Читать книгу Сезонность чувств - Наталья Владимировна Патрацкая - Страница 1

Зимний романс

Спокойствие, нежность заполнили душу,

не гложет тоска, нет страданий и слез.

Я Вас повстречала в январскую стужу,

нас обнял счастливый московский мороз.

И стоны, и муки терзать перестали,

распутались путы сердечных невзгод.

И как Вы меня среди прочих узнали

в московской толпе, где народ да народ?

И счастья улыбка лицо озаряет,

и словно светлее от Ваших очей.

Мороз – не мороз, если сердце пылает

и кровь разгоняет быстрей, горячей.

Надежда и радость в душе безмятежной,

нет больше печали, нет тока в крови.

В морозных узорах Москвы белоснежной,

мне видятся очи лукавой любви.

То были не Вы, это просто прохожий

прошел, озарил меня нежной душой.

Он был лишь на Вас отдаленно похожий,

мужчина красивый, высокий, большой.

Мгновенное чудо, волшебные мысли,

надежда на счастье в душе пронеслись.

И чувства достигли немыслимой выси,

но вскоре спокойно они улеглись.

3 января 1987

Вальс на лыжне

Я вальс на лыжне танцевала,

кружился со мной белый лес.

Блестела, искрила, ласкала

вся зимняя сказка чудес.

Серебряный иней березки

от вальса светил и сверкал,

снежинок красивые слезки

на землю порой опускал.

На елочке белка кружилась,

махала пушистым хвостом,

и серая шубка струилась

красивым, летящим пушком.

Старинная ель танцевала,

не сбросив снежинок своих,

она важно так проплывала

с прической из веток хвои.

Вот сосны прекрасны как песня,

топорщат иголки в снегу,

они станут будущим лесом,

пройти мимо я не могу.

Мне зимнего танца кружение

открыло в природу глаза:

какое кругом – наваждение!

Какие в лесу чудеса!

Январь 1987

***

Приснился сон: стою на сцене,

сплошной металл и лестниц нет,

и сцена эта как арена,

и я вверху, а спуска нет.

Хожу по краю: нет, не прыгнуть,

внизу глаза людей блестят.

Как мне о помощи им крикнуть?

Они же зрелища хотят.

1987

***

Розовое облако в барашках

по березам утренним бежало,

говорило облачным ромашкам,

что на небо с солнышком попало.

Солнышко из грота улыбалось,

медленно расцвечивая стены,

красками, морозцем забавлялось

на барашках, вздувшихся как вены.

Небо розовато-голубое

смотрит очень чистыми глазами,

так бывает в поле над ковбоем,

чаще над московскими лесами.

1987

Белый день

Березок белые стволы

под белым инеем милей.

Печали стали все малы,

и у берез они белей.

И небосвод морозный бел,

окутал он: поля, леса.

А впереди так много дел,

судьбы незримой полоса.

Мороз туманит белый день,

не видно солнца, но светлей.

На белом поле дремлет тень

и на душе моей белей.

На мир смотрю я из окна:

леса белы от инея,

вдали дома, вблизи – сосна

не белая, а синяя.

Да, это Родина моя

за окнами белым – бела.

И пусть одна ходила я,

но я на Родине была.

Январь 1987

***

Я песню в лесу потеряла

среди белоствольных берез,

средь елей могучих искала,

под небом сверкающих звезд.

Бежала, искала, металась,

в сугробах тонула, звала,

она мне тоской отзывалась,

и грустная песня была.

Текли мои слезы ручьями,

сбегали по черному льду.

Ты счастья бросал мне горстями,

а горя – пылинку одну.

Свиданье в тумане кромешном,

что липкой смолою стаял,

сверкнуло посланьем небесным:

нам Бог, что имел – все отдал.

Нас ливень спасал, охраняя,

от всех любопытнейших глаз,

но смыла вода ледяная

из сердца сверкавшую вязь.

Мерцали глаза антрацитом,

впивались в сердечную боль,

я в чувстве твоем позабытом

искала заветную соль.

1987

***

Мы так давно живем с тобой

под этой крышею вдвоем,

и не всегда мой дорогой,

свою любовь мы бережем.

Ты помнишь, письма мне писал,

из сотен милых, нежных слов?

Ты их из сердца доставал,

и нет прекраснее даров.

А, помнишь поезд, бросив свой,

ко мне в вагон ты прибежал?

А поезд твой махнул рукой.

Ты от него тогда отстал.

А, помнишь, глядя на меня,

вонзил топор ты в свою ногу,

и с дерева снимал меня

для фотографии подолгу?

А возвращаясь из кино,

ты на руках меня носил.

Но это было так давно,

а вот теперь и нет тех сил.

Ты – моя первая любовь,

ты – сердцу моему награда,

и рада я, что вновь и вновь,

ты постоянно где-то рядом.

9 января 1987

***

Вот шар оранжевый восходит

в перистых, облачных лучах,

и красоту небес наводит,

на золотых, лесных плечах.

Блаженство красок очень нежных

меня окутало теплом.

Так это было, только прежде,

чем встало солнце над землей.

1987

***

На грусть тихо падает снег.

И пусть. Я спокойнее всех.

Иду, где снежинок всех бег.

Иду.

Скрипит под ногами мечта,

Грустит, что снегами полна,

Что так велика, как земля она.

Она.

Привет. Мне от сосен, берез.

От тех, что спасает от слез,

от тех, что прекраснее грез.

Грез.

19 января 1987

***

Как интересны все дома

внутри Садового кольца,

архитектура, цвет, тона

и  нет похожего дворца.

Большой дворец Кремлевский –

алмазный фонд страны,

здесь мудрость дел московских,

здесь лучшие умы.

Дворец съездов светом залит,

дарит праздник и добро,

излучает волю, разум,

счастьем здание полно.

Соборы древнего Кремля –

история России,

здесь жили русские цари,

свои дела вершили.

Оружейная палата,

как шкатулка дорогая,

бриллианты в ней и злато,

и сама резьбой богата.

Корона русского искусства –

Академический большой,

театр голоса и чувства,

полета танца над страной.

Высотные здания столицы

на русский кокошник – похожи,

ведь он украшал женщин лица

и их назначения схожи.

23 января 1987

***

Москва – ты история народа.

Москва – город счастья и свободы.

В Москве – принимаются решения.

О Мире – здесь даются предложения.

Всегда – против войны моя Москва.

Всегда – за мир и счастье всем – она.

За космос – чистый космос без войны.

За дружбу – без угроз и суеты.

Москва – за достойный, честный труд.

Москва – за дело разума и рук.

Искусство – полное чудес.

Науку, точность и прогресс.

Москва – за спорт, за детский смех.

За счастье всех, за счастье всех.

24 января 1987

***

Москва – река, в чем ты неповторима?

В чем разница твоя от рек страны?

Да, берега – они непостижимы,

они всегда загадками полны.

Река Нева. И берега в граните,

а вот дома – один и тот же стиль,

иль так похож, почти не отличите,

так разве, что Адмиралтейства шпиль.

А ты Москва? Нет трех похожих зданий,

глаза перебегают с века в век,

сплошная неожиданность познаний.

Да, ты велик, российский человек!

Сама река в граните, полнокровна,

спокойно воды светлые несет,

работает на человека скромно,

и счет годам невиданный ведет.

А где же мачты, флаги, и флагштоки?

Где парус, пробежавший по волнам?

Где наши извергающие токи?

А, что еще останется сынам?

1987

Метель-метелица

Эх, метель–метелица, душу захлестни,

забери спокойствие, с ветром унеси.

Без тебя, метелица – тишина да грусть,

а сердечко томное просит жизнь вернуть.

Эх, метель–метелица, закружи меня,

пусть все в жизни вертится, песнями звеня.

От мороза стойкого приумолкла я,

приумолкла песенка звонкая моя.

Эх, метель–метелица,  песни закружи,

унеси их во поле, с вихрем в виражи.

Не оставь их мерзлыми в душеньке моей,

дай им волю – волюшку, дай им поскорей!

Эх, метель–метелица, с ветром ты дружна,

как мне ваша волюшка, как она нужна!

Заберите, милые, в поле и меня,

унесите в добрые,  новые края.

Эх, метель–метелица, смолкла ты зачем?

И меня забыла ты с песнями совсем.

Вечер опустился зимний на леса,

и поблекла снега белая краса.

1987

***

Еще морозами лютует

зима, на холод есть права,

она ветрами в поле дует,

под снегом ежится трава.

Не замерзай, моя Россия,

в морозном инее снегов,

твоя немеркнущая сила

воспрянет в зареве веков.

Еще крепки у нас морозы,

и мало снега на сосне,

побереги деревьев слезы,

чтоб им оттаять по весне.

Не промерзайте, корни жизни,

в холодных солнечных лучах,

весна придет в края отчизны,

очнется в девичьих очах.

Не замерзай, моя Россия,

придет весна в края Кремля,

и оживет земная сила,

и расцветет моя Земля!

1987

***

Приехала метелица

и по дорогам стелется,

с поземкой, жгучим ветерком,

частенько крутится волчком.

Деревьям красоту не дали,

друзья их тихо пролетали.

Они в столице так резвились,

что по пустым каткам катились.

Метут друзья по улице,

столицею любуются,

впиваются в воротники,

как будто банные листки.

Верхом садятся на машины,

от них поскрипывают шины.

Пути все были им открыты,

и снегом улицы забиты.

Вот памятник, снижают шаг,

спокойно обметают прах.

Им слабо видно через мглу

лишь очертания МГУ.

А небо серой мглой покрыли,

и в нем Останкино укрыли.

На самолеты дружно сели -

морозить дальше полетели.

1987

***

Ночь города боится до зари,

ее пугают окна, фонари.

Растет она за городской чертой,

огромной и незримою рекой.

Струится свет из тысячи домов,

и зарево сияет. Сумрак – нов.

Огни в домах то гасят, то зажгут,

мозаики из света, просто, пруд.

Над ближним лесом ночи нет и нет,

есть розовато-серенький рассвет.

Березы у домов светлы от фей

и видятся стволами без ветвей.

На черных соснах яблоками снег,

над ним витает бело-серый свет.

Ночь ждет, когда погаснет в окнах свет,

когда людей за окнами уж нет.

Когда заснут все люди крепким сном,

ночь тихо и достойно входит в дом.

1987

Морозные песни

От наслаждения звуков – застываю

и в музыке морозной я тону,

под переливы звуков забываю,

что прохожу морозную страну.

Качали ели медленно ветвями,

прощалась ночь, день ясный наступал,

на берегах, искрившихся снегами,

морозец с песней звонкою крепчал.

Скрипел снежок от боли под ногами,

он как припев для песен звонких был,

звучала музыка морозными устами,

и звук морозный над тропинкой плыл.

Звенела речка камушками звонко

и пела колыбельную снегам,

прислушивался к ней кустарник тонкий,

скрипел снежок вослед моим шагам.

Береза вся к речушке наклонилась,

снег плотно охватил ее кору,

так дочка к матери порой стремилась,

с улыбкой лишь вставая поутру.

Февраль 1987

***

С днем 8 марта, мама!

Долгих тебе лет!

В спорте будь всегда упряма,

пусть бежит твой след.

Не горюй и не кручинься,

улыбайся, не грусти,

на диванчике подвинься

и подругу в дом пусти.

Вы вдвоем за самоваром.

Побежит ваш разговор,

время не проходит даром

с ним у вас есть договор.

Вспомните добром вы папу.

Молча, с вами посидит,

и меня, и нашу бабу.

Вам хороший аппетит.

Шлю привет твоей подруге,

и желаю счастья вам.

Ну, а брату, жизни другу,

быть удачливей в делах.

Не грустите, дорогие,

в мыслях с вами я всегда.

Пусть минуют дни плохие,

вас увидеть рада я.

27 февраля 1987

***

Под ярким небом серость и нелепость,

весенний город в утомлении гол.

Какую ты из жизни сделал крепость,

куда приплыл ты человечий челн?

Дома, дома отчаянно различны,

так бесконечный каменный массив,

есть улицы, достаточно приличны,

но в целом город все же ты красив.

Взмывают в небо белые гиганты,

бегут машины быстрым табуном,

и серые дома людских талантов,

стоят укором веку или сном.

Всегда подвластен город человеку,

и человек способен все объять,

и отдает он дань любому веку,

строения веков готов понять.

8 марта 1987

***

На сорок первом, в облачных местах,

где ливни, грозы заменяют солнце,

на крепкой ели притаился страх

и на столе ей проточил оконце.

От ужаса ее немеют иглы,

чуть шевелятся шишки на ветру.

Зачем ее в монахини постригли?

Такую ель отдать на посмеянье?

О, этого совсем я не пойму.

Она скромна и летнею порою

среди берез ель гордая стоит,

а белочек питательной средою

ель круглый год к себе манит.

Она добра, во всем неприхотлива,

растет среди друзей своих, подруг,

спокойна и вовсе не болтлива.

И у нее неверности недуг?

Не верю я. Не верю. Ох, не верю.

Ель притаилась в голубой тоске?

Ей надоели леса пустомели?

Она по кедру стонет по весне?

Бояться ей молвы людей не надо.

Стряхнула ель с себя гнетущий страх,

всегда она царица леса-сада,

То был случайный в мыслях горький крах.

1987

Клен

Зима уходит. Пред весной,

очистил свет леса от снега.

Деревьев в красоте лесной

коснулась ласковая нега.

Вот клен стоит. Он очень прост,

И ствол немного шелушится,

снега растают – будет рост,

листвой он в небо устремится.

Забытый ветром старый лист

висит на ветке, возвещая,

что был когда-то желт и чист,

да зиму провисел линяя.

На ветках нет семян – стрекоз,

они под белым снегом скрыты,

но вот проснутся семьи ос,

деревья будут вновь укрыты

зеленым кружевным листом,

в своей красе необозримой,

темнее станет он потом,

с характером, весьма строптивым.

А к осени он зацветет,

но не цветами-семенами,

он листьями в красу пойдет

бордово-желтыми тонами.

Март 1987

***

Ольха небесное создание

в роскошном снежном инее,

семян не сбросила сверкание,

стоит себя красивее.

Зима торопится к уходу,

летит как пух краса с ветвей,

от ветерка слетает в воду,

а от движенья – вид живей.

Сверкает сказка Подмосковья

оврагом, речкой и ольхой.

Природы крепкое здоровье

царит здесь, видно, не изгой.

Здесь горнолыжники летают

и стаи уток над водой,

здесь вдохновение не тает,

есть снежной заводи застой.

Холмы, овраги, перелески,

ручьи под ивами текут,

и никакой в природе лести,

в ней птицы звуки стерегут.

1987

***

Заря двойная поднималась

над лесом с примесью хвои,

а над лесами улыбалась

своим свечением роз любви.

И хвойный дождь, слетая с елей

в зеленом отблеске зари

летел к стволам больших деревьев.

Он падал в снег секунды три.

Хозяйка, белка голубая,

вгрызаясь в кончики ветвей,

хвоинки с веток колупая,

дразнила маленьких детей.

На снежный наст слетались гости:

хвоинки, мелкая труха,

играли белочки без злости,

здесь веселилась детвора.

А хвойный дождь кружил над лесом,

прощаясь с прежней высотой,

он плыл над новым, чистым местом,

своей дорогою простой.

1987

***

Перья снеговые впились в тополя,

контуры резные ждет уже земля.

Тает на ладошке серебристый дым.

Маленькие крошки, вместе полетим?

На Урале Южном вас создал мороз

и весенней стужей веселит до слез,

город вы одели в серебро зимы,

светлые отели – малахита сны.

Вырос из собора для органа зал

и театр красивый драмой засверкал.

В новеньких районах строятся дома

и стоят, белеют новые тома.

Берега Миасса сбросили с себя

маленькие домики, вовсе не скорбя.

И стоят, гордятся над речной водой

и дворец спортивный, и цирк молодой.

Узнаю с волнением старые дворцы,

их не повредили нового творцы.

Город, ты мой город, каменный, с литьем,

песню тополиную вместе пропоем?

Белые березки в городском леске,

тополиным пухом ты летишь к реке.

март, 1987

***

Огромный серый дом кирпичный

светился сотнями окон,

и освещал он двор приличный,

где дети задавали тон.

Росла здесь я среди подруг,

в игре добру порой училась,

и слышен мячиков был стук,

и наше детство мирно длилось.

Прошли года. Возможно тридцать.

Пришла, смотрю на старый дом,

от жалости хочу я крикнуть:

«Ты в землю врос, мой старый дом?»

Ты пожелтел, и стал как – будто ниже,

иль был высок по старым временам?

Здесь все молчит о жизни, о престиже,

и нет внимания детского дворам.

Я помню, как сажали здесь деревья,

теперь на них огромная труба.

Да, не возникло бы у нас стремления

идти к реке, где лишь дома. Дома…

1987

Иртыш

Лед в реке до середины,

треснул лед – вода бежит.

Снеговая гладь равнины

скоро льдами заскрипит.

А вода в реке спокойна,

тихий бег ее красив.

Нрав величия достоин,

в волнах речки много сил.

Как умел ты разливаться,

милый друг ты мой, Иртыш,

и на лодках покататься

средь деревьев! Что молчишь?

Ты забыл в поля дороги?

Силы отдал городам?

Уноси с водою ноги,

я тебе свободу дам.

Что не веришь? И не надо.

Вспомним время и года,

что бросались водопадом

сквозь любые времена.

Март 1987

***

Веет ветер на дорогах,

и смеются небеса,

сквозь проталинки в сугробах

ищут лета адреса.

Молчаливые березки

стали истиной простой,

постучались все в киоски,

мол, возьмите на постой,

припиши на косогоре,

мы здесь новые жильцы

и сосенки с нами в паре,

мы из леса к вам гонцы.

Часть подружек прибежала

к берегам большой реки

и на косогоре встала.

Их качают ветерки.

Улыбнулся им суровый,

древний, голубой Иртыш:

"Вид у вас, вполне, здоровый.

Ветер, друг, ты, что молчишь?"

Небо их уже признало,

из сугробов воду пьют.

Как для жизни надо мало:

птицы гнезда в кронах вьют.

1987

***

Мой любимый терракот

над березами искрится,

как осенних листьев свод

в марте, можно удивиться.

Я смотрю на них с пруда,

пузырьками лед унизан,

подо мною толща льда,

трещинами он пронизан.

Ты здесь шел в рассвете дня

солнце в мантии сияло.

«Не забыл он про тебя», -

льдинка, тая, прошептала.

Как увидеться с тобой

там, где лед влечет в глубины?

Где же след твой дорогой?

Подо мной – одна пучина.

Ты с зарей, а я с закатом -

нам не встретиться на льду,

по поверхности покатой

я одна сейчас пройду.

Терракотовые страсти

все замерзли, словно пруд,

все страдания – напрасны,

тут бы бросить соли пуд.

1987

***

Играло солнце на рояле

лучами теплыми весны.

В рояле клавиши стояли

домами разной высоты.

Играло солнышко в полях,

оно волнение зарождало

в еще белеющих снегах,

и вод журчанье ожидало.

И оседал снег от капели,

и морщился от света он,

и таял от весны свирели,

и ожидал морозный звон.

Морозец прятался в тени,

таился до ухода солнца,

луной заканчивались дни,

и наступала власть морозца.

Зернистым становился снег,

и покрывались льдом сугробы,

и наслаждался снег от нег

под серебристой снежной робой.

А утром солнце поднималось

в своих малиновых лучах,

в снегах узоры оставались,

и оседал снег на полях.

1987

***

Моя первая весна

без сердечного надрыва,

я спокойна и вольна,

без запретного прорыва.

Каждый день иду к тебе

и знакомлюсь с чудом эха,

эхо то живет во мне,

отголосками привета.

Ива редкой красоты,

в желтых одуванчиках,

подарила мне цветы

в своих ветках-пальчиках.

Подарила мне сережки

добродушная ольха,

пробежала мимо кошка,

от тебя несла слова.

Вот кустарник неизвестный

мне ладошки протянул,

по весне красавец местный

лист цветочками загнул.

Старый дуб, слегка надменен,

в небо отдал всю листву,

но его с лихвой заменит -

вздох, терзающий струну.

Это ты меня встречаешь,

ты с надеждой ждешь меня,

ты в волнение замираешь.

Милый лес, я жду тебя!

1987

***

Вечер. Одна среди леса и тьмы.

Месяц мне светит с макушки ели.

Он не забыл про меня в забытьи

и заглянул в мои темные сени.

И, как хозяйка лесного дворца,

я перед месяцем низко склонилась:

Так посмотри на меня ты с венца,

с болью потери давно я смерилась.

Видишь, друзья собрались у меня:

вербы в пушистых своих одеяниях,

ласка березы в сережках звенит,

и привлекает любое внимание.

Вот посмотри: деревца молодые,

первый свой день зеленеют листом.

Нет, не подумай, они непростые,

скоро сверкнут и природным умом.

Долго кустарник одеться не может,

красные ветви красны от стыда.

Старый он стал и характером сложен.

Рядом с ним пень, он стоит чуть дыша.

Стары дубы, нет дубков молодых,

мхом поросли, да белесым грибком.

Стали беззубы и нет золотых,

Листья в прическе остались венком.

Милый мой месяц, сбежал ты от ели,

к дубу пробрался, к зеленой постели.

Что ж, я неволить тебя не могу,

мне твой покой – дорогое табу.

1987

Тюльпан

Тюльпан – цветок необходимый,

к восьмому марта для утех.

Горит огнем тюльпан красивый,

пылает пламенно для всех.

Пурпурный цвет его основа,

но он бордовым может быть,

и в красно-желтом цвете нов он,

готов на праздник мирно плыть.

Людьми за красоту и гордость,

тюльпан был с древности любим,

добыть его – большая сложность.

Он состояние стол им.

Теперь цветет в садах и парках,

несет он праздник в жизнь людей,

он украшение подарков

для подношения гостей.

Цветок любви и уважения,

цветок пленительных побед.

Он не бывает поздний, ранний

цветет весь год цветок для всех.

В тюльпане тайна полнолуния:

он так же светел и лучист,

он в ореоле, словно лгунья,

но в красоте своей он чист.

1987

***

Жить всегда спешит ива павушка,

в ней доверчивость живет девушки,

к солнцу тянутся ветви милушки

раскрываются сотней солнышек.

Как у кошечки, мягок серый пух,

лаской светится серо окая.

Вот стоит она, превратившись вслух,

все ждет добрых слов – слышит строгие.

Но в ответ на них, в пухе резкий крен,

появляются иглы зелени,

с желтым острием – против всех проблем,

с жизнью их краса давно сверена.

Среди веток ив, есть всего одна,

где тюльпанчиком встали листики,

все пушки свои берегла она -

распускаются остролистники.

Опадает пух у ее подруг,

а она одна к солнцу тянется.

Мудрость верная улучшает слух,

и она с листком – не прощается.

1987

***

Невезения полоса

лежит мерзлою землею.

Первых листьев голоса

отодвину я зимою.

И погода: ноль, да ноль,

и нули сплошные в сердце,

и отчаянная боль

от весны за зимней дверцей.

Снег с дождем, рука в руке.

Так порой летают братья.

Ищет выхода к реке,

затерявшееся счастье.

21 апреля 1987

***

Обгорелая лягушка

выползает из травы,

улеглась на брюшко,

не поднимет головы.

Подожгли траву –

загубили жизнь.

Я их не пойму –

ускользает мысль.

1 мая 1987

Канал

Канал, ты так прямолинеен,

в тебе отменная краса,

вода в брегах твоих синеет,