Читать книгу Грязные деньги: Часть I. Семья или Война? - Нарша Булгакбаев - Страница 1

Нью-Йорк. Поздний вечер.

Манхэттен ночью – это отдельная вселенная, живущая по своим суровым законам. Грязные переулки, облупленные стены, едкий запах бензина, сырого асфальта и пережаренных хот-догов. Свет неоновых вывесок смешивался с дымом ночных забегаловок, создавая ощущение, будто весь город накрыт разноцветной дымкой. Здесь жизнь текла не так, как в фильмах о мечтах и возможностях. Здесь никто не верил в чудеса – только в силу, скорость и удачу. Кто-то искал ночлег, кто-то – безопасное место, а кто-то – способ урвать кусок пожирнее. Для большинства Нью-Йорк был городом амбиций. Для Алекса Уокера – полем боя.

Тот, кто не проигрывает

Алексу было двенадцать, но он уже давно усвоил главный закон улиц: никто не раздаёт вторых шансов. Он не выглядел устрашающе – худощавый, с вечно растрёпанными тёмными волосами и взглядом, который быстро оценивает каждого встречного. Но тот, кто принимал его за лёгкую добычу, вскоре жалел об этом.

Алекс умел драться. Не как в кино, где парни красиво размахивают кулаками под замедленную съёмку. Нет, в реальной жизни драка – это когда ты бьёшь первым, быстро и без предупреждения. А потом, если повезёт, убегаешь так, будто за тобой гонится сама смерть.

А бегать он умел. О, ещё как!

– Запомни, малец, – однажды сказал ему старый бездомный, у которого Алекс перенимал уличную науку. – Если не можешь быть самым сильным – будь самым быстрым.

Совет был дельный.

Но самое главное, что умел Алекс, – читать людей. Один взгляд – и он уже понимал, кто перед ним: добродушный простак, у которого можно выпросить пару долларов на «бутерброд», или опасный хищник, с которым лучше не встречаться взглядом. Он знал, где можно найти бесплатную еду, знал, на каких заправках разрешают греться зимой, и знал, кого лучше обходить за километр.

Главный лайфхак выживания

Но был один секрет, который отличал Алекса от остальных беспризорников. Он умел смеяться. Если ты не смеёшься, значит, город уже выиграл. А он не собирался проигрывать. Даже если весь мир против него. Даже если жизнь решила сыграть с ним в свою самую жестокую игру.

Грубые улицы – школа жизни

– Эй, малец, ты что, бессмертный?

Алекс лениво прислонился к кирпичной стене, скрестив руки на груди. Перед ним выстроилась троица типичных уличных «королей» подворотен: потёртые кроссовки, дешёвые куртки и самодовольные ухмылки, будто они только что купили этот переулок в кредит и теперь взимают налог на существование. Алекс посмотрел на них с таким выражением, с каким учитель математики смотрит на ученика, уверенного, что Пифагоровы штаны – это реально какая-то одежда.

– Не-а. Просто я знаю, что вы настолько тупые, что даже не поймёте, как вас уделает двенадцатилетний пацан.

Главный из троицы, крепкий парень с интеллектом консервной банки, нахмурился, словно у него в голове только что началась экстренная загрузка системы.

– Повтори?

Алекс хмыкнул, медленно оценивая его странную причёску – нечто среднее между стильной укладкой и последствиями неудачного свидания с розеткой.

– Я сказал: ты тупой, как твоя причёска.

Гравитация в переулке резко сменила направление. Воздух пропитался напряжением, а кулак противника рванул в атаку.

Ошибка номер один.

Алекс, мастер уличных боевых искусств, не дал противнику ни секунды на осознание происходящего. Ловким движением он увернулся, мгновенно нырнул под его руку, перехватил запястье и резко выкрутил его под неестественным углом.

Щёлк.

Парень взвыл, рухнув на колени, как китайский робот с АлиЭкспресса, у которого разрядился аккумулятор.

– Ай! Ты мне руку сломал!

Алекс невозмутимо пожал плечами.

– Я? Да нет, дружок. Это жизнь тебя сломала.

Остальные двое замерли. Они пришли сюда за лёгкой добычей, а нарвались на того, кто только что отправил их глупые планы в утиль.

Этот пацан – не жертва. Он тот, кто делает так, что противники уходят с ощущением, будто их только что уничтожил двенадцатилетний худощавый пацан, уровень сарказма которого превышает допустимые нормы. А на улицах Нью-Йорка чувствовать себя глупым – это всё равно что ходить с табличкой «Бей меня, я бесплатный». Разница только в том, что после встречи с Алексом эту табличку они вешали себе сами.

Но никто не знал, что внутри

Все видели его смех. Его сарказм. Его уверенность – ту самую, с которой кот сталкивает с подоконника твой последний стакан воды, не сводя с тебя глаз. Все видели, как он смеётся. Как шутит на грани дозволенного, бросая острые слова, будто дротики в мишень, и всегда попадает в десятку. Как ухмыляется так, словно держит в рукаве козырь, а на лице – непроницаемую маску игрока, которому плевать на расклад. Но никто не знал, что скрывалось за этим фасадом. Никто не знал, что каждую ночь, закрывая глаза, он снова и снова возвращался туда.

В тот самый момент.

Когда его мать кричала, а лезвие не просто разрезало воздух – оно разрезало её жизнь. Когда отец падал на пол, а тишину разрывал последний глухой выстрел, выбивая из реальности всё, что раньше казалось незыблемым.

Когда он остался один

Тогда ему было всего шесть. Но он уже понял главное: если показываешь слабость – ты проиграл.

Алекс не проигрывал. Никогда. Он не носил доспехов, но его броня была прочнее стали. Она состояла из острых слов, сарказма, который можно было бы использовать как валюту, и ухмылки – настолько уверенной, что смогла бы продать снег эскимосам и воздух на Марсе.

Улицы Нью-Йорка не знали жалости. Они были и матерью, и отцом, и судьёй, и палачом – всё в одном лице. Но и Алекс не знал жалости.

Люди не понимали, как он вообще живёт.

А он жил.

Каждый день – как партия в покер, где на кону всё. Ошибёшься – и тебя сбросят с доски.

Улицы его не ждали. Но и он их не ждал. Он просто шёл. И пусть Нью-Йорк пока ещё не знал, что выковал своего самого опасного игрока…

Очень скоро узнает.