госпожа с женихом, и вот теперь убили хозяина.

Перепоручив Патрика заботам Меридит, синьор Риккардо обратился к людям.

«Нашего хозяина убили! Убийца где-то здесь, на территории замка. Так давайте схватим этого злодея, и воздадим ему по заслугам!», – призвал он.

«Гореть ему в Аду! Отомстим за хозяина, леди Розалинду с суженным, и всех невинно погубленных!», – отозвались люди.

«Убийца мог проникнуть только через один из потайных ходов», – заметил суровый привратник.

«Но ведь большой ход, через который тогда проникли разбойники, заколочен! А у остальных охрана!», – заметил молоденький стражник.

«Ты молод и глуп! Стражей у нас не так много. А снять одного охранника для опытного убийцы не составит труда. У него, очевидно, был сообщник, который знает все ходы и выходы в замке, а их немало! И, кажется, я догадываюсь, кто это!», – всплеснул руками синьор Риккардо.

Привратник тотчас отдал приказ проверить охрану всех потайных ходов.

И точно, у одного хода, который начинался в заброшенном колодце, во внутреннем дворе замка, и заканчивался далеко за его пределами, охраны не

было. Заглянув в колодец, синьор Риккардо и привратник увидели на его дне, труп охранника. Когда общими усилиями его достали, то увидели, что у него было перерезано горло. «А ведь, Джастин был опытный воин!», – заметил привратник.

«Очевидно, они ушли тем же путём! Иначе бы их заметили стражники или слуги!», – сделал вывод синьор Риккардо.

«Вперёд! За мной!», – скомандовал привратник, и храбро полез в заброшенный колодец, навстречу неизвестности. Вслед за ним в колодец ринулись десять наиболее отважных стражников. Для остальных потянулись минуты томительного ожидания.

Прошло уже довольно много времени, но народ перед замком не расходился. Начали раздаваться возгласы: «А вдруг, злодеи заманили их в лес, и всех перебили!». Самые отчаянные головы предлагали подпалить лес, вместе с разбойниками. Другие окорачивали их, резонно возражая: «Разбойники сбегут, а вот огонь может перекинуться на поля и крестьянские дома. Что тогда будет?».

Наконец, в ворота замка громко постучали. К счастью для его обитателей, это был привратник со своими людьми. Целые и невредимые. Они вели связанного человека, в котором все сразу же узнали бывшего поварёнка Мартина, которого сэр Роберт выгнал за воровство. Он шёл, приволакивая ногу.

«Их было двое. Этого мы сначала ранили, а потом поймали, а второй смог скрыться в лесу. Он настоящий дьявол!», – сообщил привратник

синьору Риккардо.

«Будь ты проклят! Вор! Предатель! Гореть тебе в аду! », – в ярости кричали люди, бросая в Мартина камни, и стараясь огреть его палками.

«Я не виноват! Я не убивал! Меня заставили показать ходы! Я не виноват!», – поскуливал тот в ответ.

«Тихо!», – зычным голосом крикнул синьор Риккардо, подняв руку.

Народ притих.

«Мартин Пийон! Я, как мажордом покойного ныне славного рыцаря сэра Роберта де Комбса приговариваю тебя за воровство, предательство, разбой и убийство к смертной казни через повешение! Отец Августин отпустит тебе твои грехи!», – провозгласил синьор Риккардо, под одобрительный гул людей.

Отец Августин, ещё не успевший покинуть замок де Комбс, вышел из толпы, и подошёл к нему, протягивая распятие.

«Покайся, сын мой!», – обратился он к Мартину.

«Мне не в чем каяться! Я не убивал!», – взвизгнул тот, отталкивая распятие.

«Он еретик! Отвергает Господа!», – раздались возгласы негодования из толпы.

«Покайся! Иначе, ты погубишь свою душу!», – в ужасе воскликнул отец Августин.

«Будьте вы, все прокляты!», – завыл Мартин, и из глаз у него брызнули злые слёзы.

Отец Августин отшатнулся от него, и перекрестился.

Синьор Риккардо что-то прошептал привратнику. Тот ушёл, вскоре вернувшись с мешком из грубой ткани, и верёвкой. Он надел мешок на голову приговорённого. Подвёл его к развесистому дубу, что рос

напротив покоев сэра Роберта. Один конец он затянул на шее Мартина, а второй перекинул через ветку дуба. Тот не сопротивлялся, а лишь тихонько поскуливал, и сыпал проклятиями. Привратник со всей силы натянул верёвку. Ноги Мартина взмыли вверх, он задёргался, захрипел, и вскоре всё было кончено. Толпа стала расходиться. Зарыли тело Мартина без отпевания, во рву возле замка, как собаку. Затем, по приказу синьора Риккардо, слуги срубили злосчастное дерево, которое с жалобным скрипом рухнуло на землю.

Патрик наблюдал за казнью из окошка своей комнаты.

Потрясение от смерти сэра Роберта было столь велико, что он никак не мог унять дрожь в теле. Старая Меридит, которая была вместе с ним, со слезами причитала, что Господь разгневался на них, грешных, забрав сначала юную госпожу с женихом, а потом их доброго господина, сэра Роберта.

«Ох, Патрик, что же будет со всеми нами? Что нас ждёт? Поймают ли убийц?», – вздыхая, со слезами говорила она, и от этого у мальчика становилось муторно на душе.

Меридит принесла ему горячего молока.

«Тебя бьёт дрожь, Пей молоко, и немедленно ложись в постель. Ещё не

хватало, чтобы ты расхворался!», – с тревогой, заметила она.

«Я не болен! Просто испуган. Смерть сэра Роберта потрясла меня!», – возразил мальчик, объясняя своё состояние.

«Немедленно ложись в постель, и постарайся уснуть!», – строго сказала служанка.

Патрику ничего не оставалось, как послушно снять с себя верхнюю одежду, и улечься в кровать. Мередит ушла, оставив его одного, но уснуть мальчику так и не удалось. Он лежал с закрытыми глазами. В его голове мелькали то картина смерти сэра Роберта, то печальный лик леди Розалинды, то сияние «Зари востока», то лицо того страшного человека, Ричарда. Через некоторое время, его внимание привлёк шум, доносящийся с улицы. Патрик встал с кровати, и, быстро одевшись, подошёл к окошку.

На улице, перед замком, собралась толпа людей, которая осыпала бранью и проклятьями, бросала камни, и старалась ударить палками связанного человека, которого вели стражники. Тот в ответ поскуливал, и кричал, что никого не убивал, а лишь показал проход в замок. Но это был не Ричард.

«Значит, этому дьяволу, вновь удалось уйти! Поймали лишь его сообщника», – прошептал Патрик, и сотворил крестное знамение.

Он слышал, как синьор Риккардо, приговорил сообщника Ричарда, кажется Мартина, к казни через повешение. Отец Августин протянул ему распятие, но тот оттолкнул его, и начал сыпать проклятиями.

Патрик внутренне содрогнулся.

«Этот человек не боится Господа! Душа его будет вечно гореть в аду», – подумал он, перекрестившись. Ну а потом Мартина вздёрнули на том самом

дубе, откуда Ричард, стрелял из арбалета в сэра Роберта, а дерево спилили.

«Собаке, собачья смерть!», – пробормотал мальчик.

«Однако Ричард остаётся на свободе, и он очень опасен. Он проник в замок де Комбс уже дважды. Один раз вместе со своими разбойниками он убил леди Розалинду, и много невинных людей, а второй раз он проник сюда вместе с сообщником, и убил сэра Роберта. А значит, он может явиться в замок и в третий раз, и убить его, Патрика. Охрана его не остановит, он настоящий дьявол, гореть ему в геенне огненной!

Кроме того, ему не обязательно самому пробираться в замок, чтобы убить Патрика и забрать алмаз. Да, сэра Роберта он убил самолично, из-за мести. Это личное. А для него, Патрика, Ричард может и похитителя нанять. Что стоит подкараулить его где-нибудь в тёмном углу замка накинуть на голову мешлк, и доставить к Ричарду. А уж тот щедро заплатит за маленького пленника, не поскупиться, в деньгах у него нужды нет, награбил довольно. А потом, получив алмаз, зарежет. В замке Патрика и не хватятся, решат, сам ушёл.

Нет, нужно отсюда убираться, и как можно скорее! Видно, судьба моя такая, скитаться. Надеялся здесь обрести дом, да не получилось. Бежать сегодня же», – решил Патрик.

Он лёг одетый на кровать, и долго лежал, закрыв глаза, размышляя о

своей судьбе, и о том, что же ему делать дальше, куда бежать, в какую сторону податься. Решил, что лучше в Париж, попытать счастья. Париж город богатый, к тому же больше Лондона. Там много людей, много ремесленных лавок, словом, есть, где устроится. Кроме того, обычаи и язык франков*4 были ему ближе. Нет, он в совершенстве знал и язык бриттов*5, но внутри ощущал себя франком.

Вскоре, Патрик сам не заметил, как задремал.

Он не знал, сколько времени проспал. Проснулся он оттого, что его кто-то теребил за плечо.

«Вставай, лежебока! Я принесла тебе обед!», – раздался голос Меридит.

«Как долго я проспал?», – поинтересовался мальчик, протирая глаза.

«Сейчас шестой час, пополудни. Так что, почитай, часов пять, точно», – сообщила она.

«Как ты себя чувствуешь?», – поинтересовалась она у Патрика.

«Уже лучше, дрожь прошла!»,– сообщил мальчик.

«Вот и хорошо! Ешь, пока горячее! Наш повар Карл приказал, чтобы я проследила, чтоб ты всё доел!», – сообщила она, указывая на дымящиеся тарелки с наваристым гороховым супом, и овсяной кашей. Патрик, вдруг, почувствовал, что он голоден как волк. Уговаривать его не пришлось, он набросился на еду, под одобрительный взгляд Меридит. Еда была простой, но удивительно вкусной.

«Ваш Карл добрый человек, и славный повар! Благодарю его!», – произнёс мальчик, насытившись.

«Я передам ему твою похвалу, он будет доволен!», – улыбнулась Меридит, глядя на пустые тарелки.

«Я видел из окна, что вы поймали, и казнили злодея, который причастен к убийству сэра Роберта», – произнёс Патрик.

«Да, это был наш бывший поварёнок, Мартин, гореть ему в аду!», – с негодованием заявила служанка.

«Это он показал все ходы в замок разбойникам! Из-за него погибло столько людей! И наша юная госпожа с женихом, и наш хозяин сэр Роберт!», – возмущённо произнесла она.

«Жаль, второго не поймали, ушёл в лес!», – сокрушённо добавила Меридит.

«Пусть, Бог покарает его за все злодеяния!», – тихо произнёс Патрик.

«Да услышит Господь твои слова!», – сказала служанка.

«После завтра будут хоронить нашего господина. Сейчас его тело в часовне, отец Августин отпевает его. Да, недолго он пережил свою голубку, Розалинду», – прослезившись, произнесла она.

«Мир его праху, Царствие Небесное душе! А что же будет с его наследством?», – поинтересовался мальчик.

«Скоро прибудут люди короля Генриха. Поговаривают, что все владения сэра Роберта отойдут королю», – заявила Меридит.

«Вот как! Если так, то надеюсь, что управляющий короля будет добрым

хозяином, и достойным, справедливым человеком», – произнёс мальчик.

«Мы тоже на это надеемся», – вздохнув, произнесла служанка.

«Да, тебя, наверное, интересует твоё будущее», – внимательно посмотрев на мальчика, произнесла Меридит.

«Я очень благодарен за гостеприимство, но думаю, мне пора покинуть замок де Комбс», – поклонившись, произнёс Патрик.

«Ну, уж нет! По приказу синьора Риккардо, ты останешься здесь. По крайне мере, до того, как сюда прибудут люди короля, и будет проведено дознание. Пойми, ты ценный свидетель, и многое можешь рассказать. Ну, а после, твоя судьба, я надеюсь, измениться к лучшему. Мальчишка ты сметливый, шустрый, к тому же, обучен грамоте. Такие слуги нужны. Я думаю, новый управляющий оставит тебя в замке, будешь служить королю Генриху. Так что забудь о своей бродяжьей жизни!», – строго сказала Меридит.

Патрик не стал с ней спорить, а лишь молча поклонился.

«А что это за телега с бочками стоит во дворе?», – поинтересовался мальчик, выглянув в окно.

«О, это Себастьян, и Мануэль привезли вино из монастыря! Пойду-ка, прослежу за ними, а то они частенько, когда переливают монастырское вино в наши бочки в подвалах, напиваются до пьяна, а ведь им ещё ехать обратно с пустыми бочками в монастырь!», – всплеснула руками Меридит.

«А ты пока ложись, отдыхай! Набирайся сил. Завтра для тебя найдётся много дел. Нужно будет приготовиться к похоронам нашего господина. А я ещё зайду к тебе перед сном, принесу горячего молока с мёдом », – заявила она мальчику, и тотчас ушла.

Меж тем, у Патрика возник план. Выждав некоторое время, он осторожно приоткрыл дверь своей комнаты. В коридоре, к его счастью, никого не было.

«Очевидно, все пока заняты трапезой», – подумал он.

Осторожно, на цыпочках, он пробирался по замку. Несколько раз его чуть не заметили слуги, проходящие мимо, но он смог вовремя спрятаться за колоннами.

Наконец, он выбрался во двор. Тихонько подобравшись к телеге с бочками, он заглянул в них. Нос защекотало от острого пряного запаха вина, но сами бочки были пусты. «Значит, они уже перелили вино! Что ж, прекрасно!», – решил он, и ловко запрыгнул в одну из них. Сделал он это вовремя.

Раздались шаги, и негодующий голос Меридит: «Грязные пьянчужки! Как вы посмели так набраться, когда у нас такое горе! Вон, лыка не вяжете! Как обратно поедете? Как вам доверить отвезти святым отцам десятину*6? Вот пожалуюсь синьору Риккардо, он прикажет вас выпороть на конюшне. Может, когда с вас шкуру спустят, поумнеете?».

Вслед за этим раздались шаркающие шаги, и пьяные голоса:

«Прости нас добрая женщина, ежели мы, в чём виноваты! Ведь мы же с горя

винца отведали! Преподобного настоятеля, хозяина нашего, юную госпожу с женихом, и всех погибших помянули по христианскому обычаю! За помин их души, значит выпили. За что же нас сразу пороть? Не по божески это!».

«Ну, ладно, ладно! Пока прощу вас. Но это в последний раз! Я с вас глаз не спущу! В следующий раз, вам порки не избежать! Так и знайте!», – сменила гнев на милость Меридит.

Раздались шмыганья носом, а потом всё те же пьяные голоса, произнесли прочувственную речь: «Спасибо тебе Меридит, спасибо добрая женщина! Господь тебя вознаградит! Дай Бог тебе долгих лет жизни, счастья и благополучия. А мы грешные, по гроб жизни будем молиться за тебя! Руки тебе целовать будем!».

«Ну, будет! Будет!», – сердито окоротила их Меридит.

«Вы до монастыря-то сможете доехать или лучше останетесь здесь до утра, проспитесь?», – поинтересовалась она.

У Патрика ёкнуло сердце. А вдруг Меридит оставит этих пьянчуг здесь? В этом случае, просидеть в бочке всю ночь не имело смысла. Меридит обещала перед сном зайти в его комнату, принести молока с мёдом. Увидев, что его там нет, его будут искать, и обязательно найдут. Этого нельзя было допустить. Значит, ему нужно будет выбраться из бочки, и ждать до рассвета. Обычно под утро бдительность стражников притупляется. Ночью же, в темноте он рискует заблудиться в замке, и наткнуться на охрану.

Удастся ли ему так же легко снова спрятаться в бочке, вот вопрос! Ведь сейчас ему просто повезло, что его никто не заметил.

Рано утром в замке будут готовиться к похоронам сэра Роберта. Будет много народу. Съедутся знатные господа на его похороны.

С другой стороны, когда вокруг много народа, можно легко затеряться. А потом незаметно ускользнуть из замка. Но это рискованно, очень рискованно! Ведь и Ричард, будь он проклят, может воспользоваться скоплением народа, вновь пробраться в замок, похитить или убить его, Патрика, и завладеть алмазом и пергаментом! А этого не должно случиться! Сэр Роберт перед своей гибелью взял с него клятву быть хранителем «Зари востока». Нарушить клятву он не мог. Патрик инстинктивно нащупал алмаз и пергамент под одеждой, и сотворил крестное знамение.

«Да ты не сомневайся, Меридит! Ты ж нас знаешь! Мы, хоть и выпивши, а дело своё знаем лучше многих трезвых! Довезём и бочки и десятину монастырю в целости и сохранности! А завтра рано поутру вернёмся, и поможем с похоронами господина! Вот тебе крест!», – вновь загудели голоса пьяниц.

«Вот- вот, слишком уж я вас хорошо знаю! За вами глаз да глаз нужен! Вон вина-то нахлебались!», – недовольно заметила служанка.

«Ты что такое говоришь, Меридит! Не такие уж мы пропащие! То вино, а то деньги! Десятину монастырю отвезти благое дело. Ну и что, что мы выпили. Стеречь монастырские деньги будем крепко! Господь свидетель!», – раздались обиженные голоса.

«Ну, уж ладно, ладно, езжайте! Только, смотрите мне! А завтра поутру чтобы были здесь трезвые как стёклышко! Дел невпроворот», – строго произнесла служанка.

Патрик выдохнул с облегчением. Раздалось ржание лошадей и скрип колёс телеги.

«Тронулись!», – догадался мальчик.

«Вот и славно! Доедем до леса, а там я потихоньку вылезу из бочки, и сбегу! Эти пьянчужки и не заметят!», – подумал он.

Вскоре они успешно миновали ворота замка, и их охрану. Телега, не спеша, поскрипывая колёсами, ехала по дороге по направлению к монастырю.

Себастьян и Мануэль тихо переговаривались между собой, гадая, нальют ли им монахи ещё по стаканчику винца или нет. Бочки мерно покачивало. От качки, и запаха спиртного у Патрика кружилась голова, а вскоре, он и сам не заметил, как заснул.

Проснулся он от резкого толчка. Телега резко накренилась. Раздалась ругань Себастьяна и Мануэля.

Затем, кажется Себастьян, произнёс: «Эх, и угораздило, нас, дружище, сломать колесо, аккурат рядом со старым кладбищем! А время-то позднее, смеркается!».

«Не иначе, как нечистая сила этот камень подложила на дорогу! Видать, не по душе ей, что мы монастырскую десятину везём!», – заметил дрожащим голосом Мануэль.

«А ну-ка, давай снимем бочки, и с Божьей помощью попробуем колесо подправить, да поедем отсюда поскорее!», – пробормотал Себастьян.

Патрик понял, что ему пора бежать, потому, как сейчас эти двое его обнаружат.

«Укроюсь на кладбище, уж туда за мной они не сунуться, побоятся», – решил мальчик.

Он тотчас вылез из бочки, и, спрыгнув, опрометью побежал в сторону кладбища.

Увидев Патрика, Себстьян с Мануэлем сначала икнули от неожиданности, вмиг протрезвев, присели на землю, а затем разразились воплями, от которых кровь стынет в жилах.

Мальчик же бежал со всех ног, не обращая внимания на их крики. Вот, наконец, и старое кладбище! Можно передохнуть! Уж сюда Себастьян с Мануэлем не сунуться, побоятся потревожить мёртвых. А вот он, Патрик, мёртвых не боялся. По своему опыту знал, что бояться следует живых. Особенно Ричарда, при упоминании одного имени которого, у него мороз продирал по коже.

Мальчик, спотыкаясь в сумерках, брёл среди могил, пока не наткнулся на старый, заброшенный склеп.

«Вот здесь и переночую, а рано поутру пойду, куда глаза глядят!», – решил он.

Себастьяна с Мануэлем била дрожь. Когда они немного пришли в себя, Себастьян произнёс: «Зуб даю, дружище, это бес был! Хорошо ещё, что с собой не утащил! А всё из-за грехов наших, особливо из-за пьянства!».

«Твоя, правда, Себастьян! Грешны мы перед Господом, что и говорить!», – дрожащим голосом согласился Мануэль.

«Вот что, дружище! О том, что произошло, никому не слова! А то ещё, чего доброго, обвинят в сношениях с нечистым, да и сожгут на площади, только обгорелые косточки и останутся!», – прошептал Себастьян.

«И снова ты прав, Себастьян! Разумная голова у тебя, что и говорить!», – кивнул Мануэль.

«Предлагаю дружище, дать клятву друг другу и Господу, что будем до самого смертного нашего часа вести праведную жизнь, в искупление наших грехов, и молчать о том, что сейчас видели!».

«Я же говорил, что разумная у тебя голова! Доброе говоришь!», – согласился Мануэль.

Сказано-сделано! Друзья поклялись друг другу, и Богу страшной клятвой. Наскоро починив колесо, они тут же тронулись в путь, стараясь не оглядываться назад.

Монахи были немало удивлены, когда, отдав десятину, и возвратив бочки, двое закадычных друзей, больших любителей выпить, отказались от вина на вечерней трапезе, куда были приглашены, и попросили воды.

«Чудны дела твои, Господи! Чтобы Себастьян и Мануэль от вина отказались! Такого отродясь не было!», – перешёптывалась братия между собой.

Немало была удивлена и Меридит, когда рано утром двое друзей возвратились в замок, трезвые как стёклышко, и степенно отчитались, что отдали монастырю десятину всю до последней монеты, и вернули бочки в целости и сохранности.

А потом обнаружилось, что пропал Патрик. Меридит с синьором Риккардо и другими слугами обыскали каждый закоулок в замке, всё бесполезно!

«Как же я не уследила! Ведь погибнет мальчишка!», – сокрушалась Меридит.

Но мальчик так и не нашёлся. Куда он делся, никто не знал. Потом в замке суетились, готовясь к похоронам сэра Роберта.

Похороны были пышными. Отпевал покойного отец Августин, который был вскоре выбран настоятелем монастыря святого Бенедикта. Было много уважаемых людей, знавших сэра Роберта. «Он был добрый христианин, и славный рыцарь!», – говорили о покойном.

Сэра Роберта похоронили в фамильном склепе, возле жены и дочери.

Через некоторое время в замок приехали люди короля. Управлять землями, которые теперь перешли королю Генриху, был назначен сэр Эндрю. Человек строгий, но справедливый. Дознание о разбое и убийствах в замке де Комбс, было поручено ему же.

Сэр Эндрю был весьма раздосадован тем, что пропал ценный свидетель, мальчик, который видел убийц, и мог многое рассказать. По его приказу, всех, подозреваемых в разбое, люди короля казнили тут же на месте, без суда и следствия. А тех, кто их укрывал, подвергнув наказанию кнутом, навсегда изгоняли из здешних земель.

Это в какой-то мере принесло свои плоды. Количество разбоев, убийств и грабежей, стало значительно меньше.

Убийца сэра Роберта, и остальные разбойники были преданы анафеме отцом Августином. Жизнь потекла своим чередом. О Патрике в замке вспоминали лишь старый Лорме, Меридит, Карл, и его дочка Маргарет.

Наши дни. Санкт-Петербург.

Когда Стариков с Немчиновым приехали к злополучному дому, где жили покойные Вера Степанова и Николай Власов, перед ними предстала следующая картина.

Из окна комнаты Веры валил густой, чёрный дым.

Там работали пожарные. На лавочке возле подъезда сидели их ребята. Увидев их, Немчинов и Страхов вздохнули с облегчением.

Лица полицейских были выпачканы, они кашляли и тёрли глаза. Возле них суетились медики, рядом находились уже знакомые Павлу старушки Марсельеза Петровна, Искра Степановна и Олимпиада Михайловна.

«Это мы Скорую помощь и пожарных вызвали! Слава Богу, ваши ребята живы! А Антонина-то в квартире осталась! Наверное, пьяная лежит!», – сокрушённо сообщила Олимпиада Михайловна.

«Мы уж ей стучали, стучали, а всё бестолку! Так и не открыла!», – развела руками Искра Степановна.

«Господи! Хоть бы спасли её! Жалко ведь! Живая душа, хоть и пропащая!», – вздохнула Марсельеза Петровна.

«Что с ними?», – поинтересовался у медиков Василий Иванович, насчёт своих ребят.

«Дыма, конечно, наглотались, но ничего, жить будут. Но в больницу съездить будет нужно!», – вынесла свой вердикт приятная женщина средних лет, по-видимому, фельдшер Скорой помощи.

«Иваныч, Пашка, сами не знаем, как так получилось. Окно у нас было открыто, а он гад, спустился с крыши, и бросил туда дымовую шашку! Мы и сделать ничего не успели! Чуть не задохнулись, на ощупь еле выбрались», – кашляя, сказал оперативник Максим Матвеев.

«Так, ясно! Недооценили противника! Хорошо, хоть, сами живы, остались!», – нахмурившись, произнёс Немчинов.

«А лицо вы его видели?», – поинтересовался он.

«Нет, он в респираторе был. А одет был в чёрный комбинезон», – сообщил Максим.

«Точно, Иваныч! Одет был в чёрное!», – подтвердили остальные.

«Ясно! Ну, вот, что, соколы, езжайте в больницу!», – распорядился Немчинов.

«Ну, Иваныч!», – заныли оперативники.

«Это приказ! Вон как кашляете! И глаза всё трёте!», – тоном, не терпящим возражений, заявил Василий Иванович.

«Приказ начальника нужно выполнять!», – поддержала его фельдшер.

«Есть!», – вздохнув, смирились оперативники.

В это время дверь подъезда отворилась, и пожарные вывели под руки Антонину Матвеевну Гаврикову.

«Слава тебе Господи, жива!», – всплеснули руками старушки-соседки.

Медики тотчас захлопотали вокруг неё.

«Люди добрые! Больше пить не буду, вот те крест! А то допилась до того, что чёрта видела!», – прохрипела она.

«Это, какого такого чёрта вы видели, Антонина Матвеевна?», – поинтересовался подошедший Немчинов.

«Вот что, господин полицейский! Все расспросы потом, не видите, женщина не в себе!», – строго сказала фельдшер.

«Да в себе я, в себе! И чёрта видела, вот тебе крест! Сам чёрный! А морда у него тоже чёрная, с пятачком! А потом он кожу с морды снял, а там лицо человечье! Личину, значит, сменил! Думал, что я сплю! А я не спала, притворилась спящей, чтобы чёрт не утащил! А потом он снова морду с пятачком одел. И в окно убежал. Не верите?», – с вызовом заявила Антонина Матвеевна, отталкивая женщину- фельдшера, которая уговаривала её сесть в машину Скорой помощи.

«Отчего же, охотно верю!», – кивнул Василий Иванович.

«Но сначала вам необходимо поехать в больницу. Вы надышались дыма. Позже, когда вам станет лучше, наш оперативник обязательно поговорит с вами насчёт этого самого чёрта!», – доброжелательно добавил он.

«Уважительный ты человек, начальник! Поверил мне!», – прохрипела Антонина Матвеевна, прослезившись.

«Да, а Петька-то, Петька, внук мой, где?», – вдруг всполошилась она, оглядываясь по сторонам.

«С ним всё в порядке! Петя сейчас находится у меня дома. С моей женой Аллой», – успокоил её Немчинов.

«Ну, коли так, то ладно! Хороший ты человек, начальник!», – кивнула Антонина Матвеевна, и, наконец, села в машину Скорой помощи. Машина тотчас тронулась с места.

«Она бы лучше о внуке думала, когда водку литрами хлестала! А то, встренулась!», – поморщился Павел.

«Вот что, Паша, нужно потом её в больнице навестить. Выяснить, как выглядел этот самый чёрт. Сдаётся мне, что тот человек, которого Петя видел на чердаке, и тот, которого она приняла за чёрта, одно и то же лицо! И он явно что-то искал в квартире Степановой. Прошлый раз, он по ошибке

попал в квартиру Власова. А теперь, для того, чтобы попасть в квартиру Веры, он выкурил наших ребят из квартиры! Да, недооценил я его!»,– заключил Немчинов.

«Я тоже об этом думал, но ведь искать что-то в дыму весьма проблематично. И потом этот ли человек убил Власова и Степанову?», – задумчиво произнёс Павел.

«А вот это мы с тобой и должны выяснить! Кстати, я предполагаю, что у него были оптические приборы, позволяющие неплохо ориентироваться даже в дыму», – произнёс Василий Иванович.

«Вот что! Давай-ка, осмотрим квартиру Веры. Тем более что дым уже почти выветрился. Я думаю, мы что-то упустили! Идем!», – скомандовал он.

Действительно, когда они поднялись в квартиру, дым уже почти рассеялся.

Немчинов со Стариковым принялись тщательно осматривать жилище Веры, стараясь ничего не пропустить. Обстановка внутри была достаточно скромной, но в отличие от комнаты Власова, здесь царил идеальный порядок.

Аккуратно застеленный пледом небольшой добротный зелёный диван с креслом. Новый журнальный столик тёмного цвета с накрахмаленной кружевной салфеткой и фарфоровой вазочкой. Два изящных стула с мягкой обивкой, стенка тёмного дерева, а в углу со старый комод.

«Ты не заметил ничего странного?», – поинтересовался Василий Иванович у Павла.

«Мебель сравнительно новая, за исключением комода. Очевидно, вещь ей была дорога. Комод реставрировали, кроме того, за мебелью тщательно ухаживали», – присмотревшись, сообщил Стариков.

«Вот именно! Комод предположительно конца 19 века, к тому же светлый, и не гармонирует с остальной мебелью!», – заметил Василий Иванович.

«Посмотри-ка!», – Немчинов указал на замки комода.

«Его явно вскрывали. Заметны свежие царапины», – присвистнул Павел.

«Скорее всего, преступник точно знал, что та вещь, которую он искал, находится именно в этом комоде. Времени у него было мало, он спешил, кроме того, было плохо видно из-за дыма, отсюда и царапины на замках», – заключил Василий Иванович.

«И теперь, я точно знаю, какая вещь ему была нужна! Судя по фотографиям вещей, сделанных в комнате убитой Веры, пропала шкатулка, которая была в комоде! Кстати, я показал фотографии жене. Так вот! Эта шкатулка её чрезвычайно заинтересовала! Она утверждает, что та принадлежит к эпохе Средневековья! Я как раз хотел изьять шкатулку из квартиры Веры, но не успел! Моя вина!», – сокрушённо воскликнул он.

«Василий Иванович, посмотрите-ка, что это!», – заявил Стариков, указывая на след от удара на стене возле комода.

Затем, он просунул руку в щель между стенкой и комодом, и достал миниатюрную невзрачную шкатулку.

«Ну, Паша, молодец!», – выдохнул Василий Иванович.

«Ты посмотри-ка! Что за чудо! Шкатулка-то старинная! И крепкая! Не разбилась от удара. Только царапины », – восхищённо заявил Немчинов.

«Уж больно неприметно она выглядит. Грубоватая работа», – заметил Стариков.

«Нужно, конечно будет отдать её на экспертизу. Но уж поверь мне, эта вещица уникальная! Моя жена в таких вещах не ошибается.

Обязательно, потом, покажу её Аллочке», – произнёс Василий Иванович.

Он открыл крышку шкатулки, внутри было пусто.

«Погоди, у таких шкатулок должен быть какой-то секрет. Василий Иванович долго вертел шкатулку в руках, что-то бормотал себе под нос, затем несколько раз куда-то нажал, и вдруг, у шкатулки выдвинулось донышко, и на этом донышке красовался достаточно крупный коричневый камешек-голыш.

«Что за ерунда! Да преступник просто издевается! Подложил какой-то голыш. Хочет покрасоваться? Вот мол, какой я умный, да ловкий!», – с негодованием произнёс Павел.

В любом случае, мы опоздали. Преступник нашёл то, что хотел! А мы всё топчемся на месте! Ну, как же мы раньше не обратили внимания на эту шкатулку?», – сокрушённо добавил он.

«И на старуху бывает проруха! Наш эксперт, ведь не искусствовед. Однако не всё так просто, Паша. Я как раз, думаю, что это над преступником посмеялись. И посмеялась покойная Вера.

Очевидно, она была знакома с ним, и доверяла ему до поры до времени. Ну, а потом её что-то в этом человеке насторожило, и она просто перепрятала вещь, которую искал убийца.

Я полагаю, что он знал секрет шкатулки, и когда вместо того, что искал, нашёл лишь голыш, пришел в ярость. Закрыв шкатулку, он швырнул её, и она закатилась между стенкой и комодом. Нет, он настоящий варвар! Шкатулка-то чем виновата? Вон, какие царапины от удара. Хорошо, что не раскололась. Дерево крепкое, очевидно, дуб!», – качая головой, заявил Василий Иванович.

«А Власова он убил из ярости, что ошибся квартирой! Я лично думаю, Власов проснулся, когда убийца обыскивал его комнату, и преступник испугался, что тот мог его опознать», – начал рассуждать Стариков.

«Вот именно, Паша, вот именно. Власов был нежелательным свидетелем.

Кроме того, он мог видеть преступника ранее, ну, например когда тот общался с Верой, и знать про него что-то важное. Я думаю, что, устроив разгром в квартире Власова, он хотел, чтобы мы поверили, что того зарезали его же дружки по пьяной лавочке. Но у него не получилось», – задумчиво сказал Василий Иванович.

«И всё же, что преступнику было нужно у Веры? Он мог бы забрать шкатулку, ведь она старинная, и, стоит больших денег, наверняка он это знал, но не стал этого делать! Почему? Что же он

искал?», – задался вопросами Павел.

«А ты как считаешь?», – хитро прищурившись, поинтересовался Василий

Иванович.

«Я думаю, что это должно быть что-то небольшое, но очень ценное. И убийца ради этой вещицы готов пойти на всё», – подумав, произнёс Стариков.

«Ну, а что это за вещь, ты можешь предположить?», – пристально глядя на Павла, спросил Немчинов.

«Ну, для колье шкатулка слишком мала! Это должно быть какое-то кольцо, или серёжки, или брошь, или драгоценный камень!»,– воскликнул Павел.

«Вот!», – поднял вверх палец Василий Иванович.

«Я тоже так думаю! И эта вещь, Паша, очень ценная, очень, раз преступник

готов ради того, чтобы её заполучить убивать! И он будет охотиться за ней дальше!»,– многозначительно произнёс Немчинов.

«И всё же, я не понимаю, откуда у Веры эта шкатулка, драгоценность? Ведь она жила очень скромно!», – пожал плечами Стариков.

«А вот на этот вопрос мы и должны найти ответ!», – заявил Василий Иванович.

«Да, запутанное дело! Надеюсь, Марина Патрикеева прояснит ситуацию со шкатулкой!», – вздохнул Павел.

«А вот это ты точно сказал, запутанное! Причём, сдаётся мне, история эта очень давняя! Паша, завтра тебе нужно обязательно съездить в Выборг! Разузнать всё о родственниках Веры. Почему она не общалась с ними, и не любила вспоминать своё прошлое? Займись этим. А я навещу Антонину Матвеевну Гаврикову, надеюсь, она пришла в себя, и, сможет вразумительно описать внешность того, кого видела в своей квартире», – заметил Василий Иванович.

«Это вряд ли», – покачао головой Стариков.

«Ну, попытка не пытка!»,– пожал плечами, Немчинов.

«Да, ещё, внимательно выслушай Марину! Важна каждая мелочь, каждая деталь», – подумав, произнёс Василий Иванович.

«А что дальше будем делать с Березовским?», – поинтересовался Стариков.

«Как я тебе уже говорил, отпускать его нельзя, это факт! Я вообще считаю, ему повезло, что он жив. Преступник, не задумываясь, убирает свидетелей, вспомни Власова. Будем его «дожимать». Пускай пока посидит в камере, поразмышляет о жизни. Он, конечно, расколется. Это вопрос времени. И в наших, и его интересах, чтобы это произошло как можно скорее», – заявил Немчинов.

«Паша, скажи, как ты думаешь, как преступник оказался в квартире Антонине Матвеевны, и как ему удалось ускользнуть?», – помолчав, спросил он Старикова.

«Да тут догадаться не сложно. Преступник хорошо подготовился. Он в защитном костюме с респиратором спустился по тросу с крыши, бросил

дымовую шашку в окно Веры Стариковой, где была наша засада.

Затем залез в комнату Антонины Матвеевны. Благо окна комнат Гавриковой и Степановой находятся рядом. У Антонины Матвеевны он отдышался, сняв респиратор, который та приняла за морду чёрта с пятачком. Потом дождался пока наши ребята, задыхаясь от дыма, выбегут на улицу. Снова надел респиратор, и залез в комнату Степановой.

Там он нашёл шкатулку с голышом. В ярости бросил её, не найдя того, что искал. По тросу забрался на крышу, и ушёл через чердак», – заявил Павел.

«В точку! Я уверен, что так и было!», – хлопнув в ладоши, воскликнул Василий Иванович.

«А теперь, Паша, нам нужно узнать, не выходил ли молодой смуглый мужчина, по виду похожий на итальянца, ведь именно так описал Петя Гавриков незнакомца, которого увидел на чердаке в день убийства Власова, из подъезда соседнего дома», – произнёс Немчинов.

Они с Павлом спустились вниз. Знакомые Павлу старушки ещё не успели разойтись по своим комнатам, и активно обсуждали произошедшие события.

Увидев Старикова и Немчинова, они ещё больше оживились.

«Что же это такое делается, господа полицейские? Двух наших соседей

убили, потом дымом нас травили. Хорошо ещё, что никто не погиб! Что дальше-то будет? Почему государство нас защитить не может? Как же так?», – возмущались они.

«Разделяю ваше негодование, дамы! Признаю, что мы недооценили преступника. Уверяю вас, что делаем всё возможное, но и вы должны нам помочь», – обратился к ним Василий Иванович.

«Да чем же мы ещё можем помочь?», – удивились старушки.

«Милые дамы, но вы же всё видите, всё подмечаете! А нам важна каждая деталь!», – обратился к старушкам Павел.

«Ну, мы попытаемся. Может, и вспомним что! »,– заявила Олимпиада Михайловна. Остальные, соглашаясь с ней, дружно закивали.

«Скажите, а в соседних двух подъездах никто не живёт?», – поинтересовался Немчинов у старушек.

«Нет, всех переселили! Дом то наш под снос определили. Остальные жильцы, кто сам переехал, кого переселили. А до нас всё очередь никак не дойдёт! Вроде, обещали этим летом, так обещанного, три года ждут!», – с возмущением произнесла Олимпиада Михайловна.

«А не видели ли вы какого-нибудь постороннего человека? Может, кто-то выходил из соседнего подъезда?», – поинтересовался Василий Иванович.

«Иногда тут бомжи собираются, да подростки местные, но наш участковый Игорь Сергеевич их гоняет, спуску не даёт. А сегодня, вроде никого не было. Хотя тут такая кутерьма была, могли постороннего и не заметить!», – пожала плечами Олимпиада Михайловна.

«Экая ты невнимательная, Липа! Вспомни, какой-то старичок стоял, чистенький такой, среднего роста, с седой бородой, в шляпе, и сером пальто, всё смотрел на дым, а потом ушёл!», – воскликнула Марсельеза Петровна.

«А ведь, точно, был старичок! Он ещё с нашим дворником, Степанычем, о чём-то разговаривал!», – хлопнула себя по лбу Олимпиада Михайловна.

«Да, этот старичок мне ещё очень странным показался!», – воскликнула Искра Степановна.

«Так! А теперь поподробнее! Что в старике было странного?», – пристально глядя на старушек, произнёс Василий Иванович.

«Он по виду, старенький, седой, а ведь у стариков всегда спина болит, к земле их гнёт, а этот пошёл как молодой!», – выпалила Искра Степановна.

«Так! А лицо его вы не разглядели?», – спросил Немчинов у старушек.

«Да нет, он от нас довольно далеко стоял!», – сообщили старушки.

«Ну, дамы, спасибо за содействие! Не подскажите, где вашего дворника, Степаныча, найти?», – поблагодарив старушек, поинтересовался Немчинов.

«А чего его искать! Вон, на ловца и зверь бежит!», – усмехнувшись, указала рукой Олимпиада Михайловна.

Обернувшись, Немчинов и Страхов увидели коротко стриженного упитанного усатого мужичка среднего роста и возраста. Нос у мужичка был картошкой, а небольшие голубые глаза, с подозрением уставились на полицейских.

«Вы кто такие, и чего мной интересуетесь?», – спросил он, нахмурившись.

Немчинов и Страхов показали ему свои удостоверения.

«Мы расследуем убийство жильцов этого дома Степановой, Власова, а так же пожар, который произошёл сегодня утром в бывшей квартире Веры. Припомните, пожалуйста, быть может, вам что-то показалось странным в поведении Веры и Николая. Может, они кого боялись. Да, и что вы можете рассказать насчёт того старика, который стоял вместе с вами, и наблюдал за пожаром?», – заявил Василий Иванович.

«Ясно! Я ведь раньше, в молодости сам в милиции работал. А потом, попёрли меня оттуда за пьянку. Сам виноват был. Но теперь уж года два как не употребляю! А ребятам вашим я всё, что знал про Власова и Степанову уже рассказал.

Колька Власов, царствие ему небесное, нехороший мужик был, хулиганистый, крепко запивал. Бывало, что и в подворотне валялся. А Верка, покойница, скрытная была. Пробежит мимо, здравствуйте, до свидания, сквозь зубы процедит, вот и всё.

А насчёт того старика, очень подозрительный старичок был, очень», – заявил Степаныч.

«А в чём подозрительный?», – заинтересовался Василий Иванович.

«Да понимаете, тут такая история. Дым повалил. Суета началась. Я-то подошёл, когда ребята ваши уже на улице были. Ну, а потом, Пожарная, Скорая. А старичок этот, я и сам не заметил, как со мной оказался.

Ну и начал расспрашивать, что и как. Кто, мол, в квартире жил. Я когда про Верку Степанову рассказал, что её убили, так он интересоваться стал, выспрашивать, нет ли у неё родственников. Мол, он с детьми разъехаться хочет, а комната после пожара стоить недорого будет. Да и потом, дом аварийный, так ему потом после расселения, квартиру дадут в новом доме. Ну, я и сказал, что Верка, вроде одинокой была, родня к ней не приезжала.

А он, выслушал, развернулся и ушёл. Не понравился он мне. Ох, как не понравился! Мутный тип! Да и не старик это был вовсе, я это уже потом понял!», – заявил Степаныч.

«Так! Ну-ка, объясните!», – оживился Василий Иванович.

«Так у него глаза особенные! Не блёклые, как у стариков, а молодые! Большие, тёмно-серые, яркие. Но с другой стороны, взглянешь в них, мороз до костей пробирает, будто в бездну глядишь. Да и походка у него была как у молодого. Лёгкая, пружинистая», – сообщил Степаныч.

«Ну, а лицо его вы хорошо запомнили?», – спросил Павел.

«Волосы седые, борода седая. Лицо смуглое, гладкое, без морщин. Такое у стариков не бывает. Черты лица чёткие, правильные. Одет он был, в серое

пальто со шляпой. А ещё, я думаю, он иностранец»,– подумав, сообщил Степаныч.

«Вот как! А с чего вы это взяли?», – удивился Василий Иванович.

«У него был лёгкий, почти не заметный акцент. Кто-то может быть, его не заметил бы, а у меня абсолютный слух. Я в молодости на гитаре, знаете, как играл! И был он весь такой вежливый, ну прям противно! Да,

сумка у него была, большая на молнии Найк», – сообщил дворник.

«Ну, спасибо, вы нам здорово помогли!», – пожал руку Степанычу Немчинов.

«Вот вы хоть спасибо сказали! А от нашего начальства даже спасибо не дождёшься, не то, что премии!», – раздражённо махнул рукой Степаныч.

«Вон раньше ещё при царском режиме, дворники занимали низший чин в полиции! И правильно! Порядок был! И при Советской власти тоже всякой шантрапе, волю, не давали. А теперь что? Народ мусорит, где хочет! Преступность прёт! Бардак!», – посетовал он.

«Вы уж, господа полицейские, постарайтесь, поймайте убийцу! Не следует ему на воле ходить!», – обратился Степаныч к Немчинову и Старикову.

«Сделаем всё возможное и невозможное!», – уверил Василий Иванович.

«Будьте, спокойны!», – добавил Павел.

«Ну, и какие твои соображения по этому поводу?», – поинтересовался Немчинов у Старикова, когда они возвращались на машине Василия Ивановича в управление.

«Думаю, что преступник ловко придумал. Прошёл по крыше, забрался в соседний чердак, там быстро переоделся, загримировался, спокойно спустился и вышел из нежилого подъезда, как ни в чём не бывало!», – поделился, свей версией Павел. «Я тоже так считаю!», – кивнул Немчинов. 89

«Полагаю, что к Степанычу он подходил не случайно! Как мы считаем, того, что он искал, в квартире Веры не было. Это привело преступника в ярость.

Видимо Веру он убил потому, что она много знала, и была опасным свидетелем. А ещё, он был точно уверен, что драгоценность, за которой он охотился, находится в её квартире, в шкатулке, которая лежит в комоде.

Но ему не повезло! Сначала он ошибся комнатой, и ему пришлось убить Власова. Потом возникла другая проблема в виде наших оперативников.

Убийца боялся, что полиция обнаружит драгоценность раньше него, и поэтому спешил. Продумал план, как выкурить наших ребят, и проникнуть в квартиру. Но тут, опять прокол! Вера успела перепрятать драгоценность, а вместо неё положила обыкновенный голыш! Куда она её перепрятала, вот вопрос! Следуя логике, преступник предположил, что Вера спрятала драгоценную вещь у кого-нибудь из своих родных. Именно поэтому он, рискуя привлечь к себе внимание, выспрашивал у дворника о родных девушки», – рассудил Немчинов.

«Да, история становится всё запутанней!», – протянул Павел.

«Завтра же отправляйся в Выборг, узнай всё насчёт родных Веры, но прежде поговори с Мариной Патрикеевой. Быть может, она прояснит, что за драгоценность искал преступник, и каким образом она оказалась у Веры», – распорядился Немчинов.

«А что, если, преступник действительно иностранец, а драгоценность эта старинная, и когда-то принадлежала его роду, а потом каким-то образом попала в руки Веры?», – предположил Павел.

«Всё возможно, Паша! В любом случае, у нас есть только предположения, а нам нужны факты! Нужно во что бы ни стало остановить преступника, на счету которого уже две жертвы. Иначе, убийства продолжатся, поверь моему опыту!», – мрачно заявил Василий Иванович.

Марина не находила себе места от беспокойства. «А вдруг, она не права, и выставит себя перед Павлом ненормальной идиоткой, которая нафантазировала себе, Бог знает чего. Да нет, она не могла ошибиться, не могла! Её нервозное настроение заметила Наташа Самсонова.

«Что-то ты подруга какая-то дёрганная. Это на тебя не похоже! Это из-за смерти Веры, или из-за чего-то ещё? Выкладывай!», – выждав момент, потребовала она у Марины.

«Никак не идёт из головы смерть Верочки. Я не верю, что её убил бывший ухажёр. Что-то здесь не складывается. Что-то не то! Меня беспокоит, что настоящий убийца ходит на свободе! Хочу докопаться до истины», – заявила Марина.

«Ты что, решила в мисс Марпл*1 поиграть? Патрикеева, ты вообще с головой дружишь? Пойми, что это может для тебя плохо кончиться. Предоставь заниматься убийством Веры профессионалам из полиции!», – качая головой, сказала она. Марина лишь вздохнула в ответ.

«Вот, что, Патрикеева, а пойдём сегодня после работы прошвырнёмся по

магазинам. У меня как раз свободный вечер. Заодно и отвлечёшься от мрачных мыслей. Я тут в одном магазине такие классные вещички видела, со скидкой! Устроим шопинг, а?», – улыбнувшись, предложила Наташа.

«Нет, сегодня вечером я никак не могу! Договорилась встретиться с одним человеком», – призналась Марина.

«Так! Ну и что это за человек? А ну-ка, давай колись! Я ведь, не отстану!», – заявила Самсонова, глядя Марине в глаза.

«Наташ, ну что ты пристала, как банный лист! Это моё личное дело, с кем я встречаюсь!», – рассердилась Марина.

«Конечно твоё, давай говори уже, кто он! Вон как покраснела! Не всё же тебе одной с котом куковать! Говори, я плохого не посоветую!», – улыбнувшись, произнесла Наташа.

«Самсонова, тебе бы в органах работать, показания у преступников выбивать! Ну, так и быть, скажу! Это Павел Стариков, оперативник, который опрашивал нас после смерти Веры, помнишь?», – сообщила Марина.

«Ещё бы! Симпатичный парень, что и говорить! И на хорошем счету у начальства. Одобряю! Действуй, Патрикеева!», – воскликнула Наташа.

Да, кстати, хочешь, я к тебе домой после работы зайду, причёску сделаю, гардероб подберу»,– предложила она.

«Наташ, это просто деловая встреча, не более. Да и неудобно мне тебя напрягать, ты ведь на шопинг собралась», – пожав плечами, произнесла Марина.

«Ну конечно, деловая встреча! Между прочим, ты ему тоже понравилась. Это было видно», – улыбнулась Наташа.

«А шопинг подождёт. Да я из тебя такую красотку сделаю!», – пообещала она.

«Ну, ладно, сдаюсь! Договорились», – улыбнулась Марина, подняв руки вверх.

«Давно бы так!», – рассмеялась в ответ Наташа.

«Самсонова, Патрикеева! Чего болтаем! Работы мало?», – раздался строгий голос Венеры Михайловны, их заведующей, которую за глаза все называли «Мегерой Михайловной». С ней лучше было не спорить, и Марина с Наташей принялись за работу.

Марина ужасно нервничала. Она очень не любила опаздывать, тем более что эта встреча была так важна для неё. А всё Наташа. Тщательно осмотрев её гардероб, она покачала головой, и скептически сказала: «Да, Патрикеева, неудивительно, почему у тебя мужчины нет! В такой одежде мужиков отпугивать надо, а не привлекать!».

«Нормальная одежда! Классическая, удобная. Я в ней на работу хожу, и никто мне по этому поводу никогда замечаний не делал!», – обиделась Марина.

«Вот именно, на работу! А ты идёшь на встречу с человеком, который тебе нравится! Почувствуй разницу!», – фыркнула Самсонова.

«Погоди-ка, я сейчас!», – бросила она Марине, и быстро накинув пальто, хлопнула входной дверью, оставив Марину в замешательстве. Вернулась она через полчаса с пакетом.

«Ты где была?», – поинтересовалась Марина.

«Да к себе домой бегала! Благо живу недалеко. Вот, смотри, что принесла! Вуаля!», – торжествующе воскликнула она, и достала из пакета платье.

Платье было из тонкого трикотажа василькового цвета, с прямой юбкой чуть выше о колен, с небольшим рукавом в одну четверть, достаточно открытым декольте, и отложным воротничком. Но самым главным украшением платья была отделка воротника рукавов и низа подола восхитительными тонкими, как паутинка белыми кружевами. Чтобы подчеркнуть талию, к платью прилагался тонкий плетёный кожаный поясок белого цвета.

«Ну, как, нравится?», – поинтересовалась Наташа.

«Очень!», – выдохнула Марина.

«Ну, так, одевай скорее!», – скомандовала Самсонова.

Марина тотчас побежала одевать платье.

Когда Наташа увидела её в платье, она была в восторге. Платье сидело на Марине как влитое, подчёркивая красивые формы молодой женщины. Белый поясок был, затянут на тонкой талии. Подол чуть выше колен обнажал длинные стройные ноги.

«Ну, как?», – робко поинтересовалась Марина.

«Патрикеева, ты преступница!», – выдохнула Наташа.

«Это почему?», – удивилась Марина.

«Такую фигуру прятала, одеваясь чёрт, знает во что!», – покачала головой Наташа.

«Вот, что, я тебе это платье дарю!», – заявила она.

«Да ты что! Оно же, наверняка кучу денег стоит!», – запротестовала Марина.

«Ну, во-первых, мне оно ничего не стоило! Его мне бывший на День

рождения подарил! А во-вторых, оно оказалось мне тесновато! Я его и не носила совсем!», – заявила Наташа.

«А почему не поменяла на другой размер?», – поинтересовалась Марина.

«Так платье из Парижа! Не поеду же я его менять во Францию!», – усмехнулась Самсонова.

«Носи, Патрикеева, на здоровье! Вон оно как на тебе сидит, как влитое! Теперь этот Павел, вот где у нас будет!», – торжествующе заявила она, сжав пальцы правой руки в кулак.

«Спасибо!», – покраснев, пробормотала Марина.

Потом Наташа долго колдовала над её причёской, и когда, наконец, её удовлетворил результат, времени было в обрез.

«Я же опоздаю!», – занервничала Марина.

«Набери ему, пусть подождёт!», – пожала плечами Наташа.

«Да я сегодня, когда на работу шла, телефон уронила. Разбился вдребезги! Жалко! Теперь новый покупать надо! А ведь в старом телефоне у

меня много важных номеров было! Может можно восстановить?», – расстроено сказала Марина.

«Ну, ты растяпа! Ладно, спокойствие, Патрикеева! Поедешь на такси. Ничего, он тебя подождёт, никуда не денется! А, кроме того, женщина всегда должна немного опаздывать!», – заявила Самсонова.

«Я права Филимон?», – поинтересовалась она у кота Марины, который с интересом наблюдал за всем происходящим. Кот ничего не ответил, лишь снисходительно посмотрел на Наташу и Марину, а потом начал с философским видом вылизывать лапу.

Когда, наконец, Марина подъехала к кафе «У Сильвера», то было уже двадцать минут десятого.

«А вдруг, он не дождался меня, и ушёл?», – расстроено подумала она.

К счастью, Павел был на месте. Когда Марина вошла, то сразу же увидела его. Тот сидел за столиком, поглядывал на часы, и набирал номер на телефоне.

«Мне звонит!», – догадалась Марина. Когда он её увидел, глаза Старикова просияли.

«Простите, я опоздала, а ещё разбила телефон!», – покраснев, сообщила

Марина.

«Ничего, всё бывает!», – произнёс Павел, с восхищением глядя на Марину. От этого взгляда Марина покраснела ещё больше.

«У меня есть предложение!», – заявил Стариков Марине, заказав у официанта еду для неё и себя.

«Какое?», – поинтересовалась она.

«Давай перейдём на ты!», – предложил Павел.

«Давай!», – согласилась Марина.

«Итак! Что ты мне хотела сообщить по поводу Веры Степановой? Я очень внимательно слушаю!», – заявил Павел, глядя ей прямо в глаза.

«Я надеюсь, то, что я тебе сообщу, поможет в расследовании. Дело в том, что незадолго до смерти Вера не раз задерживалась на работе», – сообщила Марина.

«А по какой причине?», – поинтересовался Павел.

«Вот и мне это стало любопытно. Оказалось, Вера работала с раритетными изданиями. Сначала она брала издания, посвящённые Средневековому быту. Особенно её интересовал 12 век. Ну, а потом она изучала только одну книгу. Это книга второй половины восемнадцатого века. Называется она «Драгоценные камни, и их история». Её автор Жереми Позье*2, придворный ювелир Екатерины Великой. Так вот, по-видимому, Веру особенно заинтересовал один драгоценный камень. Именно на странице с его описанием была закладка», – произнесла Марина.

«Что за камень?»,– затаив дыхание, поинтересовался Павел.

«Это алмаз под названием «Заря востока» », – сообщила Марина.

«Вот, я даже отсканировала страницы, посвящённые ему», – заявила Марина, протягивая Павлу листы.

«Павел, а вдруг Веру убили из-за алмаза? Вдруг каким-нибудь образом он попал к ней?», – предположила она.

«Хотя это конечно из области фантастики! Но, порой жизнь закручивает такие сюжеты, которые не снились никакому писателю! Ну, не верю я, что Веру убил бывший парень, который сначала её бросил, а потом, вдруг, из ревности её застрелил», – вздохнув, добавила Марина.

«Причастность Березовского к убийству мы выясняем. А что касается алмаза, теоретически, каждая версия, даже самая, казалось, неожиданная имеет право на существование», – произнёс Стариков.

Он поблагодарил Марину за оказанную помощь, они мило поговорили не о чём. А потом, принесли заказ. Еда в кафе оказалась простой, без изысков, но свежей и удивительно вкусной. Павел не сводил глаз с Марины, и ей это было приятно. Выйдя из кафе, они долго гуляли по ночному Петербургу, восхищались его красотой, и не могли расстаться.

Когда Марина, наконец, оказалась дома, была уже глубокая ночь. Кот, встретил её в коридоре, обиженным мяуканьем, мол, где гуляла, хозяйка? Я

тут от беспокойства с ума схожу!

Марина погладила кота, который тут же заурчал от удовольствия, и, посмотрев ему в янтарные глаза, сказала: «Филимон, я встретила хорошего человека! И он мне очень нравится! Очень! Кажется, я влюбилась!».

Кот продолжал довольно урчать. Марина прошла в комнату, разделась, и с удовольствием растянулась на диване. В ту ночь она крепко спала, и ей снились хорошие сны.

А Павел, придя, домой, лежал без сна, и всё думал о Марине. Какая же она хорошенькая! И, умница! А вдруг, она права? Вдруг Веру убили из-за алмаза? Павла словно что-то толкнуло, и он, взяв свой телефон, набрал номер Немчинова.

Сначала долго шли гудки, затем раздался сонный голос Василия Ивановича: «Стариков, ты в своём уме? На часы посмотри!».

«Простите, Василий Иванович, я вспомнил, что обещал вам позвонить, и забыл, а сейчас не удержался.

Так, вот, кажется, я знаю, что искал убийца в квартире Веры Степановой.

Это алмаз, под названием «Заря востока».

1155 год от Рождества Христова. Франция. Париж.

Вот уже месяц Патрик жил в Париже. Как он добирался до столицы французского государства, это была отдельная история. Пару раз его чуть было, не поймали, и не вздёрнули как бродягу люди короля Генриха. Потом, его едва не поймали стражники французского короля Людовика*1, Патрику удалось ускользнуть от них в последний момент. Но, в конце концов, терпя лишения и преодолевая опасности, он оказался в главном городе могущественной Франции.

Нужно сказать, что город его одновременно и восхитил, и разочаровал.

Его восхитила величественная церковь аббатства Сен Жермен де пре*2. Патрику удалось увидеть главную резиденцию французских королей, великолепный дворец Сите (Консьержери)*3, олицетворяющий могущество французского королевства. Мальчик полюбил прогуливаться по набережной Сены.

Однако первое время он терялся среди серых одинаковых улиц и улочек с каменными домами. Кроме того, гуляя по ним, никогда не знаешь, обольют ли тебя помоями с головы до ног из окна, или нет.

Помои здесь выплёскивались прямо на улицу. Отхожих мест не было, и нужду справляли, где придётся. Люди не мылись, и от них невыносимо воняло. Патрик же, даже живя в хижине, по крайне мере в тёплое время мылся хотя бы раз в неделю.

А ещё мальчика поразили огромные жирные крысы. Эти твари никого не боялись, и спокойно рылись в помойках.

Патрику было не по себе от большого количества галдящих и толкающихся людей, которым до мальчика не было совершенно никакого

дела. В этом городе, полном людей, Патрик чувствовал себя как никогда одиноким. Такова была неприглядная сторона этого великого города.

«Интересно, если сам Париж таков, то каков же Лондон? Говорят, что он довольно мрачное место, к тому же меньше Парижа, правда ли это?», – задавал себе вопрос мальчик.

А ещё он часто думал о своей семье, которую унесла «черная смерть».

«Если бы они были живы, мне не пришлось бы скитаться! Всё было бы иначе! За что Господь так меня наказал?», – с горечью рассуждал Патрик.

Он не забывал о своей клятве, данной сэру Роберту, и бережно хранил алмаз и пергамент возле сердца. А ещё Патрик с теплотой вспоминал о старом Лорме, Меридит, добром поваре Карле, и особенно о его дочке, Маргарет.

Однако нужно было думать о будущем. Следовало найти жильё и пищу.

Первое время мальчик ночевал возле моста через Сену. Там было много других бездомных. Сначала, они хотели прогнать чужака, предварительно надавав тумаков, но потом их предводитель сменил гнев на милость, и разрешил Патрику остаться. Правда, мальчик на всякий случай, старался держаться особняком от остальных бродяг.

С самого раннего утра он обходил многочисленные лавки Парижа, просил подаяние, пытался, найти работу. Часто его просто прогоняли. Кто-то жалел, и давал немного съестного, но работы не было.

Мальчик уже начал отчаиваться, и перестал верить, что когда-нибудь найдёт работу, но однажды, ему это удалось.

В тот день он остановился возле пекарни «У дядюшки Франсуа». Патрик был очень голоден, а от пекарни шёл умопомрачительный запах. Мальчик не удержался и зашёл внутрь.

За прилавком стоял рыжий коротко стриженный необъятных размеров курносый человек лет 35-40 с небольшим ртом и маленькими глазками

пронзительно синего цвета. Рядом с ним стоял толстый мальчишка, с точно таким же курносым носом и маленькими злыми синими глазками.

«Это, наверное, хозяин лавки с сыном», – догадался Патрик.

Человек, за прилавком осмотрев одежду Патрика, которая успела загрязниться и изрядно потрепаться, презрительно скривился, и спросил у мальчика: «Тебе чего?».

«Я голоден, добрый человек, не найдётся ли у вас для меня хотя бы корки чёрствого хлеба», – поклонившись, произнёс мальчик.

«Денег, как я понимаю, у тебя нет! А с какой это стати я тебя должен затак кормить? Времена сейчас не из лучших! Нам самим не хватает! Убирайся, а то распугаешь покупателей!», – махнул рукой хозяин пекарни, указывая на дверь. Его сын противно захихикал, и показал Патрику язык.

Мальчик почувствовал, как внутри его закипает гнев. Он сжал ладони в кулаки, и досчитал до десяти.

«Ты ещё здесь?», – нахмурившись, и насупив рыжие брови, поинтересовался хозяин лавки. «Вон отсюда, или я позову стражников короля!», – добавил он.

«Я уйду, добрый человек! Но знайте, не смотря на то, что я худой, я достаточно сильный, и мог бы вам помогать в лавке. А ещё я умею писать и хорошо считаю! Много бы я у вас за свои услуги не попросил. Готов был работать за еду и жильё», – с обидой произнёс Патрик, и направился к двери.

«Постой!», – окликнул его хозяин. Патрик остановясь, обернулся.

«Такой маленький, и знаешь грамоту и счёт?», – удивился лавочник.

«Не верите? Так велите принести бумагу и чернила, и убедитесь, что я не лгу!», – гордо выпрямив спину, произнёс Патрик.

«Ну, ладно, ладно, верю!», – махнул рукой хозяин. «А вот мой дуралей, никак учится письму не хочет! Мне говорит, это без надобности! Главное деньги считать умею, и того довольно!», – пожаловался лавочник, отвешивая сыну подзатыльник. Толстый мальчишка с ненавистью посмотрел на Патрика. Лавочник на какое-то время задумался.

«Вот что! Так и быть оставайся. Ты я вижу, мальчишка шустрый, к тому же, говоришь, грамоте разумеешь. Будешь мне помогать в лавке. Но многого не жди. Будешь работать за еду и жильё», – изрёк своё решение хозяин пекарни.

«Звать то тебя как, и откуда ты родом?», – поинтересовался он.

«Зовут меня Патрик, а родом я из Фландрии, добрый человек»,– просияв, ответил мальчик.

«Ну, что ж Патрик, я Франсуа, владелец лавки, а это мой сын Жан», -

представил лавочник себя, и своего сына. «И смотри, если замечу, что ты меня обворовываешь, тотчас сдам тебя людям короля. А уж они с воришками не церемонятся!», – предупредил он.

«Я вас не подведу, месье Франсуа!», – пообещал мальчик, поклонившись. Тот удовлетворённо кивнул в ответ. Жан лишь зло усмехнулся.

«Элиабель, дорогая, спустись к нам!», – зычно крикнул Франсуа.

«Элиабель это моя жена!», – объяснил он Патрику.

«Вашему сыну Жану повезло, у него есть родители», – произнёс Патрик.

«Элиабель мне не мать! Моя матушка умерла! Это вторая жена моего отца!», – со злобой в голосе воскликнул Жан, за что получил от отца ещё один увесистый подзатыльник.

«Тебе повезло, что у тебя есть родной отец, и мачеха. Они заботятся о тебе. Поверь, худо, когда ты круглый сирота, и до тебя никому нет дела», – заметил Патрик, обращаясь к сыну хозяина.

«Золотые слова! Цени Жан, то, что у тебя есть!», – кивнул Франсуа. Жан опустил голову, и что-то тихо пробурчал себе под нос.

Через некоторое время раздались шаги по лестнице, и перед ними предстала молодая женщина лет 20-25. Женщина оказалась дородной блондинкой с аппетитными формами, молочно-белой кожей, несколько грубоватыми, но правильными чертами лица и большими светло-серыми глазами, которые бесцеремонно начали изучать Патрика.

«Дорогой, что этот маленький бродяжка делает у нас в пекарне?», – поинтересовалась она, капризно изогнув уголки рта.

«Познакомься, душа моя, это наш новый работник, Патрик. Он из Фландрии. Будет нам помогать за еду и жильё», – сообщил Франсуа.

«Но он же слишком мал, и к тому же худ как спичка!», – разочарованно протянула она.

«Он говорит, что достаточно силён для работы, к тому же хорошо знает письмо и счёт», – пояснил Франсуа.

«Ну, коли так, то конечно, дорогой, как ты скажешь», – проворковала Элиабель, чмокнув Франсуа в щёку. Патрик заметил, как скривился при этом Жан.

«Ну вот, что, Элиабель. Проводи-ка мальчика, накорми его, дай переодеться, и покажи, где он будет жить. А потом, пускай спускается в пекарню. У нас много работы», – распорядился Франсуа.

«Ну, пошли со мной, Патрик из Фландрии!», – с лёгкой усмешкой произнесла Элиабель.

Для жилья Патрику выделили маленькую каморку на чердаке. Там было огромные щели, и свистел ветер, но всё лучше, чем ночевать на улице. В качестве постели мальчику был выдан старый тюфяк, набитый соломой.

Элиабель дала ему одежду, по-видимому, ранее принадлежащую Жану. Патрику она была велика. Одежда была чистой, но явно старой, в заплатах. Но мальчик был доволен и этому. Патрик попросил воды и древесной золы, чтобы вымыться. Эта просьба не понравилась Элиабель.

Она произнесла что-то, вроде: «Кто много моется, смывает благодать Божию!». Однако принесла мальчику золы.

«Ну, коли ты такой чистюля, воду принесёшь сам из Сены. Кстати, у нас в бочках возле дома, воды мало осталось, заодно и натаскаешь», – распорядилась она, выдав мальчику вёдра.

Патрик натаскал воды, благо до Сены от пекарни было не очень далеко, и с удовольствием вымылся и переоделся. «Зарю востока», он повесил на шею, надёжно спрятав под одеждой.

А ещё его накормили гороховой кашей с кусочками сала, и

зачерствевшей булочкой. Мальчику эта еда показалась пищей богов.

Ну а потом, наевшись, он принялся помогать Франсуа. Патрик работал на совесть. Старался быстро, и умело выполнять все приказания хозяина. Пару раз Франсуа поворчал на него, но в целом был доволен Патриком, и в конце дня даже похвалил его.

А вот от его сына, Патрик получал только тычки, щипки и насмешки. Причём, действовал Жан исподтишка. Толкал Патрика, и щипал его, когда Франсуа это не видел. Наконец, Патрику это надоело. Когда Жан, очередной раз протянул руку, чтобы ущипнуть его, он ухватил его за запястье, сдавил изо всех сил, и, глядя ему прямо в глаза, произнёс: «Ещё раз ущипнёшь, или толкнёшь, измолочу так, что будешь у меня от боли выть! Не посмотрю, что ты сын хозяина. А драться я умею, уж поверь мне!».

Видимо в речах и взгляде Патрика было что-то такое, что заставило ему поверить. Жан как-то сразу сжался от страха, и жалобно захныкал. Патрик

отпустил его руку, и молча ушёл. Больше Жан, не толкал мальчика, и не щипал его, однако Патрик не раз ловил на себе его ненавидящий взгляд.

«Ну, вот и нажил я себе врага! А ведь могли бы подружиться!», – вздохнув, сказал сам себе Патрик. Когда вся работа в пекарне была выполнена, и ушёл последний посетитель, Франсуа попросил мальчика написать несколько деловых писем. Патрик это задание выполнил с удовольствием. Он любил писать, и старательно выводил скрипучим гусиным пером обмакнутым в чернила буквы на листе бумаги. А потом, прочитал написанный текст, Франсуа. Тот удовлетворённо крякнул.

«Отнесёшь рано поутру письма в аббатство Сен-Жермен. А сейчас ешь, и отправляйся спать!», – скомандовал лавочник.

Патрик и сам чувствовал, что очень устал, и глаза его начинают закрываться. Поужинав краюхой хлеба с варёными яйцами, и молоком, мальчик отправился спать на чердак.

Но, несмотря на усталость, сон, вдруг, как ветром сдуло. Он начал думать, о том, что это отлично, что Франсуа послал его в аббатство. Мальчику не хватало книг, и он надеялся, что здешние монахи разрешат ему пользоваться своей библиотекой.

Кроме того, Патрик размышлял о будущем. Каково оно будет? Что принесёт завтрашний день? Приживётся ли он на новом месте? Найдёт ли его Ричард, и как быть с «Зарёй востока»? Такие мысли занимали его. Однако усталость взяла своё, и он не заметил, как заснул. Сон его был тревожен и чуток.

1159 год от Рождества Христова. Франция. Париж.

Прошло четыре года. Патрик жил и работал у Франсуа. Хозяин был им доволен, неплохо относился, доверял. За это время Франсуа обрюзг и постарел. Его сын Жан, из толстого озлобленного мальчишки, стал огромным неповоротливым толстяком, ещё более злобным, и

ненавидящем Патрика. Патрик же за эти годы сильно вырос, и из худенького маленького мальчика превратился в рослого симпатичного юношу. Он по-прежнему хранил «Зарю востока» у себя на груди, тщательно скрывая алмаз под одеждами.

Жан, не раз бросал масленые взгляды, на молоденьких симпатичных посетительниц пекарни. Однако, девушки, заходившие в пекарню, лишь презрительно фыркали, в ответ, и отворачивались. А вот на Патрика девицы кидали особенные взгляды, и томно вздыхали, и это бесило Жана.

Однако Патрик не поддавался искушению.

С недавних пор, жена месье Франсуа, Элиабель, стала проявлять к нему чересчур пристальный интерес. Старалась, то побыть с юношей наедине, то, вроде бы невзначай, обнять его за плечи, то погладить по руке, Патрик всё переводил в шутку, но это его беспокоило.

Во-первых, он уважал своего хозяина, и не мог помыслить о связи

с его женой.

Во-вторых, Патрик дал обет в аббатстве Сен-Жермен, что будет хранить своё тело и душу в чистоте, и, если не встретит до двадцати лет девушку, которая станет его женой, то примет постриг, и даст обет безбрачия.

Юноша понимал, что нужно объясниться с мадам Элиабель. Сделать это нужно было деликатно, чтобы не обидеть её, и не нажить себе врага. Жана ему было вполне достаточно. Но как это сделать, и какие слова найти, юноша не знал.

Он часто вспоминал ту рыженькую девочку, Маргарет.

«Интересно, какой она стала сейчас? Узнают ли они друг друга, если увидятся? Помнит ли она его, ведь они виделись всего раз, мельком?», – думал Патрик.

«А, впрочем, она наверняка давно забыла о каком-то мальчишке, который несколько дней прожил в замке де Комбс. А если, когда и вспоминала о нём, то только в связи со смертью их прежнего хозяина, сэра Роберта, свидетелем которой был Патрик. Возможно, её уже выдали замуж, и она счастлива в браке. В любом случае, вряд ли мы когда-нибудь встретимся на этой грешной Земле», – делал вывод юноша, и горестно вздыхал.

За заботами проходили дни за днями. Патрик усердно работал, помогал месье Франсуа в пекарне, и с бухгалтерией, а в свободное время пропадал в библиотеке аббатства Сен-Жермен.

Монахи хорошо знали Патрика, он часто приносил в аббатство вкуснейшую выпечку, и разрешали, в виде исключения, пользоваться библиотекой. Юноша был этому очень рад, потому что книги были его главной отдушиной от тяжёлой работы.

От Жана в пекарне толку было мало. Он был ленив, и не хотел ничему

учиться, считая, что и так достаточно знает и умеет. Это удручало его отца,

здоровье, которого оставляло желать лучшего. Ведь рано или поздно, пекарня должна была перейти к Жану, и месье Франсуа опасался, что тот, разорит её. Хозяин пекарни не раз заводил разговор, что после его смерти, Жан пустит всё по ветру. Патрик старался отвлечь хозяина от мрачных мыслей, заявляя, что Бог даст, месье Франсуа ещё долго проживёт, и, выражал надежду, что Жан возьмётся за ум. Слушая эти его речи, месье Франсуа тяжело вздыхал, и качал головой. В ответ, Патрику нечего было сказать.

До него доходили нехорошие слухи, что Жана неоднократно видели

с продажными женщинами, а ещё он играет в кости на деньги.

Месье Франсуа он об этом не рассказывал, боясь расстроить, а вот с Жаном

собирался серьёзно поговорить, и разговор этот обещал быть тяжёлым.

Тот день начался как обычно, Патрик и не предполагал, что он круто изменит его судьбу. Встав с рассветом, юноша натаскал воды, и начал работу в пекарне, вместе с наёмными работниками. Дел было много, месье Франсуа был сильно простужен, и, отдыхал в своей комнате, а от Жана толку было немного. Им помогала мадам Элиабель, бросающая время от времени томные взгляды на Патрика.

Юноша старался этого не замечать. Улучив момент, когда все работники ушли, и они остались одни, мадам Элиабель подошла к Патрику, и, обвив его руками, прошептала на ухо: «Какой же ты сладенький, маленький бродяжка! Оставь нынче ночью свою дверь не запертой, не пожалеешь!».

«Как вы можете, мадам Элиабель! У вас есть муж, который любит вас!», – возмутился Патрик, отталкивая её.

«Много ты понимаешь, мальчишка! Франсуа уже давно не спит со мной! Да и помрёт он скоро! А я ещё молода, мне мужчина нужен!», – скривившись, заявила она.

«Дурачок! Ты же мне нравишься! Я женщина горячая, тебе понравится! А после смерти Франсуа я получу деньги, которые мне как жене полагаются, и заживём мы с тобой, сладенький мой, на славу!», – произнесла она, томно вздохнув, и вновь обняв юношу.

Патрику стало противно. Он с силой 0 оттолкнул женщину, и брезгливо передёрнувшись, произнёс: «Мадам, я очень уважаю, месье Франсуа, и не хочу его расстраивать, но если вы ещё раз позволите себе такие речи, и будете себя непристойно вести, я сообщу ему обо всём!».

«И горько пожалеешь об этом! Я скажу моему мужу, что это ты домогался меня, а когда я тебе отказала, то отомстил мне, оклеветав. Франсуа ревнив. Подумай, кому он поверит? Тебе, безродному бродяжке, или мне, любимой жене?», – прошипела в ответ Элиабель, покраснев от злобы. Патрик понял, что нажил себе ещё одного врага.

В это время раздалось покашливание, и на пороге, с противной ухмылкой появился Жан.

100

«Где тебя носит? Тесто уже подошло, давай помогай», – накинулась на него мачеха. Жан ничего не ответил, занялся работой, и только продолжал противно ухмыляться, посматривая то на Элиабель, то на Патрика.

И вся эта ситуация Патрику ох, как не нравилась.

К вечеру Патрик решил заняться проверкой бухгалтерии, и обнаружил пренеприятную вещь. Не хватало значительной суммы денег. «Час от часу не легче!», – подумал юноша. Вскоре ему нужно было идти с отчётом к месье Франсуа.

Он начал размышлять, кто мог взять деньги. Так как сам Патрик эти деньги не брал, а месье Франсуа, если бы ему понадобилась столь крупная сумма, предупредил бы юношу, то вариантов было два. Деньги взяла либо мадам Элиабель, либо Жан. У обоих были ключи от шкатулки с деньгами.

«Месье Франсуа щедр к мадам Элиабель, и балует её, а вот Жану частенько приходится выклянчивать у отца деньги. Значит, скорее всего, это он!», – решил Патрик.

Юноша направился в комнату Жана для серьёзного разговора, надеясь застать его дома. Дверь в комнату сына хозяина была не заперта, но Патрик всё равно постучал, прежде чем войти. Не дождавшись ответа, Патрик решительно распахнул дверь. Жан валялся в одежде и сапогах на своей широкой кровати из дуба, на смятом белье, и оглушительно храпел.

В руке он держал, пустую бутылку из-под вина.

«Опять напился как свинья! Какой сейчас от него толк!», – с досадой подумал Патрик. Он уже собирался уйти, как вдруг, храп прекратился, и Жан уставился на него своими маленькими злобными синими глазками.

«Чего тебе надо? Как ты сюда зашёл? Почему не стучал?», – со злобой прошипел он заплетающимся языком.

«Я стучал, но ты не слышал. Я пришёл с тобой серьёзно поговорить, но вижу что ты сейчас не в том состоянии, чтобы беседовать со мной.

Сперва, подумай об отце, которого ты огорчаешь своим поведением, и проспись. Поговорим завтра», – вздохнув, произнёс Патрик.

Жан пьяно расхохотался. «Кто бы говорил! Святой Патрик! А сам наставляешь рога моему отцу! Видел я, как вы с мачехой обжимались!

Ну, как она, хороша в постели?», – с издёвкой поинтересовался он.

Патрик со всего маху отвесил ему пощёчину. Жан этого не ожидал, и, схватившись за щёку, испуганно уставился на Патрика.

«Я бы никогда, слышишь, никогда не позволил бы себе так подло поступить по отношению к месье Франсуа, который приютил меня. Всё дело в мадам Элиабель. Она буквально не даёт мне проходу. И это мне очень не нравится. Но я ясно ей дал понять, что между нами никогда ничего быть не может!», – с металлом в голосе, произнёс Патрик.

«Ах, вот как! Да, иногда, трудно быть красавчиком. Я всегда знал, что моя мачеха…», – произнёс Жан, потирая щёку, и грязно выругавшись.

«Расскажи про неё моему отцу, а я всё подтвержу!», – предложил он, и глазки его заблестели.

101

«Хочет избавиться от мачехи», – догадался Патрик.

«Пусть месье Франсуа сам разбирается со своей женой! Я в их отношения вмешиваться не буду! Я предупредил мадам Элиабель, что если она не изменит своё поведение, я буду вынужден сообщить об этом её мужу. Надеюсь, она всё поняла», – заявил он.

Жан лишь разочарованно скривился, в ответ.

«А ко мне ты зачем пришёл, поговорить о мачехе?», – спросил он.

«Я, конечно, хотел с тобой объясниться насчёт мадам Элиабель, но шёл сюда не за этим. Дело в том, что, проверяя счета, я обнаружил, что пропала внушительная сумма денег! А теперь скажи мне, Жан, зачем ты обворовываешь своего отца?», – глядя сыну хозяина прямо в глаза, поинтересовался Патрик.

«Да, как ты смеешь меня обвинять в краже, грязный бродяжка!», – взвизгнул тот в ответ, и глазки его забегали.

«Как я смею тебя обвинять? Да очень просто. Доступ к деньгам был у четверых. Твой отец болен, и деньги, разумеется, не брал. Остаются трое. Если бы деньги украл я, то давно бы был уже далеко отсюда», – начал рассуждать Патрик.

«Так это мачеха обокрала отца. Точно она!», – с фальшивым

негодованием воскликнул Жан.

«А зачем ей это делать? Месье Франсуа и так балует её. А вот тебе отец деньги выдаёт со скрипом. А тебе они ох как нужны. Ведь ты любишь погулять с продажными девицами, сыграть в кости, и, как я слышал, недавно крупно проигрался. А вино-то у тебя дорогое. Из Бордо. Не так ли?», – заявил Патрик, указывая, на пустую бутылку.

«Ах ты, ублюдок! Всё вынюхал! Да, я проигрался, и вынужден был стащить деньги, чтобы отдать долг! Ведь папаша вряд ли отдал бы мне их по доброй воле! А вот мачехе он ни в чём не отказывает! И зачем только он взял тебя в наш дом!», – со злобой прошипел Жан.

«Можешь ругаться сколько угодно! У тебя есть выбор: либо ты сейчас же вернёшь деньги, всё до последнего су*1, и расскажешь отцу о проигрыше, либо я сообщу месье Франсуа о краже!», – заявил Патрик.

«Послушай, Патрик! Пойми, нет у меня сейчас денег, понимаешь, нет! Я всё отдал очень серьёзным людям, которым был должен! Позже я всё верну, как только отыграюсь, клянусь Господом! Прошу, не говори отцу!», – сменил тон Жан. Теперь в его голосе звучали заискивающие нотки.

«Не давай клятв, Богу, которых не сдержишь! Надо всё рассказать месье Франсуа! Одному тебе не справиться! Пойми, ты связался с ворами и негодяями. Отыграться у них невозможно. Они обманут тебя, и будут обманывать снова и снова до тех пор, пока у тебя не закончатся деньги!», – покачав головой, произнёс Патрик.

«Да отец убьёт меня!», – взвизгнул Жан. «Не убьёт! Ты его сын, и он тебя любит, и я уверен, простит!», – ответил Патрик.

«Послушай! Я тебя молю, не говори отцу! Я отыграюсь, обязательно

102

отыграюсь, чтобы ты не говорил! И тогда я поделюсь с тобой выигрышем за молчание! А ещё ты можешь потихоньку забирать себе часть выручки. Я буду нем как рыба, клянусь Всевышним! Только ничего не говори отцу!», – заныл Жан. Он упал перед Патриком на колени. Из глаз его брызнули слёзы, которые он размазывал по своим пухлым щекам. Зрелище было жалкое и отталкивающее.

«Не упоминай имя Господа своим нечестивым языком!», – с негодованием воскликнул Патрик. «И никогда не унижайся! Сейчас же встань! Идём к месье Франсуа!», – тоном, не терпящим возражений, заявил он, и, повернувшись к Жану спиной, направился к двери.

Это было ошибкой. Патрик почувствовал как «Заря востока» обжёг ледяным холодом ему кожу под одеждой, затем услышал, как Жан пробормотал проклятья ему в спину, а потом его затылок пронзила страшная, непереносимая боль, и свет померк для него.

Наши дни. Выборг.

Рано утром Павел сел в электричку до Выборга. Именно в этом небольшом старинном городке прошло детство и отрочество убитой Веры Степановой. И теперь, направляясь туда, Стариков намеревался узнать прошлое Веры, историю её семьи, быть может, выяснить, каким образом «Заря востока» попала к ней.

Он сам не заметил, как задремал. А снилась ему Марина, которая улыбалась, и протягивала к нему ладони. А в них лежал удивительно красивый алмаз нежно-розового цвета. От его красоты захватывало дух.

Павлу хотелось прикоснуться к нему, взять его в руки. Это желание полностью поглотило его. И именно в этот миг он очнулся оттого, что его кто-то трясёт за плечо.

Это оказалась старушка, которая ехала вместе с ним.

«Вставайте, молодой человек! Приехали! Выборг!», – сообщила она резким скрипучим голосом. Поблагодарив пожилую женщину, Павел вышел на перрон. Он всё ещё был под впечатлением сна. «Наверняка, сон вещий!», – решил Павел. Но вот понять его значение, он не мог.

Стариков был в Выборге всего лишь раз, в раннем детстве с родителями. Воспоминания об этой поездке у него были смутные.

Павел помнил, что город этот небольшой, древний, красивый, с множеством достопримечательностей, находится на берегу Финского залива. А ещё он является крупным промышленным центром.

Стариков вспомнил, что в ту поездку ему было легко и весело, как может быть только в детстве, и он ел вкуснейшее мороженое, держась за сильную руку отца.

Теперь, в зрелом возрасте он с удовольствием любовался средневековым Выборгским замком*1, библиотекой Алвара Аалто*2, дивным парком Монрепо*3. К сожалению, у него не было времени, чтобы погулять 103

вволю по городу и полюбоваться этими достопримечательностями.

Его путь лежал в рабочие районы Выбога, туда, где раньше жила Вера Степанова.

Добравшись до окраины города на стареньком трамвайчике, Павел огляделся. В отличие, от красивейшего центра города тут всё было застроено серыми однотипными «хрущёвками». Кое-где сохранились деревянные здания, барачного типа.

«Да, район-то не из благополучных. Наверняка, криминальный», – подумал Стариков.

Павел долго плутал по улицам, расспрашивая прохожих, и, наконец, нашёл дом, где раньше жила Вера.

Это был старый деревянный двухэтажный дом, построенный ещё при царе Горохе. К удивлению Павла, дом оказался жилым. Стариков заметил на нескольких окнах занавески. Он поднялся по скрипучей лестнице подъезда.

В бывшей квартире Веры, по-видимому, никто не жил. Павел, посмотрев с улицы, обратил внимание, что окна были без занавесок, грязные, их давно никто не мыл и не открывал. На всякий случай, Стариков с силой постучал

в дверь бывшей квартиры Степановых, так как звонок там был сломан, но ему никто не открыл. За дверью была тишина.

Тогда он позвонил в одну из квартир, располагавшихся на одной площадке с бывшей квартирой Веры. Дверь открыла молодая худенькая востроносая женщина в цветастом халате, с всклокоченными светлыми волосами. Павел представился, и поинтересовался насчёт Степановых.

Женщина растерянно посмотрела на него, испуганно поморгала глазами, и заявила: «Да, мы сами сюда, три месяца как переехали! Никаких Степановых не знаем!».

В это время в квартире, раздался, плачь ребёнка, а затем сердитый пьяный мужской голос заорал: «Людка! Стерва, где ты есть! Успокой Санька! Могу я после смены отдохнуть!».

«Это муж мой, Володька! Вот что! Вы лучше спросите у Клавдии Петровны из 8-й квартиры. Она тут давно живёт и всех знает! А сюда больше не звоните. У меня муж ревнивый. Да и нечего мне вам рассказать», – испуганным голосом произнесла женщина, и захлопнула дверь прями перед носом Павла.

«Однако! Бедная женщина! Очевидно, что муж настоящий тиран. И, скорее всего, поколачивает её», – подумал Стариков.

Он никогда не понимал идиотскую фразу: «Бьёт, значит любит!». А ещё он не понимал женщин, которые годами терпят издевательства и насилие от своих мужей, не решаясь уйти от них, либо из-за собственной слабости и страха, либо по каким-то другим причинам. Часто они терпят деспота, объясняя это тем, что детям нужен отец. Как правило, всё это кончается очень плохо.

Павел это прекрасно знал как полицейский, по сухой статистике бытовых преступлений. Женщина либо погибает от рук тирана-мужа, либо

104

превращается в забитое существо, полностью утрачивая свою индивидуальность. А бывает, что жена, не выдержав, убивает деспота-мужа, и попадает в тюрьму.

Но кто больше всего страдает, так это дети. Если они и не погибают от рук отца-изверга, что, увы, случается, то их психика оказывается навсегда искалеченной. И очень часто они повторяют судьбу своего отца или матери.

Такие невесёлые мысли занимали Павла, когда он позвонил в квартиру

№ 8. Дверь ему открыла милая интеллигентного вида круглолицая старушка в очках, с седыми волосами, собранными в пучок, и заколотыми шпильками.

«Вы к кому, молодой человек?», – поинтересовалась она.

«Я из полиции! Интересуюсь Степановыми. Особенно Верой», – заявил Павел, показывая удостоверение.

«А что случилось?», – поинтересовалась старушка.

«Дело в том, что Веру убили», – сообщил Павел.

Старушка охнула, приложила ладонь к губам, а затем произнесла: «Ну, вот что! Меня зовут Клавдия Петровна, фамилия Завьялова. Заходите ко мне в квартиру, не на пороге же разговаривать! А рассказать мне есть о чём. Поверьте!».

Клавдия Петровна усадила Павла за небольшой стол на маленькой кухоньке, где царил идеальный порядок. Старушка налила ароматный крепкий чёрный чай в две оранжевые фарфоровые кружки в горошек. Стариков вспомнил, что в детстве у него была точно такая же кружка. На стол Клавдия Петровна выставила бутерброды с докторской колбасой, дымящиеся оладьи со смородиновым вареньем, и печенье курабье.

Павел вспомнил, что он сегодня ещё не завтракал, и у него засосало под ложечкой.

«Да вы ешьте, не стесняйтесь! Молодые мужчины, особенно холостяки, всегда голодные. Это я по своему сыну знаю», – улыбнулась старушка.

«Есть такое дело!», – улыбнулся Стариков, накидываясь на еду.

«А с чего вы решили, что я не женат?», – поинтересовался он, наевшись.

«Ну, во-первых, обручального кольца у вас нет! И даже следа от него на пальце не видно», – улыбнулась Клавдия Петровна.

«Так может, я его не ношу из принципа!», – пожал плечами Павел.

«А что, во-вторых?», – поинтересовался он.

«Допустим, кольцо вы не носите из-за своей причуды. Но вот пуговицу на рубашке вам пришивала не женщина, это точно! Пуговица пришита крепко, но не совсем аккуратно, по-мужски, словом, видно, что вы сами себе её пришили. Следовательно, жены у вас нет, потому как уважающая себя женщина никогда не позволила бы своему мужу самому пришивать себе пуговицы. Жена сама пришила бы вам пуговицу, и сделала бы это аккуратно», – заявила Клавдия Петровна.

«Вам бы в полиции работать!», – улыбнулся Павел.

«О, это была моя мечта, которая, к сожалению, или к счастью не осуществилась!», – рассмеялась Клавдия Петровна.

105

«Я всю жизнь проработала на родном заводе, правда доросла до мастера цеха. А, муж покойный, машинистом тепловоза на железной дороге работал. Погиб, пятидесяти лет не было, несчастный случай. Стёпе тогда лет десять было. Он у нас поздний ребёнок, и единственный», – сообщила она.

«А где ваш сын сейчас?», – поинтересовался Стариков.

«Далеко отсюда. На Севере, в Иркутске. Деньги зарабатывает. Там познакомился с хорошей девушкой. Пожениться собираются. Вроде, всё хорошо. Только вот скучаю я по нему», – с вздохом сообщила Клавдия Петровна.

«Клавдия Петровна, вы мне хотели сообщить что-то важное о Вере Степановой», – произнёс Павел, внимательно глядя на старушку.

«Да, да, конечно!», – произнесла та, рассеянно мешая сахар в чае, ложечкой.

«Господи, Верочка! Бедная девочка! Вот уж кому не повезло в жизни, так это ей! Я-то надеялась, что всё у неё наладится! А, оказывается, её убили! Всё-таки, жизнь часто бывает, несправедлива, и жестока », – горестно вздохнув, произнесла она.

«У Веры было тяжёлое детство?», – спросил Павел.

«Если это можно было назвать детством!», – невесело произнесла Клавдия Петровна.

«Райка, мать Веры, беспутной была. Райкина мать Зинаида всё для дочери делала. А ведь как ей тяжело было! Зинаида одна её растила. Муж-то к другой ушёл, местной продавщице. Любовь, видите ли, у него! Пил со своей зазнобой по чёрному! Ну и помер рано от пьянки, Царствие ему Небесное! А Райка чем матери за заботу и ласку отплатила? По мужикам, ещё, будучи малолеткой, шляться началась. Уж мать её Зинаида, и лупила, и за волосы таскала, а ей всё ни почём! Ну, и родила Верочку в шестнадцать лет!

Отец ребёнка молодой парень из Питера, чуть постарше Райки. Зинаида говорила, что его родители врачи, а сам парень в военном училище учится. Так вот, ещё Зинаида рассказывала, что родители парня были категорически против его женитьбы. Мол, нечего тебе так рано жениться, да ещё на гулящей. Неизвестно ещё от кого ребёнок. Зачем себе жизнь портить?

А парень порядочный оказался. Ребёнок мой, женюсь и точка! Свадьбу сыграли, всё честь по чести. Так родители жениха даже на свадьбу не явились. Молодым общежитие в Питере выделили. А тут молодого мужа в Чечню, в командировку посылают. А оттуда он уже не вернулся, погиб.

Райка после этого совсем в разнос пошла. Девочку родила, на мать бросила, та ей свою фамилию дала, Степанова. А сама Райка всё гулять продолжала. А через полтора года, Гришку родила, от какого-то заезжего, по фамилии Северов, который вскоре после рождения ребёнка был таков! А мальчонку тоже матери оставила», – сообщила Клавдия Петровна.

«Так у Веры есть брат? И где же он теперь?», – поинтересовался Павел.

«Сейчас в местах не столь отдалённых. И говорят там, несмотря на молодость, в большом авторитете», – поджав губы, сообщила Клавдия Петровна. 106

«Гришка Север! Слышали?», – поинтересовалась она.

«Да, уж, наслышан! Так Вера сестра Гришки Севера!», – присвистнул Стариков.

«Да! Зинаиде трудно с двумя детьми было. Работала с утра до вечера. От Райки-то толку никакого не было. Месяцами пропадала. Матери не помогала совсем. Только деньги у неё клянчила. Гришка с самого раннего детства задиристый был. Чуть что, сразу в драку. На улице с утра до вечера пропадал. Учился шаляй-валяй.

А вот Верочка совсем другой была. Тихая, вежливая, круглая отличница. Когда Верочке десять лет было, а Гришке восемь, Зинаида померла. Инфаркт, в 52 года. Надорвалась, видно, на работе.

Ну, и понеслось! Райка в материну квартиру стала мужиков водить. Настоящий притон устроила. Дети часто у меня отсиживались, боялись домой идти. Я ей сколько раз говорила: «Подумай о детях! Ведь, лишат тебя материнских прав! Заберёт их опека!»», – сокрушенно произнесла старушка.

«А она?», – поинтересовался Павел

«А что, она! Зальёт с утра глаза пивом, и всё, жизнь прекрасна! Ну, и доигралась! Зарезал её очередной сожитель по пьянке! Причём, всё это

произошло на глазах у детей. Их потом в Детский дом забрали», – очередной раз, вздохнув, заявила старушка.

«Гришка после этого, говорят, поклялся отомстить. И отомстил-таки. Первый свой срок он получил по малолетке, за угон машины. А дальше, пошло, поехало. Так вот, когда он очередной раз освободился, то разыскал убийцу своей матери, который к тому времени уже вышел, и зарезал его заточкой. Теперь сидит за убийство.

В общем, печальная история. А теперь вот, Верочку убили! Но кто же, и за что?», – задумчиво произнесла Клавдия Петровна.

«Это-то мы, и пытаемся выяснить!», – произнёс Павел, внимательно глядя на Клавдию Петровну.

«Скажите, Клавдия Петровна, а у вас фотографий Зинаиды, Веры и её первого мужа не осталось?», – поинтересовался Павел.

«Есть одна, со свадьбы Веры!», – кивнула Клавдия Петровна.

Она нашла альбомы с фотографиями, долго их листала, затем, торжествующе произнесла: «Вот!», и протянула Павлу фотокарточку.

На фотографии была изображены жених и невеста в окружении гостей. Павел поразился. Вера была точной копией своей матери. Только у Раисы была в глазах какая-то чертовщинка, бесшабашность. Муж Раисы, Дмитрий был высоким, симпатичным, рыжеволосым парнем, который с любовью и нежностью смотрел на свою молодую жену. Зинаида, мать Раисы, оказалась нарядно одетой, симпатичной женщиной средних лет. Правда выглядела она

старше своего возраста и уставшей. Среди гостей Павел заметил весёлую и моложавую Клавдию Петровну в изящном голубом костюме, и с пышной причёской.

«Вот, раньше я какой была! А танцевать-то как любила! Сейчас уже не

107

та!», – вздохнула Клавдия Петровна.

«А, скажите, а бабушка по отцовской линии судьбой Веры не интересовалась?», – спросил он у старушки.

«Да, объявилась она год назад. Про Веру всё выспрашивала. Она, конечно, сказала, что подруга Зинаиды, живёт в Питере. А я сразу поняла, что это родная бабушка Веры. Хотя, внучка на неё и не похожа! Да только не было у Зинаиды таких подруг. Она, царствие ей небесное, женщина простая была. А эта, вся такая, знаете, в дорогом костюме, причёска, парфюм, маникюр, туфли на каблуках. В общем, несмотря на возраст, видно было, что следит за собой. Хотя, выглядела неважно. Я решила, что она крепко болеет. Ну, я ей и сказала, что Вера в Санкт-Петербург уехала, здесь редко появляется, брат её сидит, а в их квартире никто не живёт. Так, она чуть ли не в ноги мне упала. Разрешите, говорит, оставить в их нежилой квартире комод и шкатулку. А когда Вера появится, передайте их ей, скажите, мол, что от подруги бабушки, на память», – сообщила она.

«Вот, оно значит как!», – воскликнул Павел, блеснув глазами.

«Ну, а вы что же? Согласились?», – поинтересовался он у Клавдии Петровны.

«Согласилась!», – кивнула та.

«Да только перед этим я поинтересовалась, почему она сама не найдёт Веру, и не передаст ей вещи? Зачем же такие сложности? Ну, ладно, шкатулка, а комод? Ведь, это надо нанимать грузчиков, вести его сюда из Питера. А потом, Вере везти комод к себе обратно, в Питербург! Чепуха,

одним словом. А она, и говорит, я, мол, смертельно больна. Сколько мне отведено, доживу в хосписе, а осталось мне немного, искать Веру, у меня нет времени и сил. А сюда, мол, она рано или поздно всё равно приедет. Квартира-то ей принадлежит! Вот так-то!», – сообщила Клавдия Петровна.

«И ведь, точно, как чувствовала! Вскоре Верочка приехала, уж не знаю, по каким делам. Так, я ей всё передала, честь по чести!», – сообщила Клавдия Петровна.

«Ясно!», – кивнул Павел.

«Скажите, а фамилию отца Веры, вы помните?», – поинтересовался Павел.

«Погоди-ка, дай вспомнить!», – теребя край скатерти, задумалась Клавдия Петровна.

«Лисицын что ли? Да, нет, не Лисицын. Вспомнила, Патрикеев! Точно! Димка Патрикеев !», – воскликнула она, всплеснув руками.

Павел почувствовал, как его сердце начало бешено колотиться, а потом провалилось куда-то вниз.

«Что с вами, Павел! Вон как побледнели», – забеспокоилась Клавдия Петровна.

«Нет, нет, всё в порядке!», – махнул рукой Павел.

«Вот, что, Клавдия Петровна! У вас ключ имеется от квартиры Веры?», -

придя в себя, спросил он.

«А как же!», – кивнула старушка.

108

«А, давайте-ка, осмотрим квартиру, где Вера провела детство!», – предложил Павел.

«Да смотреть-то там нечего, пусто! Но, раз вы надеетесь там что-то найти…», – пожала старушка плечами. Она достала увесистую связку ключей из небольшого навесного шкафчика.

«Ну, что ж! Идёмте!», – кивнула она Старикову. Тот послушно направился за Клавдией Петровной.

Дверь квартиры, где прошли детские годы Веры имела удручающий вид. Чёрный дерматин обивки был грязным и изодранным. Повсюду торчали куски ватина. Клавдия Петровна вставила ключ в замочную скважину, и дверь с противным скрежетом открылась.

«Видно, петли проржавели. Надо бы маслёнки капнуть», – прокомментировала Клавдия Петровна.

Внутри картина была не менее удручающей. Штор не было вовсе. Окна были грязными, и заляпанными. Некогда светлые обои в цветочек, сейчас имели грязно-серый вид, кое-где, свисая клоками. На кривых деревянных полах лежал слой спрессованной грязи. Под потолком одиноко висела лампочка, покрытая паутиной. Из мебели был старый, продавленный, покрытый пылью диван, и колченогий журнальный столик.

На маленькой кухоньке находилась допотопная газовая плита, небольшой столик, времён развитого социализма, и два стула из тех же времён.

«Квартире хозяин нужен! Без хозяина, она умирает!», – философски заметила Клавдия Петровна.

«У Зинаиды, покойницы, всегда порядок был! Чистота, всё честь по чести! Цветы, какие разводила!», – вздохнув, произнесла она.

«А Райка, упокой её Господь, как тут обосновалась, так хоть караул кричи! Шалман, одно слово! Продала всё что можно! Всё на выпивку пошло!», – покачав головой, добавила Клавдия Петровна.

Павел, тем временем, принялся осматривать квартиру. Сперва, он проверил диван и журнальный столик, при этом изрядно наглотался пыли, и пару раз громко чихнул. На что Клавдия Петровна пожелала ему быть здоровым. Затем он, сев на корточки, начал простукивать полы.

«Павел Юрьевич! Брюки же запачкаете!», – всплеснула руками Клавдия Петровна.

«Ничего, брюки грязи не боятся! Их постирать можно!», – отшутился Стариков. Внезапно он замер. Затем, подняв глаза, в которых загорелся охотничий азарт, на пожилую женщину, произнёс «Кажется, мы с вами кое-что нашли! Клавдия Петровна, не сочтите за труд, принесите мне, какой-нибудь топорик».

Старушка охнула, и тотчас ушла. Вскоре она вернулась с небольшим топориком в руке. Это было именно то, что нужно было Павлу. Он вскрыл им старые, полусгнившие доски, и перед ним с Клавдией Петровной предстал небольшой тайничок. А внутри этого тайничка лежали

пожелтевшие от времени, листы пергамента. С чрезвычайной

109

осторожностью, ибо пергамент был хрупким, Павел достал листы и развернул их. На пергаменте был текст, написанный на неизвестном Павлу языке.

« Кто же тебя убил Вера Степанова? Как ты связана с Мариной? И куда делся «Заря востока?», – спрашивал себя Павел. Загадок становилось всё больше, а ответа на них у Старикова не было.

Аккуратно свернув листы пергамента, и спрятав их под одежду, Павел направился в выборгский Детский дом № 1, именно там, после гибели матери жила Вера, и её брат Григорий.

По дороге он думал о том, что ему предстоит серьёзный и неприятный разговор с Василием Ивановичем. Дело в том, что у Павла не было ордера на обыск квартиры Степановых. То есть, фактически, пергамент был изъят незаконно. А Василий Иванович привык строго следовать букве закона, и три шкуры сдерёт с Павла за самоуправство. Но, с другой стороны, они ведь опередили преступника, и пергамент теперь у них. Быть может, он прольёт свет на то, где находится алмаз, и поможет найти убийцу.

Детский дом оказался мрачным серым зданием в стиле социалистического реализма. За железным забором шумно бегали и играли стайки девчонок и мальчишек под присмотром воспитателей. Павел невольно

поёжился, на него нахлынули собственные воспоминания о времени, проведённом в детдоме.

«Да, не позавидуешь ребятам! Жизнь к ним оказалась жестокой с самого нежного возраста! Многие из них вообще никогда не знали, что такое любовь родителей. Матери отказались от них ещё в роддоме. А те,

кто помнят своих родителей, предпочитали бы о них забыть. Потому что, в своей маленькой жизни видели от родителей только плохое», – рассуждал Стариков.

У Павла же были самые замечательные на свете родители. К сожалению, они погибли в автокатастрофе, когда ему было шесть лет. Потом был год непростой жизни в Детском доме. И всё же ему повезло. Его усыновили хорошие люди, к сожалению уже покойные, и воспитали достойным человеком, по крайне мере, он на это надеялся, и был очень благодарен своим приёмным родителям.

Вздохнув, от нахлынувших воспоминаний, Павел постучал в запертые железные ворота забора.

На его стук подошла молоденькая, небольшого росточка, светловолосая, коротко стриженная, с мелкими, но правильными чертами лица, ужасно серьёзная, воспитательница в изящных очках.

«Да, у такой не забалуешь!», – усмехнулся про себя Павел.

«Молодой человек! Что вы хотите? Почему такой шум подняли?», – строго поинтересовалась она.

«Да, я собственно к директору. По поводу бывшей воспитанницы вашего детского дома, Веры Степановой», – объяснил Павел, показывая

110

удостоверение.

«Хорошо! Я сообщу, Юлии Сергеевне!», – нахмурившись, кивнула воспитательница, и ушла.

Через некоторое время она вернулась с темноволосой, симпатичной, ярко накрашенной полной женщиной в бальзаковском возрасте. Она открыла ворота, и впустила Павла.

«А почему вы запираете ворота даже днём?», – удивился Павел.

«А что вы хотите? Меры предосторожности. Во-первых, мало ли кто может зайти на территорию Детского дома. Люди, знаете ли, всякие бывают. А мы отвечаем за воспитанников. Да и дети могут сбежать, особенно те, кто постарше. Бывали такие случаи. Одного воспитанника, недавно, чуть мамаша непутёвая не выкрала. Слава Богу, вовремя заметили. У них, детдомовских, мать хоть и пьёт, и бьёт, а всё равно хорошая», – развела руками Юлия Сергеевна.

«Ну, что ж, пожалуй, вы правы. Безопасность детей превыше всего», – кивнул Павел.

«Вы, кажется, хотели поговорить со мной о Вере Степановой?», – уточнила она, когда они, пройдя по коридору, выкрашенному ядовито-зелёной краской, и такого же цвета линолеумом на полу, расположились в кабинете директрисы. Кабинет Юлии Сергеевны был небольшим, но

уютным.

Светлая новая мебель, новый компьютер, мягкое крутящееся кресло цвета беж, такого же цвета небольшой диванчик, на который Юлия Сергеевна усадила Павла. Всё было подобрано со вкусом.

«Да, именно так!», – кивнул Павел.

«А, могу я поинтересоваться, что случилось с Верой?», – спросила

директриса, сцепив пальцы в замок.

«Её убили! Ведётся следствие», – коротко сообщил Павел.

Лицо Юлии Сергеевны осталось непроницаемым. Она помолчала какое-то время, а потом сказала: «Мне очень жаль, что Вера погибла. Несправедливо, когда смерть уносит молодых. Я прекрасно помню Веру. Она была тихой девочкой. Вежливой, воспитанной. Отлично училась. Увлекалась историей. Любила читать. Подавала большие надежды. Вот её брат был другой. Драчун, забияка. Учился плохо. Грубил учителям. Неудивительно, что он пошёл по кривой дорожке. Но, знаете, тем не менее, у Веры не было друзей. Она была закрытой девочкой, и плохо шла на контакт. А вот Григорий был другой. Он, несмотря на свой горячий нрав был общительным. Пользовался среди ребят популярностью. Говорят, теперь он заработал авторитет в местах не столь отдалённых».

«Да, это правда», – кивнул Стариков.

«Юлия Сергеевна, мне бы очень хотелось изучить папки с делами Веры, и Григория», – заявил он.

«Да, конечно. Сейчас позвоню в отдел кадров. Там хранятся все личные дела воспитанников », – кивнула директриса. Она сняла трубку телефона

111

внутренней связи, и набрала номер. В трубке раздавались длинные гудки.

«Ну, Любочка! Наверное, гуляет где-нибудь! Ну, я ей покажу!», – сердито воскликнула Юлия Сергеевна, и бросила трубку.

«Идёмте в отдел кадров! У меня есть ключи», – кивнула она Павлу.

«Любочка Синицына, это наша бывшая воспитанница. Я её устроила в отдел кадров. И вот благодарность! Посреди рабочего дня унеслась неизвестно куда!», – с недовольством произнесла директриса.

Они спустились вниз, в полуподвальное помещение, и подошли к деревянной двери с табличкой «Архив». Дверь оказалась незапертой. Сквозь небольшую щель пробивалась тусклая полоска света. Юлия Сергеевна хотела, было войти, но Стариков остановил её жестом. Он достал из кобуры свой «Макаров», порадовавшись, что пистолет при нём, снял его с предохранителя, и, открыв дверь, осторожно, мягкими, крадущимися шажками вошёл внутрь.

Кругом было тишина. Лишь под потолком мигала и потрескивала неоновая лампа дневного света. Всё небольшое помещение архива было заставлено старыми стеллажами с документацией. Павел шаг за шагом обследовал помещение, продвигаясь вглубь. Ничего подозрительного не было. Наконец, за одним из стеллажей, в самом конце комнаты, он увидел небольшой стол со стулом. На столе стопкой лежали какие-то папки, а

возле стола в неестественной позе, подогнув ноги, и раскинув руки, лежала высокая молодая худенькая девушка с длинными русыми волосами, и смотрела остекленевшими тёмно-серыми глазами в потолок. На груди девушки, виднелось небольшое красное пятно.

Павлу хотелось выть от досады. Опять он опоздал, и преступник убил ещё одного невинного человека, молодую девушку. Выйдя из архива, он столкнулся с Юлией Сергеевной.

«Ну, там есть кто-нибудь? Вы нашли дело Веры? Неужели Любочка оставила архив незапертым и ушла? Всё-таки это на неё не похоже. Она, конечно, несколько рассеяна, но не до такой же степени. Мне можно войти?», – произнесла Юлия Сергеевна с волнением в голосе.

«Я думаю, лучше, вам туда не входить. Да, и нужно немедленно вызвать полицию», – нахмурившись, произнёс Павел, доставая сотовый телефон.

«Что случилось?», – упавшим голосом поинтересовалась Юлия Сергеевна.

«Люба Синицына мертва, её убили», – мрачно сообщил Стариков.

Юлия Сергеевна сильно побледнела, но вскоре взяла себя в руки.

«Через пятнадцать минут дети должны возвратиться с прогулки. Нужно срочно предупредить воспитателей, чтобы они до приезда полиции оставались с детьми на улице!», – произнесла она, и тоже достала телефон.

Дозвонившись до местного отделения полиции, Павел представился, и чётко описал всё, что случилось. Ему пообещали срочно выслать наряд.

«Скажите, у вас есть здесь запасной выход?», – поинтересовался он у Юлии Сергеевны, когда все звонки были сделаны.

112

«Да, конечно, в конце коридора, направо, пожарный выход», – махнула рукой Юлия Сергеевна.

«Оставайтесь здесь на месте до приезда полиции», – приказал директрисе Стариков, а сам направился по указанному ею направлению.

Как он и думал, старая ржавая железная дверь пожарного выхода, была открыта. Выйдя на улицу, Павел оказался в небольшом яблоневом саду, располагавшемся во внутреннем дворике Детского дома.

«Дядь, а вы правда полицейский?», – вдруг раздался детский голос. Обернувшись, Павел увидел худенькую смуглую кареглазую черноволосую девочку, лет десяти. Девочка была в тёмно- синей курточке и джинсах, её непослушные косички торчали в разные стороны из-под голубой шапочки.

«Меня зовут Павел Юрьевич. Да, я полицейский! А тебя как звать? И что ты тут делаешь?», – кивнув, и показав девочке удостоверение, поинтересовался Стариков.

«А меня зовут Алина, Алина Патахонова! Я тут от воспитательницы Оксаны Александровны прячусь. Достала она уже своими нравоучениями! Шаг право, шаг влево, расстрел!», – сердито сказала девочка, и поддала сапожком камешек.

«И всё-таки, воспитателей надо слушаться, они тебе добра желают. Иначе, можно попасть в беду», – покачал головой Павел.

«А вы того дядьку ловите, который через забор перепрыгнул?», – вдруг, спросила девочка.

«Так, что ещё за дядька? Ну-ка рассказывай!» – потребовал Павел у девочки.

«Я тут гуляла, а он из двери пожарного выхода как выскочит, как побежит! Я испугалась, и за дерево спряталась. А он потом через наш высоченный забор легко перемахнул, и был таков!», – сообщила Алина.

«Ты лицо его видела? Как он был одет?», – поинтересовался Павел.

«Лицо разглядела не очень хорошо. У него на голове был капюшон. Вроде, он смуглый, черноволосый, на итальянца похож. Старый, лет тридцати, среднего роста», – сообщила Алина.

Услышав фразу Алины: «старый, лет тридцати», – Павел усмехнулся про себя. «А одет он был во всё чёрное. Чёрная куртка, чёрные джинсы и чёрные армейские ботинки», – добавила она.

«Спасибо, Алина, ты нам очень помогла», – поблагодарил девочку Стариков.

«А скажи, пожалуйста, куда побежал этот подозрительный человек?», – спросил Павел.

«Да вон туда», – махнула на право рукой девочка, в сторону высокого металлического забора.

«А всё-таки что он такого плохого сделал, что вы его ловите?», – поинтересовалась она у Старикова.

«Поверь, Алина, тебе это лучше не знать!», – вздохнув, ответил Павел.

«Вот, ты где, Патахонова! Я тут с ног сбилась, тебя ищу, а ты в саду

113

прячешься! Сейчас же идём!», – раздался строгий голос.

Это была та самая молоденькая строгая воспитательница, которая встретила Павла.

«Это наша воспитательница, Оксана Александровна!», – сообщила девочка.

«Ох, и попадёт мне теперь!», – добавила она.

«Пожалуйста, не ругайте Алину. Она видела преступника и очень помогла следствию!», – вступился за девочку Стариков.

«О, Господи! Вечно ты Алина в разные истории попадаешь!», – всплеснула руками воспитательница.

«Ладно, уж, идём! Но если ещё будешь убегать, накажу! Без мультиков останешься!», – предупредила Оксана Александровна, сменив гнев на милость, и, взяв Алину за руку, увела девочку.

Стариков, между тем, подошёл к тому месту забора, на которое указала Алина.

«Однако! Наш убийца-то спортсмен!», – присвистнув, подумал он. Забор действительно был высоким, а девочка сказала, что он легко перемахнул через него. Даже Павел, с его неплохой физической подготовкой не был способен на такие подвиги. Перед самым забором Стариков увидел отпечатки армейских ботинок.

«Размер эдак сорок второй», – прикинул на глазок он.

И вдруг, Павла обожгло словно молнией. Преступник приходил в Детский дом, чтобы узнать адрес, по которому Вера жила в детстве, надеясь, что именно там она спрятала алмаз. Узнав его, он убил несчастную Любочку из архива. Следовательно, сейчас он направляется прямиком на квартиру, где провела детские годы Степанова. Нужно было спешить. Вдруг, преступник возьмёт заложников, или убьёт ещё кого-нибудь.

При мысли об этом, у Старикова ёкнуло сердце. Он подумал о Клавдии Петровне, и несчастной, затюканной мужем женщине с ребёнком, Людмиле.

Не раздумывая, Павел перелез через забор. Сделать он это смог с большим трудом, приложив все силы. Поймав такси, Стариков примчался к дому, где в детстве жила Вера.

На лавочке возле подъезда сидела Клавдия Петровна.

«Павел, вы вернулись? Что-то случилось?», – встревожено произнесла она, увидев его мрачное лицо.

«Случилось! Но об этом позже! Вы вот что мне скажите, не заходил ли в подъезд незнакомый мужчина?», – поинтересовался он у старушки.

«Да нет, никого подозрительного мужчины не было!», – пожала она плечами.

«Разве только…», – подумав, произнесла она, и, охнув, приложила ладонь ко рту.

«И как это только я забыла! Старая перечница! Недавно проходил врач. Мужчина среднего возраста. Я ещё у него поинтересовалась, не

114

к маленькому ли он Сашеньке, из 7 квартиры? Он сказал, что, да, к нему, мол, температура у ребёнка поднялась, и зашёл в подъезд», – сообщила старушка.

«Вот что, Клавдия Петровна! Пусть это пока побудет у вас!», – произнёс Павел, доставая из-за пазухи пергамент, и передавая, его Клавдии Петровне.

Та молча кивнула, осторожно взяв хрупкие листы.

Павел легко, держа «Макаров» наготове вбежал по ступенькам подъезда.

«Только бы ещё никто не погиб. Только бы не упустить убийцу», – крутилось у него в голове.

Подойдя к двери квартиры Веры, Павел увидел, что дверь была приоткрыта. Павел осторожно открыл дверь, и заглянул внутрь. Вдруг, он почувствовал страшную боль в затылке. Словно у него в голове разорвалась бомба. А потом пришла тьма.

1159 год от Рождества Христова. Франция. Париж.

Патрик открыл глаза, и тотчас их зажмурил. От яркого света, его голова, которая и до того мучительно ныла, разболелась так, словно кто-то засунул внутрь его черепа раскалённую кочергу, и начал ею вращать внутри. Юношу сильно тошнило. Он тихо застонал. Чьи-то заботливые руки осторожно приподняли его голову, а затем Патрик почувствовал, что к его губам поднесли чашу с каким-то отваром.

Подняться наверх