Читать книгу За стеной - Настасья Гу - Страница 1

Восточное солнце давно скрылось за багрово-сизой дугой горизонта, когда Сасон решил покинуть стены своего ветхого дома. Благо, его Нээманут была еще слишком молода, а потому слепо верила, что все их беды и лишения в скором времени канут в темную и непроглядную Лету, и они снова смогут вернуться на покинутую когда-то родину радостными и прощенными. Может именно эти мысли помогали ей каждый день засыпать сном тяжелым и беспробудным. Сегодня любимая супруга снова уснула раньше обычного вместе с розовощекими близнецами, которые появились в доме неделю назад.

Вечерний воздух с самого порога захватил в свои терпкие объятия отца семейства. Сасон глубоко вдохнул запах спелой хвои, которым так щедро в этот год делились сосны и внимательно посмотрел на восток, где стояла в одиночестве старая, белокаменная церквушка. Возраст ее перевалил за несколько сотен веков, но она все так же радовала глаз отшельника. Сегодня утром Сасон снова совершил Божественную Литургию под одно лишь хриплое пение Нээманут, которую измучили претяжелейшие роды.

Иногда герою нашему было грустно от того, что край их был так безлюден и пуст. Сасон хотел хотя был раз встретить под тихими сводами Дома Господня еще одного человека, с которым бы он разделил свою духовную пастырскую радость. Но Маветская пустынь, где они вдвоем с любимой женою укрывали бренный свой прах, была местом для нелюдимых отшельников. Она не могла приютить у себя почитателей тлетворных благ, которыми были переполнены авелийские города.

Здесь скрывался дед Сасона, которого чуть не растерзала разъяренная толпа, жаждущая узреть чудо после совершенных в храме молитв.Здесь же, видимо, оставался доживать свои дни и сам наш герой.

Пища в доме Сасона закончилась уже три дня назад. Но прежде чем отправиться на охоту, священник решил заглянуть в храм, который почти не покидал в последние дни.

Перед самым входом он вдруг остановился и посмотрел в правую сторону. Совсем неподалеку с церковью была посажена его собственною рукою высокая статная фига, которая каждый день приносила своим хозяевам несколько десятков спелых и сочных смокв. Каждый раз, бросая взор на раскидистую крону смоковницы, укрывающую под своими влажными зелеными листьями белоснежное тело храма, Сасон чувствовал себя по-настоящему счастливым и довольным. У него был дом с любимою женою, посаженное дерево, а теперь еще и сыновья. Оставалось только вновь обрести родину, но об этом пока бедный священник помышлял с большой осторожностью и опаской.

Отворив покосившуюся деревянную дверь, Сасон оказался в знакомом до глубокой душевной боли крошечном притворе, где когда-то велась торговля церковной утварью.

Сейчас маленький киоск, занимающий почти треть помещения, принимал лишь неугомонный ветер, прорывавшийся иногда сквозь толстые щели полуразрушенных стен. Когда Сасон стоял в алтаре, который был отгорожен от средней части церкви небольшим иконостасом с двумя маленькими рядами икон, сердце его всегда наполнялось трепетным праведным страхом. Поэтому священник так любил быть на службах. Ведь здесь, стоя один на один перед престолом Божиим, на котором высилось небольшое деревянное Распятие, он понимал, что все их с женою лишения, трудности, а порой и мучения, лишь малая часть того, что претерпел этот прибитый к кресту Великий Мученик.

Сегодня же Сасон решил не проходить в алтарь, а прочитать молитву прямо посреди храма, возле амвона, куда всегда с такой радостью заступала его любящая слово душа. Изъяв из складок ветхого подрясника старый потрепанный домашний молитвослов, он неспеша пропел начальные молитвы и приступил к Богородичному акафисту, которым он сопровождал любое свое дело, пусть даже и не требующее особенных трудов. Дойдя до второго икоса, Сасон медленно наложил на себя крест и также медленно пропел, обратившись глазами к образу Иверской иконы Пречистой Девы, украшавшему левую сторону царских врат:

– Радуйся Невесто Неневестная!

Уже принявшись за следующее песнопение, он вдруг услышал позади себя чьи-то громкие тяжелые шаги, принадлежавшие судя по громкому стуку крепкой мужской ноге. Сасон подумал, что это, видимо, Нээманут спросонья перепутала обувь и облачилась в его огромные охотничьи сапоги. Он осторожно повернул голову. Однако тот, кто стоял сейчас перед ним, не был его женою.

Это было лицо незнакомое, лицо, запечатлевшее на себе грубую самоуверенность вкупе с неугомонной надменностью, так похожее на лица жителей покинутой им Авелии, о которых он почти забыл. Перешагнувший порог храма незнакомец был облачен в черный блестящий плащ, за которым скрывалось крепкое мужское тело. Он был среднего роста, плечист и немого сутуловат, что придавало его и без того дерзкому облику еще большую нагловатость. Голова его была спрятана под такую же черную широкополую шляпу, из-под которой выглядывали наружу два каре-зеленых маленьких глаза, находившиеся в постоянном движении, и невероятно тонкий правильный, как будто выделанный чьей-то искусной рукою нос вместе с плотно сжатыми такими же тоненькими губами.

– Левит? – не поздоровавшись, спросил у священника посетитель церкви.

Дрожащими руками Сасон закрыл книгу и склонил голову. Бедный служитель знал более чем кто ни было в этот момент, зачем и главное за кем пожаловал к нему этот одетый в черное господин.

– Можно мне закончить молитву? – едва слышно спросил он у авелийца.

Лицо последнего перекосила ухмылка.

– Я пока покурю, – бросил он в ответ, – на улице еще пять человек, так что советую не оказывать сопротивление.

– Я знаю, – еще тише пробормотал Сасон. – Только прошу вас не будите жену и детей. Они заснули только пятнадцать минут назад.

Черный гость кивнул в ответ в знак согласия и поспешно покинул церковь. Из глаз Сасона, который никогда не позволял себе плакать, даже оставаясь наедине со своею собственной тенью, потекли тонкими струйками слезы. Он всегда стойко переносил испытания голодом, испытание той нищей жизнью, на которую они обрекли себя вдвоем с Нээманут.

Однако противостоять сильным мира сего в человеческом облачении было неоправданным безумством. Сасону был знаком с жестокими нравами той страны, которую он дерзнул когда-то оставить, и теперь он был уверен, что их заставят страдать.

Открыв молитвослов все еще дрожащими от волнения пальцами, он принялся снова читать акафист только на этот раз более спешно, то и дело задыхаясь от подступавшего к горлу страха. Наконец, проговорив вслух последние строчки молитвы, Сасон упал на колени, поднял голову к Пресвятой Владычице и отчаянно крикнул, словно ребенок, отнятый у родителей:

– Матушка, помоги!

Светлый чистый и спокойный лик Богородицы будто нарочно стоял в стороне от тех событий, которые происходили сейчас за стенами храма. Сасон встал с колен и подошел к иконе Спасителя. Вседержитель, так долго укрывавший его и кроткую Нээманут от нечистых рук авелийцев, теперь Сам предавал их в голые лапы зверя, осознанно и насовсем, как когда предал Себя в руки разъяренной иудейской публике, жаждущей крови, той публике, сыновей и дочерей которых Он каждый день воскрешал, избавлял от проказы, слепоты и расслабленности.

Выйдя на улицу, Сасон не обнаружил своего гостя. Он и его свита, вероятно, успели пробраться в дом и теперь обыскивали его любимую Нээманут. Бедный церковный служитель не ошибся. Едва он переступил порог своего нищего жилища, как сразу оказался в цепких объятиях уже знакомого читателю господина, который тут же заключил его запястья в наручники. Одна-единственная маленькая комната, где мирно ютились десять лет он и его жена, теперь была занята шестью незнакомцами, замотанными, как и их начальник, в одинаковые черные одеяния. Сама Нээманут сидела возле огромного деревянного корыта, где раньше полоскалось белье. Теперь оно служило люлькой двум ее сыновьям, появившимся в доме восемь дней назад.

Человек с таким же мирным душевным устроением, как у Сасона, искренне и глубоко посочувствовал бы нашим героям, которым приходилось жить в такой нищете. Но авелийский народ никогда не отличался сердобольностью, поэтому черные гости священника с превеличайшим равнодушием смотрели на голые некрашеные деревянные стены.

Все богатство Нээмаут и ее праведного мужа состояло разве что в большом коробе, сколоченном из сосновых досок. В нем хранились вещи хозяев. Постель им заменял деревянный пол, который никогда не застилался. Пища готовилась на маленькой каменной печке, сложенной заботливой рукою Сасона. Единственным предметом, напоминавшим о когда-то покинутой нашими героями бренной цивилизации, был темно-бордовый навигатор, работающий от солнечных батареек. Последний мирно покоился на маленькой деревянной коробке, приставленной к печке, которая служила Нээманут чем-то вроде стула.