Читать книгу В двух шагах от вечности - Николай Иванович Левченко - Страница 1

В мнимо сонном, безучастном и безбрежном космосе корабль, похожий сзади на потухшую сигару, будто бы стоял на месте, медленно вращался только, чтобы обеспечить центробежный импульс внешний барабан, где была оранжерея, каюты экипажа и рабочие отсеки. И все же он стремительно летел, под действием инерции все дальше удаляясь от звезды, где был еще совсем недавно обитаемый, знакомый Марку уголок Вселенной… Весь исполинский, освещенный Солнцем корпус звездолета – последнего из достижений в области аэронавтики и несомненной гордостью для каждого пилота, он видел при подлете и стыковке челнока на околоземной стартовой орбите. Несмотря на возраст, Марк был вторым по рангу на борту, сполна еще никак не мог привыкнуть к этой мысли, и его дух захватывало от значимости предстоящей миссии. В числе других на этом корабле он должен первым проложить дорогу к звездам! Еще, когда компьютер выводил его из состояния анабиоза, в мозгу на краткий миг возникла сцена расставания с родителями, – выкрашенный охрой дом на берегу реки, среди берез, где он любил играть со сверстниками, знакомая рябина у окна и два дорогих, прижавшихся друг к другу силуэта на вымощенной гравием с песком дорожке у крылечка. Последнее мгновение, когда он обернулся, прежде чем залезть в салон автомобиля, нематериально длилось вечность… Все еще видя и отца и мать, с которыми не удалось, как следует, проститься, он открыл глаза под остекленным кожухом и, подождав, когда тот отодвинется, попробовал пошевелиться. В теле ощущалась слабость как от декомпрессии. В камере была особая система, стабилизирующая организм при сильных перегрузках, но ускорение на заданном отрезке времени не предусматривалось. Или он проспал гораздо дольше? Сбоку, на ожившей осветившейся подставке к нему подъехала бутылочка со специальной смесью и мелодично пропиликала. Следуя регламенту и ощущая дискомфорт от нарушения координации, он взял ее, открыл и выпил. По вкусу жидкость была горьковатой, как айвовый сок. Едва ли она действовала моментально, наверно это было чисто субъективным ощущением, но через минуту он почувствовал прилив энергии. Слегка согнувшись, он отлепил от головы и шеи гарнитуру проводов и трубок с датчиками и перекинул ногу через правый край. Из-за приходивших в голову фантазий подъем из саркофага ассоциировался с некоторым сакральным действием и от замедленных реакций организма проходил мучительно. Он сунул ноги в легкие сенсорные кроссовки, которые обжались по ступням, и инстинктивно осмотрел себя. На нем были спортивное трико и бланжевая майка с эмблемой звездного десанта. Зеркала тут специально не было, наверное, чтобы при виде своего лица не возникало чувство ксенофобии. Ладонью он провел по выросшей щетине на щеках. Под действием анабиоза его портрет едва ли сильно изменился: надо полагать, он был по-прежнему рыжеволос, скуласт и кареглаз. Отсек был залит ровным желтоватым освещением плафонов, смонтированных так, чтоб не было теней и бликов. Идущая по контуру настенная аппаратура давала знать, что в его запоздалом пробуждении было что-то ненормальное. В теле еще чувствовался холод. Чтобы размяться, он сделал несколько нерезких круговых движений на свободном пятачке, чего далось не без усилий: тело было точно не его, как ватное. Стараясь умственно собраться, он нагнулся и помассировал лодыжки. Затем внимательно взглянул на остальные саркофаги. Один был пуст, а сигнализация на трех других показывала, что электронная система жизнеобеспечения отключена. Лица трех его товарищей под верхней половиной герметичных крышек были как живые. Две девушки – Берта и Анита, были включены в команду в качестве специалистов по астрофизике и медицине. Голубоглазая блондинка Берта, когда они укладывались, еще с симпатией поглядывала на него, будто сожалея, что саркофаги не двуспальные. А между ними – Александр, математик, с продолговатым узким черепом. В общении он отличался здравомыслием и обходительностью джентльмена. По мнению Аниты такие человеческие качества уже перевелись, ввиду чего во время своих точных выкладок немного лысоватый Александр выглядел как безупречный архаический андроид. Судя по колонке цифр на мониторах, искусственная смерть у всех троих была запрограммирована и наступила с небольшими интервалами, по меньшей мере, двадцать девять дней назад. Чувствуя, что произошло чего-то экстраординарное, Марк ощутил свое сердцебиение, и волевым усилием попробовал сосредоточиться. Внутренняя электроника работала. Дверь была закрыта на магнитную защелку и сразу отодвинулась, когда он подошел. Если пятый саркофаг пустой, выходит, командир, Эд, должен быть или же в жилом отеке или в изолированной рубке, откуда обеспечивалась связь с Землей и управление. Эд наверняка следил за ходом пробуждения и мог бы поприветствовать его по громкой связи, хотя бы, чтобы снизить силу стресса в этой камере, которая была теперь как мавзолей. Он был готов к техническим сюрпризам, так как корабль был совершенно новый, но не к человеческой трагедии, приведшей, будто к общей эвтаназии. В смерти трех людей была загадка. До этого режим полета проходил нормально, и никаких неразрешимых споров или разногласий среди экипажа не было. Допустим, что-нибудь стряслось, но почему тогда его так поздно разбудили? Вторая анабиотическая камера анабиоза, где было двадцать восемь астронавтов, располагалась в противоположном секторе огромной центрифуги, которая работала от малого реактора, и, судя по нормальной силе тяжести, та была исправна. Сначала он решил зайти в жилой отсек, который был поближе. Хотя, когда вращаешься как белка в колесе и можешь сразу двигаться по трем координатам, земные представления о расстоянии, конечно, относительны. Все еще испытывая слабость в атрофировавшихся мышцах, он через тамбур вышел на центральный трек, и вяло зашагал меж переборок.

Перед лицом глобальной катастрофы, угрожавшей человечеству, идея этой экспедиции была назревшей. Марс был уже достаточно обжит, если можно так назвать привычку к его пыльным бурям, искусственной диете и не покидавшие переселенцев ностальгические чувства. Но в результате столкновения Сатурна с загадочным блуждавшим телом, которое не относилось к группе астероидов, его орбита изменилась, а плоское кольцо из ледяных обломков выродилось в плотную туманность с красно-коричневым пятном посередине. Кроме этого был зафиксирован ряд аномальных возмущений. Вскоре плотность теплового излучения планеты сильно возросла, и появились плазменные выбросы, настолько мощные, что поглотили семь ближайших мелких спутников и Мимас. Затем в короне Солнца сначала почему-то вовсе прекратились, затем с необычайной силой участись вспышки, выбросы электромагнитного и γ-излучения, мощность его тепловых потоков, чего не отмечалось с самого начала наблюдений, резко изменилась, стала нарастать. Одни ученые считали, что обе эти аномалии не связаны между собой, до некоторой степени случайны, и солнечная постоянная со временем должна вернуться к прежнему значению; другие полагали, что совокупность двух явлений следует рассматривать как признак наступавшего коллапса с возможной гибелью всех окружающих планет. Скептики пока что находились в меньшинстве, но их прогнозам доверяли больше. Кто-то из числа последних подсчитал, что вероятность общей планетарной катастрофы – пятьдесят на пятьдесят и следует готовиться к эвакуации. К Сатурну запустили зонд, но тот еще на полпути пропал, и никаких исчерпывающих сведений о свойствах красноватого пятна в образовавшейся туманности не поступало. Однако это было крайне малой частью информации: во избежание всеобщей паники пессимистический прогноз был обнародован не полностью. И Марк, хотя он занимался только астронавигацией, подозревал, что экипажу целиком всю правду тоже не сказали. Он был пилотом, отлично знавшим узловые части корабля, вникать в глобальные вопросы мироздания и изучения космической стратегии в его задачу не входило. И, тем не менее, ему казалось, что облет Сатурна с последующим направлением на Флавию, ближайшую планету вне Солнечной системы, свойства атмосферы на которой по предварительным оценкам были много мягче марсианских, являлось просто некоторой паллиативной мерой, то есть, чтобы в случае Земного катаклизма жизнь человечества не прекратилась. Пары экипажа подбирались очень тщательно по гендерным характеристикам и интеллекту. Месяц до полета, чтобы иметь возможность ближе познакомиться, они жили обособленно в макете жилой части звездолета возле космодрома. И на корабле была особая каюта с детскими игрушками, о которой знали только он и капитан. Им этого не говорили, но от своих товарищей по летной академии он знал, что вроде бы готовятся еще четыре звездолета со специальным снаряжением, которые должны лететь на Флавию, якобы для расширения рабочей базы и подготовки места для будущей посадки каравана кораблей. Задача «Аргонавта», с гораздо меньшей численностью экипажа, была разведочной и более рискованной: попутно надо было уточнить природу аномалий около Сатурна, чтобы сопоставить их с процессами на Солнце, и передать все сведения на Землю. Корабль был оснащен гибридным плазменно-аннигиляционным двигателем, который мог работать в двух режимах – маршевом, субсветовом, и межпланетном, стартовом, что обеспечивала мощность одного реактора. Для предотвращения опасности системных сбоев единой электронной управляющей системы на «Аргонавте» не было. Жизнеспособность экипажа и выполнение рабочих функций отслеживали автономные устройства. В этой автономности были свои преимущества, но вместе с этим был и минус… Марк, безусловно, разбирался во всех тонкостях системы управления и знал, что в случае необходимости программный блок по заданному коду с пульта мог сам вывести корабль на субсветовую скорость. Принятие решения на этот счет являлось правом командира. И все-таки пилота перед этим полагалось разбудить. Он хорошо запомнил данные, которые вводил, чтобы очнуться при сближении с Сатурном, но по неведомой причине кто-то изменил их.

Жилой отсек, составленный из нескольких, оформленных с земным своеобразием мест сна и отдыха был как стоянка бесследно канувших кочевников. На столике, прошитые шнурком и прикрепленные к стене, чтоб не разлетелись при случайном сбое гравитации, лежали натюрморты Берты, которая помимо своих звезд еще любила рисовать. Во всех набросках ощущалось притяжение земной природы. Он взял прошитые листы и стал разглядывать. До этого, когда они вдвоем стояли тут, то девушка желала выяснить, какой из нарисованных цветков он предпочел бы, если бы те были настоящими. Ему тогда понравились фиалки, перемежавшиеся желтоватыми былинками. И по ее глазам он понял, что ответил то, что ей хотелось. Но этих облысевших одуванчиков с летящими куда-то в сторону и воспламенявшимися семенами он в прошлый раз не видел. Всё было очень странно. Он вновь и вновь перебирал рисунки. Девушка как будто знала, что он придет сюда и что захочет снова посмотреть их. Похоже, этот, с одуванчиками, был последний. Чего она хотела им сказать? Берта ему нравилась, но перед стартом было много дел, поэтому общались они мало. Она была жизнелюбива. И что могло случиться, чтобы подвести ее к такому жуткому решению? Сознательно заранее ввести смертельный алгоритм в программу?.. Нет, трезвый ум отказывался в это верить. Едва ли она это сделала сама!

Он выбрался из зоны отдыха и, двигаясь по ободу вращавшегося тора, связанного перемычками и переходами с двумя другими, добрался, наконец, до рубки. Здесь тоже никого не оказалось. Рубка была изолированной в том смысле, что вращалась вместе с внешним барабаном, чтобы обеспечить силу тяжести. По мере приближения к оси вращения работа центробежной силы убывала, и там был переход в технические помещения, включая кормовую часть. Во внешних помещениях была естественная невесомость, и перемещаться там возможно было, только лишь держась за поручни или в специальной обуви с липучками. Предчувствуя, что рано или поздно ему придется выходить наружу, Марк изучал сигналы на панелях. В рубке были мониторы видеоконтроля, транслятор, обеспечивающий связь с Землей, и ручной пульт управления, закрытый для страховки пластиковым кожухом. Глядя на приборы, он установил, что корабль находится уже почти на трехсоткратном удалении от полуоси обращения Сатурна. Однако маршевый ракетный двигатель бездействовал: сигнализация указывала, что произошел нештатный сбой из-за удара в корпус инородного объекта, автоматического заглушения и охлаждения реактора. Обычно все такие данные передавались звуковыми сообщениями, но голосовые функции компьютера были отключены. Он вновь привел их в действие, затем включил блок памяти. «Вам сообщение!» – сразу же раздался тягучий голос Няньки. И на экране появилось лицо Эда, широкоплечего шатена, с темными глазами чуть навыкат. В фас, когда бывал не в духе, тот напоминал голодного сиамского кота. Эд поздоровался и сделал явное усилие, чтобы улыбнуться.

«Марк, если ты уже пробрался в рубку, то, выходит, знаешь, что корабль неисправен. Но это далеко не все. Знакомого нам мира больше нет. Еще два звездолета, которые хотели запустить на Флавию, боюсь, постигла та же участь. При приближении к Сатурну оказалось, что сила его гравитации почти десятикратно возросла. Вслед за тем в короне Солнца произошел гигантский выброс плазмы, почти как взрыв, сверхвспышка. Ударная волна должна была значительно ослабить земной магнитный пояс, потоки радиации и тепловой энергии вполне могли разрушить атмосферу и уничтожить наши лагеря на Марсе. Единственно, чего успели сообщить с Земли, так это, чтоб я срочно перевел корабль на гиперскорость. Как ты и сам отлично знаешь, выход из анабиоза в ускоренном режиме может быть опасен. Поэтому я никого не стал будить. Затем, когда полет вошел в нормальный маршевый режим, появилось сообщение, что корпус главного реактора имеет течь и аварийно заглушен. Подробности найдешь в техническом отчете. Александр, которого я первым разбудил, прикинул наши шансы. Даже если мы когда-нибудь достигнем Флавии, не уклонившись в сторону под действием астрофизического притяжения, возможность выжить там без взаимодействия с другими кораблями математически близка к нулю…»

Он сделал паузу, дав время переварить все это, и многосложно выругается.

«В конце концов, мы между собой решили разбудить тебя последним. Ты лучше знаешь составные части корабля и можешь в одиночку управлять им. Все остальные члены экипажа, когда мы их поочередно разбудили и рассказали о сулящей нам перспективе, сочли за благо вновь уйти в анабиоз. Если ты найдешь какое-то решение, то сможешь разбудить их. А если нет, то можешь поступить аналогично. Я попробую добраться до реактора и посмотреть, что там случилось. Если это небольшой метеорит, то можно будет ликвидировать пробоину. Теплится еще надежда получить сигнал от одного из уцелевших кораблей. Но что мы будем делать с неисправным двигателем? Если ты увидел это сообщение, значит, дело плохо. Прости, не знаю, что еще сказать. Как на Земле обычно говорили в этих случаях…» – Эд скорбно посмотрел и, не закончив фразу, выключился.