Читать книгу Мортем - Наталия Шипски - Страница 1

Пролог

Рамон пробежал глазами по тексту договора. Документ выглядел, как стандартная бумага с привычным для всех набором услуг, но содержал еле заметные отличия, по которым в будущем человек причислялся к определенной категории клиентов.

– Напомню, что у вас есть месяц на раздумья. А то были у нас те, кто в назначенный срок внезапно менял свое решение, потому что, видите ли, испугался, – с недовольством сказала женщина.

Она сидела напротив Рамона. Ее ровная осанка, прилежно сложенные на столе руки, чрезмерный слой пудры в попытке замаскировать жирную кожу на лице, – все в ней казалось вычурным и неестественным. Рамон пока не мог определиться, нравится ему ее образ или нет.

– Кто бы мог подумать, что даже здесь встречаются настолько безответственные люди, – поддержал ее Рамон. Он давно смирился с человеческой глупостью и легкомыслием, очередное доказательство этому его не удивило.

В ответ женщина лишь тяжело вздохнула.

Рамон, отвлекшийся на это короткое замечание, снова склонился над бумагами и подписал договор.

Женщина собрала все бумаги и, постучав краями о стол, собрала их в одну небольшую стопку.

– Сейчас я вам отдам копию договора, затем вы можете пройти медицинскую комиссию. Параллельно с ней или после нее, зависит от вашего свободного времени, вы можете начать ходить к одному из наших специалистов, – ее голос звучал четко, даже механически. Рамон не хотел даже думать, сколько раз за день ей приходится говорить одни и те же фразы.

– Хорошо, понял. Я могу идти?

– Да. Если что, мы с вами свяжемся, – женщина выдавила улыбку, но очень короткую, почти исчезающую.

Рамон встал, снял с придверной вешалки поношенную черную ветровку, вежливо попрощался и вышел. В кабинете еще чувствовался запах сигарет и приторного парфюма. Когда Рамон ушел, женщина встала, поправила воротник на своей белой рубашке, развернулась на пятках и подошла к закрытому окну, распахнув его как можно шире. В кабинет проник неприятный морозный воздух. Жители города продолжали надеяться на предсказания синоптиков об аномально теплой зиме, но пока вместо тепла порывистый холодный ветер продолжал покалывать открытые лица.

Женщина минут пять постояла у открытого окна, затем, продрогнув с головы до ног, медленно его закрыла и вернулась на свое место.

Кабинет был оформлен в белых, кое-где болотных тонах. Черные стулья не нарушали, а дополняли облик комнаты. За спиной женщины по правую и левую сторону от окна стояли белые деревянные шкафы со множеством секций, заполненные папками и сертификатами, напротив них располагался такого же белого цвета стол, почти всю его поверхность занимали небольшой принтер и компьютер. Слева от входа стояло замшевое кресло болотного цвета, а в конце кабинета, рядом с входной дверью, ютилась длинная тонкая вешалка для верхней одежды.

Стол, обычно заваленный бумагами, сейчас напоминал чистый лист, на котором только собираются что-то написать – небольшую его часть занимали лишь пара папок, необходимые письменные принадлежности и настольная лампа. Уже через час стол приобретет небрежность, привычную глазу его хозяйки, тогда-то и начнется ее полноценный рабочий день.

Женщина равнодушно посмотрела на часы и подсчитала время, которое остается до следующего клиента. Она обновила почту на компьютере, хотя и так понимала, что новых сообщений в ближайшее время не поступит, а затем проверила телефон, снова и снова перечитывая висящее в уведомлениях смс: «Ничего не обещаю, жена может запрячь на вечер». На ее хмуром лице проявился рядок морщин, но она сразу же взяла себя в руки. Тело ее все еще согревалось после мороза из открытого окна, в голове то и дело возникали мрачные мысли. Это было ее обычное январское утро.

Часть 1. Ричард

1

Ричард проснулся от будильника, который звонил на всю квартиру. Голова раскалывалась. То ли от того, что Ричард поздно лег, то ли от погоды, то ли от стопки коньяка, который он выпил для хорошего сна.

«А ведь я знал, что алкоголь был плохой идеей», – подумал он.

Ричард не любил долго спать. Сон забирает драгоценное время, которое можно потратить на сидение в сети или чтение глупых книг, которые так часто советуют коллеги. Все великие люди были жаворонками. По крайней мере, Ричард так считал.

Он жил в обычной холостяцкой квартире-студии, оформленной в серых и темно-голубых тонах. Небольшой коридор переходил в единственную комнату, скудную по обстановке, а комната, в свою очередь, переходила в кухню, огороженную барной стойкой. Эта квартира удивительным образом сочетала в себе компактность и просторность, отчужденность и уют, являясь, по сути, отражением самого Ричарда.

Он встал с дивана и, недовольно ворча на самого себя, отправился в ванную. Из-за своего высокого роста, даже по меркам высоких людей, все предметы рядом с Ричардом казались крошечными. Ему бы хорошо далась любая работа, требующая физической силы, но жизнь сложилась так, что Ричард больше любил слушать и направлять других, а не работать руками самому. Занятия плаваньем на протяжении всех юных лет дали свои плоды. Даже сейчас довольно широкие спина и плечи заметно выделялись на фоне стройных ног и талии.

Он не совсем выглядел на свой возраст. Это был тот редкий случай, когда люди кажутся немного старше своих лет. Возможно, такое ощущение возникало из-за короткой каштановой бороды или из-за маленьких, вечно прищуренных глаз, отчего на лице у Ричарда рано проступили мимические морщины. Ему часто говорили, что он похож на «того актера, который, кажется, играл в „Пианисте“», но сам он не замечал никакого сходства с Эдриеном Броуди, разве что в размере носа. Ричард лучше многих знал, что внешность обманчива. За его хмурым видом скрывался очень добрый и искренний человек, которому иногда так не хватало кого-нибудь рядом. Несмотря ни на что, Ричард старался не превращаться в ворчливого мужичка за тридцать, и иногда даже считал себя счастливым.

Больше всего он любил готовку, свою работу, и черного дворового кота по прозвищу Уголек, которого взял из приюта четыре года назад. Это был странный порыв, но очень характерный для Ричарда: сделать что угодно, лишь бы рядом был хоть кто-нибудь. Он полюбил кота сразу и безусловно, а Уголек, в свою очередь, отплатил Ричарду тем же, превратившись из пугливого маленького существа в доброго и любящего компаньона, который уже и забыл о том, что такое жизнь на улице или в клетке.

На подоконнике возле окна, освещающего большую часть квартиры, Ричард хранил с десяток комнатных растений, каждое из которых имело свою историю и значимость. За ними он ухаживал не меньше, чем за своим питомцем.

Ричард насыпал Угольку немного сухого корма и открыл холодильник: там всегда лежал какой-нибудь хороший сыр, свежие овощи, молоко, а в морозилке – мясо, рыба и ягоды на случай, если очень захочется. Он пожарил себе яичницу и разбил коту сырое яйцо в отдельную миску. Так проходил почти каждый их завтрак.

В одежде Ричард всегда придерживался свободного стиля: обычные синие джинсы, черная футболка без принта, чуть поношенные серые кроссовки Nike, купленные по скидке в одном из дисконтов города. Однако, к сожалению, политика «Мортема» требовала определенного дресс-кода, поэтому вместо любимой футболки Ричард надел клетчатую рубашку с длинным рукавом, а вместо обычных джинсов – черные штаны прямого кроя. К счастью, удобные кроссовки ни на что менять не пришлось, а поверх ненавистной рубашки Ричард, особенно зимой, любил надевать бордовый, бежевый или темно-серый свитер, способный скрасить любой скучный повседневный образ. Он плотно позавтракал, небрежно расчесал короткие волосы и к половине девятого был полностью собран. «Мортем» располагался в двадцати минутах ходьбы от его дома. Обычно Ричард добирался до работы пешком, но это февральское утро отличалось особенно противной слякотью и серостью, поэтому он предпочел мокрой обуви сухой салон машины.

«И кто те обманщики, которые обещали всем теплую зиму?»

Дорога до «Мортема», когда-то столь волнительная и необычная для него, превратилась в однообразный, выученный до мелочей маршрут. Ричард знал каждый светофор, каждый поворот, каждого человека, которого мог встретить. Завернув за угол, он увидел ряд редких домов, среди которых затесался тот самый – из красного кирпича.

Ричард вышел из старого серого Volkswagen Polo, с усилием закрыл дверь, напомнил себе о том, что давно пора купить новую машину, и, не торопясь, направился ко входу в здание. Черная широкая металлическая дверь легко распахнулась, и Ричард зашел внутрь. Глазам его стало больно от слишком яркого освещения, которое очень контрастировало с серостью улицы.

Вся «оболочка» была оформлена в бежевых и белых тонах. Повсюду стояли разной цены и качества гробы, а также венки и памятники. Ричард перестал их замечать через неделю после первого дня работы. Внутри всегда были посетители. Не «те, другие», а обычные люди, которые хотят спокойно умереть сами или похоронить кого-то из родственников. Ричард никогда с ними не заговаривал, предпочитая проходить мимо лишь с одной целью – взять ключ от кабинета и приступить, наконец, к работе. Люди не задавались вопросом, кто такой Ричард, и что он делает в стенах этого заведения.

«А почему им вообще должно быть не все равно?» – думал Ричард каждый раз, когда на ум приходила мысль об обычных посетителях.

Подойдя к приемной стойке, он ощутил на себе внимательный взгляд двух зеленых глаз, которые, в отличие от улыбки, не выражали никаких эмоций.

– Привет, Рич.

– Здравствуй, Агата.

Черты лица Агаты по отдельности были безумно красивы, но вместе почему-то вызывали неприятные эмоции, по крайней мере, у Ричарда. Девушка, как и остальные сотрудники в приемной, была одета по дресс-коду: белый верх в виде рубашки с длинным рукавом и черный низ в виде зауженных брюк, хотя обычно она предпочитала юбки.

Не сказать, что они с первого взгляда невзлюбили друг друга, но все-таки довольно быстро. Сохранять вежливый тон им приходилось не столько из-за работы, сколько из-за человека, который играл важную роль в жизни каждого из них.

Пока посетители изучали наборы услуг, Агата могла себе позволить отвлечься на короткий разговор, поэтому сделала Ричарду замечание:

– Выглядишь как-то неважно, – она оглядела его с ног до головы, – жаль, что ты не носишь костюмы, тебе бы очень шло.

– Что, настолько все плохо? – Ричард попытался оценить свой внешний вид и мысленно согласился с ней. – Ну да, я их не люблю. Тем более, повседневный вид помогает найти общий язык с клиентом.

– Может, ты и прав, – ответила Агата, не глядя на Ричарда. Одной рукой она брала из шкафчика ключ от кабинета, другой – показывала посетителям, пожилым мужчине и женщине, интересовавшие их цены и тарифы. Передавая Ричарду небольшой металлический ключ с номером «201», Агата добавила:

– Напоминаю, что через полчаса у тебя первый клиент. Постарайся как-нибудь привести себя в форму.

– Сделаю все возможное, – отчеканил он, забрав ключ из рук девушки.

В ответ Агата улыбнулась еще шире. Ричард понимал, что единственное ее желание прямо сейчас – избавиться от него.

– Георг уже в кабинете?

– Да, у него сегодня с самого утра кипит работа, – ответила Агата и вновь отвернулась от Ричарда, на этот раз не собираясь возвращаться к диалогу.

В этот самый момент в дверях «Мортема» появился напарник Агаты по имени Макс, парень, который в свои 22 выглядел на 17, хотя некоторые думали, что он еще младше. Помимо миловидного юного лица Максу досталось хилое телосложение и низкий рост – все это закрепляло за парнем образ несовершеннолетнего мальчика. С первого взгляда сложно было понять, почему его вообще взяли на работу, но все сомнения рассеивались, как только Макс начинал говорить. Он обладал грубым голосом, который резонировал с внешностью, и, что более важно, Макс всегда находил подход ко всем посетителям «Мортема», а такое особенно ценилось в стенах похоронного бюро.

Макс подошел к Ричарду и пожал ему руку. Все сотрудники понимали, что Макс опоздал, но никто не сказал ни слова. Парень протер руки антисептиком, нацепил на себя вежливую улыбку и сразу влился в работу, переключив на себя часть посетителей.

Ричард кивнул куда-то в пустоту и молча пошел к рабочему месту. Он мысленно поблагодарил Макса за то, что тот отвлек на себя внимание, и Ричарду не пришлось подводить и без того уже мертвый диалог с Агатой к какому-либо логическому завершению.

Ричард не спеша прошел вглубь здания и поднялся на второй этаж. Вдоль узкого коридора тянулся небольшой ряд входных дверей, отмеченных лишь номерами в ромбовидных рамках. Всего на этаже таких насчитывалось шесть. С левой стороны по порядку располагались кабинеты Ричарда, руководителей похоронного бюро и ритуальных услуг, затем кабинет Раисы. С правой – кабинет с тремя администраторами, которые консультировали клиентов по телефону и онлайн (а также распределяли рабочих по заказам), затем кабинеты Георга и Кларисы (в последнем раньше работал бухгалтер «Мортема»). Пройдя большую часть второго этажа, посетители и работники «Мортема» могли насладиться видом из большого пластикового окна, а также посетить мужской и женский туалеты, которые располагались по левую и правую стороны от окна.

На этаже всегда кипела жизнь. Каждый был занят своей работой, которая никогда не заканчивалась, каждая дверь открывалась и закрывалась четко в отведенное время – за исключением одной, которая по иронии судьбы когда-то была сердцем «Мортема». Никто не знал, почему Клариса предпочла маленькую каморку просторному кабинету с номером «203», но Ричард полагал, что женщина просто не считала себя полноправной владелицей отделения ритуальных услуг и оттого решила оставаться на подобающем ее положению месте. Евгений, еще один законный владелец фирмы, появлялся в «Мортеме» очень редко и часто работал из дома. Иногда днями, а иногда и целыми неделями.

Рабочее место Ричарда находилось рядом с лестницей. Он медленно повернул ключ и зашел внутрь. Ричард вдохнул спертый воздух, виной которому была слабая вентиляция, и почувствовал, что голова слегка закружилась. Помимо привычных для любого кабинета письменного стола, стула и шкафов, посередине комнаты стояли два небольших кресла болотного цвета и журнальный столик, а благодаря темно-оранжевой занавеске комната была наполнена приятным теплым светом.

Ричард подошел к столу и обратил внимание на список клиентов. К списку было прикреплено два отдельных листа, которые предназначались только для клиентов ритуальных услуг. Эти листы обычно называли «личными делами», хотя по своему содержанию они вряд ли тянули на такое громкое название.

Сегодня по расписанию у Ричарда было шестеро: двое постоянных клиентов, двое новеньких, решивших посетить бесплатный пробный сеанс, новый человек, обратившийся за ритуальными услугами и Марсель – клиент, которого Ричарду, скорее всего, предстояло увидеть в последний раз.

Недостаток кислорода и пыль, которая появлялась из ниоткуда даже при ежедневной уборке, мешали Ричарду сосредоточиться на планах, а голова, так сильно напоминавшая о себе после пробуждения, все еще неприятно пульсировала. В ящике стола всегда лежала пара обезболивающих на такой случай. Набрав воды из кулера, который стоял слева от входа, Ричард залпом выпил почти весь стакан, открыл окно, и, наконец, сел за стол.

Несмотря на то, что сегодня у Марселя был последний сеанс, Ричард не стал изменять своим правилам и спустился в комнату отдыха за двумя небольшими пакетами с печеньем и ирисками, которые предназначались исключительно для клиентов. Место, в котором сотрудники «Мортема» собирались на обеденный перерыв, представляло собой просторное светлое помещение, продолжавшее стиль и цветовую гамму основного зала. Несколько небольших прямоугольных столов грязно-белого цвета стояли посередине так, что получался один общий стол. У стены справа от входа располагался кухонный гарнитур того же оттенка, слева одиноко стояли холодильник и кулер с горячей и холодной водой, а посередине, как и в коридоре второго этажа, виднелось большое пластиковое окно, но к этому прилагался еще и широкий подоконник, который облюбовали под зеленый уголок с растениями различных форм и размеров.

Каждый сотрудник «Мортема» делил шкаф с другими. Соседями Ричарда по шкафу были два психотерапевта – Георг и Раиса. Они дружили между собой, спокойно уживались втроем и часто угощали друг друга чем-то особенно вкусным, однако сладости для клиентов всегда были запретным плодом как для Георга с Раисой, так и для самого Ричарда.

Он наполнил вазу ирисками и печеньем, а затем налил в графин свежую воду. Ричард считал воду универсальным напитком для клиентов, потому что для воды не требуются кипяток, сахар или заварка.

Он мог и не заниматься подобными приготовлениями перед приходом Марселя. Обычно последние сеансы у клиентов ритуальных услуг длятся не дольше десяти минут, и этим клиентам явно не до перекуса, однако Ричарду не хотелось, чтобы Марсель посчитал, будто его больше тут не ждут или что его привилегии на печенье закончились, Ричард даже через такой скромный жест словно напоминал, что «Мортему» не все равно.

Время шло, парень опаздывал больше, чем на пятнадцать минут. Ричард спокойно относился к опозданиям, но чем дольше оттягивался визит, тем чаще он смотрел на часы.

Еще через десять минут раздался короткий стук в дверь, а затем в проеме появилась мужская фигура.

– Здравствуйте, Ричард, – сказал робкий юноша, проходя к одному из кресел. Он не отличался какой-то особенной внешностью или телосложением, зато мог похвастаться густотой и блеском спадавших с плеч черных волос и чистотой лица, такой желанной для людей в его возрасте (ему было всего девятнадцать лет).

– Здравствуй, Марсель. Как ты себя чувствуешь? – Ричард сел в кресло напротив Марселя, закинул одну ногу на другую и положил руки на подлокотники.

– Нормально, – коротко ответил парень, отрешенно повернув голову.

– Нормально… А как именно?

– Да просто нормально. Если честно, я даже не знаю, что делаю сегодня тут, я ко всему готов, – Марсель посмотрел на Ричарда. Его тонкий рот выглядел спокойным, но глаза были полны отчаяния.

– Сегодня истекает твое право на отказ. И сегодня последний день, когда ты все еще можешь поменять решение…

– А я думал, вы будете уговаривать меня, – перебил юноша, – думал, что встречи с психотерапевтом нужны только для того, чтобы отговорить.

– Мы тут, по-твоему, убийцы? – Ричарда позабавил его же вопрос, но он не выдал свои мысли, продолжая говорить мягким, слегка официальным тоном.

Марсель отразил эмоцию, которую Ричард скрыл за едва заметной улыбкой.

– Я готов, правда. Я давно готов. Я пришел к вам с определенной целью и ни разу не пожалел о своем решении, – юноша задумался, а затем добавил. – Не ожидал, что и здесь все окажется не так просто.

– Проще, чем у нас, не будет, – отрезал Ричард еще серьезнее, чем раньше. Ему всегда тяжело давались последние сеансы.

– Что мне запишут как причину смерти?

– Это имеет какое-либо значение?

– Нет, просто… Интересно.

– Я не знаю, нам о таком не рассказывают, – Ричард поднялся с кресла и еще раз взглянул на дело юноши, даже не понимая, зачем. Может быть, таким образом он просто хотел оттянуть момент, – и тебе тоже не скажут, потому что подобные вопросы не имеют никакого отношения к оказываемым услугам.

Ричард быстро собрался с мыслями и отвернулся от «дела».

– Не вижу смысла мучать тебя еще дольше. Можешь идти домой, тебе позвонят в течение следующей недели.

Марсель несколько секунд не двигался с места.

– Это самый быстрый сеанс у психотерапевта за всю мою жизнь. Даже быстрее, чем в пятнадцать лет, когда я довел своего психиатра до истерики!

Сначала Ричард взглянул на юношу, улыбаясь, но затем покачал головой, и улыбка исчезла так же незаметно, как и появилась.

– Да-а, занятная история, – будто излагая мысли вслух, протянул Ричард.

Снова повисло молчание, которое Ричард не спутал бы ни с чем другим – молчание последнего сеанса, когда клиент практически готов к тому, чтобы уйти, но все еще медлит, боясь неизвестности.

– Не знаю, что вам говорят другие люди. Это же не похоже на обычное прощание.

– Давай сделаем вид, что ты просто переезжаешь. Такой вариант будет для тебя комфортнее? – он поднял глаза на юношу. Первое время такие моменты омрачали рабочие будни Ричарда, но с каждым разом он все больше к ним привыкал и теперь относился к этому так же, как к походу в туалет или к разговорам с коллегами в конце рабочего дня.

– Да, вполне, – Марсель замялся, но затем встал и подошел к двери кабинета, – я бы посоветовал вас моим друзьям, но они, наверно, и сами придут сюда после моей смерти. Надеюсь, не как клиенты ритуальных услуг, хах… Пожалуй, просто пожелаю вам всего хорошего.

– Удачной дороги, Марсель.

Юноша кивнул в ответ и закрыл за собой дверь. Ричард забыл о Марселе и о его «деле» сразу после того, как перестал видеть юношу.

«Я стал совсем каменным на этой работе, но, наверное, так даже лучше».

Ричард работал в «Мортеме» два с небольшим года. Его попадание сюда было не случайностью, а, скорее, предопределенной ролью, он будто занял свое место, которое готовили для него заранее. Жизнь часто подкидывала Ричарду выход из ситуаций, в которые он попадал. Некоторые скажут, что ритуальные услуги – это не выбор, а лишь отсутствие лучшего варианта, но много ли они знают о том, какой вариант окажется лучшим для того или иного человека?

Много ли вообще знают люди даже о своей жизни? Ричард считал себя человеком, который не знает о ней ничего.

2

– В «Мортеме» освободилось место психотерапевта, не интересует? – Георг сидел напротив Ричарда в одном маленьком баре в центре города. Вечер буднего дня стал идеальным временем для этой встречи. Разговор не перебивали голоса или чересчур громкая музыка, а неоновая подсветка, которая обычно работала по выходным, сейчас была выключена, поэтому вокруг царил приятный глазу полумрак. Мужчины пили джин с тоником и радовались тому, что наконец-то увиделись. Георг решил перейти к основной теме вечера, когда Ричард в очередной раз отрицательно покачал головой на вопрос, нашел ли он подходящую работу.

Ричард смело мог назвать Георга лучшим другом. Они познакомились в университете: учились в одной группе, слушали одну музыку, имели схожие взгляды на жизнь. Георг всегда был худощавым, с вытянутой формой лица и тела, и любил зачесывать назад свои черные редкие волосы. Этой нестандартной внешностью он выделялся среди других, отчего с детства привык к кличке «инопланетянин».

– Я весь внимание, – Ричард улыбнулся и наклонился вперед, готовый выслушать предложение Георга.

Неожиданно Георг поднялся, взял свой стул и переставил его поближе к Ричарду. Он нагнулся к лицу друга, чуть ли не соприкасаясь с ним, и заговорил шепотом:

– Понимаешь, это очень деликатная тема. Официально психотерапевты там нужны для…

– Про официальную часть можешь не рассказывать. Я и так все знаю, – перебил Ричард с усмешкой, – А что с неофициальной?

– Окей… Помнишь, одно время все обсуждали историю про нелегальную эвтаназию?

– Ну, допустим, помню.

– Я работаю на этих ребят. Разумеется, по специальности, – на лице Георга промелькнула хитрая улыбка, то ли от гордости за свою профессию, то ли потому, что Георгу нравилось хранить тайну.

Ричард, как и полагал Георг, отреагировал на новость без особого удивления. Он лишь спросил:

– Я, конечно, все понимаю, но на фига им ты?

Георг звонко захохотал. Ричард уперся локтем о стол и положил голову на руку, дожидаясь, когда Георг объяснится.

– Всегда поражался твоему спокойствию, Рич! Я вот очень удивился, когда узнал, что это правда, а ты… Даже как-то настроение мне испортил!

– Ну извини, – засмеялся Ричард, – я обычно не верю в то, что нам пытаются втирать по телику, но это, мне кажется, очевидно. Так вот, – выражение лица Ричарда вновь стало вдумчивым и сосредоточенным, – какую функцию ты там выполняешь?

– У наших клиентов есть месяц на отказ, в течение которого они должны посещать психотерапевта, чтобы убедиться в своем решении. Эта мера распространяется не на всех, но для многих она обязательна.

Ричард сделал несколько одобрительных кивков.

– Слушай, ну это достаточно гуманно, учитывая специфику услуги.

– На удивление да… Ну так что ты думаешь?

– Думаю… – Ричард долго не отвечал. На фоне заиграл ремикс на старую попсовую песню, который по ощущениям длился минут пять. Все это время Ричард молча смотрел в одну точку, чем смутил нетерпеливого Георга.

– Рич, ты завис там или как?

– Думаю, у меня все равно нет никакого выбора, а работка вроде бы неплохая, – наконец, выйдя из транса, ответил Ричард.

– На самом деле даже очень хорошая! – торопливо воскликнул Георг, пытаясь подбодрить отчего-то вдруг расстроившегося друга, – отличные зарплата и коллектив, и со временем даже привыкаешь к особенностям фирмы… Я не могу с тобой говорить, когда ты выглядишь, как замученный щенок. Что не так?

– Да… Забей, – Ричард мотнул головой, будто отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль.

Георг знал, что, если Ричард не захочет, то не расскажет ему ничего и ни при каких обстоятельствах, поэтому просто вздохнул и постарался сильнее увлечь друга темой «Мортема»:

– У тебя будет, скажем так, специфическое собеседование, – заметив вопросительный взгляд друга, Георг сразу продолжил. – Обычно его проводит владелец, но не лично, а по телефону. Старик скрывается, думаю, по понятным причинам.

Ричард состроил удивленную гримасу.

– А кто там управляет тогда?

– Его дочь Клариса, но официально мы не знаем, что она его дочь.

– Ну понятно, классика жанра. Почему же не может провести собеседование она?

– У богатых свои причуды, – развел руками Георг, – спросишь у Виктора сам.

– Виктор – это владелец, я так понимаю?

– Правильно понимаешь.

– Хм, – Ричард в раздумьях отвел взгляд в сторону. Через минуту он снова обратился к Георгу. – Расскажи-ка мне побольше об этом «Мортеме», а то я же ни черта не знаю о нем! Я даже как-то приятно удивлен тому, что ты все это время держал язык за зубами.

Только сейчас Ричард задумался над всем сказанным. Георг работал в «Мортеме» около полугода и за все время не сделал ни намека на то, что там творится на самом деле. Георг не то чтобы не умел хранить секреты, но, как считал Ричард, был иногда слишком откровенен с близкими людьми. Ричард не сомневался – Георга либо запугали, либо предложили такую зарплату, за которую он мог бы молчать до конца своих дней.

– Вообще-то, я профессионал! – Георг ответил так, что Ричард в своих догадках больше склонился ко второму варианту. – Задавай вопросы, я постараюсь на все ответить.

Георг взял в руки стакан с джином и принял более удобное положение, развернувшись всем телом по направлению к Ричарду.

– Как ваши клиенты узнают про вас?

Георг, ожидавший вопросов про коллектив или зарплату, на мгновение опешил.

– Хм-м… Тут я знаю немного: сначала потенциальный клиент звонит Кларисе, дальше приходит подписать контракт, затем проходит обследование для подтверждения того или иного диагноза, и, если дело касается ментальных проблем, пациента направляют к нам, – перечисляя последовательность действий, Георг говорил так, будто речь идет о чем-то нудном и повседневном. Он не отрывал взгляда от потолка, припоминая детали. – Заключается ли договор о неразглашении, я не знаю. По-моему, про ритуальные услуги… – теперь Георг перевел взгляд на Ричарда, чтобы сделать уточнение, – если что, ритуальные услуги и похоронное бюро – разные организации с разными владельцами, ну это так, для справки. Так вот, по-моему, про ритуальные услуги люди узнают через сарафанное радио. Как этому бизнесу удается оставаться в тени, я без понятия, – Георг развел руками и посмотрел Ричарду в глаза в ожидании новых вопросов.

– Какие-нибудь еще подробности знаешь? – не унимался Ричард, стараясь выжать из Георга всю известную информацию.

– Знаю, что им принадлежит морг на улице Седых и что они давно сотрудничают с медицинским центром «Салус». Под «ними» я подразумеваю владельцев похоронного бюро и ритуальных услуг. Причем, если владельца бюро ты видеть не захочешь, но увидишь, то владельца ритуальных услуг Виктора ты не увидишь, но будешь какое-то время гадать, кто же он такой. В принципе, это вся информация, которая у меня есть.

– Понятно…

Ричард снова замолчал.

– А про зарплату, значит, слушать не хочешь? – подтолкнул его Георг.

– Есть там кто-то кроме руководителей, кто работает в «Мортеме» много лет? – будто не слушая друга, спросил Ричард. Тут Георг начал догадываться о причине странного поведения друга. Он боялся уточнить вслух, поэтому, не выдавая своих подозрений, ответил:

– Еще один психотерапевт, Рая. Она работает в «Мортеме» около восьми лет. Думаю, вы с ней найдете общий язык.

– Почему ты так думаешь? – спросил Ричард, улыбнувшись уголками рта, вызвав этим у Георга небольшое облегчение.

– Тебе нравятся сильные женщины, а Рая, она… как раз такая, – Георг сделал абстрактный жест рукой.

Ричард понимающе кивнул и отпил из своего стакана.

– Кстати о таких… – Ричард повторил жест Георга, – женщинах. Я правильно понимаю, что, наконец, увижу Агату?

– Да, правильно, – то ли с расстроенным, то ли с облегченным вздохом ответил Георг, – из-за того, что именно она позвала меня на работу, я теперь и не знаю, как с Агатой порвать.

– Ну, тогда буду ждать приглашения на свадьбу! – Ричард расплылся в улыбке, а от его печали, похоже, не осталось и следа.

Георг, в свою очередь, скривил лицо в отвращении и поднял стакан с почти уже допитым джином:

– За нашу прекрасную холостяцкую жизнь!

Ричард, хоть и не разделял такого энтузиазма по поводу холостой жизни, но чокнулся с другом бокалом в знак поддержки.

***

Возвращаясь домой из бара, Ричард вовсю раздумывал над предложением. Несмотря на то, что он еще никуда не позвонил и не откликнулся на вакансию, отчего-то он был уверен, что ритуальные услуги – часть его пути, и этот путь сам вышел к нему, чтобы помочь Ричарду преодолеть долгие безуспешные попытки устроиться по специальности.

Первая серьезная работа пришла к Ричарду через месяц после окончания университета. В 26 лет у Ричарда не было ни должного опыта, ни понимания о том, что дальше делать в жизни, поэтому, узнав о возможности получить постоянное место работы в психиатрической больнице, он незамедлительно ей воспользовался. Следующие четыре года стали для Ричарда самым неприятным и унылым периодом в жизни. Он и сам не знал, что его доконало больше: первые полтора года, когда Ричарда ни во что не ставили и не доверяли «молодому специалисту», или же последующие два с половиной, когда он только и делал, что мечтал вернуться в начало этого пути.

В какой-то момент Ричард понял, что больше никуда не стремится. Он пошел на курсы повышения квалификации по специальности «психология» и открыл для себя новый неизведанный мир. Выучившись по нескольким направлениям, к тридцати одному году Ричард все же решил уволиться. Ему окончательно осточертели окружающие люди, в особенности коллеги. Он ушёл из психиатрии, надеясь попробовать себя в роли психотерапевта. Однако всяческие попытки самореализации не приносили плодов, а оплата съемной квартиры в неплохом районе становилась непосильным грузом. Ричарду пришлось устроиться кассиром в сетевой супермаркет у дома, при этом он продолжал поиски работы, но, к сожалению, нигде не был нужен, кроме как в еще одной психбольнице. Про аренду помещения для приема клиентов не шло и речи, а свою любовь к готовке он воспринимал как слишком домашнее хобби, «да и зачем я тогда осваивал психологию столько времени?» И вот, через несколько месяцев такой жизни не на своем месте – наконец-то удача. Встреча с Георгом. Возможно, единственный шанс. Ричарду очень хотелось хотя бы взглянуть на то, что такое ритуальные услуги, приоткрыть для себя завесу этой тайны.

«Понравится – останусь. Не понравится – вернусь в магазин… Ха, получается, у меня и выбора особого нет».

Помимо ритуальных услуг Ричарда волновала и другая мысль – давняя, на время выбившая его из колеи. Он снова позволил этой мысли завладеть своим разумом и теперь впал в давно забытую печаль. Он хотел поделиться ею с Георгом, но пообещал себе, что больше не будет упоминать о ней вслух вне кабинета психолога, которого посещал. В сердце Ричарда разгорелась было надежда, но затем она стала меркнуть под грузом новых сомнений. Ричард не знал, как с этим справиться, поэтому записался к психологу на ближайший свободный день.

С Михаилом Ричард познакомился на одном из курсов по психологии, этот пожилой и опытный специалист выступал там в качестве спикера. До него Ричард пытался найти наставника, рядом с котором мог бы чувствовать себя комфортно и раскрепощенно, но все его попытки заканчивались необъяснимым разочарованием и угасанием интереса. А вот Михаил его восхищал. Ричард считал этого специалиста прекрасным примером для подражания и на сеансах в роли клиента невольно подмечал интересные для себя приемы. Они виделись раз в неделю на протяжении двух с половиной лет и, куда бы ни заходила беседа во время сеанса, Ричард всегда находил причину поговорить о старых ранах.

«Снова возвращаемся к началу. Когда-нибудь это закончится».

Ричард в смятении лег и быстро погрузился в сон. Он настолько привык засыпать со смешанными чувствами, что теперь они даже помогали расслабиться.

Утром он позвонил по номеру, указанному на сайте. Ему ответил вежливый женский голос:

– Здравствуйте, вы позвонили в «Мортем». Что вас интересует?

– Здравствуйте, я звоню по поводу работы. Я психотерапевт. Мне сказали, что у вас освободилась должность.

– Подождите минутку. Я соединю вас с Кларисой Викторовной, директором «Мортема».

Через несколько минут тишины из трубки донесся другой, более холодный и взрослый женский голос. Именно такой, какой обычно бывает у начальства:

– Добрый день, меня зовут Клариса Викторовна, как я могу к вам обращаться?

– Здравствуйте, меня зовут Ричард.

– Вам уже рассказывали о специфике работы?

– Да, я осведомлен о ритуальных услугах.

– Хорошо. Продиктуйте мне свою почту, я отправлю вам пакет документов, который вы должны будете предоставить.

Записав ответ Ричарда и уточнив у него правильность написания адреса, Клариса добавила:

– Часть нужно будет прислать сейчас, остальное дошлете, если кандидатура будет одобрена. Я помечу, что и когда присылать. Также в письме будет указан номер, по которому в дальнейшем вы сможете со мной связаться. Все поняли?

– Да, понял.

– Вы сейчас трудоустроены?

– Да, трудоустроен.

– Работаете по специальности?

– Нет. Пока что работаю кассиром, – Ричарду было некомфортно докладывать о своем рабочем месте, но он ответил Кларисе без заминки, не меняя интонацию голоса.

– Хорошо. Я позвоню вам в течение нескольких дней, назову дату и время собеседования. Не опаздывайте.

– Постараюсь.

Женщина вежливо попрощалась и повесила трубку. Пока что Ричард не мог сделать никаких выводов о ней. Стандартный разговор, стандартные интонации. Он с предвкушением ждал собеседования, хотя и не выражал своих желаний вслух. Прямо сейчас он был готов уволиться с прежней работы и приступить к новой должности. Ричард был уверен в себе и своих силах. Появление в «Мортеме» виделось Ричарду лишь делом времени.

3

После нескольких дней затишья, прошедших в ожидании, Клариса, наконец, оповестила Ричарда о дате и времени собеседования. Встреча с Виктором была назначена на 12:00 понедельника. Ричарда уже давно не пугало общение с непосредственным начальством, да и с кем угодно еще. Он спокойно дождался назначенного дня и к 11:55 уже стоял у входной двери в «Мортем». Ричард с юных лет отличался пунктуальностью и любовью к порядку, поэтому саму просьбу Кларисы «не опаздывать» воспринял, как необязательную и даже нелогичную.

«Разве ответственному человеку нужно напоминать о вреде опозданий? Как по мне, куда логичнее не сделать такое уточнение и понаблюдать, как поведет себя кандидат».

Здание выглядело новым, а его бордовый цвет выбивался из ряда бледно-серых и по большей части невзрачных домов. Черная вывеска и размашистый шрифт на ней идеально сочетались с деятельностью организации. У Ричарда не было ни времени, ни желания стоять на улице, особо в такой ветреный и пасмурный декабрьский день, поэтому он не стал задерживаться у входа и потянул на себя входную дверь. Контраст фасада с интерьером в виде стерильных белых и серых тонов сильно бросился в глаза. В этом была какая-то определенная идея, которую Ричард пока не мог уловить.

За белой деревянной стойкой стояла невысокая женщина, которой на вид было больше сорока. В ее улыбке Ричард сразу увидел абсолютное безразличие и привычку думать только о собственных проблемах. Помимо нескольких посетителей, у приемной стойки также стояла довольно эффектная высокая девушка с роскошными русыми волосами до пояса, большими глазами и яркой глянцевой красной помадой, сиявшей на губах.

«Видимо, тоже менеджер по продажам. Что же такая шикарная девушка делает в похоронном бюро? Надеюсь, потом выясню у нее сам».

– Марго, – сказал Ричард, взглянув на бейдж первой женщины, – здравствуйте. У меня назначена встреча с Виктором на два часа.

Отсутствующий взгляд Марго перенесся с людей, стоящих рядом, на Ричарда. Она изучающе посмотрела на него, поняв, что перед ней стоит потенциальный коллега. Он вызвал у нее такие же противоречивые эмоции, как и у всех, кому доводилось узнать о профессии Ричарда.

– Здравствуйте. Честно говоря, я вас по-другому себе представляла. Идите направо, затем вверх по лестнице. Как увидите кабинет 203, смело заходите туда. Возьмите трубку, когда зазвонит телефон.

– Спасибо.

Ричард неспешным шагом отправился туда, куда указала женщина. Самооценка его не была завышенной, но все же он подумал, что Марго с загадочной красоткой смотрят ему вслед и, возможно, обсудят его внешний вид, когда останутся наедине.

Чем дальше Ричард продвигался по лестнице, тем отчетливее чувствовал приятный запах корицы, который настолько сильно окутал второй этаж, что сложно было определить источник этого запаха.

Аромат резко перестал чувствоваться, когда Ричард закрыл за собой дверь кабинета 203. Первое, что бросилось ему в глаза – старый дисковый телефон, стоявший ровно посередине черного деревянного стола. Любой неопытный сыщик смог бы безошибочно определить – рабочим местом не пользовались с тех пор, как в кабинете сделали ремонт и поставили новую мебель. На кожаном черном кресле не было никаких следов, а паркет выглядел так, будто его положили пару часов назад. То же касалось и шкафов, и вешалки, и пуфа болотного цвета, дополнявшего интерьер. Исключением был лишь второй стол, стоявший у противоположной стены – там все еще ощущалось, хоть и редкое, но все же присутствие чьей-то рабочей жизни: на столе лежало несколько папок, а компьютерное кресло было немного развернуто в сторону выхода.

Ричард прошел к стулу напротив телефона и сел, ожидая звонка.

Через пару минут телефон зазвонил. Ричард сразу же поднял трубку.

– Приветствую вас, Ричард. Мне уже нравится ваша пунктуальность! – сказал бодрый хрипловатый голос. В голове Ричарда сразу возник образ: редкие седые волосы, пигментные пятна на коже, классический темно-серый костюм тройка. Типичный образ пожилого и успешного человека. Ричарду очень хотелось узнать, насколько его догадки верны, хотя он и понимал, что его желание вряд ли исполнится.

– Здравствуйте, Виктор. Рад с вами познакомиться.

– Прошу прощения за подобный формат беседы, но я по многим причинам стараюсь сохранять анонимность. Ну что, давайте начнем? – и не дожидаясь ответа Ричарда, Виктор продолжил. – У меня к вам всего пара вопросов и одна просьба. Пожалуй, начну с последней: расскажите о вашем образовании и опыте работы.

Просьба оказалась предсказуема, поэтому Ричард заранее подготовился к ответу. Он учел все: и образование, и работу в психбольнице, и свое развитие в психологии. После краткого, но информативного рассказа, Виктор протянул:

– Замечательно… И как же вы узнали о нас?

Полагая, что Виктор задал первый вопрос, Ричард ответил:

– Я узнал о «ритуальных услугах» от своего друга Георга. Он работает у вас и сказал, что вам нужны люди.

– Насколько хорошо вы осведомлены? – сразу же последовало после.

Он прекрасно понял смысл вопроса и также быстро сказал:

– Я знаю о том, зачем психотерапевты нужны в ритуальных услугах, знаю также, что похоронное бюро и ритуальные услуги – разные организации, которые, как я понял, работают под общим названием «Мортем», а еще знаю, что вы сотрудничаете с медицинским центом «Салус». Вот и все. О других подробностях мне неизвестно, – с небольшой досадой закончил Ричард. Он не стал упоминать о родстве Виктора и Кларисы, так как думал, что это никак не относится к делу, поэтому изложил только сухие факты.

– Угу, – задумчиво промычал Виктор, – а о каких подробностях вы бы хотели услышать от меня?

Ричард на секунду опешил. Он хотел уточнить, подошла ли к концу часть с интервью и можно ли теперь будет задать встречные вопросы, но понял, что тут все и так предельно ясно. Ситуация выбила немного из колеи, мысли вылетели из головы, но что еще важнее – не все он мог спросить у Виктора вслух, поэтому вспоминать приходилось еще усерднее.

– Много ли людей кроме меня звонили по поводу собеседования?

Из-за того, что Ричард не видел эмоций Виктора, ему было сложнее прочитать его реакцию, но что-то подсказывало, что сейчас тот думает: «Неужели из всех возможных вопросов он выбрал именно этот?»

– Как вы понимаете, о вакансии невозможно узнать в сети, а ваш друг, надо полагать, очень хотел работать с вами, потому что кроме вас никто еще не приходил. Просто из личного любопытства спрошу: зачем вам эта информация?

– Мне интересна система отбора сотрудников, прошу прощения за свою излишнюю любознательность, – Ричард машинально поклонился, хотя и понимал, что его никто не видит.

– Ну что вы! Разумное любопытство – это очень хорошо! А особенно хорошо, когда есть возможность его удовлетворить, так что не стесняйтесь задавать вопросы сейчас, потому что потом вам на них могут и не ответить.

– Хорошо, тогда… Как вам удается сохранять анонимность? С клиентами проговаривается вслух требование о неразглашении?

– Только вслух и проговаривается, Ричард, – Виктор как будто собирался уже оборвать фразу на полуслове, но решил объяснить. – Понимаете, людям невыгодно рубить сук, на котором они сидят. Мы действуем исключительно в чужих интересах. Даже если вся семья человека узнает о выбранном им способе умереть, нам все равно нечего будет бояться, потому что молчание – это дополнительная плата за оказанную нами услугу. Люди осознанно подходят к своей смерти и также осознанно рассказывают о нас наиболее в ней нуждающимся, – хорошо поставленный голос Виктора, выдающий в нем начальника с многолетним стажем, действовал на Ричарда успокаивающе. Из его уст все звучало настолько логичным и элементарным, что Ричарду показалось странным, как он не пришел к ответу самостоятельно.

– Как же тогда вышло, что с вами приключилась та история?

Человек в трубке засмеялся.

– Забавная история, правда? Однажды нам с приятелем стало скучно, и мы решили проверить, что будет, если подать людям идею. Идея была такова: «Где-то в городе нелегально проводят эвтаназию». Это был наш эксперимент, если его можно так назвать. К сожалению, обычные граждане не оправдали наших ожиданий: напридумывали непонятных теорий, все усложнили, невероятно утяжелили, но до сути так и не добрались. Мы тогда, конечно, расстроились, но! В какой-то степени эксперимент себя оправдал, потому что отсутствие результата – тот же самый результат.

– Признаюсь честно, я тоже был одним из тех «обычных граждан», – с легким чувством стыда ответил Ричард, которому не нравилось оставаться в дураках. Подобные поражения портили ему самооценку.

– Это распространенная людская проблема, которую может преодолеть, наверное, только время, – утешил его Виктор.

– И все-таки, неужели вас ни разу никто не пытался прижать или засудить? Если так, то вы меня сейчас удивите впервые за долгое время!

– Везде есть люди, чьих мотивов нам не понять, но от многих бед спасает один вопрос: «Сколько?»

– Ха, я понимаю, – ответил Ричард, почесав затылок, —почему вы проводите собеседование в такой форме? Почему его не проводит Клариса? И если меня еще не взяли на работу, почему вы так просто рассказываете мне о внутренней кухне ритуальных услуг?

– Так ли уж много я вам рассказал? Я вижу, ваше воспитание не позволяет вам задать мне вопросы более личного характера, и часть информации вы планируете услышать, когда займете свое рабочее место… Только не отрицайте, я все это понимаю. А что касается собеседования… Я люблю знакомиться с новыми людьми, – после небольшой паузы Виктор добавил. – Знаете, Ричард, вы нам подходите. Как завершим разговор, идите к Кларисе и скажите, что ваша кандидатура одобрена. Все поняли? – последняя фраза прозвучала с той же интонацией, с какой ее говорила Клариса ранее.

Ричард испытывал радость и легкую эйфорию. Он не мог назвать решение Виктора неожиданным, но людям приятно быть в чем-то победителями.

«Не думал, что будет так просто. Мне кажется или он принял решение ещё до того, как меня позвали сюда?» – промелькнуло в голове Ричарда. Мысль показалась ему слишком самоуверенной, поэтому он отбросил её, сославшись на недобор кадров или что-то в таком духе.

– Хорошо, спасибо вам, Виктор, – сдержанно ответил он.

– Вы знаете, в каком кабинете сидит Клариса?

– В 204-м, насколько я помню.

– Абсолютно верно! Кстати, сразу оговорюсь по поводу вашего будущего рабочего места: кабинет принадлежит только вам, вы можете переставлять там вещи, приносить что-то свое, пользоваться благовониями, если захотите, – в этот момент Ричард вспомнил о стойком аромате корицы, – но главное, ради бога, ничего не перекрашивайте, не меняйте мебель, и вообще ремонтов не затевайте.

Виктор остановился, вспоминая, что он мог упустить.

– Думаю, наш разговор подошел к концу. Было приятно с вами побеседовать! Надеюсь на продуктивное сотрудничество! – с учетом специфики ритуальных услуг фраза прозвучала несколько странно для Ричарда, но он в ответ машинально улыбнулся.

– И еще кое-что. Уж извините за мою беспечность. Скажите Кларисе, чтобы после вашего ухода позвонила мне.

– Да, хорошо.

– До свидания, Ричард, и удачи вам на новом месте.

– Спасибо, хорошего вам дня!

Виктор произвел впечатление строгого, но справедливого начальника, Ричарду всегда нравился такой тип людей. Владелец был прав, Ричард задал не все вопросы, какие хотел, и теперь сильно об этом жалел. В глубине души он и не осознавал, что это их первый и последний разговор.

Ричард мотнул головой, отгоняя посторонние мысли, и покинул кабинет Виктора, сразу направившись к Кларисе.

Женщина сидела за столом и внимательно смотрела в монитор, непрерывно что-то набирая на клавиатуре. Она увидела Ричарда, только когда дверь за ним с характерным звуком закрылась. Даже не особо компетентный человек за доли секунды смог бы определить личность Кларисы: одинокая, по собственной воле или нет, без семьи, но всегда готовая к интрижкам, отпетая карьеристка, которой становится хорошо на душе только тогда, когда у нее есть власть. Для кого-то это вполне пример для подражания, но у Ричарда эта женщина вызвала лишь сочувствие. Он впервые видел Кларису, и ее голос полностью соответствовал внешности: усталый, может даже несчастный, но умело скрывающий это за уверенностью в себе и наигранностью.

– Добрый день, Клариса Викторовна, меня зовут Ричард, мы с вами связывались по поводу собеседования.

Клариса перевела взгляд на мужчину. На ее лице сразу появилась улыбка. Та самая «рабочая улыбка», которая бывает только у тех, кто часто занят коммуникацией с людьми.

– Добрый день, Ричард. Успешно?

– Вполне. Моя кандидатура одобрена.

– Отлично, – сказала Клариса так, будто изначально знала о таком исходе. – Пока вас не уволили с прежней работы, мы, как вы понимаете, не сможем заключить договор, так что мой номер у вас есть, как только уволитесь – пишите.

– Я все понимаю. Кстати, Виктор просил вас позвонить ему.

– Спасибо, что передали, – взгляд Кларисы явно намекал на то, что ей сейчас совсем не до Ричарда.

– До свидания, – ответил он, не собираясь ее задерживать.

– Да, до связи!

Ричард знал, что разговор будет коротким, потому оставался стоять у двери, а затем, попрощавшись, быстро вышел из кабинета. Клариса, безусловно, произвела на него не такое хорошее впечатление, как ее отец. Если Виктора Ричард мог охарактеризовать, как мудрого мужчину с непростым характером, к которому всегда можно было обратиться за помощью, то Клариса была скорее загруженным интровертом, работа вынуждала ее постоянно с кем-то контактировать, от чего ее настроение часто портилось. Клариса изо всех сил старалась быть похожей на Виктора, но, как полагал Ричард, этот образ ей совсем не шел. Он за несколько минут, проведенных в кабинете с Кларисой, понял, что она живет не своей жизнью, но она, скорее всего, не сможет этого осознать.

У приемной Ричарду пришлось задержаться. Роскошная девушка окликнула его:

– Ну как? Тебя взяли?

Ричарду льстил ее интерес к себе. Вероятно, он оказался прав, когда предположил, что Марго с коллегой примутся его обсуждать.

– Да, – с улыбкой ответил Ричард, – осталось только уволиться с прежней работы, и я вступлю в ваши ряды.

– Поздравляю! Буду тебя ждать, – несмотря на то, что с Ричардом редко кто-то флиртовал, интонации и взгляд девушки были достаточно красноречивы.

– Хорошо, когда тебя кто-то ждет, – с той же интонацией ответил Ричард, поддерживая инициативу девушки. – Ладно! Не буду больше отвлекать тебя от работы! До встречи, и, – Ричард обратился к Марго, которая объясняла что-то двум посетителям, – до свидания.

Поклонившись, он направился к выходу. Настроение у Ричарда было приподнятое, он чувствовал, что в его жизни начинается новый этап, может быть, даже удачный.

Первое, что сделал Ричард, когда вышел из здания – сообщил радостную новость Георгу. Сначала он собирался поговорить с другом лично, но затем понял, что этот разговор не ограничится десятью минутами, а отрывать Георга от работы Ричарду не хотелось. Друзья обменялись нескольким сообщениями, после чего Ричард поспешил в свой магазин, чтобы, наконец, уволиться.

Последние две рабочих недели стали для Ричарда настоящим мучением. Он все время думал о «Мортеме». Хотел поскорее увидеть свой кабинет, познакомиться с коллегами, влиться в коллектив и просто начать помогать людям. Ричард не смог бы объяснить несведущему человеку, как он понимает фразу «помогать людям». Проработав несколько лет в психбольнице, Ричард мечтал только об одном – о месте, куда приходят осознанно и добровольно, и, что не менее важно, откуда могут также осознанно и добровольно уйти. Таким Ричард и видел «Мортем».

Он пытался себя убедить в том, что все вышеперечисленное – единственная причина его желания работать в ритуальных услугах. Он даже смог завуалированно описать Михаилу новые обстоятельства и высказать свои страхи. Ричард понимал, в чем суть проблемы, но не знал, как ее решить. Он боялся и того, что «Мортем» может дать ему ответы, и того, что «Мортем» может их не дать. Его эйфория смешивалась со смятением, радостью и досадой. Ричард просто хотел скинуть многолетний груз с плеч и чувствовал себя крайне одиноко – он понимал, что не может выговориться ни другу, ни психологу, потому что скрывал часть информации и от одного, и от другого.

Однако тяжесть ожидания сменилась предвкушением будущего, когда вторая неделя подошла к концу. Ричард уволился, собрал все оставшиеся документы из списка Кларисы и снова появился у дверей «Мортема».

Ему повезло, в приемной теперь сидела другая девушка – тогда еще белокурая, с более приветливым взглядом и любимой темно-красной матовой помадой. Девушку звали Агата. Ричард давно хотел познакомиться с ней лично, и, пусть совсем недолго, но радовался долгожданной встрече с той, кому удалось украсть сердце его лучшего друга.

Рядом с Агатой стоял мужчина средних лет, от которого веяло мраком и безысходностью. Ричард не запомнил, как его зовут, тот уволился почти сразу после того, как Ричард вступил в свою должность. За время работы в «Мортеме» у Агаты сменилось не меньше пяти напарников, пока, наконец, не появился Макс. Однажды Макс признался Ричарду, что тоже почувствовал связь с «Мортемом», как только туда зашел, именно тогда Ричард окончательно понял – Макс именно тот, кто здесь всегда был нужен.

– Здравствуй, Агата, – Ричард решил поздороваться первым, чтобы девушке не пришлось терзать себя сомнениями по поводу того, кто он.

Она осмотрела мужчину с головы до ног. Неуверенность и смятение на ее лице сменились натянутой до ушей улыбкой и ясным взглядом.

– Ричард, здравствуй! Рада, наконец, тебя увидеть! Пришел подписывать договор?

– Да, я уже в двух шагах от своей должности!

Агата наигранно посмеялась. Именно этот смех послужил причиной разочарования для Ричарда. В один миг он перестал видеть перед собой ту Агату, которую представлял себе со слов Георга и начал замечать фальшь и неестественность ее мимики и действий. Агата же, в свою очередь, тут же поняла, что ее раскрыли, и с тех пор иногда даже не старалась перед Ричардом, открыто показывала свою незаинтересованность в диалоге. Временами Ричард задумывался о том, что их с Агатой отношения – самые честные из всех возможных. – Тогда иди скорее. Думаю, Клариса-директриса тебя уже ждет, – Ричард запомнил это прозвище.

– А у вас все ее так называют?

– Практически, – с неуместной загадочностью ответила Агата.

– Ха, окей. Ну, я пошел, – известил девушку Ричард, не зная, как закончить диалог.

– Приходи потом, поболтаем! – ответила Агата вдогонку, хотя и он, и она были уверены в том, что потом они не поболтают.

– Конечно! – ответил Ричард и удалился.

Войдя в кабинет 204, Ричард застал Кларису в той же напряженной позе, глаза ее были сосредоточены на экране монитора.

«Если она сидит так весь день, то ей бы на массаж сходить», – подумал Ричард, проходя к стулу напротив.

– Добрый день, Ричард. Вот ваша копия договора, ознакомьтесь, – Клариса протянула Ричарду несколько скрепленных между собой листов. Следующие пять минут он внимательно изучал все пункты договора, особое внимание он уделил зарплате и всем факторам, которые на нее влияют.

«Теперь понятно, какой именно оклад заставлял Георга молчать», – с еле заметной улыбкой отметил он для себя.

Ричард потянулся за ручкой, чтобы поставить подписи в нужных местах, но как только он взял ее в руки, Клариса посмотрела на него и быстро проговорила:

– Перед тем, как подпишете, напомню, что месяц у вас будет испытательный срок. Считайте это своеобразным «правом на отказ», но только для наших сотрудников.

Было неясно, для чего женщина это уточняет. Она будто пыталась оттянуть момент, а может, Ричарду так только показалось.

Он помнил, что такое «право на отказ», хотя только сейчас узнал его официальное название. Еще при встрече с Георгом он посчитал такой метод очень мудрым и гуманным, возможно, подобные особенности ритуальных услуг и смогли с самого начала расположить к этой работе чересчур эмпатичного Ричарда.

– Хорошо, я все понял.

Теперь Клариса уже не останавливала его при подписании договора. Она сохраняла неизменным выражение лица, но ее пальцы медленно застучали по столу. Ричарду показалось странным такое поведение, но он все еще пытался отвести от себя дурные мысли.

Клариса молча ждала, пока он распишется везде, где нужно и забрала себе одну из копий, совершая такие механические движения, будто перед Ричардом сидел робот, а не человек.

– Думаю, на сегодня мы закончили, – Клариса нарушила затянувшуюся тишину, – возьмите у Агаты ключ от кабинета 201. С недавнего времени все ключи теперь лежат на стойке приемной, – зачем-то уточнила она.

– Понял. А когда будет мой первый рабочий день?

– Я позвоню вам, как только наберется нужное количество клиентов.

«Надеюсь это случится до того, как у меня закончатся деньги», – подумал Ричард, но, конечно, не стал ничего говорить вслух.

Попрощавшись с Кларисой, он вышел и закрыл за собой дверь.

– Тебе повезло, – сказала Агата, когда Ричард подошел к ней за ключом, – твой кабинет просторнее, чем у Георга с Раей. Не знаю, почему так. Георг очень хотел туда перебраться, но, увы, ему отказали.

– Почему же туда не перебралась Клариса? – спросил Ричард, забирая ключ из рук девушки.

– Думаю, сам поймешь, когда поработаешь здесь хотя бы пару дней.

Ее многозначительная улыбка смутила Ричарда. Он отшутился, сказал Агате, что не хочет больше отвлекать ее от работы и выразил желание скорее посмотреть свой кабинет.

«Все чуднее и чуднее. А может, в этом и есть суть?» – спрашивал сам себя Ричард.

Раздумывая над словами Агаты, он и не заметил, как оказался на месте. От новой жизни его отделяла замочная скважина и маленький металлический ключ.

«Ключ поверни влево. Можно закрывать на один или два замка. Сейчас дверь заперта на два», – вспомнил он слова Агаты. Ричард безоговорочно им последовал и с легкостью открыл белую деревянную дверь с табличкой «201».

По сравнению с каморкой, в которой ютилась Клариса, кабинет Ричарда действительно выглядел чересчур просторным. Спертый воздух никогда не покидал этой комнаты, как бы Ричард ни пробовал с ним потом бороться. Было видно, что в кабинете каждый день проводилась уборка и кто-то раньше уже пытался тут проветривать, но этот кто-то, скорее всего, тоже давно потерял всякую надежду организовать нормальную вентиляцию в помещении.

Ричард приоткрыл окно, просмотрел ящики стола и шкаф на наличие «подарков» от прошлого владельца, прикинул, что в эти болотные тона стоит добавить чуть больше уюта и, шаг за шагом, начал обустраиваться на новом рабочем месте: сначала Ричард повесил у окна оранжевую занавеску, затем переставил в середину кресла, которые до того стояли у стены, купил сладости для пациентов, позже забрал из кабинета Раисы старый журнальный столик, а уже через полгода с ужасом осознал, что ему чертовски нравится такая жуткая и кровожадная, на первый взгляд, работа.

4

Первый рабочий день Ричарда состоялся лишь через неделю, когда к нему записалось трое человек: двое посетителей похоронного бюро и один клиент непосредственно из ритуальных услуг. Однажды Раиса сказала: «Сложно понять, кого я люблю больше – посетителей „Мортема" за то, что после кратковременной терапии они становятся нашими постоянными клиентами, или же клиентов ритуальных услуг за то, что они больше платят?» – хотя эта фраза прозвучала несколько цинично, Ричард поддержал ход мыслей коллеги, но все же склонялся к тому, что, чисто по-человечески, ему приятнее работать с посетителями бюро. «Хотя бы не осознаешь, что они скоро умрут», – ответил он Рае.

К психотерапевтам обычно не приходило более пяти клиентов за день. Максимальное количество не обговаривалось заранее, так получалось само собой. К специалистам приходили люди с посттравматическим расстройством, страдающие от депрессии, зависимые от алкоголя или наркотиков, редко – люди с тяжелым расстройством психики или страдающие умственной отсталостью, а еще реже – люди без явных проблем со здоровьем, но готовые заплатить за то, чтобы уйти из жизни. Таких людей Ричард не понимал больше всех прочих. Решимости у некоторых из них было столько же, сколько и у неизлечимо больных, а причины часто удивляли (а иногда и расстраивали).

Постепенно Ричард влился в коллектив. С большинством сотрудников он впервые встретился в комнате отдыха (в рабочее время персонал «Мортема» редко покидал кабинеты). Из-за «обеденной реформы» (как прозвал Ричард решение о переходе на два обеденных времени), произошедшей задолго до его прихода в фирму, он практически не встречался с сотрудниками похоронного бюро и на первых порах специально уходил пораньше на перерыв, чтобы познакомиться со всеми, кто работал в здании.

Бюро состояло из трех администраторов и заместителя директора. Заместитель участвовал в беседе, но никогда не затевал ее и уж тем более не пытался поддержать, если она заходила в тупик (Ричард считал, что Евгений, владелец бюро, взял этого человека на работу только из-за схожих характеров). К похоронному бюро также относились София и Макс, но первая была в курсе существования ритуальных услуг, и потому Ричард так и не смог решить, к какой части «Мортема» девушка относится больше.

Гробовщиков, уборщиков, водителей и охранников Ричард считал нейтральными персонажами, никак не влияющими на жизнь «Мортема», и видел он их, собственно, реже всех остальных.

Постепенно Ричард лучше узнал Раису, Марго и красавицу Софию, с которой, как и планировал с их самой первой встречи, периодически устраивал свидания без каких-либо обязательств.

Раиса работала в ритуальных услугах около восьми лет, у нее были нужные для этой должности стальной характер и выдержка. Как оказалось позже, она была негласной помощницей Кларисы и надеялась занять ее место в будущем, но об этом не знал никто, кроме Ричарда. Раиса стала по-настоящему близким другом Ричарда. Она относилась не к той категории друзей, с кем проводишь все свободное время и общаешься постоянно, а к той, кому можно позвонить в любой момент, выговориться, спросить совета, рассказать тайну. Ричард, Георг и Раиса порой собирались вместе по вечерам, не чувствуя при этом дискомфорта или зажатости. Раиса была старше Ричарда на пятнадцать лет, у нее тоже не было спутника по жизни и детей. Скорее всего, подобное понимание друг друга и привело к настоящей дружбе, которую многие боятся больше не встретить после совершеннолетия, и потому держатся за своих друзей детства.

С Софией дела обстояли иначе. Их отношения развивались настолько стремительно, что очень скоро застыли на месте. Некоторое время Ричард даже верил, что у них что-то выйдет, а позже остыл и воспринимал их секс, как хобби или, скорее, как приятный бонус. София не разделяла многих взглядов Ричарда, была капризна, слишком активна, любила громко говорить и всегда излучала бесконечный, неконтролируемый поток энергии, который мог быстро утомить неподготовленного человека. Единственной причиной, почему Ричард не разорвал с ней связь, было ее прекрасное тело. Их союз не имел будущего, но доставлял удовольствие, поэтому все минусы становились чем-то второстепенным.

Единственным не до конца известным для Ричарда персонажем оставался лишь Евгений. Он даже не знал его отчества, а имя услышал лишь на пятый день работы и то случайно, когда его обсуждал кто-то из администрации. Ричард предполагал, что Евгений был сыном предыдущего владельца похоронного бюро, того самого приятеля, о котором упоминал Виктор в телефонном разговоре, и не удивился, когда это предположение подтвердила Раиса во время одной из их личных бесед. «Строгий начальник», как его называли работники бюро, развернуто общался только со своим замом, администраторами и Кларисой, одаривая других подчиненных лишь вежливым приветствием и вопросом: «Как работается?», на который существовал только один ответ: «Все отлично!». Ричарду и другим сотрудникам ритуальных услуг не доставалось даже приветствия, он молча пожимал им руки и шел дальше. Всех это устраивало и ни у кого не было желания получать от него что-то большее. Евгений показался Ричарду слишком педантичным и скучным собеседником. Изначальный интерес к нему у Ричарда пропал сразу же после первой встречи.

Настоящим откровением для Ричарда стало то, что работники похоронного бюро ничего не знают о ритуальных услугах. Ни администраторы, ни водители катафалков и автобусов, ни даже заместитель Евгения не знали о том, что происходит рядом с ними. Большое количество клиентов спокойно объяснялось популярностью фирмы и хорошими отзывами о психотерапевтах, а дополнительная анонимность достигалась благодаря молчанию сотрудников ритуальных услуг. Выходило так, что все знали Евгений, Клариса, Георг, Раиса, Марго, Агата и София, а больше никто. Однажды София, сидя дома у Ричарда и допивая вторую бутылку вина, проболталась ему, что знает, чем он занимается на работе, но как Ричард ни старался, она так и не призналась, кто именно ей разболтал. Вариантов было немного: либо Агата, либо Марго. Скорее Марго, учитывая, что девушки напарницы.

«Теперь я тоже буду носить этот груз и хранить чужую тайну», – подумал Ричард в тот момент. Больше они с Софией о ритуальных услугах не разговаривали.

Фактически работники бюро были далеки от работников ритуальных услуг. В одном месте существовало как бы два разных мира, ни один из миров не вмешивался в жизнь другого, и, за счет этого, каждый жил спокойно и счастливо.

Больше всего Ричард боялся допустить осечку или проявить беспечность со своей стороны. Однажды он признался Раисе: «Я проверяю, к какой категории относится тот или иной человек по нескольку раз перед его визитом. Ну ты представь: заходишь к психотерапевту после смерти своего родственника, а тебе выдают: «Когда вы приняли решение умереть?» «Не переживай, освоишься, – ответила она тогда. – Ты вот боишься, а у меня и правда один раз такое было». Ричард так и не понял, шутит ли она или откровенничает.

Однажды утром Ричард проснулся и внезапно осознал, что прошло уже два с половиной года с начала его работы. За два года он так и не увидел Виктора и, лишь иногда, интересовался о его здоровье у Кларисы. Несмотря на то, что Георг уже упоминал об их родстве, Ричарду хотелось услышать об этом самому, поэтому как-то раз, за десять минут до конца обеденного перерыва, он спросил у Раисы, сидя в ее кабинете:

– Клариса действительно дочь Виктора?

Вопрос, казалось, никак не вписывался в общее настроение их диалога, но у Ричарда была привычка спрашивать обо всем, на что он может услышать четкий ответ. Разумеется, на работе он задавал такие вопросы только Раисе. Эта женщина стала для него ключом к чужим тайнам и секретам.

– А сам как думаешь? – ответила она, глядя на Ричарда так, будто он сказал о чем-то очевидном и понятном даже самому непроницательному зрителю.

Она сидела, упершись локтями в стол и положив подбородок на ладони. Раиса не могла похвастаться выразительной внешностью, но все-таки обладала каким-то манящим обаянием: у нее были добрый материнский взгляд, сочетавшийся с учительской строгостью, аккуратно собранные сзади черные волосы, нос картошкой, маленькие глаза и круглые очки на лице, которые ей очень шли. Образ дополнял небольшой лишний вес и невысокий рост, из-за которого она носила туфли только на каблуке или платформе.

– Думаю, это глупый вопрос, но все равно хочу убедиться, – усмехнулся Ричард, – интересно, насколько они похожи?

– Что-то мне подсказывает, что она прямо его копия. Папина дочка.

– Сто процентов.

Ричард подозревал, что именно Клариса унаследует ритуальные услуги после смерти отца, но при этом отмечал ее неготовность занимать руководящую должность. Человеку со стороны могло показаться, что Клариса – хороший кандидат: трудолюбивая и требовательная начальница, именно то, что нужно ритуальным услугам, но Ричард считал, что только благодаря надзору Виктора она не перегибает палку в различных деловых вопросах, разговорах и прочих действиях.

«Ну а кто, если не она? – думал Ричард, – в бизнесе всегда так и происходит. Хоть ритуальные услуги не назовешь обычным делом, но брать на столь высокую должность человека совершенно нового – глупо. Тут обязательно нужен кто-то свой, давно знакомый. Судьба ритуальных услуг предрешена, вопрос в другом – проживет ли идея без основателя и если да, то каких успехов потом добьется фирма?»

Впрочем, чтобы не забивать голову лишними мыслями, Ричард старался забывать вопросы, на которые ему никто не мог ответить.

***

– Ну как, Рич, не жалеешь о том, что я позвал тебя сюда работать?

Друзья сидели в кабинете Ричарда и пили черный чай с песочным печеньем. Из окна доносился вой ветра. Ноябрьские вечера становились все холоднее, отчего чай казался еще вкуснее и приятнее. С первого рабочего дня Ричарда прошло полгода. Достаточный срок, чтобы полностью закрепиться на своем месте и больше не бояться перемен.

– Не хочу показаться маньяком, но с того раза, как я сказал тебе, что мне нравится это место, я полюбил его еще больше! – Ричард сидел на своем кресле справа от журнального столика (если смотреть от входа в кабинет), а Георг – на кресле пациента. Ричард даже чувствовал себя так, будто сейчас консультирует своего друга, – а у тебя как дела? Как с Агатой?

Вопрос казался нелогичным в контексте их разговора, но Ричард больше не хотел развивать тему любви к работе, поэтому решил перескочить на что-то более сложное и запутанное.

– Да нормально. Иногда я даже готов жениться на ней! – Ричард на секунду скривил уголок рта, но, поняв, что Георг шутит, выдавил из себя улыбку. Она вышла нелепой и выглядела странно на фоне опечаленного лица друга. Ричард видел, что Георга что-то гложет. Тот нервно тер большие пальцы друг о друга и мыслями постоянно переносился куда-то вглубь своей головы, терзая себя чем-то или… кем-то?

– Рассказывай, что случилось.

Георг не стал делать вид, будто ему нечего сказать и, тяжело вздохнув, ответил:

– Некоторых клиентов ритуальных услуг отпускать особенно тяжело. Люди уходят из жизни, оставляя семью и детей в одиночестве, и, чаще всего, дети даже не знают причину смерти мамы или папы. Однажды сюда придут дети наших прошлых клиентов и скажут, что хотят умереть, потому что им не для кого стараться. Даю тебе гарантию, такое вполне реально.

Ричард очень трепетно относился к вопросу детей, то ли из-за своего собственного детства – он рос без отца – то ли из-за неимения своих. Так или иначе, полгода работы в ритуальных услугах отметились мыслью, вдруг пришедшей ему в голову: «В наши обязанности не входит забота о других». Эта мысль ужаснула, она была будто совсем не его, не шла к его характеру.

– Не подумай, что я слишком многое через себя пропускаю, но просто иногда… Не знаю, похоже мне пора сходить к Анатолию Павловичу на прием, – продолжил Георг, предугадывая реакцию друга.

– Ты рационально мыслишь, а это уже кое-что. Мне стоит высказать вслух все то, что я думаю или ты сам понимаешь?

– Да понимаю я все. Не дурак, – буркнул Георг, будто злясь на самого себя.

– Мне, кстати, тоже пора посетить Михаила, – сказал Ричард после затянувшейся паузы, – Опять снится Вероника… – Ричард не знал, к чему добавил эту последнюю фразу. Обычно он не любил делиться такими подробностями.

– Оу, – единственное, что смог ответить Георг. Последний раз он слышал о ней несколько лет назад.

– Не утруждай себя. Проехали. Что там насчет Агаты и свадьбы?

– Да ничего особенного. Думаем сыграть свадьбу весной, потом пойдут дети и прочие радости жизни.

– Ты всерьёз собрался жениться? – Ричард старался передать другу шутливое настроение и разрядить обстановку. В последнее время Георг все чаще казался подавленным и загнанным в угол. Георг всегда пытался выглядеть более смелым, более грубым, способным на сумасшедшие поступки, но с самого начала их отношений Агата «крепко схватила его яйца, не желая отпускать». Ноябрьский вечер хоть и не был первым звоночком для Ричарда, но видно было, что Георг в отправной точке уныния. В течение последующих двух лет работы в ритуальных услугах Ричард наблюдал за тем, как его друг медленно обмякает во власти этой женщины. Сначала он пытался поговорить с Георгом, затем, после нескольких неудачных попыток, понял, что Георгу вполне комфортно в своем болоте и перестал как-либо вмешиваться в их жизнь. Пара все же поженилась весной, но с тех пор их отношения будто оставались на одном и том же уровне. Они либо позабыли о желании обзавестись детьми, либо не могли его осуществить (обычно пара упоминала первый вариант, если заходила речь, но, кто знает, какие секреты хранили эти двое от других).

– Я… Хочу, да. Мне давно пора, – с некоторой неуверенностью промямлил Георг.

– Ты собираешься жениться, потому что «пора» или потому что реально этого хочешь?

– Рич, – Георг бросил взгляд на Ричарда и замолчал.

– Черт знает, почему ты остаешься с ней, если она тобой распоряжается, как хочет, – не выдержал Ричард. Сейчас он злился. Прежде всего на Агату.

– Мы с тобой, если не забыл, коллеги. Я не хочу вдаваться в подробности, но у меня есть причины быть с Агатой.

– Ха, ну ладно, храни свои секреты, охотно верю, что они у тебя есть, хотя раньше ты мне говорил совсем другие вещи, – съязвил Ричард и наигранно улыбнулся, глядя в глаза Георга.

– А у тебя как дела с Софией? Еще не надоел ей? – Георг быстро перевел тему, чтобы на заострять внимание на последних словах Ричарда. Почему-то сейчас Ричард особенно четко услышал Агату, которая вещала через послушную марионетку.

– Не поверишь – ничего нового! – Ричард охотно поддержал идею сменить тему, – а насчет надоедливости… У Софии кроме меня есть еще один мужчина и девушка, в такой конкуренции сложно выделиться настолько, чтобы надоесть. На мой вопрос об отношениях она ответила как-то раз: «Если я и решусь связать свою жизнь с кем-то, то это точно будет не мужчина», я ответил: «Понимаю, я бы тоже выбрал девушку». И все, больше мы не разговаривали «на слишком сложные темы». Я думаю, что я совсем не готов к семье и браку, если твой вопрос имел именно такой подтекст, особенно после всего того, что я видел и слышал на работе. Была бы здесь Раиса, она полностью бы поддержала меня.

– Рич, ты к браку готов еще с первого курса! Говоришь что-то обо мне, а сам морочишь себе голову.

Ричард улыбнулся, обрадовавшись проблеску настоящего Георга в тумане, напущенном Агатой.

– Сухие факты: мне 31 год, у меня нет жены, нет своего жилья и нет желания что-либо менять. Я действительно не готов к браку и не думаю, что когда-нибудь буду готов.

Затем их разговор сменился на более приятный для обоих лад. Они были не уверены в правдивости сказанного с той стороны, каждый считал, что знает другого достаточно хорошо, и потому сделал в голове собственные предположения, не имеющие ничего общего с реальностью.

5

Когда Марсель ушел, Ричард взглянул на часы. Следующий клиент должен был прийти только через час.

Ричард вышел из кабинета и направился вниз по лестнице в надежде столкнуться с Георгом и убить немного времени вместе. Георг стоял около Агаты, которая снова с видом учительницы что-то высказывала своему мужчине. При виде Ричарда они оба замолчали, Агата натянула на себя привычную улыбку и невинно захлопала глазами.

– Что этот оболтус опять натворил? – В шутку спросил Ричард, пытаясь разрядить обстановку.

– Опоздал на полтора часа! Мы работаем с полдевятого утра, и он все равно опоздал! – Агата обиженно скрестила руки на груди и выразила сильное недовольство с помощью надутых губ и хмурых бровей.

– Как он мог опоздать, если у него первый клиент только через пятнадцать минут?

– Он договорился помочь мне с бумагами, пока есть свободное время и просто проспал! – Агата приложила руку к лицу и демонстративно покачала головой.

– Можно подумать, ты тут зашивалась! – внезапно выпалил Георг. – С утра мало кто заходит к нам, так что не нужно этой показухи! – Ричард редко видел их ссоры, но предполагал, что случаются они с приличной периодичностью. Он разочарованно качнул головой и решил все-таки вмешаться:

– Мне кажется, вам стоит спокойно обсудить все наедине. Я, пожалуй, вернусь к себе в кабинет, – Ричард уж было развернулся, чтобы уйти, но его окликнул Георг, в глазах которого читалось: «Не оставляй нас».

К радости всех присутствующих, в «Мортем» зашел посетитель. Теперь Ричард мог без угрызения совести удалиться, отгородившись от необходимости наблюдать за пререканиями этой пары. Он не стал говорить что-либо Агате на прощание. Не потому, что считал любые слова сейчас неуместными, а потому, что просто не хотел.

«Боится ли он открыть глаза и увидеть, что за женщина рядом с ним? Да нет, глаза у него давно открыты. Все-таки чем-то Агата смогла его зацепить. Ну и что, что они вечно ссорятся и та старается подмять его под себя? В этом и есть суть отношений – принимать все плохое в человеке и не стараться его изменить, – Ричарда рассмешили его же мысли, – любят же люди наслаивать аксиомы здоровых отношений на свои больные. Очень удобно».

Ричард вернулся в кабинет, заварил кофе и, сев за стол, положил рядом с кружкой овсяное печенье, которое в тайне от всех хранил в ящике стола на случай подобных перерывов. Тишина и вкусная еда поднимали ему настроение. Ричард ценил время между визитами клиентов, потому что мог в этот момент разгрузить мысли и наполниться энергией для работы со следующим человеком. В данном вопросе его восхищала Раиса: она совмещала обязанности нескольких людей, и, в отличие от Ричарда, свои перерывы посвящала не разговорам и кофе, а сайту «Мортема». Ей не нужно было дополнительное время на энергию извне, она вырабатывала достаточно своей и могла легко делиться ею с другими.

Ричарда грела мысль о том, что в его жизни еще есть люди, способные его восхищать. Когда тебя кто-то восхищает, ты стремишься стать лучше. Кого-то могла насмешить идея о том, что смысл жизни в самосовершенствовании, и Ричард считал таких иронизирующих людей счастливыми, потому что самосовершенствование – это последнее, за что держится человек, если у него больше не осталось других смыслов.

Через полчаса дверь кабинета Ричарда отворилась. В нее зашла девушка лет двадцати, очень высокая и худая. Светлые волосы были собраны в аккуратный пучок, на плече висела небольшая вязаная сумка. Ее руки были увешаны кольцами разных форм и размеров. Больше всего в глаза бросался массивный перстень в форме черепа на указательном пальце правой руки. Он выбивался из общего стиля и в целом не шел к ее внешнему виду, но, казалось, имел больше значение для хозяйки.

Ричард почувствовал неприятную боль в груди и, возможно, ему стоило тогда придать этому значение. Ее лицо показалось ему знакомым, но Ричард не мог понять почему.

– Добрый день, Лея. Меня зовут Ричард. Рад встрече с вами. Присаживайтесь на одно из кресел, – Ричард указал в сторону левого кресла, а сам в этот момент отодвинулся от стола, встал и прошел к своему, креслу для приемов.

– Здравствуйте. Я тоже рада с вами познакомиться, Ричард, – по ее голосу казалось, что Лея смущена, но Ричард не видел для этого никаких причин и решил как можно быстрее найти контакт с новой клиенткой.

Лея села напротив и потянулась к журнальному столику, чтобы взять песочное печенье со стола.

– Рамон мне не говорил, что тут еще и кормят.

«Рамон? Неудивительно, что он рассказал ей».

Лицо Ричарда стало еще серьезнее, чем прежде. Он за долю секунды осознал проблему девушки и спросил:

– Когда вы узнали о ритуальных услугах?

Лея тяжело вздохнула.

– Я полагаю, слишком поздно, иначе я не сидела бы сейчас перед вами.

Часть 2. Лея

1

Лея всегда любила загадочные истории. С детства она пыталась разгадать тайны и заброшенного дома на соседней улице, и нелюдимого соседа, и даже Деда Мороза. Отсутствие последнего больше всего расстроило шестилетнюю девочку, а еще больше расстроились ее родители, когда Лея рассказала об этом своей младшей сестре. Годы шли, Лея взрослела, но желание разбираться в запутанных историях у нее только росло. Она любила их коллекционировать, так как на другое была просто не способна, не хватало ресурсов. Хотя если вдруг она узнавала правду, то всегда разочаровывалась, потому что реальность оказывалась слишком блеклой, а слухи вокруг нее не содержали и малой доли правды.

К восемнадцатилетию (а на самом деле еще раньше) она ясно видела свое будущее и пошла учиться на юриспруденцию, планируя реализовать себя в роли следователя.

Лея всегда была выше других, в шестнадцать ее рост достиг своего пика в 180 сантиметров и с тех пор, что ее очень радовало, не менялся ни на миллиметр. Яркая особенность в человеке – всегда повод для травли или издевок. Лея узнала это еще в детском саду и научилась стоять за себя, что, в общем-то, считала хорошим опытом для человека ее профессии. Она шла по жизни с высоко поднятой головой, ее голубые глаза ясно давали понять: «Я либо узнаю обо всем сейчас, либо чуть позже», – отчего людям было крайне тяжело врать ей в лицо. Внешность Леи сочетала в себе две разных личности: одна из них она была наивная и чувственная, а другая – уверенная в себе и крайне серьезная. Характер же соответствовал лишь второй из них.

Учеба в ВУЗе давалась Лее легко. Она думала, что такая легкость будет преследовать ее и дальше, но в какой-то момент любые розовые очки слетают, а их обладатель становится более бдительным, здравомыслящим, но, что хуже, еще и разочарованным.

Тяжело жить в вечном поиске, но еще тяжелее быть уверенным в себе и своей мечте, а потом неожиданно понять, что это совсем не то, чего хотелось, а вот времени гадать, чего хочется, уже нет. Кому-то везет больше, осознание наступает раньше совершеннолетия или хотя бы окончания учебы в ВУЗе, но Лея была из тех несчастных, кто потерял розовые очки слишком поздно, так, по крайней мере, ей казалось.

***

Наступила неприятная для Леи дата – десятое января. Она не любила разлуку, поэтому не испытывала того восторга, в котором находился человек, ожидающий приезда Леи. Ее такси задерживалось, Лея нервничала. На счету была каждая минута. Сегодня она провожала своего очень близкого друга в новую жизнь, полную перспектив, и опоздания в такой день казались ей не самым лучшим символом.

Сначала Юрий хотел собрать большую компанию из самых разных друзей, но потом понял, что не может записать некоторых ни в «друзья», ни в «близкие знакомые», отчего решил встретиться с наиболее важными людьми лично. Даже Лея, компанейский человек, посчитала решение Юрия правильным. В такой важный для них обоих день она не хотела делиться прощальными диалогами с кем-либо другим.

Лея зашла в хорошо освещенное заведение бордовых и черных тонов. Из-за их преобладания в интерьере свет не так сильно слепил глаза. Повсюду гудели голоса, привычные для вечера пятницы, особенно если заведение пользуется относительной популярностью. В середине зала стоял бар, ощущался яркий запах свежевыжатого апельсинового сока вперемешку со сливочным соусом, который входил в состав многих блюд из меню. Вежливый официант провел Лею на второй этаж, представляющий собой небольшой балкон, забитый людьми. Лея сразу увидела Юрия. На его худощавых плечах висела бордовая, словно специально выбранная под цвет заведения рубашка. Рукава ее были закатаны так аккуратно, будто над ними трудилось сразу несколько человек. Волосы Юрия, еще недавно окрашенные в пепельный цвет, теперь имели натуральный каштановый оттенок, который, надо сказать, был ему куда больше к лицу. Молодого человека многие, в том числе и Лея, считали привлекательным, хотя он не отличался каким-то особым разрезом глаз или формой носа. Свою угловатую широкую челюсть, как и пухлые алые губы, он ненавидел всем сердцем, о чем, впрочем, старался помалкивать. Несмотря на самокритику, Юрий считал, что обладает определенной харизмой, но вслух об этом не говорил, потому что достоинства, о которых сказали вслух, будто всегда портят впечатление.

Когда Лея подошла к столику, Юрий сосредоточенно изучал меню.

«Действительно сложно выбрать что-то, когда бываешь здесь постоянно», – подумала Лея, подойдя к другу.

Они тепло обнялись, быстро сделали заказ и тут же перешли к оживленному обсуждению предстоящего переезда.

– Как ощущения в целом? Боишься или готов ко всему? – спросила Лея, прежде всего, для самой себя.

– Вообще не боюсь. Уже давно на низком старте сижу! Еще полгода стажа, и я, наконец, стану полноценным адвокатом, – Юрий улыбался. Впереди его ждал неизведанный путь, а это куда интереснее более предсказуемого течения жизни. Лея чувствовала эту энергию, и ей становилось грустно.

– Я тоже буду по тебе скучать, – добавил он, заметив выражение на ее лице.

– У меня странные эмоции: я одновременно безумно рада за тебя и все-таки мне как-то печально. Мы окончили магистратуру когда? В июле? А все уже так отдалились, будто прошел год, не меньше, – Лея тяжело вздохнула.

– Что тебя так беспокоит? Сама же говорила, что это нормальное явление, с которым просто надо смириться.

– Я очень много говорю, согласна.

– Что случилось, Лея? – настаивал Юрий, теперь уже более требовательно.

Она взглянула на друга и фыркнула со злостью на саму себя.

– Я, конечно, эгоистка, но не настолько, чтобы обсуждать себя в день твоих проводов, – усмехнулась Лея и будто вмиг повеселела.

– А я люблю внимание к себе, но не настолько, чтобы закрывать глаза на проблемы своих друзей.

Об упертости Юрия Лея знала хорошо, поэтому сразу прекратила все попытки сменить тему, поддалась на уговоры и сказала без утайки:

– Я всю жизнь знала, чего хочу, но сейчас я в тупике. Я не думала о том, чтобы менять сферу деятельности, но не понимаю, куда двигаться. Мне эти гребаные спицы уже снятся, видеть их не могу, но и без них тоже никак, – Лея, в неестественной для себя манере отвела глаза. Обычно она не позволяла себе проявлять такую слабость на людях, но для близких людей делала исключения.

– Не ты ли учила меня везде искать только хорошее? Тебя Рамон укусил, да? Признавайся, – сказал Юрий в шутливой манере, но, заметив, что лицо Леи совершенно не повеселело, сменил тон на более сдержанный и теперь сказал без тени иронии. – Ты не думала поработать частным детективом? Сфера-то развивается, а ты бы туда очень даже вписалась!

Официант принес к столику напитки. Юрий не любил алкоголь, а Лея не любила выпивать в одиночестве, поэтому украшением черного деревянного стола стал небольшой стеклянный чайник с облепиховым чаем и две маленькие кружки из того же стекла.

Юрий разлил по стаканам горячий чай и, забывшись, подал Лее сахарницу, от которой она жестом отказалась.

– Думала конечно. До сих пор думаю, – ответила Лея, как только Юрий освободился от чайных дел.

Он ждал, когда же Лея продолжит говорить, но та крутила на указательном пальце свой любимый перстень. Затем резким движением она оторвалась от украшения и решительным тоном произнесла:

– Все, хватит! Сегодня точно не тот день, чтобы оплакивать мои неудачи. Черт, Юра, ты же переезжаешь! Я знаю, мы и так будем переписываться, но, пожалуйста, не забывай мне звонить, – в ее словах звучало что-то очень личное, и они оба знали, что именно.

– Буду звонить тебе каждый день, – Юрий протянул слово «каждый» и сказал это достаточно правдоподобно, чтобы Лея немного расслабилась.

Всё оставшееся время они то предавались старым воспоминаниям, то фантазировали о новых впечатлениях. Лея искусно избегала разговоров о себе и до конца вечера в душе сетовала на ту минутную слабость, которую смог подметить Юрий. Лея никогда не бежала от проблем, напротив, старалась быть честной с собой и с близкими, но именно сейчас ей не хотелось быть в центре внимания.

«Я хорошая подруга», – повторяла она про себя.

Юрий улетал в шесть утра и просил не провожать его, поэтому они оба понимали, как нескоро им случится встретиться вновь. Между ними оставалась недосказанность, но чрезмерная откровенность только испортила бы их теплую дружбу. В итоге разговор вышел искренним, но не до конца честным – и в этом он мало чем отличался от любых других разговоров между ними.

Друзья вышли из ресторана в одиннадцать вечера. Улица была холодной и сырой. Изо рта шел пар. Привычное дело для начала зимы. Лея вызвала такси.

– Все-таки еще раз подумай над должностью частного детектива…

– Юр, – перебила Лея, – сегодня не обо мне.

Парень кивнул и замолчал. Лея тоже молчала, не зная, какие слова сейчас окажутся кстати. Такси подъехало быстро, и друзья отправились в путь, так и не проронив ни слова до промежуточной остановки у дома Леи.

Огни ночного города и группки людей, встречающихся у дороги, завораживали. По радио играла попсовая песня, которая была так похожа на все остальные. Общая атмосфера, как ни странно, вызывала только желание поспать. Лея мечтала добраться до своей кровати и забыться еще на одну ночь.

Машина остановилась. Он и она вышли, встали друг напротив друга и обнялись на прощание. Лея пожелала Юрию удачной дороги. Впоследствии она сделала это еще несколько раз, но слова, сказанные вслух, куда лучше откладываются в памяти. Она даже думала, что расплачется, но быстро взяла себя в руки.

«Если еще и Рамон уедет, я точно свихнусь».

Лея устало дошла до подъезда и нажала на цифру 9 при входе в лифт.

Она всегда разделяла понятие дружбы и приятельства. У Леи было много приятелей, знакомых, то есть тех, с кем можно выпить вечером и кто поддержит диалог, но настоящих друзей у Леи было всего трое: Рамон – друг детства, Афелия – лучшая подруга со средней школы и Юрий – с которым она познакомилась на втором курсе, но, учитывая, что в последний месяц Афелия не выходила на связь, друзей у Леи практически не оставалось.

Закончив школу, Афелия уехала в другой город, как и Юрий, пообещав звонить каждый день. Так что к словам Юрия Лея относилась скептически. Сначала Афелия действительно выполняла обещание, но затем звонки стали раздаваться через день, позже – раз в неделю, а сейчас и вовсе пропали, будто их никогда и не было. Лея не стремилась наладить связь, все-таки последнее слово было за ней, а исключительная гордость не позволяла ей первой нарушить молчания.

Рамон же после школы остался с Леей. Они вместе заселились в небольшую двухкомнатную квартиру в часе езды до центра города, чтобы «отдохнуть от родителей». За квартиру платили пополам. Спустя четыре года они приняли решение переехать, всю магистратуру жили в новой квартире в хорошем районе, за которую теперь они платили в соотношении 70 на 30. Рамон хотел полностью взять расходы на себя, но Лея не согласилась. «Еще не хватало, чтобы я жила за чужой счет», – возмущалась она.

Рамон окончил физмат и зарабатывал на верстке сайтов и на «непонятном программировании», а Лея вязала крючком и спицами авторские игрушки и сумки на заказ. Люди часто удивлялись, когда слышали об этом хобби. Активная, иногда очень громкая, но исключительно вдумчивая Лея ассоциировалась у них совсем с другими увлечениями. Лею научила вязать мама, когда девочке было всего восемь. Через шесть лет она взяла свой первый заказ. Несмотря на сложные отношения с родителями, Лея не могла отрицать их вклада в свою сознательную жизнь. Матери она была благодарна за то, что та открыла ей мир пряжи, а отцу – за то, что он уговорил ее обучиться вождению. Второй навык пусть и проигрывал по сравнению с постоянным заработком, но все-таки и у него были свои плюсы.

Вязание помогало Лее здорово отвлечься. Ее переставали волновать внешние проблемы, она целиком отдавалась этому процессу, заботясь только об аккуратности и количестве расходуемой пряжи. Это продолжалось вплоть до разочарования, которое наступило пару месяцев назад и заставило разлюбить не только выбранное ремесло, но и некогда любимое хобби. Лея давно выкинула бы спицы и пряжу, если бы они не были ее единственным источником дохода.

Из-за сильной разницы в увлечениях комнаты друзей отличались друг от друга. В шутку комната Рамона называлась «панк», а комната Леи – «инди».

Рамон всегда был замкнутым человеком. Лея поддерживала его, пыталась развлечь, искала ему спутницу по жизни и считала своим долгом всегда быть рядом. Он был полным, невысоким, неказистым, но очень начитанным и интересным человеком, а также, как и все застенчивые люди, раскрывался с абсолютно другой стороны, когда попадал в комфортную для него компанию: прекрасно шутил, расслабленно себя вел и не подбирал слов, потому что не боялся казаться в плохом смысле смешным. Лея на внешность человека смотрела в последнюю очередь из-за собственных комплексов и детских прозвищ «дылда» и «гигант», она не замечала никаких внешних недостатков у Рамона и любила его, как родного брата. Между ними никогда не возникало даже намека на какую-либо другую симпатию, кроме дружеской, хотя некоторые думали, что эти двое просто скрывают отношения, боясь осуждения общества. Рамона и Лею нисколько не обижали такие сплетни, наоборот, всегда вызвали смех.

Когда Лея вернулась домой, Рамон, как всегда, сидел у себя в комнате.

Она сняла обувь, вымыла руки и надела свободную домашнюю одежду. Лее очень хотелось поделиться с другом тем, как прошел вечер, потому она сразу поспешила к нему. Лея постучалась. После короткого «входи» она прошла вглубь комнаты и с шумом приземлилась на соседний стул.

В комнате Рамона, как и в комнате Леи, всегда было чисто и убрано. Они четко разделили обязанности еще при въезде, не посягали на имущество другого, даже готовили по отдельности, отчего быстро достигли полной гармонии и независимости. Надо сказать, места Рамону досталось чуть меньше, чем Лее. В его комнате всегда царил полумрак и пахло сигаретным дымом. Рядом с рабочим местом Рамона стоял деревянный стул для Леи, слева от стола располагался небольшой деревянный шкаф для вещей, а справа – односпальная кровать. Вся мебель в квартире выглядела старой и потрепанной, что неудивительно – небольшая её часть уже была тут при съеме, а остальное они докупили сами не без помощи родителей.

Что-то в лице Рамона сразу насторожило Лею. Она решила немного понаблюдать за ним молча.

– Выглядишь так себе. Попрощались? – Рамон никогда не пытался скрывать свое настроение, догадки Леи по поводу его состояния сразу подтвердились неестественной усталостью в голосе парня.

– Мне кажется, сейчас у нас в центре внимания совсем другая тема, Рами.

Он замялся, начал колебаться и выглядел, как провинившийся пес, который признает свою вину, но пока непонятно, что именно он натворил. Тут Лея действительно заволновалась.

– Рами, что случилось?! – чуть громче произнесла она.

– Что ты знаешь о том похоронном бюро?

– О каком?

– О том, где, по слухам, делают эвтаназию.

Лея пока не понимала, к чему ведет этот разговор, но ни один из возможных вариантов ей не нравился, особенно учитывая психическое состояние Рамона. Несмотря на свои подозрения, Лея честно ответила:

– Десять лет назад, или вроде того, какой-то странный мужчина вещал по телику о том, что в одном из похоронных бюро города проводят незаконную эвтаназию. Он боялся раскрывать информацию, твердил, что ему угрожают, а через неделю после выхода шоу погиб. В его доме нашли записку, оставленную на случай смерти. В ней было и название бюро, и сотрудники, и всё такое. Говорят, полиция так ничего и не нашла. Многие до сих пор верят в то, что все это правда. Я в свое время вообще обошла все похоронные бюро города и не по одному кругу. Кто-то склоняется к тому, что люди там пользуются кодовыми словами или типа того, кто-то верит в мистику, а кто-то думает, что бюро уже давно этим не занимается. Реальное уголовное дело просуществовало недолго, его быстро закрыли, и теперь оно пылится где-то в архивах. Дикие фанаты интриг постоянно дополняют эту историю тем, что человека, который все-таки сможет докопаться до правды, ждет неплохое денежное вознаграждение за молчание, – Лея отчеканила это, всем своим видом стараясь донести до Рамона свое безразличие к вопросу. Она помнила, как в свое время Рамон отказался помочь ей в поисках бюро, да еще и назвал ее ребенком, витающим в облаках.

– Ты все еще веришь в это? – с интересом спросил Рамон. Сейчас он выглядел, как карикатурный герой рекламы, который выпил слишком много кофе и теперь его энергии хватит на весь город.

– Один человек явно дал мне понять, что я занимаюсь «какой-то херней», но знаешь, я думаю, что в нашей жизни все возможно, Рами. Если я скажу сейчас, что не сидела часами на конспирологических форумах – я совру, – Лея без спроса потянулась к пачке сигарет, которая лежала на привычном месте около клавиатуры, – а теперь расскажи мне, что все-таки случилось.

– Если бы ты узнала, что все это правда, ты бы стала продолжать поиски?

Лея с недоверием посмотрела на Рамона, а затем зажгла сигарету. Она не любила тот бренд, что курит Рамон, но других все равно не было. Лея ответила только после первой затяжки:

– Сегодня Юра предложил мне рассмотреть вакансию частного детектива. Я скажу так: если бы мне заплатили, я бы еще подумала, но я не хочу просто так совать нос не в свое дело. Мне не пятнадцать лет, чтобы гнать на чистом энтузиазме и, черт подери, что вообще происходит?!

– Я просто… – Рамон будто взвешивал все за и против. У него бегали глаза, он будто считывал что-то со своей сетчатки и выглядел безумным. – Просто вспомнил об этом, вот и все.

– Ты считаешь меня дурой? Думаешь, я ничего не замечаю? – надавила Лея, сделав очередную затяжку. Она не хотела прозвучать грубо, но вышло именно так.

– Я считаю тебя достаточно умной для того, чтобы не спрашивать об этом сейчас, давай поговорим завтра.

– Хорошо, – Лея выдохнула. Она привыкла к тому, что Рамон часто заканчивал темы, которые сам же и начинал, – хорошо… С Юрой мы попрощались. Утром он улетит.

– Правильно, что ничего ему не сказала. Лишние чувства – лишние проблемы. Тем более мы оба понимаем, что ты бы перегорела уже через секунду после признания, – Рамон сказал это с издевкой, стараясь как можно быстрее разрядить напряженную остановку.

– Ты прав.

Лея встала и пошире открыла окно, чтобы проветрить комнату и выгнать дым, затем достала еще две сигареты из пачки, протянув одну Рамону.

– Надеюсь мы поговорим завтра нормально, а не как всегда.

Она села на свое место, и они продолжили курить молча. Затем друзья пожелали друг другу спокойной ночи, и Лея ушла в свою комнату.

Она включила ночник в форме полумесяца, который окрасил комнату в голубой цвет, приоткрыла форточку, чтобы охладить комнату перед сном, и ушла в ванную смыть макияж, уже успевший стереться в нескольких местах. В комнате Леи всегда пахло ароматическими свечами или маслами, чаще всего витали цветочные или цитрусовые ароматы. Несмотря на любовь к ярким краскам, комната была оформлена в белых и черных тонах. Белые стены контрастировали с черным паркетом, белый туалетный столик – с черным шкафом, а белая кровать – с высоким черным светильником, единственным предметом интерьера, который принадлежал Лее. Она несколько раз думала о ремонте, но против данной затеи была хозяйка квартиры, да и цена вопроса смущала. Чтобы хоть как-то скрасить положение, Лея добавила сюда несколько своих ярких причудливых игрушек на кровать, коврик цвета радуги посередине комнаты, ловца снов у окна, разноцветные светильники и несколько комплектов пестрого постельного белья.

Лея долго не могла уснуть. Такое иногда случалось у нее после перенасыщения новостями и разговорами. Она взяла в руки телефон и еще раз пожелала Юрию хорошей дороги, попросив написать сразу после приземления.

Из соседней комнаты послышались звуки электронной музыки. Рамон снова сел за работу.

***

После окончания магистратуры каждый день Леи стал похож на предыдущий: она вставала в девять утра, шла в туалет, чистила зубы, завтракала и уходила обратно в комнату выполнять очередной заказ. После работы она обычно какое-то время читала или же разрабатывала дизайн новой серии игрушек. Три раза в неделю по вечерам Лея тренировалась дома, а еще иногда ходила в клубы или кафе со своими бывшими одногруппниками или знакомыми из университета.

Рамон вставал на два часа позже Леи, совершал примерно те же утренние процедуры и тоже шел работать к себе. Однако в отличие от Леи он не испытывал никакого удовольствия от физических упражнений или встреч с малознакомыми людьми, поэтому если и выходил из дома, то только за продуктами – и то вместе с Леей. У Рамона был еще один старый школьный друг, но все встречи парень предпочитал проводить в квартире. «Здесь тепло и уютно. Всегда есть еда, а если и нет, ее можно заказать. Здесь отличный интернет, все свои. Зачем мне идти куда-то еще?» – так объяснял Рамон свое гостеприимство.

Пересекались соседи либо за обедом, либо за ужином, либо поздно ночью, если Лее становилось слишком одиноко.

Лея не хотела признавать, что вязание стало ее основным заработком, но, судя по тому, что все чаще она работала по восемь часов в день, так оно и было. Иногда она могла за один день связать 5 полноценных игрушек разных размеров. Чувства при этом она испытывала противоречивые.

Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих: Лея проснулась, позавтракала, проверила социальные сети и села работать. В роли шума на фоне ей служили комедийные сериалы, потому что тишина, как ни странно, сбивала настрой. Вязала Лея сидя на полу. Туда же на пол клала всю пряжу и ноутбук, чтобы не приходилось ни за чем тянуться.

В десять утра Лея получила сообщение от Юрия: «Долетел. Все в порядке. Наберу позже». Невольно у нее на лице появилась улыбка.

Лея испытывала к Юрию особые чувства. В какой-то момент они оба выбрали крепкую дружбу вместо сомнительных отношений. Лея до сих пор была влюблена в Юрия. Она никогда не думала, что будет влюблена в кого-то так долго. Чтобы эти чувства испарились безвозвратно, ей хватило бы даже самого сухого и бездушного признания от Юрия, но тогда он уже не смог бы написать ей, как долетел, с кем увиделся, о чем думал, пролетая над городом. Лея считала, что находится в ловушке. «Пускай, – думала она, – так даже интереснее».

Около одиннадцати утра ей написал Рамон. Он всегда предупреждал о том, куда уходит и на сколько. Лея помнила об их ночном разговоре и собиралась поговорить с другом сразу после его возвращения домой.

В два часа дня входная дверь отворилась. Лея в этот момент стояла на кухне и разогревала на обед вчерашние макароны с сыром, поэтому сразу услышала шаги в коридоре и вышла встречать Рамона.

Его вид показался ей более беспокойным, чем вчера: глаза не бегали в разные стороны, тело было расслабленным, даже чересчур, будто у Рамона не было сил стоять на ногах и держать спину прямо. Он прошел из коридора на кухню, понимая, что сейчас будет разговор.

– Ты хочешь есть? – спросила Лея, поставив свою порцию на стол.

– Не особо, я лучше выпью кофе. Не вставай. Сам поставлю.

Лея боялась предположить, что же так сильно встревожило Рамона. Она начала есть макароны с курицей, ожидая, что Рамон вот-вот заговорит. Висевшая тишина выматывала, на ее фоне любой посторонний звук казался в два раза громче. Рамон сделал себе крепкий кофе без молока, добавив в кружку дольку лимона. Лея терпеть не могла подобных извращений и скривилась в лице, когда представила, каков этот напиток на вкус.

– Ну? – не выдержав, спросила Лея, как только Рамон сел напротив нее.

Парень тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

– Я долго думал, имеешь ли ты право знать. В отличие от остальных ты не поверишь в любую из возможных причин смерти. Это парадоксально, ведь мы оба знаем, что я склонен к суициду, и все же ты не поверишь, начнешь докапываться до правды, затем ничего не найдешь, снова разочаруешься в своих способностях. Ну, типа… Не хочу, чтобы ты разочаровывалась в себе. В общем, Лея, похоронное бюро существует. Я хожу туда уже две недели. Еще через две недели меня не станет.

Лея посмотрела на Рамона, выпучив глаза. В ее руке застыла вилка с парой макарон, на лице читалось недоумение.

– Шутишь? – с недоверием спросила она.

– Вообще нет.

– Если шутишь, я тебе этого не прощу.

– Я похож на человека, который будет шутить о таком? – почти шепотом буркнул Рамон оскорбленный тем, как восприняты его слова.

Лея замолчала. Она схватилась за перстень, но сразу остановила себя и теперь сидела неподвижно, анализируя весь их разговор, начиная со вчерашнего дня.

– Как давно ты был у психиатра? – холодно спросила она. В интонации слышался упрек.

– Несколько месяцев назад.

– Почему, в чем проблема?

– Не вижу в этом никакого смысла, – Рамон не поднимал на Лею глаза. Он крутил кружку по часовой стрелке и внимательно следил, как лимон плавает в кофе.

– Значит, это был плохой специалист…

– Сколько мне еще нужно поменять специалистов, чтобы доказать тебе, что дело не в них?! – перебил Рамон, наконец, переведя взгляд на Лею. – Я каждый день просыпаюсь и прилагаю кучу усилий, чтобы встать с кровати. Я никогда не буду счастлив с кем-либо, потому что кроме тебя я не встречал людей, способных разглядеть что-то за моим лицом или телом, а если и встречал, то всегда обламывался. Какой смысл тогда? Для кого все это?  – Рамон впервые так эмоционально говорил о себе. Обычно он отвечал коротко, чаще лгал, лишь бы никого не волновать.

– Хотя бы для меня, и для своей матери… – начала было Лея, но Рамон перебил ее смешком.

– Для матери? Помнишь как-то раз вечером, когда нам еще лет по четырнадцать было, я написал тебе, что если тебя не будет рядом, я не выдержу и что-нибудь сделаю с собой?

Лея кивнула.

– В тот день мама напилась и сказала мне, что это я виноват в ее несчастьях, она размышляла об упущенных возможностях, причиной которых был только я. До сих пор я делаю вид, что типа ничего такого не было, а она даже не помнит о сказанном. Когда я это услышал, одна из причин жить для меня исчезла. Так что мама ничего, переживет.

Лея с осуждением посмотрела на Рамона.

– Я не знаю, куда ты там ходишь и чем тебе промывают мозги, но я не позволю тебе что-либо сделать с собой.

– Ты будешь запирать меня в комнате? Может, еще в психушку сдашь? – спросил парень без упрека и колкости, но Лея восприняла эти слова совершенно иначе.

Ее вмиг захлестнула какая-то неудержимая злоба. Лея резко поднялась со стула, отбросив его в противоположном от себя направлении. Рамон знал эту ее особенность и даже не пошевелился, но все же почувствовал себя виноватым.

– Ты вообще понимаешь, что сейчас сказал? Если надо будет, то да, я тебя запру и сдам в психушку, но я не позволю тебе просто взять и покончить с собой! Какой абсурд, Рами! Думаешь, ты мне честь какую-то оказал, выдав секретную информацию, или о чем ты вообще думаешь?!

– Не кричи. Ответь на вопрос. На один вопрос. Спасая меня от самоубийства, кому ты делаешь лучше: мне или себе?

Лея замолчала. Она продолжала стоять около стола и пыталась правильно сформулировать мысли. Лея тяжело дышала, было видно, как поднимается и опускается ее грудь.

– Лучшее, что ты можешь для меня сделать – это дать мне спокойно умереть, – продолжал Рамон. – Смерть куда приятнее жизни в одиночестве и, уж тем более, в психушке. Ты там хоть раз была? Знаешь, как там обращаются с людьми? Хочешь меня туда отправить? Это все ради себя, Лея, не ради меня. Мне неважно, сколько я зарабатываю сейчас или заработаю в будущем. Я объезжу весь мир, сделаю себе кучу пластических операций, чтобы быть менее уродливым, найду себе кого-нибудь с низкими запросами, но так и останусь несчастлив. Я типа рассказал тебе обо всем только потому, что уверен в тебе, в твоей поддержке. Не хочу оставлять тебя в неведении.

Лея почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она молча ушла к себе в комнату, оставив на кухне разогретый, но недоеденный обед, и своего друга, который, подобно еде, тоже был разогрет этим разговором, и теперь постепенно приходил в себя. Рамон прибрался на кухне и вышел оттуда, рассчитывая, что разговор продолжится у него в комнате.

Лее казалось, будто в квартире не хватает воздуха. Она быстро надела джинсы и свитер, накинула верхнюю одежду и практически выбежала из дома. Лея знала, что их следующий разговор должен закончиться каким-то решением.

Ей все никак не удавалось осмыслить услышанное, и казалось, что вряд ли когда-то удастся. В голове звучал вопрос Рамона: «Кому ты делаешь лучше?». Ответ не нравился самой Лее и только больше ее подстегивал.

Лея знала, что решение уже принято, и приняла его не она сама. Ее раздирало. Речь шла даже не о том, отступать Лее в этой борьбе или нет, а о том, какие усилия ей потребуются, чтобы отступить.

Легкий морозный ветер покалывал щеки. Лея нацепила куртку не по погоде и чувствовала свою ошибку, так что душевные страдания дополнялись физическими. На самом деле она злилась не на Рамона за его слова и мысли, а на себя. Только на себя и, конечно, на его мать, которая сыграла большую роль в таком решении сына. Лея не хотела возвращаться, потому что там, в квартире, диалог продолжится, но сейчас, пока она капюшоном закрывает лицо от ветра, диалог отодвигается, будущего словно не существует. Удивительно, но в голове Леи не возникло ни единого вопроса по поводу бюро, ни единого сомнения. Рамон предупредил ее о вечной разлуке, фактически о том, с чем она не сможет смириться никогда.

Лея выдержала на холоде только сорок минут, и, хотя могла бы простоять так и дольше, вернулась в квартиру из-за необходимости поставить точку.

Рамон ждал ее. Он сидел на слабоосвещенной кухне напротив окна и рассматривал пачку сигарет, которую достал специально для подруги. Он не выглядел сломленным и это, наверное, отличало его от многих людей в аналогичной ситуации. Он мог выглядеть сейчас подавленным, обиженным, задумчивым, но только не сломленным, потому что настолько привык быть сломленным, что уже воспринимал это как свое обычное состояние, не способное влиять на выражение лица или положение тела.

Лея сразу заметила его, когда вошла. Между коридором и кухней не было дверей, и чтобы разглядеть человека, не требовалось особых усилий. Рамон, услышав шум в коридоре, поднял глаза и встретился взглядом с Леей.

Подойдя к кухонному столу, она сразу потянулась за сигаретой. Рамон тут же отозвался на движения ее рук и достал сигарету из пачки быстрее, чем Лея успела дотянуться. Они действовали слаженно, именно так, как привыкли действовать люди, которые давно живут вместе.

Рамон не торопил Лею. Они оба наслаждались дымом, наполнявшим комнату и легкие, и были сосредоточены на этих мгновениях. Если бы у Рамона спросили, что больше всего похоже на счастье, он бы достал сигарету из пачки и отдал ее говорившему. Зрелище это было удивительным и одновременно удручающим.

– Так значит, две недели? – голос Леи так внезапно нарушил тишину, что Рамон невольно вздрогнул.

– Да, – ответил он.

– Как это случилось? – голос Леи напоминал Рамону строгую учительницу, которая хочет выяснить у непослушного ученика причину его выходок.

Ему не потребовалось много времени, чтобы вспомнить историю целиком или уточнить про себя детали. Он был готов к такому вопросу.

– Мы же оба не сомневались в том, что история, рассказанная каким-то странным челом реальна, хоть я и не показывал этого. Не подумай, я не пытался намеренно что-то разыскать или типа того, ну, потому что даже на массовую оргию попасть не так просто, а тут вообще подпольная эвтаназия! Хе, я помню те две недели, а может и больше, когда ты была одержима загадочным похоронным бюро и пыталась что-то найти в интернете. Я хз, кто тоже не пытался что-то найти. Типа: «Вау! Вот это история. Я буду первым, кто накажет виновных и получу свою награду! Ну или пулю в лоб». Хотя меня последний вариант привлекает даже больше… Ты знаешь, что я давно занимаюсь благотворительностью. Езжу в детские дома, больницы и все такое. И ты помнишь Веру. У нее был лейкоз в стадии ремиссии. Каждый свой здоровый день она помечала в календаре, потому как знала, что рак вернется. И да, он вернулся. Месяц назад я видел ее в последний раз. Пытался как-то поддержать, но она сказала: «Не надо, Рамон. Мы же взрослые люди». Я типа мало с кем делюсь своим душевным состоянием, я бы и с Верой не делился, но она всегда была откровенна со мной, и я просто, ну, отвечал ей взаимностью. Это я к тому, что она знала о моих проблемах, и в свой последний день она почему-то решила предложить мне «помощь». Она сказала: «Не переживай за меня. Я умру спокойно, я это знаю. И если вдруг тебе станет совсем невмоготу, я хочу, чтобы ты тоже умер спокойно». Сказала, что мне нужно идти в «Мортем»…

– «Мортем»… – будто завороженная повторила Лея. «Мортем» был одним из самых популярных похоронных бюро в городе. Именно с него Лея начала свои поиски и именно оттуда ушла быстрее всего, уверенная, что искать надо совсем не там.

– Ну да. Я, если честно, даже не удивился особо, когда услышал именно про «Мортем». Так вот, она дала мне номер Кларисы, это женщина, которая работает с такими, как я, сказала позвонить ей, произнести что-то вроде кодовой фразы. Вера попросила никому не рассказывать о нашем разговоре, но видишь, как бывает, – Рамон вздохнул, – через неделю Вера умерла. Еще через дней пять я позвонил туда. После фразы «мне нужна помощь» Клариса назначила встречу. На самом деле там довольно уютно, это что-то типа больницы, в которой для тебя заведомо готовят гроб. Хех. Да ты и сама знаешь, как там внутри. Я пришел, подписал бумаги, расплатился и с тех пор хожу к психотерапевту. Мне дали месяц на отказ, но осталось две недели, и я как-то не собираюсь давать заднюю. Мне нравится мой психотерапевт. Ричард интересный человек, – Рамон замолчал не несколько секунд, кивая каким-то своим мыслям. – Обычно они называют причину смерти, исходя из диагноза или вредных привычек, но, если человек знает, что, ну типа, его точно не будут искать, можно просто оставить записку о том, что ты уехал. Я так и собирался сделать, но прямо на этом этапе понял, что ты не поверишь. Я не хочу, чтобы мама знала, что я умер, но я также не хочу, чтобы ты ломала голову, что со мной стало, и именно поэтому я принял решение просто все тебе рассказать.

Во время рассказа Рамона Лея вела себя спокойно, временами казалась даже безучастной, но внимательно слушала друга, иногда прищуривая глаза на особенно любопытных для нее моментах. Она сидела, оперев локти на стол, а подбородок на ладони.

– Честно? Я не знаю, что тебе ответить, Рами. А если еще честнее, я никогда не смогу тебя понять.

– А зачем мне понимание? Я просто хочу, чтобы ты приняла мое решение и не винила себя. Вот что для меня самое главное.

Лея стала разглядывать Рамона, его выражение лица, положение тела. Он говорил о том, чтобы Лея не чувствовала вину, но при этом сам казался виноватым.

– Я постараюсь смириться с твоим решением. Пока что не могу обещать большего.

Рамон кивнул.

– Мне больше ничего и не надо, Лея, – он замолчал, а затем резко продолжил, будто его что-то осенило. – У меня к тебе одна просьба. Я оставлю тебе все пароли: от телефона там, от соцсетей. Я не могу быть объективным в отношении матери, но я знаю, что ты сможешь. Я каждый месяц отправлял ей определенную сумму денег, чувствовал какой-то странный долг перед ней, но в последнее время стал четко осознавать, что деньги – единственная причина, по которой она мне звонит. Мне не хватило времени, чтобы разобраться в этом самому. Подробнее мы это обговорим позже, просто я надеюсь, что ты не откажешь мне в помощи.

Лея с непониманием посмотрела на друга.

– Но ведь ты даже не узнаешь правду, к чему тогда это?

Рамон тепло улыбнулся в ответ.

– Главное, что ты узнаешь. За две недели я собираюсь выполнить еще несколько заказов, и, типа, если добавить эти деньги к уже накопленным, то выйдет неплохая такая сумма. Я все оставлю тебе. Если догадки не подтвердятся, продолжай помогать моей маме, ну а если это все правда, то, типа, оставь все себе.

– Хорошо. Как скажешь.

Повисла недолгая пауза.

– Слушай, – снова начал Рамон. Выглядел он так, будто его вынуждают поднять новую тему, – я хочу задать тебе глупый вопрос.

Лея сделала кивок, приглашая Рамона продолжить.

– Тебе нужны будут данные о «Мортеме»? Ну, люди там, отношения. В свое время ты вроде как мечтала о такой информации…

– Боже, Рами! – перебила Лея, – мы тогда были детьми! Я ничего не хочу слышать ни о «Мортеме», ни о том, что там происходит. Что ты вообще думаешь обо мне?! Что я готова с тобой обсуждать место твоего убийства и, как будто мне все еще тринадцать лет, ковыряться в этой теме? Как тебе вообще в голову такое пришло? – Лея говорила громче обычного, она была оскорблена.

Рамон не ожидал такой бурной реакции на безобидный, как ему казалось, вопрос, его лицо стало настолько испуганным, что Лея сразу замолчала и заняла прежнее спокойное положение.

– Ответь мне, пожалуйста. Мне правда интересно, что творится у тебя в голове.

– Если я отвечу тебе честно, то ты вообще взорвешься. Это ни к чему. Просто сморозил глупость.

Следующие несколько минут друзья сидели в тишине, пока Лея не сказала:

– Пойду в комнату. Подумаю.

Лея не хотела оставаться в квартире, но и не хотела никуда уходить в таком состоянии. Не хотела никому писать, потому что не смогла бы сочинить правдоподобную ложь, но и поговорить с кем-то ее тоже тянуло. Лея взяла в руки спицы с пряжей, села на пол и начала вязать. Ее движения были резкими, сильными, яростными. Она без конца смотрела в одну точку и не совсем отдавала себе отчета в том, что делает. Если бы сейчас у нее отняли спицы, Лея застыла бы в одном положении, не опуская рук и головы. Она анализировала все эти сведения, пытаясь переварить информацию как можно быстрее. Лея все еще не могла поверить в то, что этот разговор случился на самом деле. Такой глупый и невозможный разговор.

Неизвестно, как долго она сидела за работой. Когда солнце ушло за горизонт и освещения стало недостаточно, Лея просто включила свет и вернулась на прежнее место. Она вышла из комнаты только один раз. Голод и жажду можно пересилить, особенно в подавленном состоянии, но мочевой пузырь часто напоминает о себе в самый неподходящий момент.

Впервые за долгое время Лея провела вечер в одиночестве. Она не отвечала никому на сообщения, не решалась выйти прогуляться по городу, она знала, что не сможет отвлечься ни при каких обстоятельствах.

«И вот так я проведу две недели? Нужно быть сильнее. Хотя бы ради Рамона. Но сегодня я не хочу быть сильной».

Из соседней комнаты тоже не доносилось никаких звуков. Сегодня у друзей получился несогласованный день тишины. Много минут молчания в память о том, кто все еще был жив.

***

Когда Лея взяла в руки телефон, тот показывал восемь утра. При всем желании Лея больше не смогла заснуть. Ее сон и так был тревожным и прерывистым, а лучи солнца сделали его совсем невыносимым. С кухни доносилось приятное потрескивание масла на сковороде. Выходит, Рамон встал еще раньше, а может, и вовсе не ложился. Лея предполагала, что он готовит яичницу с беконом. Он обожал яичницу с беконом.

Выглянув на кухню, Лея с удивлением подняла брови: Рамон готовил явно на двух персон.

– Откуда ты знал, что я проснулась? – без злобы в голосе спросила Лея.

– Я не знал, я хотел тебя разбудить. Завтрак перемирия, так сказать, – ответил Рамон, вилкой переворачивая бекон.

Он выглядел бодрым и отдохнувшим. На секунду Лея позавидовала ему, но затем вспомнила о том, что через две недели он будет мертв, и во рту ее появилась неприятная горечь.

– Чтобы помириться, нужно поссориться. Мы не ссорились, Рами, – Лея поджала губы, с тоской вспоминая вчерашний разговор. – Я схожу зубы почищу. Не начинай без меня.

Ее не было всего десять минут. Рамон успел полностью накрыть на стол, положив к верно угаданной яичнице с беконом пару бутербродов с плавленым сыром и чашку горячего кофе. Когда Лея вышла из ванной, в нос ударил приятный аромат кофе и жареной свинины. Солнце, которое пробивалось через панорамное окно с убранными шторами, на миг ее ослепило. Сегодня намечался один из немногих солнечных дней, таких редких в середине декабря.

Поначалу они ели молча, погрузившись каждый в свои мысли. Обычно Рамон управлялся с едой быстрее Леи, но сейчас они оба неспешно ковырялись вилками в тарелках.

У Рамона была удивительная способность хранить молчание в любых ситуациях. Более того, ему нравилось молчать, особенно когда рядом человек, с которым можно помолчать без угрозы остаться непонятым. Лея знала, что сейчас Рамон чувствует себя комфортно и безопасно, но сама переживала тревогу, поэтому решила первая начать разговор.

– Не хочу я так, Рами. Я не смогу делать вид, что все нормально, и играть в молчанку у меня тоже не получится. Вчера я кричала не на тебя, а просто от переизбытка эмоций. Как мне теперь с тобой общаться? Как мне вообще на тебя смотреть? – голос ее звучал хрипло, во рту пересохло, но у Леи не было сил даже на то, чтобы это исправить.