Читать книгу Смерш. Задача со всеми неизвестными - Николай Фёдорович Шахмагонов - Страница 1

Признание сдавшегося диверсанта.

Ранним утром, когда начальник управления контрразведки «Смерш» фронта генерал-майор Константин Павлович Порошин переступил порог управления, оперативный дежурный, чётко отрапортовав, что во время его дежурства происшествий не случилось, сообщил:

– Звонили из военной комендатуры. Рано утром к ним явился диверсант, выброшенной минувшей ночью в районе урочища Озёрное. Пришёл сдаться. Сообщил, что возглавлял диверсионную группу и потребовал, чтобы его немедленно доставили в самый высокий штаб контрразведки.

– Потребовал? – удивился Порошин.

– Именно так сказали…

– Любопытно… И дерзко в его положении, – усмехнулся Порошин и повторил: – Надо же, потребовал… Ну и что же?

– Я велел привести к нам, – сказал оперативный дежурный, причём сказал таким тоном, словно спрашивал, правильно ли сделал. – Сообщили, что у диверсанта этого сведения особой важности.

– Хорошо, – кивнул Порошин, – Отметать такие заявления не стоит. Кто знает, что там у него за информация? Ну так где же он?

– Везут… Должны скоро быть.

– Как доставят его, приведите ко мне.

Может быть Порошин и не придал особого значения заявлению сдавшегося изменника родины. Знал по опыту, что они, все эти шпионы и диверсанты, как жареный петух клюнет, что угодно наговорят, чуть ли ни то, что сдались в плен, чтобы Германию изнутри взорвать. Всякого разного бреда уже Порошин наслушался. Но обычно сдавшиеся или задержанные вели себя испуганно, были подавлены, а этот требовал.

Подумалось, а может это наш разведчик, внедрённый в разведцентр, оказался в группе, отправленной на задание. Не мог же он отказаться на основании того, что должен работать в разведцентре. Наш разведчик, не имея права открываться себя в комендатуре, мог потребовать, что бы его направили в управление контрразведки. Но он бы так и сказал, а не просил отвезти в самый высокий штаб.

Порошин, невысокий жилистый генерал, с приятным располагающим лицом, по выражения которого трудно было представить столь суровую его воинскую специальность, был в разговорах с подчинёнными сдержан и никогда не переходил на окрики и оскорбления. Он легко поднялся по лестнице на второй этаж и прошёл к себе в кабинет, вход в который был прямо из коридора, поскольку в здании не было помещений с комнатами, которые можно было использовать для адъютантов или секретарей. Управление помещалось в чудом уцелевшем строении, трудно улавливаемого предназначения. Здесь уже похозяйничали немцы во время оккупации.

Окна кабинета выходили в сад, тоже чудом уцелевший, видимо, в доме этом жил во время оккупации какой-то высокий чин вермахта.

Порошин распорядился, чтобы принесли документы, телеграммы, приказы, поступившие утром. Но приступить к чтению не успел, потому что позвонил оперативный дежурный и доложил, что диверсанта только что доставили.

– Так давайте его сюда.

Оперативный дежурный сам ввёл в кабинет молодого человека среднего роста, крепкого телосложения с лицом, которое чем-то неуловимо располагало. И несмотря на то, что, по сути это ведь был враг. Молодой человек держался на редкость уверенно. Даже поздоровался.

Порошин смерил его суровым взглядом и спросил:

– Кто вы?

– Луков Василий. Старший в диверсионной группе разведцентра Абвера. Группу десантировали минувшей ночью в районе урочища…

– Какого урочища? – попросил уточнить Порошин.

– Оно обозначенного на немецких картах как Приозёрное. Это в пяти километрах северо-восточнее Крещенского Брода.

– Где сейчас находится ваша группа и каков её состав?

– А её, группы-то этой, боле нету, – со странной усмешкой сказал диверсант.

– Куда ж она делась? – уже с интересом спросил Порошин. – Погибла при высадке?

О том, что была высадка диверсантов и диверсанты уничтожены, докладов не поступало, но ведь их могли уничтожить ориентированные на противодействие или случайно оказавшиеся в районе десантирования подразделения НКВД, а потому доклад мог пойти по другой линии. Мелькнула мысль: «Вот всё и прояснилось – получился полный провал, ну командир группы и поспешил сдаться, но то, что услышал в ответ, заставило удивиться».

– Я лично ликвидировал. При высадке каждого в отдельности, ну… Словом группы больше нет.

«Фантастика какая-то», – подумал Порошин и уточнил:

– Сами ликвидировали?

– Так точно. Сам. Могу показать всех убитых. Запомнил, где их оставил. Ну и, конечно, груз для диверсий. Но до того, как будет серьёзный допрос и всё прочее, что необходимо, прошу вас выслушать то главное, ради чего я и прибыл к вам.

– Слушаю, – кивнул Порошин, решив уж довести до конца это дело и полагая, что сдавшийся диверсант будет выдумывать себе какие-то оправдания.

– Минувшей ночью в тыл…, – он помялся, – в наш тыл, – но заметив на лице Порошина усмешку, поправился: – В тыл фронта выброшено пять диверсионных групп. Главная задача: диверсии на фронтовых коммуникациях. Три из них, теперь уже две, имели цель – стратегический железнодорожный мост близ Крещенского Брода.

– Две группы нацелены на мост? – уточнил Порошин. – А ещё две?

– Это мне точно неизвестно. Кажется, диверсии на автомобильных дорогах.

– А те две, что нацелены на мост… Что вы можете о них сказать? – очень спокойно, не меняя тона, спросил Порошин, хотя не мог не встревожиться.

Железнодорожный мост, о котором шла речь, был очень важен для фронта и прежде всего для его ударной группировки.

Планировалось крупнейшее наступление. Подготовка проходила в глубочайшей тайне, но, очевидно, немцам стало что-то известно, пусть даже в самых общих чертах. Недаром они постоянно делали попытки уничтожить мост с воздуха, но командование фронта обеспечило надёжную оборону. Плотный зенитный огонь, истребители… словом, немцы теряли большое количество самолётов, но пробиться к мосту не могли и, очевидно, решили сменить тактику.

Порошин знал, что налёты с недавнего времени почти совсем прекратились.

Мост этот был особенно важен ещё и потому, что остальные переправы были сильно повреждены, и пропускная способность их была крайне низкой, да и не каждый эшелон можно было послать через них. Этот же гигант имел две колеи, а потому поезда шли в интенсивном режиме в обе стороны.

В случае подрыва моста никакой возможности быстро наладить переправу в этом районе, не было. Топкие, болотистые берега. К мосту вели длинные дамбы по обоим берегам. Мост стоял на прочных опорах.

Когда немцы оккупировали этот район, партизанам, успешно действовавшим на других вражеских коммуникациях, этот мост взорвать так и не удалось.

При отступлении немцы сами подготовили его к взрыву, но была проведена дерзкая и стремительная десантная операция во взаимодействии с партизанами, и мост удалось захватить и сохранить в целости.

Фактически этот мост превратился в главную артерию фронта, которому отведена первенствующая роль в грядущем летнем наступлении.

Именно поэтому генерал Порошин всё-таки решил подробнее расспросить перебежчика, хотя всё-пока выглядело не слишком правдоподобно.

Снял трубку и распорядился:

– Полковника Чернышёва и капитана Гостомыслова срочно ко мне.

Чернышёв был начальником отдела борьбы с агентурой, забрасываемой в тыл Красной Армии, Гостомыслов его заместителем.

Когда офицеры вошли в кабинет, Порошин кратко ввёл в курс дела, повторив то, что услышал до их прихода и задал диверсанту следующий вопрос:

– Охарактеризуйте группы, которые выброшены вместе с вами. Каков их состав, задачи, возможные способы выполнения?

– Группа «Лёва».

– Как? «Лёва»?

– Так точно, «Лёва». Командир Карсухин Игорь Васильевич – из-за него, гада, я и попал в разведцентр.

– Продолжайте, по существу, – сказал Порошин, – О вас ещё будет время поговорить.

– У Карсухина такая кличка в разведцентре была. Мы ведь там как собаки, по кличкам. Я бы его назвал Карсукиным.

– По существу….

– Группа десантировалась в полевой форме Красной Армии. Старший в звании капитана, а остальные в разных званиях. И даже офицерских. Капитан, старший лейтенант и два рядовых. Карсухин здоровый такой, упитанный, кулаки пудовые. Рожа, лоснящаяся от пота. Неприятный такой. Тупой мордоворот…

– Личного не надо. По делу, – оборвал Порошин.

– Я по делу. В разговоре через слово мат. Ну эти самые… Между, ну как… их там…

– Междометия?

– Точно. Да… Ещё… Хорошо метает ножи… На приличное расстояние. Отмечали начальнички, хвалили.

– Важная деталь, – заметил Гостомыслов, даже не подозревая, как она пригодится в дальнейшем.

– Продолжайте, – сухо сказал Порошин. – Кто ещё в группе?

– Два этаких высоченных, как жерди отёсанные – один с погонами старшины, другой – рядового. Потом… один, такой коренастый, черноволосый в погонах старшего лейтенанта. И ещё тоже как бы рядовой, рыжеволосый.

– Понятно. Способ выполнения задачи?

– Точно мне неизвестно. Готовили нас к разным вариантам. Подрыв идущего по мосту эшелона. Взрывчатку в вагон и подрыв. Кроме того, рассматривали сплав на плоту тяжёлого заряда и прикрепление его к опоре моста, либо подрыв прямо на плоту. Дистанционно. Тренировали. У моей группы задача – прикрепить мины к вагонам с боеприпасами. Новые мины. Отдельно новые взрыватели. Сбросили вместе с нами. Их надо поискать. Примерно место знаю.

– Расскажите о второй группе. Приметы диверсантов.

– Вторая группа – «Ольга». Старший в ней Ребров… Олегом зовут…

– А почему «Ольга»?

– Кто их поймёт, этих немцев? Может, потому, что у этого Реброва бабья рожа и бабий мясистый зад? Словом, «Ольга», может, в насмешку. Не знаю…

– Так-так, фигура значит этакая женская. А сам… Сам-то что собой представляет?

– Жулик. Сантехником был у нас в городе, как я слышал. Ну и грабанул квартиру, когда ремонт делал. Посадили. А из тюрьмы в разведшколу отправили. Меня, кстати, тоже…

– О вас потом. Группа «Ольга» тоже нацелена на мост?

– На него…

– Кто в группе?

– Так, недоноски…

– Конкретно, без ругани, – поморщился Порошин, – Что из себя представляют, как выглядят?

– Обычно… Да, у одного – у Вовы Наумова – рожа красная. А второй – не помню фамилию – косоглазый. Волосы рыжие.

– Что ещё примечательного? Вспоминайте, вспоминайте…

– Да, у Наумова рожа наглая…

– Это не примета. Рост?

– Средний…

– Фигура… Говорите, говорите. Постоянно понукать что ль?

– Плотный такой, упитанный.

– Ну что-то примечательное есть у кого, ну, кроме косоглазия?

– Да как-то не думал… Внимания не обращал. Да-а, у этого, что волосы рыжие, шрам на подбородке…

Выслушав диверсанта, Порошин спросил о сроках выполнения задания.

– Приказано приступить к ликвидации моста немедленно. На всё максимум пять суток.

– Связь с центром? Радиостанции в группах?

– Радиостанций ни в одной из групп не было, – уверенно заявил Луков и тут же, словно вспомнив что-то, добавил: – Но в группе «Лёва», знаю точно, есть радист. Я понял из разговоров, что при отступлении немцы где-то припрятали рацию…

– Где?

– О том не говорили…

– А как вы должны были сообщить о выполнении задачи? В вашей группе ни радиста, ни рации не было?

– В любой нечётный день оставить сообщение в условном месте, в городе Крещенский Брод. Это в храме, в склепе. На фотографии мне показали расселину, в которую и должен вложить сообщение.

Разговор прервал телефонный звонок…

– Москва на проводе, – услышал Порошин в трубке и сделал жест, чтобы вывели в коридор диверсанта.

Трубка едва не разорвалась от громового голоса:

– Что у вас там происходит с железнодорожным мостом? Почему нет доклада?

– Работаем со сдавшимся диверсантом…

– Почему не докладываете, спрашиваю?

– В течении часа завершим проверку того, что сообщил диверсант и доложу.

– Да в течение часа может мост взлететь на воздух, а вы знаете, что это за мост.

– Мы уже работаем…

– Плохо работаете, если я узнаю о том от соседей…. Вы отдаете себе отчёт? Вы головой отвечаете за этот мост.

– Я за всё отвечаю головой, товарищ первый.

– Принять все меры для усиления охраны и обороны моста. Разведгруппы врага немедленно ликвидировать. Даю вам сутки.

– За сутки они могут даже не проявить себя. Им на выполнение задачи дано пять суток. Они будет изучать обстановку…

– А вы должны проявить… У меня всё.

Порошин посмотрел на Чернышёва:

– Каким образом узнали в Москве? Неужели комендант доложил в СМЕРШ НКВД?

Дело в том, что 27 апреля 1943 года были созданы сразу Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны, которое подчинялось непосредственно Сталину как наркому обороны, Управление контрразведки «Смерш» Наркомата Военно-морского флота, подчинённое наркому флота Николаю Герасимовичу Кузнецову и отдел контрразведки «Смерш» Наркомата внутренних дел, подчинённый наркому Лаврентию Павловичу Берии.

Управление контрразведки «СМЕРШ» Наркомата обороны возглавлял

Комиссар государственной безопасности 2-го ранга Виктор Семёнович Абакумов.

Армейский «СМЕРШ» в какой-то степени конкурировал со «СМЕРШЕМ» НКВД.

– Как узнали в НКВД о диверсантах? – с удивлением сказал Порошин.

– Сейчас выясним у Лукова, с кем он ещё общался, – полковник Чернышёв приоткрыл дверь и распорядился: – Введите Лукова.

Когда диверсанта ввели, Порошин спросил у него:

– Кому вы в комендатуре рассказали о своём задании?

– Там был дежурный и ещё несколько офицеров. Военного коменданта, как я понял, ещё не было.

– Кто-то из присутствовавших интересовался подробностями?

– Один очень расспрашивал… С большим интересом. А что? Что-то не так я сделал?

– Всё так… Ну а теперь покажете ликвидированных вами диверсантов, ну и мины со взрывателями. Сможете показать?

– Так точно!

Порошин кивнул и распорядился:

– Капитан Гостомыслов, возьмите дежурный взвод и отправляйтесь в лес с этим нежданным гостем. Может там придётся лес прочесать. Да побыстрее. Москва ждёт доклада.

Когда Лукова вывели из кабинета, Порошин сказал капитану Гостомыслову:

– Будь осторожен. Слишком странный этот тип, слишком странный. Не кроется ли какая провокация. Во всяком случае в урочище не рискуй ни собой, ни бойцами. Всё слишком странно. Слишком странно. Двоих ножом, одного застрелил… Не верится…

Выслушав генерала, Гостомыслов спросил:

– Разрешите выполнять?

– Да, да, конечно…

Когда капитан ушёл, полковник Чернышёв сказал:

– Не было бы всё это провокацией. Попадут в засаду…

– Смысл устраиваться засаду? – спросил Порошин.

– Если бы знать?! Но уж больно всё странно.

– Скоро узнаем. Думаю, если там никаких сюрпризов нет, за час Гостомыслов управится, – заметил Порошин. – Ну а пока разошлём распоряжения военной комендатуре, подразделениям охраны тыла, ну и, конечно, сообщим в СМЕРШ НКВД. Нужно усилить охрану моста и эшелонов, в первую очередь с боеприпасами и горючим.

Чернышёв снова проговорил:

– Странно. Очень странно, – и пояснил свою мысль: – Сам, один, попросту зарезал как поросят всю свою группу. А может, не один, может специально взяли тех, кого можно вот так в расход пустить?

– Не будем гадать на кофейной гуще. Главная то задача – охрана моста. – сказал Порошин. – Защита его хоть от диверсантов, о которых сообщил Луков, хоть от других в любом случае с нас не снимается.

«В урочище всех и прикончил!»

Дорога шла через лес. Вереди Газ-61, советский армейский внедорожник, за ним – американский Студебеккер со взводом бойцов в кузове.

Гостомыслов сел впереди, рядом с водителем, Луков с конвоирами – на заднем сиденье. Гостомыслов взял Лукова в свою машину, чтобы тот показывал дорогу.

Пять километров отмахали быстро. Увидев впереди съезд на полевую дорогу, Луков сказал:

– Вот, кажется, здесь. Здесь я вышел к большаку и дальше пошёл уже вдоль него. Выходить на обочину побоялся. Мне нужно было именно самому сдаться, а не чтоб поймали…

– Точно здесь? – полуобернувшись, переспросил Гостомыслов.

– Да, точно… Я ещё выбрал ориентир… Вон та высокая сосна… Видите? Она выделяется среди деревьев.

– Вижу! – кивнул Гостомыслов и распорядился, обращаясь к водителю: – Поворачивай на просёлок.

Просёлок, вскоре превратился в лесную дорогу, почти полностью заросшую травой. Автомобильные колеи едва просматривались, а вот рытвины, трудно различимые под зелёным покровом, давали о себе знать, заставляя сбавлять скорость и раскачивая машины.

– Ну, показывай… Где там твои диверсанты спрятаны, – сказал Гостомыслов Лукову. – Далеко ещё?

– Да не близко… Километра два-три. Сейчас будет густой лес, с чащами, а потом, потом мелколесье…

Присмотревшись, прибавил:

– Так-так-так… Вот здесь я вышел из лесу. Ну, да, точно. Едем правильно. Я по этой лесной дороге и шёл. Там, впереди, скоро будет лесное озеро. Или затон. В утреннем сумраке точно не определил. Потом, подальше, полузаросшая мелколесьем лощина. Потом большая поляна. На неё я и приземлился. Ну а остальных разнесло по лесу. Один за дерево зацепился и повис. В чаще. Там я его и прикончил… Пристрелил… Даже снимать не стал – кто в чащу полезет? Там, небось, и висит. Вот так по очереди в урочище всех и прикончил… Так что я не предавал… Я предателей уничтожил…

Гостомыслов не стал комментировать заявления Лукова. Вот это циничное «прикончил» немного покоробило его. Слишком грубо о своих – всё же они для Лукова своими были, хотя бы даже и временно. Его подноготная пока ещё полностью не прояснилась. Спешили проверить – правду ли он говорил. Информация то более чем серьёзная.

Газ-61 легко шёл по лесному просёлку. Тяжёлому Студебеккеру со взводом бойцов было сложнее, хотя ухабы, заполненные водой, его особо не сдерживали. А вот дорога была узковата. В лес во время оккупации наведывались редко. Немцы боялись партизан, местные жители опасались, что их примут за народных мстителей.

Наконец, Луков сказал:

– Товарищ капитан, кажись здесь…

Он ещё раз внимательно осмотрел дорогу и подтвердил:

– Точно… Вот здесь я одного уложил. Остановитесь. Сейчас покажу, где. Я его лапником прикрыл. Мало ли, пойдёт кто по ягоды, наткнётся. Страху натерпится.

«Какая забота о грибниках и ягодниках», – подумал Гостомыслов, но комментировать не стал и сказал обтекаемо:

– Да уж местные натерпелись за оккупацию. Трупами вражескими не испугаешь. Сколько в оккупации перенесли!

Ступили на землю. Трава вдоль дороги ещё не просохла после ночного дождя. С листвы, стоило задеть стволы деревьев, в этом месте тонкие, гибкие, срывались капли дождя.

– Вот! – сказал Луков и стал разбрасывать еловый лапник.

Под лапником лежавший ничком диверсант.

– Он и переодеться не успел, как я его…, – сказал Луков.

Гостомыслов присмотрелся, спросил:

– Ножом что ли?

– Ножом… Потом, как последнего убрал, так нож выбросил…

– Где?

– Покажу…

– Ну тогда вперёд…

Снова тишину леса разорвал шум двигателей. Газ-61 гудел ровно, без надрыва, а вот грузовик ревел на каждой глубокой рытвине, скрепя всем своим корпусом.

Когда дорога пошла под уклон, Луков снова попросил остановиться. Указав на густое мелколесье, пояснил:

– Тут ещё один… Я его нашёл по парашюту. Он не успел убрать. Ну и… Забросал ветвями.

Проверили. Всё точно. А вскоре нашли и третьего. Тот висел в чаще леса на своём парашюте.

– Его я просто пристрелил! – пояснил Луков. – Последний. Остальных уже не насторожил… Пистолет бросил на опушке. По лесу без оружия боязно было идти, а в город выходить – опасно. Ну а мины и взрыватели не стал искать. Времени не было. Они примерно вон там, за оврагом.

Гостомыслов подозвал командира взвода, худощавого лейтенанта, приказал:

– Прочесать лес за оврагом. Нужно найти гостинцы от Абвера. Думаю, не так сложно. По парашютам отыщете. Всё, что найдёте, доставите в управление, – и, бросив взгляд на часы, прибавил: – А мне пора…

На обратом пути остановились на опушке леса, и Луков с сопровождающими красноармейцами, отправился искать брошенный пистолет. Нашёл довольно быстро. Всё пока полностью соответствовало его рассказу в управлении.

Ну а теперь надо было спешить. Генералу Порошину предстояло доложить в Москву о том, что действительно выброшена по крайней мере одна диверсионная группа.

Порошин выслушал доклад внимательно. Проговорил задумчиво:

– Выходит Луков не врёт. Значит, можно верить, что у нас в тылу ещё четыре диверсионных группы… Это серьёзно.

Порошин встал из-за стола, подошёл к карте.

– Пусть точно расскажет, в каком порядке группы десантировались и, конечно, промежутки по времени. Будем искать. Поработай с Луковым на эту тему. Ну и кому-то толковому поручи подробный допрос. Пусть этот тип расскажет то, что рвался рассказать – как оказался на службе у немцев и прочее. Сам время на подробности его героической биографии не трать. Только самое важное выслушай. Продумай план нейтрализации диверсионных групп. Представишь мне через полчаса. Помни, времени у нас в обрез.

– Понял… Разрешите идти?

– Да… Ну а мне пора докладывать в Москву…

Капитан Гостомыслов отправился в свой кабинет, точнее – кабинет очень громко сказано – небольшую комнату с одним окошком, где уместился одно-тумбовый стол и ряд видавших виды стульев.

Когда ввели Лукова, сказал:

– Садись… И выкладывай, что ты постоянно порывался рассказать.

– Зовут меня Василий. Фамилия, как уже сообщил, Луков. Жил в небольшом городишке. С детства дружил с одной девушкой, Валечкой. Пожениться уже собирались. Она из большой семьи. Её мать – старшая из сестёр и братьев. Так вот один из братьев матери – Игорь, по кличке Лёва – изнасиловал Валечку.

– Тот самый Лёва, что группу возглавляет?