Читать книгу Хозяйка старой пасеки – 4 - Наталья Шнейдер - Страница 1

1.1

Мы так и не заснули в эту ночь. Было ли дело в моем юном теле, с его неукротимым буйством гормонов, или в том, что Кирилл оказался чутким и нежным любовником, а может – незачем врать самой себе – в том, что я влюбилась в него будто в первый раз в жизни, но мы никак не могли насытиться друг другом.

Мы лежали, обнявшись, и лунный свет – я так и не задернула шторы в спальне – пробиваясь через ветки деревьев, рисовал на обнаженных телах серебристые узоры. Мне хотелось завернуться в Кира целиком, и он, будто чувствуя это, прижимал меня к себе еще крепче, не выпуская ни на мгновение. Такой большой и сильный. Я вдыхала запах его разгоряченной кожи, тихонько касалась ее губами, прижималась щекой к его груди, слушая, как сильно и ровно стучит его сердце, пока мои руки скользят по его коже, пока его объятья согревают меня.

Мы шептали друг другу какие-то нежные, бессвязные глупости, и слова, которые днем были бы смешными и неуместными, сейчас обретали особый смысл – а может, мне так казалось, пока он гладил мои волосы и плечи. Потом слова заканчивались, и мы снова целовались. Сначала лениво и нежно, пробуя на вкус губы друг друга, будто успели это забыть, потом поцелуи становились все горячее, все требовательнее, пока я не начинала задыхаться от желания. Его руки опять исследовали мое тело – но не с благоговейной осторожностью первого раза, а с уверенностью человека, который знает, что нужен и желанен, но знает и как доставить удовольствие. Каждый раз, когда казалось, что предел достигнут, что больше уже невозможно, он находил новую точку на моем теле, от прикосновения к которой по коже пробегала волна огня, и я выгибалась в его руках, бессвязно умоляя о большем, чтобы потом снова затихнуть в его объятьях.

– Светает, – шепнул он, приподнимаясь на локте. – Я совсем тебя измучил.

– Вовсе нет. – Я потерлась носом о его грудь. – Кажется, я впервые за долгое, долгое время отдохнула по-настоящему.

Он тихонько рассмеялся.

– Ты мне льстишь. – Он приподнял мой подбородок, заглядывая в лицо. Большой палец погладил скулу. – Я должен был быть… сдержаннее. Благоразумнее. Но когда ты рядом, невозможно быть ни сдержанным, ни благоразумным.

– На себя посмотри. – Я на миг прикрыла глаза, отдаваясь ощущениям. Его пальцы, поглаживающие щеку. Моя нога, закинутая на его бедро. Благоразумие? Им и не пахнет. – Это ты заставил меня совершенно потерять голову.

Он с улыбкой покачал головой.

– Я думал, ты никогда меня не позовешь. А когда все же позвала – летел как на крыльях. И теперь… Ты сводишь меня с ума.

– Позвала? – не поняла я. – Когда это я успела? Кажется, последние две недели я видела тебя только во сне.

Он рассмеялся, и в этом смехе прозвучало чистое, незамутненное счастье. Он перекатился на спину, увлекая меня за собой, так что я оказалась у него на груди. Его рука легла мне на спину, поглаживая, по коже снова побежали мурашки.

– Ты позвала, – повторил он, глядя в потолок, на котором уже играли первые розоватые отблески рассвета. – И это было самое ясное и самое смелое приглашение, которое я когда-либо получал.

А получал ты немало, готова поспорить. Настроение резко испортилось, хотя какое мне дело до его бывших? Лучше подумать о том, что я сделала не так. Что он мог принять за приглашение? Ясное и откровенное приглашение?

Я сдалась с радостью и не собиралась жалеть о случившемся. Но мне нужно было понять…

– Кир, я не…

– Перестань, жеманиться тебе не идет. Именно в твоей прямоте и смелости особенное очарование. То, что отличает тебя от остальных и во что я влюбился без памяти.

Я смотрела на него, совершенно растерянная. Кирилл прижал мою голову к своей груди, гладя по волосам.

– Я думал… после того, как закончится это расследование, мне придется месяцами осаждать крепость. – И в его шепоте было столько едва сдерживаемых эмоций, что я на миг потеряла смысл его слов, слушая только этот горячечный шепот. – А ты… просто… позвала. Ты невероятная.

Я высвободилась из его рук, чтобы заглянуть ему в глаза. Внутри что-то тревожно сжалось.

– Кир, послушай. Я правда не понимаю, о чем ты. Я скучала. По-настоящему. Я думала о тебе. – Внезапная догадка заставила меня похолодеть. – Ты телепат?

Это ж невозможно, когда другой слышит каждую мысль – даже ту, от которой через миг самой станет стыдно. Да и вообще…

– Кто, прости?

– Умеешь читать мысли? Поэтому ты принял их за призыв?

– Я не умею читать мысли, и раз уж ты настаиваешь… – Он перевернулся на бок, уронив меня на кровать, потянулся к кителю, брошенному на пол. – Тебе не следовало впутывать в это Вареньку, пусть даже ради сохранения тайны. Но я не сержусь. Этот подарок куда ценнее, чем все, что я мог привезти тебе.

Я в совершеннейшем ступоре смотрела на амулет из медвежьего когтя в его руке.

Варенька! С ее дурацкими любовями в голове!

– В Мангазее считают, что если девушке удастся тайно царапнуть мужчину когтем с передней лапы медведя, он страстно полюбит ее. А в Скалистом краю… Это мощный оберег воина и охотника, и за это я тоже тебе очень благодарен. Однако в языческие времена такой подарок от женщины мужчине означал приглашение. – Кирилл провел пальцам по линиям на олове. – Да и узор нельзя интерпретировать двусмысленно. Треугольники – символ мужской силы, ромб с точкой внутри – женское, причем именно женское, не девичье… – Он осекся. – Глаша?

1.2

– Я голову откручу этой девчонке! – взорвалась я, слетая с постели.

Напрочь забыв, что дом спит, ни на одной двери нет задвижек и кричать бы совершенно не стоило.

Кирилл сообразил быстрее меня. Дернул обратно на кровать, подмял под себя, зажимая рот. Я задергалась вне себя от бешенства и унижения.

Так подставить! Из благих, так их и разэтак, намерений! Выставить меня опытной соблазнительницей, когда я просто пыталась успокоиться и…

Я готова была провалиться на месте от стыда. Но подо мной была кровать, а на мне – Стрельцов, одной рукой удерживающий над головой мои руки, а второй – по-прежнему зажимающий мне рот, опираясь на локоть. Не лягнуться. Даже не шевельнуться толком. Я все же попыталась. Дернулась раз, другой, еще и еще, пока не кончились силы.

– Тише, – шепнул Стрельцов. – Тише, пожалуйста. Ты перебудишь весь дом.

За окном закричал петух. Скрипнула дверь. Загремела цепь колодца. Эти звуки отрезвили меня. Кирилл, все это время пристально вглядывающийся мне в лицо, убрал ладонь – медленно, будто боялся, что я снова закричу.

– Дом и так просыпается, – прошипела я. – А твою кузину я бы разбудила прямо сейчас. Ведром воды в кровать.

– Ты. Не. Звала, – констатировал он. И что-то будто погасло на его лице.

У меня на глаза навернулись слезы, но я не отвела взгляд.

– Прости.

Он криво улыбнулся.

– За что? За эту чудесную ночь?

– Тебе больно.

Теперь его улыбка стала очень-очень грустной.

– Не в первый раз. Наверное, и не в последний. Переживу.

Я все-таки не выдержала – разревелась. Слезы покатились потоком, а я даже не могла вытереть их, потому что он все еще держал мои запястья.

Как глупо…

И вроде мне-то реветь нечего. Не я же была уверена, что меня зовут, ждут и любят, а эта уверенность оказалась всего лишь следствием дурацкой выходки романтичной девчонки. Это его обманули. Его заставили поверить, что я… что я такая смелая и решительная. Что я знаю, чего хочу. Что я готова.

Но почему-то было так больно, будто это меня предали. Может, потому, что где-то в глубине души, в той ее части, которую я старательно игнорировала, мне хотелось верить, что он пришел просто так. Что ему тоже было невыносимо после наших ссор. Что он тоже не мог уснуть. Что это взаимно – не только страсть, но и эта тянущая боль разлуки.

А оказалось – амулет. Приглашение. Почти приказ, если верить традициям Скалистого края.

Его тело на моем теперь казалось каменно-тяжелым. Вывернуться. Укутаться в одеяло и нареветься всласть.

Кирилл вздохнул. Чуть сдвинулся так, что я снова смогла дышать. Коснулся губами моей щеки, стирая слезинку.

– Глаша…

Я совсем неизящно шмыгнула носом.

– Глаша, посмотри на меня.

Я заставила себя встретиться с ним взглядом.

– Я повел себя как самонадеянный дурак. Так рвался к тебе, что не подумал, что послание и подарок были не от тебя.

– Я правда хотела сделать этот амулет для тебя, – призналась я. – Ведь это твой медведь. Твой трофей. Я хотела быть благодарной. А потом решила… что ты меня не так поймешь.

Я нервно хихикнула. Да что ты будешь делать, то слезы, то смех.

– И, как выяснилось, ты действительно не так понял.

Он выпустил меня. Сел, опершись локтями на колени, и от этой его внезапно сгорбленной спины я снова чуть не разревелась.

– Благодарной? – сухо повторил он. Обернулся, и лицо стало жестким. Повел рукой, очерчивая то ли меня, то ли развороченную постель. – И вот это – тоже благодарность?

Я задохнулась. Так бывает, когда наотмашь падаешь на спину и удар будто вышибает воздух из легких. Несколько мгновений пытаешься втянуть его, но можешь только раскрывать рот, будто рыба.

Наконец оцепенение прошло. Я сползла с кровати, стараясь не коснуться Стрельцова. Чтобы даже воздух, согретый моим телом, его не коснулся. Одним движением накинула на себя рубашку.

– Глаша…

Кажется, до него дошло. Он потянулся ко мне, я увернулась. Как будто это прикосновение могло отравить.

Тонкая ткань рубашки ощущалась доспехом. По крайней мере, сейчас я не стояла голой перед…

Перед кем? Кто он мне теперь? Кто мы друг другу? Еще пять минут назад я знала.

Я глубоко вздохнула. Всю спальню пропитал запах утоленной страсти. Надо будет проветрить, пока Варенька не сунула сюда нос с ее неизменным «ты спишь?».

И простыни…

Хотя девчонки все равно все поймут.

Господи, о какой глупости я думаю.

– Глаша, я не хотел…

– Но ты сказал.

Я шагнула к комоду, где лежал его вчерашний подарок. Положила топорик ему на колени.

– Это была не благодарность. Это была капитуляция. А теперь убирайся.

Долго-долго мы смотрели друг другу в глаза. Только бы не зареветь снова.

Он встал и начал одеваться. Быстро и четко, ни одного лишнего движения. Армейская выучка.

Интересно, покидая другие спальни, он одевался так же быстро и четко?

Я отошла к окну. Матрена прошла с подойником в хлев. Федька поднял ведро из колодца, перелил воду. Рядом маячила Стеша с коромыслом, но парень что-то сказал ей и, подхватив два ведра, направился к дому.

Жизнь продолжалась.

И одно разбитое сердце не стоило слез. Как он там сказал? Не в первый раз. И не в последний. Потому что бабы – дуры. Потому что я тоже дура.

– Пожелаю вам доброго дня, Глафира Андреевна, – раздалось за спиной.

Я не хотела оборачиваться, но вспомнила кое-что.

Кое-что, о чем он должен знать, пока его кузина не наворотила новых дел.

– Варвара тоже сделала такой амулет. Правда, с дубовыми листьями, а не с геометрией. И она собиралась подарить его Нелидову.

– Что? – выдохнул Стрельцов, белея.

– Надеюсь, он не знаком с языческими традициями Скалистого края.

Стрельцов вылетел за дверь.

И дом окончательно проснулся от громового крика:

– Варвара!!!

Я рухнула на постель, давясь истерическим смехом и слезами одновременно.

1.3

На завтрак собрались молча. Тишина за столом была такой плотной, что я старалась лишний раз не задевать ложкой о тарелку. Марья Алексеевна укоризненно качала головой, но тоже молчала, и я не знала, радоваться ли этому или ее байки хоть немного развеяли бы напряжение. Варенька сидела, опустив покрасневшие от слез глаза. Каша перед ней оставалась нетронутой. Стрельцов, мрачнее грозовой тучи, сверлил скатерть таким взглядом, будто собирался прожечь в ней дыру.

Я заставила себя запихнуть в рот ложку каши.

– Глаша, прости, я… – начала было Варенька.

– Трапеза священна, Варвара, – ледяным тоном прервал ее Стрельцов. – Все неприятные вещи обсуждаются вне столовой.

Я медленно прожевала. Подняла на нее взгляд.

– Извини. Сейчас я не могу говорить на эту тему.

Я отложила ложку.

– Прошу прощения. У меня много работы.

Выходя из столовой, я услышала:

– Поделом тебе, душенька. Нечего было в чужие дела свой хорошенький носик совать. Думала, ты в романе, где сплошь поцелуи да свадьбы? В жизни за глупости платить приходится.

Я ускорила шаг. Захотелось зажать уши, лишь бы не слышать этого. Марья Алексеевна наверняка обо всем догадалась. Кажется, один из ее мужей служил в Скалистом краю, и она, когда Стрельцов устроил кузине разнос из-за когтя с самого утра, сложила два и два.

– Да вы сами только и делаете, что лезете в чужие дела! – выкрикнула Варенька с отчаянием в голосе. – Только и слышу от вас поучения! Вспомнить хоть ваши рассказы, как вы кавалеру в объятья падали! Это же… непристойно!

– Варвара!!! – От рыка Стрельцова загремели стекла.

– Не шуми, граф, – осадила его генеральша. – Нашумел уже с утра, весь дом на ноги поднял. Сергею Семеновичу, бедному, до сих пор икается, поди, вон даже к завтраку не вышел.