Читать книгу Хранители Рубежей. Книга 2 - Наталья Шевцова - Страница 1

ГЛАВА 1

Второй раз за этот день Ганимед и Пандора шли по широкой дороге в сторону виднеющегося в дали селения. Однако, у Пандоры ощущения дежавю не было. Наоборот, было чувство, что все изменилось. И дело было не в уставшем за день Солнце, которое теперь не просто заигрывало с рекой, а решительно стремилось утонуть в ее ласковых объятиях; и не в более насыщенных цветах и запахах окружающей природы; дело было в мироощущении Пандоры. Шесть часов назад она шла сюда, уверенная, что идет в гости. Сейчас, она шла не уверенная ни в чем.

Из куста выпорхнул жаворонок, она вздрогнула, как будто бы приходя в себя, и это настроило ее ход мыслей на более конструктивный лад.

– Им! А ты в курсе, что первые упоминания о друидах относятся только к IV веку до новой эры и связаны с галлами, которые разграбили и сожгли Рим.

– Ора, если ты хочешь рассказать мне историю о том, как гуси из храма твоей тетки спасли Рим, то можешь не трудиться. Я ее знаю.

– Нет. Просто удивлена тому, что о таких могущественных магах так мало известно.

– Друиды строго хранили свои мистические знания, они не вели никаких записей, не оставили никаких документов. Знания переходили исключительно от учителя к ученику. Все, что о них известно, это из летописей других народов (большей частью, греков и римлян), немного из дневников, которые вели христианские монахи. Насколько мне известно, несмотря на то, что друиды обладали в свое время огромной властью в кельтском обществе, они поклонялись не тем богам, которым покланялись кельты, а другим. И они ушли в вечность, так и не раскрыв тайны о своих богах.

– А знаешь, что я думаю?

– Слава богам, нет! С меня вполне достаточно твоих эмоций, – Ганимед закатил глаза.

– Я думаю, что некая группа людей получила мистические знания от сущностей-аборигенов, о которых ты мне рассказывал. Но знания эти были даны в обмен на обещание, что они никогда не попадут в «чужие руки». И еще я думаю, что Зеркало – имеет прямое отношение к этим же аборигенам. А еще я думаю, что ты все это знаешь и без меня! – глаза Пандоры сверкнули недобрым огнем.

– Я не знаю, а предполагаю. А между знать и предполагать – большая разница, ты так не считаешь?

– Ты планируешь уточнить у Дубрева?

– Да. Он как верховный жрец и архидруид – не может не знать, кто или что управляет Зеркалом.

– А что ты знаешь об этих аборигенах?

– То, что они живут здесь же на Земле, только в другом измерении. Они представлены несколькими видами.

– Видами?

– Ну, да. Эльфы, фейри, гномы, гоблины, орки, тролли, драконы.

– И они здесь на Земле рядом с нами? Но как? Их тоже Зевс отгородил?

– Нет. Это эльфы. Они там самая многочисленная и цивилизованная раса. Я рассказывал тебе уже о войнах, о смешении рас и видов. Так вот эльфы – развитая и самодостаточная цивилизация, по своим умственным и магическим способностям ничем не уступающая, а в чем-то и превосходящая и богов и титанов. Но у богов – было преимущество в виде высокотехнологического смертоносного оружия. Поэтому эльфы понимали, что не смогут выиграть войну, и они приняли другое, не менее кардинальное, решение – они ушли в другую реальность. То есть, я сейчас говорю не о другом мире или другой вселенной. Я говорю о многомерности пространства.

– Я не знала, что это возможно…

– И боги не знали. Собственно говоря, они и сейчас не знают, как эльфам это удалось. Но зато эльфы подали Зевсу идею «рубежей», образно говоря.

– Значит Зеркало – дело рук эльфов…, образно говоря, – подытожила Пандора. – И если учесть их негативное отношение к богам, то договариваться будет сложно, если не сказать невозможно…, – она расстроено вздохнула.

– Здесь я с тобой совершенно согласен.

– Ора! Им! – Кейт смотрела на них округлившимися от удивления глазами.

– Собственными персонами, – нерадостно улыбнулась Пандора.

– Что случилось? Вы заблудились?

– Нет. Кое-кто не проявил должного уважения к Зеркалу, и теперь… в общем, имеем то, что имеем, – объяснил Ганимед.

– Зеркало?! Это впервые…, я никогда ни о чем подобном не слышала…

– Но и Ора здесь тоже впервые…, так что, как я и сказал: «имеем то, что имеем». Кейт, мы можем поговорить с Дубревом? Я думаю, что если кто и сможет нам помочь, то только он.

– Прямо сейчас нет. У него совет со старейшинами. Но как только совет закончится – я проведу вас к нему.

– У нас есть гостевые покои. Пойдемте, я проведу вас.

В отведенном им гостевом «улье» было темно. И Пандора решила рискнуть и помагичить. Она очень опасалась, что это ей не удастся, но переливающаяся сияющая сфера легко возникла, послушно вплыла в «улей» и зависла под потолком. Счастливая Пандора победно посмотрела на Ганимеда, чтобы наткнуться на его злой взгляд.

– Ну, что? Это всего лишь светлячок!

– Я не против светлячка. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза!

– Им, ты очень…, очень…, очень несправедливо, несдержанно… злой!

– Это почему же?

– Меня воспитывали Афина и Гестия. И я тоже доставляла им, ммм… проблемы. Они обе гораздо древнее и мудрее тебя, но они никогда не позволяли себе такого!

–Какого?

– Они спокойно реагировали и не сердились. А ты ведешь себя как…как… как… нехороший человек! – Пандоре, конечно, не удалось этой фразой объяснить, что она на самом деле думала о его поведении, но обстоятельства настоятельно требовали от нее предельной вежливости.

– Значит, я – нехороший человек, – он улыбнулся ее тактичности. И, насколько серьезные проблемы ты им доставляла?

– Разные. Но были и очень серьезные. Я способная, – Пандора попробовала разрядить обстановку самоиронией.

– Я думаю, что они просто относились к тебе как к ребенку, поэтому все прощали.

– Ты не прав. Они относились ко мне со всей серьезностью и уважением. Афина сделала меня Верховным Судьей, помнишь?! Ты же представляешь, что это была за должность в Афинах?

– Поверь мне – представляю. А теперь ответь мне на вопрос: А как Афина относилась к людям. Что по ее мнению они из себя представляли?

– Ты не выносим!

– Почему? Это же Афина считала людей – стадом баранов, которым совсем несложно управлять, не я.

– Она не считала людей совсем пустоголовыми, она понимала, что они живые сущности. Им, ты не прав. Она дала им так много: знания, рукоделие, мастерство, науку.

– Но, она все же продолжала считать, что основная масса – никчемные животные, не так ли? – Ганимед даже не спрашивал, он констатировал.

– Да, – нехотя признала Пандора.

– И ты все еще считаешь достижением то, что она назначила тебя верховным судьей для никчемных баранов, Ора?

– Это звучит как издевательство, и ты знаешь это…, – ей было больно, гораздо больнее, чем он хотел бы. Глубина и острота ее боли – удивили его и напомнили о разнице в их восприятии.

– Ора! Я понимаю, что тебе обидно. Но я просто констатирую факт. Афина не считала тебя ровней себе. Она видела в тебе маленькую девочку, которой еще только предстояло повзрослеть и набраться ума и опыта. Конечно же, она любила тебя. Она бы жизнь отдала за тебя. Она бы Вселенную разрушила ради тебя. Но, Ора! – она не считала тебя ни мудрой, ни зрелой. Тебе пока не понять уровень ее восприятия. Это приходит лишь после первых пары тысяч лет…. Или… просто вспомни себя лет двадцать назад. Были ли у тебя поступки, которые вспоминая сейчас, ты оцениваешь как глупые?

– Были, конечно, – спокойно ответила Ора.

– А теперь представь – ты прожила сто лет и через сто лет смотришь на свою жизнь? Как ты думаешь, сколько ты насчитаешь таких поступков, оглядываясь на сто лет назад?

– Много…, и я понимаю, о чем ты…

– Нет. Ты только начинаешь понимать…

– Ора! Им! Дубрев уже освободился и хочет вас видеть. Пойдемте. Я накрыла в беседке поздний ужин. Из того, что я поняла, разговор нам предстоит долгий.

– Кейт! Спасибо тебе…

– Это не я. Это Дубрев. Он, как только услышал о ваших… ммм… обстоятельствах, попросил старейшин о завершении встречи.

Они прошли в беседку, которая освещалась… светлячками, почти как у Пандоры.

– Я так понимаю, что обычные для вашего временя жилища – это только иллюзия? – Ганимед многозначительно посмотрел на Пандору.

– Да, у меня есть свои секреты, – улыбнулся Дубрев.

– Кейт, объяснила вам мою проблему? – тихо и как-то неуверенно спросила его Пандора.

– Да. Но, я понимаю вас Ора. Вы думали об Изабелл. Вы хотели как лучше для нее. Я и сам поступил также. Я отпустил Кейт, как вы знаете. Но у Зеркала, получается, другое мнение на этот счет. У него миссия, которая для него, прежде всего. Я сегодня же попрошу аудиенции у посла Юсальфхейма. И мы с ним обсудим вашу проблему.

– Юсальфхейм? – Переспросил Ганимед. Это эльфы так зовут Землю в своей реальности?

– Нет, – улыбнулся ему Дубрев. Я предполагал, что вы догадаетесь об эльфах. Землю – они там так и зовут Землей. Однако, как и у нас – у них там есть разные страны. Так вот Юсальфхейм – это федерация эльфийских государств. Я обещаю, что замолвлю за вас словечко. Посол – эльф весьма широких взглядов, возможно, он и сам захочет пообщаться с представителями, гмм… другой культуры.

– Дубрев, ты должен кое-что знать об Оре. Она… богиня, причем, чистокровная.

– Богиня?! Из этих?

– Дочь Зевса и Метиды. Это меняет дело?

– Как сказать…

– Мы из будущего. А за четыре тысячи лет изменилось очень многое, даже боги. А Ора – она вообще ребенок. Ей тридцать три года.

– Я думаю, что дети, в любом случае, не ответственны за грехи своих родителей. Поэтому, я на вашей стороне. Не сомневайтесь. Вы ужинайте. А я пошел – просить аудиенции.

* * *

Дубрев укрылся пологом невидимости. Затем легким ветром перенесся к священному дубу, переход в параллельную реальность открывался просто, достаточно было обеими руками обхватить ствол дерева. Однако, просто это для него, но, даже зная месторасположение священного дуба, войти в переход, можно было только по специальному разрешению от федерального канцлера Юсальфхейма. Или другими словами, попасть в другую реальность – кому-либо кроме Дубрева было нереально.

Дубрев часто бывал в Юсальфхейме, но, тем не менее, каждый раз, по прибытии у него перехватывало дыхание. Стеклянные небоскребы, утопающие в зелени. Летающие транспортные средства. Эта реальность потрясала его воображение, особенно в сравнении с реальностью смертных. Дубрев знал, что не все государства в этой реальности выглядели также, были и такие, которые не очень далеко ушли от бронзового века в его реальности, федерация троллей, например. Но это был их выбор. Сколько эльфы не пытались им помочь, те все равно начинали новые войны, которые разоряли казну и уничтожали цивилизацию на их территориях.

– Привет, Рев, – позвал Дубрева Ингвэ. – Давно, тебя не было. Как только мой навигатор засек твой маячок, сразу же кинулся тебя встречать. Видишь, какой я хороший друг!

Ингвэ – в течение предыдущих пятисот лет был послом от Юсальфхейма на Земле смертных. Его буквально два месяца назад повысили в должности, но он по-настоящему привязался к Дубреву, поэтому продолжал живо интересоваться всеми его делами. Новый посол ничего не мог поделать, так как Ингвэ был его начальником. В общем, большую часть времени новый посол оставался без дела, а Ингвэ по старой памяти и большой дружбе – занимался делами Земли смертных.

– Всего-то неделю, это из-за разницы течения времени тебе кажется, что долго.

– Ингвэ, это не праздный визит. Я по делу.

– Вижу, что ты серьезен, как никогда. Снова война?

– Нет. Не война, слава матери Земле. Зеркало.

– Зеркало?! – не понял его Ингвэ.

– Зеркало взяло в плен дочь Зевса и Метиды.

– Афину?

– Нет. Другую дочь. Ей всего тридцать три года. И она из будущего.

– Чем же она так прогневила Зеркало?

– Хотела забрать внучку Кейт Изабелл – назад в будущее.

– Так это душа внучки Кейт была? – уточнил Ингвэ.

– Да, это оказалась внучка Кейт. Изабелл – отказалась возвращаться. И мы думали, что дело замято. Но зеркало решило по-своему. Пандора и Ганимед – они рисковали, доставляя сюда Изу. И Ора, она не хотела ничего плохого. Ты же знаешь, я бы поступил также. В общем, это услуга даже не им, а мне. Я, именно, я буду и обязан и благодарен тебе за помощь в данном вопросе.

– Рев, я думаю, что все решаемо. Но цену – я не знаю. Полетели к Мириэль. Она – единственная кто может договариваться с подобными сущностями.

Мириэль, сестра Ингвэ, была не только одним из самых искусных мастеров – артефакторов, но и считалась одним из лучших переговорщиков с сущностями, живущими в артефактах. Но, конкретно с Зеркалом, которое взяло в заложники Пандору, у нее были свои счеты. Шесть столетий назад Мириэль была послом на Земле смертных. У нее завязались отношения с одним из старейшин. И если бы не вмешалось Зеркало, то была бы сейчас Мириэль счастливо замужем. Дело в том, что старейшины друидов без проблем получали вид на жительство в Юсальфхейме, если имели такое желание. Но вмешалось Зеркало – нашло возлюбленному Мириэль суженую-ряженую и доставило ее по адресу. Мириэль умом понимала, что если друид так легко соблазнился на другую, то значит, не был он ее единственным, но все же Зеркало она простить не могла. И вот сейчас, когда Мириэль услышала, что Зеркало взяло в заложницы богиню, она поняла, что это ее шанс поквитаться с древним сводником.

– Сестренка, ты уверена, что сможешь договориться именно с этой сущностью?

– Ингвэ, на этот раз сущность, живущая в Зеркале, нарушила закон. Ее за подобное и Зеркала лишить можно. А взамен подселить молодую более сговорчивую сущность.

– Мириэль, сразу выселение – не очень ли ты жестока?

– Я же не сказала, что сразу буду выселять. У меня и не получится сразу. Ты же знаешь, какая у нас бюрократия. Я сначала должна буду доказать состав преступления. А для этого придется тянуть Вашу богиню сюда. Но я думаю, что до этого не дойдет. Зеркало испугается и отпустит ее восвояси. Ну, все, меньше слов, больше дела. Дубрев, где обитает этот старый сводник? Озеро? Река?

– Сущность живет в будущем в Зеркале, а в прошлом в нашей реке Эйвон.

– Тогда пошли, – глаза Мириэль горели от нетерпения.

Ингвэ, Дубрев и Мириэль переместились в реальность смертных. Первым делом, все трое укрылись пологом невидимости и затем пошли к реке. Мириэль прочитала заклинание и закинула невидимый невод в реку. Затем она аккуратно потянула невод к себе. Лицо Мириэль выражало высшую степень удовлетворения, когда она заметила серебристое существо, чем-то напомнившую Дубреву русалку.

– Ну, здравствуй! Старый сводник! Не ждал? – в голосе Мириэль звучала насмешка.

– Прекрасная Мириэль! Как же я рад нашей встрече! – голос у существа был ехидный и неприятно-визгливый.

– Значит так, мерзость чешуйчатая, или ты отпускаешь Пандору домой или я веду тебя в суд! И ты знаешь, что я сделаю это!

– Я отпущу Пандору домой, но она должна сначала кое-что для меня сделать…

– Что сделать? Извиниться? А не слишком ли много чести тебе? – с насмешкой спросила Мириэль.

– Мириэль! С чего ты вообще взяла, что я обиделся? Она мне для дела нужна. Она должна спасти смертного по имени Невлин. Хель похитила его и отправила рабом на свои алмазные рудники. Насколько я знаю, сейчас он на территории Соединенного Королевства Нифльхейм.

– Что особенного в этом смертном? И почему это должна делать Пандора?

– Смертный – должен заполнить пустоту. Если не заполнить пустоту, то не родиться спаситель, способный защитить людей, когда Смерть придет на Землю.

– Почему Пандора?

– Ты знаешь хоть одного эльфа, мечтающего связаться с Хель? Пандора – чистокровная богиня. И она очень могущественна. В ее силах, если не победить Хель, то временно обезвредить. При этом Хель не сможет ее наказать.

– Но Пандора – совсем девочка. И она не воин. Ты посылаешь ее на верную гибель. Хель и ее отправит на рудники.

– Я не настаиваю, чтобы она шла одна. И не настаиваю, чтобы она немедленно отправлялась в путь. Мириэль – у девочки судьба такая – спасать мир. Это будет первая ее битва, но далеко не последняя. И поверь мне стычка с Хель – будет далеко не самой опасной или кровопролитной в сравнении с теми, что ей еще предстоят.

– Он очень важен этот Невлин? – Но Мириэль уже знала ответ.

– Это самая важная моя миссия за все время моего существования, а я заполняю пустоту уже четыре тысячи лет. И для Пандоры – эта экскурсия в Нифльхейм будет полезна. Эта девочка – уже сама по себе – смертельное оружие, но ей надо научиться управлять и пользоваться своей силой.

– Чешуйчатый – это подло! Ты не оставил ей выбора! – Мириэль понимала, что он не отступит, для него миссия, прежде всего, но как же ей не нравились методы этого древнего.

– Ну, почему же у нее есть выбор. Она бессмертная, что для нее какие-то четыре тысячи лет? Она проживет их все, пройдет все войны, которых будет – ох! Сколько же их будет, даже не припомню сразу. Но зато к своей решающей битве – она придет закаленной в боях, так сказать. Выбор за ней!

Мириэль ничего не оставалось, а только отпустить сущность зеркала восвояси.

– Дубрев! Ты же все слышал? Пошли знакомиться с Пандорой. Решение принимать ей. А Зеркало… оно в своем праве – и даже через суд – я не смогу заставить его отказаться от миссии.

Пандора, Кейт и Ганимед – уже не ужинали, но все еще сидели в беседке, что-то обсуждая, когда к ним присоединились Мириэль, Ингвэ и Дубрев.

– Пандора, Ганимед, познакомьтесь мои друзья – эльфы Мириэль и Ингвэ, – представил их друг другу Дубрев.

– Пандора, боюсь, что у меня для тебя не самые хорошие новости, – начала Мириэль.

– Зеркало решило наказать меня и оставить здесь навсегда? – побледнела Пандора

– Нет, Зеркало вас вообще не хочет наказывать, оно хочет вас использовать в своих целях.

– Не понимаю…

Мириэль подробно пересказала ей разговор с чешуйчатой сущностью Зеркала.

– Он смертный? Разве смертные существуют в вашей реальности? – поинтересовалась у Мириэль Пандора.

– Да, конечно, существуют. Правда, мы забрали только тех, в венах которых текла кровь аборигенов, то есть существ, населявших Землю издревле, еще до прибытия богов. Заклятие, которое разделило две реальности – делило по признаку крови. Все живые существа, в которых текла хоть капля крови аборигенов, ушли в нашу реальность, все живые существа, в которых не было ни капли древней крови, остались здесь. Поэтому в нашем мире тоже есть смертные, и в большинстве своем, они несильно отличаются от здешних смертных.

– Если бы этот Невлин – не был важен, Зеркало бы не стало так рисковать, я правильно понимаю?

– Не стало бы. Зеркало не умеет врать. Если чешуйчатый говорит, что у него есть миссия – значит, у него есть миссия. И если говорит, что это важнейшая миссия за все время его существования – значит, так оно и есть. Но это все равно не обязывает тебя рисковать свободой. Ты бессмертна, ты владеешь магией – ты можешь вполне комфортно прожить следующие четыре тысячи лет, закалиться в боях, получить необходимый опыт и тренировку. И когда придет твое время – исполнить свое предназначение.

– Мириэль, я правильно понимаю, что Хель – это скандинавская демонесса Смерти и Возрождения, – вмешался Ганимед.

– Да. Вы правильно понимаете.

– Ора! Я поддерживаю Мириэль, – убежденно продолжал Ганимед. – Ты не готова встречаться с Хель. Демонесса Смерти и Возрождения – опасный соперник даже для Зевса. А ты ребенок.

– Им! Зеркало считает, что я справлюсь. Вы все говорите, что я слишком могущественная.

– Ора, ты не умеешь управлять своей силой. Ты взбалмошна и безрассудна. Тебя не то, что к Хель нельзя подпускать, тебя нельзя даже против циклопа выставлять. А циклопы, между прочим, одноглазые, глухие, тупые и неповоротливые, – возразил ей Ганимед.

– Мириэль, вы сможете меня подготовить к встрече с Хель?

– Да, но тебе не придется выступать одной. Мы не отпустим тебя одну. Да, Ингвэ?

– Мы не оставим тебя одну, – подтвердил Ингвэ.

– Ора! Я запрещаю тебе! – Ганимед был в не себя от злости.

– Ты мне не отец и даже не дядя. Ты не можешь мне запретить. В моих силах спасти человека. Причем человека важного для истории. Я хочу помочь. Остаться здесь и просто жить – это не вариант для меня. Да и для тебя тоже. И Зеркало право в том, что мне нужен опыт и это будет хороший шанс для меня. И я хочу увидеть другую реальность!

– Мириэль, Ингвэ, я могу пойти с вами? Потому что я отвечаю за нее и не могу ее отпустить одну, – обратился Ганимед к эльфам.

– Для того, чтобы сразиться и хотя бы на время обезвредить Хель, ей понадобится вся помощь, которую только можно получить. Разумеется, Вы можете пойти с нами в нашу реальность, – ответил за них обоих Ингвэ. – Рев, но не ты, друг мой. Ты понимаешь это, так ведь?

– Понимаю. Галлы не могут лишиться своего Верховного жреца-архидруида, – со вздохом проговорил Дубрев. – Но вы же не прямо завтра отправляетесь в Нифльхейм. А Ору нужно обучать – поэтому магию земли, воды и воздуха – можете взять на себя, а вот магии огня – она должна учиться у меня. Все-таки из нас двоих – ты эльф, а я дракон, хоть ты и предпочитаешь об этом забывать.

– Как дракон? Настоящий дракон? – Пандора уставилась на Дубрева.

– На половину дракон, на половину человек, – скромно ответил тот.

– Но как? Откуда? – Пандора не могла поверить.

– Так как грекам помогают боги, то мы решили помогать галлам. Но так как мы очень опасаемся того, чтобы наши знания попали в руки богов, – начал объяснять Ингвэ.

Пандора при этих словах Ингвэ потупилась.

– Тебя выбрало зеркало. Оно знает, кому можно доверять наши знания, а кому нет. Но обычно мы доверяем свои знания только тем, в ком течет кровь аборигенов. Если по какой-то причине род аборигенов здесь в этой реальности прекращается, то мы подкидываем младенцев из своей реальности. Вот так Дубрев и был подкинут еще младенцем своим бездетным родителям. Но он не был брошен на произвол судьбы, мы присматривали за ним, а когда он достиг семи лет – забрали его в ученики друидов.

– Я надеюсь, Ганимеду зеркало тоже доверяет, – на всякий случай уточнила Пандора, – а то он нам там, в будущем тоже нужен. Он верховный хранитель рубежей, знаете ли…

– Чешуйчатый ничего не сказал, о том, чтобы не доверять Ганимеду, а он бы сказал, если бы была опасность. Поэтому не переживай, если вы не останетесь во льдах Нифльхейма на веке вечные в рабстве у Хель, то в будущее отправитель вдвоем, – своеобразно «успокоила» ее Мириэль.

– Мириэль, а почему вы зовете Зеркало – чешуйчатым?

– Ора, зеркало – это инструмент, используемый для перехода, а сущность управляющая инструментом – разновидность водяного. Этот, конкретно, зовется «русал зеркальный». Он весь покрыт зеркальной чешуей. Если вернемся из Нифльхейма, я познакомлю тебя с ним, и мы вместе повыдергиваем ему всю чешую. А теперь идемте, Юсальфхейм ждет нас.

Мириэль и Ингвэ отошли немного в сторону, чтобы попрощаться с Кейт и Дубревом.

– Им! А ведь ты был не прав! Когда наорал на меня. Признай. Проблема была не в том, что я проявила неуважение к сущности, а в том, что я была нужна сущности для дела! Ну, же Им! Я жду извинения…

– Ора! Извини, я был не прав, – смиренно попросил прощения Ганимед.

– А извини за то, что наорал? – не унималась Пандора.

– Ора, извини за то, что наорал. Довольна?

– Почти. Понимаешь в этом последнем «извини» как-то очень мало искренности прозвучало. Не попробуешь еще раз. Вдруг получиться лучше?

– Ора, а знаешь в чем твоя самая большая проблема?

– В чем?

– Ну, не умеешь ты вовремя остановиться! Не умеешь!

– То есть извинений не будет?

– Сегодня больше извинений не будет. Учись знать меру. Ора.

ГЛАВА 2

– Все дома Юсальфхейма на подобии этих? – Ганимед не мог отвести восхищенного взгляда от уходящих в облака светящихся стеклянных небоскребов, на террасах которых, со всех сторон, располагались внушительного размера оранжереи.

– Да. Эльфы очень привязаны к земле и не представляют своей жизни без непосредственного соседства с природой, поэтому даже небоскребы у нас с приусадебными участками. Кстати, оптимальная температура для поддержания оранжерей вечнозелеными поддерживается круглогодично.

– Это потрясает воображение, но это же немереные затраты энергии…, – произнес несколько озадаченно Ганимед.

– У нас над всеми населенными пунктами установлены прозрачные покрытия для накопления солнечной энергии. Обратите внимание на вот эти опоры, – объяснил Ингвэ.

– Вот это – опоры? – уточнил Ганимед, указывая на металлические трубы диаметром в двадцать сантиметров, равномерно расположенные друг от друга по периметру на расстояния в пятьсот метров.

– Да. Это опоры. Они удерживают свод, накапливающий солнечную энергию. Разумеется, они используются не только как опоры, но и для передачи энергии, и как станции заправки топливом аэромобилей. Кроме этого, они также создают силовое поле, необходимое для нормального функционирования телепортов. Кстати, как вы можете видеть, благодаря силовому полю, опоры светятся в темноте.

– А обычные леса, поля, луга – у вас есть? – спросила Пандора.

– Разумеется. Есть, совершенно, первозданные, в которых даже можно встретить животных, давно вымерших в вашей реальности, есть парковые зоны, предназначенные для безопасного отдыха. Есть учебные полигоны – с ними ты очень скоро познакомишься, – улыбнулась ей Мириэль.

– Ты сейчас говоришь о динозаврах? – в голосе Пандоры звучал абсолютно детский восторг.

– И о динозаврах тоже…, – с загадочной улыбкой ответила ей Мириэль.

– Я надеюсь, ваши учебные полигоны обнесены защитным силовым барьером и оборудованы поглотителями энергии, – уточнил Ганимед.

– Да, именно так. Не волнуйся, никто не пострадает, если сила Оры выйдет из под контроля, – попытался успокоить его Ингвэ.

– Ингвэ – ты не понимаешь. Я спрашиваю это на случай, если Ора будет контролировать себя. Если же ее сила выйдет из под контроля, то эффект от всех ваших силовых барьеров и поглотителей будет как мертвому припарки.

– Им, ты недооцениваешь наши технологии. И очень зря, – объяснил слегка задетый Ингвэ.

– Ингвэ, не в обиду, это ты недооцениваешь потенциал силы, которой обладает Ора. Если Ора утратит контроль над силой, то ее энергии вполне хватит, чтобы смести с лица земли обе наши реальности. И это в лучшем случае, – Ганимед невесело усмехнулся.

– Что же тогда в худшем случае? – недоверчиво спросила Мириэль

– Она вполне способна стереть с лица Вселенной Землю, – мрачно ответил Ганимед.

– А ты не преувеличиваешь, Им? – в голосе Ингвэ звучало неверие.

– Нет, не преувеличиваю. Геката не решилась начать обучение Оры и отправила ее медитировать, так как боялась непоправимых последствий в случае, если что-то пойдет не так. Кстати, Ора на прошлой неделе превратила меня в жабу. И я имею в виду не стойкую иллюзию, из-за которой я просто всем бы казался маленькой безобидной жабкой. Речь идет о вполне реальном, но неизвестном науке – бесхвостом земноводном ростом в один метр восемьдесят сантиметров. То есть, она изменила структуру моего ДНК и моя кожа и внутренние органы были как у жабы, а вместо легких, у меня были жабры. Не мне вам рассказывать, какое количество энергии должно быть затрачено на то, чтобы спровоцировать подобного уровня мутацию. А она проделала процесс в обе стороны в течение двадцати минут, даже не почувствовав головокружения.

– Но это же почти на грани фантастики…, – в голосе Мириэль звучало благоговение, смешанное с ужасом.

– Мир, она сделала это. И это не была иллюзия. Поверь мне. Я даже говорить не мог, я квакал…

– Как ты это перенес? Это же, наверное, было очень неприятно? – Мириэль пыталась произнести это с сочувствием, но не могла скрыть растягивающей ее губы улыбки: «Квакающий Ганимед, определенно, представлял из себя интересный образец семейства бесхвостых земноводных!», – думала она, искренне пытаясь оставаться серьезной.

– А это второй сюрприз. Кроме моей гордости, больше ничего не пострадало. Как я понимаю, Ора пообещала Рози, что я не пострадаю, поэтому у нее в подсознании сидело – не причинить мне вреда, но превратить в жабу, с чем Ора справилась на «отлично», – последняя фраза была явным сарказмом. Но Пандора понимала, что заслужила сарказм, поэтому стояла рядом скромно и виновато, потупив взор.

– То есть, в отношении обучения Оры действуем с максимальной осторожностью, – сделала вывод Мириэль, все еще улыбаясь. Что касается Ингвэ, обладающего куда более буйной фантазией, чем она, то тот откровенно ржал, правда, отойдя в сторонку и искренне, но безрезультатно, пытаясь это скрыть.

– Я бы даже сказал, со сверхмаксимальной, – досгустил краски серьезно настроенный Ганимед. Однако, Ингвэ и Мириэль так заразительно смеялись, что он не удержался и присоединился к общему веселью и Пандора впервые услышала и увидела как заразительно и даже упоительно любимчик Зевса мог смеяться. Вот только ей единственной почему-то совершенно не было смешно или весело. «То ли еще будет! Обучение ведь только начинается» – со вздохом подумала она, но благоразумно промолчала.

– Им, Ора, мы вас сейчас поселим. Уже поздно и вам, да и нам тоже нужно отдохнуть. А завтра с самого утра займемся обучением Оры, – все еще заикаясь и задыхаясь от смеха, сообщил Ингвэ.

Ганимеда и Ору поселили в апартаменты на 201-м этаже, 201-этажного небоскреба. Это означало, что кроме приусадебного участка расположенного по периметру квартиры, был еще и сад с бассейном, расположенный на крыше. Пока Ингвэ и Ганимед утрясали детали завтрашнего дня Мириэль и Пандора поднялись на крышу.

– Мир, только ради того, чтобы любоваться вот таким зрелищем, каждый вечер, стоит рискнуть жизнью, – восторженно начала Пандора, – звезды так близко и такие яркие. А эта ночь – она такая нежная и бархатная. Великие боги! Как же завораживающе прекрасен вид на город. У меня нет слов, чтобы передать то, что я сейчас чувствую. Я никогда не видела ничего подобного. Знаешь, мне с детства твердили, что я избранная, но я воспринимала это как ненужную мне ответственность, но сегодня, в первый раз, я воспринимаю мою избранность как привилегию. Во-первых, мне доверили миссию спасения человечества, во-вторых, мне выпал шанс пожить в раю!

– Да. Файерфлай – особенный. Другого такого города нет, по крайней мере, для меня. Хотя ты знаешь, мы жители этого волшебного города слишком часто не ценим, и слишком надолго забываем о том, как же нам повезло. Живем себе и воспринимаем все это как должное.

– Файерфлай?

– Это название нашего города, столицы федерации Юсальфхейм.

– Ты права, все мы легко привыкаем к хорошему, – улыбнулась ей Пандора. – Как ты думаешь, может, поэтому и существует зло, чтобы нам было с чем сравнивать. Что бы мы боролись, росли как личности и выбирали, на чьей мы стороне – добра или зла?

– Думаю, что идея именно такая. Белое и черное – это крайности. А жизнь состоит из бесконечности красок и оттенков. Кроме того, легко быть щедрым – имея всего в достатке; легко быть добрым – будучи окруженным добротой; легко быть честным – если это норма жизни. Но сложись обстоятельства иначе, и неизвестно, как поведет себя то или иное существо. Совершенно объективно, в пословице «не было бы счастья, да несчастье помогло» – обладает глубоким смыслом и несет в себе зерно истины.

– Ты так рассуждаешь о зле, как будто бы знакома с ним близко. А ведь эльфы – они же добрые? Или ты о троллях?

– Ора! – покровительственно улыбнулась Мириэль. – Кто тебе сказал подобную глупость? Мы, эльфы – просто высокоцивилизованные. Но среди нас есть как относительно добрые, так и относительные злые персонажи. В этом плане мы ничем не отличаемся от людей или от богов с титанами. Но ты права цивилизованность в виде законов, норм и ограничений общественных устоев накладывают свой отпечаток. В связи с этим, наше общество в основной своей массе, более гуманное и законопослушное, чем общество тех же троллей или орков.

– Общение с вами древними семимильными шагами развивает во мне комплекс неполноценности. Им не устает повторять мне, что я безответственный, избалованный и самонадеянный ребенок. И я начинаю думать, что это так и есть, потому что не понимаю и не разбираюсь в очень многих вещах… – В голосе Пандоры звучало и самобичевание и саморазочарование и обида.

– Я уверенна, что ты просто не правильно понимаешь его. Он заботится о тебе. И ты не права, он не считает тебя ребенком – иначе бы он не был к тебе так критичен.

– Я просто раздражаю его!

– Почему ты так думаешь?

– Ему тяжело видеть мое лицо…

– Не понимаю?

– Я похожа на его мертвую жену. Он очень любил ее и она, кажется, была совершенством. Если ты не против Мир, давай сменим тему.

– Извини, но я слишком любопытна. Что значит похожа?

– Я – практически ее сестра-близнец. Но, только практически. Она мне не сестра, ну совсем не сестра, надеюсь, ты понимаешь?

– Та понимаю, понимаю, рассказывай уже, – нетерпеливо требовала Мириэль.

– Просто она на меня похожа и все! Она стала жертвой Керта, который планирует восстановить власть Офиона на Олимпе. А Керт – думает, что влюблен в меня. Да, и Офион – мой пра-прадед. И мой дед Кронос сверг и отправил его в изгнание…

– Ты думаешь, что он винит тебя в смерти своей жены?

– Нет! С чего ты это взяла?! Он знает, что я не причем. Но ему мое лицо, видите ли – напоминает ее! Он меня даже поцеловал! Потому что думал, что я – она!!!

– Он нравится тебе, я имею в виду как мужчина?

– Мир! Это ты видишь его сорокалетним! А я семнадцатилетним подростком! Как мне может нравится, нечто, выглядящее слишком красивым юнцом и разглагольствующее как трехтысячелетняя информационно-воспитательная машина?!

– Слишком красивым юнцом? Это как? – улыбнулась Мириэль.

– Хочешь, я тебе покажу? Только учти в прошлый раз, обладательница «ясного видения» влюбилась в Има «по уши» и мне пришлось превратить его для нее в жабу.

– Хочу!

– Ты с ума сошла?

– Я древний эльфийка! Страдающая от неразделенной любви к друиду, умершему пять веков назад…

– И поэтому ты хочешь страдать от неразделенной любви к любимчику моего отца?! В него даже Афродита влюбилась. В него все влюбляются. Даже мой отец, но он его полюбил как друга, я так думаю, верней, просто надеюсь. Это его проклятие, ну или типа того. И я бы влюбилась, но я слишком разумна. В смысле, у меня чувства включаются только с разрешения разума. Ты все еще хочешь видеть его без иллюзии?

– Хочу!

– Ну, хорошо. В любом случае, я уже знаю, как превратить его в жабу без вреда для него. Не вижу проблем. Только Мир, если что, скажешь сразу. Пожалуйста, не вздумай умирать от любви к нему молча…

– Эт консидератум эст Пандора Вижинс кводнам тиби пуро корде эт пура люсе когетатионес. Все!!! Иди, смотри и не жалуйся! – голос Пандоры звучал обреченно.

Идти им никуда не пришлось, Ингвэ с Ганимедом как раз поднялись на крышу. Голубые глаза Ганимеда выражали такой восторг, такое потрясение и столько эмоций, что если бы Пандора точно не знала, что влюбляться нельзя, она бы влюбилась. Он, определенно, больше, чем красивое лицо и, чем информационно-воспитательная машина, нехотя призналась она сама себе. Он умеет чувствовать с такой силой, глубиной и интенсивностью, которой она может только позавидовать. Их эмоциональная связь – чем дальше, тем больше становилась все более двухсторонней, и Пандора все отчетливее могла ощущать его эмоции и чувства. Так вот, вначале они ее пугали, а потом начали питать. Пандора дала себе слово, что никогда не признается ему в том, что она тоже знает, что он чувствует. Потому что его эмоции и чувства позволяли ей точно знать, что он чувствует к ней, и может ли она ему доверять. И сейчас, он чувствовал тоже самое, что и она, как только она взошла на эту крышу и даже больше. Впервые, за то время что она его знала, – он радовался, что жив, и он был в восторге от того, что может наслаждаться подобным, неимоверным зрелищем. На целое долгое мгновение отступили не только ненависть и жажда мести, но и боль – он о них забыл, заворожено рассматривая Файерфлай…

– Только ради вот этого мгновения стоило прожить три тысячи двести пятьдесят шесть лет. Ингвэ! Мириэль! Ваш мир – совершенно фантастичен!

Пандора отвернулась, чтобы он не увидел ее глаза, потому что иначе он бы догадался, что она знает, что он чувствует. Затем вспомнив про заклятие, она посмотрела на Мириэль и та, разумеется, абсолютно до невменяемости влюбленными глазами смотрела на Ганимеда. Пандора внутренне застонала: «Даже Рози – не выглядела настолько завороженной им. Я как обычно просчиталась, в этот раз – я не угадала с моментом». Кто же мог предположить, что ему передадутся ее эмоции, которые затем умножатся на его способность чувствовать, и синергия эта получится настолько мощной, что теперь энергии восторга и жизненной силы, излучаемой Ганимедом вполне хватит, чтобы зажечь с тысячу женских сердец? Только не она. Ей Пандоре даже в голову такое не могло прийти. И уже привычное в таких ситуациях три в одном, то есть: мысль-вопрос-причитание: "Что же делать? Что же делать? Что же делать-то? Ой-йо-йо-й… как же нехорошо получилось, и что сейчас будет?!" – заистерила на самом переднем плане ее сознания.

– Ора, что-то случилось? – Ганимед вопросительно посмотрел на нее.

– Н-н-н-е-т!!! С чего ты взял? – она очень старательно-непонимающе уставилась на него.

– Просто ты чем-то расстроена, я чувствую это.

– Н-н-н-е-т. Ничем я не расстроена. Просто переживаю за завтрашнее обучение. Хочу, чтобы у меня все получилось.

– Им! Ты так внимателен к Оре, так великодушен! – глаза Мириэль горели, а щеки порозовели. – Такое редкое качество! Пандора, как же тебе повезло!

Ганимед и Ингвэ оба уставились на нее удивленно, и как-то обеспокоенно-настороженно. И Пандора поняла, что еще секунда и Ганимед сам все поймет. А чистосердечное признание как известно смягчает наказание…

– Это я! – не выдержала Пандора и призналась, – Я – виновата! Но она сама попросила! Хотя, получается, что нет. Я не виновата. Честное слово! В этот раз я не виновата, – причитала Пандора.

– Опять заклятие «чистого видения»? – Ганимед был удивительно спокоен.

– Ммм, да… – глубоко вздохнула и выдохнула Пандора.

– Снять можешь?

– Ы-ы-ы-ы…

– Так можешь или нет? – уточнил Ганимед, делая вид, что не понял с первого раза.

– Нет…, ым-хым-хым …, но могу наложить на тебя иллюзию жабы? Можно?

– А мою иллюзию ты не можешь вернуть, чтобы она видела меня, таким же, как видела до сих пор? Это так же просто, как и иллюзия жабы. Тебе не приходила в голову такая мысль? Я, конечно, понимаю, что это не так занимательно, как иллюзия жабы, но поверь мне также эффективно.

– Могу, конечно, наверное,… сейчас, сделаю…, вернее, попробую сделать…

– Стоп! – Ганимед почти истошно закричал, – Ора, но только иллюзию. Я не хочу, чтобы ты мне изменила внешность!

– А я думала, что ты ненавидишь свою внешность? И поэтому наложил иллюзию?

– Ора, как ни странно это прозвучит для тебя. Но мысль о том, что я могу влюбить в себя любую женщину во Вселенной, если захочу – меня скорее греет, чем печалит, – он смотрел на нее с нисхождением.

– А зачем тогда иллюзия?

– Так это от женщин, которых я не хочу в себя влюблять…, – и снова этот тон, как будто бы она, Пандора, полная идиотка.

– Им, что здесь происходит? – вмешался Ингвэ.

– Я только, что влюбилась в него! Но, кажется, он не очень этому рад… – с готовностью объяснила несколько озадаченная, но абсолютно счастливая Мириэль.

– Что ты сделала? Мириэль? Ты в своем уме? Что значит влюбилась только что? Это как? Да, что на тебя нашло? Что здесь происходит? – сказать, что Ингвэ был в шоке, это не сказать вообще ничего.

– Пандора на нее нашла, – постно констатировал Ганимед.

– Я не виновата. Она сама попросила. Ну, причем здесь я, если она сама попросила?

– А ты всегда не причем…, – констатировал злой Ганимед, – делай уже что-нибудь! Но, если, я лишусь своего истинного лица после этого, то мне будет плевать кто твой отец – я отдам тебя Керту в жены.

– Что?

– Лично отдам!!! Прямо к алтарю под руку проведу, чтобы не сбежала. И это железобетонное обещание. Так что Ора! Думай, что делаешь!

Пандоре даже не нужно было знать его чувства и эмоции, чтобы понять, что он не шутит, но они, определенно, добавляли аргументов.

– Объясните мне, что здесь происходит? – снова потребовал Ингвэ.

– Я влюбилась в него в настоящего! В иллюзию бы не влюбилась, а вот в него настоящего – вдруг влюбилась… – с готовностью объяснила Мириэль.

– Я уже даже не в шоке. Я вообще ничего не понимаю! Вы что разыграть меня решили, – предположил Ингвэ.

– Ора наградила Миру «ясным видением» – и теперь Мира видит меня без иллюзии, – нехотя объяснил Ганимед.

– А зачем тебе иллюзия? – не понял Ингвэ.

– А в него «истинного» влюбляются все без разбора, но кроме меня. Это проклятие у него такое, – объяснила Пандора.

– Ничего себе, повезло тебе… – удивился Ингвэ. Вот только ни Пандора, ни Ганимед не поняли, кому именно из них двоих повезло, но оба решили, что уточнять сейчас не время.

– Ора! Делай уже что-нибудь!

– Мне, вообще-то тишина нужна, чтобы сосредоточиться! Или ты хочешь, чтобы получилось как-нибудь!

– Только рискни сделать как-нибудь!

– А вот не надо мне угрожать! И вообще ты меня нервируешь! А я в нервном состоянии, могу и силу не рассчитать. И ты вообще к Аиду отправишься!

– Я понял. Ора, извини меня, пожалуйста. Сосредоточься милая.

– А это что сейчас было? Я тебе не милая!

– Великие боги! Хорошо! Немилая Ора, только сосредоточься, пожалуйста.

– У-у-х! – выдохнула Пандора. – Потестатес ин терра, сангуинем эт аэрем навейте Мириэль ин иллюзионем сэ видере квуам Ганимед ин конспекту.

– Ну? – требовательно спросил по-прежнему слишком красивый и юный блондин.

– Каким ты был для меня, таким и остался, – скривилась Пандора.

– Мириэль, ты все еще меня любишь? – в голосе Ганимед звучало явное напряжение.

– Я больше не вижу тебя юным и волшебно-прекрасным, но думаю мне нужно теперь время, чтобы привыкнуть, потому что несмотря на твою иллюзию, черты того Ганимеда – в тебе есть. Поэтому я не уверена, что я совсем уж равнодушна к тебе.

– Я же говорила, что надо было накладывать иллюзию жабы! – безапелляционно заявила Пандора. – А ты выбрал себя прежнего. Так что, теперь извини. Себя вини! Если она тебя никогда не разлюбит. Я не причем! Я, заметь, предупреждала!

– Мир, Ингвэ, вы не против, если мы, все пойдем спать, – подал идею Ганимед, – утро вечера мудренее. Если Мира и завтра будет что-то ко мне чувствовать, ты, Ора, можешь наложить на меня иллюзию жабы. Я буду только за. Но, прямо сейчас, спать.

– Это более чем здравая идея, – согласился Ингвэ, взяв за руку Мириэль и потянув ее к выходу. Мириэль не упиралась, но и отвести взгляда от Ганимеда не могла. В ее взгляде отчетливо читалось изучение и сопоставление и надежда.

Игвэ и Мириэль, наконец, попрощались, и Ганимед пошел проводить их, оставив притихшую и погруженную в свои мысли Пандору на крыше.

Пандора почти наверняка знала, что надежда Мириэль не на то, чтобы разлюбить, а на то, чтобы не разлюбить. Древней эльфийке – было необходимо это чувство влюбленности, пусть даже невзаимной, но в живого человека. И Пандора, впервые, за свои тридцать три года поняла, что ее неспособность любить – это тоже своего рода проклятие. Пандора поняла, что она не против узнать, что это такое. Но у нее есть только один шанс: если она себе позволит влюбиться – то это будет навсегда. Афина и Гестия – так и не решились. Ее мать – пример очень неудачного выбора. Пандора вздохнула, насколько было бы проще, если бы выбор за нее сделали ее гормоны, но, к сожалению, это не ее случай. Все эти фенилэтиламины, дофамины, серотонины, норадреналины, окситоцины и вазопрессины – не имеют совершенно никакой власти над ней, пока она не позволит себе влюбиться. «Иметь в запасе вечность и только один шанс полюбить – это определенно проклятие», – сделала свой окончательный вывод Пандора, – «а то, что право выбора отдано мне – ничуть не защищает от ошибки, просто делает эту ошибку еще более обидной и болезненной, моя мать тому пример».

– Ты слишком сильно расстроена. Я думаю, Мириэль просто хотела проверить, на что ты способна и не до конца верила, что ты все-таки сможешь и на нее так воздействовать. Поверь мне, завтра к утру – она придет в норму, – попытался утешить ее вернувшийся Ганимед.

– Значит, ты не злишься? – Пандоре было безразлично злится он или нет, но объяснять ему почему она расстроена – она не собиралась. Поэтому она решила, что пусть тешит себя мыслью, что она боится его гнева.

– Я горжусь тобой и даже начинаю верить в успех этого безнадежного предприятия, я имею в виду поход в Нифльхейм и твою безумную идею сразиться и победить Хель.

– Правда? – Пандора не могла поверить своим ушам. Ей даже пришла в голову мысль, что он просто насмехается над ней.

– Правда. Ты сегодня четко рассчитала свою силу и Мира видит именно то, что ты и хотела. Я попросил ее сравнить то, каким она видит меня с моим отражением в зеркале. Она видела одно и тоже. Это виртуозная работа, Ора. Более того, хорошая новость в том, что ты точно запоминаешь необходимый заряд, количество и качество силы, если ты делала это однажды. Разумеется, без медитаций никак, но освоение твоей силы не займет у тебя тысячелетия, как я изначально думал. Думаю, в сотню лет, как раз вложишься, – «успокоил он ее». – Я пошел спать. Слишком устал. А ты как?

– Я останусь. Мне нравится здесь. Она присела в шезлонг.

– Что-то подсказывает мне, что завтра с утра я найду тебя в этом шезлонге, – усмехнулся ей Ганимед. В его взгляде промелькнуло воспоминание, и нежность, совершенно не свойственная ему, прозвучала в его голосе. Пандору это насторожило, потому что она точно знала, кому предназначается нежность и, в общих чертах понимала, о чем было воспоминание.

– Очень даже возможно. Эти звезды – я не могу оторвать от них глаз, – призналась Пандора, – но ты точно в них не видишь ничего особенного…

– Ты права. После пары тысяч лет – это проходит. И, потом, всегда предпочитаешь мягкую уютную постель, шезлонгу под самыми яркими и потрясающими звездами. Однако, я понимаю тебя, когда-то я тоже жил первую сотню лет… и, даже, где-то по-хорошему завидую тебе. Приятных снов, Ора. Надеюсь, тебе приснится твоя путеводная звезда. Или, возможно, ты хочешь поговорить? Мне остаться? Составить тебе компанию?

– И тебе, Им. Приятных снов, – И Пандора демонстративно повернулась к нему спиной, уставившись на звезды, давая понять, что иди уже, смотри свои сны, а мне дай увидеть мои. Она уловила разочарование в нем. Она понимала, что ему одиноко и тоскливо, тем более в такую волшебную ночь, и при этом, в параллельной реальности. Она, так похожая на Эллину, представляла для него удобный повод, чтобы забыться. Нет, он не перешел бы границ приличия – они бы просто говорили и говорили. Это Пандора знала. Но он бы говорил с Эллиной, а не с ней. Пандоре не было больно или печально от этого, просто приятного в этом тоже не было ничего. Она слышала, как он вздохнул, причем несколько раз. Ощутила затылком, что удаляется он, десять раз обернувшись. Но осталась тверда в своем намерении: она здесь на крыше со звездами, потрясающе-красивым городом и волшебной ночью. Он со своей Эллиной там где-нибудь. Волна его разочарования и боли, накрывшая ее, – убедила в правильности ее решения. Разумеется, Пандора была не против стать ему другом, но сейчас он видел в ней суррогат, подменяющий ему Эллину. Так вот суррогатом Пандора быть не желала ни для кого.

ГЛАВА 3

Осознание того, что ночевать в саду на крыше – не такая уж и хорошая идея к Пандоре пришло не сразу. Однако, хотя и доходило до нее это медленно, но зато уверено. Сначала ей просто не спалось, поэтому прокрутившись с часок с одного на другой бок, она решила заняться «очень полезным и главное совершенно безотлагательным» делом – сделать переучет всех известных ей созвездий. Переучетом ее щепетильно-педантичная натура осталась удовлетворена: все созвездия были на положенном им месте и в полном составе. В связи с чем, с чувством выполненного долга, Пандора наконец-то погрузилась в сладкий, трепетный и нежный сон, из которого была тут же грубо и нетрепетно выдернута соловьиным хором. Немного поворчав, Пандора смирилась, а потом даже нашла для себя убедительные доводы, что это же благословение! Спать в ночном саду под соловьиную трель. А ведь и, правда, далеко не у каждого есть такая возможность! Однако, как только она благословилась соловьиной песнью и даже начала проваливаться в некоторое подобие полудрема-полусна, к соловьиному хору подключился хор полевых жаворонков. Где-то с полчаса, Пандора честно пыталась убедить себя, что соловьино-жаворонковый хор – это еще большее благословение, но не получилось. Во-первых, пели и те и другие нечто слишком бодрящее для колыбельной, а во-вторых, исходя из «природных часов», через час к этому хору еще и зяблики должны были подключиться, а перспектива уснуть в муках под соловьино-жаворонковый аккомпанемент, чтобы проснуться с головной болью под зяблико– соловьино– жаворонковый оркестр – откровенно ее ужасала.

– Да, уж, слишком хорошо – тоже не хорошо, – проворчала Пандора и пошла вниз – искать, где бы примоститься, главное, чтобы в тишине.

– Ты куда?

«Если сейчас выясниться, что это со мной заговорили обиженные соловьи или жаворонки, я, конечно, не удивлюсь, но нагрублю!» – подумала решительно настроенная Пандора.

– Спать! – отрезала она уже вслух и обернулась, но никого не увидела.

– Ты кто, соловей или жаворонок? – решила уточнить она на всякий случай.

– Ни тот и ни другой!

– Неужели зяблик? Как-то рановато для зябликов…

– Знаешь, человечка, ты как-то странно обзываешься…

– Знаешь, что!

– Что?

– Я вообще спать иду. Приятно оставаться, – Пандора решительно открыла дверь на лестницу, чтобы спуститься в квартиру и… застыла. Перед ней стояло нечто напоминающее крокодила, но с крылышками! «Мамочки мои, ведь не магичила же! Звезды считала, соловьев слушала, пыталась жаворонков слушать, но не магичила. Силы небесные! Кто же мне поверит теперь! И, совершенно обреченным, дрожащим, трепещущим голосом позвала:

– Га-ни-мед! Это ты? – «Великие боги как же это вышло? Ведь ничего не делала же, уснуть просто пыталась!»

– Никогда не видел такой странной человечки…, – сообщил ей крылатый рептолоид.

– Ты кто? – грозно спросила Пандора. Вопрос был, конечно, сильно запоздалый, но очень насущный.

– Я – Изумрудный Дракон Брам Магно Инушктаэ Омнипотенс Инморталитатем! Твой – хранитель! Поэтому, ты можешь звать меня просто Изумрудный Дракон Брам Великий.

– Ты давно себя в зеркало видел? Какой из тебя дракон, ты же крокодил с крылышками, ничего более, – У Пандоры отлегло от сердца, как только она поняла, что это нечто – не есть случайный плод ее огромного магического потенциала, которым она не умеет распоряжаться.

– Мы драконы бываем разные! Недалекая ты, человечка!

– Недодракон крокодилообразный! Что тебе от меня нужно? Я спать хочу!

– Просто поговорить!

– А завтра с утра нельзя?

– Да, вообще-то можно…. Меня Мириэль прислала, кстати. Я просто познакомиться хотел, как можно скорее. Интересно же было, кого меня охранять и обучать приставили.

– А она объяснила, что я не совсем человечка?

– Объяснила. Но для меня вы все оттуда че-ло-ве-ки недоделанные… и ничего более.

– Так, крокодилообразный! Со всем уважением к Мириэль и неуважением к тебе – ты мне не нужен!

– А вот это ты зря! Я могу быть очень полезным!

– Чем?

– Левитации научить могу! Духов и демонов вызывать научить могу! Духов и демонов научить усмирять могу! Проклинать и заклинать научить могу! Снимать проклятия и заклятия научить могу! И у меня счеты с Хель! Она моего брата в рабстве держит! Я тебе обучение. Ты мне брата. По рукам?

– Почти по рукам! Хочу еще твои рекомендации проверить!

– Что?

– Спросить у Мириэль хочу, какого цербера она тебя ко мне подослала!!! – зло кинула мечтающая о сне Пандора.

– А кто такой Цербер? – не понял Дракон.

– Кажется Гейррод по-вашему или что-то в этом роде.

– То есть Цербер – это ругательство такое?

– Совершенно точно, догадливый ты наш. Я могу идти спать? Может, слышал, что утро вечера мудренее!

– Так уже почти утро!

– Это для тебя почти утро. А я еще часа три, а может, и четыре поспать могу! Уходи по-хорошему! Не буди во мне Цербера!

– Злая ты человечка!

– Это потому что я не человечка! Впрочем, как и ты не дракон!

– Я из семейства изумрудных, особенных драконов. Невежа ты человечка!

– Слушай, свали, а?! Дай поспать – пусть это будет твоя первая миссия как моего хранителя.

– Значит, хочешь поспать? И сколько? Только говори от души. Сколько тебе надо, чтобы выспаться?

– Ну, часов восемь или девять, думаю! Я очень устала!

– Не вопрос! Иди, поспи человечка, – Пандору сильно раздражало разрешение, отчетливо слышимое в его голосе. Но она слишком устала, чтобы отстаивать свою честь, да и независимость тоже. Поэтому, стиснув зубы, чтобы не ляпнуть вдруг что-нибудь и тем самым не продолжить полемику, она прошла в указанную рептолоидом комнату, закрыла за собой дверь и залезла под одеяло. Сон накрыл мгновенно.

Полдень, который для Пандоры был утро, наступил вовремя, как ему и положено, в двенадцать дня. Вот только Пандора не знала, что уже полдень. Более того, как оказалось, далеко не всех такое вовремя устраивало.

Проснулась она от того, что кто-то настойчиво прорывался в дверь, безуспешно, но настойчиво. Она еще не знала, что она уже проспала, хотя слишком уж хорошее самочувствие для трех, максимум четырех часов сна ее немного озадачило. В общем, вся такая восхитительно выспавшаяся, бодрая, в самом благостном и доброжелательном расположении духа, и ничего не подозревающая Пандора открывает дверь, а оттуда раздраженно-пораженно-разгневанный, огнем дышащий, невменяемо-злой, но совсем не дракон, который, очевидно, был плодом ее фантазии, наслушавшейся соловьино-жаворонковых трелей, а… Ганимед.

– У тебя совесть есть?

– Какая совесть? Причем здесь совесть? – совершенно искренне не поняла его Пандора. – Неужели что-то случилось? – упало ее сердце.

– Ты случилась, как обычно, судя по всему…

– Это ты про рептолоида крылатого – он что-то натворил? – уточнила Пандора, мгновенно растерявшая остатки радостного настроения: «Неужели, это нечто крокодилообразное – все-таки плод ее вышедшей из под контроля магии, а не фантазии?».

– Что?

– Так значит, ничего не случилось? – решила незаметно съехать с темы Пандоры.

– Кроме того, что ты проспала, и мы три часа не могли тебя разбудить. Да, что там разбудить – мы не могли прорваться в твою комнату. Ни я, ни Ингвэ – никогда не сталкивались с такой защитой! Как ты это сделала, Ора? Вернее, если честно, я впечатлен. Ты, оказывается, умеешь накладывать полог тишины. При этом, ты смогла защитить свою комнату от постореннего проникновения, причем от проникновения двух очень древних, искусных и сильных магов. Я – впечатлен. Но, Ора! Нельзя же быть такой безответственной. Мы договорились, что завтрак в 8:00. Что начало занятий в 9:00. Значит, будь добра, будь, во столько, во сколько тебя ждут. Это неуважение не только ко мне, но и к Ингвэ. И, потом, мы же подумали, что с тобой что-то случилось! Ора! Так нельзя!

– Им, если я тебе скажу, что я не причем…, ты мне поверишь?

– Нет, – прозвучало тихо, но безапелляционно. – Ора, иди, завтракать, – прозвучало так, как будто ее отправляли с глаз долой. – Тебя Ингвэ ждет. Через тридцать минут – мы должны быть в «Этилатум Континиум». Ингвэ объяснил, что там лучшие условия для обучения управлением водой, – это прозвучало повествовательно.

Ора позавтракала так быстро как могла. Крылато-рептолоидного нигде не было, поэтому она окончательно засомневалась, что она действительно была не причем. И это было весьма печально сразу по двум причинам: во-первых, привидится ж такое! Во-вторых, она понятия не имела, как наложить полог тишины и установить защиту от постороннего вмешательства в комнату, а она очень бы хотела знать, как это делать не только на уровне подсознания, но и сознания.

Ингвэ в отличие от Ганимеда был в отличнейшем расположении духа. Даже, сказал, что это очень хороший знак – проспать в первый же день перед занятием. Это указывает на особенно крепкие нервы. Несмотря на явно ощутимую огромную скорость – добирались они долго. Пандоре даже показалось, что они где-то рядом с центром Земли. Однако, все оказалось гораздо прозаичней. Просто, какую-то часть пути они перемещались под землей по горизонтали, пока не достигли Митэрнахтиг океана, в котором собственно и располагался комплекс, и только затем погрузились на пару километров вглубь океана. Комплекс «Этилатум Континиум» оказался не только подводным, но и совершенно фантастическим, как и все в этом мире параллельной реальности. Ингвэ здесь все знали и уважали, более того, к их прибытию уже все было готово. Их встретили и целенаправленно повели по коридорам.

– Ингвэ, я правильно понимаю, что у вас еще и подводные города есть, не только обучающие центры, – озвучила свою догадку Пандора.

– Не только подводные, но и надводные, – улыбнулся он ей, – будем возвращаться, специально полетим надземным путем – покажу. Однако, ты права, подводные города – предмет особой гордости и наших ученых, и членов Юсальфийского правительства. Во-первых, необходимый для нормальной жизнедеятельности кислород мы получаем из углекислого газа, обогащая при этом еще и воду. Во-вторых, сооружения спиралевидной формы идеальны для шарообразных жилых, административных и учебных зданий города, так как такая конструкция не только снижает давление воды на стены помещений, но и не позволяет зданиям расплываться в неизвестном направлении. В-третьих, разницу температур и давления водных глубин мы используем, чтобы генерировать электроэнергию.

– И сколько человек может жить в таком шаре-доме? – не унималась Пандора.

– Около пяти тысяч…

– А развлечения, обучение, работа? Как это происходит? Или они лишены свободы передвижения?

– Разумеется, нет. Как и в любом городе, здесь есть шары – жилые корпуса, шары – огромные обучающие центры и шары – огромные бизнес центры. Кроме того, есть шары – фабрики, производящие товары и даже шары-заводы по добыче полезных ископаемых. Города представляют из себя спиралевидные структуры от трех до пятнадцати километров по вертикали и обычно пятидесяти километров по горизонтали. А шары – где-то два или три километра в диаметре. Из шара в шар можно передвигаться либо как из вагона в вагон в поездах, либо в шаттлах по воде. Кстати, вы знаете, что такое поезд?

– Мы даже знаем, что такое самолет и шаттлы! Мы же из человеческого будущего. Они там тоже кое-чего уже достигли, – решила «удивить» его Пандора, иронично улыбаясь.

– Самолет? – не понял Ингвэ.

– Ну, это такое железное, порой очень вместительное и многотонное судно, которое благодаря законам аэродинамики может преодолевать силу гравитации и не только само лететь, но и перевозить очень большие грузы, – попыталась объяснить ему Пандора, так просто как смогла.

– А-а, аэролет! У нас это называют аэролетом. Но это неудивительно, что технологии наших реальностей схожи, так как законы физики и там и здесь одни и те же.

– А стены в помещениях для занятий тоже прозрачные? – спросила Пандора, достаточно напряженно провожая взглядом явно влюбленную в нее акулу.

Ингвэ заметил ее взгляд, усмехнулся и подлил масла в огонь.

– А-а… Люсинда однозначно неравнодушна к тебе, Ора. Эта рыбка следует по пятам за тобой уже минут этак десять. Но не беспокойся, ты надежно защищена.

– Ингвэ, я надеюсь, у вас нет разумных видов акул? – тон Ганимеда говорил о том, что он совершенно не разделял беспечности Ингвэ в отношении «влюбленной акулы», положившей глаз на Пандору.

– У нас есть разумные акулы. Они, конечно, не такие разумные, как дельфины, но весьма сообразительны, – гордо сообщил ему Ингвэ.

– И конкретно – Люсинда? Она разумна? – вкрадчиво спросил Ганимед.

– Да, все белые акулы разумны. Но вот Люсинда – вообще гений среди акул. Однако, Им, Ора, вы зря паникуете. Просто, здесь редко бывают новые лица, вот она и заинтересовалась вами и, очевидно, ты Ора ей понравилась больше, чем Им. Но, это любопытство не более. И не переживай, она не будет тебя смущать на уроке, в помещениях для занятий стены непрозрачные. Это сделано для того, чтобы ничто не мешало концентрации. Мы кстати уже пришли.

И они вошли в умопомрачительно огромный круглый зал с куполообразным потолком. Ганимед прикинул, что высота купола в самой верхней точке достигала все десять метров, а в самой низкой метров пять – шесть. Размеры самого зала составляли пятьдесят метров, не меньше.

– А вы к обучению магов подходите со всей серьезностью, как я посмотрю, – не удержавшись, присвистнул Ганимед.

– Насколько я понимаю, Ора – дочь океаниды и внучка океана, поэтому подозреваю, что она не менее сильный маг воды, чем маг огня. Ора, давай начнем с упражнения по призыванию воды.

– Не совсем понимаю, о чем ты Ингвэ. Мы же в закрытом помещении, а не на свежем воздухе, как я могу призвать воду? Где я тебе ее возьму? Ну, конечно, если хорошо подумать, то думаю, что я могу призвать воду, в смысле много воды, но после этого, боюсь, нам заниматься будет негде и придется срочно вызывать службу спасения. И спасать нужно будет всех, включая меня, – несмотря на улыбку на лице, в ее голосе отчетливо слышалась самоирония.

– Ора, во-первых, вспомни, что у воды три состояния. Ну же подумай, что ты можешь сделать, чтобы в результате получить воду? – мягко подсказал ей Ингвэ.

– Думаю, я могу получить влагу из воздуха, особенно, учитывая достаточно высокую влажность воздуха в этом помещении. Но я никогда этого не делала, поэтому даже не представляю как.

– Во-первых, тебе нужно четко поставить перед собой цель, сколько воды тебе нужно. Давай начнем с половины вот этого стакана. Для этого ты должна визуализировать прямо сейчас воду в стакане. Получилось? Увидела?

– Да. Это совсем не сложно. Я могу визуализировать и полный стакан воды и даже не воды, а молока, например – веселилась Пандора.

– Ора! Не отвлекайся, – строго отчитал ее Ганимед.

– Молодец, если можешь! – одобрительно кивнул ей Ингвэ, на самом деле, визуализация молока нам еще пригодятся, но не сегодня. А сейчас вытяни руки вперед, соедини ладони. Почувствуй, как воздух между ними расплавляется и превращается во влагу. Получается?

– Думаю, да, – Пандора действительно почувствовала, что ее ладони стали влажными.

– А вот сейчас будет немного сложнее. Но сначала, скажи мне, с каким цветом у тебя ассоциируется вода? Вернее даже не мне скажи, а определи для себя. Это очень важно, чем сильнее и определеннее будет ассоциация, тем легче тебе будет притягивать воду, не подмешивая воздух, например. Готова? Или еще подумаешь?

– Я точно знаю, с каким цветом у меня ассоциируется вода. С цветом Эгейского моря в спокойную погоду. Я не могу описать этот цвет, но очень хорошо чувствую и вижу его.

– Тебе нет необходимости описывать словами цвет воды, достаточно, что тебе он хорошо знаком и близок. В конце концов, это твоя магия, а у каждого уважающего себя мага есть свои секреты. Ну, что ж теперь очень медленно разводи ладони в стороны, притягивая влагу и формируя шар из водяного пара.

– Ора, представь, что ты шарик из теста лепишь, – подсказал Ганимед, вспомнив, что она любит печь.

Шарик из теста был очень кстати, потому что это натолкнуло Пандору на мысль о том, что она не просто шар из пара лепит, а маленькую тучку. Из которой потом она и получит свои полстакана воды. Почти сразу она почувствовала, как непредсказуемая и непослушная парообразная субстанция стала ей понятной и близкой, а потом и родной, почти частью нее самой. И это чувство было взаимным, до такой степени взаимным, что Пандоре даже не надо было управлять процессом, тучка и сама прекрасно знала, что для нее лучше. «Расти тучка, расти большая пребольшая, сильная пресильная!» – где-то на задворках подсознания мелькнула непонятно откуда взявшаяся дурашливая фраза, но Пандора тут же отогнала ее и снова стала серьезной. И тучка росла. И росла, пока не выросла и не набралась сил. Все шло очень хорошо, именно до того момента, пока не пошло наперекосяк. Мягко-пушистая, почти невесомая, послушная, белая тучка вдруг перестала быть и мягко-пушистой, и белой, и невесомой, и особенно послушной – она стала темной, тяжелой, неуправляемой грозовой тучей с пресквернейшим, явно громовым характером. О том, что характер у тучи именно такой Пандора догадалась, потому что… и грянул гром и затряслись стены, и блеснула во всей своей красе и силе молния, оставив выжженный размашистый след прямехонько по центру зала, и полился проливной дождь…

– Великие боги, откуда только столько воды то взялось? – Искренне не понимала Пандора, пытаясь перекричать раскаты грома. А дождь все лил и лил. Посмотрев с опаской вверх, Пандора поняла, что тучка еще и подружками обзавелась, причем, судя по всему такими же законченными неуправляемо-громовыми скандалистками, как и тучка-зачинщица.

– Ора! – Ганимед обхватил ее за обе руки, – Ора! Прекрати немедленно!

– Что прекрати? Ты думаешь это я? Да, она сама!

– Ора! – голос Ингвэ был абсолютно спокоен, – подчини ее…

– Только ее? А подружек?

– Сначала подчини ее. Ты ее хорошо знаешь. Она практически плоть от плоти твоей, кровь от крови твоей. Я, конечно, могу вызвать сейчас спасательную команду магов, и мы это успокоим, но при этом ты ничему не научишься. А с таким потенциалом, это роскошь, которую ты не можешь себе позволить!

– Ингвэ! Может, хватит экспериментов на сегодня! Ора слишком безответственна, чтобы доверить ей подобное! Она нас либо утопит, либо прибьет молнией, – вмешался Ганимед.

Это было так несправедливо, что от обиды задохнулась и выпала в осадок не только Пандора, но, и тучка, которая, по-видимому, решила отомстить за свою создательницу. В общем, сначала в Ганимеда полетела совсем не большая, но молния, отбивая которую, Ганимед, естественно, поскользнулся, и, разумеется, на ногах не удержался, и рухнул навзничь на покрытый водой пол, очевидно, прилично стукнувшись головой, потому что зашевелился он не сразу. Сразу он только застонал. Но, тучке было и этого мало, подлетев поближе, она буквально ведром пролилась на пострадавшую голову провинившегося врага. И все! Пандора не могла поверить своим глазам и ушам, больше ничего не искрилось, не гремело и не лилось. Она недоуменно посмотрела на Ингвэ, как бы спрашивая, что это было.

– Ты так и не поняла, что это ты ею все это время управляла? – задал он ей явно риторический вопрос.

– Но как?

– Скажи мне, когда ты создавала шар из водяного пара…

– Я создавала тучку…

– Что?

– Я создавала маленькую тучку…

– Ну, хорошо, тучку, по крайней мере, теперь вообще все ясно. Просто скажи, почувствовала ли ты, что она часть тебя, что она родная тебе?

– Да, конечно, но тогда она была маленькая, добрая, белая и пушистая…, я ничего не понимаю…

– Ора, воздух – ментал, Вода – подсознание, – подал голос совершенно мокрый, но по-прежнему высокомерный блондин, все еще сидящий в луже, – этот эксперимент лишний раз подтвердил твою неготовность отвечать за свои действия, потому что ты не умеешь управлять не только своей магией, но и своими эмоциями и подсознательными желаниями.

– Частично ты прав, – примирительно, но без тени вины в голосе начала Пандора. Тучка была моих рук (ну или подсознания) дело и расшалилась она, потому что я ей позволила. Я готова признать, что мне было интересно, насколько большой может вырасти моя тучка. Однако, головой ты стукнулся и сейчас сидишь в луже – совсем не по моей вине, а по своей. Именно, твое недоверие и обвинения в безответственности привели к этому. Поверь мне, твои упреки не делают меня ответственней или рассудительней; они меня обескураживают и внушают комплекс неполноценности. Мне жаль, что ты пострадал, но ты сам виноват.

– Значит, я еще и виноват остался! – Ганимед вопросительно посмотрел на Ингвэ, ища поддержки, но тот только пожал плечами.

– Ора, ты сможешь высушить воду? – спросил Ингвэ у нее.

– Ты имеешь в виду смогу ли я превратить ее в парообразное состояние и поднять в воздух? – уточнила Пандора на всякий случай, чтобы кое-кто опять не обвинил ее в излишней безответственности.

– Да, именно это я имею в виду, – подтвердил эльф.

– Думаю, да. И мне, кажется, я вас сейчас еще и удивлю, – улыбнулась Пандора.

– Не надо! Не надо удивлять, Ора! Пожалуйста, – и разумеется, умолял ее все тот же мокрый блондин, которому, правда, наконец, удалось подняться с пола.

– Им! Расслабься! Я знаю, что делаю! – деловым тоном заявила уверенная в своих силах богиня.

– Ингвэ! Ну, что ты молчишь! – Ганимед опять попытался перетянуть эльфа на свою сторону.

– Пусть удивит. Хочу на это посмотреть…, – улыбаясь во все тридцать два зуба, ответил эльф, подмигивая Пандоре.

Пандора стала под купол и представила, что его заливает яркий солнечный свет. Затем она вспомнила ночные соловьиные песни и трели жаворонков, которые, правда, она совсем не оценила ночью. Представила, и тех и других здесь же под куполом, но теперь переливисто заливающихся восхвалением света и дня. Услышав сейчас их пение, более чем довольная произведенным эффектом Пандора подумала: «Вау! Совсем другое дело!». Затем она, как дирижер, взмахнула руками, и миллиарды микроскопических капелек воды, завороженные солнечной светом и, к тому же, загипнотизированные восхитительной трелью – дружно, весело и на перегонки потянулись к ожидавшим их солнечным зайчикам под купол. Даже не поднимая глаз, Пандора знала, что то, что она сейчас увидит – будет грандиозно и очень красиво. И ожидания ее не обманули. Через весь зал, абсолютно бесстыдно красуясь и кокетничая, переливаясь всеми своими цветами, раскинулась блистательная и искрящаяяся радуга. И тут же были созданные волшебством Пандоры соловьи и жаворонки – и они тоже, почему-то получились переливающиеся и искрящиеся. Зал блистал первозданной чистотой, нигде не было ни лужицы. И даже мокрый блондин, больше не был мокрым, зато был растерянным и, удивительное дело… выглядел он тоже почему-то искрящимся. Ингвэ, хоть, и не выглядел искрящимся, но не был он и растерянным – он аплодировал ей и кричал браво. И в этот торжественный момент распахнулась дверь, и… в зал влетел крылатый рептолоид – то ли плод фантазии, то ли плод неудачного магического эксперимента. «Не буду спешить пока с выводами…» – подумала Пандора и просто стала ждать продолжения, ничего не выясняя.

– Что человечка зарисовалась? Вижу, что довольна собой! Теперь говори Хранителю Браму спасибо за то, что обеспечил тебе полноценный сон, а то бы ты сегодня была совсем не на что не годна.

То, что это, что бы это не было, с ней разговаривает – не было новостью. Но вот ответить этому, не вызвав подозрений – было невозможно. Слава богам, подоспела помощь.

– Брам! Какими судьбами? Ты же не любишь цивилизацию, тебе дремучие леса подавай! – приветствовал его Ингвэ.

– Привет, Ингвэ. Мириэль попросила за человечкой присмотреть, да и с Хель у меня свои счеты. С вами пойду, когда эту до ума доведем.

– Эй, ты повежливей! – обиделась Пандора. Я, между прочим, богиня! – но смотрела она при этом совсем не на Брама, а на блондина, который кажется, начинал понимать, как не прав он был сегодня, когда отказался ее выслушать. И смотрела Пандора, победно улыбаясь. Этот день, начавшийся не очень хорошо, теперь с каждой минутой нравился ей все больше и больше.

Блондин молчал, а вот Брам поднял свою крокодилью голову к куполу, посмотрел на радугу, на все еще не угомонившихся соловьев и жаворонков. И совершенно серьезно сказал: – Верю, потому и согласился нянчиться. Вы, я надеюсь, уже закончили, мы можем возвращаться?

– А ты что поторопить нас пришел? – удивился Ингвэ.

– Я к Люсинде вообще-то приходил, ну а вас поторопить – это уже бонус.

– Только не говори, что мы еще и Люсинду с собой возьмем, когда пойдем в Нифльхейм, – с сарказмом в голосе подразнил его Ингвэ.

– Она с нами идет. – Хранитель Брам был совершенно серьезен.

– Зачем? – у Ингвэ округлились глаза.

– Потом объясню. Из нас двоих, кто древнее? Кто мудрее? Кто предусмотрительнее? Правильно я. Чего стоим! Пошли! Пошли! Одна минута целый час бережет! Древняя драконья мудрость, кстати.

– В шаттле, Брам уселся возле Пандоры, очевидно, для того, чтобы безотлагательно начать делиться мудростью. Ингвэ и Ганимед сидели достаточно далеко от них. Какое-то время они оба молчали. Затем обсудили план действий на завтра и снова погрузились в неловкое молчание.

– Почему ты так относишься к Оре? – нарушил молчание Ингвэ.

– Как?

– Такое ощущение, что она раздражает тебя просто своим присутствием? То, что я вижу, ты излишне строг и часто несправедлив к ней…

– Ты прав. Сегодня я особенно отличился. Как только доберемся до дома – обязательно извинюсь перед Орой. Но мне действительно тяжело ее видеть, она внешне слишком похожа на Эллину…

– Кто такая Эллина?

– Моя жена. Она погибла три месяца назад.

– Согласен. Срок слишком короткий. Особенно для нас, отмеряющих тысячелетия как годы жизни. И что сильно похожа?

– У Оры глаза другие, голос, смех, поведение, разумеется. Эллина – она была…

– Совершенством?

– Да. Именно так. А Ора – она…

– Далека от совершенства?

– Как-то так…

– Им! Ты должен либо отделить Ору от Эллины, либо отказаться быть ее опекуном и вообще быть с ней рядом. Потому что в таком состоянии – ты для Оры источник дополнительного стресса. Из-за тебя она чувствует себя неполноценной, потому что твое мнение много значит для нее, но все, что она от тебя получает – это упреки и порицание.

Как-то совсем неожиданно из иллюминаторов шаттла полился солнечный свет.

– Ора! Мы сейчас будет пролетать над плавучим городом Зерозэ. Он не только первый такой город, но и самый красивый и самый густонаселенный.

Пандора выглянула в иллюминатор. После километровых небоскребов и подводных городов, ей казалось, что ее уже ничто не увидит, но плавучему городу, раскинувшемуся внизу, это удалось. Несколько десятков искусственных островов, напоминавших лилии, величественно покачивались на волнах. Расположенная по центру башня с установленной на ней громадной антенной очень напоминали пестик, состоящий из столбика и рыльца, а дома вокруг главной башни вполне можно было принять за тычинки.

– А как же, если шторм? Их не унесет в открытый океан? – задала вопрос озадаченная Пандора.

– Нет, не унесет. Каждый остров надежно закреплен ко дну океана.

– А зачем такие технологические извращения? У вас суши не хватает? – высказал догадку Ганимед.

– Да, нет, хватает. Во-первых, так интересней. А во-вторых, мы предпочитаем иметь как можно больше заповедных зон, в которых самые капризные и привередливые растения и животные будут не просто выживать, а процветать.

– Ну и сколько людей может прокормить и расселить один такой остров? – не унимался практичный Ганимед.

– Около ста тысяч каждый. Одна только центральная башня обеспечивает жильем и работой до тридцати тысяч человек. Однако есть еще и дома вокруг, вот те которые похожи на тычинки и жилые кварталы, построенные по принципу загородных домов.

– А еда? Фрукты, овощи? Неужели все доставляется с суши? – Пандору почему-то очень заботил именно гуманитарный аспект жизни на островах.

– Верхняя часть башни – это бизнес и торговые центры, с двести первого по шестисотый этажи – расположены фермы, где выращивают фрукты, овощи, птиц и даже домашних животных. С первого по двухсотый этаж – это жилые апартаменты. Ора, не беспокойся все предусмотрено, – улыбнулся ей Ингвэ.

– Ну, а если цунами! Они же так мало защищены! – не унималась Пандора.

– Основание острова – сто метров над уровнем моря. Кроме того, город оснащен десятикилометровыми волнорезами. И кроме того не забывай, что в отличие искусственный остров оснащен совершенной сливной системной. И, кроме того, Ора – конкретно этот город уже пережил несколько десятков цунами – и ничего целехонек. Ну, разве, что косметический ремонт делается.

– Не знаю, не знаю… Просто на экскурсию с удовольствием приехала бы, но, чтобы жить здесь. Наверное, лучше уж в подводном городе.

– Кому как, – улыбнулся ей Ингвэ. Я, например, ни за какие коврижки не согласился бы жить в подводном городе, а вот в Зерозэ – с удовольствием. – А ты Им?

– Я предпочитаю жить на суше…

– Нет. Так не пойдет. Представь, если бы у тебя не было выбора. Вернее было бы только два варианта: на воде или под водой, что бы ты выбрал? – Ингвэ выжидающе посмотрел на него.

– Здесь я согласен с Пандорой. Под водой как-то надежней.

– Но почему? В Зерозэ практически все преимущества жизни на Земле. Солнце, воздух и вода. А под водой – Солнца нет.

– Зато, город под водой, гораздо более надежно защищен, чем над водой. Разве нет?

– Странные вы какие-то. Сразу видно, что пришельцы. Хотя, наши смертные, в основном, тоже предпочитают жить в подводных городах. А я раньше, как-то даже не замечал закономерности. Очевидно, дело в том, что вы не эльфы.

– Мы не эльфы! – почти хором заверили его Пандора, Ганимед и даже Брам.

ГЛАВА 4

Судя по всему, когда Дракон Брам Магно Инушктаэ Омнипотенс Инморталитатем принимал решение начать делиться знаниями и мудростью, тому с кем он этим делился, спастись от сыпавшейся на него познавательно-поучительной щедрости – шансов не было почти никаких. Брам ходил за ней по пятам, неустанно просвещая и просветляя. Где-то на пятом часу беспрерывного общения, Пандора, наконец, не выдержала.

– Великий Изумрудный Дракон Брам, – начала она со всей почтительностью, на которую была способна, – ты в курсе, что уже полночь?

– И что? – уставилась на нее совершенно озадаченная, очень сильно удивленная и расстроенная тем, что ее так бестактно перебили, крокодилья морда.

– Ну, мне как бы спать пора…, – стушевалась Пандора под вопросительным крокодильим взглядом.

– О-о-о-пя–ть? – удивилась морда еще больше.

– Что значит опять? Мы человеки оттуда шестнадцать часов бодрствуем и восемь часов спим, – пришла очередь Пандоры звучать назидательным тоном.

Однако, Брам не растерялся, а решил продемонстрировать, что он еще и считать умеет.

– Ты сегодня проснулась во сколько? А сейчас сколько?

– Значит так, крокодилья морда! С математикой у тебя возможно порядок, но с логикой – бардак! Мне завтра, во сколько вставать велено?

– Кем велено?! Ты что собираешься делать то, что тебе велено?! – на крокодильей морде отразилось столь явное презрение…, что Пандора окончательно растерялась…

– У нас есть не только желания, но и обязанности, – тоном Ганимеда продекламировала она.

– А астрального двойника не пробовала завести? – прищурившись озадачил ее крокодилообразный дракон.

– Кого? А можно? А что это такое? – Пандора понимала, что конкретно в эту минуту определенная задняя часть ее тела только, что нашла новые неприятности, чтобы вляпаться…, но кого это волнует? Только не ее.

– Это иллюзия, но только реалистичная и наполненная, хоть и ограниченным, но сознанием, – фантом называется. Одна только проблема, фантом может двигаться и делать какие-то вещи, но чтобы ты осознавала и знала, что ты делала в образе фантома – ты должна присутствовать.

– Ничего не поняла! – честно призналась Пандора.

– Что не понятного?! Ты создаешь себе двойника. Он идет что-то делать. И он может это делать как ты, но для того, чтобы тебе точно знать, что делает твой двойник – тебе нужно будет оставлять свое тело и перемещаться в тело двойника.

– Как перемещаться?

– Мать моя Земля, и откуда ты взялась такая! – схватился за крокодилью голову дракон, – астрально перемещаться! Что непонятного то?

– Непонятного много, – гордо заявила Панора, – так что или учи, по-человечески…, или я спать пошла! Только учти, как научишь, таких двойников и получишь! Понял!

– Понял… учить по-человечески… – как-то уныло ответила морда. Кажется, этот конкретный представитель редкого вида изумрудных драконов понятия не имел, что такое учить по-человечески…, а признаться…, разумеется, ему гордость и мудрость не позволяли…

– Ну и… – решительно уточнила Пандора. – Будем учиться двойников делать или я спать иду?

– Иди… спать…, – задумчиво и печально… выдал дракон.

– Значит, двойников оставим на завтра? Ты же не передумал? – поинтересовалась Пандора, не желавшая лишиться приключений, только потому, что дракон «завис», пытаясь понять термин из другой реальности, и не желал в этом признаваться. Понятное дело объяснять ему, что конкретно она имела в виду, Пандора не стала из чисто человеческой вредности, которая тоже пришла оттуда. «Пусть знает – наших!» – победно, но, исключительно, про себя, торжествовала Пандора.

– Нет, не передумал. Но, я только что вспомнил, что у меня дела. Так что ты иди… спи, человечка…, а я по ОЧЕНЬ ВАЖНЫМ ДЕЛАМ пойду…, весь его вид и выражение крокодильей морды внушали почтение, а также выражали высочайшую степень важности…

– Хорошо иди…, – великодушно разрешила Пандора, – не смею задерживать, – она посчитала, что почтение проявить тоже не будет лишним, думая при этом: «Как же мне интересно! Где и у кого это самоуверенное, высокомерное драконообразное, крокодиловидное за ночь возьмет инструкции как это обучать меня по-человечески?!» – и мысль эта не только грела ее, но еще и развлекала.

Все еще улыбаясь, она залазила под одеяло, улыбаясь, уснула – и с улыбкой проснулась. Утреннее солнышко бесцеремонно заглядывало в распахнутое окно, а легкий ветерок без всякого на то разрешения разгуливал по комнате – и все. Ни тебе выламывающих дверь блондинов, ни нахальных крокодилов. Часы показывали ровно 08:30, когда Пандора, готовая ко всему, спустилась к завтраку. Чудеса продолжались: Мало того, что Ганимед встретил ее с улыбкой, так он еще и подошел и поцеловал ее в щечку, после чего поинтересовался, как она спала и каковы ее планы на сегодня. Сам лично приготовил ей тосты, намазал масло на хлеб и налил кофе. И делал он это, напевая что-то о самом радостном дне в его жизни. Что-то определенно было не так, если сравнивать с той обычной реальностью, в которой жила она. Однако, если учесть то, что вчера крокодилья морда обещал ей уроки иллюзии и фантоматики, все, очевидно, шло по плану в той реальности, в которой прибывал сегодня утром крокодиловидный драконообразный.

– Это потрясающий розыгрыш! Признаю! И мне очень жаль, что он тебе не удался! – сообщила невидимому дракону Пандора. Однако, если она рассчитывала на то, что изумрудный ящер тут же вскинет лапки верх и сдастся – то она очень ошибалась. Более того, блондин удивленно посмотрел на нее, покачав головой, и продолжил готовить ей, (не себе!), а ЕЙ завтрак. Как бы мало Пандора не знала о Ганимеде – она все же знала достаточно, чтобы понимать, что он никогда бы не стал готовить ей завтрак. У нее еще в запасе было заклинание «чистого видения», которое на нее не действовало, потому что она обладала врожденным чистым виденьем. Но с чем цербер не шутит, и Пандора решила испытать его на себе. Как и ожидалось, голый номер: блондин по-прежнему невозмутимо ухаживал за ней как любящий отец или даже заботливый муж, а изумрудного древнего ящера – нигде не было видно и близко.

– Брам! Я сдаюсь! – позвала Пандора. – Твоя шутка удалась! Только убери от меня этого излишне заботливого блондина! – взмолилась она на полном серьезе.

– Ты поняла! Ты поняла! – счастливо-довольная крокодиловидная драконья морда появилась из-за угла. – Я все-таки смог научить тебя по-человечески!

– Ничего не поняла! – честно призналась Пандора, – кроме того, что блондин ведет себе неестественно, а значит, ты с ним что-то сделал…

– Да, ничего я не сделал с твоим блондином. Отбыл он срочно в вашу реальность по делам. Я всего лишь его астрального двойника для тебя сделал. Теперь поняла? – и такая надежда была в его взгляде, что Пандоре больше ничего не оставалось – нужно было срочно понимать.

– Поняла…, – призналась она, – фантом вел себя естественно, если учитывать обстоятельства, но неестественно, если учитывать наши отношения с Ганимедом.

– И какие ты выводы делаешь из этого? – профессорским тоном спросил дракон.

– В целом и общем, двойника практически невозможно отличить от оригинала, только если замечать несоответствия в поведении. Ты это хотел мне показать и объяснить?

– Угу! Надеюсь достаточно «по-человечески» объяснил?

Пандора не понимала почему, но Браму, очевидно, было важно объяснить это ей «по-человечески».

– Ты объяснил даже лучше, – искренним, убежденным голосом сказала она ему. Явление в виде светящегося от счастья изумрудного дракона, по чешуе которого прокатилась радужная волна – стало ей наградой за проявленную доброту.

– Так значит, приступим! – потирая руки, сообщил Брам. – Твои птички-иллюзии вчера, конечно, были милые, но не совсем то, что нам нужно. В нашем деле главное что?

– Что? – переспросила Пандора.

– Реальность – ворчливо подсказал ей дракон. – Так как тебе надо учиться, то я позволю тебе создавать иллюзии и фантомы хорошо тебе известных существ. А на Ганимеде, когда он вернется, мы проверим, насколько они тебе удались. Но сначала теория. И он принялся нудно и монотонно снабжать ее этой самой теорией.

– То есть фантомы бывают двух видов: астральные двойники и фантомные двойники, – уточнила Пандора, когда они наконец-то дошли до интересующей ее темы.

– Да. Фантомные двойники – это просто устойчивая иллюзия, не имеющая никакой связи с оригиналом, а вот астральные двойники – это устойчивая иллюзия, имеющая связь с оригиналом, и часто созданная самим оригиналом.

– Ты говорил, что у фантомов – ограниченное сознание. Откуда оно берется? Как я могу быть уверена, что создав фантомного монстра, я не создам кровожадное чудовище?

– Это зависит только от тебя. Создавая фантом, ты вкладываешь в него паттерны поведения и свои ожидания того, как плод твоей фантазии будет себя вести с окружающими. Поэтому советую тебе каждый раз, создавая какое-либо существо, четко задавать не только время его жизни, но и миссию, для которой ты это создаешь, – поучительно изрекал изумрудный дракон.

– Не вижу ничего сложного, пока… – обнадежила дракона Пандора.

Однако он, вероятно, был другого мнения, потому что вдруг похмурел и добавил: – Чтобы твой фантомомный двойник не натворил дел, необходимо очень хорошо понимать создаваемый тобой образ, стать им на какое-то время, я надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

Вспомнив вчерашнюю тучку, Пандора с полной ответственностью сообщила, что хорошо понимает, о чем сейчас говорит дракон. Вот только обещать ему, что новых эксцессов не случиться, она не стала.

– Однако, сегодня, пожалуй, остановимся только на иллюзиях. Ора, у тебя есть два часа на то, чтобы создать свою первую сложную и абсолютно реалистичную иллюзию. Твое время пошло, я буду через два часа. И дракон исчез.

Оставшись в одиночестве, Пандора первым делом решила составить список потенциальных жертв ее будущей иллюзио-образующей деятельности. Итак: одноглазые циклопы, сторукие гекатонхейры, сестры – горгоны, сирены, гарпии, стоголовый тифон, трехголовый цербер, двухголовый орф, сфинкс, лернейская гидра, стимфалийские птицы, немейский лев, керинейская лань, эриманфский кабан, химера и пифон. Стоголового тифона и сторуких гекатонхейров – она забраковала первыми, слишком много мороки с созданием аж ста голов и рук. Затем она забраковала лернейскую гидру, немейского льва, стимфалийских птиц, циклопов и эриманфского кабана, всех по разным причинам. Гидру – потому что много мороки. Льва – потому что он дружит с Астреей. Циклопы – были слишком большие. Птиц – надо было бы создавать много, а это морока. Что касается кабана, то его ей просто было сложно понять. В конце концов, этот своеобразный конкурс – выиграл цербер и сирены. Цербер – выиграл потому, что нянчился с ней, пока она жила у Леты до трех лет. Да и потом, когда она просто приезжала в гости, он оставался ей надежным другом и защитником. А сирены – просто они показались ей самыми безобидными из всего этого списка.

Понятное дело, друг детства – цербер получился у нее с виду ужасающий, впрочем, как и положено стражу подземного входа в Тартар и сыну Тифона и Ехидны, но очень добрый внутри. Из пасти трёхголовой псины со змеиным хвостом, как и положено, текла слюна, вот только была она не ядовитая, а пузырчатая. В смысле, как только слюна соприкасалась с воздухом – она превращалась в мыльный пузырь. В общем, цербер, три головы которого пускали мыльные, переливающиеся всеми цветами радуги пузыри, несмотря на свой предельно реалистично устрашающий вид, выглядел даже забавно. Кроме того, все три цербреские головы разговаривали разными голосами: та, что посредине была, наверное, папой, потому, что она ревела басом; та, что слева – была, наверное, мамой, потому что из ее уст раздавалось грудное контральто; ну а та, что справа – была, по-видимому, сыном, так вот дисканту этого сына – позавидовал бы любой средневековой певец-кастрат церковного хора. К сожалению, как выяснилось позже, при создании иллюзии – безобидной версии цербера Пандорой были допущены небольшие просчеты: во-первых, чтобы перестраховаться, Пандора наградила цербера характером и поведением трехмесячного щенка, вернее трех трехмесячных щенков; во-вторых, щенки получились слишком игривыми, обидчивыми, упрямыми и совершенно неугомонными… В общем, чтобы хоть как-то отдохнуть от своего игривого и любвеобильного творения, Пандора, улучив минутку, спряталась в шифоньер, куда минут через пять присоединился еще и крокодиловидный учитель.