Читать книгу Последнее воскресенье ноября. Психологическая драма в одном действии - Николай Григорьевич Шарифулин - Страница 1
ОглавлениеД е й с т в у ю щ и е л и ц а
Л а р и с а, 20 лет.
М и т я, сын Ларисы, 3 года.
Н а д я, мать Ларисы, сестра Тамары.
Т а м а р а, мама Лени.
Л е н я, внук Тамары, 7 лет.
Место действия: скромная однокомнатная квартира в панельном доме.
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Квартира представляет собой небольшую комнату-зал и маленькую кухню, соединенные узким коридором. Справа – входная дверь. Слева – дверь в санузел. За окнами дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома. Раннее утро. Первые дни ноября. Н а д я встает с постели, идет на кухню. Там она стоит и смотрит в окно. Неожиданно распахивается входная дверь. На пороге появляется Т а м а р а.
Т а м а р а. Дождь?
Н а д я (включая свет). Дождь.
Т а м а р а. Ты смотри, так и не прекращается.
Н а д я. Не удивлюсь, если дожди в декабре лить будут. (Помолчав.) Почту ходила проверять?
Т а м а р а молча соглашается.
Н а д я. Интересно… от кого?
Т а м а р а. От Люды.
Н а д я (смотрит на сестру, которая держит в руке конверт). М-м… ну и как она?
Т а м а р а. Хочешь почитать? (Протягивает письмо.)
Н а д я. Ох, ты ё-о! Вот это почерк!
Читает вслух.
Н а д я. Мама у меня всё впарядке. Как, сама там ты паживаиш? Поцилуй от меня Леньку! Сскажи что я ему его люблю. Когда приедиш? Привизи мне хурму. Хачу рыбу. Скучаю очень. Всё пака! Цилую.
Т а м а р а молча смотрит в окно.
Н а д я. Ты когда у нее последний раз была?
Молния.
Т а м а р а. Ты смотри, что делает!
Гром.
Н а д я. Да уж… погодка нынче, как наша жизнь – то сверкнет, то ударит.
Т а м а р а. Как там Лариса?
Н а д я. А я знаю?
Т а м а р а. Ты с ней так и не общаешься.
Н а д я. Она мне писем не пишет. У нее теперь своя личная жизнь.
Т а м а р а. До сих пор поверить не могу…
Н а д я. Да перестань ты.
Т а м а р а. Нет, правда не могу. Вот так вот взять и отказаться… Три. Три года прошло.
Н а д я. Отказаться? Да ей стыдно должно быть!
Т а м а р а. Сколько раз она приходила прощения просить?
Н а д я. Ни разу. Потому что ей наплевать на меня.
Т а м а р а. Это не правда. Мы с ней часто на улице видимся… она всегда подойдет первая, чтобы спросить: «Как там мама?»
Н а д я. Почему-то, когда я с ней на улице вижусь, она не подходит ко мне и не спрашивает меня: «Как ты, мама?»
Т а м а р а. Это разве повод отказываться от дочери?
Н а д я. От нее никто не отказывался. Или ты думаешь, что Лариса расстроится?
Т а м а р а. Это твое воспитание. Вот и получай.
Н а д я. Ты хочешь сказать, что я плохо воспитала ее? Что я плохая мать? (Вне себя.) Как бы я плохо не относилась к своей дочери, как бы я ее ненавидела… знай, что Лариса – моя дочь. Моя!
Т а м а р а. Да тише ты! Щас Леньку разбудишь…
Н а д я. Знаешь что… Я как смогла, так и воспитала свою дочь!
Т а м а р а. Тогда почему ты ее не прощаешь?
Н а д я. А она просила прощения?
Молния. Гром.
Н а д я. Ленька-то не проснулся?
Т а м а р а (прислушивается). Спит. Ему вставать скоро.
Н а д я. Вон, смотри какой ливень, только скрипка намокнет.
Т а м а р а. Не намокнет.
Н а д я. И зачем она ему нужна?
Т а м а р а. Он учится.
Н а д я. Какой год водишь его в музыкальную школу, а толку никакого. Лучше бы на бокс записала его.
Т а м а р а. Чтоб его там били?
Н а д я. Зато мужиком вырастит. Научится отпор давать, а то и так трус… Ходишь, заступаешься за него…
Т а м а р а отходит к окну.
Н а д я. Извини. (Обнимает сестру.) Обидно мне, – понимаешь? – обидно.
Небольшая пауза. Сестры смотрят друг на друга.
Н а д я. Когда ты с ней последний раз виделась?
Т а м а р а. По весне. Так я ж тебе рассказывала.
Н а д я. Думаешь, я помню.
Т а м а р а. Мы тогда с ней в магазине столкнулись.
Н а д я. Ах да! Ты еще говорила, что она с Митей была… которого я ни разу не видела. А ему-то уже три года. Нет, чтоб прийти, хотя бы раз, пообщаться, спросить: как дела? Так нет, она будет жить со мной в одном городе и ни разу не поинтересуется моим здоровьем.
Т а м а р а. Если ты помрешь, я скажу ей об этом.
Н а д я. Вот спасибо! А толку-то…
Т а м а р а. Знаешь, я ведь звала ее. (Вздохнув.) Боится она.
Н а д я. Боится… Скорей ей стыдно. Ай, ладно! К чему все эти пустые разговоры.
Т а м а р а (не сразу). Не понимаю я тебя… не понимаю… (Помолчав.) Я ж переживаю.
Н а д я. Ты бы лучше за Людку свою так переживала… по крайней мере, есть за что!
Т а м а р а. И за что же?
Н а д я. Да хотя бы за то, что она сейчас в дурке сидит, тебя вспоминает… ждет, когда же к ней мамочка ненаглядная приедет… А я? Кому я нахер нужна?
Сестры молча смотрят в окно.
Н а д я. Ты Леньку-то когда будить пойдешь?
Т а м а р а. Пускай поспит, я пока чайник поставлю.
Н а д я. А смысл? Он все равно его не пьет. Ему только йогурты подавай да шоколадки… Так ведь на шею сядет.
Т а м а р а. Уже потихонечку садится.
Н а д я (ухмыляется). К моей шее тоже очередь выстраивалась. Сначала Лариса, а потом этот… как его там? Максим…
Т а м а р а. Не пойму, толи у нас родители разные, толи мы с тобой разные…
Н а д я. Жизнь у нас с тобой разная.
Т а м а р а. Это точно.
Н а д я. У тебя муж был, а я всю жизнь одна маюсь… Теперь ты меня понимаешь?
Т а м а р а. Понимаю. (Не сразу.) Ты должна поговорить с ней.
Н а д я молча трясет головой. Пауза.
Н а д я (увидев, что сестра смотрит на часы). Вам идти надо. Опоздаете.
Т а м а р а (тяжело вздохнув). Да. Надо идти.
Т а м а р а идет в комнату. Н а д я остается одна на кухне. Она продолжает смотреть в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома. Все постепенно заглушается звуком чайника. Затемнение.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Утро. Раздается стук в дверь. Н а д я со словами: «Кого там черти принесли?» – идет открывать.
Л а р и с а (спустя долгую и неловкую паузу). Замерзла…
Н а д я молча смотрит на дочь.
Л а р и с а. Холодно очень…
Н а д я. Пьяная что ль?
Л а р и с а (отрицательно мотает головой). Впустишь?
Н а д я отходит в сторону.
Л а р и с а. Я насквозь мокрая… вся продрогла…
Н а д я. Еще бы! На улице такая дождина хлещет…
Л а р и с а. Да на улице просто жуть, что творится! Пока добиралась, пока дом нашла…
Н а д я. Почаще надо мать навещать.
Неловкая пауза.
Л а р и с а. Ты меня видеть не хочешь.
Н а д я. Да, не хочу. Сказать почему?
Л а р и с а. Сама знаю. (Подходит к столу.) А это что? (Берет в руки книгу.) Библия? Ее еще кто-то читает?
Н а д я. Это не моя. Положи.
Л а р и с а (после долгой паузы). Может, чаю?
Н а д я. У нас самообслуживание.
Л а р и с а (не сразу). А почему ты не спрашиваешь: как у меня дела?
Н а д я. Как у тебя дела?
Л а р и с а. Митя скоро в садик пойдет. Я тебе его покажу. (Достает телефон.) Это мы с ним в зоопарке. (Смеется.) Здесь ему пять месяцев. Ой, представляешь! – купила ему шоколадку, а он не съел ее. Оказывается, Митя не любит сладкое.
Н а д я (отходит к окну). Что-то он на Максима совсем не похож.
Долгая пауза.
Л а р и с а. Мам… мы разводимся.
Н а д я (делает вид, что хочет обнять). Доча! (Резко.) Так ты хотела, чтобы я отреагировала? (Смотрит на дочь.) Что у тебя там?
Л а р и с а. Где?
Н а д я. В руке.
Л а р и с а. Часы.
Н а д я. Ну и сколь щас?
Л а р и с а. Пять минут десятого.
Н а д я. Хм… так они ж на час отстают.
Л а р и с а. Намокли… А тетя Тома и Леня где?
Н а д я. Ушли. Скоро придут. Они что, в часах разбираются?
Л а р и с а (помолчав). Ты не изменилась.
Н а д я. Ты лучше за собой следи.
Л а р и с а. Мам!
Н а д я. Что мам?
Л а р и с а. Ты издеваешься…
Н а д я. А разве ты надо мной не издеваешься? Ну чего ты? чего? – уставилась на меня… пигалица. О-о! О-о! О-о! – началось. Только давай без этого! Нечего тут сопли распускать!
Л а р и с а. Мама! Я с Максимом развожусь, а ты…
Н а д я молчит.
Л а р и с а. Ты ведь этого хотела? Этого?
Н а д я продолжает молчать.
Л а р и с а. Все! Теперь я свободна!
Н а д я. Я вот как чувствовала: неспроста сегодня утром гром-то был! Напомни, зачем ты пришла?
Л а р и с а. Ты же сама хотела, чтобы мы развелись.
Н а д я. Да, когда-то хотела. А теперь поздно. Я давным-давно передумала. Так зачем ты пришла? Тебе жить, наверное, негде?
Л а р и с а. Мне Митю некуда деть.
Н а д я. Ну так оставь его у Максима.
Л а р и с а. А он ему нужен?
Н а д я. Ну тогда я тебе ничем помочь не могу.
Молчание.
Л а р и с а. Я думала: он с тобой поживет некоторое время.
Н а д я. Хм… думала она! Я смотрю, тебе одной квартирки мало… что, за второй пришла? А я ведь, кажется, предупреждала тебя, говорила: «Не рожай! Опомнись!» А ты что? – взяла и мать подожгла. Еще и наглости хватило явиться!
Л а р и с а. Хватит! Ты прекрасно знаешь, что я не поджигала тебя! Сколько можно говорить!
Н а д я. Все! Наслушалась уже: я, не я! Вон, милому своему будешь рассказывать, а не мне! Но только знаешь что? – ты ведь не меня, ты себя без угла оставила. Или ты думаешь: потрахаешься, родишь и мне на шею сбросишь? – не бывать этому.
Л а р и с а. Никто так не думает.
Н а д я. Правильно. Потому что у тебя мозгов нет!
Л а р и с а. Перестать!
Н а д я. Хорошо-хорошо, я перестану… а то вдруг ты эту квартирку тоже спалишь. Только это уже пройденный этап.
Л а р и с а. Мама, я прошу тебя.
Н а д я. Все! Ни слова больше.
Л а р и с а. Мам…
Н а д я. Замолчи, я сказала.
Л а р и с а. Да пойми ты наконец, что я не собираюсь избавляться от сына, я лишь хочу решить свои проблемы, вот и все! В конце концов, он внук тебе.
Н а д я. Так он мне внук что ли? Ну тогда вот те бог, а вот те порог.
Л а р и с а. Мама, если я в чем-то виновата перед тобой, то ты прости меня, пожалуйста! (Идет к двери.)
Появляется Т а м а р а.
Т а м а р а. Мама ро́дная! Я смотрю, у нас гости? Лариса, здравствуй. Дай я хоть тебя обниму.
Л а р и с а (обнимая Тамару). На улице сильно холодно?
Т а м а р а. Дождь так и не прекращается – вон смотри, как промокла.
Л а р и с а. Вижу. (Уходит.)
Т а м а р а. Лариса, давай хоть чай попьем. Когда мы последний раз-то виделись? (Выбегает на лестничную площадку.) Лариса! Лариса! Ушла.
Через считанные секунды Л а р и с а возвращается.
Т а м а р а. Лариса! Проходи, раздевайся… хоть поздороваемся нормально, а то ни здрасьте, ни до свиданья.
Н а д я. Может чаю?
Т а м а р а. Чего спрашиваешь? Конечно чаю и вареньице достань-ка.
Т а м а р а и Л а р и с а усаживаются за стол. Н а д я стоит у окна.
Т а м а р а. А я как знала, что ты придешь. Чувствовала. Да и мать сегодня утром о тебе говорила.
Н а д я. Все утро только о тебе и говорила.
Т а м а р а. Перестань. (Ларисе.) Хорошо, что ты пришла.
Н а д я. Я бы сказала: явилась.
Т а м а р а. Может, хватит!
Л а р и с а. Теть Том… Я спросить хотела… можно мой Митенька…
Т а м а р а. Что такое?
Л а р и с а. С вами… некоторое время… поживет? (Пауза.) Мы разводимся с Максимом.
Т а м а р а. Ой! Так может еще все образуется.
Л а р и с а. Нет.
Т а м а р а (посмотрев на сестру). Ты-то сама, где жить собираешься?
Л а р и с а. Обо мне не беспокойтесь, я найду себе место…
Н а д я. Кому ты нужна? Место она себе найдет.
Т а м а р а. Надя! (Укоризненно смотрит на сестру.) Ты Лариса не переживай. Мы ведь не чужие. Если что, сама приходи. Хорошо?
Л а р и с а. Теть Том, я как жилье найду, сразу же его заберу…
Т а м а р а. Ты когда его приведешь?
Л а р и с а. Вечером. Сегодня.
Т а м а р а. Ну все, все. Успокойся. Давай лучше чай пить. Надь, поухаживай за дочерью.
Н а д я. У нас самообслуживание.
Т а м а р а. Надя.
Н а д я с недовольным лицом берет чайник.
Л а р и с а. А Леня где?
Т а м а р а. В музыкальной школе на скрипке играет.
Н а д я (разливая чай). Ага, все нервы уже вымотал. Не нужна ему твоя скрипка, не нужна!
Т а м а р а. Леня учится, развивается!
Н а д я. Посмотрим, кто из него вырастит… Может вандал, который квартирки поджигает.
Т а м а р а. Ты дура! Я сейчас не спрашиваю, а говорю, что ты – дура! Хоть глаза раскрой, к тебе дочь пришла, а ты всякую белиберду городишь.
Л а р и с а. Хватит уже.
Н а д я. А я ей все скажу! Ну что, доченька, как тебе чаек? Правда, хороший?
Л а р и с а. Да, мамочка, чаек и вправду хороший. Крепкий… Черный…
Н а д я. А тибетские чаи только такие бывают.
Л а р и с а. Надо же… никогда не пила тибетский чай.
Н а д я. Тебе может еще налить?
Л а р и с а. Не стоит. (Встает из-за стола, направляется к двери.)
Н а д я. Уже уходишь? Как жалко! Ну ничего, вечером я тебе покрепче чаек заварю. До свиданья, доченька. (Закрывает дверь.)
Пауза.
Т а м а р а. Ну и что это было?
Н а д я. А что такое?
Т а м а р а. Я тебя спрашиваю.
Н а д я молча отходит к окну.
Т а м а р а. Надя, послушай, девочке нужно успокоиться, прийти в себя.
Н а д я. Прийти в себя… После чего?
Т а м а р а. Она разводится.
Н а д я. Ты не понимаешь… Ты действительно ничего не понимаешь!
Т а м а р а с удивлением смотрит на сестру.
Н а д я. Она ведь хочет избавиться от сына.
Т а м а р а (смеется). Перестань, она хочет, чтобы он с нами пожил…
Н а д я. Да иди ты! Я ей на полном серьезе, а она…
Т а м а р а. Надя, это, как-никак, твоя дочь.
Н а д я. Да ежели б я знала, что она станет такой, я бы ни за что в жизни… (Неожиданно прерывается.)
Т а м а р а. Что?
Н а д я (помедлив с ответом). Не родила бы ее.
Т а м а р а. Дура ты, прости Господи! Она, небось, прощение просить приходила…
Н а д я. Ага, попросила. Спустя три года. Но только знаешь что, мне ее прощения не нужны!
Т а м а р а. Вот скажи мне: что она тебе сделала?
Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!
