Читать книгу Мир, которого нет - Наталья Панаховна Алиева - Страница 1

Мир, которого нет

Есть два способа жить: вы можете жить так, как будто чудес не бывает, и вы можете жить так, как будто все в этом мире является чудом.

Альберт Эйнштейн

Глава 1

Предложение

Впервые я встретила его, когда мне было всего шесть лет. Не то чтобы с нашей встречей связаны счастливые и трепетные воспоминания, но если б не он, мне и вспоминать было бы нечего.

Собственно, и так почти нечего. Я даже не могу сказать с уверенностью, как все было. Только страх. Он затмевал, затмевает, и, вероятно, будет затмевать все остальное. Какие-то обрывки, разрозненные куски каждый день то и дело воскресают в памяти. Ничего существенного. Но и это приносит столько мучений сознанию, что хочется либо от всего этого избавиться, либо, наконец, вспомнить и сложить картину целиком. Что лучше – я и сама не знаю.

Сегодня он опять здесь. В моей жизни. В моем мире. Я никогда не могла толком понять, как мне лучше реагировать на его редкие и неожиданные появления – раздражаться, злиться, радоваться или оставаться бесстрастной и невозмутимой.

Не смотря на то, что меня всегда раздирают слишком противоречивые чувства – или так мне кажется, – меня очень волнуют редкие моменты, когда он появляется, как я ни стараюсь противиться этому.

Я зову его Незнакомцем. А как мне еще его называть, если я о нем ничего не знаю, даже имени? Просто выглядит этот парень всегда мрачно и устрашающе, так что выбирать не приходится. Не называть же мне его само Очарование или Приветливость во плоти. Мне всегда нравилось думать, что он мой ангел-хранитель, потому что он то и дело спасал мне жизнь. Но я знаю, что это совсем не так.

Сегодня, на ежегодном соревновании по баскетболу, когда я была измотана, угнетена, сердита, на исходе своих сил и на пределе возможностей, и наша команда проигрывала со счетом 22:24, я почувствовала взгляд. Мгновения мне хватило, чтобы понять, что это именно его взгляд, что подтвердилось, когда я подняла глаза на трибуны, переполненные возбужденными болельщиками.

Когда наши глаза встречаются, я удивляюсь сразу нескольким вещам. Полуночной синеве его непроницаемых глаз, которая не перестает производить на меня впечатление, несмотря на то, что я видела ее не раз. Тому, что он сейчас выглядит почти таким же, каким я помню его с первой нашей встречи, хотя с тех пор прошло больше десяти лет. И тому, какое влияние на меня оказывает его присутствие. Это неизменно вызывает во мне волну злости и раздражения. Вот и сейчас, когда он сидит на скамье, весь в черном, собранный, выпрямленный, бесстрастный, с удивительно умным и строгим лицом, во мне просыпается неизменно сопутствующее его появлению спокойствие. И что-то, что выше моего понимания. Это-то как раз и злит.

Вероятно, мне следует испугаться, потому что все те редкие разы, когда он возникал в моей жизни из ниоткуда, это всегда заканчивалось проблемами. Нет, не он, конечно, был их причиной, но он явно предзнаменовал их появление.

Меня выводят из транса, вызванного силой его паралитического взгляда, оглушительный крик и ругань тренера. Я переключаюсь на игру, все еще слыша невразумительные, «ласкающие слух» крепкие выражения тренера по поводу моей бестолковости и невнимательности, приправленные обещаниями всех на свете кар, если я немедленно не возьму себя в руки. Я и сама себя ругаю за то, что отвлеклась.

Противники достойные и тренер близок к истерике, потому что возлагает огромные надежды на эту игру. Наш университет несколько лет подряд – еще до того, как я сюда попала, – проигрывал команде этого университета, но мы так много тренировались в этом году, что наш взыскательный тренер ожидает заоблачных результатов. Судя по игре противников, я бы не делала ставок и повременила с оптимистическими прогнозами.

Сейчас мы играем в защите, а не в нападении, и противники явно находятся в более выгодном положении, намереваясь увеличить разрыв нашего счета. Я рванула к кольцу, стремясь воспрепятствовать этому, и как раз успеваю подпрыгнуть и отбить мяч, неумолимо направляющийся в наше кольцо. Баскетбольным ростом я не отличаюсь, но ловкостью, быстрой и умением высоко прыгать заслужила место в сборной.

Болельщики гудят. Игра происходит в нашем университете, так что большинство из присутствующих на стороне нашей команды, хотя с соперниками тоже прибыла хорошая поддержка. Игра подходит к концу, идет последняя минута и, честно говоря, шансы на то, что нам удастся сравнять счет, ничтожно малы. А, к черту деликатность – шансов нет вообще.

Мяч отлетает к противникам, но его быстро перехватывает капитан нашей команды и уверенно ведет к их кольцу. Соперники мигом реагируют, выстроив защиту, и не давая ей прорваться сквозь нее. Рита – наш капитан – останавливается спиной к блокировавшей ее девушке, продолжая набивать мяч, попутно выискивая глазами, кому бы можно было его предать. Все закрыты.

Я чувствую, как неустанно бегут последние секунды, лишая нас всех шансов. Мой взгляд метнулся к нему, единственному сидящему на скамье совершенно невозмутимо. Что-то я улавливаю такое в его взгляде, что будто ударяет импульсом в голову, разливаясь потоком силы по мышцам: «Действуй!». Сделав обманный маневр, я вырываюсь из-под блока и кричу Рите, что я открыта. В ту же секунду мяч летит ко мне. Как только он оказывается в руках, мозг лихорадочно просматривает варианты. К кольцу прорваться шансов ноль. Остальные игроки моей команды закрыты. Я нахожусь слишком далеко – на расстоянии трехочкового. Мне почти никогда не удаются такие броски. Броски из двойного шага – вот в чем я сильна, но, увы, такой вариант в данном случае не подлежит рассмотрению.

Все мои мысленные метания длятся несколько мгновений, но больше мешкать нельзя, потому что ко мне уже бегут противники, готовые отразить мои попытки забросить мяч. Я кидаю быстрый взгляд на него. Непроницаемые синие глаза сверкают. Он едва заметно кивает мне. Не знаю почему, но это заставляет меня воспрянуть духом. Весь шум, ропот толпы, крики тренера, моей команды, стихают, оставив место обволакивающей густой тишине, хладнокровному спокойствию и максимуму концентрации, когда я сосредоточиваюсь на корзине впереди меня.

Передо мной возникает девушка, игрок другой команды. Сделав ложный выпад, я заставляю ее потерять секунду, чтобы среагировать на него, и посылаю мяч в кольцо. Мне кажется, он летит целую вечность. Но вот он, пролетает над застывшими игроками и плавно, чисто скользит в кольцо. Гол.

Оглушающий рев толпы, свист и аплодисменты взрывают зал. Моя команда бросается ко мне, девчонки прыгают, кричат, поздравляют меня, друг друга; даже наш преподаватель по физкультуре меняет свое вечное состояние недовольства и ликует вместе со всеми – я даже на миг пугаюсь, как бы он не прослезился. Слабо и устало улыбаюсь. Мы победили.

Я перевожу взгляд на безумствующую толпу, надеясь отыскать его взгляд, но место пустует. Его нет в зале.

Я приняла душ и сменила форму на джинсовые шорты и просторную футболку. В ушах все еще не стихает оглушительный рев толпы и крики поздравлений. Но я далека от этого. Меня волнует, зачем он снова пришел. Что ему нужно?

В раздевалке уже никого нет, потому что душ я принимаю дольше всех, нежась в нем сколь возможно больше времени. Какое-то время я задерживаюсь у зеркала, разглядывая темные пятна синяков на своей загорелой коже. Их достаточно много, некоторые светлее – те, что уже более давние; некоторые совсем свежие, тут и там они разливаются по телу бесформенными уродливыми пятнами самых разных размеров и цветов, но все находятся в местах, которые скрыты от глаз одеждой.

Собрав свои вещи в рюкзак, я выхожу из раздевалки и направляюсь по длинному, удручающе светлому и радостному коридору. Яркие и веселые теплые краски всюду, куда только упадет взгляд, как будто раздражающее напоминание о том, как прекрасен и расчудесен наш отстойный мир.

Выйдя на улицу через стеклянные двери, я зажмуриваюсь от слепящего солнца. Солнце одна из тех вещей, которые я не люблю. Дождь – моя слабость. Он приносит ощущение умиротворения в мою душу. Но не в жизнь.

Не успеваю я сделать и нескольких поспешных шагов, намереваясь поскорее добраться до стоянки, где припаркована моя машина, как рядом вырисовывается внушительная тень. Он.

Я искоса гляжу на него, не сбавляя шага, но он на меня не смотрит, задумчиво устремив взгляд вдаль. На нем узкие черные штаны и обтягивающая черная футболка, черный же ремень с пряжкой. Никаких изысков, однако же выглядит он более чем отлично. Высокий, худощавый, с сильным, тренированным телом и строгими чертами лица он производит впечатление хищника, неукротимого и опасного. Все в его манере двигаться, его повадках, некоторой ограниченности движений производит неизгладимое впечатление, что с этим человеком связываться не стоит. Впрочем, обычным человеком он как раз и не является. Я не могу с уверенностью сказать, кто он, но то, что он не представитель нашей цивилизации – возможно, расы, да, но точно не цивилизации, – я осознаю отчетливо.

Как всегда, рядом с ним меня охватывает необъяснимое волнение непонятого происхождения. Он что-то затрагивает в моей душе, какие-то глубокие потаенные струны, от чего я постоянно выхожу из себя, поэтому и сейчас не выдерживаю.

– Что, будем играть в молчанку? – раздраженно спрашиваю я, хотя он вовсе не заслуживает моей злости и нападок. Справиться с собой не получается, потому что он никогда не разговаривает со мной больше, чем этого требует его краткосрочный визит.

Он переводит на меня непроницаемый взгляд синих глаз, сияющих в свете солнца как два сапфира. Я не разбираюсь в таких вещах, но осанка этого парня напоминает военную выправку, манера держаться, движения, кажутся мне результатом многолетней подготовки, неустанных тренировок и работы над собой. Скорее всего, от истины я не так уж далека.

– Тебе этот темный макияж не идет¸ – роняет он, наконец. Недоуменно кошусь на него. Раньше мне не доводилось слушать критику от этого парня.

– Это мое дело, – огрызаюсь я. Сама не знаю зачем, ведь я согласна с ним. Просто М страшно не любит, когда я так крашусь, и я стараюсь делать так, когда он не видит. Злорадствую таким образом. Самоутверждаюсь за счет мелких неповиновений.

Парень бросает на меня короткий взгляд и едва заметно передергивает плечами.

– Ты отлично играла сегодня, – произносит он тоном, ничего не выражающим, как и его лицо.

– Спасибо, – сердито благодарю я. – Твоя похвала звучит так тепло и искренне, что я чуть не всплакнула. – Он никак не реагирует на мою колкость. Вздыхаю. – Так что стряслось на этот раз? На меня упадет снежная лавина? Я свалюсь в жерло вулкана прямо в кипящую лаву? Какие добрые вести ты принес на сей раз, гонец доброй воли?

Он снова задумчиво смотрит по сторонам. Закатываю глаза. Наши разговоры всегда такие. Парень явно не любитель потрепаться.

Я никогда не спрашивала его о том, откуда он, лишь о причине его визитов. Вдруг во мне рождается острое желание зацепить его, заставить дрогнуть невозмутимую маску.

– Ты из Королевства? – спрашиваю я.

Его взгляд изучающе впивается в мое лицо. Не так часто я видела у него эмоции, но всего лишь на миг мне удается уловить нечто смутное, призрачное, что мне не удается интерпретировать, но я нахожу значимым и важным сам факт того, что это нечто имело место быть.

– Что ты знаешь о Королевстве? – спрашивает он в ответ. Так и знала, что он оттуда.

– Кое-что знаю, – отвечаю я. – Но, конечно же, не от тебя. Ты не любитель вести светские беседы. Так ты мне скажешь, зачем пришел? Или мне ждать, что из-за угла выпрыгнет некто и попытается ткнуть в меня ножом? Не очень заманчивые перспективы, должна заметить. Я бы хотела, чтобы ты предупреждал меня, прежде чем дойдет до дела.

Он внимательно изучает мое лицо. Злюсь, потому что изучать его не имеет смысла – мне не понять этого человека. Да, я умею скрывать эмоции, если хочу, но такое пройдет с человеком, а не с жителем Королевства, каждый из которых улавливает малейшие колебания речи, микровыражения лица, сопоставляет это с движениями тела и действует лучше и вернее любого детектора лжи.

– В этот раз все иначе, – наконец говорит он. – Тебе не угрожает опасность. – Наступает продолжительная пауза. – Наша королева желает встречи с тобой.

Я ощущаю, как мои брови сами собой ползут вверх. Аудиенция с их королевой. Я даже не в курсе, что их монарх женского пола.

– Зачем? – только и спрашиваю я. Что ей может быть от меня нужно? Я не имею понятия, как попасть в их Королевство, а уж тем более там не бывала никогда. Да и не надеялась, по правде.

– Я не уполномочен об этом говорить, – сухо заявляет он.

– Отлично. С чего тогда мне идти туда на эту встречу? Это звучит как-то не очень заманчиво.

Выражение его лица смягчается, едва-едва, и у меня почему-то перехватывает дыхание.

– Лукавишь. Ты хочешь пойти, прежде всего потому, что тебе интересно увидеть воочию наше Королевство. Так же тебе интересно, что нужно от тебя королеве. Ты удивлена и заинтригована.

Вздыхаю.

– Допустим, – неохотно соглашаюсь я. – Но это меня тревожит. Ты появляешься, как всегда, неожиданно, из ниоткуда, не предупредив, не вдаваясь в детали цели визита к королеве, не…

– Могу только сказать, что ей нужна будет от тебя услуга.

Вскидываю брови.

– Услуга?

– Да.

Само собой, не имеет смысла узнавать, что это за услуга.

– Не могу поверить, что она прислала тебя, не посоветовав сказать, что именно меня ждет, если мне окажется по силам эта услуга.

В его взгляде появляется что-то… лукавое.

– Ты правильно мыслишь. В награду королева предложит тебе золото.

Недоверчиво щурюсь.

– Мне не нужны ваши драгоценные металлы.

Может, это не правда, но только одним этим меня сложно заманить.

Он медлит, прежде чем ответить.

– Но тебе точно нужно кое-что другое. То, чего ты ждала от меня, то, в чем я помочь тебе не в силах.

Я останавливаюсь. Мы уже возле стоянки. Какое-то время я перевариваю предложение, которое он выдвинул.

– Она сама так сказала? – Он едва заметно мотнул головой. – И ты считаешь, что она согласится?

– Если ты сумеешь настоять на своем, а ты сумеешь. Ей нужна твоя услуга. Только я тебе этого не говорил.

Что это? Намек на улыбку? Вот это да-а.

– Я только не совсем, – начинаю я, но тут он резко разворачивает голову в правую сторону – ту, с которой мы направлялись из школы.

– Просто подумай до завтра, – говорит он как-то напряженно, – а потом мне ответишь.

– Эй! – окликает девчачий голос.

Я оборачиваюсь и вижу Нелли – мою лучшую подругу, спешащую ко мне. Махнув ей рукой, я снова перевожу взгляд на парня, открыв рот с намерением задать очередной вопрос, ответ на который я получу либо так размывчато, что опять закиплю от возмущения, либо в форме напутствия или нравоучения, но незнакомца уже нет. Оглядываюсь. Исчез бесследно. Меня всегда поражала его способность ретироваться бесшумно и незаметно, будто сквозь землю провалиться. И я по-прежнему не знаю его имени.

– Слушай, Майя, а что это был за красавчик с тобой? – возбужденно осведомляется Нелли, подлетая ко мне. – Я раньше его не видела, но сегодня он точно был на игре. Такое не забудешь. И не одна я так думала. Ты бы видела, как на него пялилась эти стремные бабы с нашего потока! – Она перестает тараторить, вопросительно уставившись на меня. – Так кто же этот таинственные незнакомец?

Я бы тоже хотела это знать.

– Спросил, сколько времени, – отвечаю я, равнодушно пожав плечами, и сразу направляюсь к своему авто, одиноко скучающему на стоянке, потому что все уже разъехались.

Мое красное «Ауди» обычно выделялось ярким горящим пятном на фоне остальных машин, припаркованных здесь, потому что родители не могли позволить своим чадам подобную роскошь – в конце концов, это ведь обычные студенты. М мог и хотел. Ему нравилось, когда у меня было все самое лучшее, хотя я и училась в обычном государственном заведении. Понятия не имею, почему он не отправил меня в частное и привилегированное, ведь легко мог себе это позволить. Конечно, причина наверняка в том, что здесь меня легче контролировать.

Я ощущаю, как презрительно изгибаются губы при воспоминании об М. Все мне завидуют. Известный бизнесмен, богатый и щедрый, он всегда покупает мне только лучшие вещи, дизайнерские шмотки, при виде которых мои однокурсницы испытывают щенячий восторг или впадают в истерики, подтачиваемые изнутри черной завистью. Он иногда посещает наш университет, жертвует щедрые деньги на разные «нужды», наблюдает за спортивными соревнованиями, в которых я участвую. Сегодня, слава богу, не один из таких дней. Мне дома видеть его рожу тошно, а когда он посягает на единственное место, где я могу быть хоть относительно свободна от него, – на университет, – то во мне клокочет такая ярость, что я едва сдерживаюсь. Собственно, сдерживаюсь от чего? Я все равно не в состоянии ничего сделать этому человеку, так что за резон питаться несбыточными мечтами?

Мы с Нелли влезаем в мою машину. Пока она пристегивает ремень, я поворачиваю ключ зажигания. Я никогда не пристегиваюсь, нет смысла. Я, конечно, понимаю, безопасность – прежде всего. Как ни печально, это выражение совсем не для меня.

– Слушай, – говорит Нелли, когда машина плавно трогается с места, – а куда в это лето тебя отправит папа?

Он не мой папа на самом деле, но все упорно не желают называть его иначе, ведь он такой хороший и расчудесный. Я зову его М, потому что мне кажется, что именно на эту букву существительное отражает всю мою ненависть к нему.

– Не знаю, – отвечаю я. – Мы еще не говорили об этом.

– Ну, ты уж наверняка встретишь на престижном курорте какого-то богатого и красивого иностранца, который будет каждый раз приносить тебе звезды с неба!

Чувствую, как напрягаются мышцы, и сжимается челюсть. Вот уж чего я меньше всего хочу.

Нелли грустно вздыхает, глядя на меня. Я знаю, что ее посещают мысли не только относительно того, как мне повезло с положением, но и как мне повезло с внешностью. Я не разделяю ее энтузиазма. Нелли не из тех, кто завидует черной завистью, она добрая, отзывчивая, чуткая, умеет сопереживать и искренне радоваться чужим успехам. Светлый и положительный человек, дарящий людям тепло одним своим видом, она все же слишком наивна.

– Я так тебе завидую. По-доброму, конечно, – поспешно добавляет она, но я и так это знаю. – А мы хорошо, если побываем этим летом на море! И то, наверное, не больше пары дней, а все остальное время придется ишачить на даче, а потом делать ремонт в квартире. Как бы мне хотелось, чтобы у меня был такой богатый и чудесный папа. Мой вечно ворчит и только и делает, что смотрит целыми дням футбол и хлещет пиво галлонами. Ему надо брать пример с твоего.

Смотрю на ее надутые губы и разочарованное выражение лица, скрывая бурлящие чувства. Глупая. Как же ей повезло, а она даже не осознает этого! Я искоса поглядываю на миловидную, светловолосую Нелли, не забывая следить за дорогой. Ее добрые ореховые глаза смотрят на дорогу, но она уже не здесь. Скорее всего, мечтает о таком же дяде, как М. Содрогаюсь при мысли об этом.

Не знаю, умею ли я любить кого-то по-настоящему – вероятно, теперь вряд ли, – но Нелли одна из тех редких людей, которые мне не безразличны, поэтому мне даже мысль о том, что она могла бы быть на моем месте, невыносима.

– Ну, как тебе наша сегодняшняя игра? – обращаюсь я к ней, надеясь отвлечь ее от слепых, глупых дрем.

Нелли встрепенулась, выходя из транса, и тут же на ее лице загорается улыбка.

– Мы победили, что еще надо? – беспечно спрашивает она. – Ты была бесподобна! Никто не ожидал, что на последних секундах игры все кардинальным образом изменится! Ты положила команду соперников одним неотразимым ударом! Я знала, что лучше моей лучшей подруги никого нет.

Вдруг вспоминается, что именно он стал причиной моего уверенного, точного броска. Это его присутствие всегда вселяет в меня уверенность, успокаивает и греет меня. Не знаю, почему так. И начинаю злиться. Я никак не могу взять в толк, с чего это этот человек, которого я видела всего четыре раза в жизни, включая сегодняшний, так много значит для меня.

– Ну, не так я была хороша, – отмахиваюсь я. – Это чистая случайность и везение.

Хотя последнее слово уж точно неприменимо ко мне.

– Ну да, конечно, – фыркает Нелли. – Годы тренировок и твое отточенное умение попадать в корзину совсем к этому отношения не имеют.

С ней бесполезно спорить на эту тему – она имеет поразительную склонность верить в меня и мои силы. Я не развеиваю ее иллюзий напрямую, потому что это бессмысленно – она всегда может подыскать контраргументы.

– Как там Стас? – меняю тему я. – Вы сегодня куда-то идете.

Моя подруга тут же заметно оживляется.

– Дааа, – мечтательно протягивает она. – Сначала мы сходим в кино на какой-то боевик! – Она закатывает глаза и разводит руками. – Эти мальчишки просто невозможны! И родителей не будет дома, так что после этого…

Многозначительная лукавая улыбка расплывается на ее подведенных блеском губах. Я натянуто улыбаюсь ей.

– Тебе надо поискать хорошего парня, – говорит Нелли. – Я понимаю, что у тебя высокие стандарты…

Я закатываю глаза при этих словах. Нет у меня никаких стандартов, но как-о и на отношения меня не тянет.

– …ты бы точно обалдела, – продолжает Нелли, не заметив, что временно я ее не слушала. – Так что хватит уже быть одиноким волком, живи и наслаждайся! Ты столько теряешь, Майя!

Слава богу, мы подъехали к ее подъезду. Она клюет меня в щеку – это она так всегда целует, будто птичка клюет, – крепко обнимает и выскакивает из машины. Как всегда, при объятии пульс у меня учащается, и острый приступ паники накрывает с головой, но я поспешно подавляю его. Или хотя бы приглушаю.

– До завтра, детка! – улыбаясь, кричит она. – И помни, что скоро лето! Каникулы! Лето – это маленькая жизнь!

И она весело скачет в подъезд, пока я разворачиваю машину, чтобы выехать на автостраду. Лето – это маленькая смерть.

Глава 2

Отголоски

Я чувствую, что за мной следят, и никак не могу понять, как такое возможно в пустом доме, где есть только наша экономка, которая должна быть на кухне, готовить ужин. Возможно, дело в камерах, которыми, как я подозреваю, напичкан весь дом параноидального М.

В полной тишине струи воды в душе создают слишком много шума. При любом удобном случае я принимаю душ по много раз на день – патологическая неодолимая тяга. Подставляю лицо теплому потоку и наслаждаюсь ощущениями. Тщательно смываю слишком мрачный макияж, потому что М за него устроит мне выволочку. В лучшем случае.

Выйдя из кабинки, накидываю халат и завязываю на мокрой голове полотенце. Из зеркала на меня смотрят тревожные темно-карие глаза, большие и выразительные на загорелом овале лица. Меня не покидает смутная тревога. Крупные пухлые губы плотно сжаты. Даже плечи скованы напряжением. Я осматриваю помещение ванной комнаты в поисках невидимой угрозы, но, если не считать притаившегося в углу паука, таковой не наблюдается.

Сняв с головы полотенце, вытираю свои длинные волосы цвета темной меди. Мне нравится, что при таком цвете волос на теле и лице у меня нет ни одной веснушки. Я бы, конечно, не отказалась еще от молочно-белой кожи, но чего не дано, того не дано. Мы не всегда получаем то, чего хотим. Точнее, в основном почти никогда не получаем.

Справившись с волосами, я иду в свою комнату, которая встречает меня преобладающим черным цветом и плакатами рок-групп на стенах. Я не люблю свою комнату, не смотря на то, что только здесь я могу почувствовать так часто необходимую мне свободу от постороннего, шумного, брызжущего жизнью внешнего мира. Некоторые дни в этой комнате невыносимы. Закрыв дверь на замок, включаю музыку и присаживаюсь на кровать, скрестив ноги.

Боже, я бы сейчас полжизни отдала, чтобы очутиться как можно дальше от этой комнаты. Я сказала «этой», а не «моей», потому что она на самом деле не моя. Это ведь дом М.

Я откидываюсь на кровать и прикрываю тяжелые веки – хочется спать, потому что вчера допоздна писала сочинение по литературе, которое преподавательница (мы зовем ее Редкостная Зануда) раскритиковала и высмеяла сегодня. Она меня не любит, потому что я постоянно нарушаю школьные правила, что, по ее мнению, лично и глубоко затрагивает ее важную персону.

Меня так радуют маленькие мятежи, которые я могу себе позволить – как, например, в университете. М за них меня не наказывает, если, конечно, они не выходят за рамки разумного, а только иногда отчитывает. Не так много свободы мне предоставлено в моей никчемной жизни, поэтому я ценю даже эти жалкие крохи.

– У тебя опять проблемы в школе, Майя, – раздается приглушенный веселый голос.

В панике я вскакиваю на постели. Сердце гулко стучит в груди. На вращающемся стуле возле моего стола сидит парень. Не высокий, с внимательными, ясными светло-зелеными глазами, которые кажутся подведенными черным карандашом, лицо слегка вытянуто, крупный римский нос, крупные коричневые губы тоже кажутся накрашенными. Волосы цвета жженого сахара затянуты в высокий хвост, а на висках выбриты. Смешные остроконечные уши слегка торчат.

– Кэй, что ты ту делаешь? – удивленно спрашиваю я.

– Да вот решил тебя навестить, соскучился.

– Так это ты за мной следил все это время?

– Я не следил, – отвечает он, фривольно откинувшись на моем стуле.

– Ты ведь знаешь, что я отличу, когда ты лжешь, – упрекаю я.

Кэй широко улыбается, закатывая вверх глаза.

– Прости. Просто интересно было за тобой понаблюдать, за тем, как ты учишься.

– Так ты и в душе за мной следишь? – спрашиваю я гневно.

Он лукаво улыбается, однако отвечает нечто совсем другое:

– Нет. Люди не во вкусе эльфов. В нашей среде считается предосудительным и постыдным смешение видов, поэтому мы с детства научены и вышколены выбирать только себе подобных.

Что ж, зато он не видел моих уродливых синяков. И то радость. Я улавливаю в Кэе какие-то подозрительные энергетические колебания.

– Что тебя сюда привело? – настороженно спрашиваю я. – Не помню за тобой привычки часто наведываться в гости.

Безмятежность слетает с его лица, как будто по мановению волшебной палочки.

– Я слышал, наша королева заинтересована во встрече с тобой, – бесстрастно говорит он, хотя что-то выдает в нем волнение. Если я и не умею читать эмоции Незнакомца, то другие чудики, не являющиеся людьми, не представляют собой такую неразрешимую загадку.

– Это правда, – подтверждаю я. – Так ты потому здесь?

Он молчит довольно долго, изучает пейзаж за окном с безразличным видом.

– Будь осторожна, Майя, – говорит он, снова взглянув на меня. – Королеве важны только ее цели и желания. Она, конечно, благородна, но не настолько, чтобы всерьез беспокоится о душевном здравии жительницы Радужного мира.

Так они зовут наш мир из-за многообразия и обилия красок.

– Я еще даже не знаю, что ей надо. Может, я не соглашусь на то, что она мне предложит. Может, я вообще не отправлюсь на встречу с ней.

– Просто взвесь все за и против, тщательно обдумай, а не бросайся сразу с головой во все ее политические махинации.

– Так ты в курсе, что ей надо?

Он отрицательно мотает головой.

– До меня дошли только слухи. Мне самому интересно, что задумала эта стерва, но это тебе предстоит узнать самой, если все же решишься отправиться в наш мир. Там не так весело, увлекательно и ярко как у вас.

У нас тут тоже не так уж весело.

– Я это учту. Спасибо, что печешься обо мне.

Он не успевает ответить, потому что в комнату заглядывает Валентина – наша экономка. Кэй сразу перестает крутиться на стуле, лихо подмигнув мне.

– Майя, спускайся ужинать минут через пять, – говорит она. Зоркие, проницательные глаза «охранника правопорядка» окидывают комнату. – Мне показалось, ты с кем-то говорила.

– Нет, что ты, – хладнокровно отвечаю я, не выдавая чувств. – Ты же видишь, здесь никого нет.

– Ну ладно, – бормочет она и, бросив настороженный взгляд на едва заметно покачивающийся стул возле стола, закрывает дверь.

Вздохнув с облегчением, я перевожу взгляд на сидящего с озорным веселым видом Кэя. Он снова начинает раскачиваться на стуле.

– И почему ты всегда такая угрюмая? – весело спрашивает он. – Ведь она все равно меня не может видеть.

Нет, Кэй не мой воображаемый друг и я не псих. Кроме того, что я обладаю острым, очень мощным чутьем улавливать любые человеческие эмоции (особенно хорошо я чувствую ложь), я еще вижу существ не из нашего мира – не буду перечислять, их довольно много. Вот Кэй, например, эльф, мы с ним познакомились в лесу, когда мы с классом ездили на отдых (это было года два назад), и он иногда заглядывает в гости, поболтать. Он, как и другие ему подобные, существует в параллельном мире – загадочном Королевстве. Я там ни разу, конечно, не была, но судя по тому, как «тепло» Кэй отзывается о своей родине, хорошего там мало.

Многие из них, обитателей Королевства, живут среди нас и даже легко косят под людей, потому что в параллельном мире суровые условия жизни, и не каждому по нраву там находится. Люди не могут их видеть, если они сами этого не хотят, а если хотят, то могут показываться в обычном человеческом обличии.

Кэй рассказывал, что есть такие как я, которые видят существ параллельного мира. В том мире существует магия, и каждое существо оттуда окутано ею – зрительные рецепторы обычного человека не в состоянии такое уловить, они не приспособлены.

Палочки и колбочки – рецепторы глазного дна предназначены для дневного и ночного виденья, а у некоторых есть еще третий элемент, который и обуславливает способность видеть потусторонние (в данном контексте я имею в виду параллельный мир) существа. Я чуть не умерла, пока Кэй объяснял мне все это, включая анатомию. Он со зловещим видом сообщил мне, что такие как я наполовину принадлежат их миру, а наполовину миру людей. На вопрос, что это значит, он, конечно, не ответил. Я так понимаю, что один из моих родителей – или оба – были выходцами из Королевства Ночи или у меня были предки оттуда же.

Кэй говорил, что люди там тоже живут, но их очень мало и они другие, не такие как мы. Конечно, он не вдавался в подробности, что под этим подразумевается. Еще он говорил, что моя способность тонко ощущать человеческие эмоции, тоже связана с виденьем потустороннего – раз я ощущаю энергетику существ параллельного мира, то тем более могу разобраться в энергетике, излучаемой обычными людьми.

Если честно, я постоянно вижу чудиков (я так называю этих существ не из нашего мира) и уже даже к ним привыкла, но они не очень-то склонны со мной трепаться. Кэй единственный из них, кто мне кое-что рассказал – не все, но хоть немного света пролил. Мне доводилось переговариваться и с другими, но они не особо многословны. Например, когда я была маленькой и жила в доме родителей, там был домовой по имени Каракурт (чудики порой имеют довольно странные имена). Так он был таким вредным и необщительным, что любые попытки войти с ним в контакт он воспринимал в штыки и постоянно бил посуду. Этих странных чудиков не поймешь.

Здесь, в этом доме, нет домового, по крайней мере, я его пока не видела. Кстати, домовые ведь тоже жители параллельного мира, так что, вполне может быть, что он сюда наведывается, пока меня нет, например, а потом возвращается к себе, и так нам не доводится встречаться.

На самом деле существа из параллельного мира – это не весело и не увлекательно. Они довольно разные и порой опасные, но мне об этом известно не так уж много.

Пришлось немного послушать причитания Кэя по поводу вырубки деревьев в его лесу, прежде чем он отпустил меня ужинать. Моргнув мне, он растворился в воздухе. Скорее всего, теперь он снова исчезнет на долгое время.

Я надеюсь, что М еще не вернулся, но все равно оделась так, как он любит – в милое бежевое платьице, иначе мне же потом хуже будет. Хорошо, что я тщательно умылась, как только явилась домой, – не дай бог он увидит на мне такой перебор в макияже, заедет в лицо, и придется сидеть дома, пока не сойдет синяк. Радостными перспективами и не пахнет. Все равно на душе легчает после таких вот мелких, пусть и незамеченных неповиновений. Лучше чем ничего.

Мне не особо хочется идти ужинать, но, открыв дверь, я все-таки выхожу в коридор. И тут понимаю, сколь ничтожны и мизерны были мои надежды на то, что М еще на работе – снизу доносится его раскатистый смех.

Прикрыв глаза, я несколько мгновений собираюсь с силами и таки пускаюсь в путь, потому что медлить нельзя – он не любит, когда я опаздываю на ужин, как, в общем-то, и любые другие нарушения установленных ним порядков.

Величественный двухэтажный коттедж роскошно отделан и обставлен нанятым крутым декоратором, которого М с особым усердием и щепетильностью контролировал во время всего процесса работы, придираясь к мелочам. Что абсолютно не удивительно. Меня тошнит при взгляде на все это великолепие, декоративную мебель, некоторую в викторианском стиле, картины и роскошные люстры. Я с превеликим удовольствием лучше бы жила в какой-то старой хижине, в кровь сдирая руки ежедневными попытками заработать крохи на жизнь, чем в этой золотой клетке.

Меня невероятно злит, что все в школе мне завидуют, что все пытаются походить на меня, что все без ума от М, который умеет искусно играть на публику. Впрочем, я тоже это умею, потому что нет другого выбора. За своеволие М умеет меня жестоко наказать, и после бесчисленных раз пребывания в больнице в тяжелом состоянии я сумела извлечь все необходимые уроки.

Не перечить М.

Во всем угождать М.

Беспрекословно подчинятся М.

Притворятся, что любишь М его всей душой.

Не забывать притворятся на людях, иначе, если М, не приведи господь, узнает, что сболтнула лишнее – наказание последует незамедлительно.

При всем том, сколь часто мне доводилось бывать в больнице, он так ни разу и не ответил за содеянное. Добрые дяди врачи и тети медсестры жалели меня на словах, как, мол, часто со мной случаются всякие неприятности – ай-яй-яй. Однажды я осмелились сообщить врачу, кто именно виноват в случившемся, но это ничего не дало. Все просто – миром правят деньги. Вот что важно, а вовсе не человеческие чувства. Милосердие и сострадание – давно утерянные архаизмы. Деньги – это власть и сила.

Периоды жестокости М всегда сменялись периодами обожания и ласки, в которые казалось, будто он и в самом деле любит меня. Комедия, честное слово.

Когда умерли родители, мне было шесть, и меня поместили в сиротский приют, полгода в котором показались мне раем в сравнении с тем, что ждало меня, когда меня забрал к себе на попечение М – мой дядя, хотя я никогда не видела его прежде. Что за сладкая жизнь тут же началась. Правда, первое время было сносно, потому что М жил со своей женой, при которой он ничего лишнего себе не позволял, но потом они развелись. И моя жизнь стала раем.

Кроме всяких там его правил и порядков, которым нужно было неукоснительно следовать, он иногда поколачивал меня для профилактики, когда напивался вдрызг, а то уж больно я была «своевольная» и «непослушная». «Мой долг пред твоими родителями, Майя, хорошо тебя воспитать, привить тебе послушание и покорность». Чем он и занимался, движимый своими извращенными понятиями о ранее перечисленном.

По лицу он почти никогда не бил – разве что только когда был сильно пьян и себя совсем не контролировал. Обычно все можно было скрыть под одеждой, и с течением времени он стал поколачивать меня все реже и реже, видимо, решив, что я стала достаточно покорной. Потому что я и правда стала. Я смирилась.

Несколько раз я пыталась рассказать взрослым о том, что он делает. К нам время от времени наведывался социальный работник, чтобы проверять, как идут мои дела. Ему я сказала первому. Он страшно возмутился и рассердился, увидев мои синяки, но, поговорив с М наедине в его кабинете какое-то время, ушел, сочувственно глядя на меня. Тогда я отделалась новыми синяками, а социальный работник так ничего и не предпринял.

Потом я сообщила врачу, и снова количество синяков у меня увеличилось, как и личный счет врача. Однажды синяки на моей коже заметила одна из наших бывших кухарок и пришла в ужас, став кричать на М и угрожать ему. Он попытался ее урезонить, но она единственная не согласилась на подкуп, заявив, что его место в тюрьме. На моих глазах он избил ее до полусмерти, после чего ее забрали в больницу, где у М наверняка было все схвачено. С тех пор я не видела больше ту бедную женщину. Я поняла, что кому бы я ни сообщила, М сумеет заткнуть этого человека любым способом. И больше я никогда не осмеливалась открыть рот.

Предприняв еще одну из бессмысленных попыток что-то изменить, я записалась на курсы рукопашного боя и в тир. М узнал и об этом. Чтобы я ни делала, все было без толку. Любая попытка улучшить свое положение заканчивалась провалом и даже хуже.

М бизнесмен, и я подозреваю, что бизнес его нелегален, учитывая какие странные люди посещают его дом и сколько у него связей везде, где только можно. Однажды, несколько лет назад, я решилась на побег из его дома. Мне казалось, я отлично пряталась, и меня невозможно было выследить, но для М нет ничего невозможного. Он вернул меня «домой», и, думаю, не стоит особого труда догадаться, что за этим последовало. Тогда я поняла, что мне уже никто не поможет, даже я сама. Осталось последнее – смириться.

В моменты, когда я сильно его «разочаровывала», он был особенно беспощаден и жесток, но в последний год этого почти не случалось, потому что я вела себя образцово. Поддерживала имидж «все супер» в университете и при всех гостях. После занятий сразу ехала домой, чтобы чего доброго М не заподозрил, что я намылилась учудить что-то, за что он может показать мне, кто тут главный. Я ходила по струнке, делала все, как он любит, угождала ему, хотя ненавидела себя за это. Таким образом, я уберегала себя от его гнева, а значит, и побоев.

В просторной гостиной накрыт маленький обеденный стол, рассчитанный на четырех человек. Мы обычно ужинаем за ним.

Я нацепляю на лицо фальшивую широкую улыбку при виде М, восседающего на стуле за столом, в то время как душу сжигает черное пламя ненависти. Эта улыбка так отрепетирована и тщательно заучена, что, кажется, она приклеивается к лицу, стоит мне увидеть своего «благодетеля». Но внутри все сразу сжимается, меня захлестывает мощными волнами паники и страха, как всегда при виде этого человека. Я уже вроде привыкла и смирилась, а все равно ничего не могу поделать с тем, какой смертельный ужас внушает мне М одним своим видом. И дело не только в его жестокости. Перед глазами вспыхивает картинка, как бью его со всей дури по голове подсвечником, а потом он подмигивает мне в больнице, хищно ухмыляясь. Меня передергивает. Спешу отогнать непрошенные мысли.

При взгляде на меня в милом бежевом платьице почти до колен, М просиял и одобрительно кивает. Он любит видеть меня только в платьицах, как и положено «настоящей юной леди», но я могу позволить себе только длинные и максимально закрытые, чтобы не было видно синяков, потому что гости могут увидеть меня. Охрана может увидеть меня. Наша экономка может увидеть меня.

Ему немногим меньше сорока, не очень высокий, он обладает хорошо развитой мускулатурой – более чем развитой, и я не понаслышке знаю, на что способны его руки. Привлекательный и приветливый, он неизменно производит неизгладимое приятное впечатление на окружающих, умеет расположить людей к себе. За фальшивой маской дружелюбия и добродушия скрывается настоящий монстр.

Рядом с ним хлопочет наша экономка. Играя свою роль до конца, я подхожу и целую М в гладко выбритую щеку. В его присутствии мне необычайно сложно передвигаться, потому что ноги наливаются тяжестью, внутри все холодеет и замирает. Я как сплошной оголенный нерв, реагирующий на малейшее раздражение. Любое его движение заставляет меня непроизвольно вздрагивать, хотя я знаю, что он не причинит мне вреда на глазах у свидетелей – не станет рисковать. Вернее, надеюсь, что это так.

– Как прошел день? – спрашивает он, беря ложку.

Я уставилась в свой суп, чувствуя, как трясутся руки, и мне никак не удается унять дрожь.

– Отлично. – Улыбка приклеена к лицу. – Мы сегодня выиграли соревнование по баскетболу. Я забила решающий гол. Трехочковый.

Хвастаюсь, потому что мои успехи обычно хорошо действуют на него. Похоже, сказанное мной удовлетворяет его. Сияние его глаз при взгляде на меня вызывает облегчение. Тру вспотевшие ладошки о внутреннюю сторону платья и берусь за суп. М не любит, когда плохо при нем ем, поэтому я всегда заталкиваю еду, не чувствуя вкуса, но с выражением безмерного удовольствия на лице.

– Я знал, что ты у меня способная. Молодец. – Он улыбается. – За твои успехи завтра купим тебе новое платье. Как насчет того, чтобы посетить со мной несколько магазинов?

– Конечно, папа, буду только рада.

Он настоятельно требует, чтобы я неизменно звала его «папой» при людях – видимо, для того, чтобы показать, насколько мы близки, и что у нас все отлично. В годы моей наивности и беспечности я назло ему говорила «дядя» или звала его по имени отчеству, но быстро избавилась от этой привычки. Боль и страх волшебным образом могут внушить беспрекословное послушание.

Я продолжаю проталкивать в себя еду, тяготясь необходимостью это делать – и боясь ослушаться. За непослушанием следует наказание. Привитая с детства догма.

М наблюдает за тем, как я ем очень внимательно – и не дай бог ему не понравится что-то, так что я тщательно и умело изображаю удовольствие и радость от еды, вкуса которой не ощущаю от страха, тяжелым куском свинца застрявшего в желудке. Раньше я могла себе позволить иногда ослушаться или сделать что-то не так как ему нравится, но теперь свожу проколы к минимуму.

Наконец я заталкиваю в себя последний кусок десерта, даже не заметив, что это, и улыбаюсь М, сидящему напротив. Он, конечно же, улыбается в ответ.

– Вкусно было?

– Конечно.

– Иди и делай домашнее задание. Сегодня мне нужно кое-куда съездить по делам, так что буду, скорее всего, после полуночи.

Я с трудом удерживаю готовый вырваться на свободу вздох облегчения.

– Ладно. – Встав из-за стола, я снова чмокаю его в щеку – обязательный ритуал. – Пока. Я буду очень скучать.

Вранье. Я ненавижу тебя! Я улыбаюсь ему шире и спешу прочь.

Когда я оказываюсь в стенах своей комнаты, напряжение отпускает, и я с облегчением сползаю вниз, прислонившись спиной к закрытой двери. Наши «семейные ужины» чреваты для меня нервным срывом, и каждый раз я боюсь, что вот-вот не выдержу. И каждый день все продолжается снова.

Я с неподдельным рвением берусь за уроки. Университет я обожаю – он одна из моих отдушин, дающих передышку и крошечное ощущение того, что я живу, а не просто существую.

Но на учебе сфокусироваться никак не удается. Гложет совсем другое. Предложение незнакомца кажется мне действительно заманчивым. Во-первых, мне интересно посмотреть на их мир. Во-вторых, неподдельное удивление у меня вызвало само это предложение – насколько я узнала от Кэя, люди из нашего мира могут туда попасть только случайно, например, каким-то непостижимым образом узнав, как и каким путем это можно сделать, но их туда почти никогда не приглашают. И самое главное: я хочу вырваться. В сознание закралась смутная, маленькая надежда освободиться. Возможно, там я смогу быть свободной. Это даст мне шанс жить нормально.

Но я боюсь. Если я уйду, а потом мне придется вернуться обратно, М меня не пощадит. Я слишком хорошо усвоила уроки. Что если мне придется вернуться? Он будет зол. А я боюсь вспышек его ярости как огня. Сама мысль еще когда-нибудь разочаровать его сковывает льдом страха все тело. Пару лет назад случилось событие, после которого я боюсь М сильнее обычного. Событие, которое полностью перевернуло мое сознание. Я даже в психушке лежала, потому что все утверждали, что я все выдумала. Но это не так. Или так? Я уже и сама не знаю, что правда, а что вымысел.

Перед глазами снова вспыхивает картинка, как я замахиваюсь на М подсвечником. От страха внутри все сводит. Усиленно тру глаза, прогоняя видение.

Так, постепенно, испробовав все возможные методы борьбы, не приносящие никакого результата, я смирилась. Сломалась. Перестала сопротивляться, перестала пытаться что-то изменить, перестала играть роль сильной, потому что таковой никогда не являлась. Я только обманывала себя все время, пытаясь внушить себе, что я справлюсь, смогу победить. Глупости. Наивные, смехотворные попытки быть той, кем я не есть и изменить то, что никогда не измениться. Мы имеем то, что имеем, а амбиции – роскошь, доступная только людям хотя бы мизерно свободным. Я не из них.

Вздохнув, я смотрю в окно, которое выходит в сад возле дома. Свобода… как я о ней мечтаю. Но стоят ли попытки ее обрести возможной, даже скорее вероятной жестокой расплаты? Скорее всего, я не соглашусь. В этом нет смысла. Это всего лишь иллюзии, мираж, несбыточные желания.

Взвесить все и принять решение.

Взвесить все и принять решение.

Взвесить все и принять решение.

Да, безопаснее будет остаться здесь.

Тоска и опустошенность накрывают тяжелым удушливым ковром. Существует мир грез и мир реальности. Мечты и действительность тесно переплетены и незримо связаны. В мире моих грез я счастлива и свободна, вот только этот мир никогда не станет моей действительностью.

Глава 3

Решение

Я сижу на земле, облокотившись спиной о прохладный и равнодушный кусок гранита с противоположной стороны от могилы родителей, и верчу в руках монету. Она плавно скользит между пальцами, холодя металлом кожу. Размером монета весьма крупная – сантиметров 5-6 в диаметре, отливающая чистым медным блеском, будто совсем новая. С одной стороны ее украшает плетение из семи колец, объединенных в круг, а с другой – птица феникс с увесистым клювом рядом с книгой и мечом.

Задумчиво рассматриваю монету, продолжая вертеть ее в руках. Я таких никогда не встречала. Монету подарила мне мама, туманно пояснив ее огромнейшую важность для моего будущего и для всех моих поисков. Как-то меня заинтересовала монета и ее значение, но, сколько я не билась, пытаясь отыскать такие же или происхождение этой, все было без толку. Сейчас для меня это просто важная вещь, подаренная мне самым близким человеком; связующая нить между реальностью и вымыслом, помогающая не сойти с ума окончательно; других вещей от родителей у меня больше не осталось.

Прикрываю веки, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Свежий утренний воздух наполняет легкостью, растворяет все терзания в приятной прохладе и запахе влажной земли. Не слышно ни одного постороннего звука, ничто не нарушает гармонии природы – так бывает только здесь. Это единственное место, где спокойно и легко на душе. Я всегда прихожу сюда подумать или же, чтобы просто отрешиться и немного отдохнуть от мира со всеми его составляющими.

Наверное, нормальные люди сочтут странным, что кладбище – мое любимое место. Что ж, готова признать, что это не совсем обычно. У психов свои заскоки.

Вдыхаю чистый воздух на полные легкие – хорошо-то как. Наконец открываю глаза, отгоняя подступающие безразличие и дремоту. Сегодня я пришла сюда не отдыхать, а думать. Разрешить сомнения. И мне нужна помощь. Сама я не справлюсь с этим выбором, который может обернуться для меня чем-то неведомым и, возможно, не таким уж на деле заманчивым, или же жуткими побоями и невыносимым заточением на неопределенный срок.

Несмотря на всевозможные неудачные варианты развития событий, в случае если я все же изберу другой мир, изменение дел в лучшую строну вполне возможно. А что я буду иметь, если останусь? Все те же ужасы, что были на протяжении невыносимо долгих лет. Выбор совершенно очевиден, но совсем не прост.

Во-первых, М меня найти – раз плюнуть. Может, его власть и не распространяется за предел нашего мира, но ведь наверняка я не знаю. И это не признаки шизофрении или какой-то мании. Иногда я думаю, что М сам оттуда, куда многие мечтатели лишь желают попасть, но в основном уверена – все гораздо хуже. Просто я знаю о нем такое, чего, скорее всего, никто не знает, и во что никто в здравом уме не поверит. Иногда я сама сомневаюсь, что такое было на самом деле, и это не очередная выдумка моего «сдвинутого» мозга. Меня передергивает. Я всегда старательно отгоняю от себя эти воспоминания и сейчас лучше не менять привычного порядка.

Как бы мне хотелось, чтобы мама могла мне помочь – подсказать, как быть. Стоит ли призрачная эфемерная мечта расплаты в жестоком реальном мире?! На что я, в сущности, надеюсь? Что неведомый мир избавит меня от мучений, сотрет прошлое, вернет невозвратимое и подарит счастливое будущее? На первое точно. Вот только избавит ли? А что если я соглашусь, но мне после выполнения поручения королевы не разрешат остаться? Что тогда? Обратно в мир, где мне нет места и покоя? Крах надежд. Ухудшение и так безрадостного положения. Оно того не стоит.

Иногда я очень сожалею, что мама никогда со мной не говорит, когда снится – хотя даже это случается крайне редко. Мне бы попросить о помощи, но нет возможности. Самой решать, и так все ясно – на такое рискованное предприятие я не пойду. Слишком много граблей примерила моя нога.

Но что если..? Только одно малюсенькое «если»…

Опрометчиво. Безрассудно. Глупо.

Еще какое-то время размышляю, взвешиваю все за и против, но ничего путного так и не выходит. Бегут минуты, время утекает сквозь пальцы как вода, а я ни на шаг не приблизилась к правильному решению. Может, такового вообще и нет. Кто знает ответы? Как понять, какое решение правильное, а какое – нет? Остается только сделать выбор и попробовать.

Чтобы я не выбрала, катастрофа неминуема: в одном случае – если останусь – 100%, в другом – если решусь уйти – 50%. Не лучший расклад.

Другого все равно нет.

Повернувшись к надгробью, прислоняюсь к нему лбом и прикладываю ладонь. Хочется сказать: «Мне так не хватает тебя, мамочка», но язык немеет. С губ не срывается ни звука. Закусив губу и проглотив ком в горле, встаю. Поднимаю с земли пакет, на котором я расположилась, и шагаю прочь, не оборачиваясь.

С каждым шагом тревога, дурные предчувствия, страхи неотвратимо возвращаются; как будто звука не было, а сейчас по одному делению, на несколько тонов его постепенно повышают, прибавляют громкость и «голоса» звучат на полную мощь, как это бывает обычно. Кажется, сейчас даже больше обычного. Теперь сомнения не просто просачиваются – они заполнили все, вытеснив любые другие чувства, оставив хаос, неразбериху и полную безнадегу.

Все бессмысленно. Я – это я, мир – это мир, а жизнь – это кусок известно чего. О несбыточном мечтать не стоит – оно потому так и зовется, что исполняться совсем не собирается. Мы создаем и рушим все своими собственными руками. И если я нарушу то хрупкое состояние мнимого относительного благополучия с М, то гореть мне в еще большем аду, чем я пылаю сейчас. Я помню как это. И не уверена, что вытерпеть подобное снова мне по плечу.

В университет, как обычно, я прибываю очень рано – по правде говоря, на каких-то полчаса раньше начала занятий, – но меня это ничуть не занимает. Достав книгу, я с головой ухожу в мир героев. Читать я обожаю – это позволяет отвлечься от своих проблем и переживаний и на какое-то время забыть о кошмарах собственного существования, увлекшись, проникнувшись чужой историей. Так я и коротаю время с удовольствием, пока настойчивый стук в окно меня не отвлекает. Нелли. Как всегда возбужденная и взлохмаченная, она вызывает у меня улыбку своей активной жестикуляцией и утренним ритуальным танцем, призванным вызволить меня из «машинного заточения». По утрам ее привозит на занятия мама по пути на работу, а после уроков подбрасываю до дома я.

Мы отправляемся на занятия, и весь день проходит как в тумане. Я честно стараюсь не думать о предложении Незнакомца, потому что это не сулит ничего хорошего. И если во время чтения книги у меня это кое-как получалось, то на парах – совсем нет. Я рассеянна, невнимательна и несколько преподавателей не упускают возможности побранить меня за то, что я «витаю в облаках». Плевать мне на них. М не строг к моему поведению в университете, пока я приношу отличные отметки, а это у меня вполне получается.

Пока мы с Нелли шагаем к парковке после занятий, я то и дело оглядываюсь, пытаясь отыскать знакомый высокий силуэт. Но парня нигде нет. Когда он намерен, интересно, заявится за ответом? Впрочем, это не должно меня волновать, ведь я уже четко решила для себя, каков будет этот ответ.

Нелли щебечет без устали, но я ее не слушаю; никак не могу отделаться от навязчивого ощущения, что мне до чертиков хочется увидеться с Незнакомцем. Но он так и не появляется.

Отвезя Нелли домой, я в скверном расположении духа – нет, обычно оно у меня всегда такое, так что лучше заменить слово «скверное» на «сердитое», – не спеша качу домой. Почему он не явился? Бунт в раю? Восстание ангелов ада? Второе пришествие? Ладно, все равно ничего из этого. Остается гадать.

Не долго. Потому что, сворачивая на одну из улиц, я замечаю его. Он стоит, небрежно облокотившись о ствол дерева, умудряясь при этом выглядеть напружиненным и настороженным, будто готов в любой момент принять бой. Весь в черном, как обычно. И да, он мрачен и неприветлив. Только вот что-то во мне реагирует на эту холодность и отстраненность, на этого непостижимого молчаливого человека, смотрящего на меня с каменным лицом. Я сразу же спешу подавить вспышку чего-то теплого и непонятного в груди.

Остановив машину на обочине, я уставилась на парня – до этого момента он даже не шевельнулся (ну, хотя бы для того, чтобы привлечь мое внимание). Оттолкнувшись от дерева, он неторопливо приближается и садится на переднее сиденье рядом со мной. Едва заметный кивок и мрачный взгляд непроницаемых глаз. Это он так поздоровался. Я, собственно, уже привыкла, но все равно ощущаю, как поднимается раздражение. Не знаю, что больше бы меня разозлило – что он такой сам по себе или что он такой неприветливый и угрюмый именно со мной. Надо признать, второе.

– Привет. Спасибо за такое радушие при моем появлении, – бормочу я. Он никак не реагирует. Ладно. – Мы можем хоть иногда разговаривать? – злюсь я. – Ты столько раз спасал мне жизнь, но даже не хочешь перекинуться лишним словом! Я, конечно, не знаю мотивации твоих поступков, но неужели ты настолько меня ненавидишь или безразличен ко мне – или еще там что, не знаю, – что и поговорить со мной не в состоянии? Я не в курсе, какие в вашем мире порядки, но наверняка вежливость никто не отменял.

Он спокойно и невозмутимо глядит на меня все время моей тирады. Где-то ближе к концу моих излияний, он хмурится – о, неужели!

– Ты мне не безразлична, – говорит он. Я моргаю. Таких слов я никак не ожидала и понятия не имею, что на это можно ответить, учитывая наш с ним опыт общения. У меня отнялся дар речи, но парень спешит убедить меня, что его слова не значат того, что можно предположить, сухо заявляя: – Я выполняю приказ королевы. Так ты согласна отправиться в наш мир и выслушать то, что она тебе скажет?

Мне отчаянно хочется кричать: «Да! Да, я согласна!», но я угрюмо молчу, будто воды в рот набрала. В сознании всплывает давнее воспоминание, окутанное туманом, после которого М мне кажется каким-то демоном из преисподней. Что, если все правда, хотя все говорят об обратном? Кто сошел с ума – я или мир?

И вот сейчас, глядя в полуночную синеву глаз сидящего напротив меня парня, я ощущаю… что-то, что мне не хочется ощущать. Что-то запретное и невозможное, что я пытаюсь всячески заглушить, искоренить, выкинуть из головы. Потому что даже если М с этим парнем справится не по зубам, все равно случится что-то плохое. Всегда случается.

– Нет, – говорю я, и голос мой звучит не так уверенно, как следовало бы. Возможно, я вижу этого парня в последний раз и сейчас, чувствуя, как все во мне противится тому, что я собираюсь произнести, все же выдавливаю из себя: – Я вынуждена отказаться от предложения королевы посетить ваш мир.

Что-то мелькнуло на его лице. Тень разочарования или удивления, или того и другого, но он ничего не говорит. Ничего неожиданного. Он снова кивает мне и выходит из машины. Ну, я отчасти надеялась, что он станет меня уговаривать или, по крайней мере, хотя бы посоветует подумать еще раз. Что ж.

Пока я смотрю, как он удаляется прочь, тонкий внутренний голосок вопит: «Догони его! Скажи, что ты согласна! Борись со страхом, сколько можно боятся!»

Я вспоминаю день своего побега – накануне шестнадцатилетия. Как же тогда было хорошо! Свобода опьяняла, будоражила сознание, наполняла тело легкостью. Он нашел меня две недели спустя, хотя я уехала в другой конец страны и тщательно замела за собой все следы. «Нет такого места на этой планете, Майя, где я не смог бы тебя найти. Запомни это».

Я смотрю, как парень уходит все дальше, а вместе с ним и возможность что-то изменить. Но страх не дает мне передумать, затмевая все. М слишком много потратил на мое воспитание, от такого одним махом не избавишься. Но внутренний голос продолжает вопить все громче, назойливее, неустаннее.

«Нет такого места на этой планете, Майя, где я не смог бы тебя найти. Запомни это».

Не знаю, какая нелегкая заставляет меня подумать о таком, но слова сами собой материализуются в сознании. Если жизнь предоставляет шанс, воспользуйся им, во что бы то ни стало.

– Эй! – окликаю я парня, пытаясь отогнать панику последующей бравадой. Он оборачивается. – Я-то думала, ты станешь умолять меня пойти с тобой, но раз ты такой зануда и уговаривать людей не умеешь, то придется взяться за все самой. – Что-то наподобие улыбки – лишь бледное подобие – загорается на его лице и тут же исчезает. – Так и быть, я отправляюсь с тобой.

– И как же мы туда доберемся, на мини-космолете?

Я не имею ни малейшего понятия, ни как попасть в Королевство, ни где оно даже приблизительно может находиться. В самом деле, тут может быть несчетная масса вариантов и ни один не окажется правильным. Как найти место, которого нет на карте? Может, оно находится не в нашей плоскости, не в нашей реальности, в другой Вселенной…

Полуночные глаза не смотрят на меня, но губы трогает легкая улыбка – неуловимая, почти неощутимая, как взмах крыльев бабочки. У меня даже появляется подозрение, что теперь этот Железный человек станет ко мне чуточку приветливее, оттает. Маленький, правда, прогресс, но лучше чем ничего. Я в ожидании и предвкушении жду, пока он выдаст что-то невероятное.

– Увидишь.

Да, именно этого варианта я и ожидала. Парень переводит взгляд на меня.

– А ты не хочешь заехать домой за необходимыми вещами?

– Нет! – поспешно чуть ли не выкрикиваю я, вжавшись в сиденье, запоздало соображая, что не надо бы так бурно реагировать, потому что парень может догадаться, что что-то не так.

– Нет? – Он сверлит меня настойчивым взглядом. – Но ведь надо что-то сказать твоему дяде.

М, я зову его М.

– Это не имеет значения, – сухо отзываюсь я, ощущая, как ноги и руки превращаются в непослушные ледяные глыбы под воздействием страха. Паническая мысль тут же настойчиво стучит: «Вернись домой! Он ничего не заметит, ты еще можешь все исправить!». Вот только это не мой дом и уж точно не то место, куда я горю желанием возвращаться. – Он переживет мое отсутствие. Тех вещей, что у меня в машине и рюкзаке, мне хватит с головой, а если что-то понадобиться, у меня есть немного наличных.

– Ты его не любишь?

Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы фыркнуть. Слабо сказано. Накатывает ярость и раздражение.

– Скажем так, вежливо и понятно, это не твое дело и я не хочу об этом говорить.

Настойчивый взгляд пристально изучает мое лицо, хотя я стараюсь смотреть на дорогу, игнорируя его.

– Он плохо обходится с тобой?

Плохо обходится? ПЛОХО ОБХОДИТСЯ? Само словосочетание смехотворно относительно всего, что было, и явно даже приблизительно не отражает истинной сути. Я понимаю, что глупо и неправильно выливать свою злость на этого парня, но не могу с собой ничего поделать.

– Ты, видимо, плохо расслышал, – медленно выговариваю я, стараясь приглушить негатив. – Я. Не. Намерена. Говорить. Об. Этом.

– Майя… – какие-то новые нотки звучат в его обычно холодном голосе, и меня будто током шарахает.

– Ты можешь отвязаться или нет? Ничего плохого он мне не сделала!!! Все, допрос окончен?!

Я стараюсь не смотреть на парня, но чувствую на себе его тяжелый взгляд.

– Мы оба понимаем, что это ложь.

– Я в восторге оттого, что ты мнишь себя ходячим детектором лжи, но ты ничего обо мне не знаешь и есть кое-что, что тебя никоим образом не касается. Либо ты прекращаешь этот разговор, либо наши пути расходятся.

Слова камнем зависают в воздухе. Я вдруг пугаюсь, что он выберет второе. Какое-то время он молчит.

– Как пожелаешь, – произносит наконец-то он.

И на этом тема исчерпана. Вот и хорошо.

Мы едем дальше в напряженной тишине. Из мелочного и абсолютно дурацкого нежелания заговаривать с ним первой я не спрашиваю, куда именно надо катить, а просто направляю машину через усыпанные людьми улицы к выезду из города. Если путь предстоит куда-то в совершенно иное место, парень скажет мне. Наверное.

– Здесь сверни направо, проедешь пару кварталов до проселочной дороги, – после десяти минут пути сказал он.

Я делаю, и мы оказываемся возле какого-то склада, на вид заброшенного, с облупившейся краской, грязными окнами и покореженными металлическими дверьми. Здесь мне бывать не доводилось.

– Нам точно сюда? – с сомнением спрашиваю я, вглядываясь в ветхое унылое строение. – Секретный проход в тайный мир находится в заброшенном сарае?

Парень молча выходит из машины. Ну да, само собой. Я вылезаю, раздраженно хлопнув дверью. Надеюсь, нам не придется долго путешествовать, иначе я чокнусь рядом с этим парнем. Он подходит к двери и оглядывает громоздкий ржавый замок. Стаю перед ним, скрестив руки на груди.

– Слушай, давай договоримся так, – говорю я решительно. – Поскольку еще явно какое-то время нам придется с тобой вместе путешествовать, будь таким любезным, хотя бы не игнорируй меня, если уж я задаю вопросы. Я понимаю, что ты выполняешь приказ и все такое, возможно, тебе претит общение со мной, оно тебя отягощает, но ты можешь быть чуточку более приветливым или нет?

Он внимательно смотрит.

– Извини.

Я удивленно расширяю глаза.

– Что?!

– Ты все прекрасно слышала. Просто я не знаю как себя с тобой вести и стараюсь не усложнять. Ты разозлилась, когда я пытался с тобой откровенно поговорить. Я не могу понять, чего ты ждешь от меня.

Насчет того, что я накинулась на него, он абсолютно прав, но у меня-то была причина. Это ведь не та тема, на которую хочется разговаривать. Это совсем другое. С другой стороны, он этого не знал. Он попытался пойти на сближение, а я оттолкнула. Это моя вина, а я тут еще предъявляю претензии.

Я не знаю, что ему ответить, но он заговорил первым:

– Давай я хоть представлюсь. – Он протягивает мне руку. – Элай, воин армии Ее величества.

Вот оно, то, чего мне всегда так хотелось – знать, кто он. Я колеблюсь, глядя на его протянутую руку. Прикосновения – это не то, что я люблю, по правде говоря.

Переведя взгляд на лицо Элая (как непривычно звать его по имени), я спохватываюсь, что слишком надолго замешкалась. Смешавшись, медленно протягиваю руку для рукопожатия, ощущая, как волной поднимается паника, и мерзнут на теплом солнце руки и ноги. Но когда я касаюсь его теплой и твердой руки, все проходит.

Я с удивлением взираю на наши сцепленные ладони. Это не просто необычно, а даже удивительно, но его прикосновение приятное и совсем не страшное. Может, это потому, что я знаю, что он не причинит мне вреда, потому, что он всегда спасал мою жалкую жизнь, потому, что он пусть мрачный и неприветливый, но добр ко мне. Эти руки когда-то в детстве обнимали меня, когда я сотрясалась в рыданиях после смерти родителей. Гладили мне спину, успокаивали, дарили утешение.

Осознав, что на неприлично долгий срок задержала его руку в своей, я поспешно отдергиваю ее. Он, наверное, считает меня круглой дурой. Вглядываюсь ему в лицо, но ничего не вижу. Он мастерски владеет своими эмоциями.

– Значит ли наше близкое знакомство, что я могу тебя спрашивать об интересующих меня вещах? – уточняю я.

Он кивает.

– Полагаю, тебе интересно знать, почему я столько раз появлялся в твоей жизни? – Я сжимаю губы. Да, это так. – Приказ королевы. Ты частично принадлежишь нашему миру, Майя, и королева следит за тобой уже давно. Придворная прорицательница предупреждала ее о видениях относительно угрозы твоей жизни, и она посылала меня помочь.

Как все оказалось прозаично.

– Хорошо, – говорю я, за неимением лучшего слова.

– Так ты готова отправится в наш мир? – Киваю. – Но учти, он совсем не похож на ваш. Тебе там может не понравится.

Хуже чем здесь вряд ли будет.

Элай подходит к двери, достает из кармана… набор отмычек – невероятно! – и в считанные секунды замок валяется на полу.

– За такое могут посадить в тюрьму, – укоряю я, сомневаясь, впрочем, что Элая это волнует.

– Не думаю.

Он открывает дверь, и перед глазами предстает пустое помещение с грязным полом. Заглянув внутрь, я с сомнением спрашиваю:

– Здесь есть мост Эйнштейна-Розера или что-то вроде этого?

– В нашей Вселенной такого моста нет. Все порталы находятся на пересечении лей-линий.

Я подозрительно кошусь на строение.

– Этот сарай не похож на священное место.

– Не все лей-линии обнаружены. Нам опасно переходить в местах хорошо известных мест силы. Вот, возьми. – Элай протягивает мне розовую конфету в обычной прозрачной этикетке. Я смотрю на нее с недоумением.

– Я не хочу конфету.

– Это необходимо, – терпеливо поясняет он.

С сомнением я беру конфету, наблюдая, как он разворачивает свою и кладет в рот.

– Ешь, – сговорит он мне.

Пожав плечами, я разматываю конфету, какое-то время задумчиво верчу ее в пальцах, разглядывая, а потом кидаю на язык. Это похоже на взрыв бомбы у меня во рту. В общем, приятно, но немного неожиданно и ошеломляюще. В ушах гудит. Элай протягивает мне руку, и я, не мешкая, даю ему свою. Мы входим в помещение.

И оказываемся в другом мире.

Глава 4

Познание

Легкое головокружение быстро проходит и первое, что я сразу чувствую, – здесь значительно прохладнее. И темнее. Мы стоим на вершине утеса, и я с восхищением осматриваю открывающийся вид. На много десятков метров вниз простираются каменные насыпи и валуны, перемежающиеся у самого подножья с редкими голыми кустарниками. Дальше идет лес, густо поросший деревьями. Он мрачный, черный и от него так и веет холодом. Все деревья абсолютно голые, ни одного листочка, только торчащие в разные стороны изогнутые ветви, будто старческие ссохшиеся руки, тянущиеся к небу.

Длина леса составляет, может, пару миль, а дальше идет город. Освещенный огнями, издалека он кажется волшебным, каким-то нестоящим. Дома по форме напоминают… хм, луковицы. Очень необычно, надо заметить. Цвета только сугубо хроматические: от сероватого до черного. Сначала мне показалось, что это обман зрения, но нет, дома «плавают», парят над поверхностью земли. Издалека не очень хорошо видно, но совершенно точно это так.

Здесь царит полумрак, как в освещенную луной ночью, хотя в нашем мире сейчас день. Я с удивлением констатирую, что луны на небе нет, но есть… кое-что другое. По форме это чем-то напоминает люстру, только оно будто парит в воздухе, а не висит на чем-то, и это не выглядит как наши небесные светила – луна или солнце. Оно, что бы это ни было, находится очень близко к поверхности, и располагается прямо над городом, а не в заоблачной дали. Эта штука светится серебристым пульсирующим светом – видимо, именно она и есть источник здешнего освещения. Мне даже кажется, что я слышу легкое, едва уловимое гудение в такт пульсации. Широкая и кажущаяся плоской у основания эта штука сужается книзу ступенчато и на конце острая.

Черное неприветливое небо усыпано дивными мерцающими россыпями, наподобие северного сияния, но гораздо более яркими и размытыми. И звезды, большие, холодно поблескивающие, вовсе не кажутся недостижимыми и далекими, зовущими из неизведанных глубин космоса. Впечатление такое, будто можно протянуть руку и дотронуться до них.

Обернувшись, я не вижу двери, через которую мы сюда попали – только изборожденную неровностями и выступами скалистую породу. И как же тогда отсюда возвращаться, если нет прохода? Впрочем, мне совершенно не хотелось покидать это место. Во всяком случае, на данный момент времени.

Я с растущим интересом осматриваю все вокруг, испытывая упоение и восторг. Да, этот мир не полон красок как наш, но лично мне он кажется прекрасным в своем мрачном, неприступном и холодном великолепии. Он по-настоящему изумителен, магически притягателен.

И удивительно то, как я себя здесь ощущала. Легко, расслаблено… свободно? Возможно, не настолько я во власти новизны и красоты, но комфортно мне уж точно.

– А зачем конфетки? – интересуюсь я.

– Проход защищен чарами, так просто пройти нельзя.

– Значит, конфетка что-то вроде ключика?

– Очень точное сравнение, – отвечает Элай. – Ну как первые впечатления?

– Это… волшебно, – бормочу я.

– А я думал, тебе не понравится.

– Шутишь? Как это великолепие может не понравится? У меня просто дух захватывает. Ваш мир… он невероятно красив.

– Вашему он проигрывает.

– Какая нелепость. У нашего по сравнению с этим нет шансов, – восторженно говорю я, не в силах оторвать взгляда от представшего зрелища.

Я слышу смех. Мягкий и низкий он ласкает слух и так непривычен, что я в изумлении гляжу на Элая. Он из тех людей, чья улыбка полностью преобразует лицо. Я замираю. Элай красив такой же мрачной, зловещей красотой, как и его мир, но когда он улыбается… это неописуемо. Будто бы солнце взошло ночью. Неожиданно и прекрасно.

Он вдруг посерьезнел под моим взглядом.

– Что такое? – удивленно спрашивает он.

– Ты тоже, – говорю я. – В смысле, тебе здесь хорошо. Каким бы привлекательным ты не считал наш мир, этот тебе дороже. Ты его любишь и здесь ты раскрепощаешься. Здесь ты чувствуешь себя в своей тарелке.

Я понимаю, что права, и выражение его лица подтверждает это. Он больше не кажется непроницаемым и безразличным. Маска бесследно исчезла, обнажив часть души – малую, но лучше того, что было.

– А это что? – спрашиваю я, показывая на пульсирующую «люстру».

– Алура – наш источник света. Искусственный, конечно. Магия плюс горный хрусталь.

– Она невероятно прекрасна.

Пока я пялюсь по сторонам, в руках Элая чудесным образом материализуется прозрачный планшет, который тут же вспыхивает огнями. Парень перебирает пальцами, меняя картинки, рассматривая под разными углами графики, диаграммы, структуры рельефа. Пальцы порхают так проворно, что я не успеваю уследить.

– Что ты делаешь? – интересуюсь я.

– Определяю наше положение относительно столицы, чтобы обозначить путь передвижения, – отвечает он.

– Но город – вот он, прямо на ладони, – удивленно возражаю я.

– Это иллюзия, – поясняет Элай, продолжая перебирать на планшете все новые неизвестные мне значки. – Своеобразная защита от непрошенных гостей. Каждый раз расположение врат портала меняют, чтобы сбить с толку странников – даже местных, потому что путешествия между мирами строго запрещены без специального разрешения. Ладно, нам пора, – добавляет он, оглядываясь по сторонам. – Многоликие уже знают, что кто-то пересек барьер, так что нам стоит уходить отсюда.

Судя по его тону, нам лучше поспешить.

– И как же мы будем путешествовать – на ковре-самолете?

– Пешком.

По правде, я в самом деле ожидала чего-то волшебного. Ну хорошо, пешком, значит, пешком. Не все-то на машине ездить.

– Ступай точно там же, где и я.

Сказав это, Элай начинает спускаться, не давая мне возможности потребовать разъяснений.

Я следую за ним, в точности наступая туда, где только что была его нога. Чтобы там ни было, просто так Элай не стал бы мне голову морочить. Он спускается с утеса, лавируя между камнями, ловко перескакивая по уступам. Он гибок и натренирован, худощавое стройное тело легко, умело и почти бесшумно передвигается по неровной поверхности скалистых пород. О себе я не могу сказать того же. Я не неуклюжая, но до мастерства Элая мне как до луны.

Каким бы мне ни казался спуск бессчетное количество времени назад, сейчас я понимаю, что те расчеты были слишком оптимистичные. Задумавшись, я спотыкаюсь о кривой угол торчащего из-под земли камня. Успеваю затормозить падение другой ногой, но по инерции делаю несколько шагов вперед. Элай подхватывает меня, но слишком поздно. Раздается звук, похожий на многократно усиленный треск ломающейся сухой ветки.

– Черт, – только и произносит Элай.

Мелкие камешки начинают дрожать, сыпется пыль. Мы оба поднимаем голову на звук.

– Что это? – спрашиваю шепотом.

– Ты зацепила датчик движения и активировала ловушку.

– Теперь на нас выпустят стадо одичавших троллей? – уточняю я, чувствуя, как трясется под ногами земля.

– Сейчас узнаем… Бежим!

Схватив за локоть, Элай резко дергает меня за собой. Осознав то же, что и он, я ускоряюсь. На нас летит лавина из огромных острых камней.

Мы движемся очень быстро, но камнепад быстрее. Первый валун размером со слона с грохотом катится слева. Без меня Элай может двигаться намного быстрее, мы оба это знаем, и я чувствую свою вину.

Мелкие камни валят меня с ног. С трудом удерживаюсь, но моя рука выскальзывает из руки Элая. Он что-то кричит мне, но за грохотом я ничего не слышу. Оборачиваюсь. Перекошенная глыба размером с машину летит прямо на меня. Я не дура, знаю, что не успею, но все равно отпрыгиваю в сторону.

Прямо перед камнем возникает Элай с неизвестно откуда взявшейся в руке толстой палкой, похожей на посох. Он успевает нанести точный сильный удар за доли секунды, и огромная темно-серая глыба разлетается в дребезги. Острые осколки врезаются мне в лицо, оголенную кожу рук.

Не успеваю опомниться, как Элай хватает меня в охапку и кидает в ложбинку под уступом каменной породы. Его тело накрывает меня сверху. Не очень-то скоро камнепад прекращается.

Встав, Элай поднимает меня на ноги. Мы живы. Элай весь в пыли и на щеке видно пару царапин.

Отряхиваясь, таращу глаза на Элая.

– Какой гостеприимный у вас народ.

– Чужакам здесь не рады.

– Заметно.

– Мне всегда было интересно, какие ловушки ставят Многоликие, – задумчиво произносит он. – До меня доходили слухи о вещах пострашнее. Мы легко отделались.

– Да, судьба к нам фантастически благосклонна.

Откашливаюсь, прочищая легкие от пыли. Лицо немного саднит. Не страшно, бывало в сотни раз хуже.

– Ты в порядке? – спрашивает Элай. Его пальцы касаются подбородка. Он осматривает мое лицо.

Делаю шаг назад, разрывая контакт.

– Все в норме.

Я скорей чувствую, чем вижу его замешательство – непонятно, то ли отсутствием жалоб с моей стороны, то ли моей нервной реакцией на его прикосновение. Но Элай будет не Элай, если не сумеет в мгновенье справится с собой.

– Нам нужно идти, пока на нас не вышли. – Он собран, мрачен и целеустремлен. Как всегда.

Мы выдвинулись в путь. Я изо всех сил стараюсь не отставать, но когда мы уже спускаемся с горы и добираемся до края леса, я едва совладаю с дыханием. К таким марафонам с препятствиями я не очень-то приспособлена.

– Что случится, если нас здесь увидят? – спрашиваю я, стараясь не отставать от него и не убиться, оступившись. – Если исходить из ранее пережитой радушной встречи, нам конец, да?

Элай косится на меня.

– Для особы, у которой вся жизнь впереди, ты уж слишком спокойна. – Наверное, он ждет моего ответа, но я молчу. Понятия не имею, что на это можно сказать. Элай продолжает: – Хорошо, если нас найдут стражи – тогда можно дать отпор, а если все-таки ничего не выйдет, то нас отведут к Многоликим. Но если пошлют Карательный отряд, нам точно конец.