Читать книгу Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник) - Наталья Симонова - Страница 1

Сначала я думала, меня тошнит от вранья. А на боль в животе вообще не обращала внимания. Но потом все кончилось «Скорой» и больницей.

Вообще не понимаю, когда это началось, кажется, как-то сразу обвалилось – и вот уже вокруг катастрофа, стены моего семейного здания рушатся, и я не живу, а затыкаю бреши, и не успеваю утешиться результатами, потому что сразу появляются новые бреши – и я опять затыкаю.

А сейчас лежу вот в палате и думаю: может, оно и к лучшему? Надоело, устала я, ну сколько можно? Теперь хоть отдохну от того, что все на мне, от этой одинокой ответственности отвыкну и попробую что-то обдумать.

Света готовила борщ, отгоняя мысль, что есть его, кроме нее, будет некому. Она привыкла готовить. Зазвонил телефон. Света узнала голос дочери и смутилась – она так и не придумала пока, как сказать Танюшке, что отец ушел и больше с ней не живет.

– Мамочка, привет! – кричала Танюшка. – Мамулечка, у меня потрясающие новости: я выхожу замуж! За Влада! Мамочка, ты слышишь меня, ты что молчишь?!

– Слышу, Танюша, конечно. Я очень рада… Просто ты меня ошеломила.

– Мамулечка, я уже познакомилась с его родителями – они классные! Мам, такие… Представляешь, я тебе ведь говорила, его отец – наш декан, а мама у них переводчик. Семья вообще потрясающая! И они очень хотят с тобой и с папой познакомиться!

– Ну да, да, Танечка… конечно…

– Мам! А теперь самое главное: в субботу мы все к вам приедем. Я уверена, вы им очень понравитесь! Ты у меня готовишь как бог, и вообще… А папик их сразит своим остроумием! Мамуль, мы приедем утром, с ночного поезда, ждите. Мам, ты рада? Мам, я так счастлива!

– Да, да, конечно, доченька… А как же… Как-то вы так сразу… Мы еще и Владика не видели, а уже с родителями…

– Мамуль, так ведь мы женимся! Что ж теперь… Как раз поговорите о свадьбе. У его мамы уже есть план, как все будет. Мамочка, ты подумай, твоя дочка выходит замуж за потрясающего парня! Из отличной семьи! Это супер! И вы у меня с папой – тоже супер. Мамулечка, все, целую, целую, целую. Папика поцелуй, в субботу увидимся, встречать не нужно, жди дома, готовь завтрак… Переходящий в ужин…

Таня училась в Питерском университете. Там она познакомилась с Владом. И вот теперь – замуж…

«Что ж мне делать? – подумала Света чуть ли не с отчаянием. – Даже Таньке не знаю как сказать. А тут они приедут вместе, да еще с родителями! Господи! Как все это некстати – разве так бывает?! Все как нарочно…»

Неделю назад… Да что там неделю! Давно уже все было не так. Но все еще как-то по-семейному, все бы еще можно было выкрутиться перед новой родней. А вот неделю назад Саша пришел вечером и ужинать не стал. Вместо этого сообщил ей, что уходит. К другой. У него любовь. А она не нужна. Света в растерянности спросила, как же Танюша. А что Танюша, – возразил муж, – она взрослая, скоро сама наверняка замуж выскочит (как в воду глядел!), а нам хватит уже жить во лжи, да и без любви все равно жить плохо.

Света поплакала и смирилась. Она и сама устала в общем-то от его поздних приходов, неправдоподобных объяснений, молчаливости и холодности. А теперь вот – такие дела… Ужас!

Она вызвала номер на телефоне.

– Саш, у нас проблема. С Танюшкой.

– Что с ней? – сухо уточнил муж.

– Замуж выходит.

– Я от дочери не уходил. Все что нужно к свадьбе – сделаю. Это все?

Света почувствовала привычную боль.

– Саш, я сейчас не о деньгах.

– Так о чем?

– Они в субботу приезжают знакомиться… – Ей вдруг стало страшно: вдруг он не захочет ничего слушать, не придет, испортит Таньке помолвку – еще не известно, как эти питерцы отнесутся, у них-то в семье вон как все хорошо. Да и Танюша… – Саша, – начала она осторожно, – понимаешь, они приедут знакомиться с нами. Мало того – с Владом будут его родители. Танька их очень хвалила. А им она нас хвалила… Она ж ничего не знает.

– Почему ты ей до сих пор не объяснила?! – взревел муж. – Я тебе, кажется, все уже сказал, что еще не понятно?! Я не буду жить с тобой, не буду – и всё! Поймешь ты это наконец или нет?

– Как я могла ей объяснить?! – огрызнулась Света. – Когда?! Я что – должна была ей специально звонить для этого? Что, специально позвонить, чтобы плюнуть себе и ребенку в душу?! «Танечка, здравствуй, детка, имей в виду, мы с папой больше вместе не живем! Целую. Отбой». Да? Так я должна была сказать? Вот сам бы и звонил с такими сообщениями! А когда дочь позвонила – она мне даже слова сказать не дала, верещала без умолку, как у нее все хорошо и замечательно! Счастливая такая… – Света вдруг заплакала, так что даже скрыть не смогла – голос выдал.

– Свет, – устало сказал муж, – ну что ты хочешь? Что же я могу сделать? Ничего изменить я не могу.

Она взяла себя в руки.

– Саша. Я вот что думаю. Мы должны их встретить. Потом уже пусть будет что будет – но не сейчас. Пусть помолвка пройдет нормально – дружная семья, и все на местах. Понимаешь?

– Как ты себе это представляешь?

– Обыкновенно. Как это было раньше. Как могло бы быть, если бы ты не свалил. Ты приходишь в пятницу домой, ночуешь, и утром, когда они приезжают, мы выглядим нормальными родителями и счастливыми супругами.

– Свет, ты что, обалдела? Я не собираюсь у тебя ночевать.

– Саш, неужели ты думаешь, что я посягну на твою невинность? – криво улыбнулась Светлана. – Обещаю не приставать… Я просто хочу уберечь дочь от… От всего, что последует, если мы…

– Может, лучше позвонить ей сейчас, сказать, пусть она им там все как-то объяснит?

– Ты хочешь перекинуть на ребенка наши проблемы? Ты только представь, в какое положение мы ее поставим.

– Ладно, – со скрипом выдавил Саша. – Только ночевать я не собираюсь. Приду утром, часов в семь, нормально будет.

– Хорошо. – Света вздохнула. – Только не опаздывай, пожалуйста. У Таньки такой голос счастливый – пусть все будет как она хочет.

– Ладно.

Светлана кинулась стряпать проворнее. Доваривая борщ, обдумывала меню завтрака и обеда. Черные мысли отступали. «Я отличная хозяйка», – сказала она себе. «Я готовлю как бог», – улыбнулась, вспомнив Танюшкин комплимент.

– Кто бы это мог быть?

Муж на звонок и на Светин вопрос не реагировал, занимал гостей. Будущие родственники и дочь хохотали, восхищенные очередной Сашиной шуткой, и почти не заметили, что в дверь позвонили. Был уже вечер. День прошел отлично, родители невесты не ударили в грязь лицом – всем было весело, сытно и как-то очень душевно. Света тоже старалась делать вид, что ее ничто не беспокоит. На звонок из прихожей отреагировала только она – вышла и сразу открыла, не заглядывая в глазок и не спрашивая. Незнакомая женщина без заминки прошла в квартиру.

– Здравствуйте… А вы к кому? – поинтересовалась Света.

– А я к тебе, – с напором выдохнула гостья. – Слушай, может, хватит за него цепляться? Он к тебе не вернется, лучше миром отпусти!

– Ах вот оно что… – Света быстро прикрыла дверь в гостиную. – Говорите тише, к нам Таня приехала со своим женихом.

– Офигеть! Ты что, дочь решила впутать? Ну какой смысл, послушай, для чего тебе позориться? Он же тебя не любит…

Дверь гостиной распахнулась, Таня, смеясь, выбежала в прихожую.

– Мам, иди скорее, там папик такой фокус показывает… Здравствуйте… – Она застыла на мгновение. – Мам, ты скоро? – спросила чуть настороженно. – У тебя какие-то проблемы?

– Ну какие проблемы, дочь! Это моя подруга…

– Марина, – механически представилась новая Сашина женщина.

– Таня, – радостно подхватила Танюшка. – Так проходите, у нас сегодня помолвка, посидите с нами.

В прихожую вышла будущая Татьянина свекровь.

– Светочка, ваш муж нас совсем уморил… Здравствуйте, – приветствовала она Марину. – Света, мы вас ждем.

– Да, да, я сейчас.

– Мамуль, давайте вместе с Мариной, это нужно видеть, что там наш папик выделывает. Он просто гений! Пойдемте, Марина, не пожалеете.

– Сейчас, Танюш, сейчас, ты иди, мы сейчас… Слушай, иди домой, он скоро вернется.

– Когда? – резко уточнила развязная гостья.

– Завтра днем они уезжают обратно в Питер – я его ни минуты не задержу.

– Ха-ха! Ну ты умная, – повысила голос Марина. – Я его здесь не оставлю, как хочешь!

– Послушай, он мне не нужен, можешь понять? А мне нужно, чтобы дочери не испортили праздник, да чтоб родители жениха не узнали, какой у нас тут… бардак! В это что – так трудно поверить?

– Да! – завопила Марина. – Не нужен, да? Ты тут интриговать, а я уйду как дурочка, так, что ли? Ты с ним будешь, а я уйду, по-твоему? Да я сейчас тут у вас такой хай подниму, вмиг разгоню тебе родню эту новую…

Со своим предупреждением гостья явно припозднилась – хай она уже подняла. Но в гостиной, видно, такое было веселье, что криков ее пока никто не услышал.

– Так, не дурочка, говоришь? – рявкнула Света. – Тогда молчи и слушай меня. Ладно… Подруга – так подруга. Не хочешь уходить – пошли сейчас со мной, и весь вечер изображаем закадычную дружбу. Следи за ним сколько хочешь, если так в себе и в нем не уверена.

– Это я не уверена?! – взвилась визитерша.

– Не ори! Это же ты его без присмотра оставить не можешь? – Марина зачастила скороговоркой. – Значит так, я не хочу дочери радость портить, поняла? Сидишь, значит, с нами, изображаешь мою подругу. Квартира у нас, как ты видишь, двушка, особо не разнежишься. Так что Влад с Танюшкой в ее комнате будут ночевать, а родители в гостинице остановились. Сашка как бы пойдет тебя провожать – и до утра делайте что хотите, дети, надеюсь, не заметят его отсутствия, им сейчас не до нас… Только утром пусть он приходит пораньше, чтобы без накладок. Проводим по-человечески – и пусть катится, держать не буду. Мне главное, чтобы дочь ничего пока не узнала. И чтоб ее новая родня не догадалась…

– Слушай, – тихо сказала Марина, – ну а потом? Какой смысл скрывать, если потом все равно придется объясняться?

– Потом – другое дело. Дочь приехала родителей знакомить, она сейчас своими мамой-папой хвалится, так счастлива – не к месту ей сейчас наши дела… Все, пошли кривляться. Ты мне подыграешь – я тебе тоже мешать не стану.

Я натянула на лицо улыбку и постаралась с любовью взглянуть на свою «подругу». Чтобы убедительно играть роль, нужно верить в предлагаемые обстоятельства. Я верю: вот моя подруга, а вот – мой любимый и любящий муж. И у меня радость: дочь замуж выходит. Да. И вот тут у меня то, во что я действительно верю: Танюша не должна потерять ни зернышка своего счастья, она ни о чем не должна догадаться, а тем более – ее новая родня. А мне самой уже ничего не нужно.

Итак, любимый муж забавлял гостей. И вдруг он увидел меня. Точнее нас с «подругой». И застыл с глупым лицом. А я кинулась скорее Марину представлять – подруга, мол, пришла, а у нас как раз такая радость. А сама на него глазом зыркаю, давай, мол, мужик, поправляйся, включайся в представление. Он чуть в себя пришел, стул ей подвинул, смотрю, то на нее взгляд кинет быстрый, опасливый, то на мне его остановит, точно на лице у меня прочесть хочет, каковы для него размеры бедствия. Но, чувствую, догоняет, что бедствия не ожидается, а что-то такое непонятное, но все под моим контролем. И он успокоился как будто. Разулыбался опять, снова руками замахал – фокусы показывает – и все от него в восторге.

Муж мой – он всегда такой был: восторг вызывал. Такая энергетика, данные такие. Во всякой компании он самый заметный. И фактура у него, и анекдоты рассказывает смешнее всех. И шутит, и фокусы эти…

Так вот он и тут всех заплел, захороводил, новые родственники веселились как дети, всем было хорошо – видно сразу. Даже явление «подруги» почти не изменило уютной и счастливой обстановки, которую умел создать и создал мой муж… Мой? Увы, уже нет.

Но не о том мне нужно было думать!

– Маришка, давай налегай, – хлопотала я возле своей соперницы, накладывая ей на тарелку угощений.

Вот говорят – те, кто оказывался в моей ситуации обманутой жены: убила бы своими руками! Ну нет, этого мне, конечно, не хотелось. Но когда я с демонстративной любовью и радостью в глазах смотрела то на него, то на нее, у меня так внутри все болело! Так и резало меня, и мучило. Скорей бы все это кончилось! Скорей бы завтра: уедут дети с родней, эти голубки отвалят – а я лягу, отвернусь к стене, и не трогайте меня. Но пока все себя взвинчивала, чтобы из веселой обоймы не выпасть, дочку не огорчить и не кинуть тень на «благополучную» семейку нашу.

Ах, как я была беззаботна и всем довольна! В смысле, как отчаянно я это изображала – о, я была молодец! И Сашенька мой (то есть наш теперь, наш, стало быть, с «подружкой» общий Сашенька) был в совершенном ударе. Он как-то очень быстро оправился от первого потрясения, когда Марина как ни в чем не бывало вошла в нашу кухню, сопровождаемая мной. И мне кажется, вся эта ситуация очень быстро стала ему даже нравиться. Или, может, он тоже подстегивал себя, как и я (такой артистизм на грани истерики)? Не знаю. Человек он вообще-то уравновешенный.

А для меня все происходящее было чудовищным враньем. Меня тошнило и тошнило. У меня все болело, но я радовалась, что план мой явно срабатывает: питерцы определенно довольны семьей избранницы сына. А значит, у дочери моей – все хорошо.

Войдя в кухню, Марина как-то вдруг утратила свою воинственность, села довольно неловко за стол, и на лице ее, если вглядываться, можно было увидеть совсем не разлив дружеских чувств, не радость от счастливого события в любимом семействе близкой подружки, а что-то размытое – то ли досаду, то ли растерянность. Но никто не всматривался, скользнув дружелюбными взглядами, обратились снова всем своим вниманием к Саше. Он шутил не переставая и очень смешно, рассказывал уморительные анекдоты, привычно вовлекая в свою орбиту всех присутствующих и вызывая лавину веселья.

Света руководила ужином с не меньшим артистизмом, чем Саша дирижировал общим настроением. Она незаметно и ловко подавала на стол новые угощения, удивляя гостей кулинарными чудесами и успевая как бы предугадывать их желания. Так что очарованные родители жениха чувствовали себя в гостях решительно как на празднике жизни и вовсе не торопились уходить.

Единственным человеком здесь, которому не пировалось в этот вечер, была Марина. Нежданная гостья явно чувствовала себя не в своей тарелке. Будущие родственники наперебой хвалили «дивную пару» – Сашу и Свету, а Марина ерзала на месте и ожидала малейшего повода, когда уже можно будет наконец вскочить и под предлогом провожания увести отсюда своего мужчину в его новый дом, увести от такой странной и, возможно, хитрой соперницы, как-то так устроившей все, что получилось совсем не то, чего Марина для себя ждала. Отправляясь сюда, она рассчитывала на скандал, не очень-то понимая, впрочем, как должен выглядеть желательный для нее результат этого скандала. Точно Марина знала только то, что нужно вернуть свое и поставить на место эту зарвавшуюся бывшую.

Наконец новая родня засобиралась. Марина тут же вскочила, с кривоватой улыбкой прощаясь с хозяйкой.

– Я провожу! – воскликнул Александр с любезностью завзятого гостеприимца. Дети тоже оделись, чтобы довести питерских родителей до гостиницы. Все расцеловались, разобнимались – и, покинув Светлану, из последних сил имитирующую в прихожей радостное возбуждение, направились в разные стороны. Компания из пары провожаемых и пары провожающих, еще оглядываясь на ходу и размахивая приветственно руками, двинулась ловить такси до отеля; а пара как бы провожаемой с как бы провожающим, тоже активно машущим в ответ, повернула в сторону дома Марины.

Дальше все сложилось по Светиному плану: Таня с Владом скоро вернулись, но сразу шмыгнули в свою комнату, так что то, что Сашка остался ночевать у Марины, замечено не было. Все признаки развала семьи были скрыты. А Света, совершенно изнуренная вынужденным спектаклем, долго сидела в оцепенении на кухне, прежде чем заставила себя заняться уборкой и посудой. Легла она поздно, и сон к ней не шел. Она думала о Тане, о ее женихе, который ей в целом понравился. Думала о его родителях – хорошие вроде люди, интеллигентные… И только о Саше думать не могла, дурнота, вполне физическая дурнота подкатывала к горлу, едва Светины мысли касались блудного мужа, – и она от них отворачивалась к безопасным мыслям о дочери. Думать о свадьбе пока тоже не хотелось – Света чувствовала неизбежную связь этих размышлений с Сашей – и тоже уклонялась – авось успеется.

На другой день – и чего им только не ходится по музеям?! – новые родственники опять пришли к Марине. К тому моменту бывший муж уже тоже явился, слава богу, один. И они опять посидели. И Саша со Светой снова сыграли спектакль, полный содержательного юмора, хлебосольства и очень правдоподобной душевности.

Я не знаю, как это все опять выдержала. Я точно была на пределе. Меня даже спросила будущая сватья – не заболела ли. И я отвечала ей, что так, голова, мол, немножко, пальцы к виску прижала для наглядности. Но просила ее внимания не обращать, у меня, дескать, это бывает. И мне сразу легче стало – можно же уже и похалтурить в имитировании этого нашего семейного счастья, – ведь голова все-таки, причина-то уважительная. Но несмотря на такое расслабление, гости наши, как стали прощаться, нахвалиться на нас не могли. И все приговаривали: ну до чего ж вы пара хорошая! Это про нас с Сашкой… «Какая же прекрасная пара, – не унималась сватья. И добавляла: – Дай бог, чтобы у наших детей все было вот точно так же» А я прямо дергалась от таких пожеланий и про себя шептала: «О, не дай бог! Только не это».

Гости наконец уехали. Саша топтался у двери.

– Ну… я пошел?

– Давай. – Света мечтала о той минуте, когда она останется одна. Прислонилась к стене, сил совсем не осталось.

– Светк… Ты какая-то бледная… Да нет, Свет, ты не бледная, ты зеленая… Света, что?!

Она сползла по стене, голова кружилась, в глазах темно. Кажется, болел живот. И тошнило. Она только теперь поняла, что тошнило ее со вчерашнего вечера постоянно. Просто почувствовать это как физическую неприятность не пришлось – слишком уж сильным было моральное насилие над собой, и тошнота казалась только признаком этих чрезмерных переживаний.

Саша звонил в «скорую». Кричал в трубу адрес, год рождения спутал… Нервничал, конечно. Она успела подумать, что давно он о ней не заботился. Но не ощутила ни капли удовлетворения от этого внезапного беспокойства за ее здоровье. Сознание ускользало…

Очнулась Света в машине «Скорой помощи».

– Как вы себя чувствуете? – спросил врач. – Вы меня слышите?

– Угу, – промычала Света в ответ. Отвечать более внятно было как-то лень. Она чувствовала себя тряпичной куклой.

– Что болит? – не отставал врач.

– Всё…

– Здесь больно?

– Угу.

В приемном покое ее не задержали, сразу анализ крови – и на операционный стол.

– Что там у меня? – спрашивала она у сестер, пока ей перед началом операции привязывали обычным порядком руки и ноги.

– Аппендицит, – дружелюбно кивнула сестра. – Сейчас доктор сделает укольчик, и все будет хорошо.

«Аппендицит… – успела вяло удивиться Света. – Неужели на нервной почве? Разве так бывает…»

– Ну что, проснулась, красавица?

Света разлепила глаза. И снова закрыла. «Танюшка… У Танюшки все хорошо… Встретили… Проводили… Будет свадьба…» – замигало в голове.

– Как вы себя чувствуете, Светлана? – настаивал врач. – Вы меня слышите?

– Да.

– Как самочувствие?

– Вроде… нормально.

– «Скорая» вас привезла вовремя. Еще бы чуть-чуть – и перитонит. Едва успели. Живот-то давно болел?

– Он и не болел вовсе, – с трудом ворочая языком, промямлила Света.

– Ну все. Лежите отдыхайте, – врач похлопал рукой по одеялу и встал.

– Доктор, – позвала Света. – А бывает аппендицит на нервной почве?

– Аппендицит? Что-то новенькое. Но вообще-то – все в жизни бывает. А тем более на нервной почве.

– Серьезно?

– Если серьезно, то сильный или затяжной стресс в принципе может запустить любой дремавший процесс.

Света закрыла глаза и попыталась обдумать свое положение. При первой же попытке к горлу снова подкатила волна тошноты. «Почему это? – подумала. – Ах да, Саша… Меня тошнит от него? Неужели?»

– Доктор, – позвала она. – Меня тошнит вроде бы.

– Ничего. Сейчас это уже ничего, это от наркоза. Отдыхайте.

Она преодолела спазм. Лежала – размышляла. Ну, что делать? В самом деле, вполне обычная семейная картина. Ну ушел. Ну и ладно. Не это же главное. Главное – Танюшка… Танюшка уехала… Владик мальчик хороший, и родители милые. Вот и слава богу…

Но и мысли о Танюшке почти не задевали. «Буду спать, – решила Света, – устала».

Но когда, когда это все-таки началось? Теперь и не вспомнишь. Только не всегда я жила так убого. И не всегда себя чувствовала такой неудачницей. Было время – я была счастливой женой, матерью, хозяйкой в доме, нужной, любимой. А еще раньше, давно – была студенткой, отличницей, была любимицей, радовалась жизни и радовала глаз. И когда это стало меняться? Когда, когда это началось? Особенно мучает вопрос: где начало разрушения той жизни? И он мне важнее даже, чем почему. А может быть, это один и тот же вопрос – только по-разному упакован.

Нет, я не помню. Не могу вспомнить. Саша перестал смотреть на меня с любовью, да, пожалуй, и вовсе перестал смотреть, приходил домой отстраненный, хмурый… Постепенно мы почти прекратили разговаривать. Я терпела, пыталась делать вид, что все не так уж плохо, что перемены в отношениях с годами естественны. И вообще – это временно. Старалась быть приветливой, заботливой. Но его, кажется, все раздражало. Странно, что я все-таки не могу вспомнить, когда это началось… Не могу представить, как долго тянулось – месяцы? Годы? Два, может быть? Или больше? Неужели больше? Возможно, я так устала ждать, все время ждать в напряжении улучшения ситуации, что сама от себя скрывала, что жду уже давно – а все только хуже. Скрывала, что ждать мне, похоже, уже нечего.

И вот он все-таки ушел. А я осталась со своим одиночеством, с мыслями о Танюшке, о том, как ей все это объяснить, и о том, как мне жить и зачем. Танюшка… Нет, кажется, при ней еще не было… Она почти три года в Питере. Когда к нам наезжала, мне вообще не до того было – радость, хлопоты… Когда школу кончала, поступала?.. Да нет, кажется, еще не тогда. Видимо, позже, когда уже дом наш без нее опустел. Может быть, Саша тогда это ощутил сильнее, чем я, и заметался? Может, он почувствовал себя вдруг уже не очень молодым – и бросился спасать положение? Ну и сразу нашел себе… Или не сразу. Но нашел… А я только ждала и надеялась. А как нужно было? Что я сделать-то могла?..

Ох, болит живот… Больно… Интересно, долго еще этот пузырь держать? Холодно от него. Но без него больнее. Совсем как моя жизнь последнее время. С Сашкой уже тоже было холодно. А ушел – и стало больно, куда больнее, чем с ним. Почему, когда я думаю о нем, – такая слабость и подташнивает как будто?

И зачем я вообще об этом думаю? Заставляю себя искать начало и причины разрыва. Вспоминаю о Саше… Зачем? Кто он мне теперь? Бывший муж – и только. Куда приятнее о Танюшке думать. Тем более что теперь хлопот будет много, свадьба. Ох, хлопоты… Тоже не хочу.

Вот Танюшиного звонка Саша почему-то совсем не ожидал. Ему и оттого уже было не по себе, что Света оказалась в больнице. А про объяснения с дочерью он даже думать не хотел – весь подобрался, когда увидел ее имя на дисплее телефона. «Черт, ну почему же Светка до сих пор ей не сказала… Э-э, ладно…»

– Да, Танюш, слушаю тебя.

– Папка, ну наконец-то! – закричала Таня. – Я уже не знаю, что и думать! Ни тебя, ни мамы, звоню утром, звоню днем, вечером. Мамин мобильный вовсе выключен! Что у вас там происходит?! Надеюсь, все нормально, где мамулик?

– Все уже нормально, Танюш, не кричи, пожалуйста, так. А то у меня в ухе свербит, – уверенно, своим весомым красивым голосом отвечал Саша. – Маме сделали операцию. Аппендицит. Не волнуйся. Все прошло нормально, она отдыхает, наверное, еще не включала телефон.

– Какой аппендицит! Мы ж вчера расстались! Днем она ни на что не жаловалась…

– Она и вечером ни на что не жаловалась. Просто отрубилась – и ее в бессознательном состоянии доставили в больницу, а там на операционный стол, – улыбаясь закончил Саша.

– Папик, но как же это… Да как она? Что врач говорит?

– Говорит, вовремя сделали. Еще немного – и плохо было бы. Но сейчас все нормально.

– Господи, папка, ну ты там за ней смотри! Бедная моя мамулечка… Скажи, чтоб телефон включила, буду ей звонить. А может, мне приехать?

– Танюш, не нужно тебе приезжать. Говорю же, все нормально. Она теперь пойдет на поправку. Ладно, давай там, будь умницей… Завтра поговорим, а то я как раз в больницу въезжаю… Все, Танюх, отбой. Пойду маму разыскивать.

– Пап, постой… – Танюшка замялась. – Папуль, я ж вас с масиком спросить хотела, как вам… Ну… мой Владюша, и вообще…

– Да все нормально, Танюш. Все. Давай. С матерью потом обсудишь, она, я думаю, поподробнее отчитается, а я побежал. Целую, дочь.

Он постарался скорее свернуть разговор. Его смущало, что Таня пока так и не знает правды об их со Светой новых отношениях. Точнее, о теперешнем отсутствии отношений между ними. Он опасался, что девочка начнет задавать неудобные вопросы. Саша действительно стремился совсем не общаться с бывшей женой – он хотел определенности.

Ушел – так ушел. Дочь – она всегда дочь. А жена бывшая – это только бывшая жена. Но объясняться с Таней он точно не планировал. Злился на Свету. На нее он вообще последнее время постоянно злился. Она цеплялась за него, не отпускала, несмотря на его твердое решение уйти. Он не собирался это обсуждать. А она цеплялась. Не то чтобы говорила что-то такое… Или вела себя как-то так… Но это цепляние ему мерещилось во всем: в ее взгляде, в интонациях, в нежелании поговорить об их разрыве с дочерью, даже в явной демонстрации того, что она его совсем не держит…

А может, Саша просто не мог признаться себе, что не Света, а он сам – его прошлое – не отпускает его.

Таня снова и снова набирала номер мамы и снова слышала, что аппарат абонента выключен или… Несмотря на свое одуряющее счастье, она чувствовала беспокойство. И разъяснения отца, сообщившего о маминой внезапной болезни и операции, мало ее успокоили. Она хотела поговорить с мамой. Мечтала развеять тревогу, вторгшуюся в ее так немыслимо радостно складывающуюся жизнь. Мама должна была откликнуться. Должна была развеять все сомнения и подтвердить, что ее жених, ее Владюша – просто чудо. И что родители Владюши потрясающие, и у всех все хорошо, и будет еще лучше.

– Алё, – слабо отозвалась наконец на том конце мама.

– Мамусик мой, – заверещала Таня в радостном возбуждении. – Наконец-то! Мне уже папа сказал… Ну как же ты так?

– Да сама не пойму, Танюш, откуда что взялось.

– Ой, ну он сказал, что уже все плохое позади, да? Как ты себя чувствуешь?

– Да не пойму пока. Пока шовчик вроде болит. Но это нормально. А у вас там все хорошо? Как вы доехали?

– Домчались как на ракете! Мась, ну как тебе Владя, как родаки? Ой, ну до чего мне жаль, что ты заболела, я ведь думала, мы с тобой все это перетрем, – хихикнула Танюшка, думая только о хорошем.

– Да потрындим еще, доча, куда денется-то. – Света тоже улыбнулась. Ей приятно было думать, что у Тани такое замечательное настроение. – Владя – что ж! Хороший мальчик. Ты молодец… И родители очень милые… Так что все отлично, Танюша, все прекрасно.

– Мам, а они от вас тоже в восторге. Уже решили предложить вам летом вместе ехать отдыхать – веселее, дескать, будет. А? Ты как? Что сказать-то им?

– Танюш, ты только не расстраивайся… Ну, в смысле, ты пойми, что всякое в жизни… Ой, – Света вздохнула, собираясь с духом, но уже чувствуя, что иначе не получится – надо сознаваться: – Тата, мы с твоим папой расстались.

Таня молчала – то ли не поверила, то ли так была потрясена.

– То есть не то чтобы мы расстались… Ну, в общем, папа от меня ушел, – выпалила одним махом, – сказал, что любит другую женщину.

– Какую женщину? – тупо спросила Таня.

Света молчала.

– Мама, какую женщину? И вообще… Когда?! Мама! Мы виделись вчера утром, даже днем! Все было хорошо…

– Да не было все хорошо. Просто не хотели тебя расстраивать. Знаешь, ты ведь собиралась познакомить, а мы тут вдруг будем… В общем, решили сделать вид, что все у нас нормально. А сейчас я вижу, что вечно скрывать все равно не получится. Ну и…

– Но мама… Это ж… Это же… Я просто не могу поверить! Да я с ним недавно разговаривала, и он мне ничего…

– Танюш, ну ты взрослый человек. Прими уже все как есть, раз так получилось. Ну бывает…

– Мама, но как же ты?

– А что я? Вот я как раз и приняла. Что ж теперь делать…

– Нет, мама, я поверить не могу! Мама, ты не представляешь, каково мне сейчас!

– Да представляю, доча, – вздохнула Света.

– Мама! Ты пойми, у меня же свадьба! Вы же… Они же… Ой, ну неужели ты не понимаешь?! – Таня разрыдалась.

– Танюш, успокойся. Ну что ж, лучше было бы, если бы я тебе на той неделе сказала, если бы вы приехали знакомиться уже в это разоренное гнездо, а? Ну так ведь нормально все прошло? – Света опять вздохнула, почувствовав новую усталость. – Танечка, не переживай. И не нужно сейчас ни с кем об этом говорить. Свадьбу справим – и хорошо. А там все само собой утрясется, вот увидишь.

Спокойные интонации матери немного умиротворили и Танюшку. Она вдруг вспомнила, что мама недавно отошла от наркоза, что у нее была операция, что маме, наверное, тяжело вот так говорить с ней о плохом, да еще ее утешать…

– Масик мой хороший, – всхлипывая, залепетала Таня тоненьким голоском. – Ты, главное, сама поправляйся, зайка моя пушистая. Я, как смогу – приеду к тебе. Даже и без Влади, наверное, вырвусь, – добавила неуверенно. – Ой, мамочка, ну как же это… – опять раскисла и заплакала дочка.

Тем временем Саша действительно заезжал в ворота больницы. Он хмурился и думал о Свете. Действительно, долгое время он оставался практически верным мужем. Ну да, при его всеми признанном обаянии и яркости возможности нарушать верность жене подворачивались на каждом шагу. Как все живое тянется к воде и свету, так женщины тянулись всегда к нему, словно к источнику, питающему их женственность. Где бы Саша ни появлялся, женщины реагировали на него дружным оживлением, и он, бывало, пускался во флирт – но всегда останавливался. Жену Саша любил, к семье относился серьезно, новый брак не планировал.

Но всему в жизни приходит конец. «Да, всему на свете приходит конец», – философски изрек он про себя, думая о том, как все у них со Светой изменилось. В голове мелькнул образ Марины – вульгарной, но пленительной. Вздорной, но так заводящей его. Теперь это было особенно важно. Он вспомнил, как они сидели с будущей родней за столом – слева от него Марина, справа Света. «Да-а, – усмехнулся, – Светка, конечно… дает… А молодец. Вообще… – опять усмехнулся. – Это что-то! Не ожидал…»

Припарковавшись, Саша медленно, глядя себе под ноги и в смутном настроении пошел к корпусу, разделся в гардеробе, купил тут же больничные бахилы, натянул эти синие пакеты на ботинки и отправился на шестой этаж, где, как сказали по телефону справочной, находилась Светина палата.

– …Татка, ну-ка быстро перестань, прекрати, говорю тебе! Ну, Танюх, ну мне же тяжело. – Света так устала от этого разговора, что голос у нее совсем сник. – Но я же не плачу…

– Да, да, мамочка, прости, я больше не буду, – заторопилась Танюша, всхлипывая напоследок. – Все, все, мамулечка. Ты у меня такая молодец, что…

Саша вошел в палату.

– А вот и отец твой… Тань… пришел… – Света смотрела на него в недоумении. «Когда же я отдохну», – пронеслось в голове.

– Да, да, он мне говорил, – затараторила Танюша, – он как раз к тебе ехал. Мамусик, я все равно на лучшее надеюсь. Вы же пара, вы не просто так…

– Танечка, я спать хочу, давай попозже поговорим, малыш, ладно?

– Целую, целую, мамулечка! Пока.

Наконец-то раздались гудки. Света уронила руку с трубкой. Саша подошел, взял телефон, положил на тумбочку.

– Как ты? – спросил скупо.

– Нормально. Спать хочу.

– Так спи.

– Все Тане сказала.

Он промолчал. «Хорошо», – подумал вяло. И почувствовал укол досады.

– Как она? – спросил после паузы.

Света шевельнула плечом и бровью – дескать, понятно как.

– Что тебе принести?

– Да ничего не нужно. Буду отдыхать…

– Завтра приду.

– Зачем?

– Не надо?

– Не надо.

– Ладно, я с врачом поговорю, узнаю, что тебе можно.

– Саша… зачем это? Ну я же в порядке.

– Была бы в порядке – сидела бы дома. А ты в больнице. Так что… ладно, отдыхай давай.

– Саша! Я серьезно. Ну зачем тебе сюда таскаться? У тебя теперь другая жизнь. Мы с тобой вот только дочку еще вместе замуж отдадим – и ты свободен. Поверь, у меня на тебя больше никаких видов нет, – она усмехнулась. – А сейчас я просто хочу отдохнуть. Меня мутит от наркоза. – («И от тебя», – подумала.) – Спасибо, что пришел, и что помочь хочешь, и беспокоишься. Спасибо – и до свидания. Иди домой, там тебя подружка моя заждалась.

– Подождет.

– Она-то, может, и подождет (хотя вообще-то и не показалась мне такой уж смиренной терпеливицей). А я, Саш, уже ничего от тебя не жду. У тебя теперь другая жизнь. Вот и мне нужно привыкать к другой жизни. И ты мне мешаешь.

– Я, Свет, не собирался тебе мешать. А вот помогать, если все у нас будет по-человечески, собираюсь.

Он вышел. Света отвернулась и почувствовала наконец облегчение. Наконец-то она была предоставлена сама себе. И могла что-то обдумать. Могла, в конце концов, и не думать ни о чем. Главное – никого не видеть и ни с кем не говорить.

Я устала. Вот эта моя жизнь – да что она такое? Она ничто. И ничего я от нее больше не хочу. Хорошее-то было, и много хорошего – но когда оно было? Кажется, так давно! А теперь… Теперь я хочу только одного – чтоб меня не трогали. Устала. Ничего не надо. Вот и все, что я теперь чувствую.

Ближе к ночи опять позвонила Таня.

– Мамулик, ты как?

– Ничего, – вздохнула Света. – Что у тебя, доча?

– Мамочка, я Владюше все рассказала. Мы решили родаков пока не посвящать. А может, еще… ну все ведь бывает, мамочка… Может, и изменится ситуация к лучшему! Мам, а к кому он ушел-то? Ты хоть знаешь?

– Да какая, Тань, разница? К кому бы ни ушел – главное, что от меня. И хватит об этом.

– Ты что, не хочешь, чтобы он вернулся?

– Таня, я ж говорю, хватит. Как Владя-то реагировал?

– Жалел меня, сокрушался. Я поплакала, он так мне сочувствовал.

Света улыбнулась, радуясь за дочку.

– Мам, но папа… Он же не мог просто так тебя разлюбить. Ты же такая у меня классная! Ну просто возраст у него такой, вот и все. Владюша тоже так считает… Мама, они же все в этом возрасте с ума сходят, ну что ты, не понимаешь разве?

– Тата, ну ты-то откуда знаешь? – опять улыбнулась Света.

– Мамулечка, я ж не на Луне живу. Вот и у Милки отец ушел, и у Оксаны. Да все артисты в сорок лет кидаются новые семьи создавать, посмотри, что вокруг-то делается.

– Вот, кстати, Танюш, ты про такие случаи много слышишь, да? А про возвраты в старые семьи – а? Что-то не часто мужья возвращаются.

– Нет, бывает, бывает! – запротестовала Таня. – Вот этот, например… как его… господи, ну у меня от волнения все из головы вылетело… Ну не важно! Но наш-то папка – ведь он же сравнит, мася, ведь сравнит же, он же сам все увидит – и одумается. Вот увидишь! – горячо говорила дочь. – Я уверена. Уверене! Разве может быть по-другому? Ты же лучше всех! Ты лучше-лучше!

– Ну хорошо. Успокойся, Тат. Потом поговорим.

– Ой, мамочка, прости, опять я тебя!.. У тебя что-то болит? Как там все заживает, а? Нормально? Что доктор-то говорит?

– Все нормально, Танюш. Но я все время спать хочу, и болтать мне вот так пока тяжело.

– Все, все, мамусик, целую тебя. Завтра позвоню.

– Целую, доченька.

Таня нажала отбой. Секунду подумала и позвонила отцу.

– Да, Таня, слушаю.

Саша весь внутренне подобрался, ожидая от дочери нападения.

– Пап! – закричала Танюшка. – Ты что, с ума сошел?!

«Начинается», – мелькнуло у Саши.

– Тань, давай на полтона ниже.

Таня заплакала. И Саше стало совсем паршиво. Обычная уверенность изменила ему.

– Танюш, ну ты сама уже вот замуж выходишь… Ну что ты, не понимаешь, что в жизни все очень сложно бывает… очень запутанно…

– Пап, ну ты что же, – всхлипывала Таня, по-женски чувствуя, что нащупала отцовскую слабину, – ты уже не любишь мою маму, да? – и ревела в голос.

– Да люблю я твою маму, – с тяжелой досадой отбивался отец. – Но это другое, понимаешь?

– Да что другое? Другое другим, а мама – это же ма-а-ама моя! – обливалась слезами Танюшка. – Ты что, не понимаешь, какая она у нас самая лу-учшая-а-а!

– Таня! – Саша наконец собрался. – Прекрати плакать и перестань лезть в наши с мамой дела!

– Ваши с мамой?! – взъярилась Танюшка. – Вашего с мамой ничего уже нет! И не будет, если ты свое сумасшествие не осознаешь и не примешь срочно меры!

– Тань, – устало откликнулся Саша, – не дави на меня, да? Как минимум это бессмысленно. Да и вредно. Представь, что тебя саму прессуют – много пользы будет? Вот и меня лечить не нужно, дочь. Хорошо? Мы сами разберемся.

– Папа, – снова всхлипнула Таня, привычно подчиняясь отцовскому влиянию, – но как же мы теперь будем?

– Будем твою свадьбу готовить, Таня. А с нами – во-первых, все уже не так и важно. – Такая мысль, кстати, только что пришла в голову Саше и показалась ему странной, но уместной в разговоре с дочерью. – А во-вторых, Таня, мы, так же как и вы, имеем право на личную жизнь. Личную, Таня, понимаешь, то есть свою собственную, а не общественную, в которую кто угодно может вмешиваться, пусть даже очень близкий человек.

– Я понимаю, – она печально вздохнула. – Но мама…

– И с мамой все нормально будет. Займись собой, дочка, женихом своим. Ни я, ни мама от тебя никуда не делись. Поэтому все у тебя хорошо. Не создавай себе проблем. Займись своими приятными хлопотами. Давай вот лучше платье выбирай. Деньги я пришлю – можешь не экономить.

– Спасибо, папка, – с робкой радостью реагировала дочь.

Через десять дней Свету выписывали из больницы. Врач посоветовал ей уехать куда-нибудь отдохнуть.

– Знаете, – сказал, прощаясь, – все у вас нормально заживает, животик отличный, будет лучше, чем был, – не обошелся он без обычной хирургической шутки. – Но вот ваше настроение – это не норма. Для эндогенной депрессии я у вас оснований не вижу. И какие бы неприятности с нами ни случались – все проходит. Нужно это помнить с самого начала и стараться не принимать ничего близко к сердцу. А то мы душу рвем – а на выходе от этого кроме жертв и разрушений ничего и нет. Все проходит, ситуация меняется, и зачем все эти потрепанные нервы были – остается непонятным.

– Спасибо, доктор, – покривилась подобием улыбки Светлана. – Вы хорошо объясняете… Сама не знаю, почему я так раскисла.

– Попробуйте делать то, что вам хочется.

– Хорошо бы…

– Вот и идите у себя на поводу.

Таня снова покривилась:

– Тогда мне придется лежать лицом к стене – и больше я ничего не хочу. А нужно к свадьбе дочери готовиться.

– Прекрасно. Только постарайтесь заниматься исключительно тем, что вам в этой подготовке особенно приятно. А все более-менее трудные хлопоты доверьте вашим близким. Еще раз подчеркиваю: делайте то, что хотите.

– Да, в общем-то, ничего не хочу.

Доктор помолчал.

– Ваш муж о вас очень беспокоится, – начал он осторожно. – Он каждый день звонил, приезжал…

Света кивнула.

– Вы не хотите его посещений?

– Меня тошнит от него.

Врач молча смотрел на Свету. Она поспешила объяснить:

– Нет, я не то что… Не в переносном смысле. Меня на самом деле физически тошнит, даже когда я просто о нем вспоминаю. Как беременную, тошнит.

– У вас что-то произошло?

– Ну… Собственно, мы разошлись, но там еще была ситуация… для меня тяжелая…

– Понимаю. Ну тогда вам нужно обратиться к психологу. И не надо их бояться, они тоже люди, – опять пошутил врач. – Просто бывают такие нежелательные фиксации впечатлений. Если они недавние, это довольно легко снимается.

– Да ладно, пусть и тошнит. Постараюсь не думать – и все.

В палате ее ждал Саша. Свету опять замутило. В то же время она не видела его несколько дней – и снова отметила фактурную наружность мужа. «Сколько лет им любуюсь», – подумала некстати.

– Ты чего? – спросила тихо.

– За тобой.

– Ну зачем?

– Ладно, Свет, зачем да почему… Это все потом давай. Ты собралась? Все. У меня тоже времени нет на разговоры.

– Ну так мне и не нужно твое время. Саш, правда, я совершенно нормально доберусь сама. Тебе спасибо, но это лишнее. Тем более – в условиях дефицита времени, – не сдержалась она от легкого укола. Но раздражения Света не чувствовала, и в голосе его не было. Чувствовала она только легкую тошноту, как тогда, в те ужасные для нее выходные, перед операцией, когда ей пришлось принимать Сашину пассию под видом своей подруги. Казалось, тошнота того вечера, возможно вызванная приступом аппендицита, теперь навеки связалась в Светином сознании с ее уже фактически бывшим мужем.

– Ладно, – Саша вздохнул и поднял сумку. – Пошли, Свет. Я ж на чай-кофе не напрашиваюсь, могу даже с тобой не разговаривать в машине совсем. До дому довезу – и уеду. И… – он запнулся, – ты, Свет, из меня монстра не делай, я ж всем хорошего хочу, но… так уж жизнь расставила. Ну… прости меня, если очень виноват. Ну, я понимаю, конечно, что виноват. Так уж получилось… – Все это Саша говорил уже в лифте, договаривая, пока они шли к машине. Света молчала. Его слова ее как будто не касались. Она думала, что хорошо наконец выйти из больницы и дышать нежным воздухом парка. Хорошо идти по дорожке. И хорошо, что у дочки будет свадьба.

– Свадьба, – произнесла она вслух.

– М-м? – не понял Саша.

– Хорошо, – вдохнула поглубже Света.

– Ну и слава богу, – откликнулся Саша.

Дома Света обнаружила испорченные продукты – на столе, на плите и даже в холодильнике. В квартиру в ее отсутствие никто не заходил – все так и осталось брошенным, когда хозяйку без сознания выносили из дома в машину «Скорой помощи». Света принялась за уборку. Потом отправилась в магазин. Вернулась – стала по привычке готовить полный обед. «Для кого я? – подумала вдруг. – У меня и аппетита-то нет. Кто это есть будет?» Тут она снова почувствовала тошноту. «Видимо, мысль о Сашке где-то проскочила – вот и тошнит. Когда ж это пройдет?»

Света легла и попробовала строить планы на ближайшее будущее. В принципе, нужно придумать что-то с работой. Надо самой зарабатывать. У нее теперь другая жизнь… Нужно думать и о свадьбе. Созвониться с питерцами… Хорошо, что у Танюшки все сложилось. Можно теперь не беспокоиться… Теперь она и без матери, если что… Ничего не хочется. Да и смысла нет…

Так она провалялась до вечера, думая обо всем и не думая ни о чем. Ничто не вызывало желаний, ничто не помогало встряхнуться. Нет, ну правда, какой смысл… «В чем какой смысл? – пыталась структурировать поток сознания Света. – Раньше же был смысл – и сейчас… должен быть…»

Так тянулись дни, но смысл не приходил. Света видела, что жизнь ее дошла до полной исчерпанности. Их дороги с мужем и дочерью разошлись. Направо ушла Танина. А Сашина завернула налево. «Моя вперед, как и шла раньше… – думала она. – А там пустота. Поэтому Сашка и соскочил с нее. Налево у него новая жизнь. А моя старая кончилась без всяких перспектив».

– Свет, ты чего на звонки не отвечаешь? – Саша открыл квартиру своим ключом и прямо в ботинках прошел в комнату.

Света, лежа на диване, молча смотрела куда-то в направлении шкафа. С напряжением взглянула на вошедшего, и взгляд ее сразу слетел с его лица, равнодушно скользнул по ботинкам и опять уставился в одну точку где-то на ковре.

– Я сплю, – тихо прошелестела, хотя по воспаленным глазам было видно, что спать ей давно не приходилось.

– Ну что, целыми днями, что ли, спишь? – В Сашином вопросе смешались досада и сочувствие. – Свет, ну ты хоть ешь что-нибудь?

– Ем.

– Что?

– Еду.

Саша отправился на кухню. Раньше всегда полный продуктов, холодильник печально взглянул на Сашу своими непривычными пустотами. В контейнерах залежались какие-то остатки – кажется, масла, вроде бы сыра, как будто вареного риса… Ни кастрюль, ни сковородок на плите. Он ужаснулся: для Светы прежней это все было немыслимым. Раньше еда в доме не переводилась. Света готовила быстро, вкусно и изобильно. Аппетитные запахи не покидали дом. Теперь Саша не узнавал этого дома, этой кухни, осиротевшей без хозяйки.

– Свет, – он вернулся в комнату. – Что-то болит?

– Нет, – с трудом выдавила Светлана.

– А что ж тогда лежишь?

– Просто.

– Ну что просто! Ты бы супчик себе сварила.

– А смысл?

Он улыбнулся, присев на диван:

– Ну какой тебе смысл? Сварила – и съела.

– Ну съела. И что?

– Сразу силы появятся.

– И куда их?

– Опять что-нибудь приготовишь.

Света криво улыбнулась. Саша погладил ее по ноге поверх халата.

– Светк, ну а раньше-то смысл был?

Свету снова затошнило, как теперь нередко бывало, когда она думала о Саше или говорила с ним. Она повернулась на спину, игнорируя его неожиданную ласку.

– Вроде бы.

– Ну вот.

– Когда это было!

– Свет, так нельзя.

Она опять отвернулась.

– Тебе что-нибудь привезти?

– В смысле?

– Вкусного.

– Н-нет. Ты иди, Саш. Ну что ты со мной время теряешь. Мне это не нужно. А тебе и подавно.

– Почему? Мне это нужно. Ты вообще меня, Свет, пугаешь. Ты так изменилась.

– Да… Что-то надорвалось. Ничего не хочу… Ничего не надо.

– Давай так договоримся…

– Саш! Давай никак не договариваться. – Она поджала ноги в носках, стараясь не задеть его, села на диване. – Ну сам посуди: какой у нас может быть уговор? У тебя свое – у меня свое. Я и твоей обещала, что на тебя больше не посягну. – Саша поморщился, а Светина тошнота усилилась, но она сглотнула и продолжила: – Иди, Саш, домой. А я полежу – и встану. Пусть тебя это больше не волнует.

– Хорошо. – Он вздохнул. – Но ты хоть про дочь не забывай. Я думал, мы с тобой насчет свадьбы… Ладно. Потом поговорим.

Вечером он приехал с фруктами, привез сыру, хлеба, сливок, кофе, еще чего-то съедобного. Позвонил в дверь. Света открыла.

– Что делаешь? – он спросил.

– Кашу варю, – ответила она бесцветно.

– Молодец! – оживился Саша. – Я вот тут тебе закусочек привез. Ты бы вина, что ли, выпила – ты ж любишь сухое. Не повредит. Встряхнешься.

– Спасибо.

– И… вот тут еще… деньги.

– Спасибо.

Света смотрела в пол. Она старалась унять тошноту.

– Буду приносить каждый месяц.

– У меня же счет в банке. Спасибо тебе… Вообще-то я на работу надеюсь устроиться.

– Это как хочешь. Может, и не нужно тебе… Свет, мне это не трудно. И потом, оно ведь все естественно.

Света молчала.

– Ты мне не чужая. И уже не будешь чужой.

– Спасибо… Я себя неважно чувствую.

– Да? Я-то хотел насчет Тани…

– Да-да. И что?

– Ну свадьба. Все эти дела… А с тобой-то что?

– Просто… слабость…

– Так тебе в больницу нужно! Может, что-то не так после операции. Давай сейчас съездим.

– Я была в больнице. Все нормально у меня. Просто слабость. Ничего особенного. Настроение… Все пройдет, не беспокойся, поезжай домой.

– Да что ты меня… Все домой, домой! Я приехал о Тане поговорить.

– Да, конечно. Я тебя слушаю.

– Ты собираешься помочь Танюхе с платьем? Она мне говорила, что рассчитывает на тебя. Что ты к ней приедешь, и вы сходите вместе в салоны.

– Ну чем я ей могу… Да нет, съезжу, конечно. Если она хочет.

– Так и готовься к поездке. Деньги я привезу – и на платье, и на все. А с питерцами сам обо всем договорюсь, что касается организации. Подумай, когда поедешь к дочери… Да-а… Ну… Я тогда пойду.

– Угу, – кивнула Света. «Хоть бы скорее уже эта тошнота прошла. Ну что за горе…» – подумала.

Назавтра Саша звонил два раза. Бодрил Свету и заводил разговоры о Танюшке. Послезавтра – снова явился с продуктами. Света опять варила кашу. И почти все время валялась на диване – чувствуя только тошноту, безнадежную вялость и мутную пустоту в голове. Она понимала, что у нее депрессия. Саша настаивал на необходимости встряхнуться. Но она не хотела встряхиваться, все в общем казалось бессмысленным.

Дверной звонок разрывался от терзаний. Света, по обыкновению последних дней лежавшая на диване, кряхтя, сползла со своего ложа и поплелась открывать.

В образовавшийся проем вломилась разъяренная «подруга».

– Ну ты что, совсем, что ли, обнаглела?! – завопила она, едва показавшись.

Света поморщилась. Покоробил резкий звук и густой запах духов.

– Что надо? – спросила она, равнодушно глядя в пол.

Марина полыхнула глазами и остановилась, испытывая одновременно бешенство и растерянность.

– Чего ты от него хочешь?! – снова заистерила она. – Чего ты к нему прилипла?! Он не хочет тебя, не хочет – понимаешь?! Какого черта ты путаешься и путаешься у нас под ногами?!

– Марин, – вздохнула Света. – Не кричи, а? Ты все равно не внятна, я тебя не понимаю. Если хочешь – объяснись конкретнее, а нет – иди отсюда, мне не до тебя.

– Все ты понимаешь, – сказал Марина, опускаясь на банкетку в прихожей. – Ты Сашу дергаешь, он из-за тебя стал угрюмым, раздражительным… Отстань уже от него, Свет, отстань! На фига он сюда таскается…

– Вот и я думаю – на фига? – перебила Светлана.

– Да потому что ты дергаешь его по всякому поводу! Я как ни спрошу: куда? – отвечает: к Свете насчет Тани. Ну как ты не понимаешь, что ты его дочерью не удержишь!

Света молчала. Она желала только, чтобы Марина ушла, и ждала этого, как обычно в последнее время, ничего не предпринимая.

– Свет… – Марина вдруг сбавила тон. – А может, тебя познакомить с кем?

– С кем? – тупо спросила Света.

– С мужиком приличным. У меня полно знакомых, а ты баба нормальная… Давай! А Сашка мой! Мой! Ты это просто учти.

Света опять вздохнула. Беседа казалась ей бессмысленной и невыносимой.

– Марин, иди с богом. Саше я не звоню, он приходит по собственной инициативе – с ним и разбирайся.

– Да че ты гонишь! – Марина легко опять перешла на крик. – Он же сам не свой, мрачный ходит, как… как не знаю что. А все потому что ты ему плешь проедаешь!

– Ты плохо слышишь? Я тебе сказала – не звоню ему! Вообще! Объясняйся с ним сама, а меня оставь в покое. Меня теперь его настроение не интересует.

– Смотри. Я тебя предупредила. У меня в ногах не путайся – раздавлю.

С этим посулом она покинула Светин дом, и та поплелась опять на свой диван.

На другой день явился Саша. Опять начал что-то рассказывать про переговоры с новой питерской родней – Света слушала рассеянно, стараясь на него не смотреть. Боялась, что снова накатит эта странная тошнота, которая стала появляться у нее в присутствии мужа. Прятала глаза, не вслушивалась. Но все равно заметила, что Саше как будто и нечего сказать. Словно он тянет время. Словно пришел за чем-то другим, но говорить о цели своего визита или не хочет, или не может…

И на следующий день он пришел – принес продукты. Пересказал разговоры с дочерью. Ничего особенного. Опять тянул время – похоже, не хотел уходить. Света думала о том, что вот он сейчас уйдет и она наконец ляжет… полежит… Но Саша все не уходил.

– Ну когда ты соберешься в Питер? – пытался ее растормошить. – Платье же пора покупать. Может, заказать что-то придется. Свет, ты б не тянула с этим.

– Да, да… Скоро… Ну, сейчас просто… Ну не знаю…

– Свет, а ты по мне скучаешь? – вдруг спросил Саша.

Света пошевелила плечом, скривила губы в растерянной улыбке.

– Н-нет… привыкла… Да мне не до того совсем.

– Это как, Свет? А до чего тебе?

– Ну… у меня сил совсем нет… желаний нет и сил. Ну как я могу скучать – у меня все пусто… Я пустая.

– Свет…

– М-м?

– Ну что ж ты так расклеилась-то? Ну так нельзя. Давай как-то выбираться, давай делать что-то.

– А что?

– Ну я не знаю… Ты подумай, чего бы тебе хотелось. Я со своей стороны готов соответствовать. Ну чего ты хочешь?

– Полежать.

– Свет, сколько можно лежать?

– Не знаю… Сил нет.

– Ты плохо питаешься. Иди давай поешь, я там принес. Вообще, когда ты начнешь готовить?! Ну ты посмотри, что на кухне творится! Давай, встряхнись. Я завтра приду – выйдем погуляем.

Она кивнула, ободренная этим его словом – «завтра». «Это еще когда будет! – подумала с облегчением. – А сейчас он зато уйдет, и я лягу».

Наконец за Сашей закрылась дверь. И Света побрела в комнату. Она легла и закрыла глаза. Лежала, не думая ни о чем. Собственные веки казались обжигающими изнутри, воспаленными, и заснуть не было возможности. Но вставать, как всегда, не хотелось. Она лежала с тяжелой головой, без мыслей. Ей казалось, что все мысли и чувства вытеснил из сознания тяжелый плотный черный дым. Она лежала – но не спала. И не отдыхала. Просто сохраняла неподвижность, потому что двигаться было еще тяжелее, еще невыносимее.

Зазвонил мобильный. На дисплее появилось Танюшкино улыбающееся личико. «Доча», – подумала Света без радости.

– Мамочка! – Таня в трубку рыдала, прерывая мокрые всхлипывания невнятными словами.

– Доченька! – впервые за последние долгие дни Света почувствовала, что ее захватила более-менее яркая эмоция. – Танечка, заинька, что случилось?!

– Мамочка, – плакала, Танюша, – я… у меня… мамочка, у меня беда! У меня такой ужас…

Свету охватила настоящая тревога, заболело сердце. Она постаралась взять себя в руки и хоть немного успокоить Таню.

– Танечка, не плачь, маленький, давай вытри слезы и постарайся рассказать мне, что произошло. Что бы ни было – все поправимо, – твердо произнесла она, совершенно не веря в сказанное. – Ну будет, дочка, давай, соберись и говори – будем вместе думать, что делать.

Таня всхлипнула, уже успокаиваясь.

– Мам, я беременна, – прозвучал дрожащий вздох.

Света замерла на мгновение. Потом осторожно откликнулась:

– Ты беременна… Ага… И… Что-то еще? Влад не хочет?..

– Мама! Он хочет! Но я! Это же кошмар! Это рано! Я не понимаю, почему так вышло, мы предохранялись, и вообще… – Она опять заплакала горько.

– Доченька, да что ж в этом плохого? – Света облегченно перевела дух. – Ну беременна, ну малыш родится, ты замуж собираешься…

– Вот именно, мама! Замуж – это же свадьба. Это праздник! А беременность – все равно что болезнь. А я не хочу праздновать свою свадьбу больно-ой! – опять зарыдала Таня.

А Света засмеялась. Прямо захохотала. Впервые за долгие-долгие дни. Отсмеявшись, она сказала:

– Танюш, ну ты прости, что я так реагирую. Ну правда, ты у меня такая дурочка!

– Мамулечка, но я же не хочу быть некрасивой невестой, а вдруг пятна на лице, талию разнесет… А как же мы с тобой платье…

– Тата, – Света опять давилась от непривычного радостного смеха. – Ну ты же моя дочь! А у меня ничего не было видно почти до седьмого месяца. И у тебя не будет, не расстраивайся. Все будет хорошо, это уж точно тебе говорю. – На этот раз Света не сомневалась.

– Но, понимаешь, мамочка, я просто не готова, – вздохнула Таня печально.

– Ну-у, мой хороший! Подготовишься еще, пока носить будешь. Все у нас будет отлично, вот увидишь. И две бабушки у него, и два дедушки, и родители у него красивые, молодые…

– Может, у нее.

– Конечно! Все равно, Танечка. Так что ты прекращай плакать и начинай радоваться.

– Но как же, мамуль…

– Доча! Ну все так хорошо, что даже еще лучше, чем мы думали! Точно говорю.

Таня вздохнула.

– Ну ладно, мам… Раз ты так считаешь.

– Да конечно же, Тата!

– Ну да… Хотя мне как-то так не по себе. Просто, понимаешь, я не готова. Ну… рано очень, понимаешь? Я ж думала – у нас вот свадьба будет, я там такая красивая, потом отдыхать поедем, потом для себя поживем, столько возможностей… А тут живот… и вообще.

– Ой, Татка, в этом во всем как минимум столько же плюсов, как и минусов. А я-то вообще думаю – плюсов намного больше. И ты их обязательно оценишь, вот увидишь.

– Ну ладно, – опять вздохнула Танюшка. – Буду ждать хорошего. Ты-то мне поможешь?

– Господи, – рассмеялась Света. – Ну а как же ты думаешь! Да я счастлива, что у меня скоро внук будет! И давай, кончай нервничать – тебе теперь нельзя…

Света отключила связь. И снова засмеялась. Она смеялась первый раз за много-много дней, и смех ее не был ни нервным, ни истеричным, а был радостным. Ей просто вдруг и совершенно полегчало.

Света встала с дивана, пошла на кухню и, не переставая посмеиваться, принялась готовить обед.