Читать книгу Домик №16 - Наталия Романова - Страница 1

Михаил немилосердно клял погоду, снегопад, обрушившийся на город, новогоднюю толчею в магазинах и на дорогах. До праздника оставалось две, почти три недели, а люди как с цепи сорвались. Еще до полудня трафик плотно встал, в три часа дня навигатор показывал уверенную семёрку, а к шести вечера и вовсе девятку. Можно было смело бросать машину и идти пешком к ближайшей станции метро.

Вот только никаких перехватывающих парковок или просто автостоянок в округе не имелось, а был только снегопад, валящий, как и рога изобилия, фонари стоп-сигналов, прорезающие темноту Питерского вечера, и, пожалуй, единственное, что не раздражало в данный момент Михаила – музыка в колонках автомобиля.

День, который не задался с самого утра – с прокисшего молока в холодильнике и нотаций матери, будто Михаил сопливый пацан, нарушивший предупреждение родителей явиться домой не позднее девяти вечера, – так и закончится, похоже, каким-нибудь крахом. Иногда их с братом мама становилась невыносимой, впрочем, такой она и была, а не «иногда становилась».

Те времена, когда жил один, Михаил вспоминал, как благословлённые. Иногда таковыми казались даже годы, проведённые в браке, принёсшем ему двоих детей: единственное, что на данный момент, да и всегда, имело для него значение.

Дети. Только из-за них он терпел выходки своей матери, её властный характер. Даниил – семи лет, первоклассник, спокойный, рассудительный малый, – не вызывал тревогу у Михаила. За здоровьем, питанием, школьной программой, спортивными занятиями семилетнего пацана проследить не проблема.

А вот Светочка нуждалась в женском воспитании и внимании. Няни – нянями, чужой человек пришёл и ушёл, не вложив и толики души, а бабушка есть бабушка, а тем более прабабушка. И какая! Семейное воспитание, преемственность поколений, традиции – всё это было в семье Михаила, передавалось, как фортепиано Бехштейн по наследству. Может ли фальшиво звучащий суррогат заменить Бехштейн с его мягким и светлым тембром? Так и наёмная женщина не смогла бы заменить Светлане то, что даёт ей жизнь в родной семье Михаила.

Шаловливая, живая, активная, крутящаяся около отца и его окружения, возле брата Михаила, среди борцов и тренеров единоборств, дочь выглядит и ведёт себя как пацанка. И это пока ей пять лет, что Михаил будет делать с ней, когда она начнёт подрастать? Где найдёт нужные слова, объяснит простые вещи, которые, должно быть, объясняет каждая мать? Кто в нужное время, когда из девочки вырастает хрупкая девушка, а потом на смену ей приходит женщина, направит эту девочку в необходимую сторону?

Девочке необходимо женское, домашнее воспитание, в этом Михаил Розенберг был убеждён. Он же не мог предоставить и обыкновенной стабильности. Постоянные командировки с континента на континент, отсутствие дома по нескольку недель кряду – обычная жизнь Михаила. И ради этого домашнего и женского воспитания, он и терпел порой невыносимый характер матери.

В итоге, если уж терпеть в своем окружении женщин, то пусть это будут дочь и мать. Михаил усмехнулся про себя. Посмотрел с тоской на навигатор. Всё та же девятка, и не видно конца и края, что пробке, что дню. А нужно было ещё успеть заехать забрать новогодние подарки детям. Заказал едва ли не накануне, оплатил, теперь они дожидаются своего часа на складе. Самое простое было бы – вызвать доставку, но дома пронырливая Светочка обязательно обнаружит подарки, заметит курьера, догадается, а то и припрёт к стенке Михаила, и тому придётся «палить контору».

Можно было заказать в офис или отправить Ольгу-помощницу, запоздало сообразил Михаил. Его брат в состоянии организовать досуг одновременно двух сотен детей, он же не способен обеспечить доставку новогодних подарков собственным детям. Михаил усмехнулся в который раз за этот безумный день.

Рингтон прорезал звук «Радио Эрмитаж». А вот и виновница, вспомни – появится. На панели высветилось имя помощницы «Ольга Алексеевна».

– Да, – тут же ответил он.

Сначала раздался горестный вздох, Михаил ответил таким же. Судя по всему, день и не собирался клониться к окончанию.

– Михаил Леонидович, – официально приветствовала его помощница. Михаилу захотелось вставить обратно в рот Ольге и «Михаила», и «Леонидовича».

– Не тяни резину, Оль.

– Джин не вышла на работу.

– Оу… – Брови Миши поползли наверх. – Прекрасно, что это благая весть достигла моих ушей после шести вечера.

– Я думала…

– Я плачу тебе не за то, чтобы ты думала.

– У Джин, по вашим же словам, свободный график, – припечатала в ответ Ольга, иначе она была бы не Ольга, и Михаил бы ей не платил. – Она позвонила только что, сломала ногу на склоне, по скорой увезли.

– Завидное рвение к работе, – не сдержавшись, раздражённо фыркнул Михаил.

Середина рабочей недели. Не могла подождать выходного дня? Сделай работу и ломай хоть ногу, хоть голову!

Джин, а попросту Евгения, Женя, была заядлой горнолыжницей, первый плотный снег заставил её с утра пораньше ломануться не на работу, а на «Игору», горнолыжный склон в восьмидесяти* километрах от города. В чём-то она была права. Свободный график и отсутствие в этот день срочной работы позволили бы Евгении успеть, как говорится, добежать до Канадской границы, до Финской точно, и вернуться. Но она умудрилась сломать голеностоп, тем самым не только потеряв работоспособность, но и испортив себе сезон, Бог даст – только один.

Михаил готов был рвать и метать, хотя у него вызывали уважение тяжесть травмы и благодарность за то, что, придя в себя, Женя сразу отзвонилась и выказала готовность перевести и «оформить все в лучшем виде». Только он отлично понимал цену этому рвению. Мало того, что Джин попросту не поняла до конца, какой тяжести травма, полученная ею, и звонила под адреналином и действием лекарств, так ещё и неясно, что она напереводит… А уж про то, что Женя будет сопровождать Михаила и речи не могло идти. Было от чего пускать гром и молнии.

– В какую больницу отвезли? – вздохнув, спросил Миша.

Вздыхай, не вздыхай, а Евгения, которая представлялась как Джин – скорее всего, чтобы в противовес миниатюрной фигурке и белёсым волосам хотя бы имя было ярким, – была сотрудником Михаила. Причём, приближённым сотрудником. Ценным.

Ольга назвала больницу и тоже вздохнула.

– Это же коновальня! – возмутился Михаил.

– Куда страховая…

– Так, ну ладно, эта матрёшка там не соображает, а ты-то за что деньги получаешь? Вот и думай! – Михаил, семь минут назад утверждавший, что думать Ольге Алексеевне не положено по инструкции и штатному расписанию, сам себе противоречил. – Звони в страховую, договаривайся. Я в больницу!

И начал пытаться вклиниться в правый ряд. Получалось плохо, автомобили толкались, проходили вплотную, в итоге Михаилу удалось съехать в забитый машинами «карман», свернуть во дворы, срезать пару улиц и вырулить на идущую в нужном направлении.

Больница встретила светящимися неуютными корпусами. Михаила пробила дрожь: он ненавидел больницы, запах длинных коридоров, гул флуоресцентных ламп, чахлые растения по углам, поручни вдоль стен и лестниц. Поморщился.

Евгения была ещё в приёмном покое, рядом суетилась ее мать, Мишу она знала. Что греха таить, работников он предпочитал проверенных, из своих. Знакомые, знакомые знакомых. Дети знакомых, их внуки.

– Не понимаю, долго ещё будут тянуть резину?! – Нина Джановна, высокая, объёмных размеров, громкая, суетилась вокруг бледной Жени. Нины всегда было много, в каком бы помещении ни оказывалась Нина Джановна – королевство ей тут же становилось мало. Ещё говорят, восточный характер передаётся по наследству. Не было в Нине ничего от отца-казаха. Ни внешности, ни характера. А уж в Джин и вовсе не было заметно и толики восточной крови.

– Давай, дорогой мой, – развернулась всем грузным телом к Михаилу Нина Джановна. – Узнай, что там и как.

– Нин, успокойся, – ответил Михаил.

– Я успокойся? Я? Я даже не начинала волноваться! Они мне ребёнка хотят покалечить, а я буду молча сидеть?! Да как бы ни так! Давай, сходи, дорогой мой, тебя, как мужчину, скорее послушают! – Откуда-то вынырнули восточные традиции.

Михаил усмехнулся, представляя, как «не послушают» Нину Джановну, всегда готовую устроить скандал, написать жалобу, раскатать любого нерадивого сотрудника, вставшего на её пути к комфорту. А тут и вовсе речь шла о единственном ребёнке, всего-то двадцати семи лет от роду, замужнем. И муж, который, кстати, стоял рядом, очевидно в расчёт Ниной Джановной не брался.

– Ты как? – Михаил присел рядом с Джин.

Всегда бледная, она была белее обычного.

– Дерьмово, – прошептала почти белыми губами Женя.

– Отлично. – Михаил встал.

Отличного в этом не было ничего. Не для того Михаил Розенберг ежегодно выкладывал приличную сумму на добровольное медицинское страхование сотрудников, чтобы потом эти самые сотрудники загибались в очереди в городской больнице на общих основаниях с остальными.

Через десять минут после звонка в страховую и шипения Михаила на ни в чём не повинного регистратора, Джин покатили на инвалидном кресле по коридорам приёмного покоя, а потом и вовсе подняли в отдельную палату. Бытовые условия были сносными, уборная в палате, кнопка вызова медицинской сестры, возможность присутствия одного из родственников, небольшой телевизор и маленький холодильник, без морозилки. И стены мерзковатого салатного цвета. Джин, окончившая художественную школу, заявила, что это определённо «шартрез жёлтый».

Михаил согласился, про себя ещё раз порадовавшись, что никакими обязательствами с женщинами не связан. Мужской мозг попросту не предназначен для переваривания информации, что грязно-салатовый цвет на самом деле жёлтый, да ещё и шартрез. Каким образом он передаст подобные сакральные знания Светочке? Всё-таки решение не переезжать в свою квартиру было верным. Света получит домашнее женское воспитание, обязательно освоит Бехштейн и будет знать, что такое «шартрез», будь он хоть жёлтым, хоть зелёным.

А утро встретило… пробками! Конечно же.

Сначала Михаил завёз в школу Даниила, довел его до раздевалки, терпеливо подождал, чтобы сын справился с одеждой, сменной обувью и точно не забыл портфель на стульях в гардеробе.

Потом отвёз на танцы Светика, где пришлось справляться с ярким гимнастическим купальником и пучком на голове дочки. Света привычно терпела, когда отец закреплял непослушные кудряшки шпильками и натягивал сверху сетку.

Заскочил в детский сад дочери – она посещала группу на половину дня, для общего развития, как говорится. Для социальной адаптации.

Там неугомонный родительский комитет открыл сбор на подарки детям, воспитателям, нянечкам, музыкальному руководителю, директору, и один Яхве знает, кому ещё. Михаил не вмешивался в подобные вопросы, молча отдавал деньги, иногда предлагая свою помощь в виде тягловой силы и машины, слушая щебетание родительниц и скрипя зубами в ответ на липучий флирт. Одинокий обеспеченный отец в глазах женщин – прямо огромный кусок шоколадного бисквита, а то, что мужчина не страшен и молод, всего тридцать четыре года, добавляло глазурь, ведро цукатов и безе.

Родительницы всегда выбирали подарки «нужные» и «практичные», например, энциклопедию по ведению домашнего хозяйства. Для пятилетних девочек! В пять лет куда полезней знания как залезть на дерево и не ободрать коленки или поджечь траву с помощью лупы.

Девочка, несомненно, должна расти девочкой. Для этого Михаил и живёт с матерью и бабушкой, чтобы Светочка не обрастала отцовскими манерами или, что ещё хуже, лексикончиком борцов. Но к чему рецепты приготовления шарлотки возносить в культ! Никто ещё от голода не помер, парню тоже надо уметь готовить хотя бы самое необходимое. И девочка – если захочет шарлотку, значит, приготовит.

Но Михаил ничего не понимал в воспитании девочек, потому не спорил с родительницами, Света получала очередной подарок, безразлично пробегала глазами по ярко-розовым страницам и закидывала книгу в угол. Кто знает, может, однажды ей эти знания пригодятся и всплывут в памяти так же, как знания оттенков цветов.

Таким образом, в офис Михаил добрался лишь к полудню, буркнул «здрасте вам» Ольге и распивающему чаи рядом с ней айтишнику. Мужику шёл четвёртый десяток, он работал то там, то здесь, везде понемногу, но ничего постоянного в целом. Когда не работал, буквально жил в компьютерных играх. Странноватый тип. Но дело своё знал и в любой момент был, что называется, «в зоне доступа», а большего и не требовалось.

Ольга, как обычно, прекрасно выглядела. Отчество Алексеевна было слишком простым для грации и внешности Ольги. Такими изображают древнерусских княгинь или жён варягов. Длинные русые волосы, сегодня собранные в низкий хвост, тёмно-синие глаза, глядящие на окружающих с достоинством, присущим только полностью удовлетворённым женщинам. Удовлетворённым собой, обстоятельствами, самой жизнью. Запоминающаяся, при этом не яркая. Не только ровесница, но и подруга Софии – бывшей жены Михаила. Или уже бывшая подруга?

– У меня новость. – Ольга без стука вплыла в кабинет.

Строгое платье подчёркивало ее формы. Длина до середины колена, скромная линия декольте, приглушенная цветовая гамма, даже минимум ювелирных украшений – все работало на образ, при этом только слепой на оба глаза и умственно неполноценный одновременно не оценил бы всю мощь женской обворожительности помощницы. Михаила не смущало даже то, что Ольга имела формы чуть больше обычных предпочтений мужчины.

– Вам нужен переводчик. – Ольга остановилась в центре кабинета. Михаил окинул ее взглядом с головы до ног. Хм… да. Совсем немного проигрывает Софии. В бывшей жене чувствовалась, что называется, «порода»: то, что не купишь, не вколешь и не нарастишь.

– Так найди мне переводчика. – Михаил посмотрел на Ольгу, как на психически нездоровую. Очевидно, ему нужен переводчик, и не когда-нибудь, а вчера. Если перевести и ответить на письма Михаил мог и сам, то вести переговоры лучше с переводчиком. Акцент в Новой Зеландии просто убийственный. Если своих партнёров из Штатов Михаил понимал легко, то новозеландцы порой ставили в тупик. Они приезжают на следующей неделе и ждут радушного русского приёма. За райдер тоже отвечала Джин. Михаилу хватало бумажной волокиты, он занимался контрактами, плюс его работа строилась на контактах – на личном доверии, взаимоотношениях.

ММА – это спорт. И это шоу. Шоу – это деньги. Вопрос финансов решал Михаил, а вот за фрукты в номер, медведей в ресторанах и даже за вызов шлюх отвечала Джин.

– Михаил Леонидович, вы не берёте людей со стороны, – напомнила Ольга Алексеевна.

– Да ты Капитан Очевидность! – Михаил еле сдержался, чтобы не заорать.

Конечно, он не берёт с улицы, но своих сейчас нет. Накануне вечером он обзвонил всех возможных знакомых, даже давнишнему приятелю, сейчас преподающему математическую лингвистику, филологу, полиглоту. Нет ли у него на примете хорошенькой талантливой студентки хотя бы на временную подработку. Нашёлся гипотетический претендент, но парень. А Михаилу необходима была женщина. Его «клиенты», зачастую нашпигованные адреналином, находящиеся под давлением менеджеров, агентов, иногда прессы, могли запросто сорваться на сотрудника мужского пола, с девушкой подобное вряд ли произойдёт. Женя, со своей миниатюрной фигуркой и светлыми волосами, действовала на мужчин как хороший транквилизатор, поэтому Михаилу была необходима вторая Джин.

– Я уже подала заявку в лучшие рекрутинговые агентства, – опередила вопль начальника Ольга. – Вам нужна женщина, желательно до тридцати, приятной внешности, со свободным английским, владением терминологией ММА, знанием правил UFS, желательно владением языком маори и ивритом. Стрессоустойчивая. Завтра. Всё?

– Да, и ещё ковёр-самолёт, пожалуй, – подытожил Михаил.

Ольга развернулась и молча вышла из кабинета. Уволить её, что ли? Просто так. Потому что плохое настроение, потому что скоро новый год, а он так и не забрал подарки детям в пункте выдачи заказов.

До восемнадцати часов Михаил не поднимал головы, забыв про всё на свете, работы навалилось слишком много: сказывалась неделя отпуска в Париже с детьми. Зато провёл время с мелкими и с Софой, естественно. Из офиса Миша выходил только в кафе напротив, бизнес-ланч там был вполне терпимый, так что хотя бы сегодня он, может быть, не набросится на холодильник по приходу, и мама избавит его от нравоучений о полезном питании. Дети питаются и развиваются правильно, этого вполне достаточно лично для Михаила. Его учить – только портить, как гласит народная мудрость.

– У вас, кажется, есть претендентка, – объявила вошедшая Ольга.

Она уже успела съездить за подарками для детей и даже завезла их в спортивный клуб «Русский богатырь», где хозяйничал брат начальника, и они удачно спрятали игрушки в подсобном помещении. Уж туда-то Светочка точно не сунет свой любопытный и сообразительный нос.

– На что? – уставился Михаил на помощниц и глупо пошутил: – На руку и сердце?

– На должность переводчика, – по слогам проговорила Ольга.

– Отлично. И она – это же она? – знает язык маори, помимо терминологии ММА, правил UFS?

– Если верить агенту, да, – пожала плечами Ольга Алексеевна. – Я назначила собеседование на завтра, на одиннадцать утра, но претендентка не может, просит сегодня, но только после девятнадцати. Завтра… – Ольга небрежно посмотрела на лист, исчерканный её рукой. – Генеральный прогон выступления у дочери.

– Я уже её хочу, – засмеялся Михаил. – Ещё не устроилась, а уже завалила проблемами. Знаток маори, ММА, UFS и спортивного менеджмента.

– Она будет после девятнадцати, – невозмутимо заметила Ольга Алексеевна.

– Ты издеваешься?

– Михаил Леонидович, у вас нереальные требования к кандидатам, а Коулс, напомню, прилетает на следующей неделе. Человека ещё надо ввести в курс дела!

– Туше! Давай сюда это чудо, – фыркнул Миша и снова уселся в кресло.

В девятнадцать тридцать на пороге кабинета нарисовалась она.

Претендентка. На должность переводчика.

Женщина, способная лишить его стрессоустойчивости за считанные минуты. Та, в чьих языковых способностях он не сомневался ни на минуты – не в этой жизни. Та, что нервировала его, волновала, возбуждала и выводила из себя.

Новоявленная родственница! Как это называется? Невестка? Сноха? Свояченица? Одним словом, Альбина Иванова, собственной сногсшибательной персоной.

Почему он не удушил её месяц назад или четыре месяца? Что он совершил, если эта невыносимая женщина опять встала у него на пути? Ему за глаза перспективы совместных праздников, одной лишь перспективы! Он не хочет видеть её никогда в жизни, разве что переспать с ней. Снова.