Читать книгу Арам: как я слился с абсолютом - Наталья Кас - Страница 1

От автора

Эта книга — своеобразный путеводитель, она посвящается всем идущим по пути самопознания. Практики и умозаключения предлагаются в форме художественного произведения для более лёгкого восприятия тех состояний трансформации, которые происходят до и после того, как человек соприкоснётся со своей истинной природой. Так внимание легко перемещается на восприятие себя, как источника сознания и творца вселенной.

Часть первая. Созревание

Река любви несёт меня к блаженному покою,

Кто хочет стать бессмертным отзовись,

И прыгни в пропасть страсти разъярённой,

Горя в неволе заколдованных небес.

1. Приглашение

– Моё тело пылает желанием, моё сердце жаждет любви, мой дух рвется на свободу. Где я?

– Добро пожаловать! – слышал я мягкий, нежный голос. – Ты приглашён! Это то, что тебе нужно. Там возможно всё! – настойчиво, но ласково звучало в ушах.

Я подскочил, выдернув себя из сна. Мой внутренний голос не упускал момента поболтать. Я же только изредка был настроен на задушевные разговоры с ним. Его заботливые, но порой слишком настойчивые указания часто влияли на мой жизненный выбор. Вот так же, как и сейчас.

– Да, я приглашён, и это действительно то, что мне необходимо, – счастливо пробормотал я.

А бывало ли с вами такое? Вас позвали на мегавечеринку. Вы так рады, что считаете дни, часы и затем минуты в предвкушении чего-то необычного. Вас манит волшебный флёр предстоящего события. О, это настоящая магия – чувствовать приближение того, что подарит массу волнующих переживаний! Наверное, подобное случалось с каждым, но только, как мне кажется, с очень немногими происходило это так, как произошло со мной.

Одним летним вечером, вернувшись после работы домой, я заглянул в почтовый ящик. Взял пахнущие свежими чернилами и бумагой газеты и, не торопясь, наслаждаясь концом рабочей недели, зашёл в квартиру. Рыжий кот, Максимильян, приветствовал меня, путаясь под ногами и выпрашивая что-нибудь вкусненькое.

Я жил на последнем этаже одиннадцатиэтажного дома в окружении таких же высоток и мог наблюдать, как лучи закатного солнца, отражаясь во множестве окон, прыгали с крыши на крышу, обволакивая деревья в золотистую пелену. Солнце без жалости уходило, покидая землю, на прощание обрамляя горизонт пурпурной дымкой.

Сидя на балконе и потягивая воду со льдом, я увлекся размышлениями о своём верном партнёре и его коллеге, которого уже давно недолюбливал. Его наглость и глупость не раз вредили нашему бизнесу. В голове шумело: предстоящие инвестиции, сдача проекта, проблема друга и Аманда, моя девушка, с которой на завтра назначено свидание. В общем, мысли скакали с одной на другую. По большому счёту, я был доволен всем и, главное, собой. Я вёл небольшой бизнес по изготовлению экопродуктов. Работа была моим детищем, доход казался достаточным, для того чтобы наслаждаться вещами, дающими комфорт. В списке моих приоритетов материальное стояло не на первом месте, но всё же я любил прокатиться на последней модели БМВ, которую брал напрокат, подарить любимой романтическую вылазку на денёк другой в западную Европу или забуриться на пару неделек в домике с видом на беспокойные берега Атлантики. Принципиальный подход к жизни – атаковать туманное будущее и держаться подальше от пресловутых стереотипов – давал не только уверенность в себе, но и победу над внутренними страхами. Он раздвигал границы условностей этого мира. Если бы меня спросили, чем я увлекаюсь, я бы сказал:

– Моё хобби: собирать победы над собой.

Я не прекращал работать над своей личностью с тех пор, как стал осознавать себя человеком. И хотя я не обладал внешностью Аполлона, в меня нередко влюблялись женщины, что скорее утомляло, чем забавляло.

Казалось, я знал ответы на все вопросы и всегда чувствовал себя на шаг впереди стандартно мыслящих людей. Так думал я. Единственное, чему я не мог найти логического объяснения, – отношения с моей девушкой. Друзья говорили, что я помешан на ней, причём как в хорошем, так и в плохом смысле. Наши отношения нельзя было назвать дружескими, так как часто вспыхивали споры, но даже самые страстные романтики могли бы позавидовать богатой палитре переживаемых нами эмоций. Аманда – единственная, кто на протяжении уже четырёх лет привлекал меня сексуально и буквально затягивал в омут виртуозного флирта. И вместе с тем наши с ней, казалось бы, безобидные дискуссии часто принимали жестокий характер и наносили нашему самолюбию глубокие раны. Впрочем, чем сильнее ссора, тем слаще вкус примирения. Взаимная любовь растворяла обиды и была двигателем наших отношений. Мы это понимали, пожалуй, это было единственное, в чем наши с Амандой мнения совпадали.

Небольшая стопка нераспечатанных писем ждала своей очереди. Что тут? Каталог об инвестировании в недвижимость, письмо от страховой компании, бонусы за покупки в супермаркете… Моё внимание привлёк конверт с золотистой каёмкой, с круглой тёмно-красной толстой печатью посередине. Такие в старину украшали депеши высокопоставленных особ.

– Любопытно…

Я взял письмо и… почувствовал необъяснимый трепет. Мурашки забегали по затылку, лёгкое волнение в груди заставило насторожиться. Внутренний голос опять заворковал. Быстро распечатав конверт, я аккуратно вытащил продолговатый лист нежной как шелк бумаги и увидел несколько строк, написанных четким каллиграфическим почерком:

Вы приглашены!

20 августа в 20:00

Дворец Арам

Вечеринка Бога

– Хм-м-м, что за любители сюрпризов?! Странно как-то… И название необычное… «Вечеринка Бога»? «Во дворце»? Что бы это могло значить, и что такого неординарно замечательного может произойти на этой вечеринке? – рассуждал я вслух.

– Разве «Вечеринка Бога» не началась уже в момент моего рождения? Как мне кажется, всё происходит уже сейчас, и каждый из нас уже на вечеринке. Все до единого приглашены, но мало кто знает, что находится прямо сейчас на самом главном событии своей жизни, а градус веселья зависит напрямую от силы его собственных желаний и страхов.

 Сургучную печать кругом оббегала надпись с адресом. Карта в гугле указывала на точку в гористой местности. Поезда и автобусы туда не ходят. Ближайшая станция, если верить поисковику, располагается в четырёх часах ходьбы от дворца.

Я не знал, что и думать. Реклама? Новые подходы к маркетингу? На днях я выудил из почтового ящика плитку высококачественного шоколада, завёрнутую в подарочную бумагу, пестревшую реквизитами стоматологии. Смешно до абсурда!

– Розыгрыш! – подумал я, крутя в руках конверт с золотой каёмкой и тёмно-красной печатью посередине.

Решение оставить все эти бессмысленные догадки и провести остаток вечера в тёплой ванне с бокальчиком красного испанского вина и с пятой симфонией Бетховена помогло расслабиться и забыть события уходящего дня. Сон в эту ночь у меня был очень крепким.

2. Последнее сопротивление

Суббота – день свиданий. Я любил выцарапывать Аманду из пропитанного запахом жареного кофе кресла. Она управляла кафетерием, доставшимся ей пять лет назад от деда. Тогда эта была всего лишь небольшая, уютная забегаловка, сейчас же благодаря целеустремлённости и трудолюбию Аманды она преобразилась в сетевой бизнес. Уже в трёх точках города любители сладостей толпились в очереди, спеша начать день с бодрящего кофе и свежей выпечки. Аманда лучилась добродушием, очаровывая клиентов и деловых партнёров шутками. За пределами же работы близким и друзьям приходилось периодически испытывать на себе коготки этой великолепной женщины. Её непредсказуемые взрывы бешенства могли поглотить в мгновение любого имеющего неаккуратность попасться под руку, причём через пару часов слова извинения как само собой разумеющееся струились из её уст. Жертве снисходительно предлагалось несколько дней на примирение, и если ничего не высказывалось против несправедливого обращения, то Аманда первая выходила на контакт в модусе, как будто ничего и не произошло. Вспышки штормового гнева овладевали ею не чаще раза в месяц. Зато промежуточные волнения случались едва ли не каждый день. Хорошая эрудиция позволяла Аманде вступать в дискуссии на мировые темы о политике, литературе, искусстве, о здоровье и правильном питании. Однако теория о праве на свободу мнений не подтверждалась практикой, и постепенно полемика Аманды перерастала в навязчивый спор, и если не повезёт, то в ссору. На откровенную брань она переходила только в исключительных случаях и только с самыми приближёнными. Темы, которые требовали более тонкого анализа или же индивидуального подхода, интеллектуалка старалась избегать.

Меня она привлекла душевной щедростью, открытостью взглядов и честностью. Несмотря на торговую жилку, Аманда скорее умела отдавать, чем брать. Она раздаривала своё время тем, кто в нём нуждался. Переводила деньги в фонды для социальных проектов, жертвовала средства на искусство и развитие молодых талантов.

О, благородная красавица! Пару лет тому назад моё сердце забилось чаще от одной её улыбки. Теперь же я вижу лишь симбиоз противоречий – мечту о гармонии, к которой мне придётся идти, быть может, до самой смерти.

Всякий влюблённый, обладающий хоть капелькой фантазии, способен красиво начать отношения, а вот так же красиво выстроить из них не только крепкую, но и гармоничную ячейку общества сможет только благословлённый высшими силами. И как узнать, находишься ли ты в числе этих счастливчиков, когда боль, страх и разочарование как злые хищники впиваются в ещё не окрепшую плоть души?

Влюблённость! Тонкий аромат счастья! Намёк на вечное наслаждение, на надежду быть замеченным и принятым! Состояние эмоционального опьянения, уводящее от реальности!

– Влюблённость, любовь и свобода. Какая параллель между этими тремя аспектами, к которым мы, люди, так настойчиво стремимся? Ты когда-нибудь об этом задумывалась, Аманда? – Сжимая тёплую ладонь возлюбленной и притягивая её роскошный бюст к себе, философствовал я.

– Психологи утверждают, что это отличные друг от друга состояния ума и духа, – теребя верхнюю пуговицу свежевыглаженной рубашки, с уверенностью сказала она.

– Да! И они почти правы. В то время как любовь трезво воспринимает мир и умеет им наслаждаться, при этом сострадая незаметно, одаривая своей милостью всё вокруг – влюблённость же резвится, как невоспитанный ребёнок, набивая себе и тому, кто рядом, шишки. Любовь с благоговением окутывает радостью своё бытие. Влюблённость же капризничает по любому поводу и требует расправы. Любовь свободна от привязанностей. Влюблённость скованна желанием обладать.

Я продолжал рассуждать вслух, таща стремительно подругу за собой.

– Стой! Красный! – насупилась она, раздражённо выдернув ладонь.

– Извини. Хотя… Дорога пустая, мы можем пройти.

– Это не по правилам. И неуважительно к остальным.

– Ну, тогда подождём, ведь нам некуда спешить. Мы просто гуляем, да?

– Точно, просто гуляем, – повторила Аманда, заулыбавшись и нежно взяв меня под руку.

– И всё-таки, Аманда, как ты думаешь? Возможна ли любовь без влюблённости или влюблённость без любви? Что первично – желание быть счастливым или желание быть свободным? Любовь и свобода – это две стороны одной медали или дополняющие факторы одного и того же стремления к счастью? И действительно ли, что всё, что с нами случается, запрограммировано в детстве? – Мой пытливый ум не переставал забрасывать спутницу вопросами, в то время как радость от встречи переполняла сердце.

Берег реки Шпрее извилистым коридором рассекал надвое Берлин. Неспешно плывущие паромы, катера с туристами, низко летающие чайки, дерущиеся из-за хлебных крошек, дополняли счастливое предвкушение романтического вечера. Расслабление проникало в мозг и погружало сознание в состояние медитации, отчего мой монолог о «высоком», как по нарастающей, набирал силу. Остановиться казалось уже невозможным. Однако разговоры о запредельном медленно разъедали рациональный ум Аманды. Они как яд вторгались в её привычное представление о реальности, вызывая болезненную и вместе с тем нередко агрессивную реакцию. Зная это, я умолк и подумал, что мы будем делать после прогулки, как вдруг поймал на себе ледяной взгляд Аманды. Напряжение молниеносно передалось и мне. Включилась защитная реакция.

– Что случилось? – встревожился я.

– Ничего.

– Но ты хочешь что-то сказать?

– Хочу, – произнесла Аманда, нервно покусывая губу. – Я хочу узнать, что ты на самом деле чувствуешь ко мне? Почему ты со мной? Пятый год мы вместе. И до сих пор живём в разных квартирах. О, мы оберегаем нашу свободу, мы стоим на страже своего пространства! Мы никому не дадим пройти за пограничные столбы! Ты никогда не думал о развитии отношений? О совместном доме, о семье, о детях?

«Субботняя атака?» – подумал я. Слова как пули свистели в ушах.

– У меня такое ощущение, – продолжала Аманда с видом, будто собиралась сбросить меня с моста в серые воды Шпрее, – что ты просто используешь меня. Удобно ведь иметь подружку, которая ничего кроме поцелуя на выходные не требует?

Пальцы её барабанили по перилам ограждения, за которым внизу в свете полуденного солнца сверкала водная гладь. Возражать Аманде я так и не научился. Помню, я лепетал что-то жалкое, будто скопированное из учебника семейной психологии. Мол, отношения не следует отравлять вспышками гнева и тому подобное. Аманда взорвалась так, как просыпаются спящие вулканы, сжигая лавой всё на своём пути.

Она кричала, извергая упреки за прошлое и будущее. Ещё пять минут назад не было ни малейшего намёка на недовольство. И вдруг посреди счастья и покоя резкая перемена настроения!

Это как гулять по райскому саду, наслаждаясь пением птиц и красотой экзотических цветов. Внезапно слабая колющая боль в ноге отвлекает тебя от великолепия. «Какая ерунда», – думаешь ты, вытаскивая колючку из пятки, и вдруг с ужасом понимаешь, что это не просто колючка, а жало скорпиона. «О ужас!» В этот же миг всё твоё тело начинает судорожно биться в конвульсиях, радужные краски меркнут, голоса птиц глохнут, как будто бы в одну секунду врата ада поглощают тебя с головой.

3. Отчим. Первый шаг к свободе

Я стоял онемевший. Аманда продолжала изливать на меня своё недовольство, но я больше ничего не слышал. Перед моими глазами вдруг возник знакомый силуэт мальчика лет десяти, который также стоял в оцепенении перед яростью отчима. Понять, чем он не угодил, и насколько велика его вина, было не по силам неизощрённому, детскому уму. Эмоциональная агрессия взрослого мужчины напугала бедняжку. Съёжившись, пряча голову в узкие плечики, он дрожал. Пальцы вцепились в чёрно-белую коробочку и, покраснев, не желали разжиматься.

– Ты опять стащил у меня шахматы? Сколько я повторял тебе не прикасаться к ним? А-а? – кричал коротенький, сухожилистый мужчина. Он тыкал в лицо мальчика маленькой, сделанной из слоновой кости фигуркой. Его вены на правом виске налились «голубой» кровью.

– Но мне подарил их отец, – попытался я неудачно возразить.

– Это мой дом, и всё что находится в нём тоже моё! Понятно?! – прогремел отчим.

– Да, понятно, – тихо произнёс я, вжав ещё глубже голову.

– Повтори громче, я ничего не услышал! – яростно потребовал он.

– Да! Всё, что находится в этом доме, твоё! – эхом вторил я.

– Разве я тебе не говорил, не прикасаться ни к чему до тех пор, пока я не разрешу?

– Да.

– Громче!

– Да!

– Тогда почему ты не выполняешь сказанного?! – зарычал отчим.

– Не знаю….

– А кто знает? – Круглые от бешенства глаза, казалось, вот-вот выпадут из орбит.

Голос ошалевшего мужчины продолжал сотрясать весь дом ещё около часа. Он обзывался словами, которые я никогда не слышал и не знал их значения. В словаре их тоже не было. Наш учитель по истории смог разъяснить смысл одного из них. Он сказал, что выражение взято из очень древней мифологии и в современном языке если и используется, то только для придания красок злому событию.

Я боялся отчима и в тайне мечтал, чтобы он навсегда исчез из моей жизни. Все соседи жалели меня и приглашали к себе, пока не придёт с работы мама. Моя защитница. А мама, когда я ей жаловался, ласково брала моё лицо в ладони и говорила:

– Ты его не бойся, у него просто такой злорадная натура, но он интеллигентный человек и никогда не тронет тебя и пальцем.

– Да, но в чём моя вина?

– Ты ни в чём не виноват. Это моя вина. Это я выбрала себе такого мужа, но теперь я не могу от него уйти, нужно вырастить ещё твоего братишку. – Она гладила меня по волосам и нежно улыбалась. – Я с ним поговорю, а если он опять начнёт кричать, то ты представь перед собой что-нибудь приятное и улыбайся ему в ответ. Тогда «собеседнику» станет неинтересно ругаться, и он замолчит.

Это был замечательный совет. Я настраивался во время очередной агрессии отчима на подвиг Зои Космодемьянской, восемнадцатилетней советской разведчицы, героини Второй мировой войны. Её долго пытали, но она не выдала врагам важной информации. Я думал, что если эта хрупкая девушка с бесстрашием выстояла пытки, то и я смогу. Я представлял её милое лицо и улыбался. Хотя ежедневные издевательства отчима и не становились от этого короче, я от таких тренировок духа чувствовал себя увереннее и не одиноко. Я заметил, что, концентрируя внимание на том, что меня восхищает, постепенно и сам перевоплощаюсь в храброго человека. Понял, что если не могу изменить ситуацию, то нужно принять её и думать о чём-нибудь хорошем. Впоследствии это стало одним из руководящих правил моей жизни.

После очередного скандала я долго сидел в углу, закрывшись на балконе, где никто не мог меня найти. Плача я наблюдал за цветами, растущими на клумбах.

– А что если бы я родился цветком, что тогда бы я чувствовал? – думал я. – Почему я человек, а не эта травинка или не дерево или даже не вот эта собака, которая каждый день обнюхивает клумбу возле нашего дома? Они все наверняка в тысячу раз счастливее меня. Им уж точно не бывает так горько как мне сейчас. Почему я родился именно таким и именно в таких условиях? И кто решает, кем я должен был родиться – цветком или человеком?

Каждый день я обещал себе, что, когда вырасту, стану свободным и уеду из этого дома навсегда.

И вот мне исполнилось пятнадцать, наконец-то я мог уйти жить к своему отцу. Я ликовал оттого, что больше не придётся терпеть причуды и скверный характер отчима. Мне было жалко маму, но ведь она сама выбрала себе такого мужчину. Ощущение безмерной радости породило ещё одно руководящее правило: «Если ты хоть один шаг можешь сделать в сторону своего счастья, то оставайся благодарным за всё, что было и, не теряя ни секунды, иди вперёд.

И тот цветок на тонком стебельке,

Повесив бездыханную головку,

Успел мне прошептать историю свою:

Я благодарен солнцу за то, что выжигало корни,

Я благодарен ветру за то, что лепестки срывал,

Я благодарен небу за то, что разрешило,

Вдыхая аромат свободы,

Познать себя живым,

В источнике всего живого.

4. Отец. Куда уходит душа

Очнувшись от воспоминания, я обнаружил перед собой плачущую Аманду. Она укоряла судьбу и обвиняла меня во всём, что ей приходило на ум:

– Тебе важнее всего твоя дурацкая свобода! – всхлипывала она. – Ты торчишь на своей любимой работе до самой ночи и каждый год забываешь поздравить меня с днём рождения! – она взвыла ещё громче.

– О! Извини! – прошептал я. – Какая оплошность, опять пропустил, но я всё исправлю…

– Нет! Нет! Нет! – закричала именинница в истерике.

И меня снова выбросило в воспоминания.

Мой папа жил один в новом частном доме, построенном на окраине города. Этот дом был не только его архитектурным проектом, но и проектом его жизни. Надеясь на прекрасное будущее в чудесном месте, он трудился день и ночь, вкладывая в него все свои силы и деньги.

– Папа, а почему ты больше не женишься? – спросил я однажды.

– Нет-нет, – он стал отмахиваться руками, – я больше не хочу. В женщину нужно инвестировать много сил, а у меня их хватает только на работу и уход за домом.

– М-м-м…

– А что у тебя? Есть девушка на примете?

– Да-а-а, – протянул я неуверенно, – но она старше на два года и видит во мне только глупого мальчишку. Папа, а с мамой?

– Что с мамой?

– Почему вы расстались?

– Мама ушла от меня. Строительство дома изнурило её. Тяжёлая физическая работа плохо отразилась на её здоровье. Я сам умел только работать и других заставлял, не обращая внимания на то, что у людей разные потребности и возможности, – он задумчиво посмотрел в окно. Пушистый снег мягко ложился на голые ветви деревьев. Птички ловкими движениями хватали зёрна из кормушек.

После короткой паузы отец опять заговорил:

– А как ты думаешь, сейчас она счастлива? – В голосе послышалась нотка надежды.

– Не знаю, – я грустно опустил голову.

– Что с тобой? Тебя обижают? Ты ведь знаешь, да? – серьёзно проговорил отец, встряхнув меня за плечи. – Ты всегда можешь переехать ко мне. Ты уже взрослый и можешь сам решать.

– Да, я знаю. – Приятная теплота разлилась по телу и нежно зашевелилась в груди. – Папа, я тебе хотел кое-что сказать, – я просиял в предвкушении того, как обрадуется отец, когда узнает, что я решил перебраться к нему. Сердце громко забилось. Вдруг я подумал, что такая долгожданная новость будет лучшим подарком ему на день рождение. Кроме мягкого шерстяного шарфа через пять дней, он получит и это радостное событие. Я уже представлял его искрящиеся и слезящиеся от счастья глаза.

– Что сказать? – спросил отец.

– Да-а-а неважно, – протянул я, – скажу тебе позже, на твой день рождения.

– Ну ладно, как хочешь, – пожав плечами, согласился он.

Через два дня мама, прижавшись ко мне и громко всхлипывая, сообщила, что папу нашли мертвым на лестнице в доме, и что через три дня будут похороны.

На похоронах собралось много людей. Суета и плач. Всем близким родственникам нужно было сидеть возле гроба. Рыдания непрерывным шумом заполняли комнату. Стены, мебель и люди – всё казалось зловещим и ненастоящим. Я не мог проронить ни слезинки. Просто смотрел на неподвижное тело и не верил, что отца больше нет.

– Он не умер. Этого не может быть! Это тело мертво, но он – нет! – Я внутренне ощущал, что всё происходящее – неправда, что все эти пышные похороны – просто театр. Я знал, что моего отца нет в этом гробу.

Я винил себя за то, что не сказал ему о своём счастливом решении, возможно если бы он знал, то остался бы жить.

Так у меня появилось ещё одно жизненное правило. Я зарёкся, что больше никогда не буду ждать дня рождения и дарить подарки в срок, что с этого момента только внутреннее желание обрадовать человека будет руководить мной. И этот импульс останется свободным, непривязанным к какой-либо дате. Я понял как глупо и вредно прятать счастье. Нельзя из него сделать заначку, им необходимо делиться прямо сейчас, ничего не экономя на потом. Потому что «потом» может никогда не наступить.

По закону после смерти отца всё его имущество перешло ко мне и к моей бабушке, так мы вдвоём переехали в папин дом, и на этом моё строгое воспитание закончилось. Бабушку заботило только одно, чтобы я не остался голодным. Она готовила нам манную кашу на обед и ужин. Когда мы ели, ее усталые от жизни глаза, не моргая, смотрели на меня. Она поглощала робким взглядом каждое движение моего лица и умилённо улыбалась. Все говорили, что я был копией отца, и, похоже, что бабушка путала его со мной.

Я чувствовал свободу и вёл вольный образ жизни. Наш небольшой город мог немного предложить молодому человеку, и это научило меня выжимать максимум из того, что предлагала жизнь. Забуриться в горы на недельку, соврав куратору, что заболел. Зависнуть на пару ночей у замужней подружки, что старше меня лет на десять. Пробраться за кулисы в театр, чтобы примкнуть к яркой жизни артистов. Погрузиться в учебники, нагоняя пропущенный материал, ведь стипендия начислялась только отличникам, а деньги были неотъемлемой частью жизни. При всём этом огромный и единственный тайный интерес сжигал меня изнутри, я хотел как можно больше узнать о жизни после смерти.

Я пропадал в большой библиотеке города и зачитывался научными исследованиями о клинической смерти, об отделении души от тела, о мозге человека, о психологии, религии, квантовой физике и парапсихологии. Но ничто из этого не давало полного ответа на вопрос: «Откуда приходят человеческие жизни, и куда они уходят?» Неудовлетворение росло. Мне становилось тесно.

5. Счастье близких

Удар в грудь.

– Ну что ты замер? – Возмущаясь, Аманда толкнула меня и вывела из оцепенения. – Скажи хоть что-нибудь! Ты меня хоть слышал? Да ты и не слушал!

– Нет. Не слушал, – подтвердил я. – Я устал. Твоя критика и тон разговора не улучшают ситуацию, а наоборот ухудшают. Мне сейчас нечего сказать. Я пошёл.

– Если ты уйдёшь, то между нами всё кончено!

– Не знаю, может быть и так.

– А я знаю! – опять принялась она за своё.

Я инстинктивно двинулся в сторону станции электрички. Пользуясь паузой, в которой Аманда пыталась отдышаться, сдержанным и уверенным голосом произнёс:

– Не кричи на меня. Я хочу, чтобы ты научилась уважать границы. Я готов на принятие решений, касающихся дальнейшего развития наших отношений, в спокойной обстановке и с конкретными предложениями. Позвони, когда успокоишься. До свидания, Аманда! – Я заскочил в вагон.

Мысли путались, сердце билось так громко и часто, что казалось, не только я слышу его удары, но и все стоящие рядом. Я повторял себе одно и то же:

– Мне такого больше не надо… – Я должен выйти из этого сумасшествия… – Всё кончено… – Больше ничего не хочу… – Боже, если ты мня слышишь помоги мне с этим разобраться!

Самое интересное, что те же самые слова я повторял полгода назад. Тогда мы путешествовали по Испании, Аманда с абсолютно одинаковой, как и сейчас, силой взрыва, уничтожала меня из-за того, что я во время нашего тура по городу свернул не на ту улицу, которая якобы запланирована для нашей пешей прогулки. А ещё год назад, когда туристический проспект нечаянно выпал из кармана, Аманда в истерике начала обвинять меня в загрязнении окружающей среды.

Я вовсе не хочу жаловаться, хотя это именно так и звучит, но всё же, в такие моменты это представлялось мне большой загадкой. Что так молниеносно менялось в голове этой женщины? Что превращало её из доброго, спокойного и рассудительного человека в бешеного зверя, который готов растерзать любого, кто приблизится ближе, чем на пять шагов? Ещё большей загадкой являлась для меня моя реакция на происходящее. Внутренняя боль была почти невыносимой, я не находил ответов на вопрос: «Как это можно изменить?». Почему мне так отвратительно, и для чего это всё происходит со мной, какой ещё жизненный урок я должен вынести?

Я каждый раз готов был оставить эти отношения, хотя искренне любил Аманду. Я осознавал, что не несу ответственность за её счастье, и понимал, что покой был мне дороже. К этому моменту жизни я задумывался о радости человека, которая находится в нём самом.

Разве этично требовать от партнёра, чтобы он как золотая рыбка выполнял все желания по первой просьбе? Разве гуманно, заставлять любимого соответствовать своим умозаключениям о совместном счастье? Разве не легче узнать, чего ты на самом деле хочешь, чем делать то чего не хочешь? Разве каждому из нас не под силу проанализировать собственные желания и вытекающие из них последствия? Не проще ли обсудить с партнёром свои потребности, чем обвинять его в своём несчастье? Не проще ли идти к цели, подстраивая ситуацию под неё, чем бранить весь мир за то, что всё плохо? Ведь взять ответственность за свою мечту гораздо приятнее, чем переложить её на голову другого и чувствовать себя жертвой обстоятельств. Как научить ближнего радоваться бытию?

Мудрец может охотно делиться своими знаниями о счастье, но заставить кого-то быть счастливым у него не получится. Это каждый должен сделать сам.

Понимание этого не давало покоя от мыслей. Совесть мучила. Я чувствовал себя трусом: бежать от человека, которым дорожу, казалось глупым малодушием. К тому же такой вариант уже был неоднократно испробован с обеих сторон. Мы не раз заканчивали отношения, и тогда ощущение магнетизма заметно усиливалось между нами. И мы, не понимая, что происходит, опять оказывались в объятиях друг друга.

Уставший и внутренне израненный, я зашел домой. Максимильян встретил меня громким мурлыканьем, от которого на душе стало спокойнее, как если бы ничего не случилось. Ветерок легонько колыхал занавески, а сладкий, душистый запах цитрусового дерева возвращал в комфортное эмоциональное состояние. Телефон не прекращал трещать от приходящих сообщений Аманды. Решение побыть в одиночестве, а точнее прояснить отношения с самим собой подтолкнуло меня отключить телефон, планшет и компьютер и погрузиться в самоанализ.

Вопросы пчелиным роем жужжали в голове. Кто я такой? Для чего я здесь, на земле? Нужны ли мне дети, чего я хочу на самом деле?

Может быть, Аманда права – я похож на эгоиста. Забочусь только о себе и использую её как куклу в своём театре жизни. Да, я действительно поступал так, чтобы моё свободное пространство оставалось незатронутым. Никому не позволял в него вторгаться, но также с уважением относился к независимости других и с удивлением замечал, что люди боятся быть свободными. Большинство из них боятся остаться одинокими и ненужными или того, что жизнь пройдёт зря, что они куда-то не успеют, и их поезд пронесётся мимо них. Люди – социальные существа, им важно чувствовать принадлежность к кому-то или к чему-то, но это вовсе не означает, что они должны быть порабощены этим кем-то или чем-то. Люди могут наслаждаться всем, ни от чего не впадая в зависимость. Я же испытывал резкую потребность в самом себе. Мне казалось жизненно необходимым устраивать периодические свидания с собой. Уделять время размышлениям над жизнью, пересматривать приоритеты и потребности души.

Как я относился к детям? Замечательно! Я мог часами сидеть в парке и наблюдать за веселыми и порой неуклюже бегающими малышами. Я был рад, если кто-то заигравшись подходил ко мне и с непосредственностью, которой обладают только дети, расспрашивал меня или рассказывал что-то интересное.

Хотел ли я иметь своих детей? Этот вопрос меня не беспокоил. Я не отношусь к тем мужчинам, которые хотят продлить свой род или боятся, что в старости некому будет подать стакан воды. Мне было достаточно осознавать, что в этом мире есть дети, и что они будут рождаться. Я считал, что если этому суждено случиться, то я попробую стать лучшим другом для своего ребёнка, а если нет, то созерцание жизни останется спокойным, без спешки и стресса.

Я осознавал, что у женщин, встречавшихся на моём пути, на этот счёт было совсем другое мнение. И оно определяло исход наших дальнейших отношений.

6. Сашенька. Всё или ничего

Тут меня опять выбросило в прошлое, хотя живёт оно в моём сердце и по сей день. Моя Сашенька. Мы с ней познакомились, когда мне исполнилось двадцать два. В то время я оставил всё, что меня связывало с домом, и переехал на край света, который так полюбил за его эмоциональность и прекрасные морские пейзажи. Я заключил в крепкие объятия пляжи Евпатории и Анапы, дикие берега Ялты, великолепие «Ласточкиного гнезда» и фривольность обывателей. И никогда бы не отпустил их по собственной воле, если бы не один случай…

Денег тогда у меня было мало, но я мог похвастаться великолепным настроением и кучей друзей. И вот мой приятель, по кличке Муха, затащил меня на маленькую, закрытую вечеринку.

– Джо, собирайся! Сегодня будем тусить! Я себе такую лялечку нашёл… – Он прижал три пальца к губам и в поцелуе закатил глаза от удовольствия.

Должен признаться, что Муха не был искателем большой любви, скорее он брал прямо сейчас всё, что приносило кратковременное удовольствие. Он занимался сексом, когда хотел и с кем хотел, выпивал, не спрашивая, какой сегодня день, курил каждое утро травку и периодически употреблял наркотики. Впрочем, там так жили многие молодые люди. Любимой фразой моего друга была «Дальше Крыма земли нет!», что означало: «Нам нечего искать, всё уже здесь, у наших ног». И я был с ним согласен, хотя в тайне надеялся найти свою вторую половинку, сделать карьеру и разбогатеть, и мне было неважно, в какой стране это произойдёт.

– Куда ты опять меня тащишь? – возмутился я.

– Будет круто! Тебе понравится, обещаю. И для тебя будет подружка, – уговаривая, продолжал он.

– Да я, признаться, не хочу, устал. Хочу заняться сегодня чем-то, что мне принесёт пользу, – произнёс я, пытаясь отвязаться от Мухи.

– Что?! Чем-то, что принесёт пользу? Какую ещё пользу? Ты о чём? Что может быть полезнее того, что я тебе сейчас предлагаю?

– Да надоели мне все эти шараханья и распивания алкоголя!

– Ну конечно надоели, потому что ты сам не пьёшь и не можешь нормально повеселиться. Сидишь как дурак и глазеешь, как все другие радуются жизни.

– Неправда, я тоже радуюсь жизни, я танцую, смеюсь и влюбляюсь, только мне для этого не нужен алкоголь или травка, или эта белая гадость.

– Ну ладно, ладно, – успокаивающим тоном сказал он, – тогда просто выручи меня. Я, понимаешь, один не справлюсь. Мне нужно твоё интеллигентное лицо и благородные речи. Девочка, ну просто необыкновенная, умная и такая очаровательная. Я серьёзно влюбился. Она ночует сегодня у своей подружки, а та собирает маленькую компанию друзей у себя дома. Они и нас пригласили к себе, не без моих стараний, конечно. Я знаешь, чувствую, – он постучал себя по груди, – что у меня с ней что-то есть.

– Ну хорошо, уговорил, пойдём, хотя всё ещё не понимаю, зачем я тебе нужен.

Мы встретились по дороге с его лялечкой. По-моему, на неё и не нужно было производить хорошее впечатление – она уже была под ним. Она всю дорогу острила, мило смеялась и многозначительно поглядывала на моего друга. Он же не упускал момента её обнять и поцеловать в засос.

Я чувствовал себя третьим лишним и очень злился.

– Зачем я на всё это согласился, ведь у меня были совсем другие планы на сегодняшний вечер.

Когда мы зашли в квартиру, я обнаружил, что кроме нас и хозяйки, сидевшей в кресле с бокалом в руке, никого нет. Комната тускло освещалась, мягкая мебель ненавязчиво приглашала окунуться в её объятия.

– А где же все остальные гости? – спросил я недоумённо.

– Не знаю, наверное, уже разошлись по домам, – отмахиваясь от меня, сказал Муха и, широко улыбнувшись, добавил: – Пойдём, поздороваемся с Сашенькой.

Саша разливала красное крымское вино и предлагала его посетителям.

– Вот твой бокал, держи, осторожно, оно не крепкое, – говорила она, смеясь и протягивая мне бордовое, искрящееся под светом украшенной абажуром лампы вино. Запястье Саши обтягивал большой металлический браслет.

– А я принёс кое-что покрепче, – крикнул Муха и понёсся на кухню.

Я всё ещё в полумраке не мог разглядеть лицо Саши, но её стройная фигура мне приглянулась. Девушка двигалась быстро и импульсивно. Плавными изгибами тела и гордой осанкой она напоминала мистическую антилопу, из копытца которой при каждом движении сыпались драгоценные камни.

«Боже, какой тонкий стан и необыкновенно крутые бёдра!» – подумал я зачарованно.

Мы уютно расселись и заговорили на философские темы. Каждый пытался блеснуть эрудицией и чёрным юмором, отчего комната заполнялась громким хохотом. Сашенька смеялась не всегда в тему, но это её не смущало. Всё её тело сотрясалось так, что она начинала махать руками и в шутку просила о помощи. Её смех завораживал меня, хотя я ещё не знал: хорошо это или плохо. Он был очень громкий, вблизи точно гремел гром. При этом её большой рот с пухлыми губами был приоткрыт и оголял два ряда белоснежных, ровных зубов. Их блеск слепил меня, зелёные глаза Саши гипнотизировали, а сладкое крымское вино разрушало последнюю стену недоверчивости. Постепенно раскатистый и простодушный смех Сашеньки заразил и меня, так что я порой не знал причины своего неприличного гогота и то и дело скрючивался от коликов в животе.

Вскоре мой друг и его подружка неожиданно исчезли. Мне стало неловко.

– Ну что, пойдём спать? – спросила Саша и направилась в спальню.

– Что? Спать? Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что пришло время разбегаться. Те двое хотят уединиться, понимаешь? Ну, побыть вместе, вдвоём, заняться любовью, а мы им мешаем. У меня только две комнаты с кроватями: вот эта, где будут спать они, и моя спальня. Ты какую выбираешь?

– Да нет, спасибо, я пойду домой, – извиняющимся тоном сказал я, хотя мне вовсе не хотелось ночью возвращаться. Я жил не один, и общая входная дверь, наверняка, уже была закрыта на замок, от которого у меня нет ключа. Я помедлил.

– Как хочешь, – сказала Сашенька, – ты можешь идти или можешь остаться. Выбирай и не думай, что я тебя изнасилую или буду соблазнять. В общем, ничего против твоей воли. – Она опять расхохоталась.

Я остался. Саша кинула для меня матрас на пол, а сама легла в кровать. Луна бесстыдно заглядывала в окно, откуда-то из ночи доносились лай собак и голоса пьяных людей, возвращавшихся домой. Я не мог заснуть и, облокотившись на подоконник, наблюдал за ночной жизнью.

– Красиво, да? – послышался завораживающий и уже такой родной голос.

– Да, – прошептал я и, почувствовав рядом тепло женского тела, прижал Сашеньку к себе.

Мы стали целоваться. Это было необыкновенно чувственно. Ещё никогда мне не было так хорошо, как в этот момент.

– Знаешь, – смотря на луну и качаясь из стороны в сторону, сказала она, – однажды, совсем случайно мне встретилась цыганка. Ты веришь в гадания?

– Нет, не совсем и уж точно не в цыганское. И что же она нагадала?

– Что я умру в двадцать три года, плюс-минус год. Сейчас мне двадцать, осталось пару годков насладиться жизнью. – Она засмеялась.

– И ты что, поверила?

– Я не знаю, я не верю во всю эту ерунду с гаданиями и приметами.

– И правильно! Всё это чушь! Выбрось из головы и забудь про цыганку.

– Да я про неё и не думаю, хотя ещё она сказала, что я скоро встречу парня, и мы будем жить душа в душу. – Саша с лукавым прищуром заглянула мне в глаза.

– Да-а-а? И ты его встретила?

– Думаю, что да. По крайней мере, так говорит мне моё сердце. А ты во что веришь?

– Я верю своей интуиции, своему внутреннему голосу. Он меня часто направляет. Например, если как-то странно сжимается сердце, то мне нужно поближе присмотреться к будущей ситуации, прежде чем действовать. А если в груди как бы что-то воркует, то я знаю, что можно без опаски открыться предстоящему событию.

– А когда ты шёл сюда, что сообщил тебе внутренний голос?

– Всю дорогу я был недоволен и рассержен, поэтому мой внутренний голос молчал. Но когда я успокоился и увидел твои глаза, моё сердце заворковало, – произнёс я, улыбаясь и гладя её по шелковистой коже.

Она улыбалась и рассматривала моё лицо. А я продолжал мягко водить ладонями по её плечу и шептал:

– Моя Сашенька, моя душа.

Так мы провели остаток ночи, наслаждаясь друг другом. Мы много говорили о жизни, – нашей и других людей – смеялись над собой и над миром, познавали свои тела и искусство любви. Так пролетело ещё два года. Мы жили душа в душу, никогда не уставали друг от друга и никогда не ссорились. Нам было весело. Сложное время в стране будто бы обходило нас стороной, хотя жизнь без зарплаты не давала уверенности в будущем, мы не унывали и помимо хождения на государственную службу пытались зарабатывать, продавая Сашины картины туристам. Часто наш бизнес-план не приносил серьёзных доходов, поэтому, проголодавшись, мы собирали под водой мидии и варили их с горсткой риса.

Человек, с которым душа расправляет крылья. Подруга, от которой нет тайн. Женщина, с которой всегда хочется быть рядом. Саша заменила мне всё и всех.

Она стала самым лучезарным человеком в моей жизни. Но её наивность не на шутку тревожила меня. О бескорыстие Саши знали все, и нередко у нас собирались компании друзей и их приятелей. Она – душа тусовки – зачастую не замечала, как переходит границы и напивается спиртного сверх допустимой дозы. На следующее утро её тошнило, и она клялась, что больше никогда не будет этого делать, но часто всё повторялось, как заезженная песня шарманщика. В эти моменты моё сердце разрывалось от сострадания к подруге и к самому себе. Я смотрел на её распухшее лицо, разглаживал запутавшиеся волосы и тихо напевал в ухо:

– А ты знаешь, моя Сашенька, моя Сашенька, что ты моя прекрасная душа-а-а-а, моя душа.

Она открывала сонные, опухшие, но всё ещё прекрасные, зелёные глаза и повторяла также нараспев:

– А ты моё солнце, моё яркое солнце.

Однажды, как обычно по пятницам, мы собирались поехать на береговой рынок, чтобы подзаработать на продаже черешни и выставить наши с Сашей картины. В то утро я был сам не свой. Грудь сдавливало неприятное предчувствие. Я не понимал, откуда оно, ведь у нас всё хорошо.

– Может быть, останемся сегодня дома? Поваляемся, порисуем? – предложил я.

– Хм… Странно, на тебя это не похоже, ты ведь не пропускаешь ни одного дня, чтобы заработать… Ну хорошо, – согласилась она, ласково прижимаясь к моей груди, – скажи мне, с тобой всё в порядке?

– Да, но что-то… как-то щемит в сердце.

– Болит?

– Да нет, похоже на плохое предчувствие.

– Не волнуйся, всё пройдёт. Напиши письмо маме, друзьям, бабушке, и всё успокоится.

Я попытался сосредоточиться над текстом письма для мамы, но не смог. Ничего не успокаивалось, а только усиливалось.

– Ну что ты рыскаешь туда-сюда, как затравленный зверь? Всё, хватит! Собирайся, поехали, проветримся на море, там сегодня ребята будут недалеко от рынка.

– Я не хочу к ребятам.

– Ну ладно, тогда я поеду одна. Возьму с собой пару рисунков, может быть, кто-нибудь купит. А ты пиши письма.

– Прошу тебя, не езжай! – взмолился я.

– Да ну что ты как ребёнок, – укоризненно сказала она, – всё будет хорошо. – И, поцеловав меня в лоб, убежала.

Я чувствовал, что нельзя оставлять Сашу одну, и побежал за ней. Напряжение не покидало меня всю дорогу, дурное предчувствие утихло лишь на море. Мы легли на раскалённый песок и позволили шуму ветра унести нас в иллюзию безмятежности. Один за другим подтягивались друзья. Атмосфера на пляже казалась веселой и беззаботной. Все, кроме меня, по кругу затягивались травкой и трепались о буддистских монастырях, я же в мучительном молчании закипал от обиды и бессилия. Саша закурила впервые за два года…. Крик парящих чаек и игра маленькой девочки с мокрыми, слипшимися локонами и раскрасневшимися щеками немного отвлекли меня от плохих мыслей. Подпрыгивая, девочка подкидывала что-то маленькое и кричала: «Лети! Лети!». Потом подошла к нам ближе и стала каждого недоверчиво рассматривать. Послышался строгий голос мамы, призывая её немедленно вернуться. Вдруг девочка подбежала к Саше и протянула ей кусочек лоскутка.

– На, это тебе.

– Спасибо! – поблагодарила Саша. – А что это такое?

– Это парашют, он помогает всем тем, кто хочет попробовать полетать. Если ты на него посадишь мурашка, то он будет летать и не разобьётся.

– Катя, иди сюда! – настойчиво звучал голос матери. Девочка поспешно убежала.

– Какое милое создание! – воскликнула Саша. – А вы знаете, – произнесла она задумчиво, – я часто вижу один и тот же сон. Как я поднимаюсь на высокую скалу, нависшую над морем. Открывается завораживающий, белесый, с пурпурной дымкой горизонт, красота синих вод манит, и тут появляется дикое желание ощутить полёт. Я прыгаю, но, оказавшись в воде, вдруг понимаю, что у меня нет ног. Брр-р-р. – Саша потрясла головой и съёжилась, словно прячась от чудовища.

– Ха-ха, ну теперь у тебя есть парашютик, – кто-то из толпы бесцеремонно нарушил молчание.

– Джо, – обратилась она ко мне неожиданно.

– Да?

– А ты бы хотел иметь детей?

– Да. Ты же это знаешь. Но не сейчас. – Раздражение вновь овладело мной.

– А почему не сейчас? Я вот хочу сейчас.

– Нам нужно сначала встать на ноги, найти прибыльное дело. Мы же до сих пор живём в квартире твоей мамы. А вдруг она бросит отчима, или он её выгонит, и она захочет жить спокойно и вернётся в квартиру, а тут мы с кучей детей. И потом я хотел бы ещё пожить для себя, поучиться, попутешествовать. А ты должна подготовить свой организм, ведь он сплошь заполнен этими ядами, – презрительно произнес я, указав рукой на валявшиеся пустые бутылки.

– Ян! – крикнула она. – Есть там у нас ещё что-нибудь?

– Пиво. Но я не рекомендую мешать.

– Давай! – приказала она и будто назло мне жадно присосалась к бутылке.

– Пожалуйста, Саша, остановись, что ты делаешь? – попросил я.

– Значит, ты не хочешь детей от такой как я? Не сейчас?!

– Я тебя люблю и хочу от тебя детей, но только ни когда ты в таком состоянии.

– А в каком я состоянии? Я такая, какая есть, и сейчас, и потом. Понимаешь? Я всегда одна и та же в любом состоянии. Ты понимаешь это?

– Не совсем.

Тут она резко встала.

– Я пойду, освежусь. – Шатаясь и бормоча себе что-то под нос, она поплелась к берегу.

Мы не сводили с Саши глаз. Она сидела в воде, а вокруг бегали дети. Моё сердце опять защемило, в груди сдавило. Саша поднялась и медленно, пытаясь идти ровным шагом, направилась к пирсу. Я напрягся, её фигура вытянулась в позу для прыжка. Я ураганом помчался к ней, чтобы предотвратить непоправимое. Саша слыла прекрасной пловчихой, но тело в опьянённом состоянии могло её не послушаться.

– Саша, Саша! Остановись!

Но она уже меня не слышала. Прыгнула. Водная гладь вмиг поглотила тело, скрыла её силуэт. Я нырнул следом и вытащил полуживую Сашеньку на берег. Тут же прибежали санитары-спасатели. Они положили обмякшее тело на шины и сказали не трогать Сашу до приезда врачей. Я прислушивался к её дыханию и плакал. Болевой шок прошёл. Саша, казалось, очнулась.

– Сашенька, моё солнце, – шептал я в слезах и гладил её по волосам. Она медленно подняла веки, и её глаза наполнились ужасом.

– Я не чувствую ног, и руки не слушаются, – прошептала она в панике.

– Всё наладится, всё будет хорошо. – Слова утешения летели в пустоту.

Она опять закрыла глаза: по щекам покатились слёзы. Я гладил её волосы и оттирал лицо холодной водой. Она то проваливалась в беспамятство, то опять возвращалась. Каждый раз, когда её глаза открывались, она как ошалелая изумлённым взором осматривала всё вокруг. Так продолжалось около часа, но мне казалось, что прошла вечность. Вдруг Саша остановила переполненный любовью взгляд на мне и ласково произнесла:

– Спасибо тебе.

– Нет-нет! Почему? Не говори так! – Я был напуган.

– Джо, когда я умру, ты будешь обо мне помнить? – Каждое слово ей давалось с трудом, голос становился всё тише и тише.

– Ты не умрёшь! – отчаянно кричал я.

– Ты будешь обо мне помнить? Джо? – спрашивала она.

– Помнить? Какой бред! – Шок и отчаяние парализовали меня. Реальность была слишком страшна, чтобы в неё поверить. Но и обманывать себя я не мог. Сдавшись воле судьбы, я склонился над Сашей и прошептал:

– Я буду всегда любить тебя, душа моя.

Улыбаясь, она закрыла глаза. И больше никогда их не открывала. Врачи проверили состояние тела, организм оказался слишком слабым для перевозки, спинной мозг был повреждён. Саша не дотянула до больницы, умерла прямо в машине скорой помощи.

Два дня я бездыханно валялся в квартире, в которой всё в один миг потеряло смысл и стало безжизненно пустым. Рыдая, я вопрошал к Богу и не понимал, что произошло. Мой мир рухнул в одну секунду. Но постепенно мной овладевало чувство принятия: случилось то, что случилось. Любовь к Саше осталась жить в моём сердце.

Я отдал дань родственникам и общим друзьям. Похороны не смогли убедить меня в том, что моей Сашеньки больше нет. Я знал, что физическое тело, когда-то принадлежавшее Саше, больше не имело ничего общего с моей возлюбленной, но её дух остался жить, и я чувствовал его больше чем когда-либо.

Мне было тяжело, но каким-то образом я понял смысл судьбы.

Я перестал обвинять себя в том, что накануне упрекнул Сашу в алкогольной зависимости и тем самым спровоцировал такой поворот событий, перестал обвинять друзей в том, что они приносили к нам эту отраву и делали вид, будто это весело. Перестал обвинять всю культуру человечества за то, что приучает нас с младенчества к алкоголю, как к самому нормальному и невинному напитку на Земле, перестал обвинять родителей Саши в том, что они недостаточно занимались ею, когда она была подростком. Я понял, что в жизни всё так, как есть, и будет так, как должно быть, что всё важное, что с человеком должно произойти, уже случилось на более тонком уровне, но сам человек проживает в физическом мире это событие гораздо позже. Это как принцип эхо. Крикнул здесь и сейчас, а услышал там и потом. План души человека похож на список покупок, составленный перед тем, как идти в магазин, то есть, перед тем, как родиться в физической форме. Всё же приближаясь к пониманию этого, я не хотел отказываться от идеи свободы выбора, и вопросы к высшим силам продолжали крутиться у меня в голове.

Любящее сердце Сашеньки открыло мне ещё одну завесу над потайными секретами души. Не получится раздавать любовь по порциям. Нет, не получится! Ты либо отдаёшь всё, либо ничего.

И прилетел тот ворон, что нёс на крыльях смерть.

И обернулась Смерть та в сизую голубку,

Неся с собой посланье о любви и счастье,

Что скрыты в каждом на Земле:

«Спешить любить – вот наше предназначенье»

7. Новый горизонт

Я судорожно схватил мобильник, спеша сообщить Аманде о готовности создать семью, родить детей и сделать всё, что с этим связанно, потому что люблю её. Яркий экран телефона ослепил меня. В последнем сообщении говорилось, что мы слишком разные и не подходим друг другу, и что она разрывает отношения. Меня словно пронзило копьём. Сражён, но не убит. Возможно ли завершить отношения, если они ещё не исчерпали себя? Вера в то, что Аманда любит меня так же сильно, как и я её, придавала мне сил. Но что это за любовь? И любовь ли это?

И опять леденящая волна размышлений отбросила меня назад, в Крым.

Я решил, что не могу больше оставаться в этом некогда чудесном краю, где после потери любимой уже ничего не притягивало и не показывало перспективы на будущее. В начале девяностых страна с невероятной скоростью погружалась во тьму и хаос. Люди боялись выходить на улицу. Криминал завладел некогда дышащей радушием землёй.

– Я хочу уехать, – поделился я с другом. Влад после смерти Сашеньки ненавязчиво присматривал за мной, чтобы я, как оправдывался он, не натворил глупостей.

– Куда?

– В Европу.

– Что? Зачем? Оставайся, Джо, мы ещё прорвёмся, вот увидишь!

– Прорвёмся?! Ты знаешь, что Димка лежит в реанимации, потому что вышел не в то время покурить, и ему нечаянно прострелили позвоночник? А на прошлой неделе взорвали тот новый магазин на углу, возле кинотеатра. А ещё на позапрошлой… Да не хочу я всего этого перечислять. И не могу больше жить в страхе и бродить как сумасшедший по угрюмым улицам, где когда-то мне было так хорошо с Сашей.

– Да, понимаю, – сказал Влад, опустив голову.

– Поехали вместе!

– О нет, что я буду делать в Европе? Я и языка не знаю. А на каком они хоть говорят?

– Ты умный человек, ты выучишь язык, на каком бы они ни говорили. Главное, что ты сможешь раскрыть свой талант. Ведь ты же гений! Ты понимаешь такие вещи, на которые спрос по всему миру. А вот я? Чем буду заниматься я? Не знаю, но мне это неважно, лишь бы вырваться отсюда. Я устал бороться за три копейки, устал терпеть несправедливость и бояться высунуть голову в страхе, что мне её тотчас отсекут. И это воровство везде! Вчера у меня украли мою месячную зарплату! Да ладно, не буду больше о плохом. Ну что, ты со мной?

– Ты прав, терять нечего. Если ты знаешь как, то поехали.

Так мы с Владом обосновались в Европе, в среднем по величине и очень уютном городе Германии. Открыв небольшой магазинчик бытовой техники, мы много трудились и мало тратили на личные потребности. Большое облегчение нам приносила возможность не только обдумывать идеи, но и, изучая тематику, реализовывать их. Для этого нам не нужно было накачивать мышцы, выглядеть наглыми или быть изворотливыми и лживыми ради выживания. Теперь я мог использовать силу своего интеллекта и наслаждаться ею. Влад занимался электротехникой, обслуживанием домашнего оборудования и компьютеров, а я организационными вопросами, договорами, продажами и покупками.

Наше дело росло и требовало больше внимания и знаний. Влад был не только прекрасным специалистом в своей области, но и замечательным партнёром и другом. Его хладнокровие не раз успокаивало меня. Если я в чём-то сомневался, то прибегал к нему с нотками паники в голосе:

– А что же делать дальше?

Не отрываясь от работы, он невозмутимо и очень медленно проговаривал:

– Война план покажет.

Впоследствии это стало моим девизом в бизнесе. Я больше не волновался за результат и по полной вкладывался в то, что в данный момент требовала ситуация. И это срабатывало. Я оставался спокойным, а итог превосходил все ожидания. Порой рассуждения вслух сводили меня с ума. Рассматривая под лупой своего скептицизма идеи предстоящего проекта, я, обессиленный, обращался к другу:

– Ну а ты, Влад, что думаешь?

– Фигня война, главное манёвры, – говорил он как всегда сухо, уткнувшись в детальки, разложенные по мастерской.

Это было интенсивное время для работы, учёбы, для освоения чужого языка, незнакомой социальной системы и новой культуры. Я полюбил спокойный, размеренный и организованный менталитет этой страны. Мне было легко в нём жить. Он позволял развиваться в интересных для меня направлениях, отдыхать телом и возрождаться духом. Женщины меня в ту пору не слишком интересовали, воздержание от секса привело к увлечению фитнесом, бегом и тай-чи. Так прошло около четырёх лет, и вскоре я опять услышал унылое завывание души. Оно тихо и тоскливо напевало мне о просторах, которые ещё не покорены, о жажде приключений и о неутолимом желании любить и быть любимым.