Читать книгу УБЫТОЧНАЯ САМОБЫТНОСТЬ - Наталия Нехлебова - Страница 1

«С народными промыслами у нас все стабильно,– говорит председатель правления ассоциации ”Народные художественные промыслы России“ Геннадий Дрожжин,– стабильно плохо». И поясняет: вот уже 25 лет наш «базис самобытной национальной культуры» (так определяет народные промыслы в своих документах Минпромторг) тихо помирает… Трагичные нотки в словах главы ассоциации понять можно: объем производства год от года падает, численность мастеров неуклонно сокращается. Если в Советском Союзе на предприятиях народных художественных промыслов трудилось около 100 тысяч мастеров, то сейчас хранителей «национальной идентичности» на необъятных российских просторах – меньше 20 тысяч. Типовая картина: на предприятиях, где раньше работали 200–300 человек, осталось 15 и все пенсионного возраста. А работают больше по привычке, чем за деньги,– на трети некогда знаменитых фабрик зарплата не больше 10 тысяч рублей. Естественно, за такие деньги молодежь не сядет расписывать жостовские подносы, корпеть над богородской резьбой, елецким кружевом или федоскинской миниатюрой. «Девяноста девяти процентам народных промыслов нужна экстренная помощь»,– констатируют в ассоциации. И добавляют мрачных красок в унылую картину: в прошлом году предприятия произвели продукции на 5 млрд рублей, но продать ее они не могут, у трети предприятий рентабельность от 0,1 до 3 процентов, больше половины – убыточные. Руководитель одного из самых известных художественных промыслов России «Хохломская роспись» Елена Краюшкина вздыхает: «О прибыли говорить не приходится». Что же это? Наша дымковская игрушка, палехская шкатулка, лаковые миниатюры, которые, по идее, могут кормить целые регионы, развивать сельский туризм, никому не нужны? Ускользающая идентичность.  В СССР все предприятия народного промысла работали по госзаказу. Продукция централизованно закупалась, развозилась по магазинам, уходила на подарки высоким иностранным гостям. В больших городах действовали крупные художественные салоны, где были представлены все изделия народных промыслов. Регулярно проводились ярмарки в Лейпциге и Эдинбурге – традиционный русский сувенир бойко шел на экспорт… Потом на смену госзаказу пришел рынок и капризная мода. То, что прежде считалось «вековым наследием» и едва ли не «душой народа», для новых русских превратилось в китч. А для иностранцев и он оказался недоступен – разбитые дороги и отсутствие дружелюбной туристической инфраструктуры отрезали от мастеров даже фанатов: предприятия народного промысла преимущественно находятся в селах, до которых было просто не добраться. В итоге сегодня никакой сети распространения традиционных предметов национальной гордости нет. Предприятия просто не в состоянии открывать сбытовые точки – им бы было чем за свет заплатить. «Стоимость аренды в Москве и Санкт-Петербурге непомерна,– рассказывает Елена Краюшкина,– колоссальные ставки за 1 квадратный метр. Нам такие суммы даже не снились!» Для известных промыслов, таких как, например, хохлома, один из основных рынков сбыта – это оптовые корпоративные клиенты. Но тут уже не об искусстве речь, а о капризах клиента – фирмы заказывают подарки сотрудникам, опираясь на собственный креатив, так что на свет появляется всякая дичь: то матрешки с встроенной флешкой, то ноутбуки, расписанные «под хохлому». Однажды даже царский трон какому-то поклоннику самодержавия делала хохломская фабрика в борьбе за окупаемость. И, что греха таить, перепрофилировала ряд мощностей для производства обычной дачной мебели – на нее спрос стабильный. Но хохломское производство – крупное, а у маленьких предприятий, выпускающих уникальную промысловую продукцию, такой возможности зарабатывать нет. В Москве или Питере сегодня можно купить все, что угодно. Кроме… традиционных российских изделий. Ни настоящего вологодского кружева, ни палехских шкатулок не сыскать. Китайские подделки, белорусские и украинские товары на сувенирных развалах даже в городах Золотого кольца теснят оригинального производителя. «Многие турфирмы решают проблему обеспечения туристов сувенирами за счет дешевой привозной китайской продукции»,– кручинятся в ассоциации «Народные художественные промыслы». И признаются: бороться с этим практически невозможно. «Объем нелегальной продукции, нарушающей авторские права, в несколько раз превосходит обороты нашего предприятия,– рассказывает Елена Краюшкина.– Было несколько судов. Мы сделали контрольные закупки контрафактной продукции у разных ИП. Затем получили экспертное заключение, подтверждающее нарушения наших авторских прав, направили иск в Арбитражный суд. В процессе делопроизводства ИП зарываются, дело выходит из-под юрисдикции Арбитражного суда и передается в Мировой суд, где нарушителям присуждается штраф в 2 тысячи рублей. И что? Да ничего: штраф оплатили, а через месяц на рынке те же нарушители открывают новые ИП и продолжают делать то же самое. Им тяжба обошлась в мизерный штраф, а мы заплатили за экспертизу, потратились на юристов… То есть нам суд стоит 150–200 тысяч, а им – 2 тысячи. И что толку в таких судебных делах?» На всех не рассчитано.  Государство поддерживает промыслы точечно и крохами. Впрочем, хорошо, что хоть так – во многих жизнь еле теплится только благодаря субсидиям (в этом году выделено 450 млн рублей). Дотации предприятия могут потратить на оплату газа, электричества, железнодорожных перевозок и выставочной деятельности. Но денег отчаянно не хватает на покрытие всех расходов, к тому же средства получают только счастливчики – это 79 предприятий, которым удалось пробиться в Реестр народного художественного промысла Минпромторга. Попадание в него – предел мечтаний для хранителей самобытных ремесел. А зависит мечта от удачи и благосклонности членов художественной комиссии министерства. Удача капризна и улыбается не всем. Вот, например, русская мозаика – знаменитый промысел создания панно из цветного камня – уже 10 лет пытается попасть в этот реестр и все никак. Уникальное искусство существует 300 лет, его мастера украшали Исаакиевский собор еще в царские времена, а в советскую эпоху дорогие панно из уральской яшмы члены политбюро дарили иностранным гостям. Но, оказывается, для министерской комиссии, ведающей записями в реестре, этого недостаточно. – На художественном совете у нас спрашивали, где в Приволжском регионе горы,– рассказывает о кабинетных злоключениях Наиль Бадтрединов, руководитель предприятия НХП «Артель».– Претензия была, что наш промысел не привязан к определенной деревне, как остальные. И что им ответить? Обыкновенные у нас горы. Уральские. А пояс яшмы через множество поселений проходит… В другой раз оформление документов у нас оказалось неправильное, потом выяснилось, что недостаточно традиционные мы. Вот в очередной раз подали заявку. Ждем. Надеемся… Ассоциация народных художественных промыслов давно бьется за получение налоговых льгот. И они вроде бы были даже обещаны в отраслевой стратегии развития народных художественных промыслов до 2020 года, составленной Минпромторгом в 2015 году. Там вообще много чего хорошего написано, но все пока остается на бумаге. А в жизни – практически все налоги и страховые взносы предприятия нашей самобытной народной культуры платят полностью. «У нас работают 700 человек. 90 процентов ручной труд,– говорит Елена Краюшкина,– самая большая затратная часть в стоимости изделия – это зарплата и налоги на заработную плату, почти 75 процентов в объеме себестоимости – колоссальная сумма. И мы платим все налоги и страховые взносы как крупные, высокотехнологичные и автоматизированные предприятия. Это непосильное бремя для нас». Ручной труд – основная характеристика народного художественного промысла – стоит дорого. Именно это ввергает предприятия в беспросветную нерентабельность. «Те популярные промыслы, которые отказались от ручного труда, чувствуют себя лучше»,– признает Дрожжин. Это, например, павловопосадские платки – некогда неповторимый узор на них теперь рисует не умелец, а печатает принтер. И потерянная идентичность, похоже, кураторов отрасли не смущает: Министерство промышленности и торговли поставило задачу увеличить количество предприятий народных художественных промыслов с минимальной долей ручного труда. То есть как таковые по-настоящему промысловые изделия они делать перестанут, зато будут делать дешевые. На это готовы выделять государственные деньги – закупать оборудование. Только вот спасет ли это хранителей старинных ремесел и маленькие предприятия, которые не в состоянии магазин открыть?