Читать книгу Anno Domini 4000 - Никита Михайлович Самсоник - Страница 1

«Император Андроник даже в бытие обычным офицером Объединённого Земного Флота был ярким и харизматичным кадром. Не потерял он этого и после прихода к власти: его речи были наполнены горечью, но в то же время величайшей лаской и мечтой, ибо он уже тогда поставил твёрдую цель: Pax Hominis1»

– Ю Янг, адмирал Имперского Флота, XI год Империи.

То была заря тридцатого года Терранской империи.

На чёрные громады императорского дворца снисходил мрак. Холодное солнце в последний раз одаривало своими лучами благодатную Терру2, медленно исчезая за кровавым горизонтом – линией бесконечных городских застроек. Вместо светила зажглось безмерное множество огней имперской столицы, искусно озаривших ночную тьму.

Ни на мгновение даже в ночную пору не прекращался бесконечный транспортный поток. Гул, шум и суматоха, казалось, будут вечными спутниками Терры, что даже в эпоху нового Рассеяния войдут с ней смело и бесстрашно. Павел и не знал Терру иной: сейчас он видел лишь планету-город, застроенную вдоль и поперёк внушительными башнями, что точно наперегонки неслись ввысь, далеко за облака и, возможно, даже атмосферу. Но каждый мальчишка знал, что когда-то давно, на заре человеческой цивилизации, Терра была далеко не сплошным городом: бескрайние океаны омывали золотые берега Африки и Америки, лёд и снег заносили ошеломительные просторы северной Евразии, тёплый ветер носил пыль по азиатским степям. Но в современной Терре ничего не осталось от этого: климат всегда настраивается имперской администрацией, подобно любому рабочему инструменту, а от безмерных и загадочных континентов, по которым блуждали людские народы, остались лишь древние названия, над природой которых гадают этимологи, и старинные карты, которые уже не с чем сопоставить.

Павел нервничал. Он то и дело елозил в безумно мягком кресле, косился на внушительные старинные часы, да на свой наручный коммуникатор, что представлял время по имперской системе. Он едва сдерживался, чтобы, как и прежде, не начать грызть ногти, но соблазн был слишком велик. Его нервы в последнее время сдавали: недавняя потеря эмиссара Керберга и назначение на его пост вызвали многочисленные вопросы со стороны имперской элиты. Никто не желал видеть «тридцатилетнего сопляка» у руля одной из делегаций, но спорить с Внутренним Кругом никто не смел.

Эмиссар Космидис только недавно нашёл первые седые волосы в своих чёрных кудрях. Он не был богатым терранином, чтобы обеспечить себе самые разные генетические модификации. Говорят, на подобном мистическом поприще зарабатывают огромные деньги, а сам Император, которому должно быть за сотню, благодаря этим загадочным генетикам даже не постарел ни на мгновение.

Но вовсе не это пробирало эмиссара до дрожи. Ведь это не просто деловая встреча с каким-нибудь претором по поводу дел его дальнего Сегмента3, это была воистину знаковое и яркое мероприятие, на которое Павел попал, вероятно, только благодаря своей загадочной удаче.

Сам император желал видеть посла Имперской Миссии4. Император! Правитель, владевший безмерным множеством титулов и прозвищ, был самым могущественным человеком во всём Млечном Пути. Его власть казалась совершенно безграничной, даже божественно всемогущей: для него не было дела, которое он не смог бы закончить. Тридцать лет назад, едва заняв Хризантемовый престол в глубинах бывшей Европы, за считанные годы он превратил разрушенную послевоенную Землю в Терру, жемчужину своей империи, светоч человеческой культуры и науки, центр торговли, в который ведут все гиперпространственные пути, и, наконец, величавую колыбель человечества, что одним своим видом ярко пылает, озаряя мрак враждебного людям космоса.

Наконец, в дверях возник тонкий, точно щепка, человек, закутанный с ног до головы в чёрное. Толстая куфия окутывала его голову и чуть прикрывало лицо, но был прекрасно виден его выпирающий смуглый лоб, на котором золотом был выбит круг – символ Имперского Внутреннего круга. Его движения были плавны и величественны, точно наделены нечеловеческой, потусторонней грацией.

Павел замер в оцепенении. Перед ним предстал человек, который мог быть как ничтожным, мелким бюрократом и мистиком, исполнявшим волю центра, так и ближайшим советником самого императора, вторым лицом Империи.

Они низко поклонились друг другу.

– Эмиссар Имперской Миссии, не так ли? – заговорил первым советник, – Я нави Маккаба. Проследуйте за мной, Император готов принять Вас.

Они прошли небольшие ворота из слоновой кости, вошли во внушительный зал, что, возможно, представлял всё величие людской империи разом. Он пылал золотом и серебром, расплывался в лучах уходящего багрового солнца. По мраморным стенам неслись сюжеты греческих мифов и ветхозаветных книг: справа от Павла гневающийся Ахилл, чьи глаза залились кровью, терзал тело поверженного Гектора, слева же старый пророк Моисей снисходил до иудеев, гневался, бил скрижали Завета и бросал золотого тельца прочь. Чуть поодаль от Маккабы и Павла возвышались две огромные статуи, изображавшие Геракла и Атланта. Эти исполины точно отходили от мифологических канонов, ибо вместе крепко держали своды императорского дворца.

Павел, до глубины души поражённый невероятной красотой убранства, величием этих сводов, едва ли мог дышать. Его сердце бешено колотилось, было готово выпрыгнуть наружу, а его ранее размеренное дыхание сбилось. Казалось, эмиссар вот-вот задохнётся.

– Император возвёл этот дворец на месте Рима, Константинополя и Москвы, – пояснил советник, заметив неподдельное удивление Павла, – Соединил три Рима в один единый бастион. Уже видно, что он мечтал сделать этот дворец светочем всего в Империи.

Маккаба печально вздохнул, спрятав руки в пышных рукавах.

– Но многим нет дела до планов Императора. Из светоча культуры он превратился в центр бюрократии. Его заполонили мелочные и ничтожные люди, которым нет дела до судьбы человечества, – Маккаба остановился, взглянув на Павла исподлобья, – А с какими чувствами явились сюда Вы, эмиссар?

Павел несколько опешил от подобного вопроса. От волнения к горлу подступил неприятный стальной привкус.

– Служу Отечеству и Императору, – объявил он.

– Это похвально, эмиссар, но речь о Ваших чувствах. Вы когда-нибудь бывали здесь? – нави плавно обвёл зал ладонью.

– Нет, господин нави, я здесь никогда не был, – Павел выдержал недолгую паузу, – Доводилось лишь видеть речи Императора с тех ступень. Но я… – он замолк, пытаясь подобрать правильные слова, – Обезоружен, господин нави. Я никогда в жизни не видел подобной красоты.

– И только Император стоит между этой красотой, нашей красотой, и чужаками, – помрачнел нави, – Тьма сгущается, эмиссар. Отношения с государствами иных холоднеют. Верфям от Императора поступает масса заказов. Война не за горами, и закончится она либо нашей победой, либо заревом, что окутает всю Терру. И станется с нашим видом после этого невесть что.

– Я бы не был столь пессимистичен, господин нави, – возразил посол, – Со всеми можно договориться, иначе для чего существует слово? Мурбасы, как я приметил после посещения Лоракха, относятся к нам лояльно. Гоняющимся за честью карахаши… Им достаточно представить самого Императора, чья военная доблесть не знает границ!

Они приходили мимо исполинской статуи Императора. Солнцеликий самодержец возвышался на крепком скакуне и вонзал копьё в скалящегося змея, в чьей пасти была разорванное полотно с внушительной надписью: «Concilium Sidera5». Этот золотой титан обращал гневный взор на рептилию, что была готова сомкнуть пасть у ног его коня.

Павел на мгновение приметил, что примерно тот же сюжет фигурирует на печатях императорских департаментов.

– Вы очень оптимистичны, эмиссар, – с усмешкой отметил Маккаба, – Однако, всё не совсем так. Некоторые не одобряют наш режим, другие хотят просто полакомиться нашими детьми, третьим нужна только бесплатная рабочая сила. У Терры только два союзника – армия и флот.

Маккаба выдержал недолгую паузу, низко поклонился.

– Я вынужден Вас оставить. Император ждёт Вас за этими воротами. Удачи.

Павел недолго провожал советника взглядом. Он не имел права заставлять Императора ждать, поэтому устремился к золотым вратам тронного зала. На них была высечена, казалось, вся человеческая история: в сравнении с фигурами Павел был подобен блохе, что неслась по огромным мраморным коридорам. Где-то бежавшие троянцы съедали лепёшки – свои столы, ликовали спасённые гусями римляне, рысью нёсся в персидский строй Александр Македонский, пылал Пекин, у врат которого пировал Чингисхан, наблюдал за Ватерлоо Наполеон, да срывался с земной тверди первый корабль, что рассекал пространство и время. В центре этого эпохального круговорота возвышался сам Император, что крепко держал в своих руках тысячи созвездий. В один момент эти чудовищные ворота задрожали. Пронзительный скрип механизмов эхом раздался по бесконечным коридорам дворца.

Павел, испугавшись, невольно отступил назад, боясь, что врата попросту снесут его в сторону. Вместе с расхождением ворот в коридор вырвался холодный воздух, подгоняемый ласковым ветром, что громогласно завывал под стать горным массивам древней Терры.

Перед эмиссаром предстал не менее огромный и просторный зал, поддерживаемый громоздкими колоннами. Щедрые архитекторы не поскупились даже на них восславить героев древности: Павел отчётливо видел на одной из колонн Одиссея, что выкалывал Полифему глаз, с другой – Гильгамеша, что пытался добиться руки богини Иштар. Вдали возвышался императорский трон, устланный дорогими мехами и мягкими подушками. За ним виднелись огромные мозаики, сквозь которые в зал кроткой россыпью прорывался разноцветный свет похолодевшего солнца. На этих мозаиках были изображены события недавнего прошлого: горела Терра под ударами восставших колоний, сталкивались в братоубийственной резне мятежные безумцы и верные Терре люди, в неком божественном свете объявлял о начале империи Император, над фигурой которого возвышалась надпись: «Pax Hominis».

Но Императора на троне не было.

Павел дрогнул всем существом, когда гигантские врата захлопнулись за его спиной. Тронный зал погрузился в приятный глазу полумрак. Эмиссар, поборов засевший в сердце страх, нерешительно поплёлся к пустующему трону.

Лишь приглушённый грохот сопровождал каждый шаг посла. Невдалеке от Хризантемового трона раскинулись бегущие откуда-то сверху янтарные воды, что продолжали, подобно подчинённым и кротким рекам, нестись через весь зал и исчезать где-то за золотыми решётками.

Было холодно, поэтому эмиссар замотал на своей тонкой шее шарф и спрятал руки в просторные рукава мантии, но едва ли это спасало его от мороза высших ярусов Терры.

– Рад видеть Вас в здравии, эмиссар, – раздался мощный и властный голос, но в то же время наполненный безмерной лаской, – Полагаю, Вы ознакомились с моим посланием в полной мере.

Павел опустился на колени, когда из тени вынырнул осанистый человек, закутанный в белый атлас. Он был тощим, тонким, казалось, совершенно бессильным, но его загадочная суть источала дарованное природой могущество. Белая туника самодержца была украшена золотым шитьём, растительными орнаментами и многочисленными звёздами, созвездиями и поясами. В этом причудливом танце красок соседствовали королевские лилии с отчётливо видным поясом Ориона и прочими скоплениями, янтарные лианы вились от его высокого воротника к босым ногам.

Его по-меровингски длинные волосы были темны, подобно золе, густой путиной неслись к поясу. Ранее казалось, что даже всемогущее время не было властно над ним, но стоило Павлу прищуриться, и в тёмных волосах Императора стали заметны седые волоски, что пучками вырывались из его кудрей.