Читать книгу Мама - Нателла Погосян - Страница 1

Стояла ранняя осень. Тонкие золотые лучи сентябрьского солнца, еще теплые, но уже совершенно не жгучие, начали раскрашивать листву всеми оттенками желтого и красного, словно пытаясь от души насладиться яркими красками природы до наступления серой и мрачной зимы. Было сухо и безветренно, как будто само время решило остановиться, чтобы позволить людям от души насладиться последними теплыми деньками в году.

Это была ее любимая погода. Обычно она проводила такие дни на свежем воздухе. Благо, в ее спальном районе Москвы было где прогуляться. Вставала она в самую рань, делала утреннюю гимнастику – для своих шестидесяти восьми она была в отличной форме, принимала холодный душ, насухо вытиралась свежим пушистым полотенцем, сушила феном свои густые коротко подстриженные волосы шоколадного цвета (вдоволь поэкспериментировав в молодости с разными тонами, она в конце концов остановилась на своем натуральном и закрашивала седину только им), одевалась в приготовленную с вечера спортивную форму и самые удобные белые «найковские» кроссовки, и бодро, даже немного по-девчачьи, сбегала вниз по лестнице. Лифтом она не пользовалась, несмотря на то, что жила на девятом этаже многоэтажки.

– Привет, Валюша! – широко улыбалась она консьержке.

– Доброе утро, Алечка! – улыбалась в ответ сероглазая Валентина, невысокая плотненькая женщина средних лет, всегда приветливая и доброжелательная со всеми жильцами дома. – На прогулку?

– Конечно! – отвечала Альфия. – А как же без нее! Я уже без прогулок не могу! Мне надо! – и в предвкушении нового дня выходила из подъезда.

Быстрым шагом она шла по уютному скверу вдоль линии легкого метро вглубь района, к прудам, где можно замедлить шаг и любоваться, как в зеркале воды отражаются, словно грустные барышни в пышных одеяниях, плакучие ивы, как по этой безупречной глади неспешно плывут стайки диких уток, как гордо тянут к солнцу свои изящные шейки осенние цветы, пытаясь перещеголять друг друга в сочности оттенков и глубине ароматов. До прудов было не близко, километра два, может, три, но Альфие нравились прогулки, это было ее время наедине с собой. Время, когда она чувствовала себя совершенно свободной от всех мыслей, забот и обязательств, время, когда не нужно никуда торопиться, и можно делать все, что душе угодно, а душе было угодно только одно – изо всех сил наслаждаться каждой минутой очередного солнечного утра.

Сегодня тоже было тепло и солнечно. Она лежала совершенно нагая на высокой кровати, накрытая по самый подбородок белой простыней, вся в проводах, а установленные рядом датчики отсчитывали ритм ее дыхания и отслеживали работу сердца. В палате интенсивной терапии было светло, яркие лучи солнца пробивались сквозь широкое окно и нежно грели ее побледневшее и осунувшееся лицо. Время от времени к ней подходила медсестра, чтобы проверить датчики, измерить температуру и поменять лекарство в капельнице. Она не знала точно, как и почему оказалась здесь в таком состоянии. Ноги и руки почему-то ее не слушались, как и язык, который не желал больше участвовать в речи. Мысли путались и разлетались в разные стороны, как стая голубей при виде приближающегося кота. Все мысли, кроме одной, той самой, которую она пронесла через всю жизнь и не раз повторяла вслух:

– Никогда, никогда я не буду никому обузой! Никогда, понимаете? Лучше уйти, но только не остаться немощной.

Дверь реанимации открылась, послышались осторожные шаги, к ней приблизились две молодые женщины в голубых одноразовых халатах и медицинских масках. Она сразу узнала эти две пары больших карих глаз, обрамленных густыми черными ресницами, таких испуганных и от того кажущихся еще больше своей натуральной величины.

– Мама, – тихонько произнесла одна из вошедших, та, что постарше, изо всех сил пытаясь спрятать волнение и дрожь в голосе.

Лицо женщины просветлело, глаза засияли радостью. Она даже попыталась улыбнуться. Девушки расположились по обе стороны от кровати, и каждая взяла женщину за руку.

– Привет, мамочка, – прошептала вторая. – Не волнуйся, лежи спокойно, отдыхай, мы побудем здесь с тобой.

– Сегодня у нас праздник, мама, – снова обратилась к матери старшая дочь. – Ты помнишь?

Женщина снова слабо улыбнулась. На этот раз получилось лучше.

– Сегодня третье сентября, – полушепотом, чтобы не создавать шума, продолжила дочь. – День Рождения Риммы. Ты же помнишь, мама?

В ответ женщина утвердительно моргнула, давая знать, что помнит.

Как же забудешь этот день? Даже в таком состоянии, когда ни тело, ни ум больше не подчиняются тебе, вспоминания проносятся перед глазами, словно кадры из фильма.

В тот год сентябрь выдался дождливым и пасмурным, с первого дня забарабанив по крышам домов холодными дождями. Летом ей исполнилось тридцать семь, и с каждым днем дохаживать беременность становилось все сложнее. Ходить было тяжело – шесть лет назад, родив второго ребенка, она серьезно прибавила в весе и уже не вернулась в свою прежнюю форму, как ни старалась, а тут еще и новая беременность добавила с десяток-второй дополнительных кило. Здоровье тоже оставляло желать лучшего: то давление подскочит до небес, уложив со страшной головной болью на несколько часов, а то и на целый день, то спину защемит, да так, что ни повернуться, ни даже руки поднять, то просто сил нет. До родов оставался еще один последний месяц. Безвылазно дома Альфие было скучно – всегда бодрая, энергичная и очень общительная, она не привыкла сидеть в одиночестве и рассматривать четыре стены в бумажных обоях в цветочек, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, ничего другого ей не оставалось. Главное – родить здорового ребенка, – думала она. – Я потерплю. При этой мысли в сердце больно кольнуло – она вспомнила свою предыдущую беременность два года назад, вспомнила, как уже оформила декретный отпуск и морально готовилась к родам, когда у нее внезапно началось кровотечение… Ребенка спасти не удалось. Это был мальчик, который погиб в утробе матери. Долгожданный наследник, которого так ждала вся семья. В этот раз все должно быть иначе. Этот ребенок обязательно будет жить! – думала она и нежно гладила свой круглый, расплывшийся во все стороны живот.

– Альфия, – послышался в прихожей приятный мужской голос с легким армянским акцентом. – Ты дома?

– Где мне еще быть? – тяжело вздохнула Альфия. – Здесь я.

С Гевушем (так в семье и в близком кругу называли ее мужа со сказочным именем Гвидон) они познакомились десять лет назад, и тогда ничего не предвещало романтических отношений.

Ей было двадцать восемь. Она была из уважаемой в городе и вполне себе состоятельной семьи с возможностями и связями, эффектная красотка с копной длинных каштановых волос и по-лисьему хитрым взглядом зеленых глаз, невысокая и с аппетитными формами, всегда одетая по последней моде, всегда улыбчивая и приветливая со всеми. Вот уже девять лет, как она, ничуть не смущаясь и с высоко поднятой головой, носила статус разведенной женщины с ребенком. Подумаешь, с кем не бывает? Никому ничего не должна ведь, просто не судьба, чего тут стыдиться?

Ему было двадцать три. Высокий кучерявый брюнет, стройный и подтянутый, как и полагается молодому человеку. Старший местного сапожника, дяди Акопа, отслужил в советской армии и решил вместе с братом поехать за счастьем в Россию, к отцу, оставив в Ереване мать и еще одного брата, младшего в семье. Несмотря на то, что за душой у Гевуша не было на тот момент в буквальном смысле ни гроша, чувствовал он себя на новом месте весьма уверенно. Непривычная для местных краев яркая внешность кавказского мужчины, высокий рост и спортивное телосложение, пристальный взгляд больших карих глаз из-под густых черных бровей, раскованность, чувство юмора, умение поддержать беседу и грамотная русская речь обеспечивали ему постоянное внимание со стороны представительниц прекрасного пола, которое укрепляло его веру в собственную привлекательность.

– Тебя подвезти? – крикнул он из открытого окна старенькой отцовской «копейки», поравнявшись с девушкой, шедшей вдоль дороги на высоченных каблуках и в узком платье до колена, выгодно подчеркивавшем ее фигуру. Огненно-каштановые волосы девушки были собраны в хвост на затылке.

Девушка не обернулась на зов и спокойно продолжала свой путь. К такой реакции Гевуш не был готов. Любая бы обрадовалась его приглашению, это еще что за мадам?

– Эй! – снова окрикнул ее молодой человек. – Я тебе говорю! Садись, подвезу!

– Что ты себе позволяешь? – выпалила Альфия, резко остановившись и развернувшись лицом к мужчине. Из ее зеленых глаз сыпались молнии, а лицо исказила гримаса гнева. – Ты кто такой вообще? И с чего это я должна садиться в твою машину? Ты хоть знаешь, с кем ты разговариваешь?

С кем он разговаривал, Гевуш не знал, да и не особо интересовался до этого момента – мало ли симпатичных девушек в городе, что ж теперь, обо всех справки наводить? Но эта девушка заинтересовала его своим резким отпором, и он решил не сдаваться.

Пожалел ли он о том, что повел себя в тот день не слишком тактично? Ни разу! Эта девушка еще сядет к нему в машину, кем бы она ни была.

Потом были попытки примирения. Сначала через брата, а потом уж и лично. Пусть не сразу, но лед в этих странных отношениях тронулся, и Альфия сменила свой гнев на милость. Молодой человек носил ей цветы и подарки, обязательно захватив с собой какое-нибудь особенное угощение и для маленькой Светы, дочки Альфии, например, конфеты или жвачки, которые днем с огнем было не сыскать, завоевав тем самым симпатию обеих. А через какое-то время и вовсе переехал в их небольшой деревянный домик, который называли странным словом «барак», чтобы зажить одной семьей.

Этот домик достался Альфие от родителей, которые получили современную двухкомнатную квартиру с удобствами в новой пятиэтажке. В домике хоть и не было тех самых «удобств», и по нужде приходилось выходить на улицу, но молодым там очень нравилось. Небольшой сад со старой яблоней, укрывавшей своими раскидистыми ветвями все крыльцо от летней жары, печка на дровах, деревянные полы, которые Альфия не ленилась скоблить до блеска, а потом намывать мокрой шваброй, ярко-желтые занавески, создававшие атмосферу тепла и уюта в главной комнате, мягкий рыжий ковер у дивана, купленный в рассрочку и по большому блату, толстое ворсистое покрывало на диване, в желтую, зеленую и коричневую полоски, в тон остальным предметам интерьера, – они обожали каждую деталь этого старого маленького барака и всегда потом вспоминали о нем с любовью.

– Мне в Грахово нужно поехать, – сообщил Гевуш беременной жене, входя в зал. – Хочешь со мной поехать или дома останешься? Я поздно буду.

– Конечно, хочу! – стараясь выглядеть как можно бодрее, ответила Альфия. – Еще бы!

В первые месяцы и даже годы совместной жизни молодые часто выходили вдвоем, но с появлением детей жизнь резко изменилась. Альфия, хоть и продолжала работать, но в остальном была прилежной армянской женой, а прежде всего матерью, и была чаще при детях, чем при муже, поэтому не упускала ни малейшего шанса, чтобы провести с ним хоть немного времени.

Муж же крайне мало времени проводил с семьей, ссылаясь на вечную занятость. Он действительно серьезно преуспел в делах со дня их нелепого знакомства и много работал.

Решив связать свои судьбы, молодые в буквальном смысле начали жизнь с нуля. Родители Альфии не приняли новоиспеченного зятя.

– Не наш, не татарин и даже не русский, слишком молодой! А у тебя ребенок уже! Одумайся, дочь! – ругалась мама Фагиля, стройная невысокая женщина за сорок, с завитыми в мелкий барашек короткими волосами цвета блонд и глубокой морщиной на переносице. Фагиля много лет работала главным бухгалтером на маслозаводе и обзавелась там вечно сосредоточенным, даже строгим, выражением лица.

– Мама, я сама знаю, с кем мне жить, – отмахивалась от нее Альфия. – Ты свой выбор сделала, – говорила она, особо выделяя слово «выбор» с намеком на отца, – а о себе я сама позабочусь! Я у вас ничего не прошу!

Фагиля поняла, что логикой дочь не убедить, поэтому были и слезы, и скандалы, и с участием неугодного зятя, и без него, но дочь твердо стояла на своем: люблю, жить без него не могу и не буду! В конечном итоге Альфия окончательно рассорилась с родителями, и все их общение полностью прекратилось. Связующим звеном между двумя этими враждующими лагерями была только маленькая Светка, которая курсировала из одного лагеря в другой, по-детски пользуясь ситуацией и, где надо, жалуясь одной стороне на другую.

Жить без какой-либо поддержки родителей было сложно, но не невозможно. Молодые с невиданным упорством и упрямством справлялись со всеми выпадавшими на их долю испытаниями, которые, казалось, проверяли на прочность их непростые и неравные во всех смыслах отношения. Будучи парнем гордым и задиристым, Гевуш не раз участвовал во всяческих потасовках и даже драках, за что в конечном итоге получил условную судимость, тем самым отодвинув от себя возможности карьерного роста на версту. Но сдаваться было не в его правилах. Наоборот, он любил создать себе безвыходную ситуацию, искать из нее выход и в конечном итоге находить его.

Первый свой совместный Новый год молодые встречали вдвоем, в том самом бараке. Пока Светка лакомилась угощениями Фагили (или эбием (тат. бабуля), или на русский манер абика), Альфия с новоиспеченным мужем накрыли новогодний стол винегретом и бутылкой водки, но зато отметили праздник в любви и согласии.

В поисках достойного заработка для Гевуша, а жить на зарплату жены он не планировал, были перепробованы разные варианты. Строительные работы в части постройки всяческих коровников и прочего жилья для скота, приобретение звукозаписывающей станции на деньги от продажи всего золота, которое только нашла у себя Альфия, и запись пластинок с хитами тех лет и их продажа прямо из кузова грузовой машины, в любую жару и стужу. Продавала, конечно же, Альфия, которой, с учетом ее невесть откуда взявшейся самоотверженности, впору было родиться женой декабриста, но по какому-то странному стечению обстоятельств она родилась гораздо позже и стала женой Гвидона. Потом были футболки с принтами, которые создавались тоже самостоятельно в домашних условиях и продавались ровно таким же способом и тем же составом.

В конечном итоге Гевуш принял решение развивать дело отца – обувной цех, и вот там ему наконец удалось применить молодую неуемную энергию и проявить на деле свою природную предприимчивость и организаторские способности.

Полупустой цех, чьей основной задачей была починка обуви и изредка пошив нестандартной пары туфель или сапог не заказ, вдруг заполнился материалами и новыми людьми – на подмогу были вызваны родственники и знакомые из Армении, закипела работа, возросла производительность, а вместе с ней и доходы, молодой предприниматель был замечен и назначен на должность директора аж целого бытового обслуживания населения, в результате чего из модных джинсов "Монтана"и майки-поло переоделся в костюм с рубашкой и галстук и переехал в свой отдельный директорский кабинет, с селекторным телефоном, настоящим компьютером и даже секретаршей, которая записывала посетителей, желающих явиться на прием к директору, отвечала на звонки, носила в кабинет шефа чай, кофе и конфеты.

Гевушу нравилось быть занятым, работать от самой зари и до позднего вечера, но больше всего ему нравилось руководить людьми, большими проектами, создавать что-то новое, непременно важное и нужное, а потом с гордостью смотреть на результаты своего труда и слушать похвалы в свой адрес. Он знал, что они ему достаются не просто так, а за дело.

Когда работа очень нравится, увлекает, дает человеку возможности для развития и проявления его способностей и приносит ощутимый результат, все остальное медленно, но верно, отходит на второй план. Так, во всяком случае, случилось в жизни Гевуша. Именно поэтому любая минутка, проведенная вместе с ним, для семьи была подарком небес.

– Ты уверена, что хочешь со мной поехать? – засомневался Гевуш. – Там дороги вообще-то не очень хорошие…а ты в положении.

– Ничего-ничего, – стала уговаривать его Альфия, – уже восемь месяцев, ничего не случится. Тихонечко поедем и приедем.

– Ну… если ты так уверена, – пожал плечами мужчина, – собирайся. Я буду медленно ехать, не дай Бог… – его лицо резко омрачилось, и он осекся на полуслове, вспомнив страшное.

Поездка прошла без приключений. Гевуш постоянно помнил о данном им обещании и ехал очень медленно и осторожно. Он разобрался со своими делами, потом они зашли в магазин, купили все необходимое для будущего ребенка, и поздно вечером вернулись домой. Ночью у Альфии отошли воды. А на следующее утро, третьего сентября, на свет появилась маленькая щупленькая девочка с прозрачной кожей бледно-розового цвета, с тоненькими ручками и ножками. Девочку назвали Риммой, в честь бабушки по отцовской линии.