Оглавление
Наталья Васильевна Пушкарева. Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков
История сексуальной культуры в русской дореволюционной науке
ГЛАВА I. Сексуальная культура допетровской России
ГЛАВА II. Интимная жизнь русских дворянок в XVIII – середине XIX века
Контролируемая сексуальность: матери и дочери в российских дворянских семьях в XVIII – середине XIX века
Девичество как этап жизненного цикла российских дворянок
Восприятие детства в контексте отношений матери и дочери: соотношение материнской любви и власти матери
Сложности отделения от матери в период девичества: материнский контроль за сексуальностью и социальное бессилие дочери
Конфликт идентичностей при переходе к «зрелости» дочери: обретенная и обретаемая сексуальность как пространство взаимных угроз
Контроль над женской сексуальностью в период взросления
Механизм социального конструирования гендера в период девичества в контексте отношений матери и дочери: выводы
Отчужденная сексуальность: сексуальная жизнь замужних дворянок в XVIII – середине XIX века
Обретенная сексуальность: сексуальная жизнь российских дворянок в XVIII – середине XIX века после брака
ГЛАВА III. Сексуальная социализация и половое воспитание девочек в дворянских семьях во второй половине XIX – начале XX века
Сексуальная инфантильность девочек
Практики «обожания» девочек-подростков
Девичьи представления о супружестве, семейной жизни и материнстве
«Революция» в женском сексуальном просвещении и поведении в начале XX века
ГЛАВА IV. «Мы не удовлетворены, потому что мы идеалисты…»
ГЛАВА V. Позорящие наказания за сексуальную несдержанность в русской деревне в XIX – начале XX века
«Прохудившиеся»: позорящие наказания для девушек в традиционной русской культуре XIX – начала XX века
«Несоблюдихи»: позорящие наказания замужних женщин за сексуальную несдержанность в конце XIX – начале XX века
ГЛАВА VI. Рационализация сексуальности
Сокращение числа деторождений. Концепт «свободного материнства»
Повышение брачного возраста и сокращение числа деторождений в семьях горожан
Концепт «свободного материнства» в феминистском и медицинском дискурсах
Зарождение социалистической концепции материнства
Отказ от деторождения
Практики контроля над рождаемостью: аборт и контрацепция
Список сокращений
Отрывок из книги
Прошлое обладает реальностью. Но можем ли мы познать его, воссоздав, реконструировав? Проникнуть в мир чувств и переживаний человека ушедшего времени, к чему призывают специалисты по «истории частной жизни»? Ведь люди отдаленных эпох – как понимают теперь не только антропологи, историки, этнопсихологи, но и обычные современные читатели Дж. Фрезера, К. Леви-Стросса, М. Фуко – были гораздо больше похожи на нас внешне, чем внутренне. А внутренне – по способу познания и существования, по системе ценностей и особенностям чувствования – разительно, кардинально отличались. Приблизиться к их пониманию можно, а вот до конца понять…
Стоит ли пытаться? Ведь у историков нет непосредственного контакта с фактами, они имеют дело с источниками, в которых факты уже «отягощены» истолкованием авторов и составителей текстов. Сомнения историков, основанные на отсутствии действительно «чистых» фактов, давно уже озвучены – еще в конце позапрошлого века известный французский исследователь считал, что в прошлом «ничего нет, кроме исписанной бумаги»1. Эта мысль варьируется и сегодня: «тексты, тексты, ничего, кроме текстов!», «история – это не то, что случилось, это всего лишь то, что рассказывают нам историки»2. Написавший последние строки Джулиан Барнс очертил историю так: «Перед нами – гобелен, поток событий, сложное повествование, связное, необъяснимое… Она больше напоминает хаотический коллаж, краски на который наносятся скорее малярным валиком, нежели беличьей кистью… История мира? Всего только… легенды, старые легенды, которые иногда только как будто перекликаются, причудливые отзвуки, нелепые связи…» Однако именно из легенд и мифов складывается традиция, которая наряду с историческими остатками (документами) способна многое рассказать исследователю. Не только подшивки газет, тома дипломатической переписки, мемуары или судебные дела, отложившиеся в архивах, способны рассказать об умонастроениях каждой эпохи, но и запримеченные бытописателями и зафиксированные ими черты повседневного быта, порою нелепые (с точки зрения современного человека!) поверия, детали ритуалов и обрядов – короче, все то, что так интересовало этнологов, социальных антропологов, фольклористов буквально с начала возникновения их наук.
.....
Вместе с тем переход к девичеству как новому этапу жизненного цикла сопровождался символическим сближением с матерью и дистанцированием от отца, который представал в дискурсе взросления девочки фигурой некомпетентной. Вербальная передача норм поведения от матери к дочери397 осуществлялась даже на расстоянии посредством переписки, если, скажем, дочь воспитывалась в институте. Екатерина Самарина, наставляя «не быть ветреной»398 дочь-институтку «друга Вариньку», советовала ей: «…Папинька Мущина не может входить во все подробности но леты итвои моя душинька бегут вить и тебе будет скоро 15 лет так мой Дружек не прилепляйся к ветренности а 1е проси бога чтоб он всегда и во всем направлял бы тебя на доброе и бог тебя никогда не оставит, а пошлет добрых наставников лишь не убегай их, препровождаю к тебе книшку каторую прочитай с бальшим вниманием, ив другой раз можешь списать письмы каторые особенно дастойны иметь при себе, ты в ней найдешь как матери умеют любить но и чего требуют от детей а меня первую ничто так не утешит как видеть карактер исправленной иболее кроткой, папинька тебе доставит подсвешник купит свеч; то можешь читать по вечерам эту книгу исписать что важнее покажи папиньке что спишиш и книгу в целости возврати с папинькай сохрони Господь непотеряй чужая…»399
При этом апелляция к «добрым наставникам» и особенно к нравоучительной литературе также связывалась с неотъемлемым контролем со стороны родителей за информацией и образцами, подлежавшими восприятию их дочерью. Требование матери предъявить сделанные выписки «папеньке» означает полное отсутствие признания за девушкой интеллектуальной самостоятельности, неприкосновенности ее внутреннего мира. Известно, что чтение играло важную роль в процессе взросления дворянской девушки400 и вместе с тем было подчинено, по замечанию исследователя женского чтения Д. К. Равинского, «руководству старших»401, в чем убеждают приведенные выше примеры. В отличие от юношей, усваиваемые ими опыты носили не практический, а виртуальный характер, в силу чего следует отметить особое влияние романтических идеалов на становление «женской личности». При всех ограничениях, касавшихся чтения в институтской и домашней повседневности, о которых уже упоминалось, усадебная библиотека служила девушкам, если им удавалось получить к ней доступ, своего рода «окном» во взрослую жизнь.
.....
