Серебряный век. Письма и стихи

Оглавление

Николай Гумилев. Серебряный век. Письма и стихи

Предисловие

Валерий Брюсов

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Вячеславу Иванову

Андрей Белый – Валерию Брюсову

Валерий Брюсов – Андрею Белому

Валерий Брюсов – Нине Петровской

Валерий Брюсов – Нине Петровской

Валерий Брюсов – Нине Петровской

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Вячеслав Иванов – Иоанне Брюсовой

Валерий Брюсов – Иоанне Брюсовой

Вячеслав Иванов – Иоанне Брюсовой

Александр Блок

Александр Блок – Зинаиде Гиппиус

Александр Блок – Александру Львовичу Блоку (отцу)

Александр Блок – Михаилу Сергеевичу Соловьеву

Александр Блок – Валерию Брюсову

Александр Блок – Александру Львовичу Блоку (отцу)[51]

Александр Блок – Александре Андреевне Кублицкой-Пиоттух, урожд. Бекетовой (матери)

Александр Блок – Сергею Михайловичу Соловьеву

Александр Блок – Александру Львовичу Блоку (отцу)

Александр Блок – Александру Львовичу Блоку (отцу)

Александр Блок – Любови Менделеевой

Любовь Менделеева – Александру Блоку

Александр Блок – Любови Менделеевой

Любовь Менделеева – Александру Блоку

Александр Блок – Любови Менделеевой

Любовь Менделеева – Александру Блоку

Александр Блок – Любови Менделеевой

Любовь Менделеева – Александру Блоку

Александр Блок – Любови Менделеевой

Александр Блок – Любови Менделеевой

Александр Блок – Любови Менделеевой

Александр Блок – Андрею Белому

Александр Блок – Андрею Белому

Александр Блок – Евгению Павловичу Иванову

Александр Блок – Александре Андреевне Кублицкой-Пиоттух, урожд. Бекетовой (матери)

Александр Блок – Александре Андреевне Кублицкой-Пиоттух, урожд. Бекетовой (матери)

Александр Блок – Василию Розанову

Александр Блок – Александре Андреевне Кублицкой-Пиоттух, урожд. Бекетовой (матери)

Николай Гумилев

Николай Гумилев – Валерию Брюсову

Николай Гумилев – Валерию Брюсову

Николай Гумилев – Максимилиану Волошину

Николай Гумилев – Корнею Чуковскому

Корней Чуковский – Николаю Гумилеву

Николай Гумилев – Валерию Брюсову

Николай Гумилев – Евгению Зноско-Боровскому, Михаилу Кузмину, Сергею Ауслендеру, Петру Потемкину

Николай Гумилев – Евгению Зноскоборовскому

Николай Гумилев – Вячеславу Иванову

Николай Гумилев – Сергею Маковскому

Николай Гумилев – Ольге Высоцкой[59]

Николай Гумилев – Михаилу Лозинскому

Николай Гумилев – Федору Сологубу

Лариса Рейснер – Николаю Гумилеву

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Лариса Рейснер – Николаю Гумилеву

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Анна Ахматова

Лариса Рейснер – Николаю Гумилеву

Николай Гумилев – Ларисе Рейснер

Николай Гумилев – Сергею Маковскому[65]

Николай Гумилев – Валерию Брюсову

Сообщение в рижской газете «Сегодня» о расстреле Н.С.Гумилева

Анна Ахматова – Александру Блоку

Александр Блок – Анне Ахматовой

Александр Блок – Анне Ахматовой

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Анна Горенко – Сергею фон Штейну

Николай Гумилев – Анне Ахматовой

Николай Гумилев – Анне Ахматовой

Анна Ахматова – Николаю Гумилеву

Осип Мандельштам

Осип Мандельштам – Владимиру Гиппиусу

Осип Мандельштам – Вячеславу Иванову

Осип Мандельштам – Вячеславу Иванову

Осип Мандельштам – Федору Сологубу

Осип Мандельштам – Александру Воронскому

Осип Мандельштам – Евгению Мандельштаму (брату)

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – Надежде Мандельштам

Осип Мандельштам – П. Коробовой

Осип Мандельштам – Эмилию Вениаминовичу Мандельштаму (отцу)

В редколлегию госиздата

Ленинградским писателям

Отрывок из книги

Минуло целое столетие, но мы не перестаем обращаться к явлению русской культуры, озарившему рубеж XIX и XX веков и получившему метафорическое название «Серебряный век». Несмотря на условность этого названия и спорность его как термина, оно устойчиво прижилось, прежде всего по отношению к поэзии, литературе, и расширилось, охватывая философскую мысль и всю культурную жизнь нескольких десятилетий. Наверное, не будет ошибкой сказать, что общее для всех в восприятии метафоры Серебряного века согласуется со словами Н.А. Бердяева, который называл начало столетия в России ренессансом духовной культуры, философским и литературно-эстетическим: «Раскрылись глаза на иные миры, на иное измерение бытия. И за право созерцать иные миры велась страстная борьба». О.Э. Мандельштам говорил о нем как о времени «бури и натиска», а крупнейший русский филолог Р. Якобсон – как о времени великого художественного эксперимента и авангарда.

Не было «такой сферы деятельности духа, где русские ученые, мыслители, художники, поэты не сказали бы в это время нового слова. Далеко не все они принимали революцию, ‹…› но все они составляли – при огромных различиях и внутреннем противоборстве единое духовное целое, ими определился невиданный рост русской науки, инженерной мысли, философии, поэзии, изобразительного искусства. Без этого поразительного фона нельзя понять и последующих достижений Шостаковича, Королева, Пастернака, продолжавших и наследовавших этот взлет», – писал академик Вячеслав Иванов о начавшемся в России в десятые годы высочайшем духовном подъеме.

.....

Что касается лично моего отношения к тебе, то три наши последние встречи как-то позволяли мне надеяться, что мы понимаем нашу близость, чувствуем ее наперекор некоторым внешним разобщающим нас силам. А мое отношение к тебе как к поэту выразилось в моей рецензии на «Эрос», где я прямо отказался судить тебя, признав тебя в числе тех, кто выше суда своих современников. И поскольку мое влияние простирается на «Весы», постольку я отстаиваю в них это мнение и постольку я всегда готов и рад тебе содействовать.

Но ты укажешь мне на враждебные статьи «Весов» против тебя и «литературных зачинаний, с которыми связано твое имя» (только не «инсинуации личного характера»: таких в «Весах» не было и не может быть). Во-первых, отвечу я, ты сам сделал ошибку, связав свое имя столь тесно с именем Георгия Чулкова. Нам, живущим в Москве, простительно было не сразу понять его и из сострадания относиться к нему снисходительнее, нежели он того заслуживал. Но ты, встречаясь с ним часто, должен был понять сразу то, что теперь стало ясно для всех, – что это не только бездарность (как я всегда утверждал), но еще шарлатан, рекламист и аферист. Я надеюсь, что после наглой выходки Чулкова в последнем № «Mercure de France» ты порвешь всякие сношения с этим господином. Чулков получал в «Весах» то, что он заслуживал, но, к сожалению, говоря об нем, приходилось часто упоминать и тебя. Во-вторых же, я не считал себя вправе стеснять свободу мнений близких и постоянных сотрудников «Весов». За последний год всю журнальную, повседневную (ты знаешь сам, не легкую) работу в «Весах» несли преимущественно Андрей Белый, 3.Н. Гиппиус и Эллис. Справедливо было, чтобы они за то имели право на страницах «Весов» высказывать свои суждения. И, конечно, я не вычеркивал из их статей тех строк, где они нападали на тебя лично, находя такое-то твое стихотворение неудачным или такую-то статью слабой, – или на близких тебе лиц, осуждая Блока или отрицая, что произведения Лидии Дмитриевны суть художественные произведения.

.....