Сновидения

Оглавление

Наталья Сергеевна Крылова. Сновидения

Сад

Ловушка

В загробном мире

Гильотина

Встреча

Они думают, что живы

Мир звуков

Мир: в котором профессия «воспитатель» устарела

До Марты

Забытая кукла стала Богом

Святой отец

Имена

Джин – Джон

Я, вдруг стала Богом

Болезнь изобилия

Реинкарнация

Отрывок из книги

Я одна шла по пустой дороге. Вдоль неё как будто стоял высокий забор. Не давая свернуть. И заставляя идти только вперёд. Я наконец подошла к странному зданию и вошла внутрь. Дверь захлопнулась, и я как будто оказываюсь на ступенях лестницы, и мне сначала показалось что она ведет вниз. Я сделала шаг, другой. Лестница уходила вниз по спирали и мне начинает казаться что она бесконечно. Ось, во круг которой петляет лестница, кажется гигантским механизмом, шестерёнки которого тикают, напоминая часы. Лестница не кончалась, я развернулась и стала подниматься вверх. В надежде найти ту самую дверь, в которую я вошла. Но её не было. Сколько бы времени я не шла наверх пейзаж не менялся, лестница не кончалась. Я оказалась в ловушке. Я начинаю задыхаться не от нехватки воздуха, а от осознания того, что выхода нет. Есть только бесконечные ступени, и уже непонятно ты наверху или внизу. Я нахожусь в промежутке. Нет цели. Нет прогресса. Только движение ради движения. Нет направления. И вот я становлюсь частью гигантских часов, шестерёнкой, и на всегда застываю в вечном однообразном движении…

Платье из тяжёлого черного бархата не греет. Ничто на свете меня уже не согреет. Ледяной ветер с Темзы пробирается до костей, мелкая дрожь охватила моё тело. Может показаться что я боюсь, но во мне нет больше страха. Моё сердце сковал тихий ужас. Под моими ногами скрипят свежие, пахнущие смолой доски эшафота. Такой маленький помост, чтобы покончить с целой жизнью. Жизнью королевы. На меня устремлены море, жаждущих зрелища, лиц. Их разум затмил приговор: «осуждена за колдовство и измену». Они не видели счастливую, смеющуюся женщину, когда король ухаживал за мной. Они не помнят блеск в моих глазах, великолепие моих нарядов. Моё очарование, что пленило весь двор. Теперь я должна уйти в вечность. А он, мой муж, Генрих, мой король – мой палач. Он не пришел. Видимо не хотел. Не захотел верить мне. Ему удобнее было поверить в ложь, в подстроенные улики, в наговоры о колдовстве. Да! Я околдовала его! Своей молодостью, дерзостью, тем что была непохожа на других. Но главное моё колдовство было в моей жажде жизни. А этого он простить не мог, как и то, что не родила ему сына. А родила прекрасную Елизавету. Моя бедная девочка. Мне сказали последний раз обратится к народу. Мой отчаянный шёпот разносится над многоликой толпой. «Я невиновна! Но пришла сюда умереть, повинуясь закону.» Закону? Чьему закону? Закону человека, чья воля стала законом для всей Англии. Но я всё равно молюсь за моего короля. Пусть Бог простит ему эту казнь. Пусть он будет долго и счастливо править. Горькие слова застыли на губах. Последняя прощальная маска королевы. В руках палача в черной маске, длинный тонкий меч. Его привезли из Франции, говорят, для точности. Как любезно. Как «милостиво» со стороны моего мужа – позаботиться о том, чтобы отсечение моей головы было изящным. На её бледном лице появилась легкая тень улыбки. Помогаю палачу снять с меня жемчужное ожерелье, холодные пальцы дрожат и плохо слушаются. Потом неловкими движениями прячу волосы под чепчик, чтобы открыть шею, и не мешать удару меча. Какая нелепая забота в последний миг жизни. Я опускаюсь на колени. Бархатная юбка безобразно пузырится вокруг. Поднимаю глаза, мне больше не хочется молиться, хочется посмотреть на свидетеля моих взлетов и падений. В ушах раздаётся звук, который я слышала тысячи раз на охоте, это пронзительный свист рассекаемого воздуха. Стремительная острая боль, не от стали, а от самой смерти, врывающейся в плоть. Мир опрокидывается. Я вижу перевернутые лица, окровавленные доски, своё собственное тело, в черном бархате. А потом тьма. И далекий, торжествующий крик: «Да здравствует король!» Последняя мысль, тонкая, как паутина о Генри, и радость от того, что я всё-таки была королевой. До самого конца.

.....

Платье из тяжёлого черного бархата не греет. Ничто на свете меня уже не согреет. Ледяной ветер с Темзы пробирается до костей, мелкая дрожь охватила моё тело. Может показаться что я боюсь, но во мне нет больше страха. Моё сердце сковал тихий ужас. Под моими ногами скрипят свежие, пахнущие смолой доски эшафота. Такой маленький помост, чтобы покончить с целой жизнью. Жизнью королевы. На меня устремлены море, жаждущих зрелища, лиц. Их разум затмил приговор: «осуждена за колдовство и измену». Они не видели счастливую, смеющуюся женщину, когда король ухаживал за мной. Они не помнят блеск в моих глазах, великолепие моих нарядов. Моё очарование, что пленило весь двор. Теперь я должна уйти в вечность. А он, мой муж, Генрих, мой король – мой палач. Он не пришел. Видимо не хотел. Не захотел верить мне. Ему удобнее было поверить в ложь, в подстроенные улики, в наговоры о колдовстве. Да! Я околдовала его! Своей молодостью, дерзостью, тем что была непохожа на других. Но главное моё колдовство было в моей жажде жизни. А этого он простить не мог, как и то, что не родила ему сына. А родила прекрасную Елизавету. Моя бедная девочка. Мне сказали последний раз обратится к народу. Мой отчаянный шёпот разносится над многоликой толпой. «Я невиновна! Но пришла сюда умереть, повинуясь закону.» Закону? Чьему закону? Закону человека, чья воля стала законом для всей Англии. Но я всё равно молюсь за моего короля. Пусть Бог простит ему эту казнь. Пусть он будет долго и счастливо править. Горькие слова застыли на губах. Последняя прощальная маска королевы. В руках палача в черной маске, длинный тонкий меч. Его привезли из Франции, говорят, для точности. Как любезно. Как «милостиво» со стороны моего мужа – позаботиться о том, чтобы отсечение моей головы было изящным. На её бледном лице появилась легкая тень улыбки. Помогаю палачу снять с меня жемчужное ожерелье, холодные пальцы дрожат и плохо слушаются. Потом неловкими движениями прячу волосы под чепчик, чтобы открыть шею, и не мешать удару меча. Какая нелепая забота в последний миг жизни. Я опускаюсь на колени. Бархатная юбка безобразно пузырится вокруг. Поднимаю глаза, мне больше не хочется молиться, хочется посмотреть на свидетеля моих взлетов и падений. В ушах раздаётся звук, который я слышала тысячи раз на охоте, это пронзительный свист рассекаемого воздуха. Стремительная острая боль, не от стали, а от самой смерти, врывающейся в плоть. Мир опрокидывается. Я вижу перевернутые лица, окровавленные доски, своё собственное тело, в черном бархате. А потом тьма. И далекий, торжествующий крик: «Да здравствует король!» Последняя мысль, тонкая, как паутина о Генри, и радость от того, что я всё-таки была королевой. До самого конца.

В темном парчовом платье, отороченном мехом, по плечам которого струилась белая пелерина, она достойно шла на казнь. «Король был очень добр ко мне. Из простой девушки он сделал маркизу. Затем превратил в королеву. Теперь он вознесет меня до мученицы», – писала Анна Болейн незадолго до казни.

.....