Читать книгу В плену Титаника - Надья Аворохаз - Страница 1

Среда. 10 апреля 1912 года я собралась в своё первое в жизни путешествие на лайнере. Пробираясь сквозь суетливую толпу, непрерывно болтающую, взобралась на палубу, в руке у меня был небольшой чемоданчик с холстами и красками, который я не смогла доверить персоналу. Мне повезло, я успела практически в последние секунды. Уже прозвучал гудок, оповещающий, что через десять минут начинается отплытие, я облегчённо вздохнула.

11:55 .Иду по палубе и с замиранием сердца смотрю на людей внизу, они кажутся муравьями, мир за пределами Титаника становиться чужим, он прощается со мной. Ах, если бы я тогда знала, что всё именно так и происходит. Я ступила в новый мир, «мир Титаника».

Вокруг царит суматоха, люди распределяются по классам и спускаются в свои отсеки. Я буду плыть первым классом. Всё потому что мой отец происходит из старинного рода Блэквудов и естественно он невероятно богат. Он богат, красив и хорошо воспитан, вот только в любви ему не везёт. Моя мать умерла при родах и с тех пор отец не может влюбиться, он даже шутит, что это его проклятье. Ему кажется неправильным влюбиться во второй раз, ведь любовь даётся нам только единожды.

Не знаю, мне кажется, что любовь ни одна, она может проявляться по-разному: любовь матери к ребёнку, ребёнка к матери, брата к сестре, бабушки к внукам. Она разная, как и все мы и её много. Но всё же я с ним согласна, любовь между мужчиной и женщиной может быть только единожды в жизни. Всё что бывает до неё или после уже не истинная любовь.

В моём маленьком путешествии меня сопровождает Марта Марьям моя служанка. В её обязанности входит помощь в одевании, забота о моей причёске и многое другое, что я в состоянии сделать сама и в большинстве случаев так и происходит. Марта хороший человек, мне с ней комфортно. У неё длинные волосы цвета воронового крыла, миниатюрная фигура и медового цвета глаза. Если сравнивать нас, то Марта привлекательнее.

Наша каюта оказалась роскошной, как и всё на этом лайнере, огромные кровати с навесом, столик из красного дерева, светильник с позолотой, мягкие стулья, диванчик, великолепный шкафчик, так же из красного дерева. В нашем номере преобладает красный цвет, я его люблю, но здесь мне он не нравиться, словно всё покрыто кровью. Конечно, обстановка выглядит весьма недурно, но вот мне это всё кажется немного пафосным. Почему мы, пассажиры первого класса, нежимся в роскоши, а люди третьего класса терпят унижения? Это неправильно.

По моему телу пробежали мурашки, я поставила свою сумку на пол и присела на кровать, провела рукой по покрывалу, пальцы зарылись в приятном мягком бархате. Я закрыла глаза, наслаждаясь мягкостью ткани, но мою идиллию прервал стук в дверь. Марта поспешила открыть дверь. У входа стоит высокий статный мужчина в форме экипажа, его светлые кудрявые волосы так и норовят сбежать из причёски и упасть на лоб, они слегка влажные, наверное, так мужчина пытается их удержать, вот только это приносит скудные результаты, один локон уже почти достиг своей цели.

Мужчина поприветствовал Марту лёгким поклоном головы и вручил ей наши чемоданы. Теперь я могу переодеться. Погода сегодня немногим теплее, чем всегда и мне в своём наряде уже не комфортно, поэтому я поспешила его сменить. Я выбрала простое платье нежно розового цвета с отложным белым воротничком, посередине которого прикрепила круглую голубую брошь, обрамлённую серебряными ответвлениями в виде ветвей и листьев. Да, возможно она не подходит к моему наряду, но меня это не беспокоит. Эта брошь принадлежала моей матери, и я к любому своему наряду прикрепляю её, мне кажется, что так она всегда рядом со мной.

Я не видела своей матери, но это не мешает мне любить её. В детстве очень часто я воображала, что в один прекрасный день она откроет двери нашего дома и войдёт, широко улыбаясь, и скажет, что, по всей видимости, ей удалась шутка. Она просто пошутила, что умерла. Это моя любимая игра, я так её и назвала «Я пошутила, что умерла». Играть в неё можно и одной, количество участников не имеет значения. Нужно просто верить, что умершие люди рядом, что ты их видишь, можешь прикоснуться к ним и поговорить. Знаете, папа всегда ругал меня, когда я играла в неё, он говорил, что так можно сойти с ума, но мне кажется, что и он сам играет в неё каждый вечер. Я слышала, как он разговаривает с мамой, запершись вечерами в своей комнате. Рассказывает ей, как я быстро расту, какие проказы совершаю и как сильно напоминаю ему её.

Ну всё, не будем больше о грустном, а то я уже начинаю плакать.

Быстрым движением руки смахнула со щеки, слезу, чтобы подруга этого не заметила, натянула улыбку и предложила прогуляться по палубе. Лайнер уже отплыл достаточно далеко, и теперь наш большой город постепенно скрывается из виду, становясь всё меньше в размерах. Прощай моя старая жизнь, я иду на встречу новой, совершенно неизведанной. Палуба полупустая, кроме нас с Мартой пассажиров практически нет, один персонал снуёт из угла в угол. Пассажиры всё ещё обустраиваются в своих каютах. Уверенна, примерно через полчаса множество дам выйдет, облачившись в свои самые лучшие наряды. Это что-то вроде забавы для светских женщин, игра у кого наряд красивее и богаче. Никогда в неё не играла, да и эта перспектива быть разодетой, как царица павлинов меня совершенно не привлекает.

Примерно через пять дней я уже буду в Нью-Йорке, там для меня куплен дом и подготовлено место в Колумбийском университете, я буду изучать искусство. Отец был против моего выбора, но спустя множество долгих уговоров всё же уступил мне. Я считаю свою настойчивость хорошим качеством, хоть иногда от неё и бывают неприятности. А ещё я упряма, иногда вспыльчива и чересчур мечтательна. Могу часами проводить за фантазиями, мечтать о драконах, рыцарях спасающих прекрасных принцесс, о единорогах, феях и эльфах. Их миры для меня более реальны, чем тот, в котором я живу.

Наш мир огромен и неизведан, и это кажется мне чем-то недосягаемым, я хочу досконально изучить его. Мне интересно в нём всё, начиная от песчинки в пустыне Сахара и заканчивая льдами в Антарктике.

Спустя несколько часов, людей на палубе заметно прибавилось и мне стало неуютно, не могу наслаждаться лёгким бризом, ласкающим меня и плеском волн о борт, когда вокруг снуют прохожие зеваки. Если присмотреться, то сразу становиться заметно, с каким усердием дамы демонстрируют свои платья, украшения из золота, жемчуга и драгоценных камней, а ещё они очень старательно пытаются привлечь внимание к своим шляпам. Скажу вам честно это ни к чему, шляпы настолько неординарные, словно из другой вселенной, перегруженные перьями и объёмными цветами, лентами. Огромные и маленькие, все они ужасны, на мой взгляд, а у одной дамы на голове вообще некое подобие лебедя. И куда она смотрела, надевая это?

Нет уж, смотреть на всё это позёрство выше моих сил. Вы только взгляните, как вот эти две дамы медленно, словно в замедленной съемке прогуливаются из одного конца палубы в другой. У них высоко и горделиво подняты головы, удивительно, как они ещё замечают куда ступают, немудрено вот так вот столкнуться с кем-то или споткнуться о скамью.

Я попросила Марту сходить со мной к носу корабля и посидеть вон на той скамье видневшейся в дали, так мы немного будем вдали от этой суеты, ведь многие столпились в самом центре. Мы поспешили к скамье с замысловатыми перилами по бокам, узор на них извивается точно виноградная лоза. Небо сегодня полностью голубое, ни единого облачка, солнце яркое, его лучи приятно греют, не только тело, но и мою душу. Сейчас тепло смешавшееся с приятным бризом и нисколько не досаждает мне, я могу дышать полной грудью. Если бы можно было это запечатлеть на холсте, но даже все краски мира и техники рисования не смогут передать эту теплоту пронизывающую тебя насквозь. Поверьте, я знаю, о чём говорю, однажды я уже пыталась это сделать, и результат оказался не таким, каким бы мне хотелось.

Спустя пару часов проведённых в «тишине», мне стало одиноко, даже не смотря на то, что я с Мартой, в сердце зародилась тоска по отцу. «Нужно привыкать к самостоятельной жизни», напомнила я себе. «Не будет же отец всю жизнь носиться с тобой, как с маленькой девочкой. Так что выкинь все глупости из головы немедленно». Легче подумать, чем сделать, но я надеюсь, что время поможет мне справиться. Говорят, оно даже умеет лечить.

К дамам присоединились их мужья и джентльмены, большинство, выглядит чопорно. Идеальные костюмы, из самых дорогих тканей сшитые на заказ в лучших ателье страны, у некоторых на носах висят круглые очки в золотой оправе, поблескивающей на солнце, другие же «светят» своими дорогими часами, по всей видимости, тоже золотыми. Мне не нравиться вся эта напускная любезность, с которой они общаются друг с другом сейчас, ведь потом, когда вечерами остаются наедине со своими мужьями или близкими подругами за чашкой чая, поливают грязью тех, с кем ещё днём мило беседовали и чей хвалили наряд.

По всей видимости, мне придётся терпеть это всё, ещё как минимум пять дней. Хоть лайнер и огромен, но и на нём нельзя скрыться от всего, что тебя окружает в привычной жизни, даже весь мир на это неспособен. Я вытерплю, в конце концов, пять дней не такой и большой срок, если сравнивать его с годами или десятилетиями.

Вечером в семь часов мы прибыли в Шербур (Франция), на борт сели пассажиры и загрузили почту. Город мерцает огнями, в апреле всё ещё рано темнеет, но сегодня мне показалось, что тьма наступает быстрей. Меня переполняет восторг, хоть и мимолётно, но я побывала во Франции, в стране моей мечты. У французов невероятно красивый язык, он волшебно мелодичен, а каждое слово, словно признание в любви. После университета, обязательно вернусь сюда. Возможно, даже куплю небольшой домик с беседкой увитой виноградной лозой в какой-нибудь маленькой деревне, буду рисовать свои картины и продавать на выставках в больших городах и возможно, этот дом будет не только моим, но и моего будущего мужа, детей.

Мы с Мартой так и не смогли вернуться в свою каюту, океан очаровал нас, а теперь завораживает Франция. Мы стоим на палубе, той самой, что и днём, я держусь за перила. Мимо меня прошёл мужчина в чёрном костюме с небольшим чемоданом в руках, позади него идёт парень с чемоданом побольше, в свете фонарных огней Титаника его лицо кажется смуглым, а глаза, словно два огонька мерцают на ветру. Мужчина склонил голову, поравнявшись со мной, его лицо озарилось теплой улыбкой.

– Bonjour1. – Сказал он, продолжая улыбаться. – Vous êtes belle, madame.2

– Merci.3 – Немного смутившись, ответила я.

Мужчина прошёл дальше, парень, следовавший за ним, всего на мгновение остановился, поравнявшись со мной, коротко кивнул и ушёл следом за своим знакомым. Мне почему-то захотелось, что бы он ещё хоть на долю секунды, постоял рядом. «Какие глупости Жаклин. А ну-ка быстро выкинь их из своей бестолковой головы» оборвала я себя мысленно.

Марта не смогла не заметить краски залившей моё лицо. Конечно, она догадалась, что мне понравился этот парень, но она не стала ничего говорить или подначивать. Марта очень хороший друг. Я никогда не предавала значения её положению в обществе, для меня она такая же девушка, хоть и на пять лет старше меня.

Ужинать я не стала, аппетита совершенно нет, наверное, так сказывается смена привычной обстановки. Достав из чемодана коробку с художественными принадлежностями, я принялась рисовать. Моя рука выводит линии, прорисовывает детали, наносит тени. Я не заметила, как на холсте оказалось лицо того парня с палубы, в тусклом свете огней. Мне удалось передать блеск и яркость глаз-огоньков, так завороживших меня. Уже спустя полчаса я не могла вспомнить, ни во что был одет тот парень, ни какого цвета у него волосы и какая фигура. В голове поселился туман сомнений и догадок о внешности, оставшейся для меня слабым проблеском воспоминаний.

Ложась спать, я всё так же бредила этим парнем. Со мной никогда в жизни такого не было, ни одно лицо, ни один образ до сих пор не селился в моей голове, вытесняя все прочие мысли. Не уж-то это любовь? Но так ведь не бывает. Мы виделись впервые, и наша встреча продлилась не более двух минут, я даже не смогла разглядеть его.

Так и заснула, убеждая себя в невозможности любви с первого призрачного взгляда.

Ночь пролетела незаметно, мягкий матрац унес меня далеко за пределы реальности. Когда проснулась, то приняв ванную и приведя себя в порядок, отправилась в сопровождении Марты на завтрак, ко мне вернулся аппетит, и я с удовольствием съела всё, что нам подали. В округе слышаться оживленные голоса, беседующие со своими знакомыми за столиками. Некоторые мужчины слишком увлеклись алкоголем и заметно повеселели. В общем, жизнь на Титанике идёт своим чередом.

Вернувшись в свою каюту и взяв свой чемоданчик с принадлежностями для рисования, я присела на скамью, находившуюся на одной из палуб. Моя спутница не возражала, ей нравиться смотреть, как я рисую, она говорит, что это напоминает ей, о том, что в мире есть чудеса. Но на самом деле я считаю, так уж и хорошо это делаю, но многие говорят, что у меня есть талант, другие же утверждают, что это божий дар.

Наблюдая за пассажирами, медленно разгуливающими из стороны в сторону, делаю наброски. Это очень интересно, карандаш и бумага видят людей по-другому, не так как мы, они смотрят в самую глубь человеческого сердца и его души, подмечают незаметные на первый взгляд черты лица и особенности характера. Например, этот мужчина с сединой в волосах и длинной бородой, сидящий в десяти шагах от меня и спокойно курящий трубку, кажется абсолютно обычным, и на первый взгляд в нем нет ничего примечательного. Но у меня он вышел грустным и озабоченным чем-то горестным, его печальный взгляд устремлён куда-то вдаль и видит свои картинки сложенные из воспоминаний, которые нам не доступны. А вот эта женщина в чёрном бархатном платье, с маленькой белой сумочкой и таким же зонтиком, кажется надменной и высокомерной, на самом деле она одинока и страдает от этого, прячется за безразличием и жёстокостью.

– Здравствуйте. – Произнёс кто-то рядом с сильным акцентом.

Я привстала, повернула голову налево и увидела мужчину, того самого, который сел на лайнер вчера вечером во Франции. Узнать его помогла та самая улыбка, подаренная мне при первой встрече.

– Здравствуйте. – Поприветствовала я его, слегка улыбнувшись.

– Здравствуйте мисс. – Он поклонился Марте.

Девушка тоже склонилась, произнося приветственные слова.

Мой взгляд жадно рыщет за спиной незнакомца, ища парня, который был с ним вчера, но его нет поблизости. В груди что-то кольнуло и сжалось, разочарование разрастается со скоростью света, заполняя собой всё моё тело.

– Меня зовут Жан. Позволю себе заметить, что вы сегодня так же прекрасны, как и вчера. – Продолжил незнакомец всё с тем же акцентом.

– Жаклин. – Я протянула ему свою ладонь, он поцеловал её поднесся к губам, то же проделал с моей спутницей, когда она назвала своё имя, тем самым заставив её смутиться, так как ни кто из нас не ожидал, что мало знакомый человек, по всей видимости, не бедный, будет общаться со служанкой на равных. Мне определённо начинает нравиться этот мужчина.

– Достойные имена, для прекрасных дам.

– О, не стоит. Вы нас смущаете сэр.

Бедная девушка так покраснела, что это смог бы заметить даже слепой. Она с трудом поддерживала разговор дальше.

Жан остался с нами до полудня, он оказался приятным человеком. Ему тридцать пять лет, но выглядит гораздо моложе. У него длинные, до плеч, каштановые волосы слегка вьющиеся, голубые глаза и крючковатый нос, ростом он едва выше меня, широкоплеч и статен. Не знаю, что такой человек смог найти во мне. Я не красавица и у меня даже не миловидная внешность, мои пальцы слишком тонкие, а плечи шире, чем положено быть для девушки, светлые, практически бесцветные волосы, лишённые объёма, не волнистые, а напротив тонкие и прямые, хоть и длинной до пояса. Мои глаза грязно серого оттенка, губы слишком пухлые, не такие, как описываются в романах: «чувственные и алые, как лепестки розы», нет, они бледно розовые, а нос прямой. Моя внешность гаснет по сравнению с внешностью Марты.

Папа всегда говорил, что я похожа на маму, я видела её фотографии и хоть многие черты у нас схожи, она красавица, а я же напротив, кажусь безобразной. Но не для отца, считающего меня самой красивой на свете. Для родителей их дети всегда кажутся гораздо лучше, чем они есть на самом деле.

Мимо нас с Мартой проходят две дамы, громко беседуя, лайнер секунду назад прибыл в Квинстаун, мы прекращаем свой разговор о живописи и невольно вслушиваемся в диалог дам.

– Я сама только что видела, как тот мужчина, член команды, побежал к спуску. Его остановили и спросили, что с ним. Он стал говорить, что-то несвязное, будто Титаник обречён на гибель, что скоро все мы погибнем. – С преувеличенным энтузиазмом сообщила дама в алом платье, своей спутнице в изумрудном наряде.

– Ах…Но этого же не может быть. Титаник не потопляем. Наверное, тот мужчина сошёл с ума.

– Возможно. Многие именно так и думают…

Дамы прошествовали дальше и вскоре оказались на расстоянии, где мы уже не смогли их услышать. Эта новость меня взволновала. Все уверенны в прочности Титаника, но я не думаю, что один из матросов мог сойти с ума всего за ночь или за сутки. Что же он знает такое, что не знают пассажиры?

Я пробежала к началу палубы и, перегнувшись через поручни, посмотрел в низ. Всё так же, как и вчера, пассажиры всходят на борт, матросы грузят коробки с почтой, большие и маленькие. Мой взгляд метнулся в сторону бегущего парня одетого в матросскую форму, он остановился, развернулся, бросил взгляд на Титаник, пошатнулся и быстро зашагал прочь. Это тот самый член команды, покинувший лайнер, я узнала его по форме, которую носит вся команда.

Мне стало не по себе, подул ветер, показавшийся ледяным. Нет. Ветер тёплый, он не может быть таким холодным, словно прилетел из Арктики. Это всё моё разыгравшиеся воображение. Вот же я фантазёрка. Наверняка у этого матроса, что-то случилось в семье и он не смог продолжить плавание, предпочёл вернуться.

– Как думаешь, Марта такое может быть? – Спросила я, повернувшись лицом к девушке, в её глазах страх, которого я не видела ещё никогда.

– Я надеюсь, что это просто сильно преувеличенные сплетни. – Ответила девушка, но голос выдал её истинные чувства, нечеловеческий страх и панику.

Отогнав все плохие мысли, я взяла девушку за руку и потащила осмотреть лайнер. Он ведь так огромен и мне хочется увидеть всё, что смогу за оставшиеся время путешествия. Титаник отправился дальше только спустя полтора часа, когда стрелки на моих наручных часах показали ровно два.