Читать книгу Брат волколака - Николай Иванович Липницкий - Страница 1

10 сентября 2008 года, после долгих лет разработки, строительства и отладки, на границе Швейцарии и Франции заработал Большой адронный коллайдер.      С тех пор споры вокруг этого титанического сооружения не утихали ни на один день.

«В результате работы коллайдера может образоваться микроскопическая черная дыра, которая разрастется и поглотит весь мир» писала газета «The New York Times».

«Во вторник, 30 марта, в 9 часов по московскому времени в Большом адроном коллайдере (БАК) впервые начали проводиться опыты столкновения пучков протонов с рабочей энергией столкновения 7 ТэВ (пучки по 3.5ТэВ). Столкновения протонов с такой энергией могут привести к доказательству существования Бозона Хиггса» сообщала газета «Правда».

«Ученые CERN смогли разогнать пучок нейтрино до скорости, на 60 наносекунд превышающей скорость света» вторила ей «Berliner Zeitung».

«Часть ученых считает, что в коллайдере могут образоваться сгустки антиматерии, которые начнут аннигилировать с материей. В результате такой реакции вся Вселенная будет уничтожена» предупреждала « The Washington Post».

«Нынешние страхи по поводу большого адронного коллайдера напомнили страхи столетней давности, когда в прессе появились сообщения о том, что г-н Рёнтген изобрёл аппарат, который «видит насквозь». В США в газетах многие стали требовать принимать меры к тому, чтобы не допустить посещений театров и иных публичных мест джентльменами с рентгеновскими аппаратами. Дабы не посягали на женскую скромность» смеялись над паникёрами в «The Guardian».

Однако в один, не самый прекрасный день всем стало не до смеха. Сначала над коллайдером появилось зеленоватое свечение. Тысячи людей приезжали к Европейскому Центру Ядерных Исследований со всего света, чтобы полюбоваться на необычное явление. Руководство центра выступило с опровержением слухов о том, что свечение явилось результатом проведения экспериментов. Директор центра заявил, что все эти переливы не более, чем преломления света в запыленной атмосфере. Как раз к этому времени опять рванула парочка вулканов в Исландии, и на выбросы вулканического пепла в атмосферу можно было списать многое.

Только дальнейшие события показали, что не всё так однозначно. «Страшное потрясение постигло семью фермеров из кантона Санкт-Галлен. Вечером, когда они собирались уже ложиться спать, к ним в дом пришёл отец главы семейства, которого похоронили три месяца назад на местном кладбище», писала швейцарская газета «20 Minuten». Многие тогда восприняли эту новость, как дурацкий розыгрыш. Однако уже на следующий день таких случаев стало около десяти, потом стали поступать сообщения из разных уголков страны, и количество их перевалило за сотню, а потом и за тысячу. События развивались с лавинообразной скоростью. В тысячи и тысячи семей стали приходить покойники. Они ничего не делали. Просто сидели и смотрели перед собой. Но и одного этого было достаточно, чтобы поднялась паника.

Одной Швейцарией дело не успокоилось. Подобные случаи начали происходить по всему миру. Учёные ломали головы, а кликуши различного толка бились в истерике, предсказывая конец света. А потом появились Инферно. Так их назвали с лёгкой руки одного из журналистов. Жуткие, антропоморфные создания, появляющиеся неожиданно прямо из воздуха, нападали на людей, выводили из строя аппаратуру, а после того, как под их воздействием рванула атомная электростанция в Арканзасе, начался полный кошмар. Одна за другой стали взрываться АЭС по всему миру. Не отставали от них нефтеперерабатывающие заводы, нефтяные и газовые промыслы, стали падать самолёты и само собой выходить из строя оборудование. И на всём этом фоне Большой Адронный Коллайдер набирал обороты и работал уже без участия людей. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не подвиг одного из младших научных сотрудников Вайса Гюнтера, сумевшего пронести в аппаратную ящик с динамитом и подорвать его. Учёный погиб, но цепь детонаций, вызванных взрывом, разнесла установку на куски. Инферно исчезли, однако мир уже стал другим. Человечество скатилось в мрачную пучину средневековья.

Больше половины населения земли погибло, а те, кто остались, подверглись различным мутациям. Поначалу это никак не проявлялось, а вот в последующих поколениях мутации стали видны. То с хвостами дети стали рождаться, то с другими явными признаками животных, да и зверья разного, а то и способности необычные появлялись. В некоторых местах люди принялись бороться за чистоту крови, изгоняя, а то и убивая мутантов, не понимая, что и сами обладают мутировавшими генами, которые пока себя не проявили. В других – относились к мутантам спокойно.

Вообще человечество разлетелось по опустевшей земле, словно осколки. Населённые пункты жили сами по себе, почти не поддерживая друг с другом связь. В деревнях возродились родоплеменные отношения, где-то вообще скатились в пещерный век. Кое-где возобладал матриархат. В городах, точнее в том, что от них осталось, было полегче. Хоть и старались отыскать на развалинах оставшееся от прошлой цивилизации, но и восстанавливались ремёсла. Люди выживали, как могли.

Похолодало. Лист краем уже желтизной пошёл. Осень на носу. Значит Степанида мужиков в лес на днях погонит. Дрова на зиму заготавливать. Пора двуручную пилу точить. Напильник уже совсем щербатым стал. И точит плохо. А где новый взять? Тут металл такой, что даже заречный кузнец руками разводит. Такую сталь не сварить. И болотное железо не даст такой твёрдости. А из остатков того, что с пепелищ притаскивают и подавно. Хорошо, хоть, ножи да косы делает. Скоро опять в лес. Сосны валить, дело, конечно, привычное. Но тяжёлое, однако. А им, бабам, что? На совет собрались и постановили. И не перечь. Баба – она голова. Хотя, права Степанида. Зимой не один раз спасибо скажешь, что по осени спину ломал на лесозаготовках. Если бы ещё безопасно было.

Так думал Женька, крутя колодезный ворот. С одной рукой-то не шибко удобно, да уже привык. Два года назад отхватил ему кисть волколак именно на лесозаготовках. Не уследили тогда бабы в охранении. А мужики что? Тягловая сила. Одна надежда на женщин. Они и защита, и надёжа, и голова. С арбалетами вокруг заимки встанут, и давай пасти. А вот тут, как кто им глаза отвёл. Проскочил волколак проклятый. Женька только и успел, что рукой горло закрыть. А волколак, хрясь, и откусил кисть. Вот теперь парень на самой никчёмной работе и прозябает. Правда, от лесозаготовок его это не освобождает. Двуручную пилу и одной рукой тянуть можно. Как и воду таскать. Рукой ворот провернул, потом культёй притормозил и ведро наружу. Женька приноровился уже. Да и Кузмич самострел сварганил. Ногой упираешь в землю, рукой тетиву рычагом взвёл, стрелу вставил и вперёд. Одной рукой медленнее, конечно, чем двумя, но всё равно сподручно. Так что Женька и с мужиками на охоту ходит. А что? Кушать все хотят. Общине дичь нужна. И кому интересно, что он с одной рукой? Кушает-то, как двурукий.

Вот, только культя в последнее время зудит сильно. И выросты какие-то на ней появились. Не хочется думать о плохом. Вот только не дай Бог, то, о чём всё чаще думается. Женька взял полное ведро с водой и потащил на кухню, где вовсю кухарили Дядька Егор и Степан.

– Таскай побыстрей, увечный! – подогнал Женьку Степан. – Воды много надо. Бабы сегодня совет держать будут. Тут на один самовар вёдер шесть надо. Не говоря о том, что и стол накрыть. Что за культю держишься?

– Да нет, ничего, – стушевался Женька, прикрывая ладонью вырост на культе.

Его самого тревожил этот вырост, появившийся не так давно, но всё больше напоминавший ладонь. Не дай Бог действительно. И за меньшее из деревни прогоняли. В деревне непонятки не нужны. Если проявляются всякие способности, не присущие людям, сразу вон. В прошлом году совсем маленького пацанёнка лет десяти выгнали только за то, что один глаз налево, а другой вверх и падучая часто. А младенца, что у Надюхи родился, сразу умертвили. Хвост у него был. И не помогло, что Надюха в совете деревни состояла. А тут, похоже, кисть опять вырастает. Это точно никому не понравится.

– Жека! – раздался голос от крыльца. – Иди. Бабы на совет зовут.

А вот это совсем не хорошо. Если на совет мужика зовут, это всегда не к добру. Бабы, они, обычно, проблемы сами решают. А если мужчину подтягивают – это уже тревожный знак. Не нужен мужик на совете.

Вот, как накаркал. Сидят вокруг стола. Все напыщенные, суровые. И взглядом, словно насквозь просвечивают. Слыхал Женька про какие-то приборы, что были до Ужаса. Типа, заходишь в кабинку, а он все твои внутренности показывает. Только, вот куда показывает и что за кабинка такая, не ясно. Но, вот именно так и смотрят.

– А покажи-ка нам культю свою, – ничего хорошего не предвещающим голосом произнесла Степанида.

Да что прятать-то? Вот она. Женька вытянул вперёд обрубок руки и помахал перед бабами.

– По новой отрастает, – диагностировала Настасья.

– Ну да. Мутант, – поддержала подругу Оксана.

– Погодите, – возмутился Женька. – Какой я мутант? Я с вами в одной деревне много лет, а вы мне тут такое обвинение?!

– Кто же тебе виноват, что ты так умело скрывался? – резюмировала Степанида. – Я, бабоньки, так мыслю: изгнание.

– Конечно изгнание! – поддержала её Аглая. – Не хватало ещё у нас таких уродов.

Остальные бабы, хоть и не высказались, но тоже поддержали своих товарок. И ни одного взгляда не то что поддержки, но, даже, просто жалости или участия. Проголосовали и вычеркнули.

– Я надеюсь, что ты понял, – проговорила Степанида. – У тебя время до утра. Если не уйдёшь – поднимем на вилы.

Ну да. Понятнее некуда. Хотя, обидно. Из-за какого-то выроста вот так выгнать? Но против баб не попрёшь. Спасибо ещё, что до утра время дали. На вечернем молебне волю совета провозгласили, так что даже родители с опаской косились на Женьку, когда он собирал котомку. Да что там собирать-то было? Ну, мыло с зубным ёршиком из щетинок бобра – само собой. Одёжку какую-никакую, да поесть на первое время. Снаряжение, лесу необходимое – само собой. Как и оружие и инструмент всякий. Вот и все сборы. В одиночестве перекусил на дорожку и на выход.

Вообще-то, на ночь глядя из деревни не выходят. Ночью в лесу всякое может быть. И волколаки на охоту выходят, и сыть неосторожную жертву поджидает, а возле водоёмов и вообще жуть: водяной караулит. Только поближе подойдёшь, вмиг на дно утащит. Но, срок даден. До утра. А то, что утром, если он в деревне останется, на вилы поднимут, это к бабке не ходи. Так и сделают. То, что уйти дали, и на том спасибо. Вон, в Збруевке, как только в мутации заподозрят – сразу на костёр. Так что Степаниде в ноги кланяться за доброту надо.

Пока светло, Женька старался отойти как можно дальше от деревни. Ночью-то, какое хождение? Самоубийство одно. И речь не только о хищниках. Тут в темноте можно и ноги переломать и глаза выколоть. Значит, надо отойти подальше, забиться куда-нибудь под корни и переждать до утра. А утром уже дальше идти. Куда? А кто его знает. Вот найдёт Женька место для ночлега, а там и подумает. Но к людям выходить нельзя. Это однозначно. Не все такие добрые, как Степанида. Не зря Женьке Збруевка вспомнилась. Тут таких пруд пруди. Не костёр, так кол или петля. Всё едино. А жить-то хочется.

Уже почти стемнело, когда Женька нашёл неплохое место для ночлега. Неизвестно, что за сила наполовину повалила старую мощную сосну. Но сосна не упала, а так и застыла в наклонном положении, выставив корни веером, словно огромный навес. Натаскав в яму палых листьев уже при слабых остатках света, улёгся, свернувшись калачиком. Ночь показалась бесконечной. Поспать так и не удалось. Женька лежал под корнями и вздрагивал от каждого шороха. Где-то выли волколаки, затеяв свои брачные игры, ушастые шуршали по кустам всего в двух шагах и совсем недалеко тяжело вздыхал в зарослях лещины горбатый дед. Дед больше всего напрягал, потому что находился рядом и был в плохом настроении. Это чувствовалось по тому, как нервно он переступал своими ногами и фыркал. Уж познакомится с его плоскими и острыми копытами никак не хотелось. Из-под них мало кто живым выбирался.

Ближе к утру, горбатый дед ушёл по своим делам, и парень вздохнул посвободнее. Теперь можно подумать, что делать дальше. Поспать всё равно не получится. Куда податься? К людям нельзя. Однозначно. По крайней мере, пока ладонь не отрастёт. А потом уже и видно не будет, что он мутант. Если, конечно, кто-то его с культёй раньше не видал. Тогда что? Нужно строить себе в лесу жильё. Ну, на избушку, хоть и плохонькую, замахиваться с одной рукой не след, а вот шалашик замастырить или земляночку, можно. И безопасностью своей озаботиться тоже нужно. Только отойти подальше. Решено. Идти надо до того, как солнце в зенит не встанет. А потом уже и о жилье думать.

Приняв такое решение, Женька успокоился и, даже, подремать умудрился, пока на лес не упали первые лучи утреннего солнца. Тянуть больше некуда. Парень поднялся, размяк затёкшие конечности, с хрустом потянулся и пошагал. За полдня уйти нужно было как можно дальше, поэтому Женька двигался волчьим шагом, иногда переходя на волчий бег так, как учил их, ещё пацанов, старый охотник Федот. К тому времени, как солнце встало в зенит, уйти удалось достаточно далеко.

Эта полянка приглянулась Женьке сразу. Солнечная, несмотря на то, что небольшая и с небольшим песчаным оврагом, в котором бил родник с вкусной водой. Одно напрягало – малинник с краю. Хозяин точно наведается за сочными ягодами. Но, там видно будет. В песчаном откосе вырыл нору, забрался туда и огляделся. В принципе, неплохо. Нужно будет заготовить шестов, укрепить свод и расширить пещерку. А потом уже оборудовать полноценную землянку. Ну, это завтра. Жить можно, короче. На полянке соорудил что-то вроде очага. Натаскав хвороста, привычно прихватив зубами трут, зажал подбородком огниво и с помощью кресала добыл огонь. Бросив всё на траву, быстро выхватил изо рта трут, помахал им, раздувая, и сунул в кучку сухого мха, слегка подув. А вот и огонёк. Теперь мелкие веточки, потом покрупнее и, наконец, толстые сучья.

Над огнём подвесил котелок с водой и, пока кипяток доходил, принялся копаться в своей котомке, проводя ревизию. Ага. Силки не забыл. Нужно будет ближе к вечеру пройти поставить. Ушастые здесь непуганые. С голоду не дадут помереть. Что же так культя чешется? Женька размотал тряпку, которой с недавнего времени заматывал обрубок руки. Уж больно чувствительной стала кожа на ней. На всё реагирует. А вырост на культе уже почти в обычную ладонь трансформировался. Точно кисть отрастает. С одной стороны хорошо это. С двумя руками всё одно лучше. А с другой стороны пугает. Как-то всё это ненормально. Неужели действительно мутант? И чего дальше ждать? Превращения в волколака? Или в какую-то ещё тварь?

Ближе к вечеру расставил силки, попутно набрав материала для обустройства землянки. Сложил всё возле норы, поужинал всухомятку и, забравшись поглубже и поворочавшись на лапнике, уснул. Проснулся ночью от того, что появилось чувство тревоги. И ощущение такое, что в этом овраге он не один. Осторожно, стараясь не шуршать, Женька подполз к выходу и выглянул наружу. Неподалёку, возле родника стоял волколак. Сильные задние лапы, сгорбленный силуэт с мощным загривком, опущенные вдоль тела передние лапы, задумчиво скребущие чудовищными когтями по бокам и вытянутая волчья пасть с ужасными клыками, время от времени обнажающимися в чудовищном оскале.

Женьке стало страшно. Нет, не так. Ему стало очень страшно. До умопомрачения и до икоты. Волколак чего-то ждал. Или искал. Внезапно по его телу прошла дрожь, он встрепенулся и повернул голову, посмотрев прямо на вход в нору. Сердце парня забилось, словно пойманная в силки пичуга, а желудок подпрыгнул к горлу. Женя смотрел в глаза монстра и не мог отвести взор. Казалось, пытка взглядом продолжалась вечность. Наконец, волколак отвёл свои глаза, ещё раз почесался, что-то невразумительно прорычал и полез наверх. Секунда, и чудовище исчезло. Только комки лежалого песка, осыпающиеся со склона, напоминали о пережитом страхе.

Женька улёгся опять на подстилку из елового лапника, положил возле себя взведённый самострел, но уснуть так и не получилось. Пережитый ужас прогнал последние остатки сна. И всё-таки, почему волколак не атаковал? Он, ведь, точно видел Женю. Да и чувствовал. У них нюх очень тонкий, а парень от страха липким потом с ног до головы покрылся. По-любому монстр должен был запах учуять. И взгляд. Ещё Федот говорил, что волколаки взгляд шкурой чуют. Не мог он не знать, что Женька здесь. А эти твари атакуют, не задумываясь, даже в том случае, если сытые. Никогда мимо жертвы не пройдут.

Наконец, мысли стали путаться, и парень уснул. Несмотря на страх, сказалась прошлая бессонная ночь. Проснулся утром, когда в лесу вовсю щебетали птицы, радуясь новому дню и ясной солнечной погоде. А ночью уже становится холодно. Осень как-никак. Нужно думать что-то. Выбравшись из норы и размявшись, Женька размотал тряпицу и осмотрел культю. Ладонь уже полностью готова. Даже появились бугорки на месте будущих пальцев. Наскоро умывшись в ручье, пошёл проверять силки. А улов неплохой. Сразу три ушастых. Ну, значит, на сегодня работа есть. Их освежевать надо, потом мясо всё в углях запечь, чтобы не испортилось. Шкурами заняться. Зима не за горами. Мех, конечно, плохонький. У хозяина гораздо лучше. Но хозяина завалить в одиночку, это нереально. Тут втроём надо. А лучше вообще впятером. Так что и ушастый сгодится.

С мясом и шкурками провозился весь день. Было бы две руки, управился бы побыстрее. Но, тут уж не до жиру. Что есть, тем и работать приходится. Уже при свете костра развесил шкурки с распорками на дереве, быстро поужинал запеченным мясом и полез в нору спать. Споткнувшись о кучу тонких стволов осины, заготовленных ещё вчера, вспомнил о том, что хотел делать из норы землянку, посокрушался и перенёс это на завтра.

А ночью опять приходил волколак. Женька так же, как и в прошлый раз, проснулся внезапно, как от толчка, открыл глаза и сразу почувствовал чужое присутствие. Тварь стояла уже у самого входа в нору и сосредоточенно принюхивалась. Женька поднял самострел и так и сидел, ни жив, ни мёртв, удерживая на прицеле сгусток темноты на фоне звёздного неба. Стрелять он не решался, понимая, что с одной стрелы волколака не завалить, а одной рукой тетиву быстро не взведёшь. Монстр потоптался немного, с шумом втягивая ноздрями воздух, а потом развернулся и опять ушёл. Да что ему тут надо-то? И не нападает, и спать не даёт. А колотит-то как со страха! Остаток ночи провёл в полудремотном состоянии, хватаясь за самострел при каждом шорохе. Да и замёрз ещё. Ночи уж очень холодные стали. Некстати вспомнился дом, мать с отцом и тёплая печка.

По-быстрому разжёг костёр и уселся возле него, пытаясь согреться. Озноб бил не по-детски. Надо что-то решать. Костёр в норе разжигать не вариант. Угореть можно. Избушку бы какую-нибудь. Да где же её найдёшь? Женька опять размотал тряпицу и осмотрел культю. Бугорки на месте будущих пальцев вроде как увеличились. Ну и хорошо. А что же, всё-таки с ночёвкой делать? Вдруг вспомнилось, как кузнец Кузмич рассказывал о вымерших деревнях, встречающихся в лесу. Когда-то там жили люди, вели хозяйство, женились, рожали, умирали. В общем, всё, как и везде. А потом пришёл Ужас. Те деревни, которые были малочисленными и находились глубоко в лесу, погибли. А дома остались. И где же искать их. Хотя, пожалуй, стоит побегать по окрестностям.

Женька кинул взгляд на материал, заготовленный для устройства землянки, махнул рукой, быстро позавтракал и, закинув котомку за спину, пошёл в лес. Отыскать деревушку, затерянную в дремучем лесу, дело нелёгкое. Это всё равно, что иголку в стоге сена искать. Но это только с первого взгляда. А со второго, если подумать, всё обстоит гораздо проще. Деревни без дороги не бывает. Значит, надо найти дорогу. Любую, скорее всего, уже давно заброшенную. Но всё равно, деревьями зарасти дороги эти сильно не успели. При должном внимании их увидеть можно. А дорога, это не маленькая деревенька. Она на многие километры тянется. Значит, можно поискать попробовать.

Опять перейдя на волчий бег, Женька побежал по лесу, собирая силки и попавшуюся в них добычу. Хотя, добыча на этот раз была скудная. Всего один ушастый. Не тратя времени, парень засунул живого зверька в мешок, привязал его к поясу и побежал дальше. Нужно было торопиться. Если за сегодня он не найдёт ничего подходящего, нужно будет успеть вернуться к норе. Ночевать под открытым небом желания не было никакого.

Еле заметную дорогу, или, точнее, то, что от неё осталось, Женька заметил уже ближе к вечеру и, положившись на удачу, побежал направо. Лучше бы, наверное, налево. Скорее всего, ближе было бы. До деревни добрался уже в полной темноте, споткнулся об остатки забора и влетел в почти неразличимый угол подгнившего сруба. Уняв искры, брызнувшие из глаз от удара об стену, огляделся, на ощупь нашёл дверь, косо висящую в створе, и осторожно зашёл внутрь, держа наготове самострел. Чего-то крупного вроде волколака или хозяина опасаться не стоило. Они человеческие жилища не жалуют. Заскочить, да пошуровать, это, всегда пожалуйста. А вот на ночь они лучше в лесу. Да, вот только, кроме крупных, есть ещё и мелкие хищники. А они, хоть и мелкими называются, зубы и когти еще те имеют. Та же куна, хоть и с собаку, а если бросится, на косточки разберёт, будь здоров.

На счастье, в этом доме других постояльцев не было, поэтому переночевать удалось нормально. Хоть и холодно. Но, зато, под крышей, и волколак не приходил.

Наутро Женька обошёл свои новые владения. Деревенька была небольшая. Домов десять. Основательно полазив, выбрал неплохо сохранившуюся избу в центре и принялся её обустраивать. В первую очередь проверил колодец. Да уж. Запущен сильно. Чистить нужно будет. Но это потом. А пока, нужно печкой озаботиться. Воду можно и за деревней взять. Заметил Женька там траву высокую, да сочно зелёную. Верный признак родничка. Вот от туда можно и натаскать.

Отыскал крупный камень и, привязав к нему верёвку, забрался на крышу прочищать дымоход. А забито было основательно. Там и хвоя палая, и листва, даже, гнездо воронье. Помучился, конечно, но прочистил всё-таки. Покопался в поленнице, сортируя дрова, но, всё же, отобрал нормальные. Гнилых, конечно, много было, но и хороших тоже хватало. Ну, а если ещё по дворам пройтись, да там в поленницах пошурудить, дров на зиму хватит. Даже с лихвой. В подполе даже следа от запасов не осталось. За столько лет всё в труху. А вот огород порадовал. Буйная ботва проглядывала сквозь сорняки. Женька поддел ножом землю и потянул за куст. Мелкая, словно горох, но всё равно съедобная, картошка вселяла надежду. Полазил в траве и нашёл перья лука. Хиленькие, конечно. Но всё же лук. Там же отыскались мелкие, рыхлые кочаны капусты и тоненькая жиденькая морковь, больше похожая на простые корешки какого-то растения.

Разжёг огонь в печи и поставил готовиться ужин. Перспектива поесть, наконец, нормальной пищи радовала, как и то, что ночевать придётся в человеческом жилище, а не в норе, как зверь какой-то. Пока похлёбка доходила в печи, стал разбираться с постелью. Мда. Зрелище впечатляющее. Женька стоял и перебирал в руках труху, в которую рассыпался матрац при первом прикосновении. И на чём теперь спать? Голая ржавая панцирная сетка не вдохновляла. Парень повздыхал и решил переночевать на широкой лавке, а уж завтра подумать, как решить вопрос с постелью.

Утро разбудило ярким солнечным лучиком, скакнувшим из окна прямо на лицо. За окном было ясно, вовсю светило раннее солнце, изба приветствовала теплом от уже начавшей остывать печки. Только тело уже привычно затекло от лежания на жёсткой лавке. Ну, сегодня точно Женька придумает что-нибудь. Быстренько подкинул дров в печку и выскочил на крыльцо умываться. Утренняя прохлада бодрила. Крыльцо уютно поскрипывало, создавая ощущение надёжности домашнего быта. Наскоро перекусил вчерашней похлёбкой, глянул на ушастого, привязанного за верёвку к лавке и приговорил его на сегодня.

Ну да. Мясной супчик не помешает. Надо бы вечерком ещё пробежаться по лесу и силки поставить. Пошёл по домам, придирчиво осматривая сохранившийся скарб, и отбирая нужное для себя. Нашёл большой кусок прелого, но всё равно неплохо сохранившегося брезента. А вот и основа для матраца. Ничего, что грубый и жёсткий. Притащил его домой, надрал дратвы и сшил из него чехол по размеру кровати. А теперь в лес. Сухой мох нашёлся быстро. Осень ведь. Это весной его попробуй найди, когда везде буйно разрастается зелень. А сейчас природа умирает в преддверии зимы. Набил чехол туго. Взвалил объёмный груз на себя и потащил к деревне, когда впереди заслонила проход между деревьями чья-то тень. Уже сбрасывая матрац на землю и, вскидывая самострел, увидел перед собой горбатого деда. И сразу опять покрылся липким потом. Вот и всё. Сходил за мхом, называется. И чего на лавке не спалось? Дед шумно вздохнул, перебирая тонкими грациозными ногами, тряханул бородой, качнув разлапистой шикарной короной рогов на голове, развернулся и рванул в чащу. Только сучья затрещали под плоскими копытами. Женька уселся на свежеизготовленный матрац, не имея сил стоять на ватных от страха ногах, и вытер липкий пот со лба. В хорошем настроении, видать, дед попался. Или торопился куда? Вон как бросился напрямик через бурелом.

Вернулся домой, бросил матрац на кровать и плюхнулся сверху. А неплохо получилось. Мох приятно проминался, принимая очертания тела, и мягко пружинил. Надо бы ещё и подушкой озаботиться, но на первое время и котомка под голову сойдёт. Слишком много дел ещё переделать надо. По деревне отобрал нужный скарб и кухонную утварь, попутно удивившись тому количеству домашнего скота, что здесь держали до Ужаса. В каждом дворе и птичник, и коровник, и свинарник. И куча костей, уже давно выбеленных временем. У Женьки всегда было двоякое отношение к домашней скотине. С одной стороны, животина, конечно, нужная. Тут тебе и кожа, и мясо, и молоко. А с другой стороны, бесила эта фатальная покорность, с которой они на убой шли. Не раз он наблюдал, как та же корова мычит жалобно, предчувствуя свою гибель, слёзы в глазах стоят, а всё равно покорно горло под нож подставляет. Лесной зверь не такой. Тот же ушастый до конца за свою жизнь бьётся. На спину падает и своими мощными лапами отбивается, стараясь поразить когтями. Да и хватануть зубами может. А зубки у него ещё какие! А уж про куну или кого покрупнее и говорить не стоит.

Закончив со скарбом, принялся за дрова. Начал с самого крайнего двора и стал отбирать хорошие поленья. Тут же относил их к себе во двор. До вечера умаялся так, что, махнув рукой на ушастого, сунул ему немощный кочан капусты и, долив ему в ржавую банку воды, перекусил запеченным ещё в лесу мясом и улёгся спать. А ночью Женька опять проснулся от тревожного чувства. Всё то же ощущение, что он не один. Ступеньки крыльца заскрипели от немаленького веса. Осторожно поднявшись с кровати, он на цыпочках подкрался к окну и выглянул в окно. На крыльце стоял волколак. Всё так же задумчиво, как и в прошлый раз, он стоял, слегка сгорбившись, смотрел на дверь и поскрёбывал когтями по свалявшемуся меху на вяло вздувающихся боках.

Ни жив, ни мёртв, Женька сидел под окном, глядя на монстра, шумно обнюхивающего входную дверь. Сколько это продолжалось, парень сказать не мог. Казалось, прошёл год или два, пока волколак не встряхнулся, рыкнул и, развернувшись, ушёл со двора. Интересно, его преследует один и тот же зверь, или сейчас в гости другой зашёл? И что им всем от него надо? Жене захотелось выть от страха и безысходности. Впервые по-настоящему остро он почувствовал своё одиночество и беззащитность. Хоть головой в петлю. Раньше он как-то не особо задумывался об этом. Все мысли были заняты выживанием. А сейчас, когда жизнь начала понемногу налаживаться, накатило. Парень упал на кровать и заплакал, как когда-то глубоко в детстве. Он так и не заметил, как уснул, вот так, лёжа и глотая слёзы.

Всю следующую неделю Женька занимался хозяйством. Перетаскал дрова со всей деревни, и сейчас, каждый раз проходя мимо поленницы, радовался, что обеспечен дровами на всю зиму. Потом занялся колодцем. Весь день вычёрпывал протухшую воду вперемежку с палыми листьями и прочим мусором. Устал основательно. А ещё нужно было заниматься разделкой ушастых, которых каждое утро собирал из силков, обработкой шкурок и засолкой мяса. Благо, что в домах соли немало нашлось, хоть изакакменевшей, бурой, схватившейся крепким комком, но, всё же годной в пищу.

После колодца наступила очередь огородов. И пусть овощи выродились и стали совсем мелкими. Зато, хоть что-то есть. Можно заготовочку на зиму сделать, да и потом в огороде что-то посадить. Может, придут в свой культурный вид к следующему урожаю. А вот тут Женьку ожидало очередное нервное потрясение. Уже в первом же огороде он нос к носу, как говорится, столкнулся с сытью. И, ведь, оружия при себе никакого, кроме лопаты и ножа. Да и, будь с собой самострел, завалить зверюгу с первого выстрела вряд ли получится. Тут подстраховка нужна. Хоть один человек ещё с самострелом. А раненная сыть очень опасна. Она обиды не прощает. Будет преследовать, пока не отомстит.Однако сыть вела себя как то странно. Внимательно осмотрев человека, она несколько раз с шумом втянула носом воздух, развернулась и спокойно пошла прочь, временами поигрывая кошмарными когтями на толстых лапах, от чего порядочные куски дёрна летели в стороны.

Озадаченный поведением такой опасной зверюги, Женька бросил лопату и вернулся в дом. Уже ничего не хотелось. Работа и подождать может, а сердце, бешено колотящее внутри, нужно унять. Парень налил в кружку отвар смородинового листа, и уселся за стол, бездумно глядя в окно. То, что происходило вокруг, напрягало. Волколак, уже три раза навещавший его по ночам, Дед горбатый, ломанувшийся прочь, сыть, пренебрегшая добычей и удалившаяся в лес. Ещё и рука болит. Он развернул тряпицу и осмотрел культю. Первые фаланги пальцев уже отросли. И, что любопытно, чем больше отрастает, тем больше болит. А раньше чесалась только.

В этот день Женька больше на улицу не выходил. Просто не мог себя заставить. Казалось, что под каждым кустом его поджидает сыть. А ночью всё прислушивался, боясь очередного визита знакомого волколака. Но ночь, как ни странно прошла спокойно. Никто его не навещал, никто не топтался на крыльце и не принюхивался к двери. Спокойствие продолжалось ещё дня три, после чего следующий визитёр опять загнал Женьку домой. Всё случилось настолько обыденно, как может случиться только, наверное, в сказках какого-нибудь охотника – бахвала.

Женька рано утром вышел на крыльцо, потягиваясь и ёжась от утренней свежести, когда взгляд упал на дорогу, тянущуюся через всю деревню. По ней, не торопясь, брёл по своим делам хозяин. Потряхивая свалявшейся в колтуны шерстью, он важно шествовал между домов, мягко ступая своими лапами, по обыкновению подворачивая их внутрь. Появление на крыльце одного из домов человека, стало такой же неожиданностью для него, как и для Женьки появление хозяина. Зверь остановился, повернулся к парню, шумно втянул носом, глядя в глаза обмершего от страха бедняги. Женя стоял и не знал, что делать. Укрыться в доме – не вариант. Эта туша без труда вынесет дверь и ворвётся в дом. И отбиться не получится. С таким зверем в одиночку не справиться.

Хозяин присел на задние лапы, помотал косматой головой и трубно взревел, приподнимая верхнюю губу. А вот потом он сделал то, что в очередной раз поставило Женьку в тупик. Хозяин попятился, сделал несколько шагов, а потом развернулся и дал дёру, смешно подбрасывая свой толстый зад. Парень опять вернулся в дом и уселся с кружкой отвара у окна. Не думалось совсем. В голове просто стоял звон. В пустой черепушке метались буквы и звуки, никак не желая складываться в слова. Что это, интересно, так напугало хозяина, если он пустился наутёк? У Женьки, ведь, и оружия никакого в руках не было. Да и оружие зверя бы не остановило. Дед, сыть, хозяин… Не может быть, чтобы они все были сытые и в благожелательном настроении. Так не везёт. Тогда что?

Потребовалось пара дней, чтобы парень смог спокойно выходить на улицу и работать в огороде, не хватаясь за самострел при каждом шорохе. Очень досаждала рука. Пальцы отрастали, но боль усиливалась. Особенно по ночам. Приходилась соскакивать с кровати и долго ходить по дому, баюкая ноющую культю. Днём боль отступала, и удавалось поработать по хозяйству. Одиночество уже стало вполне привычным и не доставляло никакого неудобства, поэтому Женька буквально подпрыгнул на месте, услышав покашливание за спиной, когда перекапывал огород.

– Не помешаю, милок? – у заваленного забора стоял старичок в поношенной телогрейке и облезлом треухе на голове.

– Да, конечно, дедушка, – засуетился парень. – Пойдёмте в дом.

Они зашли в избу, и Женя предложил старику перекусить. Гость не отказался и, спустя пять минут, уже кушал наваристую похлёбку. Парень дождался, когда дедушка поест, налил ему смородиновый отвар и сам присел с кружкой рядом.

– Откуда вы, отец, идёте? Каким ветром в нашу глушь занесло?

– Странник я, сынок. Хожу по свету, смотрю, что, да как. Натура у меня такая. Не могу на одном месте сидеть. Да и любопытно, как люди живут, что творится в мире.

– А что же вас в эту глушь занесло? Здесь живой души на много километров не встретить.

– Ну, тебя же встретил.

– Так я здесь случайно.

– Вот и я случайно.

– А зверья всякого не боитесь? Тут много кто ходит.

– А чего мне его бояться? Я к нему с чистой душой, и они ко мне с тем же. Не зверя, человека бояться нужно. Зверь, он что, кушать хочет, охотится, размножаться хочет – спаривается. От него лукавства ждать не приходится. Он честный всегда. А человек одно в уме держит, а другое говорит. С человеком всегда ухо востро нужно держать.

– Странные вещи вы говорите, дедушка. А как звать то вас?

– Лесовиком зови. Так все меня кличут.

– А я Женька.

– Так вот, Женя, ничего странного нет здесь. Тебя вон, тоже зверьё стороной обходит. Или я не прав?

– Правы. Так вы что, тоже?

– Мутант, ты имеешь в виду? Мы все уже здесь мутанты. Каждый по-своему. Ни один человек на земле не остался таким, каким был до Ужаса. Просто у кого-то это проявляется, а у кого-то нет до поры. У тебя мутация проявилась после контакта с волколаком. Так?

– Так. Вот, – Женька размотал тряпицу и показал культю.

– Болит? – участливо поинтересовался старик.

– Болит.

– Кости у тебя растут быстрее, чем мышцы и кожа. На, вот, тебе мазь. На барсучьем жиру замешана. Поможет.

– Спасибо. А вы тоже это, после волколака?

– Я-то? – засмеялся старик. – Нет. Меня зверушки изначально за своего принимают. А не захочу, так и не почуют совсем. У тебя как получилось-то?

Женька прихлебнул отвара из кружки и рассказал, как потерял кисть, а так же обо всём непонятном, что приключилось с ним в последнее время.

– Ну, что я тебе скажу, – потеребил рукой бороду Лесовик. – Волколак в тебе и свою кровь и человеческую чувствовал. И понять не мог никак, вроде и добыча неподалёку, и волколачий дух рядом. Вот в растерянности и крутился возле тебя. А остальные… Ну и названия придумали! У всех зверушек от создания веков свои названия были, и не надо новые городить. Не хозяин, а медведь, не сыть, а росомаха, не горбатый дед, а лось, не водяной, а сом. Они изначально волколаков сторонятся. Вот в тебе его дух чуяли, поэтому и подальше от тебя старались уйти. Скорее всего, потому что волколаки не отсюда. Чужие они для зверья местного. Не из нашего мира.

– Как это?

– Ну, всё зверьё существовало всегда. А вот эти твари появились только после Ужаса. А до того, о них только в сказках, да легендах рассказывали. Видать, и раньше каким-то чудом прорывались в наш мир ненадолго. Было такое поверье, что в полнолуние некоторые превращались в таких вот чудищ и охотились на людей. Вот так всю ночь лунную охотятся, а к утру опять человек. А те, кто был укушен и выжил, тоже становились такими.

– Так я что, тоже таким стану?

– Не пугайся. Говорю же, сказки всё это сказки и легенды. Человек, когда что-то не понимает, сам домысливает. И фантазия при этом на всю катушку работает. Чем страшнее, тем лучше. Человеческая природа такая. Тебе от них с укусом передалась способность к регенерации.

– Реге… что?

– Регенерация, это восстановление потерянных органов. Вон, у тебя кисть откушенная восстанавливается. И я больше, чем уверен, что и раны на тебе на глазах будут затягиваться. Ну и, вдобавок, скорее всего, у тебя и сила прибавляется, и скорость реакции. А человеческий облик ты не потеряешь. Не бойся.

– Ну, хоть на этом спасибо.

– Что нос повесил? Вокруг одни плюсы. Кисть восстанавливается, зверьё шарахается, организм в лучшую сторону меняется.

– Ага. И из деревни выгнали. Спасибо ещё живьём не сожгли.

– Ну, да. В ваших краях лютуют в этом плане.

– А где не лютуют?

– На севере. Там люди вполне лояльно к мутациям относятся. Точнее, вообще не относятся. Просто не обращают внимания.

– А что там, на севере?

– Города полные людей. Живут люди в полную силу. Ну, конечно, по-разному живут. И воюют друг с другом, и дружат. Но всё равно повеселее, чем в вашей глуши. Так что, мой тебе совет, не хорони себя здесь, а двигай туда.

Лесовик посидел ещё, блаженно допил отвар, жмурясь от удовольствия, а потом, неожиданно, засобирался.

– Ладно, милок, отдохнул я, поел. Спасибо тебе. Пойду я дальше.

– Может, задержитесь на денёк? А завтра с утра и пойдёте.

– Спасибо тебе на добром слове, конечно, но не след мне задерживаться. Пойду я.

Старик ушёл, а Женька присел на ступеньки крыльца и задумался. Весть о том, что где-то на севере люди по-другому относятся к мутантам, порадовала. Всё-таки приятно осознавать, что есть кто-то, способный воспринимать таким тебя, какой ты есть. Но, стоит ли сейчас туда идти? Женька размотал тряпицу и осмотрел культю. Кисть уже практически сформировалась. Остались только последние фаланги на пальцах. Намазал культю подаренной стариком мазью. Боль притупилась и стала почти неслышимой. Действительно работает.

Месяц, прожитый в деревне, пролетел быстро. Да и времени скучать не было. Все дни были заполнены хозяйственными делами. То огород, то охота, то по дому что-то сделать нужно. Вон, баньку поправил и теперь каждый вечер с удовольствием парился перед сном. Кисть восстановилась полностью, и теперь ничто не напоминало о полученном увечье. Правда, кожа на обновлённой руке была ещё розовой и гладкой, как у младенца и уж очень чувствительной, но это, как говорится, вопрос времени. Погрубеет ещё. Зверьё в последнее время в деревню заходить перестало. Разве только волколак время от времени заглядывал. Но от него хлопот особых не было. Покрутится, понюхает воздух и уходит восвояси. Женька после старика его и бояться перестал, так, опасается на всякий случай и всё.

Эта группа всадников, заехавших в деревню, заставила Женьку напрячься. Четыре мужика и одна женщина проехали на лошадях по центральной дороге и остановились возле его дома.

– Ну, привет, что ли! – звонким голосом поздоровалась женщина.

Парень оглядел её. Невысокая, достаточно стройная, возрастом где-то около тридцати лет, она достаточно уверенно сидела на лошади и явно была главной в этой компании.

– Привет, – ответил Женя.

– Короче, давай на стол, а потом лошадьми займёшься. И баньку. Мы отдыхать будем.

– Ты что, не понял, урод? – заорал на остолбеневшего и онемевшего от такой наглости парня один из мужиков, небритый тип с достаточно крутым самострелом в руках.

– Я, вроде, вас не звал к себе, – наконец обрёл дар речи Женька. – Домов полно пустых. Любой выбирайте и становитесь на постой.

– Я не понял, – возмутился ещё один, с аккуратной бородкой, таким же крутым самострелом и саблей, торчащей за спиной. – Ты, мутант, как с нормальными людьми разговариваешь? Марта, может я его сабелькой-то раскрою.

– Возьмите его, – не оборачиваясь, распорядилась женщина, соскакивая с коня. – Привяжите к столбу. Поедим, потом развлечёмся. Для мутанта слишком большая роскошь просто так умереть. Пусть помучается.

Женька хотел было спрыгнуть с крыльца и рвануть за угол, но остановился, оказавшись сразу под прицелом двух самострелов. Уж слишком быстро они приготовили своё оружие к бою. Можно не сомневаться, что и применяют они его так же ловко. Ещё два мужика подошли к нему и грубо скрутили руки за спиной верёвкой. Потом, не церемонясь, швырнули к столбу и привязали, прихватив ещё и за шею.

– Постой пока, – похлопал его по щеке один из них.

По-хозяйски пнув дверь ногой, женщина вошла в дом, а за ней потянулись и все остальные. Женька в растрёпанных чувствах стоял и слушал, как незваные гости распоряжаются в его доме. Обидно было до слёз. А в избе веселье шло вовсю. Звон кружек, громкие голоса и взрывы смеха. Вспоминали какого-то Шнягу, который не по делу наехал на них и теперь гниёт в каком-то болоте вместе со своей командой. Потом говорили о городе и его рынке. Кто-то предложил продать Женьку в цирк мутантов, на что Марта авторитетно заявила, что у него явно выраженных изменений нет, поэтому цирку он будет неинтересен. Ноги уже затекли, как и шея, в неудобном положении притянутая к столбу. Наконец, веселье закончилось, и вся компания снова вышла на крыльцо.

– Ну, что, мутант? – поинтересовалась женщина. – Ты же ведь мутант, верно?

– С чего ты это взяла? – спросил парень, чувствуя, как внутри начинает закипать незнакомая доселе злость.

– А с чего бы тебя выперли из деревни? Или сам сбежал, чтобы на кол не посадили? Молчишь? Скажу тебе так: ненадолго ты отсрочил свою смерть. Ну, ничего, помучаешься хоть напоследок. Так, мужики?

Мужики с готовностью захохотали, а тот, что с бородкой, ткнул остриём ножа Женьке в бок. И укол-то был не сильный, но злоба, вдруг, захлестнула парня полностью. Сквозь розовую пелену в глазах Женя видел, как вытягиваются лица его незваных гостей. Потом почувствовал, как рвутся верёвки, связывающие его запястья, с удивлением увидел свои руки с пугающе вздутыми мышцами, сворачивающие шею бородатому. Непостижимым образом, вместо бородатого в руках оказался молодой, потом небритый, а следом и усатый. Как это происходило и как это вообще могло быть, парень и сам не понимал. Только удивлённые и испуганные лица и хруст шейных позвонков. Белая, как мел Марта смотрела, как с нереальной быстротой уменьшается её войско и, наконец, осознав, что осталась одна, попыталась дрожащими руками вытащить нож из ножен. Женька взял её за руку и почувствовал, как крошатся в кулаке её косточки. Второй рукой он ударил её по лицу и поражённо смотрел, как лицо смялось внутрь, и мёртвая Марта осела на землю.

Розовая пелена упала, и парень изумлённо оглянулся. Вокруг одни трупы. Он взглянул на свои руки. Руки, как руки. Обычные, без вздутых гипертрофированных мышц, которые были ещё пару секунд назад. Только мышцы сильно болели, словно он весь день без передышки кидал мешки с картошкой. Так вот что имел в виду Лесовик, когда говорил о плюсах мутации. Неизвестно, плюсы это или нет, но в данный момент новоприобретённые способности оказались как нельзя кстати.

Женька присел на колоду для рубки дров и призадумался. Похоже, что в этих глухих краях стало слишком людно. Никогда бы не подумал. Сначала старик, потом эти с Мартой. И кого следующего ждать? Это хорошо, что они такие самоуверенные были. Схватили, связали. А если бы просто дали бы залп из всех пяти самострелов? Хватило бы новоприобретённых способностей, чтобы уклониться сразу от пяти стрел? А если ещё и неожиданно, из засады? Похоже, что, как не жаль было оставлять хозяйство, а уходить придётся. Сама судьба решила за него, что дальше делать. Парень обыскал трупы и снял с каждого по увесистому мешочку монет. Это не говоря об оружии и снаряжении. Ну и про лошадей нельзя забывать. Целых пять голов. Хорошо, что лошадки привязанные были, потому что, при приближении парня взвились на дыбы и стали шарахаться из стороны в сторону. Ага. Тоже кровь волколака чуют. Ну, тут уж привыкать придётся. Имея такое средство передвижения, Женька пешком идти, был не намерен.

Решение идти в город пришло моментально, как и понимание того, что в городе понадобятся деньги. А где их взять? Правильно: продать вещи незваных гостей и лошадей. Хотя нет, не всех. Вот этого красавца, на котором приехала Марта, нужно себе оставить. Как и один самострел и саблю. Самострелы вообще песня. Тугие, с ухватистой колодкой и серебряной чеканкой на плечах. Красота! Его неуклюжая деревяшка и рядом не стояла. Вырученных средств на первое время хватит, а там подвернётся что-нибудь. Чем заниматься, Женька пока не решил. В городе видно будет. Он, всё-таки, парень мастеровой. Да ещё и руки теперь две. Не пропадёт. Раздев трупы, он отобрал себе подходящую по размеру одежду и одел на себя, выкинув свои жалкие обноски. Подошла та одежда, что была на щёголе с аккуратной бородкой. Аляповато, конечно. Сам бы Женька с роду такое не приобрёл. Кожаные чёрные штаны с красной тройной строчкой по бокам, вышитая серая холщовая рубаха, коричневая куртка из мягкой бархатистой кожис бахромой чуть ли не в каждом шве и узкие остроносые сапоги с цветной шнуровкой. Единственная стоящая вещь, это шляпа с широкими краями, свалянная из войлока настолько качественно, что в ней без труда можно было носить воду. Свою котомку тоже заменил на удобный прочный ранец из телячьей кожи, уложив туда свои туалетные принадлежности, а так же взятые у трупов серебряную флягу, кружку, ложку и котелок. Шерстяное одеяло тоже пригодится для ночёвки в лесу. Да и нож у щёголя был знатный. Неширокий, достаточно длинный, с пилкой на обушке. Удобная вещь. Быстро собравшись, Женька взобрался на облюбованного коня, подавил панику животного и погнал остальной табун, испуганно на него косящийся, в лес. Теперь направление одно: на север.

Мерно покачиваясь на, уже привыкающем к его запаху, коне, парень снова и снова вспоминал то, что случилось в деревне. Как это вообще получилось, что он на время почти превратился в волколака? И можно ли повторить это снова? Солнце встало в зенит, и Женька остановился на небольшой поляне, чтобы подкрепиться. Разжёг костёр и, пока кипяток доходил, отошёл в сторону, предварительно привязав крепко лошадей к дереву. Как это тогда произошло? Парень напрягся, разводя руки в стороны и, даже, попытался зарычать. Ничего не произошло. Но, ведь, тогда получилось. Что же он сейчас делает не так? Попробовал опять. И тоже никакого результата. Опять начал вспоминать, как было тогда. Ага. Они по-хозяйски пользовались Женькиным добром, привязав его к столбу. И ему было очень обидно. А потом Марта сказала, что они его будут убивать медленно, потому, что он мутант. И он тогда начал злиться. Ну, точно. Уже тогда Женька почувствовал, что злость совсем другая, незнакомая, от которой во все мышцы стала вливаться сила. А потом тот, с бородкой, одеждой которого пришлось воспользоваться, ткнул его вот этим ножом в бок. Не сильно, но обидно и больно. Женя достал нож из ножен, посмотрел на него и вдруг почувствовал, как наливаются силой мышцы, всё вокруг розовеет, а из горла вырвался хриплый рык. Лошади в панике рванулись в сторону, и только крепкая привязь удержала их. Усилием воли парень подавил в себе это состояние и вернулся в норму. Похоже, для того, чтобы обрести силу волколака, нужен какой-то повод. Сейчас этим поводом послужил нож в купе с воспоминанием об обидном случае. Значит, нужно тренироваться. И ещё, нужно добиться того, чтобы контролировать себя во время таких приступов.

На ночёвку встал возле поваленной огромной сосны, соорудив себе между веток неплохой шалаш. Коней на длинной привязи оставил тут же. Трава есть, значит, голодать не будут. А зверья можно не бояться. Они близко не подойдут. Это Женька по собственному опыту уже знал. Да и если сунется кто, кони своим ржанием дадут знать заранее. Распряг коней, натаскал себе лапника и застелил его попоной. Вот и постель получилась. После ужина опять попробовал ввести себя в волколачье состояние. Уже без ножа, а просто вспоминая, как разозлился на всю эту шайку. Получилось раза с четвёртого, после чего усилием воли вернулся в нормальное состояние, успокоил лошадей и попробовал опять. Раза со второго получилось. Наконец, дошло, что не нужно раз за разом вспоминать произошедшее в деревне. Просто можно искусственно воссоздавать те эмоции, предшествующие превращению. Потренировался ещё.

Потом походил по лесу в образе волколака, не отходя, впрочем, далеко от места ночлега, с усилием удерживая себя и не давая разуму скатиться в пучину диких инстинктов. А скатиться было от чего. Сразу нахлынули вкусные запахи, исходящие от коней. Навалились неслышимые доселе звуки. Вон, бородатый дед километрах в двух, обдирает побеги молодых деревьев. Даже, кажется, слышно, как бурлит в его жилах горячая кровь. Мышцы требовали нагрузки и хотелось рвануть через лес, рассекая мощной грудью ставшую вдруг прозрачной темноту, выскочить на поляну, вцепиться в разлапистые рога деда, повалить его на землю, закусить клыками яремную вену и пить такую вкусную горячую кровь. Усилием воли Женька выплыл из этого состояния и почувствовал, как устал. Тяжело было удерживать рассудок на поверхности. Ох, как тяжело. Нужно тренироваться.

На подгибающихся от усталости ногах добрался до лежанки, рухнул на попону, вытянув ноги и расслабив ноющие мышцы, и провалился в пучину сна. Проснулся ночью, как от толчка. Уже предчувствуя недоброе, вскочил и огляделся. Недалеко стоял волколак и смотрел на лошадей. Ага. Конинки захотелось? Женька и сам помнил, как вечером, войдя в волколачье состояние, ощущал манящий, аппетитный запах, исходящий от животных. И что теперь делать? Лишаться транспорта и товара, за который в городе можно выручить деньги, не хотелось.

Внезапно опять накатила злость, вперемежку с упрямством. Не отдам. Моё. Мышцы опять налились силой, темнота вокруг сделалась прозрачной и окрасилась в розовый цвет, а из горла опять вырвался хриплый рык. Волколак обернулся, и Женьку буквально обдало чувством голода. Монстр хотел есть. И, в то же время, уважая собственность собрата, а именно так он воспринимал парня, не решался броситься на коней без разрешения. Женя, словно давно зная, что делать, послал запрещающий сигнал и тут же, отправил воспоминание о горбатом деде, пасущемся километрах в двух отсюда ещё с вечера. Тёплая волна благодарности окутала парня, а монстр сорвался с места и скрылся в чаще.

Опять вернувшись в нормальное состояние, Женька рухнул на ствол сосны, ощущая невероятную слабость во всём теле. Такого потрясения он ещё не испытывал. И, что больше всего поразило, это то, что общение с волколаком возможно. Хотя бы на уровне образов. Да и то, что он принял парня за своего собрата, тоже поражало.

Утром, слегка перекусив, Женя опять поехал через лес. Конь всё так же испуганно косил своим глазом и, временами, мелко дрожал и всхрапывал, но, похоже, уже начал привыкать к своему седоку. Лес закончился неожиданно. Вековые ели не стали меняться на более молодые деревья, а, просто, расступились, и дальше распростёрлось поле. А на той стороне гордо вздымались деревянные стены города, за которым виднелись развалины чего-то большого. По сравнению с деревней, в которой Женька родился и вырос, город показался просто огромным. На въезде охранник придирчиво осмотрел коней, уделяя особое внимание тому, что был под парнем.

– А не Марты ли эти кони? – наконец поинтересовался он.

– Да хоть бы и Марты, – чисто интуитивно взял агрессивный тон Женя. – И что?

– Нет, – стушевался охранник, – просто интересно, кто это умудрился у Марты коней отобрать. И, судя по твоему оружию, Марты и её бойцов можно больше не ждать?

– Можешь не ждать. Я проеду?

– За въезд пять монет и езжай на здоровье.

– А где тут у вас можно остановиться? – перешёл на более миролюбивый тон Женька.

– А вот по этой улице и езжай. Ближе к центру увидишь трактиры. Ты их по вывескам узнаешь.

Знать бы ещё, как эти вывески выглядят. Ну, ладно. Если что, можно и поспрашивать. На улице было народу столько, что просто голова шла кругом. В деревне и так людей гораздо меньше, да ещё все делами заняты. Улицы в большинстве своём пустые. Разве, только, когда на вечерний молебен собираются. А тут, натуральный муравейник. Людям что, заняться нечем? Женька глазел по сторонам, стараясь не придавить снующих под ногами прохожих и увернуться от чрезмерно лихих верховых. С верховыми было проще. Лошади, чуя волколачий дух, сами старались держаться от него подальше, всхрапывая и упираясь, несмотря на понукание удивлённых наездников. Несколько раз пришлось пропускать каких-то, наверное, чересчур, важных людей, вальяжно разлёгшихся в повозках с мягкими сиденьями. Трактир узнал без подсказок. Большое двухэтажное здание с террасой по кругу второго этажа, с большой верандой, на которой были установлены столики с посетителями и снующая между ними обслуга с подносами, полными едой и бутылками. Вокруг трактира был воздвигнут монументальный деревянный забор с воротами, окованными железной полосой и хозяйственными строениями внутри. А над входом большими витиеватыми буквами было написано «Трактир Лесной». Подбежавший человек принял лошадей, привязал их у коновязи и, услужливо кланяясь, проводил парня внутрь. В самом трактире тоже были расставлены столики и сидели посетители. Дородный хозяин, важно возвышаясь за стойкой, приветствовал посетителя толстой ладонью с пальцами, похожими на сардельки.

– Чем могу быть полезен, молодой человек?

– Мне нужна комната.

– Надолго?

– Пока, дня на три. А, потом, как пойдёт.

– Пятнадцать монет в сутки комната, теплая вода для купания и завтрак.

– Идёт, – как можно небрежнее проговорил Женька, отсчитывая сорок пять монет и не подавая вида, что не ориентируется в местных ценах.

– Я видел, ты с лошадьми прибыл?

– Да.

– За каждую по монете в сутки. Аренда конюшни, плюс уход и корм.

Женька со вздохом встряхнул стремительно худеющий кошель, один из тех, что он снял с трупов сообщников Марты, и выложил на стойку ещё пятнадцать монет.       Хозяин ловко сгрёб деньги, вызвал прислугу и распорядился проводить гостя в его апартаменты. Он так и выразился: «Апартаменты». Красиво. Однако, вопреки ожиданиям, всё оказалось гораздо прозаичнее. Узкая, как пенал комната с односпальной кроватью, небольшим самодельным шкафом, тумбочкой и деревенским умывальником в углу.

– Если искупаться хочешь, ванна в конце коридора, – проговорил сопровождающий. – Сейчас служка горячей воды натаскает.

Искупаться Женька был не прочь, хоть и не знал, что такое ванна. Но упоминание о горячей воде было таким заманчивым, что отказаться не хватило сил. Быстро покидав вещи в комнате, он взял у изголовья кровати чистую холщовую тряпицу, выполняющую роль полотенца, и пошёл вдоль коридора. Там оказалась небольшая комната с маленьким окошком, посреди которой стояла большая бочка, исходящая паром. По всей видимости, это и была ванна. Молодой парень с ведром поклонился Женьке и выскользнул за дверь.

Женя разделся и со стоном наслаждения погрузился в горячую воду. Вот, что значит блаженство. Он так и сидел, ощущая, как расслабляется тело, потом, почувствовав, что вода начала остывать, взял с тумбочки рядом с бочкой кусок вонючего чёрно-коричневого мыла, жёсткую мочалку и стал смывать с себя дорожную грязь, перемешанную с конским потом.