Читать книгу Побег из страны грез - Наталья Калинина - Страница 1

Еще чуть-чуть, немного усилий, и она будет спасена. Там, за жилым зданием, находится сквер, в котором в этот час выгуливают собак жители соседних домов. Только бы добраться до него, только бы… Но короткое, на два подъезда, здание вдруг оказывается бесконечно длинным, и твердый асфальт превращается в раскисшую смесь земли и глины, на которой Инга поскальзывается и лишь чудом не падает. А удобные туфли на плоской подошве превращаются в босоножки на немыслимой шпильке, которые альпенштоками вонзаются в землю, и выдергивать их становится все трудней и трудней. Ноги делаются вялыми, как у тряпичной куклы. Инга бежит, выбиваясь из сил, но, кажется, не продвигается вперед ни на метр. «Не догонишь, сволочь!» – думает она, с отчаянием понимая, что никуда не деться от преследователя. Теряя драгоценные секунды, но надеясь за их счет выиграть минуты, Инга останавливается, сдергивает с ног босоножки и продолжает бежать босиком. А сзади уже слышен топот догоняющего мужчины, его шумное возбужденное дыхание тяжело ложится на затылок. До обоняния доносится вонь гнилых зубов, так, как если бы преследователь приблизил мерзкое лицо с крупными гнойными прыщами на заостренном подбородке к ней. Мужчина протягивает руку, чтобы схватить ее за плечо, но Инга успевает увернуться в последний момент, и растопыренные пальцы лишь слегка скользят по коже. О чудо, она бежит уже так легко и стремительно, будто с босоножками сбросила и стреножившие путы. Длинными прыжками достигает угла дома и, свернув за него, оказывается в сквере. Спасена! И лишь пробежав еще десяток метров, замечает, что сквер такой же безлюдный, как и улица. Скорей, скорей пересечь его, выбежать на другую улицу – к людям, закричать, позвать на помощь! Не прекращая бега, Инга оглядывается назад – посмотреть, где находится преследователь, и вдруг при следующем шаге нога проваливается в пустоту… Котлован, строительный котлован, разверзший свою ненасытную пасть, утыканную клыками-арматурой, посреди перерытого сквера! Как она забыла об этом?! Пальцы преследователя хватают ее за плечо, стараясь удержать, но поздно. Инга выскальзывает из рук мужчины, как мгновение спустя выскользнет из жизни, будто из шелковой сорочки. Падение с высоты на прутья арматуры – такой бесславный финал ее жизни. Последний крик, пронзительно отчаянный, рвущий легкие. И долгое-долгое падение…

– Инга, Инга!

Родной голос донесся не из пропасти, а где-то совсем рядом. Но Инга, все еще «падая» в бездну, не отреагировала.

– Да проснись же ты!

Тот, чей голос прозвучал с такими беспокойными интонациями, потряс ее за плечо, и она медленно открыла глаза. Сон и явь, взболтанные, словно вода и масло в одной бутылке, еще не расслоились на две фазы, и в первое мгновение Инге показалось, что чудесное спасение – это продолжение сна.

– Леша?

Вопрос прозвучал с таким недоумение и удивлением, будто она начисто забыла, что гостит в доме Чернова и засыпала, счастливая, на плече Алексея.

– Ну а кто же еще? – буркнул он, зажигая свет. – Похоже, тебе опять приснился кошмар.

Щурясь и моргая, Инга обвела взглядом комнату. Спартанская обстановка – во вкусе Чернова. Минимум вещей – в ее вкусе. Это была их спальня, дизайн которой – от цвета обоев до фасона покрывала на кровати – они выбирали вместе, пусть и находясь в разных городах. Активно обсуждали вопросы ремонта по телефону и обменивались ссылками на образцы отделочных материалов по электронной почте. Чернов сам высказал идею оборудовать в своем огромном доме новую спальню, где любая мелочь была бы подобрана в соответствии с их вкусами. И все ради того, чтобы ей было уютно. Втайне Чернов надеялся, что Инга приедет, чтобы остаться, но она согласилась пока погостить лишь месяц – август.

– Это было… ужасно, – пробормотала Инга, имея в виду приснившееся. Поежившись, будто от озноба, подняла упавшую с кровати простыню и закуталась до подбородка.

– Замерзла? – удивился Алексей, обнимая ее за ссутуленные плечи и мягко привлекая к себе. – Но ночь ведь душная!

– Это… от страха.

– Со мной не должно быть страшно, – храбро заявил он. И, изменив тон, с беспокойством поинтересовался: – Что же тебе снится такое ужасное? Уже четвертый раз за неделю бужу.

– Не помню, – соврала Инга. – Просыпаюсь и начисто забываю.

– Это хорошо. Зачем вспоминать?

Она тихо вздохнула: как бы хотелось, чтобы это было так! Чтобы больше не вспоминалось плохое, что случилось с нею. Инга не стала объяснять, что кошмары – это не просто страшные сны, вызванные впечатлительностью. Это часть недавнего прошлого, отражение событий, которые уже произошли, но которые она по-прежнему «проживала» по ночам. Впервые ее кошмары были вызваны уже случившимся, а не предсказывали будущее, как раньше. И слава богу!

Может быть, сны-знаки уже никогда не будут видеться: она потеряла силу и чудесные способности предвидеть будущее. Теперь ей жить, оглядываться на прошлое, каждую ночь встречаться с призраками, которые воскресают в снах и протягивают бестелесные ладони, дышат холодом мертвого дыхания, грозят костлявыми пальцами и скалят зубы в страшных ухмылках. Но это уже не знаки, как раньше. Она, прежняя, умерла в той пропасти вместе со своим потенциальным убийцей.

О том, что случилось, Инга никому не рассказала: ни Алексею, ни брату. Даже с невесткой, с которой были доверительные отношения, не стала делиться. Зачем тревожить близких, если все события – уже действительно пережитое. Ну а со своими кошмарами она как-нибудь справится. Да и не хватило духу признаться, что повинна в несчастьях, обрушившихся на ее семью. Говорить об этом – значит рассказать и о том, что она лишилась силы, потому что проклятием убила человека. Пусть и негодяя, убийцу, насильника, но ведь убила же.

– Давай спать? – с надеждой спросил Алексей, мягко увлекая Ингу обратно в постель. Но она повела плечами, освобождаясь от теплых ладоней, и сказала:

– Леш, я спущусь на кухню. Пить хочется. Да и воздуху глотнуть. Боюсь, сейчас мне не удастся заснуть.

– Я с тобой! – с готовностью приподнялся он.

– Ну что ты как маленький, – засмеялась она. – Куда я от тебя денусь? Спи, я скоро вернусь.

Дом, днем шумный, наполненный голосами, смехом, шелестом шагов, детскими криками, сейчас был погружен в такую непривычную тишину, словно крепко уснул, как и его обитатели. Инга сделала несколько шагов, которые разнеслись по притихшему коридору так громко, будто вместо тапочек на резиновой подошве обута была в деревянные сабо. Она разулась и продолжила путь босиком, на цыпочках. Не раз приходилось ходить по этому дому ночью, но никогда еще тишина не казалась такой глубокой. Может, потому, что на этот раз дом был наполнен дневными звуками куда больше, чем раньше? В таком большом особняке жил лишь Алексей Чернов со своей девятилетней дочерью Лизой. Но сейчас, помимо Инги, гостили ее брат Вадим с женой Ларисой и маленьким сыном Ванечкой. Леша сам предложил им провести август в его доме на море. После периода неприятностей и несчастий все нуждались в положительных эмоциях и отдыхе. Невестка с радостью откликнулась на предложение вывезти из загазованной столицы на побережье маленького сына. Море было нужно и Вадиму. Да и сама Инга была счастлива провести месяц тут.

Только вот забыть о кошмарах никак не получалось.

Она прошла по длинному коридору второго этажа, на котором располагались спальни – их с Алексеем, Лизы и гостевые, а также кабинет Чернова и библиотека. Затем спустилась по лестнице на первый этаж и зажгла свет в огромной кухне, напичканной современной техникой. Это было царство домработницы и поварихи Нины Павловны, на ночь уходившей к себе домой. Каждый раз, переступая порог, Инга испытывала неловкость за вторжение. Глупость, конечно, Нина Павловна любила ее и простила бы любое нарушение порядка. Но все же она не могла отделаться от ощущения, что хозяйничает на чужой территории, даже самостоятельно наливая чай.

«Хорош дом у Чернова, но даже при большом желании – его, моем или чьем-то еще – я не почувствую себя здесь хозяйкой», – подумала она, поднося к губам чашку. Тут уже была настоящая хозяйка – законная жена Алексея, мама Лизы, умершая от быстротечной болезни. И хотя Леша переделал спальню, принадлежавшую раньше Кристине, в одну из гостевых комнат, чтобы продемонстрировать Инге готовность к новой жизни, все равно она не забывала, кто тут был настоящей хозяйкой.

Вопрос, как поддерживать отношения «на расстоянии», был больным и, казалось, нерешаемым. Как и тот, кто к кому переедет. Чернов не мог оставить свой рыбный бизнес, Ингу же многое привязывало к столице. Но после того как чуть не потеряла Алексея, стала задумываться о переезде. Только в его доме продолжала чувствовать себя гостьей – желанной, любимой, но все же гостьей.

Одним глотком она допила остывший чай, сполоснула чашку и поставила ее на место. Ночь – плохое время для принятия решений, сомнения в тишине и одиночестве лишь множатся и растут. На подоконнике Инга увидела пачку сигарет, забытую братом, и потянулась к ней. Раньше она много курила, потом почти бросила, а после всех переживаний вернулась к вредной привычке. Но недавно дала обещание Лизе бросить курить. И почти справлялась! Курила лишь после кошмаров.

Выйдя в теплую ночь, темнота которой была разбавлена подступающим рассветом, Инга села прямо на ступеньку крыльца. Но не просидела и минуты, как услышала за спиной скрип приоткрывающейся двери. Даже не оглянувшись, она поняла, что это Алексей.

– Почему не спишь? – спросила, не оборачиваясь.

– Не могу без тебя, – ответил он, присаживаясь рядом и беря из ее пальцев сигарету. – Как я могу спать, когда ты где-то расстроенная бродишь?

Сделав затяжку, он вернул ей сигарету. Обняв одной рукой Ингу за плечи, Алексей мягко притянул ее к себе. Она прильнула к нему и улыбнулась тускнеющим на светлеющем небе звездам. Какие правда глупости – эти ночные кошмары, которые не предсказывают будущее, а отражают пережитое. Неважно, что там осталось, когда есть настоящее. И будущее – такое, о каком она мечтала.

* * *

Запах и холод сырой земли, круглосуточный сумрак, осклизлые стены, понизу, до высоты полуметра, закрытые досками из необработанного дерева, давали обманчивую надежду, что ее проклятое существование, пожизненное заключение, наконец-то закончилось и она получила волю – смерть. Но почему тогда продолжает двигаться в этом тесном, похожем на гроб, помещении, натыкаясь вслепую на стены, обдирая ладони о пробивающиеся кое-где корни растений и шершавое занозистое дерево? Почему чувствуется этот гнилостный запах долгожданного освобождения? Почему ощущается холод, от которого ломит кости и болят суставы – еще одна нескончаемая пытка в этом настоящем аду?

Жива…

Заживо похороненная.

Давно нет различий между днями: будни это или выходные… И ночи слились в одну – с пыткой-бессонницей, с одним и тем же кошмаром, являющимся в короткие моменты забвения. Сколько прошло времени? Годы? Месяцы? А может, здесь вовсе нет времени – в этой адовой вечности. Значит, нет и порога, отделяющего «это» существование от «того». И может, она уже не «тут», а давно «там» – продолжает отбывать свое наказание за совершенное. Навечно проклятая.

А суставы-то болят, как у изношенной жизнью старухи. Может, она уже и есть старуха? И спину гнет, как после тяжелой ноши многолетнего опыта. Или от работы? Их труд тяжел и однообразен. Сторонний, забреди он сюда, решил бы, что узницы заняты на стройке: носят камни, двигают плиты, разбирают старые кладки. Пот ручьем и стоны… Не женский труд. До ночи работают. А утром встанешь, и чудно – все стало так, как и было изначально. И разобранная стена опять стоит, как прежде, и плиты нетронутые лежат… Вздохнешь, и вновь за дело – таскать, разбирать, двигать. Изо дня в день. Без изменений. И тяжелей становится от того, что понимаешь бесконечность и бесполезность этой работы. Не камни таскаешь – грехи свои.

Она ни разу за все время «заключения» не предприняла попытки к бегству. Не потому, что было сложно выбраться отсюда, а потому, что заключена была не в тесную комнатушку, а в совершенный грех, обездвиживший ее похлеще ремней и приковавший к месту кандалами проклятия. Она сама – пустая оболочка – стала для себя камерой. Где бы ни находилась. Возможно, со смертью обретет долгожданную свободу. А может, и нет. Как знать, ведь смерть все не приходила…

* * *

– Алиса, идешь? – позвал из спальни муж.

– Нет, я лягу позже, – отозвалась она, стараясь, чтобы голос прозвучал сокрушенно, но внутри испытывая одновременно два чувства – нетерпение и вину. Они стали ее спутниками два месяца назад и сопровождали теперь изо дня в день ночь за ночью.

Муж появился в гостиной и немым укором застыл в дверях. Алиса оглянулась и, увидев, что после вечернего душа он опять переоделся в байковую клетчатую пижаму, незаметно поморщилась. Это была проигранная война: Сережа отвергал все новые пижамы ради этой застиранной, вылинявшей, изношенной. Новые носил ровно столько, сколько требовалось, чтобы любимая одежда высохла после стирки. Алиса каждый раз после глажки подсовывала «убожище», как она презрительно звала комплект, под стопку новых, надеясь, что муж изменит привычке. Но нет, он упорно доставал эту, байковую…

– Сереж, – упрекнула Алиса, красноречивым взглядом окидывая его одеяние. Штаны после многолетних стирок «сбежались» настолько, что стали выше щиколоток. Но даже это не смущало мужа. «Выкину, когда-нибудь выкину!» – подумала она в очередной раз, зная, что без согласия Сережи этого не сделает. Это был первый «интимный» подарок ему еще в пору, когда они встречались. И муж шутил, что пижама ему дорога как талисман, охраняющий их отношения на протяжении шести с половиной лет.

«Талисман», – с горечью подумала Алиса, бросив украдкой взгляд на новенький ноутбук. И устыдилась до румянца, который на бледных щеках наверняка расцвел яркими маками. Такая уж у нее особенность: чуть что – в краску…

Сережа, к счастью, расценил ее взгляд в сторону компьютера по-своему:

– Алис, только недолго. Уже поздно, а тебе завтра на работу.

– Я только еще раз просмотрю отчет, – сказала она. Муж подошел сзади и помассировал ей плечи, а затем поцеловал в затылок.

– Не засиживайся, – вновь попросил он, легонько касаясь губами ее светлых волос, пахнущих яблочным шампунем. И Алисе от этой невинной ласки, которая всегда ей нравилась, захотелось развернуться к Сереже, крепко-крепко обнять его руками за талию и уткнуться лбом в живот, вдыхая свежий «весенний» запах ополаскивателя для белья, исходящий от пижамной рубашки. Поддавшись порыву, она развернулась к нему, но мгновением раньше муж убрал ладони с плеч. И взгляд Алисы застал уже его спину.

– Я постараюсь… не задерживаться, – тихо, с виноватыми нотками, проговорила она. И повернулась к ноутбуку, чтобы выключить его и отправиться за мужем в спальню. Но так и не смогла побороть искушение щелкнуть мышкой по иконке Интернета, чтобы проверить почту.

Ящик был пуст, но не он, «официальный», интересовал ее. Алиса удалила из строки адрес и набрала другой, «секретный». Новый ящик она завела два месяца назад ради того, чтобы зарегистрироваться на одном форуме.

Страница будто специально, чтобы продлить мучения, загружалась очень долго, и Алисе в эти секунды, растянувшиеся до часов, показалось, будто она превратилась в одно заходившееся в заполошном ритме сердце. Томительные мгновения – вот-вот, сейчас-сейчас станет известно, взлетит ли она сегодня и уйдет спать счастливая, с улыбкой на губах, в мир своих сладких, «тайных» снов, или, наоборот, упадет, разбившись об остроугольные камни разочарования. Все зависит от того, окажется ли в ящике заветное письмо.

Пусто. Полет не вверх, а вниз – на те самые камни. И пусть каждый раз она, входя в этот ящик, готовила себя к разочарованию, видеть надпись «У вас нет новых писем» всегда оказывалось больно.

И когда Алиса ранилась об эту надпись, она нажимала на иконку «Избранное» и входила на сайт, теша себя надеждой, что тот, от кого с таким нетерпением ждет сообщений, просто не заходил в Интернет и не видел ее посланий. И хотя часто бывало, что она «видела» его, общающегося на форуме с другими поклонницами, ответа на свое письмо так и не получала. Впрочем, Алиса уже изучила печальную для себя статистику: одно его сообщение приходилось на пять-шесть ее. Уже появилась дурная привычка: почти ежедневно писать длинные письма, в которых она, сама того не желая, рассказывала о своей жизни, описывала события, которые не отличались разнообразием: как прошел день, какие заморочки случились с последним квартальным отчетом, о чем она думала, уходя накануне спать, какой сон ей привиделся… Длинные душевные письма оставались без ответа, а его внимания удостаивались, как ни странно, короткие сообщения, в которых она не раскрывала душу, а просто, к примеру, желала спокойной ночи.

На форуме его не оказалось: похоже, он не заглядывал на сайт со вчерашнего дня.

Эта щекочущая нервы «игра» в «пусто – непусто» затягивала сильней и сильней. И Алиса уже впала в зависимость от нее, хотя не отдавала себе в этом отчета. «Все, все, это было последнее письмо ему», – обещала себе после того, как нажимала кнопку отправки. И проигрывала своей зависимости, питавшейся адреналином ожидания. Впала Алиса не столько в зависимость от получаемых писем, сколько от чувств, неожиданно добавивших в ее в общем-то благополучную семейную жизнь остроты, присущей только-только завязывающимся отношениям, но которая с годами брака уходит.

Вот и вчера перед сном она вновь клялась себе, что удалит «секретный» ящик и адрес сайта, а утром с рабочего компьютера уже строчила ему новое письмо, в котором рассказывала необыкновенно яркий сон – один из тех, которые иногда снились. Но ответа так и не получила…

Алиса встала из-за стола, но не выключила ноутбук, а открыла «для конспирации», если из спальни неожиданно выйдет Сережа, давно сданный отчет, и отправилась на кухню выпить чаю пополам с надеждой, что за эти пять минут придет долгожданное сообщение. Пока закипала вода в чайнике, она стояла, глядя в темное окно на ясное небо, мечтая, что увидит падающую звезду. И тогда загадает… Загадает, чтобы ей посчастливилось познакомиться с ним не просто в переписке, а в жизни. Зачем это надо было, Алиса не знала: семейная жизнь устраивала, заводить роман на стороне не собиралась. И оправдывала свою странную мечту желанием поклонницы увидеть кумира и немного пообщаться.

…Все началось с книги, которую принесла ей подруга по работе Майя. Это был бестселлер одного романиста, уже создавшего себе известность предыдущими публикациями. Произведение было написано от двух лиц – мужчины и женщины, одни и те же ситуации рассматривались с точки зрения противоположных полов. Написанный слишком откровенно, обнажавший женские и мужские пороки и тайные желания, он наделал много шуму. Но более удивительным и шокирующим оказался финал, в котором становилось ясно, что рассказ ведут не два человека, а один – рожденный мужчиной, но чувствующий себя женщиной. Романом в равной степени как восторгались, так и критиковали. О нем говорили, писали, его цитировали. А блог и сайт автора Виктора Лучкина стали невероятно популярными.

Алиса не стала исключением. Книгу прочла с большим интересом и еще долго ходила в ночной тишине по квартире, думая о прочитанном. Никогда она не писала писем известным людям, а тут поддалась мимолетному сумасшествию… Зарегистрировалась на сайте и отправила Лучкину сообщение со своими восторгами и размышлениями. И неожиданно получила ответ…

Она очнулась от звука щелкнувшей кнопки электрического чайника, машинально плеснула в чашку заварки, добавила сахару и кипятку. И, оставив чашку, бросилась в комнату к ноутбуку – проверять почту.

Опять пусто. Но не успела Алиса разочарованно вздохнуть, как услышала донесшийся с кухни громкий звук, будто что-то разбилось. Бросившись обратно, она увидела валяющуюся на полу любимую чашку, расколотую на несколько крупных осколков, и еще дымящуюся лужицу разлитого чая.

– Ну вот, – пробормотала Алиса. Ее привязанность к любимым вещам была похожа на ту, с которой Сережа берег свою пижаму. А то, что разбилась одна из парных чашек, из которых они с мужем пили чай, посчитала чуть ли не знаком. Для нее это было почти тем же самым, что для любимого – выбросить пижаму – «хранительницу отношений».

Алиса присела над осколками и смахнула навернувшиеся на глаза слезы, вызванные не столько огорчением за разбитую чашку, сколько разочарованием из-за неполученного ответа. Убирая, она снова клялась себе, что написанное письмо будет последним. Завтра удалит все сообщения и «секретный» ящик. Излечится от дурмана этой странной переписки, дающей недолгую эйфорию с последующей тяжелой ломкой.

Пребывая в своих мыслях, Алиса не сразу обратила внимание на странный звук, доносящийся из коридора, похожий на шлепанье мокрых босых ног по линолеуму. В первый момент машинально подумала, что вышел из спальни так и не дождавшийся ее Сережа, и мысленно порадовалась, что предусмотрительно развернула на мониторе бухгалтерский отчет. Но тут же одернула себя: муж принял душ раньше и к тому же не любил ходить босым по полу, признавал лишь тапки. Медленно распрямившись с совком, в который она собирала осколки, Алиса бросила испуганный взгляд на полуприкрытую дверь. Звук шлепающих шагов становился все громче, будто некто приближался к кухне. От внезапно нахлынувшего ужаса она так и осталась стоять в неудобной полусогнутой позе с совком в руках.

Шаги раздались возле самой двери и затихли, будто тот, кто шел сюда, остановился в сомнениях, стоит ли продолжать путь. Алиса открыла рот, чтобы закричать, но смогла выдать лишь еле слышимый сип, который сама с трудом услышала. А тот, кто находился за дверью, потоптался с ноги на ногу и решил войти: дверь стала медленно открываться, будто для этого прилагались усилия, сантиметр за сантиметром. И вот Алиса различила чье-то дыхание – частое, какое-то булькающее, словно того неизвестного, кого она еще не видела, открывание двери обессилило.

Это дыхание, как ни странно, привело ее в чувство.

– Сережа! – заорала Алиса что есть мочи. – Сережа-а!

Ее голос от страха сорвался на визг. Но дверь, приоткрытая почти наполовину, остановилась, возникла пауза, показавшаяся бесконечной, а затем вновь раздались шлепающие шаги, только теперь по направлению от кухни.

– А-а-а-а! – продолжала голосить Алиса даже тогда, когда дверь рывком распахнулась и на кухне появился взъерошенный Сергей. В два прыжка оказавшись возле жены, он заключил ее в крепкие объятия и привлек к себе.

– Ну-ну, тише-тише, – пытался успокоить ее муж, поглаживая по распущенным волосам. – Успокойся. Тише… Я поставлю мышеловку, и они тебя больше не напугают.

Однажды Алису до полусмерти напугала неизвестно как оказавшаяся на кухне маленькая мышка. Грызунов она боялась с детства, даже хомяков, а тогда страху добавил еще эффект неожиданности: потянулась на полку за банкой кофе и наткнулась пальцами на что-то мягкое, теплое и меховое. А когда увидела, что это «меховое» – маленький мышонок, едва не грохнулась в обморок от ужаса.

Видимо, Сергей подумал, что жену до истерики вновь довела мышь.

– И откуда они, заразы, взялись? – продолжал вполголоса рассуждать он, ободренный тем, что Алиса в его объятиях почти успокоилась. Только бледная, как кафельная стена, таращилась на дверь и учащенно дышала.

– Сережа, это ты приходил? – спросила Алиса после того, как более-менее отдышалась.

– Куда приходил? – не поняла муж.

– Сюда, на кухню, – пояснила она звенящим, готовым вот-вот вновь сорваться на фальцет голосом.

– Я прибежал на твой крик. Обещаю, что завтра же куплю мышеловку!

– Это не мышь, – почему-то шепотом ответила Алиса и, мягко выбравшись из объятий Сергея, на цыпочках подошла к двери, приоткрыла ее и боязливо выглянула в коридор.

– Ты никого там… не встретил?

– А кого я должен был встретить? – удивился муж, подходя к ней и обнимая за плечи. – Кроме нас, никто в этой квартире не живет. Нет даже животных, если не считать напугавшую тебя мышку.

– Это было… – начала Алиса. Но поняла, что, если расскажет мужу об услышанных шагах, он ей не поверит. Скажет, что послышалось. И напомнит, что работать стала допоздна, чем опять заставит устыдиться: засиживалась за компьютером до полуночи Алиса вовсе не из-за работы. Вернее, из-за нее тоже, но не в последнее время.

Впрочем, сейчас она уже сама сомневалась, услышала ли на самом деле те шаги.

– Да, ты прав, похоже, это действительно была мышь, – согласилась. И когда Сережа спросил, долго ли она еще собирается просматривать отчет, ответила, что уже закончила, только выключит компьютер и придет в кровать.

Муж ушел. Алиса, прежде чем выйти из программы, проверила почтовый ящик.

Есть! Есть! Долгожданное письмо. Сгорая от волнения, с громко бьющимся сердцем она навела на него курсор и открыла.

«Спокойной ночи. Береги себя», – всего два коротких предложения. Но даже они, такие нейтральные, безликие, наполнили ее горячей радостью, растопили недавний страх. Странное происшествие на кухне проиграло новыми радостными эмоциями. «И тебе спокойной ночи!» – быстро отстучала она по клавиатуре, решив, что завтра, при дневном свете, когда страхи уже таковыми не кажутся, расскажет ему о случившемся.