Читать книгу Друзья и недруги, как снадобье от скуки - Натали Тумко - Страница 1

История умалчивает о том, куда деваются потерянные вещи, но опыт говорит, что число потерь всегда превышает число находок. Лично я регулярно теряю расчески, ручки, заколки для волос и прочую ерунду, не считая того, о чем я попросту забываю по своей рассеянности. А вот похвастаться тем, что в таких же количествах меня преследуют находки – я не могу. То есть, конечно, время от времени случается вдруг обнаружить старую записную книжку, или любимые духи, неведомо как попавшие в карандашницу, но это все – ничтожный процент от общего числа сгинувших неведомо куда предметов.

Но потери – это что. С потерей даже очень дорогого предмета можно смириться, потому что вещь – всего лишь вещь. А вот находки… Найденная вещь, особенно не тобой же утерянная – загадка. Кому она принадлежала? Как она оказалась здесь? Почему вдруг покинула своего хозяина и позволила найти себя постороннему человеку? Мало того, самый обычный предмет на поверку может оказаться чем-то совершенно иным, нежели прикидывался. (И люди бывают такие. Знавала я одного человека, так вот, на вид он был совершенно старик, но руки у него молодые и взгляд цепкий, пронизывающий. И если вам доведется с ним встретиться, послушайте моего совета – не вздумайте играть с ним в карты, или затевать драку – грустно закончится. Он только выглядит немощным, его одна ведьма прокляла. За дело, надо сказать, но это когда было! Сто раз уже раскаялся человек, а до сих пор мается со своей внешностью за дело столетней давности. Нет, наверное, теперь-то не мается, привык уже…)

Поэтому, находок я опасаюсь, особенно, если обнаруживаю их на собственном столе среди бела дня. Потому что… мало ли что.

Для тех, кто не знает, «фуросики» – это такой большой японский носовой платок. То есть, почти платок, потому что ни одному японцу не придет в голову в него высморкаться, – фуросики предназначены для упаковки подарков.

Тот, кто оставил мне на столе подарок, завернул этот подарок именно в фуросики. Из моих знакомых всего пара человек ориентировалась в японских традициях, но никому из них не пришло бы в голову подкидывать мне подарки на письменный стол.

– Так-с… – сказала я вслух самой себе, чтобы обозначить отношение к ситуации. – А что бы сказала на это Маркиза?

Тут опять придется отвлечься от хода истории и пояснить некоторые моменты. Маркиза – это не почетное звание, не титул, это имя. Так зовут одну мою знакомую фею, и совершенно не за чем при слове «фея» воображать себе бабочкообразное создание с крылышками или инфантильную нимфетку. На первый взгляд трудно разобрать, сколько Маркизе лет: где-то между двадцатью пятью и сорока. А стоит ей заговорить, как хочется прибавить еще две сотни. Вы можете удивиться, что я, бестолочь, могу дружить с такой особой, но дружба – не совсем то, что нас связывает…

Вот хлебом меня не корми, дай порассуждать на пустом месте, лишь бы наподольше отложить неизбежное знакомство со свертком. И я и сверток понимали, что это знакомство все равно состоится, и вовсе не потому, что я любопытна. Просто кто-то ведь положил его сюда, кто-то хотел сделать мне приятное, и этот кто-то может обидится, что я даже не взглянув выбросила подарок в урну.

Итак, чтобы сделала Маркиза? Проигнорировала? Испепелила бы взглядом или бесстрашно заглянула внутрь? Я так и не определилась, Маркиза всегда оставалась для меня загадкой, хотя ее авторитет от этого ничуть не мерк.

Откладывать дальше было некуда. Я осторожно потянула за край фуросики, на всякий случай отпрыгнула подальше и присела. Раздался звук, похожий на тихий вздох платок развернулся… Сначала мне показалось, что подарок состоит из мыльных пузырей, но почти сразу стало очевидно – пузыри имеют форму сердечек и розочек, а после того, как они все полопались где-то под потолком, на столе осталась стоять маленькая коробочка. Романтично, вполне романтично. Коробочку я открывать не стала, убрала на полку до выяснения. Хватит стрессов.

Время было вечернее, и что самое приятное – это был вечер пятницы, а значит, завтра начинаются выходные. Никаких других сомнительных находок в квартире больше не наблюдалось, я со спокойной совестью приняла ванну, а потом завалилась на диван и включила телевизор.

И, разумеется, в дверь постучали!

На пороге стоял Шантрель – мой возлюбленный и герой одного из многочисленных человеко-населенных миров. Пару лет назад я спасла его от неминуемой гибели и перенесла в Город Героев. Шантрель и сейчас там живет, за исключением тех дней, когда остается у меня.

– Привет, любимая, – он наклонился и поцеловал меня.

– Привет… – я расплылась в счастливой улыбке. Потом вспомнила, что долг гостеприимства не велит держать гостя на пороге и впустила Шантреля в комнату. – Ты голоден?

– Нет, – привычно сообщил Шантрель. Он почему-то всегда сытый, одно время у меня даже стали закрадываться подозрения, что парень просто боится отравиться моими обедами. Это он зря, конечно – готовлю я нормально.

– Кстати, спасибо за подарок, – вспомнила я.

– Это ты о чем?

Понятно, сейчас будет отнекиваться. Вообще – странно, Шантрель не страдает избытком скромности. Может, решил меня подурачить? Сейчас начнет возражать, а потом еще и ревность к самому себе изобразит …

– Подарок, – терпеливо повторила я, утихомиривая свое воображение, которое Бог знает до чего могло додуматься. – На столе лежал в платок завернутый.

– Как интересно, – сообщил Шантрель. – Покажешь?

– Шантрель! Перестань меня разыгрывать! Я – стреляный воробей. В смысле, стрелянная воробьиха. В смысле… Тьфу, бред получается… Не важно! В общем, подарок был явно от тебя.

– С чего ты так решила? – неумолимо продолжал возлюбленный.

– Ну, все эти розочки и сердечки…

– Что такое «сердечки»? Ты же не хочешь сказать, что у вас считается романтичным привязывать к подарку сердца мелких животных?

Я представила себе картинку и содрогнулась.

– Бр-р, мерзость какая. Да нет же! У нас рисуют такие стилизованные изображения… сейчас.

Я достала фломастер и нарисовала пару сердечек на открытке.

– Это не похоже на сердце, – категорично возразил Шантрель. – Я знаю, как должно выглядеть сердце, и это – не оно. И не говори, что у нас анатомия разная!

– Я и не говорю, что разная, рисунок же не с натуры! Просто так принято… Вот, блин. Это и впрямь не ты принес?

– Нет. Видимо, у меня появился соперник.

Шантрель посмотрел на меня с хитрым прищуром, а мне было не до смеха: кто-то без меня посещал мой дом, и кто его знает, что за цели были у этого «кого-то»… Поклонники, блин!

Шантрель развернул коробочку. В отличии от меня он не осторожничал и был жутко любопытен.

– И что там, в подарке? – спросила я скорее для приличия.

– Духи… Я так думаю. Пузырек с жидкостью. Пахнет фиалками. Написано: «Грезы утомленного вечера».

– Приятный запах?

– Сама суди, – он протянул мне.

– Ну… это не «Шанель № 5», но в целом…

– Здорово! У вас есть духи с моим именем? «Шантрель номер пять»! А почему пять? Куда остальные четыре подевались?

– Не Шантрель, а Шанель.

– Да?.. – он уже потерял интерес к коробку. – Ну, ладно. Слушай, подарки подарками, а я вообще-то за тобой.

– Куда-то идти? – заныла я. – А я так хотела посмотреть телевизор, побездельничать и пораньше лечь спать… Ну, в крайнем случае заняться уборкой.

Шантрель помотал головой.

– Только не сегодня! У меня большие планы на этот вечер!

– Я сейчас поспорить готова, что это как-то относится к будущему турниру?

– Не только, – не стал отнекиваться Шантрель. – Но главное – это пикник. И не говори, что не любишь пикники – это ты меня им научила!

– Много ума – жевать на природе, – проворчала я.

Однако предложение звучало заманчиво. Я обреченно вздохнула и кивнула головой.

– Хорошо, пойдем. Только переоденусь.

О чем было спорить? Лишняя трата энергии, все равно меня переубедят «ради моей же пользы», поскольку вечер – не мое время. Вечером в спорах я часто уступаю, и некоторые (почти все, кто меня знает) этим беспардонно пользуются.

Если подумать… уступаю я не только по вечерам. Споры – вообще не моя стихия, наверное от того, что точка зрения для меня – понятия некоего ограничения. А ограничения как таковые для фантазера – все равно, что проф-непригодность.

Разговор о турнире зашел не зря. После того, как Шантрель попал в Город Героев он стал регулярным участником состязаний и в большинстве из них побеждал. Нельзя сказать, чтобы победы давались ему легко, каждый раз это был серьезный труд, и я, как лентяй с большим опытом, понимала его с трудом.

Конечно, приятно, когда твой парень выходит победителем, но люблю-то я его не за это. И если пару раз сильнее окажется соперник – что ж, не беда. Однако Шантрель считал иначе. Любое поражение принималось им в штыки. Перед состязанием он мало того, что тренировался с утра до ночи, так еще и шарахался по различным мирам, отыскивал храмы, к месту и не к месту приносил дары различным богам, прося их о победе.

Свой маниакальный страх перед поражением он объяснял логикой естественного отбора: мол, пока он лучший, он может претендовать на то, что ему нравится (и на меня в том числе).

Я возражала, что нельзя быть лучшим во всем. Он говорил, что мне не понять, потому что я – совершенство. Это была грубая лесть, но срабатывало безотказно: я расплывалась в улыбке, и Шантрель выходил из спора, если не победителем, то уж точно тем, за кем всегда оставалось последнее слово. Ну как, скажите, возразить на такое? Начни я переубеждать – глупо и без толку. Да и составляющая спора была как-то мелковата – ну, нравится человеку выигрывать, так ведь без обмана, без подлости он это делает, исключительно на собственном опыте и везении.

– Я готова, – сообщила я.

– Удивительно, я даже не успел устать.

Тут Шантрель напрасно ехидничал – собиралась я всегда быстро. Привычка сказывалась.

Любимый взял меня за руку, а потом шагнул в один из многочисленных миров, где ждал нас обещанный пикник.

До пикника, разумеется, следовало внести вклад в удачу на предстоящем через неделю турнире: Шантрель привел меня к новому храму. Я привыкла сопровождать возлюбленного, но не из солидарности, а из любви к новым местам.

Храм стоял в хвойном лесу, здесь было тихо и торжественно. Сложенный из камней небольшой домик был разукрашен фресками и скульптурами пауков и змей. Это сильно мне не понравилось. Чем-то нехорошим повеяло.

– Шантрель, пойдем отсюда, – тихонько сказала я.

– Подожди, сейчас зажгу свечи.

– Ты не знаешь традиций, мало ли, что это за божество? Посмотри, что тут нарисовано. Гадость какая…

– Я искал новый храм почти три недели. Ну чего ты боишься? В крайнем случае, желание не сбудется.

– Я боюсь как раз обратного. У нас есть поговорка: когда боги хотят наказать человека, они исполняют его желания. Мне кажется, это как раз тот случай.

Шантрель чмокнул меня в щеку, я сразу почувствовала себя глупой трусишкой и сдалась.

Иногда все же стоит отстаивать свои страхи. Не все страхи – глупость.

От храма Шантрель повел меня на уютную поляну. На поляне был постелен походный плед, здесь же стояла корзина с провиантом (на самом деле это была не совсем корзина, а такая огромная скорлупа иномирного ореха с приделанной к нему ручкой, ну да кто тут станет придираться), кроме того у корзины лежала лютня. Намечался романтический ужин.

– Присаживайся, – пригласил Шантрель.

Мы опустились на плед, возлюбленный стал доставать из корзины провиант.

Я тут же вздохнула:

– Вот почему мне нельзя ничего переносить из своего мира?

– А зачем тебе что-то переносить? – удивился Шантрель.

– Да вот, хотя бы пикник устроить. Между прочим, я дольше тебя между миров ходить умею, а все еще на позиции недоверия. Какие-то двойные стандарты.

– Дело не в стандартах, – возразил он. – Просто ты рассеянная и можешь что-то оставить не из злого умысла, а не подумав. Поэтому и степень доверия к тебе ограниченная.

Шантрель был, конечно, прав. Чего-чего, а собранности мне не хватает.

В этот момент я почувствовала, что мы не одни: какое-то движение улавливалось краем глаза. Я повернула голову и замерла: дерево двигалось само по себе.

– Шантрель, тут деревья… – прошептала я замирающим голосом, – они… ползают.

Шантрель взглянул через плечо и ничуть не удивившись пояснил:

– Ну да. Конечно ползают. Это же – любопытная чаща, она постоянно кочует. Ты лучше послушай, какую я песню сочинил.

Я не могла оторвать взгляда от деревьев, но это не помешало ему протянуть руку за лютней, провести пару раз по струнам и запеть:

Высокопарный стиль был моден в мире Шантреля, а в сочетании с прекрасным голосом, песня получилась очень романтичная.

– Хорошая песня, – сказала я. – Похоже на стихи с музыкой.

– Песня – это и есть стихи с музыкой.

– Ну… – протянула я. – Не всегда. У нас это – не правило. Кроме того, привычнее песни с разбивкой на припев-куплет, а в твоем случае – только куплеты.

– Я пою куплеты, – констатировал Шантрель. – Ясно. А что такое припев?

– Это, если вкратце, такая повторяющаяся часть стиха. Знаешь, чередование: куплет, потом припев, и опять – куплет.

– Повторять? А зачем?

Когда Шантрель задавал вопросы, самые привычные для меня вещи начинали казаться абсурдом.

– Не знаю, – честно призналась я. – Может, чтобы подпевали слушатели, а, может, просто традиция такая.

Деревья тем временем подползли совсем близко, их тени уже касались моего затылка. И затылок начинал нервничал.

– Шантрель, а что будет, когда они совсем близко подойдут? – спросила я с опаской, кивая на рощу.

Он пожал плечами.

– У нас в мире полно таких рощ. Подойдут, обступят, постоят да расползутся.

– Ох, Шантрель, как-то мне не по себе.

– Н-да? Тогда иди сюда, – он заговорщически подмигнул. – Я тебя успокою!

Знаем мы его успокаивалки…

Время пролетало быстро, но и у меня и у Шантреля были дела. Ему предстояли тренировки, а мне с утра следовало доработать проект, чтобы было что представить в понедельник, поэтому пикник решено было прервать на середине.

– Я завтра не приду, – сказал Шантрель на прощание. – И послезавтра скорее всего тоже.

– Это понятно, – вздохнула я. – Тренировки. Ну, хоть перед турниром появись, напомни. А то с меня станется пропустить или числа перепутать.

– Это уж – будь спокойна, – кивнул он, чмокнул меня в ухо, а потом сделал шаг назад и исчез – вернулся к себе домой.

До самого турнира мы так и не увиделись с Шантрелем – он не смог вырваться, а мне не разрешалось заходить в Город Героев. Жаль, что между мирами нет телефонной связи, хоть бы голос его услышать…

За два дня до турнира я обнаружила на столе огромный букет подсолнухов. Это были мои любимые цветы, и то, что Шантрель об этом вспомнил – согрело мое сердце.

Площадка для состязаний напоминала наши стадионы средних размеров: так же вкруг амфитеатром располагались ряды сидений, мое место было сразу следом за местами для почетных гостей. За день до турнира я купила нарядное платье в местном стиле и теперь чувствовала себя Штирлицем в тылу врага: боялась сказать или сделать что-нибудь несуразное, тем более, что с меня станется, не впервой. Однако, никто вокруг не обращал на меня внимания. Все переговаривались, взволнованно обсуждали каких-то участников, иногда слышалось имя Шантреля, тогда я вздрагивала и улыбалась, будто польстили мне лично.

Стадион не пустовал: рабочие установили на нем сложные конструкции, похожие на гротескные статуи со множеством полочек и веточек. На этих полочках-веточках размещались странные предметы: прозрачные шары, в каждом из которых горел крохотный огонек.

Опуская торжественные прелюдии и выступления местных знаменитостей, которые заняли больше часа, опишу лишь суть состязания: участники поочередно пытались сбить кнутом шары, при этом не погасив пламя внутри. Понятия не имею, как такое вообще возможно.

Шантрель оказался одним из лучших, точнее – вторым. Самым лучшим был мускулистый краснокожий человек в сером блестящем костюме, сшитом словно из акульей шкуры (или из космонавта?). Но в этом турнире мало было просто хорошо владеть хлыстом – следовало еще и понравиться зрителям. Зрительская симпатия добавляла баллы тому или другому участнику и могла сделать из посредственного спортсмена – победителя. Каждый участник носил определенные цвета. Цвета Шантреля: бирюза с ярко фиолетовым.

Судьи занялись подсчетом голосов, на арену выбежали танцовщицы. Зрители принялись обсуждать соревнования и последние сплетни.

– Тина! – позвал кто-то совсем рядом. Я обернулась: через ряды ко мне продвигался Теос. Простите, принц Теос, конечно. Нельзя фамильярничать с титулованными особами.

– Ваше Высочество! – воскликнула я не без умысла: с соседних кресел тут же поднялось несколько человек и почтительно пересели на другой ряд, дабы не мешать.

Теос сел на освободившееся место, кивком поблагодарив моих бывших соседей.

– Привет, Тина! – поздоровался принц.

– Привет, – согласилась я.

– Шантрель обошел почти всех! Второе место тоже призовое, он молодец. А помнишь тот шар, который все не хотел разбиваться? Я уже подумал, что там стекло какой-то особое… Ты ставила на Шантреля?

Я покачала головой.

– Нет. Во мне нет духа соперничества. А в голосовании симпатий мне нельзя участвовать – я приглашенная.

Теос как всегда был великолепен. Настолько хорош, что я позавидовала самой себе – какая я счастливая, что люблю другого, а то вспомнились бы былые чувства, опять начались бы метания, страдания…

– Как Маркиза? – спросила я, чтобы хоть чем-то оправдать беспардонное разглядывание венценосной физиономии.

Теос просиял. Улыбка была настолько красноречивой, что ответа на вопрос в принципе уже не требовалось, но Теос ответил:

– Она меня не гонит!

Действительно, повод для гордости, подумала я, хорошо еще вслух не брякнула.

– Я иногда чувствую, что мне не хватает понимания, но с Маркизой это не обязательно, она понимания не требует и не ждет. Мы недавно были в Междумирье, она бродит там в сезон. Знаешь, это оказывается не так легко – бродить. И она совершенно не сокращает дорогу… А, ты знала, что она фехтует?

– Я не знала, что феям это нужно, – честно призналась я.

– Не нужно, – согласился принц, – но она все равно умеет. И дерется отлично. Хотя это уже зря, я бы смог ее защитить в случае необходимости…

Я вспомнила давний случай, когда Маркиза помогла мне убедить героя, что следует идти со мной: убедила, предложив честный бой. Ну, что сказать. Бой был не долгим, захватывающим, и герой ни разу не смог коснуться феи. Она просто уворачивалась, при этом без особой суеты. Так что уверения Теоса о прекрасных бойцовских качествах своей возлюбленной не были преувеличены.

– Кстати, Маркиза обещала разобраться со жмырями, – добавил он. – Это как раз то, с чем я справиться не могу. Точнее, не имею права.

– С кем? – уточнила я. Вероятно в моем языке аналогов не нашлось, потому что слово приобрело лишь оттенок брезгливости и недовольства, и ничего больше.

– Жмыри – это поругатели власти, – пояснил Теос. – В прошлом месяце они сочинили напевки. Куплеты такие, вроде как народные.

– Что, очень обидные? – посочувствовала я.

– Тебе спеть?

– Э-э…

Пока я размышляла, стоит ли проявлять и дальше свое любопытство, принц набрал воздуха в легкие и на одном дыхании пропел:

– И дальше еще шесть куплетов в том же духе, – вздохнул Теос.

– Ну, это – ерунда, – сообщила я со знанием дела. – Я вот тебе как-нибудь про наших королей расскажу, или дам Дюма почитать – вот где караул!

– Дело не в этом, – возразил Теос. – Жмыри для того и существуют, чтобы власть не жирела, если я понятно выражаюсь. Но должна же быть справедливая критика, а не что попало. Между прочим, я уже полгода на охоту не езжу, да и пиров давно не посещаю.

– Но и с работой не торопишься, – сказала я. – У тебя – любовь. Это понятно. Не суди строго тех, кто тебя критикует, это бессмысленно: одни подумают, что ты оправдываешься, другие – что просто огрызаешься, в любом случае ничего путного не получиться. И уж тем более, угрозами ничего не добиться.

– Ты, конечно, права, я и не собираюсь вмешиваться. Королям нельзя реагировать на жмырей, мы должны оправдываться поступками.

Мудро. Хотя и малоэффективно. Интересно, а что Маркиза предпримет?

– Шантрель идет, – сказал Теос. – Не буду вам мешать. Всего доброго.

Теос галантно поклонился, чем вызвал восхищенные взгляды сидящих по близости девиц, и удалился. Девицы не успели отойти от первого шока, как последовал второй: ко мне подошел почти победитель турнира.

– Ты был великолепен! – сообщила я искренне.

Шантрель засиял. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я быстренько отодвинулась и прошептала:

– Лучше не надо, а то меня побьют после турнира: тут до тебя принц Теос заходил, так что лимит общения с симпатичными парнями у меня уже исчерпан.

Шантрель засмеялся, обернулся, подмигнул болельщицам на соседних рядах, (вызвав этим несколько восторженных возгласов), после чего все ж таки наклонился и поцеловал меня. Сел рядом.

– Вот не бережешь ты меня, – вздохнула я.

– Глупости, пусть завидуют, – отмахнулся Шантрель. – В крайнем случае удерешь через другой мир.

– Да, это, конечно, выход. Кстати, хотела сказать: спасибо за подсолнухи.

– Какие еще… а, понятно. Опять твой кавалер загадочный?

– Это не ты? – вздохнула я. – Слушай, Шантрель, я уже теряюсь. У меня такое впечатление, что я хозяйка целого гарема ухажеров!

– А у вас это принято?

– Нет. Шантрель, это точно не ты?

– Я не стал бы дарить тебе подсолнухи, – заверил он. – Я, конечно, знаю, что это твой любимый цветок, но, прости, никак не могу поверить, что это серьезно! Ну, ладно – розы. Ну лилии, там, пионы. Орхидеи. Это из тех, что в обоих наших мирах встречаются. Но подсолнухи – это не цветы. Это – еда.

– Если бы я считала его едой, я бы говорила не «подсолнух», а «подсолнечник», – проворчала я.

– Не вижу разницы, – невозмутимо парировал Шантрель.

Вечно наши споры заканчиваются разговорами о еде.

В этот момент на поле вышел возвещатель. Так здесь называли человека, сообщающего результаты соревнований и голосования, а так же то, какая награда полагается победителям. Два человека тут же подвезли к нему огромный рупор, пристроенный на подставке с колесами, поскольку держать в руках такое сооружение было вряд ли кому под силу.

– Собравшимся – благодарность! – начал возвещатель с обычного приветствия. – Волею судеб и ваших симпатий победителями на равных признаются: рыцарь королевства Ваалии именующий себя Ковалко Дорн, и герой из города Героев по имени Шантрель!

Раздался шквал одобряющих криков и аплодисментов. Шантрель тут же поднялся с места и начал кланяться во все стороны. Возвещатель подождал, пока овации поутихнут, после чего продолжил речь.

– В качестве награды победителю предлагается место при дворе семи королев в качестве телохранителя инфанты. Королевство находится в иномирье, проживание, разумеется, при дворе, как это и положено – телохранитель всегда должен быть под рукой. Поэтому рыцарь Ковалко Дорн отказался от награды в пользу второго претендента, поскольку сам не может оставить семью. Поздравим Шантреля из города Героев!

Стадион снова взорвался оглушительным ревом.

– Я не мог даже мечтать об этом… – прошептал Шантрель, завороженный новостью. – Настоящая работа, да еще личный телохранитель! Это… это невероятно! Такая честь…

– Подожди, – не поняла я. – А разве это не значит, что нам будет сложнее встречаться?

– Тина… – он дотронулся до моего плеча и сказал тоном, которым утешают капризных детей: – Это – мой шанс стать кем-то. С тех пор, как ты меня спасла, я ничего не совершил, ничем не прославился. Извини, мне сейчас надо на арену, я зайду к тебе сегодня вечером, хорошо?

Шантрель воодушевленный направился принимать почести и поздравления от организаторов, а я замерла на месте, не зная, что и думать.

Я долго так просидела. Трибуны почти опустели, когда я поняла, что пора возвращаться домой.

Я вернулась в странном состоянии духа: пыталась вообразить себе возможные пути решения. Например, спланировать график посещения. Я могла бы приходить к нему время от времени, если уж он сам не сможет вырываться… Или, или я могла бы поселиться в том государстве, а, может быть, мне разрешили бы жить и во дворце (если протекцию от принца Теоса заполучить). Но наверняка Шантрель уже придумал какой-то выход, не зря же он решил зайти вечером…

Да! И надо будет уточнить, на какое время эта служба. Если речь идет о годе, или паре лет, то я вполне могу и подождать. В любом случае, нужно дождаться Шантреля и все обсудить.

Я не заметила, как мысли погрузили меня в полудрему. Очнулась я от того, что кто-то зажал мне нос.

– Я бы предпочла просыпаться от поцелуев, – сообщила я Шантрелю.

– Это можно, – сообщил он по обыкновению жизнерадостно и наклонился, но я отползла в сторону.

– Подожди, – попросила я. – Мне надо понять, что дальше. Твоя победа сегодня, а точнее, награда, меня как-то из колеи выбила.