Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Часть третья
ЧАС БЕСОВ
Глава первая
ДОЛГ ЕСТЬ ДОЛГ
Глава вторая
ПАСТЬ СВИНЬИ
Глава третья
ОСКОЛКИ ИСТИНЫ
Глава четвертая
ГЕРР ОБЕРШТУРМБАННФЮРЕР
Глава пятая
ДУРМАН
Глава шестая
РЫЦАРЬ ДОЛГА И ШЛЮХА
Глава седьмая
ТУЛУП ДЛЯ КОРОЛЕВЫ
Глава восьмая
ЛЮДИ И СКОТЫ
Глава восьмая
Глава девятая
Часть четвертая
ЧИСТИЛИЩЕ
Глава первая
ЗА РЕКУ
Глава вторая
ПАН ДИРЕКТОР
Глава третья
ПАН ГЖЫСЬ МИХАЧ
Глава четвертая
ПРОФФЕССОР, ПОДПОЛЬЩИК И ГРУБИЯН
Глава пятая
Глава седьмая
БОРИСЬ!
Глава шестая
ПОЧТА В ГЕТТО
Глава седьмая
БУДЬ ЧТО БУДЕТ
Глава восьмая
ЧТО ТЫ, ЧЕЛОВЕК?
Глава десятая
ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ
Глава одиннадцатая
КАЗНИТЬ ПРЕДАТЕЛЯ
Глава десятая
ИЗ ГРЯЗИ В КНЯЗИ
Сказать, что герр Бруно Мюллер, оберштурмбаннфюрер СС и командир айнзацкоманды, проснулся в дурном настроении – значит ничего не сказать: дай ему волю, он бы зашиб кого-нибудь, ей-богу. Когда в Ольденбурге или любимом сердцу Вильгельмсхаффене случалось подобное, он так, собственно, и поступал – вызывал на допрос спозаранок какого-нибудь особенно грязного и раздражающего скота из числа заключенных – коммуниста или подонка-интеллигентишку – и долго, с наслаждением, не теряя контроля над собой, разбивал об того носки сапог. Как правило – это приводило нервы и настроение в порядок. Сегодня, однако, это было не возможно. Ну, хотя бы потому, что не было времени. Оберштурмбаннфюреру надлежало как можно скорее привести себя в должный вид, сесть в служебный «опель», и наблюдая из окна промозглую осеннюю погоду, напрасно пытаясь хоть чуть вздремнуть, ехать из штаб-квартиры айнзацгруппы «b» в Краков, чтобы осуществлять, воплощать фантазии хитрого проныры Беккера. Беккер – как всегда: ушлый карьерист, держащий нос по ветру, и от затей его бывает – хоть стой, хоть падай, ей-богу. Кампания прошла на редкость удачно, настроение у всех на подъеме, чуть ли не «крылья за спиной вырастают», и идеи рождаются подстать. Чем более безумную фантазию нынче предложи – тем больше прослывешь воплотителем великих идей фюрера, и найдешь одобрение на самом верху. Великой воле немцев, ведомых фюрером – великие планы и масштабные дела, воле немецкого народа нет преград, и не может быть ничего, ей недоступного. С фюрером и вставшей с колен, да еще как вставшей нацией, по пути лишь тем, в ком дышат вера в дело, энергия и отблеск великой воли фюрера. Осторожность и умеренность нынче не в чести – еще чего доброго прослывешь скептиком, не изжившим в себе «дух версальского пораженчества», сдерживающим волю нации «балластом», а уж хуже этого быть не может: на карьере можешь поставить крест. Зашлют в какой-то закуток с городком и десятком деревень, от скуки кресты поникли, и покрывайся там пылью. Короче – Беккер, раздери его трижды черт, выдумывает и масштабными проектами выслуживается, зарекомендовывает себя в Высшем штабу СС в Берлине, а голова болит у Мюллера, потому что его фантазии должен претворять в жизнь именно Мюллер. Лавры же от реализации этих затей достанутся опять-таки Беккеру, который в отчетах уж конечно не преминет выставить свою роль на первый план и разлиться о своей верности долгу. Вот так всегда – кто-то выволакивает на себе дело и делает всю грязную работу, а кто-то снимает сливки и пьет шампанское. Все это само по себе приводило в ярость, давно уже бесило и двухмесячное прозябание посреди сырой осени в воняющих навозом польских деревнях на новой границе с русскими, а тут еще суть затеи – ну уж совершенно сумасбродная. Саму мысль поляков о сопротивлении нужно сломить, а не то что их волю, они должны быть сломлены и раздавлены как нация – так требует фюрер. Поляки должны четко понимать, что в новом порядке, который строят фюрер и Великая Германия, никакой их национальной независимости места нет, на веки вечные, должны принять это и смириться, и фюрер требует ряд внятных мер, ясной и эффективной политики, которые бы эту главную установку воплотили. С одной стороны Беккер конечно прав – надо нанести мощный, нокаутирующий удар по польской интеллигенции: с интеллигенции все всегда и везде и начинается, она всегда мутит воду, особенно у поляков. Ему ли – отлавливавшему и давившему решивших «погеройствовать» и «поиграть в подполье» очкатых клопов все последние годы – этого не знать. Все верно, нанести удар по интеллигенции – все равно что обезглавить поляков, и без того хорошо напуганных стремительной и удачной компанией, получивших наконец-то получивших по заслугам и потерпевших сокрушительный крах. Тем более – Краков избран столицей генерал-губернаторства, принимаемые в Кракове меры станут общей политикой и прецедентом, и немецкое доминирование в Кракове должно быть безоговорочным, тем более, что он как вообще выясняется – старинный германский город. Цель ясна и очевидна – из польского Краков должен стать на сто процентов немецким городом, олицетворением торжества империи на Востоке, поляки должны забыть, что этот город принадлежал им и был символом их страны, которой уже никогда не будет. Они, собственно, должны в перспективе забыть и о своей стране. А значит – польскую университетскую интеллигенцию в Кракове нужно нейтрализовать, в особенности «загнать под лавки», никакого «польского духа» в городе остаться не должно. Во всем этом Беккер прав, вопрос как всегда в средствах. А в средствах нынче не считают необходимым стесняться и считаться. И вот – родилась идея: закрыть университет в Кракове и изолировать его академический состав, профессоров и доцентов. Нет, ничего себе задачка, да? Там одних профессоров, как ему наскоро собрали сведения, почти двести человек! И потом – надо уметь просчитывать последствия. Удар может произвести желанное воздействие, до смерти испугать и как говорится, «загнать под лавки», но может оказаться слишком сильным и привести к результатам неожиданным, проще говоря – к бунту, к организации какого-то сопротивления. Поляки, что не говори, боролись за свободу в подполье, без страха перед русскими виселицами бунтовали полтора века. Шутка ли сказать – он еще не вдавался в детали, но академической среде не чужд, и навскидку может утверждать, что фигур с мировым именем среди двух сотен краковских профессоров – ну точно не один десяток. Поднимется вой. Зачем, если нагнать страху и добиться того же эффекта можно совершенно иначе, старыми добрыми методами? Точечно, как учили. Арестовать под благовидным предлогом две-три знаковых фигуры, еще несколько – с ясным намеком заставить «покончить с собой» или «трагически погибнуть», одновременно издать жесткие предписания – и без радикальных мер, без лишнего шума дело будет сделано – испугаются, заткнут рты, усвоят правила игры. Так было всегда, и поляки – не исключение. Профессор ты, мировая величина, гордый поляк, но дуло приставленное к виску – более чем убедительный аргумент. Заткнутся, куда денутся, «залезут под лавки». Все это он и высказал и самому Беккеру, и не только. Но верх взяли затеи Беккера, чертового проныры. Времена!
Впрочем, ничего невозможного тоже конечно нет. То, что задумал Беккер – гораздо более умеренная акция, чем к примеру та, которая проводилась во время Аншлюса, когда почти то же самое количество человек, по лично составленным фюрерам спискам, гестапо и СС просто ликвидировали. «Нет человека – нет проблемы» – этот принцип фюрера стал тогда девизом и надо признать, себя оправдал. Так что куда деваться, работу свою он знает и сделает ее как всегда хорошо, и станут затеи Беккера реальностью, дайте ему только приехать в Краков и разобраться в остановке.
.....
«Магдалена Збигневска, 28 лет, уроженка Кракова, полька. Единственная дочь Юзефа и Марии Збигневских, проживающих на Гродской в доме номер 36. Закончила музыкальную академию в Кракове. Оценивается как талантливая пианистка, несколько лет выступает в различных программах и концертах в Кракове и Варшаве. Хорошие отзывы и рецензии критиков. Сотрудничает с краковской филармонией. В этом году, поступила на докторскую степень в Ягеллонский университет по факультету философии. Аспирантка профессора Войцеха Житковски, единственного из списка подлежавших аресту профессоров, которого в конечном итоге так и не смогли разыскать и арестовать, не явившегося на запланированную акцию в Университет. После акции 6 ноября пропал, его местонахождение до настоящего времени службами полиции и СД не установлено».
Оберштурмбаннфюрер поднимает на секретаря приоткрывшиеся глаза и некоторое время пристально на него смотрит, из-за чего Хольц останавливает чтение, потом очень тихо, но внятно произносит – простите, Хольц, не могли бы вы зачитать это еще раз, медленнее? Секретарь кивает и снова повторяет прочитанное.
.....