Читать книгу Блистательный Санкт-Петербург (сборник) - Николай Агнивцев - Страница 1

В моем изгнаньи бесконечном

Я видел все, чем мир дивит:

От башни Эйфеля – до вечных

Легендо-звонных пирамид!..

И вот «на ты» я с целый миром!

И, оглядевши все вокруг,

Пишу расплавленным Ампиром

На диске солнца: «Петербург».

Ужель в скитаниях по миpy

Вас не пронзит ни разу, вдруг,

Молниеносною рапирой —

Стальное слово «Петербург»?

Ужели Пушкин, Достоевский,

Дворцов застывший плац-парад,

Нева, Мильонная и Невский

Вам ничего не говорят?

А трон Российской Клеопатры

В своем саду?.. И супротив

«Александринскаго театра»

Непоколебленный массив?

Ужель неведомы вам даже:

Фасад Казанских колоннад?

Кариатиды Эрмитажа?

Взлетевший Петр, и «Летний Сад»?

Ужели вы не проезжали,

В немного странной вышине,

На старомодном «Империале»

По «Петербургской стороне»?

Ужель, из рюмок тонно-узких

Цедя зеленый Пипермент,

К ногам красавиц петербургских

Вы не бросали комплимент?

А непреклонно-раздраженный

Заводов Выборгских гудок?

А белый ужин у «Донона»?

А «Доминикский» пирожок?

А разноцветные цыгане

На «Черной речке», за мостом,

Когда в предутреннем тумане

Все кувыркается вверх дном;

Когда моторов вереница

Летит, дрожа, на «Острова»,

Когда так сладостно кружится

От Редерера голова!..

Ужели вас рукою страстной

Не молодил на сотню лет,

На первомайской сходке – красный

Бурлящий Университет?

Ужель мечтательная Шура

Не оставляла у окна

Вам краткий адрес для амура:

«В. О. 7 л. д. 20-а?»

Ужели вы не любовались

На Сфинксов фивскую чету?

Ужели вы не целовались

На «Поцелуевом мосту»?

Ужели белой ночью в мае

Вы не бродили у Невы?

Я ничего не понимаю!

Мой Боже, как несчастны вы!..

Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон!

Какой аккорд! Но пуст их рок!

Всем четырем один шаблон дан,

Один и тот же котелок!

Ревут моторы, люди, стены,

Гудки, витрины, провода…

И, обалдевши совершенно,

По крышам лупят поезда!

От санкюлотов до бомонда

В одном порыве вековом

Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон

Несутся вскачь за пятаком!..

И в этой сутолке всемирной

Один на целый мир вокруг

Брезгливо поднял бровь Ампирный

Гранитный барин Петербург!

Скажите мне, что может быть

Прекрасной Невской перспективы,

Когда огней вечерних нить

Начнет размеренно чертить

В тумане красные извивы?!

Скажите мне, что может быть

Прекрасней Невской перспективы?

Скажите мне, что может быть

Прекрасней майской белой ночи,

Когда начнет Былое вить

Седых веков седую нить

И возвратить столетья хочет?!

Скажите мне, что может быть

Прекрасней майской белой ночи?

Скажите мне, что может быть

Прекрасней дамы петербургской,

Когда она захочет свить

Любви изысканную нить

Рукой небрежною и узкой?!

Скажите мне, что может быть

Прекрасней дамы петербургской?

Санкт-Петербург – гранитный город,

Взнесенный оловом над Невой,

Где небосвод давно распорот

Адмиралтейскою иглой!

Как явь, вплелись в твои туманы

Виденья двухсотлетних снов,

О, самый призрачный и странный

Из всех российских городов!

Недаром Пушкин и Растрелли,

Сверкнувши молнией в веках,

Так титанически воспели

Тебя в граните и в стихах.

И майской ночью в белом дыме,

И в завываньи зимних пург

Ты всех прекрасней, несравнимый

Блистательный Санкт-Петербург!

Там, где Российской Клеопатры

Чугунный взор так горделив,

Александрийского театра

Чеканный высится массив.

И в ночь, когда притихший Невский

Глядит на бронзовый фронтон,

Белеет тень Комиссаржевской

Средь исторических колонн…

Ты, Петербург, с отцовской лаской

Гордишься ею!.. Знаю я:

Была твоей последней сказкой

Комиссаржевская твоя.

Нежнее этой сказки нету!

Ах, Петербург, меня дивит,

Как мог придумать сказку эту

Твой размечтавшийся гранит?!

Ах, как приятно в день весенний

Урвать часок на променад

И для галантных приключений

Зайти в веселый «Летний сад».

Там, средь толпы жантильно-гибкой,

Всегда храня печальный вид,

С разочарованной улыбкой

Поручик Лермонтов стоит!..

Ах, Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,

Серебряно-призрачный город туманов…

Ах, Петербург, красавиц «мушки»,

Дворцы, каналы, Невский твой!

И Александр Сергеич Пушкин

У парапета над Невой!

А белой ночью, как нелепость,

Забывши день, всю ночь без сна

На «Петропавловскую крепость»

Глядеть из темного окна!..

И, лишь запрут в «Гостинном» лавки,

Несутся к небу до утра

Рыданье Лизы у «Канавки»

И топот Медного Петра!..

Ах, Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,

Серебряно-призрачный город туманов…

Ах, Петербург, красавиц «мушки»,

Дворцы, каналы, Невский твой!

И Александр Сергеич Пушкин

У парапета над Невой!

Москва и Киев задрожали,

Когда Петр, в треске финских скал,

Ногой из золота и стали

Болото невское попрал!..

И взвыли плети!.. И в два счета —

Движеньем Царской длани – вдруг —

Из грязи Невского болота —

Взлетел Ампирный Петербург:

И до сих пор, напружив спины,

На спинах держат град старинный

Сто тысяч мертвых костяков

Безвестных русских мужиков!..

И вот теперь, через столетья,

Из-под земли, припомнив плети,

Ты слышишь, Петр, как в эти дни

Тебе аукают они?!..

В этот вечер над Невою

Встал туман!.. И град Петра

Запахнулся с головою

В белый плащ из серебра…

И тотчас же, для начала,

С томным криком, вдалеке,

Поскользнулась и упала

Дама с мушкой на щеке.

– На Литейном, прямо, прямо,

Возле третьего угла,

Там, где Пиковая Дама,

По преданию, жила.

И в слезах, прождав не мало,

Чтобы кто помог ей встать,

В огорченьи страшном стала

Дама ручками махать.

И на зов прекрасных ручек,

К ней со всех пустившись ног,

Некий гвардии поручик

Мигом даме встать помог!

– На Литейном, прямо, прямо,

Возле третьего угла,

Там, где Пиковая Дама,

По преданию, жила.

Что же дальше? Ах, избавьте!

Не известен нам финал.

Мы не видели… – Представьте,

Нам… туман… там помешал…

Мы одно сказать лишь можем:

Был поручик очень мил!..

И затем, одним прохожим

Поцелуй услышан был!

– На Литейном, прямо, прямо,

Возле третьего угла,

Там, где Пиковая Дама,

По преданию, жила.

Ландо, коляски, лимузины,

Гербы, бумажники, безделки,

Брильянты, жемчуга, рубины —

К закату солнца – все на «Стрелке»!

Струит фонтанно в каждой даме

Аккорд Герленовских флаконов,

И веет тонкими духами

От зеленеющих газонов!

И в беспрерывном лабиринте

Гербов, камней и туалетов

Приподымаются цилиндры

И гордо щурятся лорнеты.

И Солнце, как эффект финальный,

Заходит с видом фатоватым

Для Петербурга специально —

Особо-огненным закатом

Вы не видали господина,

Виновника сердечных мук?

На нем – цилиндр и пелерина

И бледно-палевый сюртук.

Вот как зовут его? – Не помню.

Вчера в «Гостинном» у ворот

Без разрешения его мне

Представил просто сам Эрот!

Он подошел с поклоном низким,

Корректно сдержан al'anglaise,

Тихонько передал записку,

Приподнял шляпу и – исчез!

Но где ж записка? – Ради Бога!

Ах, вот она! Лети, печаль!