Читать книгу Аромат паники - Наталия Беззубенко - Страница 1

Глава 1

Квартира профессора Оленина.

И чёрт её дернул связаться с археологом! Так-то профессор, квартира в центре, нехилая тачка и все дела. Аллочка пнула открытый чемодан что есть силы, и он отлетел на середину комнаты. «Собирайся, дорогая, через три дня вылетаем, экспедиции быть, все разрешения получены», – прогнусавила она, копируя интонации мужа.

Разбаловала ты его, ух как разбаловала! Аллочка погрозила кулачком в сторону портрета Виолетты Аркадьевны, почившей год назад жены профессора. Во все экспедиции с муженьком таскалась! «Тебе, где ни ройся, землеройка хренова», буркнула Аллочка, рассматривая вытянутое лицо своей предшественницы – с глубоко посаженными глазками и длинным, заострённым носом. Сорок лет брака во всяком мусоре рыться – точно сдохнешь. Аллочка плюхнулась в продавленное кресло с деревянными подлокотниками, вытащила припрятанную бутылочку просекко из напольной вазы с растительным орнаментом (профессор признавал этиловый спирт исключительно как средство для чистки находок). Отхлебнула из горлышка, вытерла рукой губы и критично осмотрела мужнино приданое. Дел выше крыши, а он её на раскопки тащит. Пора порядки наводить в СВОЁМ новом доме. Перво-наперво старые сервизы вышвырнуть из комнаты, не посудная лавка, чай, гостиная. На фиг шкафы никому не нужными плошками набивать. Через Авито, что ли, толкнуть, вдруг ценители гэдээровской «Мадонны» остались? Стенку с полированными дверцами и шерстяной ковёр – на помойку. Прошлый век (хотя Оленин и сам из прошлого века). Модные интерьеры видела у блогерш: огромный плюшевый диван, телевизор во всю стену, журнальный столик, чтоб чашку с кофе поставить, и всё непременно в белом. Или кремовом.

Стенку, значит, на помойку, библиОтеку (она скептически оглядела стройные ряды золотых корешков на книжных полках) – к археологу в кабинет, пусть сам этой пылью дышит, коли нравится. И землеройку в позолоченной раме – туда же, нечего вид портить, пускай оттуда за муженьком присматривает.

Картины из гостиной – долой. Кроме землеройки, на стене висели бородатые мужики с сердитыми взглядами да пейзажи в серых тонах – от такого хоть волком вой. Одна сплошная депрессуха. И обои переклеить, а лучше заменить на… (она заглянула в блог) на венецианскую штукатурку. Вот, что сейчас актуально, а не это убожество в мелкий цветочек.

Дальше окна. Повесить занавески из органзы – невесомые, летящие – и какие-нибудь кофейные портьеры. Она встала и рывком отдёрнула шторы в жуткую красно-коричневую полоску, чтобы полюбоваться видом на проспект. Божечки, ещё и рамы рассохлись, да они старше её почти в два раза! Ужас ужасный, срочно менять! Надо вызвать замерщика на завтра, часов на десять, да, десять в самый раз, пока встанет, пока примет ванну, пока приготовит себе зелёный смузи… хорошо, теперь не нужно ходить на эту чёртову работу в архив, хотя там она Оленина и присмотрела… Аллочка вытащила из кармана халатика телефон и принялась выбирать компанию по установке пластиковых окон, зацепилась ногой за дурацкий чемодан, отпустила крепкое словцо и вспомнила про ненавистную поездку.

Разумеется, Аллочка хотела остаться в Москве и скучать, ожидая супруга из длительной экспедиции. Совсем как верная – как там её – Пенелопа из его любимой «Одиссеи». Искала благовидный предлог как могла. Даже пыталась забеременеть, не выходило. Перепробовала всё: и фазы луны, и настойки из поросячьих хвостиков, и афродизиаки – дохлый номер. Оленин мог производить только идеи… От первого брака, кстати говоря, потомства не осталось. Не последний аргумент в пользу археолога: ни лишних расходов на оленят, ни бодания с наследством – одни сплошные плюсы.

Вздохнула, ладно, ремонт никуда не денется, и принялась за сборы.

Когда профессор Оленин вернулся домой и увидел на кровати ворох белья, туфель и сумочек, то засмеялся и погладил Аллочку по каштановым локонам:

– Хорошая моя, каблуки тебе там точно не понадобятся. Кроссовки, рубашки с длинным рукавом, плотные штаны. Виолетта Аркадьевна всегда несколько пар брала про запас, и мне, и себе. Ещё жилетку с карманами, знаешь, такие рыбаки любят. Очень удобно. Где-то была, в кладовке надо поискать. В коробке от пылесоса.

У Аллочки выпучились глаза, когда она представила себя в рыбацкой жилетке и бесформенных штанах цвета хаки. Потом она тряхнула головой, выдавила улыбку и промурлыкала:

– Хорошо-хорошо, котик, как скажешь. А где мы остановимся? В отеле?

– В отеле? – Оленин непонимающе уставился на молодую жену.

– Ну да, спать, кушать, принимать душ, зависать в баре, – заметив нахмуренный взгляд мужа, поправила: – Можно и без бара.

– Аллочка, обычно археологи живут в лагере рядом с раскопом.

– В лагере?! Мы что, не можем позволить себе отель? – в ужасе воскликнула она, представляя удобства – выгребная яма под кустом и ведро дождевой воды вместо душа.

– Да, в лагере, чтобы не терять время на дорогу. Так удобнее.

«Кому удобнее?» – хотела закричать Аллочка ему в лицо, но промолчала.

– А магазины, там есть какие-нибудь магазины? – упавшим голосом спросила она.

– Продукты и оборудование нам будут доставлять из Ираклиона… – Оленин перебирал старые записные книжки.

– Ааа, так мы едем в Грецию? – Мир оказался не таким и безнадёжным.

– Дорогая, я же рассказывал тебе о пещере нимф, которую нашли совершенно случайно в конце прошлого года, и только сейчас дали разрешение на раскопки. Андреасу чудом удалось включить мою команду в состав экспедиции.

– Да, что-то припоминаю, – пробормотала Аллочка, прикидывая, Крит – это хорошо или неплохо. С одной стороны, захолустье, грязь и пыль – что ещё ожидать на раскопках (бывала один раз на студенческой практике), с другой стороны, как ни крути, заграница. – Котик, лагерь от моря далеко?

– Моря? – Оленин почесал затылок. – Не знаю. Но это совсем не важно, главное, что нашу экспедицию пустят в пещеру первой! Первой! ты только представь! Конечно, греки артачились, но Андреас такой настойчивый. В этой части острова особенно почитали культ древнегреческого бога Пана – покровителя лесов и пастбищ. Он появился на свет с человеческим телом, крутыми рогами, козлиными копытами и бородой…

«Шмоток, само собой, там не купить. Если только в Афины сгонять…», размышляла молодая жена археолога, пока тот зудел про страдания мамаши Пана, которая произвела на свет такого уродца, и про находчивость Гермеса-папаши, который отнёс сынулю на Олимп и представил богам. Господи, да кому эти сказки могут быть интересны?

– А тебе, Аллочка, доверяю самое ответственное. Будешь заполнять ежедневный полевой дневник, вести опись находок и проверять накладные, как делала Виолетта Аркадьевна, – и он с благодарностью посмотрел на портрет первой жены.

«Не сгонять, – обречённо подумала Аллочка. – Тогда хоть позагораю и искупаюсь». И положила в чемодан три ярких купальника.

– Помнится, Виолетта Аркадьевна во время первой нашей с ней экспедиции в Грецию решила приготовить осьминога… Мы ещё в тот раз гемму с изображением летящей цапли нашли, предположительно работа мастера Дексамена… Н-да… Ну так вот, Виолетта Аркадьевна потушила осьминога с травами. Он вышел резиновым. Как известно, его надо хорошенечко отбить перед готовкой, чтобы размягчить жёсткие мышечные волокна, но все ребята жевали как миленькие, никто ни слова не сказал, не хотели расстраивать, так её любили… да, было время… Аллочка, я подготовил список, что купить с собой. – Он похлопал себя по карманам видавшего виды пиджака и вытащил листок, исписанный мелким, убористым почерком.

Она пробежалась по списку и выругалась про себя (интеллигент-профессор сквернословия не признавал). Это ж надо! Таблетки для обеззараживания питьевой воды, порошки от диареи, капсулы от кишечных инфекций. Жгут для остановки кровотечений. Пластырь. Куча разных антисептиков. Репеллент от насекомых. Спальный мешок, эмалированная кастрюля, верёвка для белья с прищепками. Да в какую глушь он её тащит, она на такое не подписывалась! Одно дело – быть женой учёного мужа, греться в лучах его славы, сопровождать на всяких конференциях, в крайнем случае под диктовку набивать текст на компьютере – это пожалуйста, это завсегда. А поясницу студить, питаться хрен знает чем – вот уж извините…

Землеройка насмешливо следила за Аллочкиными метаниями по комнате.

– Аллочка, – в проёме показалась седая голова археолога. – Обувь такую возьми, чтобы фиксировала щиколотку. – И встретив ее непонимающий взгляд, широко улыбнулся и добавил: – Чтобы не боятся колючек, камней, заноз и работать на лопате.

– Работать на лопате… – потрясённо повторила она и тут же встрепенулась, бросилась за ним вдогонку, ухватилась за внезапную идею, как за спасательный круг: – А цветы! Кто присмотрит за ними! Виолетта Аркадьевна такую оранжерею развела, жалко добру пропадать! – в её голосе слышалось отчаяние.

– Аллочка, какая ты у меня хозяюшка, о цветочках печёшься! Успокою тебя, соседка из пятнадцатой квартиры присмотрит, у нас с ней уговор давний.

– Та старая кряча?! Да разве можно ей ключи от квартиры оставлять?! –выпалила она, вспоминая тщедушную старушонку с глазками-бусинками, которая невзлюбила её с первого взгляда.

Запиликал телефон, и Оленин отвлёкся.

Кстати, телефон у супруга был хоть в музей сдавай: кнопочный, раскладушка с потёртой крышкой!

Новый смартфон, её подарок на день рождения, так и лежал в коробке. Надеялась, что старания молодой супруги оценит. А он повозил пальцем по сенсору, постучал ногтем по дисплею, покряхтел – и вернулся к своему кнопочному ископаемому, удобнее ему, видите ли.

Аллочка прислушалась – а, по раскопкам звонят, чёрт бы их побрал.

– Да… стажёром просится? Конечно, возьму, лишние руки всегда нужны. И по образованию историк? Отлично. И камералкой занимался? Да ты что! И загранпаспорт есть с визой? Ну это ж прекрасно! Сейчас, как ты говоришь, его зовут? Лука Калинкин… Конечно, помню, наш студент, толковый парень! Надо его данные в бумаги добавить. – Оленин посмотрел на Аллу, собрал пальцы щёпотью и водил ими по воздуху. Виолетта Аркадьевна сразу бы спохватилась и принесла блокнот с ручкой. Молодая супруга намеков не понимала, закусив губу, она размышляла о своей судьбе.

К охоте на Оленина Аллочка подошла основательно. Кандидатов-старичков, как она называла их про себя, на примете было несколько. Но из недавно овдовевших, не от мира сего, парящих в облаках, легковерных – один Оленин.

Он приходил в читальный зал по четвергам к двенадцати, занимал стол около окна с фикусом и ровно в шесть вечера отчаливал.

Во-первых, Аллочка наведалась в магазин винтажной одежды. Порылась, выбрала платье-халат в горошек, неудобные туфли на танкетке, шарфик с люрексом, жемчужную нить и ободок для волос, чтобы оживить в Оленине ностальгию по давно ушедшей молодости.

Во-вторых, изменила свои привычки. Оленин не переносил табачного дыма, пришлось бросить курить (экономия опять же) и научиться готовить по «Книге о вкусной и здоровой пище».

В-третьих, изучила Оленинские повадки. Ровно в 15:00 он делал перерыв и со словами «Я в буфет» спускался на первый этаж в кафе. Брал борщ с пампушками и сметаной, пил крепкий чай без сахара, с рогаликом. Аллочка договаривалась с библиотекаршей из соседнего зала, чтобы та подменяла её в читальне, и шла за ним следом. Археолог по сторонам не смотрел и читал за обедом скучные бумажные газеты. Ничего путного из этих походов не вышло. Одни растраты для кошелька: за пустым столом сидеть не будешь, а цены в кафе кусались.

Но Аллочка не унывала, действовала методично. Его любимый столик у окна с фикусом «забивала» заранее, отгоняла учёную шоблу, вишь, табличка стоит?! А на ней чёрным по белому: ЗАНЯТО. Чего расселись! Прям мёдом намазано. Вскакивала, как только заявлялся Оленин, провожала до места, помогала книжки с журналами нести и демонстративно снимала бронь, убирая табличку. «Чтобы вам удобнее работалось, Аристарх Петрович».

Как-то заметила, что на его пиджаке болтается пуговица на нитке. Выждала подходящий момент (Оленин вышел из читальни, оставил свой пиджак на спинке стула) и закрепила пуговку. Извинилась, так мол и так, маменькой приучена, во всем порядок должен быть, особенно в одежде, где это видано, целую неделю неряхой ходить. Оленин смущался и благодарил.

Потом помогла с литературой. Археолог притащил листок, на котором накарябал названия книжек. Вот беда-огорчение, расстроился Оленин, когда выяснилось, что в этом архиве таких источников нет. Надо выписывать из другого, оформлять запрос, ждать, пока отправят, – это все так долго. И Аллочка подсуетилась, кого упросила, на кого надавила. Через день набрала его номер, указанный в читательском билете, и, робея, сказала, что пришли книжечки, ждут его.

Следующим пунктом была еда. Ясен пень, через что лежит путь к сердцу любого мужика. Тут загвоздка вышла: нельзя в читальный зал еду-то. Работники питались в тесной, мрачной подсобке, не потащишь же туда археолога. И тут на помощь пришел случай. В 14:50 Аллочка спустилась в кафе, надеясь, что все столики окажутся заняты, тогда она пригласит Оленина подсесть к ней, угостит его пирожками с капустой из контейнера (третью неделю готовила по рецепту из «Книги»). А получилось даже лучше. На витрине оставалось два рогалика, и, заслышав за спиной пыхтение археолога, Алла сцапала их не глядя. Оленин разочарованно протянул: «Послушайте, нет ли еще рогаликов?»

Аллочка предложила поделиться. В благодарность он заплатил за её ягодный компот (паршивый, надо признать, кислющий, но главное-то –профессорское внимание).

И через неделю дело сдвинулось с мертвой точки.

– Барышня, это вам к Восьмому марта, Международному женскому дню, – стесняясь, Оленин достал коробочку конфет «Ассорти» из своего затёртого кожаного портфеля, положил её рядом с пыльными талмудами и стремительно покинул читальный зал.

Она чуть на всю читалку не завопила от радости.

Ну и дальше пошло-поехало. Оленин стал посещать архив теперь и по вторникам. И наконец-то дошёл до нужной кондиции, пригласил её на свидание.

Оленин принёс три красные гвоздики, завёрнутые в газетку, по-старомодному склонился над её рукой и потащил в музей смотреть черепки какого-то там века. Приходилось соответствовать его ожиданиям и восторгаться. Конфетно-музейный период длился два месяца, пока Аллочке не надоела вся эта тягомотина (ещё и аренду комнатушки в общаге подняли, сволочи), и она разыграла финальный акт своей пьесы. Напросилась в гости, подлила снотворное в его чашку чая и проснулась смущённой и опозоренной девицей тридцати пяти лет в кровати археолога воскресным утром. Оленину, как порядочному человеку, ничего больше не оставалось, он женился.