Читать книгу Микро война и мир. Книга 1. Грюндеры - Николай Лебедев - Страница 1

«Во всех областях природы господствует определенная закономерность, независимая от существования мыслящего человека» Планк.

До

Решение

Где-то во Вселенной было принято решение. К действию.

Действие

Планета Земля. Вероятнее всего – это вторжение. Однако здесь некому этого осознать.

Видимо идет какой-то диалог. Но, похоже, его и нет совсем.

Когда? Очень, очень давно.

Затем

Суета

Англия, Лондон:

– Джон, мы начинаем.

– Отлично, у нас все готово.

Объединенная Германия, Бавария:

– Алло, Фред! Жив?

– Как видишь.

– Не вижу, но слышу. У нас кое-что назревает.

– Понял. Используй меня по своему усмотрению.

Индия, граница с Китаем:

– Я знаю. Пригласите их к нам. И примите с уважением.

Румыния, Будапешт:

– Мы можем, наконец, получить свой шанс!

– Они начали?

– Да. И им требуется наша помощь.

Где-то на Ближнем Востоке:

– Они приступили к выполнению своего плана.

– Тогда немедленно запускайте наш!

Россия, Москва, Лубянка:

– Все! Началось! Разрешите задействовать план «Друг»?

– Да. И немедленно!

Савелий

Савелию снится сон. Он бежит по пустынным улицам. В банном халате и шлепанцах. Неуклюже уворачиваясь от разрывных пуль. Отстреливаясь в ответ из игрушечного пистолетика, неизвестно как оказавшегося у него в руках. Отчего-то ядовито-оранжевого цвета.

Ватные ноги его вязнут во времени и не хотят бежать так быстро, как им приказывает мозг. Его Савелия мозг, охрипший уже от команд и для себя давно сделавший вывод о безвыходности их с его носителем ситуации.

Пистолетик, наконец, перестает трещать, исчерпав свой большой, но безобидный для врагов боевой запас.

Конец! Его почти догнали и сейчас, наверное, будет развязка!

Неожиданно сон прерывается. Кем-то и весьма бесцеремонно. В совершенно безнадежной для Савелия ситуации.

Он нервно вздрагивает. Так, что скомканное во сне одеяло, пулей летит в угол спальни.

«Звонка нет»! – подсознание мгновенно реагирует на пробуждение тела. Указательный палец при этом все еще продолжает судорожно нажимать на виртуальный курок.

– Что за черт! – Савелий повторно вздрагивает, испытав сильнейшее нервное потрясение. Так как эта фраза была произнесена в его спальне кем-то посторонним. Вслух. С какими-то неестественными петушиными обертонами в голосе.

«Этот посторонний – это ты сам и есть», – терпеливо объясняет текущую ситуацию подсознание.

В его еще туманном от сна мозгу понемногу уходила на задний план погоня.

Указательный палец правой руки перестал, наконец, дергаться. Машинально он взглянул на часы. Часы, встроенные в мобильный телефон показывали девять часов без семи минут. Утра.

Савелий потер ладонью лоб. В голове стояла давящая на мозг муть.

Расслабленное тело говорило о том, что он или очень сильно пил накануне или очень тяжело болел.

Обычно Савелий просыпался в восемь часов девятнадцать минут. Буквально за минуту до запланированного утреннего звонка.

Он не без основания гордился тем, что контролирует поток времени. Каждый раз, интуитивно догадываясь, даже в полусне, когда нужно вставать с уютной, мягкой постели. Не дожидаясь опостылевшей ему мелодии будильника, встроенного в мобильник. Мелодию, которую он до сих пор так и не удосужился поменять на минорный, приятный слуху звук. Но каждый раз проснувшись, он тут же забывал об этой своей позитивной идее. Буквально через пару секунд.

«Это все мое подсознание», – думал он каждое утро о своих неестественных пробуждениях.

Подсознание же, в ответ на это, терпеливо и нудно каждый раз разъясняло ему о существующем порядке вещей. Оно доходчиво доводило до его сознания, что все эти чудесные пробуждения не более чем как весьма заурядный, дождавшийся своей очереди процесс отправления утренних потребностей.

Но, как это часто бывает у мужчин, сознание и подсознание у них практически никогда в реальной жизни не встречаются. Поэтому, никаких серьёзных конфликтов у них пока не наблюдалось.

Думается, однако, что это всего лишь досужее мнение женщин. И в основном – жен.

Все это так, но встать с постели самостоятельно проснувшись, это намного лучше, чем от неожиданного телефонного звонка в утреннее время.

Звонка, который, как известно, ничего доброго в это время не предвещает. Утром все нормальные люди спят. И никому не звонят как минимум до десяти утра. Кроме, естественно, кредиторов, бандитов и банкиров. Что, собственно, одно и то же.

В обычные дни, проснувшись, Савелий начинал еще в полудреме упрямо боролся с ленью, генетически унаследованной им от многочисленных предков своей нации. К предстоящему трудовому дню. То есть, не вставать. Или немного погодя. Хоть чуть-чуть позже.

Однако этот недуг он когда-то успешно поборол. Из-за чего, собственно, и взлетел на то место, которое сейчас стабильно кормит его.

Встать в зарождающийся знойный день очень не хотелось.

Прошло несколько долгих минут борьбы, и, наконец, победила ответственность.

Савелий встал с постели.

Надо отдать ему должное, Савелий был очень ответственным человеком. Пробуждение – это еще что!

А характер! Что такое характер человека, как целесообразность действий личности в условиях наложенной под нее ответственности. А что такое ответственность он прекрасно понимал и никогда не отходил от тех пунктов контракта, который когда-то подписал.

Был он на самом деле Савелием Михайловичем.

И что ни есть, самым главным начальником не так давно созданного Президентом его страны департамента. Департамента, ответственного за все коммуникации в государстве.

Как-то: старые железные дороги, проложенные еще российскими императорами, затем Сталиным, немного позже Брежневым. Авиация. Флот. В общем, все то, что может теоретически двигаться по земле, воздуху и воде, было в непосредственном подчинении ему – Савелию Михайловичу.

И было ему при этом, всего лишь немного за сорок.

– Что за черт! – повторная проба голоса прошла успешнее. Голосовые связки уже слушались его.

«Это хорошо», – подумал он, инстинктивно посмотрев на часы.

Через несколько долгих, очень долгих секунд, потребовавшихся для доставки информации от нервных глазных окончаний до еще не окончательно проснувшегося мозга, был сделан предварительный вывод о том, что он проспал. Было уже десять часов, без пяти минут. Савелий немного запаниковал.

Напрасно он это сделал, поскольку тупая муть в голове, неожиданно почувствовав мимолетную слабину, возобновила свою разрушительную работу. Начали мелькать обрывки воспоминаний.

Будильник в дорогущем мобильнике, отзвонив свою ежедневную и очень отвратительную мелодию, обиженно замолчал. За невнимание к себе со стороны хозяина.

Уже окончательно осознав, что он проспал, Савелий протянул руку к незаслуженно обиженному им электронному партнеру и неконтролируемым сознанием движением пальцев набрал городской номер своей приемной.

Как не странно, но телефон ответил ему прямо в мозг громким и жирным сигналом вызова. Ровно через три гудка в нем возник приятный женский голос. Голос его секретаря, Елены.

– Приемная министра Департамента движения. Здравствуйте. Меня зовут Елена. Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте Леночка. Это я. Немного сегодня задержусь, предупредите всех, пожалуйста.

– Савелий Михайлович, здравствуйте! У нас все спокойно. Ведь я еще вчера всех наших предупредила, что вас сегодня на работе не будет. Вам, звонили. Те, которые сверху. Поздравляли с подписанием. Намекали на повышение. Через меня передали, что вам не мешало бы отдохнуть.

– Да, да конечно, Леночка. Все помню отлично. До свидания.

– До свидания Савелий Михайлович.

«Хрень какая-то! Не помнит он ничего! Какое подписание? Черт!»

Мысли в его мозгу всплывали хаотично и весьма болезненно. Неуклюже подпрыгивали, вызывая мучительную головную боль. Пинали друг друга, громко ругались, топали и бессмысленно суетились.

Савелий попытался сосредоточиться.

Итак!

С трудом отфильтровав поток взбесившихся мыслей, к нему, наконец, вернулась фундаментальная, степенная уже память, хладнокровно проинформировав его, что идет девяносто восьмой год. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. И то, что он живет в России.

– Великой Матушке! – мгновенно подсуетилась молоденькая, еще не доведенная до полного забвения мысль.

– В столице под названием Москва, а если быть уже окончательно точным, то на Кутузовском проспекте, – добавила другая. Бывалая, немного шальная и совсем уже не молодая.

– «I can do mind control», – вальяжно всплыла уверенная в своей непогрешимости иностранная мысль, в ту же секунду грубо посланная хором местных неизвестно куда.

«Жена вместе с дочкой на отдыхе за рубежом. Все еще не могут привыкнуть к тому, что на его сегодняшнюю зарплату им из-за границы можно просто не вылезать. Дорвались! Будут только через две недели».

Память ступенчато восстанавливалась.

«Ага! Дальше…»

Вчерашнее утро и намеченное на утро совещание.

Ближе к совещанию, как помнится, он вдруг почувствовал смутное беспокойство и какую-то мимолетную слабость, от которой неприятно задрожали его мышцы, тренированные в элитных клубах Москвы.

«Это, наверное, все от нервов», – подумал он тогда.

«Вспомнил!!! Наконец-то я все вспомнил! Да, было и Совещание, и Подписание! Вот это да!!! Ну, я и орел! Все! Наконец-то я все вспомнил!»

«Так! Надо срочно что-то предпринять, тем более что с головой до сих пор творится что-то непонятное. Обед.… Да! Надо срочно пообедать. Хороший обед, по мнению современных докторов, вылечивает абсолютно все недуги. Особенно мужские».

Савелий схватил телефон и повторно позвонил своему секретарю.

– Леночка, извините, а что у нас было намечено на сегодня?

– Савелий Михайлович, у вас на сегодня была задолго до этого запланирована только одна встреча. С господином Шульцем из Германии. Соединить вас с ним?

– Нет, нет, пожалуйста, сделайте это сами. И договоритесь с ним о встрече. Только не на нашей территории. Как я понимаю, он хочет приватной беседы.

– Хорошо, Савелий Михайлович, я все организую.

Разговаривали по-немецки. О жизни, о политике и вообще. Пили дорогой французский коньяк.

Господин Шульц Савелию сразу не понравился. Не только тем, что очень часто намекал на материальную сторону вопроса и совал ему в руки какие-то документы на английском языке. На языке, который Савелий толком никогда не знал, так как в школе и институте изучал исключительно немецкий.

Сильно напрягали действия собеседника, сопряженные с постоянным мельканием рук, вызывающих приступы головной боли и какими-то пронзительными глазами, которыми он буквально его сверлил. Савелию иногда даже казалось, что глаза его светятся пронзительным оранжевым цветом. Хотя, быть может, все это ему привиделось под благотворным воздействием дорогого коньяка и от соответствующего освещения в ресторане.

Был господин Шульц типичным просителем российских благ.

От назойливого собеседника Савелий отделался только через час. Пожелал всевозможных успехов в начинаниях и отослал его со всеми документами к своим заместителям.

«Мои заместители, – подумал он, – это акулы юриспруденции, которые кого хочешь живьем съедят, если будущий потенциальный партнер по бизнесу не подтвердит безопасность сделки для его, Савелия государства».

«Да, именно для моего государства», – подумал он тогда, и вновь посмотрел на часы.

На часах было около двух.

Савелий подумал было о возвращении домой, но видимо под воздействием выпитого и слегка разлаженного в связи с этим механизма ответственности и автоматически притупившегося чувства перспективы, вспомнил о своем обещании.

Обещания, висевшим на его совести уже полгода. А именно – встретиться со школьным другом и где-нибудь с ним зависнуть, вспоминая минувшее.

И полез за мобильником в боковой карман пиджака. Дорогого, купленного им по случаю во время одной из недавних служебных командировок в Италию. Кажется, в самом дорогом дизайнерском бутике Рима. С гигантской скидкой, выторгованной супругой.

Однако телефон, со всеми своими заповедными номерами ответил ему гробовым молчанием. Очевидно, окончательно разрядился аккумулятор.

– Черт! Сто раз черт!

Попросив разрешения воспользоваться телефоном ресторана, Савелий принялся звонить своему школьному другу, Сергею.

Возникла проблема, так как номер того был в записной книжке телефона, а тот сейчас ничем ему помочь был не в состоянии. Вот она, одна из многих проблем современности. И он начал вспоминать его по памяти с помощью студенческих еще подсказок. Касающихся, сколько то там купленных бутылок портвейна. По какой-то немыслимой на сегодняшний день цене за бутылку по ноль семь. И вконец, измучив своими неуместными вопросами щепетильных официантов дорогого заведения, услышал, на другом конце трубки после очередного набранного телефонного номера, грубый ответ:

– Какого?

– Это он?

– Он! А это ты, балбес?

– Я. Давай встретимся. Щас.

– Давай. На Рязанке. Сам знаешь где. Через час.

Сергей

«Рязанка!», – на Савелия накатила волна воспоминаний и приятно заныло в груди.

Родина! Малая. Родная и близкая. Прожито здесь было с небольшими перерывами лет двадцать.

То есть, по существу, здесь прошла вся его, Савелия школьная и студенческая жизнь.

Но не с рождения.

Первые годы своей жизни он помнил очень смутно. Он знал, что родился на Проспекте Мира. До определенного момента его преследовала одна назойливая мысль. Мира – это значит без войны, или Мира – в смысле центра Земли? И только с появлением интернета он, наконец, узнал, что называлась она изначально 1-я Мещанская, переименованная в честь фестиваля молодежи в 1957 году в проспект этого самого мира. В смысле без войны. А быть может и центра всего Мира? Ничего это не прояснило.

Как всякому ребенку, родившемуся в Советском Союзе, ему делали массу всевозможных прививок. Недавно кому-то «наверху» неожиданно понадобилась история его болезней. И тут выяснилось, что детская его поликлиника благополучно сгорела вместе со всем архивом лет так за двадцать до его потуг эти архивы разыскать. А родители по этому поводу всегда путались. Находилась она в Перово. Больница там его детская была.

Но это все не по делу, просто досужие воспоминания. Надо же было до Рязанки как-то время скоротать.

Итак.

Из Центра до Рязанского проспекта Савелий добрался на нанятом им около ресторана такси вовремя. То есть ровно через два часа. Практически без пробок. Часам к четырем.

На Рязанке он не был уже лет так девять.

Малая Родина встретила вылезшего из такси немного осовевшего от коньяка Савелия закрытым пивным баром около станции метро, на который он возлагал основные свои надежды. И мебельным магазином на его месте.

Сергея он увидел сразу. Еще издали.

Тот стоял, облаченный в модную джинсу, четко посередине между входными и выходными дверями метро.

Как скала.

Здоровенная. Внушительная такая по высоте и ширине мускулистая скала, весом не менее ста двадцати с лишком килограммов пышущего здоровьем тела.

Скалу эту, с короткой прической под ежик, в иголки которого уже поселилась седина, со всех сторон осторожно огибал поток вечно озабоченных постоянным отсутствием времени москвичей, стремящихся обязательно попасть в метро первыми.

Справа и слева от Сергея, как под импровизированной защитой, сидели на деревянных ящиках благообразные бабушки-одуванчики, торгующие своим незамысловатым подмосковным товаром – помидорами, сморщившимися и почерневшими от жары грибами и солеными, аппетитно пахнущими огурчиками.

Еще раз напомню.

Это был конец жаркого лета. Август. Обычное такое для москвичей лето очередного года Перестройки, объявленного несколько лет назад их правительством. С отмирающими коммунальными службами, мусором, едкой пылью и сопутствующими всему этому вонизмами. Очень жаркий такой августовский день.

Недовольство Сергея в связи с опознанием Савелия более чем на час на лице предпоследнего не прочел бы даже самый главный следователь по особо важным делам самого серьёзного ведомства страны.

Встретились, обнялись и пошли. До этого Сергей по-рыцарски попрощался с бабушками, перекрестившими его напоследок. Пожелавшими ему на дорогу всяческих благ. Огурчиков своих, однако, не дали.

Абориген Сергей, конечно же, прекрасно разбирался в исковерканном перестройкой архитектурном ландшафте, окружающим их сейчас. И тут же, как говорится, взял быка за рога.

Сориентировавшись по легкому запаху дорогого коньяка, окружающего как облако Савелия и по-юношески задорному блеску в его глазах, он мгновенно принял оптимальное решение.

Для Сергея Рязанка была его первой и последней, по его словам, Родиной, в которой, как говорится, известен каждый колосок.

Поэтому они очень быстро очутились в полуподвальной кафешке, гремящей музыкой и практически полупустой от клиентов.

Не успев еще сесть за столик, Сергей сходу заказал у мающегося от жары официанта ледяную бутылку водки и маринованных маслин.

Савелию неожиданно вспомнились аппетитные соленые огурчики бабушек около метро. Он даже на мгновение почувствовал их манящий запах. И открыл, было, рот.

– Соленых огурцов нет, – видимо прочитав мысли Савелия, отрезал официант-телепат.

«Вот и все, – лениво сверкнула, и тут же начала тускнеть мысль, ответственная за его, Савелия ответственность. Видимо, окончательно сдаваясь. – На работу завтра, я, несомненно, не попаду!»

Другая же группировка мыслей, из каких-то провокационных побуждений, быстро прокрутила в его мозгу черно-белые фрагменты о том, как умел заводиться Сергей, и что после этого было.

«Видимо, этой бутылкой дело у нашего хозяина не закончится», – был вынесен ими окончательный вердикт.

Вслух же человек Савелий сказал, опорожняя первую рюмку водки:

– Ну, давай, рассказывай.

– Что рассказывать, старичок, все нормалек. Тружусь, воспитываю потомство и супругу. Издалека. Я же, как ты помнишь, развелся три года назад. Вижу иногда наших, школьных. Но все в последнее время как-то рассосались по своим дачам, коттеджам, фазендам. Подмосковным и заграничным.

Он на секунду замолчал.

– Обо всем этом, если у тебя возникнет желание, расскажу позже. Информации много, поскольку иногда наблюдаю за вами, своими друзьям. И за их карьерой. Особенно за твоей, дружище. Так что, рассказывать сначала начнешь ты. Потом я. Договорились? Затем все тебе объясню. Хорошо?

Содержимое третьей за последние две минуты рюмки оглушительно ухнуло в горло Савелия и застряло, по-видимому, где-то на полпути к желудку, разлив свое тепло по организму. Савелий почувствовал, что расслабился уже настолько, что может говорить сейчас практически обо всем.

– Что рассказывать? Я всегда на виду. Живу, как под рентгеном. Туда пойти не могу, сюда. Везде узнают. Да еще и телек. Морда то у меня заметная. Очень выделяюсь. Стал даже подозрительным ко всему. Мысли приходят странные. И часто, чувствую – не мои они! Не могут они быть моими, – Савелий удрученно задумался. Он уже здорово осоловел и его заметно перло.

– Это древняя проблема, дружок, – заполнил возникшую паузу Сергей. – Я имею в виду, как рождается мысль. Многие философы глубокой древности и современности, а также ученые и мистики до сих пор не могут прийти к единому мнению. Одно ясно, что они не возникают сами по себе, а являются следствием накопленных тобою знаний и опыта. Или толчком извне. Ведь не начнешь же ты спонтанно мыслить о том, как устроен, например, подъемный кран. А увидев его, ты начинаешь думать. Ведь у тебя уже есть определенные знания о нем. Даже вспомнишь строгую инструкцию – «Не стой под стрелой!». Понял?

– Понял. Хватит умничать! Так вот, я не закончил. А как начинают они приходить, мысли эти, так я как будто заболеваю. Странно так заболеваю, кратковременно. Приму на службе какое-либо решение после этого, и все проходит. Чушь какая-то. Мистика.

– А надо почаще встречаться, дружище! Они – друзья твои, для этого и существуют. И полечат, и профилактику сделают и промоют. Я имею в виду мозги. Многие наши врачи это рекомендуют, а в последнее время советуют и хвалят все это, даже заморские.

– Ну, я не скажу, конечно, что от всех чиновников моего ведомства по будням пахнет духами и одеколонами.

«Да сослуживцам на мои запахи, мягко говоря, наплевать, – начал он размышлять.– Они своих-то запахов не чувствуют. Однако ко мне постоянно приходят люди. От руководства и от смежников. И корреспонденты разные, в основном симпатичные девушки. Приятно пахнущие. Им только дай повод, они тут же раструбят, что их визави в департаменте – пропойца. Перегаром от него несет с утра за километр. И как только таких людей берут на ответственную работу!»

– Да, сложно вам чиновникам живется. Ну, в ложке меда не обязательно должен присутствовать один лишь только мед. Можно съесть случайно и солидный такой кусочек говна. Слушай, старичок, а ты меня сейчас очень заинтриговал своим рассказом о болезни. Может быть, тебе завязать с этой работой? А то ведь так можно и в ящик сыграть.

– Да, собственно это все, наверное, мои нервы, маразмы и глюки. Все это у меня сейчас непроизвольно вырвалось после вчерашнего.

– А что было вчера? Запой?

– Вчера, Сергуля, я подписал, наверное, самый немыслимый документ, – Савелий затушил в пепельнице сигарету. Не заметив, что это было блюдечко с маслинами. Или оливками. Он никогда их толком не различал.

– Человек в здравом уме такие бумаги не подписывает, – продолжил он. – Нормальный человек даже об этом не думает. Тем более не готовит документы на утверждение. А я это все придумал, написал, а потом еще и подписал!

– Ты сейчас, кажется, стихами заговорил! Что за фигня (литер) какая-то!

От автора: «литер» – это сокращение от слова «литературный», если кто не знает. Хотя, словом или оборотом речи никогда не являются (свидетель всему этому – В.И.Даль – русский писатель, этнограф и лексикограф). Далее у нас по тексту «литер» – это очень нецензурное слово или выражение. Однако наши герои только так и привыкли выражать свои мысли и чувства. Автор хочет, чтобы читатели поняли, что его герои вовсе не ангелы, а вполне нормальные живые люди. Как то так. Извините меня великодушно, но  иногда буду вынужден вставлять это в текст – «литер». А иногда, как сложится.

Сергей, как истинный интеллигент в третьем поколении умел очень доходчиво преподносить свои мысли собеседникам. И в ответ требовал от них такой же четкой информации.

Это было связано с тем, что родной его дедушка, отец, мать, а также тетка, и вся прочая родня, трудились в советское время инженерами, ответственными за трудовые достижения социалистических коллективов. На очень секретных постах страны Советов. Вот от них-то он и получил эти наследные навыки. Четко выражать свои мысли. То есть матом.

«Так, – говорил он, – более доходчиво воспринимается».

И от своих собеседников, как было сказано выше, он всегда хотел слышать предельно четкую информацию, а иначе просто уходил. Это в лучшем случае. В худшем – зависело от текущей обстановки.

– Что за фигня (литер)? – повторил он. – Можешь все то, что ты мне до этого рассказал, донести до моего мозга более доходчиво?

– Ладно. Тогда давай выпьем. Чтобы мои слова полились в твой мозг как чистый горный поток.

– Давай! Помнишь народную цитату из хорошего фильма: «Заметь, это было не мое предложение».

Сергей оглушительно захохотал.

– Халдей! – заревел он, и маленькое кафе со всем своим убогим содержимым заметно вздрогнуло.

Официант в результате сильнейшего акустического удара всплыл возле их столика.

– Мухой сгоняй к метро и возьми все соленые огурцы у тети Маши, – прогудел он. – Вот тебе деньга. Только не перепутай, у тети Маши! Отдашь ей все! Если узнаю, что уворовал, накажу непременно. Скажешь ей, что это Сережа тебя прислал. Все понял? Молодец. Мчись!

«Видимо, авторитет у него здесь непререкаемый», – подумал Савелий.

– Гулял я здесь как-то с сослуживцами. Круто было, – словно уловив мысль друга, сказал Сергей. – По моей личной просьбе хозяин после этого не сменил обслугу. И до сих пор помнит эту мою просьбу, чебурек. Не виноваты же, черт возьми, простые работяги за наши причуды!

Савелий вымученно изобразил улыбку на лице, подумав при этом, что вся его пресловутая ответственность, которой он так гордился, летит сейчас ко всем чертям.

«Ну и пусть себе летит, – сказал он сам себе. – Имеет же он право, черт возьми, когда-нибудь расслабиться!? Не попаду я завтра на работу, – подумал он вторично, – ну и гори оно все огнем!»

– Так вот, – тихо продолжил он, – идея эта принадлежала мне. То есть я так думаю, что мне.

Он замолчал, подбирая нужные слова. Затем продолжил:

– Возникла идея совершенно неожиданно. Заболел я очень сильно три дня тому назад. Так, что хоть ложись, и помирай. И как в бреду пришла она ко мне. Ну, я ее и оформил запиской наверх. Совершенно автоматически.

Он замолчал. Допил водку в рюмке. Сергей дипломатично помалкивал.

– И что ты думаешь? Вчера эту болезнь как рукой сняло. Выхожу я на службу, а меня все начинают поздравлять чуть ли не от дверей министерства. Не все конечно, только высшие. Приглашают к себе, руки жмут. А в глазах их я вижу – тоска. Мелкие бегают, им все до фени, лишь бы зарплата капала. Однако косые взгляды их ловлю, понимая, что они за моей спиной пальцем у виска крутят. Так вот!

– Не хрена не понял! Что ты как жопа, все вокруг да около! Какая тема? Что ты предложил? Конкретнее можешь? Вот закури сигаретку, успокойся. И не мычи как больной слон.

– Куда же еще конкретнее. И так лишнего наговорил. Ну да х…(литер) с ним!

Сергей молчал, понимая, что друг его сильно сейчас переживает.

Помолчали.

Музыка надрывалась, как будто кто-то решил этой музыкой вытеснить из их мозгов зачатки еще даже не сформировавшихся мыслей. Слушай и ни о чем не думай. Вредно это! Можешь чего-нибудь лишнего надумать, дебил.

Савелий затушил в пепельнице опротивевшую сигарету и продолжил:

– Ну, в общем, помутнение какое-то было. Окончательное решение ведь не я принимал, а там – наверху. Моим было только предложение. Даже без предварительно экономического анализа.

Возникла пауза. Сергей терпеливо ждал анонсированного другом продолжения.

– Короче говоря, предложил я построить трансконтинентальную дорогу. Магистраль Европа – Америка. От Берегов Ла-Манша через Европу, Сибирь и Аляску до Канады и далее через Соединенные Штаты до Мексики. Понял?!

– Щас, дай секунды две. Ух, понял теперь. Ну, ты блин даешь! Правда, что ли?! Гы!!! Это ведь был такой анекдот про человека, который боялся летать на самолете. А в деньгах, сколько это потянет, считал?

– Прикинул. Понимаешь, люди, которые были обязаны мне эти деньги не давать, согласились с проектом в рекордно короткие сроки. И дали. А Государственная Дума на внеочередном заседании это утвердила. Без дополнительных слушаний. Подавляющим большинством голосов!

Он замолчал ровно на то время, которое потребовалось друзьям, чтобы опрокинуть очередную стопку.

– Немыслимо! – продолжил он. – Никто даже не торговался и не выставлял встречных требований. За исключением небольшой группы депутатов, отмечавших накануне юбилей своей фракции. Видимо, просто лобанулись и выступили на хмельных парах. Чтобы рейтинг партии поддержать.

Савелий резко выдохнул, так как произнес свой монолог на одном дыхании. Избегая, кстати, этих, так называемых – «литер».

– Дай секундочку. Извини, но предложение твое не оригинально. Было оно озвучено до тебя, я помню, – он напряг мозги, основательно затуманенные алкоголем.

– Точно! Был первый такого масштаба проект в начале двадцатого века. Кажется, до первой мировой. Назывался он, если не ошибаюсь, «Париж – Нью-Йорк». Но не пошло. Денег, видимо не собрали или политика вмешалась. А после этого была Транссибирская железнодорожная магистраль в царское время. Очень, кстати, неудачный для нас проект, так как она частично проходила по территории Китая. Затем Байкало-Амурская магистраль. Это, как тебе известно, мы уже замутили.

Сергей, подумав, продолжил:

– Я знаешь, вчера вечером телек не смотрел. То се, ну не мог, спать хотел как черт! А сегодня с утра краем уха услышал, что какая-то хрень в стране началась. Бабки у подъезда утром шушукались. Бормочут, что бред какой-то у нас творится, но сути не уловил. Пропустил, понимаешь, основной анонс их дебатов, не уловил сути. И как только эти корреспонденты так быстро информацию добывают? Надо бы с этим разобраться.

Сергей уважительно посмотрел на друга.

– Ну, ты даешь, старичок!!!

– А то, знай наших! Не все же мы французский суп лаптем хлебаем. А с чем нужно разобраться то?

– Это я так, к слову. Так это же здорово! Такой проект! Такие карманные деньги для вашего брата чиновника, какие откаты! Чего скис? Радуйся, гордись! Это – слава!

– Прекрати ерничать. Понимаешь, не мое это все.

– Как так? Ты же мне только что говорил…

– Да, писал записку и говорил слова я. Но идея была не моя.

– Писал, говорил. Что за фигня (литер)! – Сергей выругался. – Уволок идею эту у меньшенького? Да, начальничек?

– Ничего я ни у кого не уволакивал. Я же тебе говорил. Болел я. И, вдруг, мне пришла эта мысль. Да, видимо тогда. Не разбираюсь я в том, как приходят идеи. Но такого я не смог бы придумать даже в горячечном бреду. Не мог я позволить себе разбазаривания и до этого скудного бюджета своей страны, даже при активном участии всевозможных «дружественных» нам заморских фондов.

Он взглянул на друга. Взгляд его умолял о помощи.

«Взгляд как у бездомного щенка», – с жалостью подумал Сергей.

– Я, дружище, только утром более или менее осознал, что натворил. Кстати, у меня уже сегодня серьезные подряды камрады просили. Я, собственно, со встречи с ними к тебе приехал. Не перестаю удивляться неестественной осведомленностью наших СМИ!

– Вот, вот, я о том же, – пробормотал Сергей себе под нос.

Савелий попробовал по памяти воссоздать беседу со своим немецким собеседником.

– Погоди, погоди! – Сергей прервал его рассказ. – А почему ты ко мне? Я тебе что, мать Тереза? Иди вот, например, в ФСБ и сдай его. Еще и премию за это получишь.

– Козел же ты, Серега. Я же к другу своему ехал. Поделиться.

– Сам такой и не лечишься. Не сердись, съешь вот маслинку. Слушай, дружище, а что ты мне там до этого бубнил? Какая-то там мистика о том, что ты подписываешь разные судьбоносные бумажки в каком-то бредовом состоянии? Помнишь?

– Ну да, как будто то бы случается временная лихорадка, накануне принятия мной решения. Именно в момент подготовки к подписанию документа. Всех случаев я, конечно, не упомню, но три или четыре помню достоверно.

– Так! Я все понял. У вас сидит мафия в министерстве. И ты там, на заклании как невинный агнец. Используют тебя, Савелий! Подсыпают тебе психотропные средства в винегрет, щи и чай. Травят тебя, Сава!

– Все шутки твои – дурацкие! Кто травит? Может быть, секретарь Ленка? Так я ее за собой уже лет десять по разным учреждениям таскаю. Своя в доску! Дочку ее недавно крестил. Ты что, умом сдвинулся? Водочка играет?

– У тебя самого, старого козла чего-то там играет. Хрень какая-то творится вокруг тебя, Савелий, – Сергей задумался.

«Блин! Ведь чувствую я в этом что-то очень важное. Но пока толком ничего понять не могу. Черт! Видимо, шефы мои перемудрили», – размышлял он.

– О чем я думаю? Не спрашивай пока ничего, потом объясню. А давай ка дружище, сделаем с тобой тоже, что я сделал когда-то с собой. Помнишь?

– Помню, только не уверен, что у меня это получится.

Савелий хорошо все помнил.

Что да, то да! Ушел Сергей со своей работы с большим скандалом. Должность у него была там весьма заметная. Следили тогда внимательно за этим событием разные ведомства. Наши и не наши. Скандал этот долго и с большим энтузиазмом мусолили СМИ. Ругали одни, хвалили другие. В общем-то, как всегда. Все было связано с принятием в отсутствие Сергея решения, от которого зависела безопасность страны. Время такое было. Подробности этого сейчас благополучно замяты и забыты. Сергей немного погодя появился на службе. Разругался со всеми. Обозвав сослуживцев полными идиотами и дебилами, он тогда ушел, громко хлопнув дверью. Ушел и запил.

Пил он долго, примерно с год.

Потом как-то резко, неожиданно для окружающих его относительно трезвых людей, вышел из запоя. И что интересно! Организм его приобрел очень странное свойство. Все болезни абсолютно забыли о нем. И не беспокоят его приятеля вот уже лет пять.

Многие его коллеги после этого шутили, что потребленное им, Сергеем, спиртное, в конце концов, полностью вытеснило из его организма всю испорченную на службе кровь. И теперь он, как добропорядочный гражданин горбачевской эпохи просто обязан выбросить в мусорное ведро свое донорское свидетельство. И стать донором, например, небольшого ликероводочного завода. Или открыть собственное дело. Жена, не выдержав, ушла с сыном к матери и подала на развод.

Характер у Сергея был сложный. Независимый, но это не основное. Был еще целый пучок эмоций, которые делали его сложно контролируемым. Например, беспредельный авантюризм. Ну, и кое-что другое.

Из запоя он, конечно же, вышел, но пить не перестал. Но уже цивилизованно. То есть, во-первых – не в одиночку, во-вторых – не более литра единовременно. Неважно чего.

Сергей прищурился. Пригубил рюмку. Закусил с брызгами соленым огурцом. И сказал абсолютно трезвым голосом.

– Все! Хватит нам с тобой трещать впустую! Я более, или менее понял ситуацию. Мы должны с тобой немедленно идти к Тимофею. Одному мне с твоими проблемами не справиться, Сава.

Он допил рюмку, ополовиненную до этого.

– Не моя это стихия – психи. А он на этом деле собаку съел. Всяческие там мистические связи, психология, летающие тарелки. Тем более он будет очень рад тебя видеть. Все, решено! Двинули. Даже не возражай!

Тимофей

Тимофей был их общим школьным другом.

Веселый и общительный парень, который никогда не был против того, чтобы уничтожить купленный в общаг портвейн трехзначного названия.

И вдруг однажды, будучи уже отличником факультета психологии Московского государственного университета, неожиданно для своих друзей, ушел из него.

Обозвал всех своих друзей разговаривающими куклами, он устроился на работу на каком-то закрытом секретном заводе (ящике, на старо-советском языке) разнорабочим.

Смысл работы его заключался в том, что он маленькой деревянной палочкой корректировал процесс поступательного движения цилиндрических ферромагнитных деталей, бегущих друг за другом по крошечному конвейеру. Зачем? Лишние вопросы тогда были не в чести. Доверена тебе ответственная работа на секретном заводе, выполняй.

У себя же в квартире он затеял научные исследования. Было у него такое хобби – микробиология. С нашей тогда точки зрения – чистый бред. Своими рассуждениями он часто доводил нас до умственного отупения.

Савелия перспектива встречи с Тимофеем не очень радовала. Не то, чтобы он не хотел увидеть друга, нет.

«Надо будет опять пить», – безнадежно подумал он.

И как бы в подтверждение его мыслей, Сергей, расплачиваясь с официантом, деловито запихивал в целлофановый пакет несколько предметов булькающего содержания.

Тимофей жил здесь же, на Рязанке. Неподалеку. До него дошли пешком. Молча, куря по дороге.

Дверь им открыл взлохмаченный, бородатый человек. В потертых джинсах и футболке с нечитабельной на ней надписью на английском языке. Босой.

Через пару секунд Савелий уловил в нем сходство со своим школьным другом – Тимофеем. И тут же, получил подтверждение этому в виде объятий и дружеского похлопывания ладонью по спине.

– Савелий! Лет десять тебя не видел.

– Девять. Девять лет и два месяца.

Напряженность от предстоящей встречи с Тимофеем у Савелия мгновенно улетучилась.

«Будь что будет», – подумал он.

– Проходите, чего вы топчитесь в прихожей как не родные!

Квартира у Тимофея была большая! Даже по нынешним временам, так как родители его были по старым временам не простые.

– Ты один? А где все твои?

– На даче. Где могут интеллигентные люди проводить летний досуг при отсутствии денежных средств, необходимых для реализации несбыточных фантазий? Картошку и всякую зелень растят.

– А ты?

– Не люблю я комаров и прочих жужжащих тварей.

– Понятно.

Сергей неодобрительно покосился на нечесаные волосы друга и пятидневную его щетину.

«Хотя, это ему идет, – подумал он. – Похож на какого-то голливудского героя, имени которого он сейчас никак не мог вспомнить. Мышцы немного подкачать, тогда точно будет похож».

– Совсем одичал, холостяк? – сказал он вслух. – Давай стаканы, пить будешь. Штрафную. Мы тут с Савой уже немного расслабились.

Тесная кухня Тимофея, квадратуру которой ученые архитекторы эпохи развитого социализма научно обосновали как оптимально-комфортную для советского человека, была готова к приему гостей. Особенно радовала мебель в ней. До перестроечного дизайна. Ламинированный кухонный стол, ламинированные табуретки и ламинированные навесные шкафы. И все это великолепие – неестественного зеленого цвета капустного листа, слегка подпорченного прожорливыми улитками. Что само по себе уже радовало глаз.

Несмотря на временные неудобства, она на время встречи друзей стала им уютным и желанным прибежищем на этот вечер.

Поздний вечер подходил к концу, не сулив друзьям безболезненных ощущений на рассвете.

Однако пока никто об этом и не думал. Они не собирались расставаться. Ведь только-только подошли к главному. Были посмакованы все школьные воспоминания, и допита последняя бутылка водки.

Топор, подвешенный под потолком кухоньки посредством выпущенного друзьями дыма, зримо раскачивался над их головами. И это всего-то с помощью трёх пачек сигарет, тщательно замаскированных российскими производителями под бренд «Мальборо». Угрожающих курильщику крупным черным шрифтом на пачках преждевременным уходом из жизни. Курильщику, а также всем невольным свидетелям этого его аморального поступка. В смысле – пассивным курильщикам.

От автора: Извиняюсь еще раз. Забежал слегка вперед. В смысле страшной надписи на сигаретных пачках. Это случится много позже. Тогда, когда кривые и острые клыки западной демократии, отравленные трупным ядом, уже основательно вопьются в нежное и слабо защищенное законами тело российского обывателя. Грызя, тихо похрюкивая, российскую экономику. Извините за небольшой сбой в повествовании. Обидно же, черт возьми! А топор все же висел.

Сергей, как будто бы и не пил совсем, обратился к Тимофею.

– В общем-то, так, Тимофей! Как ты уже, наверное, догадался, мы пришли к тебе не только для того, чтобы пить ночью водку и вспоминать всуе минувшее, – сказал он, взглянув на собеседника пристальным взглядом.

– У нашего с тобой друга проблема, – продолжил он. – Очень, по-моему, серьезная. И, кажется мне, что она по твоей части. Выслушай его, пожалуйста, и сделай свои выводы. Ты же у нас всё-таки психолог. Хотя немного и недоразвитый. Я имею в виду образование.

– Понял я. Давно уже все понял, глядя на Саву. Давай, что ли, ущербный, излагай. И поподробнее.

И Савелий начал рассказывать.

А два его закадычных друга слушали, не перебивая.

За окном уже занималась заря очередного знойного дня. И была давно выскоблена до дна последняя металлическая банка заныканного Тимофеем от семьи старомосковского растворимого кофе.

Савелий закончил свой рассказ. Повисла долгая тишина.

– Вот как? Понятно, – Тимофей прошелся по тесной кухне.

– Вы мои друзья и с вами я могу разговаривать обо всех вещах, даже о тех, рассуждая о которых с другими, я угодил бы прямиком в дурдом, – продолжил он.

Тимофей задумался. Видно было, что он принимает для себя какое-то важное решение.

«Прямо как было тогда, когда он нам заявил, что хочет жениться. А имя своей суженной долго не называл. Боясь чего-то. Быть может, наших неуклюжих советов в свой или ее адрес?» – Савелий был терпим к другу и не торопил его с ответом.

Сергей тоже не спешил с комментариями. Ведь его, казалось бы, бесшабашная дружеская шутка чуть было не расстроила эту свадьбу и не разбросала всех их в разные стороны. Троих неразлучных друзей.

– Савелий, а у тебя действительно большая проблема! Но она не только твоя, поверь. Это проблема наша общая. И всего ныне живущего человечества.

Он сделал паузу.

– И она не из области психологии, – продолжил он.

– Не понял! – Сергей мгновенно пододвинулся к столу и внимательно посмотрел в глаза Тимофея. – И у меня, как я тебя понял, тоже есть эта проблема? Да?

– И у тебя, и у меня и у этого ответственного дурака, которого ты ко мне приволок.

– Объясни, пожалуйста, друг наш, а то мы сирые так ничего и не поняли. Одно ясно. Савелий, по-видимому, у нас не псих. И это уже радует. Глаголь.

Тимофей устало опустился на скрипнувшую табуретку, жалостливо посмотрел на друзей и снова погрузился в свои мысли:

«Сказать им что ли?! А в то же время кому же, как не им, друзьям своим. Жена ни черта не понимает. Ругается, говорит, чтобы руки мыл чаще. Единомышленников нет, да и как им взяться у человека с электронным микроскопом в муниципальной квартире без какого-либо высшего образования. Псих – вот его имя. Научное!»

Тимофей решился, встал и торжественно произнес:

– А вы будете готовы к той правде, которую собираетесь услышать? Готовы вы к тому, что весь знакомый вам мир вдруг встанет дыбом? Кверху ногами. И то, что, казалось вам высшей степенью надежности, окажется шатким мостиком над бездонной пропастью? Готовы ли вы к этому?

– Не тяни парнишка, хватит с нас высокопарных фраз и научных бредней. Говори проще, если есть что сказать. Мы тут не нервные какие-то девицы. Порох нюхали. Вон, Савелий у нас – боевой офицер. Старший лейтенант запаса, а это тебе не хрен собачий.

– Шутишь все Сережа. А вопрос то действительно серьезный. Идем в кабинет, кое-что покажу.

Кабинет.

Тимофей еще в школьные годы всеми правдами и неправдами, выбил эту комнату у своих родителей. Отдельное помещение. Свою комнату в квартире. Кабинет – так он его нежно назвал, любя. Работал там, жил и спал.

Сейчас комната была основательно завалена грудами научных журналов с цветными графиками и картинками. И упаковками всевозможных лекарств. Можно было подумать, что владелец комнаты – это или мелкая фармацевтическая компания, или очень больной человек, страдающий не менее чем от сорока различных недугов. Причем от всех одновременно.

В углу кабинета стоял диван.

Старый, потертый кожаный диван, который был особой гордостью Тимофея. О нем все в школе знали и про себя тихо завидовали его хозяину. Нередкие школьные и институтские оргии, которые друзья мутили в этой квартире, никоим образом на нем не отразились. По прошествии долгих лет он выглядел таким же старым и потертым, как и в те давние времена.

Новым в кабинете был только один предмет – огромный аппарат, занимающий чуть ли не всю свободную от дивана площадь. Видимо,  электронный. С множеством блестящих деталей, которые так и хотелось потрогать пальцами, покрутить и даже полизать.

Сергей и Савелий с нескрываемым удовольствием устроились на уютном диване, который после жестких кухонных табуреток казался даже еще более уютным. Несмотря на свой преклонный возраст. И приготовились внимательно слушать.

– Давай профессор! Рассказывай нам, как космические корабли бороздят просторы Большого театра.

Тимофей устроился в кресле напротив друзей и начал:

– Я, как вы знаете, обижаться не умею и не хочу. Особенно на вас. Обижаются только дураки и ученые. Я, к сожалению, не ученый, а за дурака могу и в морду дать. Я вам сейчас просто расскажу все, о чем знаю. А выводы, делайте сами. Согласны?

– Да-а-а-а-а!

– Да.

– Итак, вы помните, что я когда-то ушел с третьего курса психфака. Кстати, я не корю вас за то, что вы даже не поинтересовались о причинах моего ухода. Ну да, понимаю, дело прошлое, молодое.

Он пристально взглянул в глаза своих друзей.

– Итак, ушел я и все. Не будем больше об этом. Вы знаете о моем давнишнем пристрастии к микробиологии? Его я не бросил и по сей день.

Он сделал широкий реверанс.

– Вы видите сейчас мою любимую игрушку!

– Это электронное чудо твое? – аккуратно задал вопрос Савелий.

– Мое. Из-за него я продал все более-менее ценное, даже коллекцию марок. Потом у меня появился спонсор. Но об этом потом.

Он замолчал на секунду.

– Так вот, продал я все личное, и как оказалось ненужное. И купил этого электронного зверя в одном из разорившихся институтов. Это – электронный микроскоп.

Он сделал многозначительную паузу.

– Вы что, дебилы, что ли конченные? Где аплодисменты и крики восторга?! Вы вообще-то знаете, что такое электронный микроскоп?

– Мы ошарашены, мы восхищены, это просто чудо! Другими словами это не назовешь. Да, Сергей?

– Да! Ты только что озвучил мою мысль, Савелий. Лучше и не скажешь. Я в восхищении! А можно я покручу чего-нибудь, – Сергей приготовился было встать с дивана.

– Нет, категорически нет, не думайте даже об этом. Это слишком чувствительная вещь. Не для мужицких рук. Ладно уж, принимаю ваши неуклюжие извинения, экс-дебилы.

Тимофей слегка успокоился.

– С помощью этого зверя я продолжил исследования, но уже на более высоком уровне. Суть исследований, если вы помните, заключалась в определении адекватности термина – «живая клетка».

– Я сейчас уже всего не припомню, извини. Но ты так мельтешил со своими стеклышками с супом, доказывая, что он живой! Так импульсивно это обосновывал, что прямо мозги дыбом вставали.

– Прекрати, Сергей, дай ему договорить.

– Так вот. Скажу короче. Одной фразой.

Тимофей перевел дух.

– Все мы с вами – зомби. Все, ныне живущие. Звери и люди!

Повисла зловещая тишина. Диван под Сергеем жалобно скрипнул.

– Ну! Я думал, будет серьезный доклад. Даже приготовился немного поспать, а тут сразу зомби и все. Я не согласен. Я доклада хочу. Основательного! – сказал Сергей, в глазах которого замелькали веселые искорки. Верный признак того, что тема его заинтриговала.

– Хорошо. Будет тебе доклад. Основательный? Не знаю, вряд ли. Скорее, не очень научный, извините. Забыл, понимаешь, утвердить его у седых мастодонтов  из Академии наук. И в популярных журналах вы об этом тоже не прочитаете. Там, в «Огоньке» или «Технике молодежи». Понимаешь, Сережа, если эта информация выйдет в народ, то мало никому не покажется. Ты же в душе не желаешь того, чтобы все в одночасье превратились в шизофреников. И укокошили бы друг друга для самоуспокоения. Нет, скорее бы спились, что наиболее вероятно.

– Савелий! А ты-то что молчишь? Урезонь ученого! То мы с тобой зомби, теперь вот уже и шизофрениками скоро станем!

– Пусть говорит, Серега. Я о чем-то смутно начинаю догадываться.

– Хорошо. Но будь добр, Тимофей, придерживайся регламента. Вон, за окном уже шесть утра, а мы все вокруг да около. Зомби – это значит контроль. Я правильно формулирую?

– И да, и нет.

– Разъясни. Все! Обещаю! Мешать больше не буду. Клянусь памятью тещи.

– Хорошо. Представьте себе огромный океан. Это в прошлом наша с вами Земля. И на этой планете живут пока только несколько тысяч, ну пусть даже сотен тысяч маленьких беззащитных существ. Это – бактерии.

Он смешно сдвинул надбровные дуги. Как в юности, когда хотел сосредоточиться над решением сложного вопроса.

– Итак. В их жизни существовало две возможности: выжить или погибнуть. Другой альтернативы нет.

Но для того, чтобы выжить, необходимо было общаться с себе подобными. Цель? Обмен и сохранение накопленной информации. А для того, чтобы общаться, следует, как минимум, перемещаться.

А если вас триллионы, но вы такие маленькие, что общение друг с другом может занять у вас годы? Что остается сделать для достижения своей цели? Правильно! Укрупняться.

Укрупняться самим для этих существ было невозможно. А быть может, они этого просто не хотели. Поэтому был избран иной путь. Их путь. И они принялись укрупнять окружающих, не теряя при этом своей сущности. Оставаясь всегда самими собой, но пока что в тени, они каждодневно работали, строго контролируя процесс. Начали они с биологического строительства высокоорганизованных органических структур. Раз за разом, создавая для них все более изощренные схемы пищевых цепочек. Кормя, охраняя и оберегая себя. Свою цивилизацию.

Несколько первых попыток укрупнения, были тупиковыми. Видимо, все дело было не только в объеме. Для них важна была мобильность их моделей. Способность автономного ориентирования их на местности. Принятия ими адекватных решений в условиях постоянно изменяющейся ситуации. Моделей, способных принимать решения и делать самостоятельные выводы.

Это привело к вымиранию крупных форм. В первую очередь – динозавров с их огромными объемами и невозможностью быстро двигаться. Вдобавок еще и весьма ограниченными умственными способностями, необходимыми для того, чтобы осознать то, что от них хотят создатели. Итак, динозавры были уничтожены. Это лично мой вывод, на авторстве я не настаиваю. Весьма сложно и с нашей точки зрения, наверное, жестоко.

Для выполнения своих целей ими был создан карательный орган, ответственный за то, чтобы эксперименты не выходили из-под их контроля. Уничтожать, так сразу. Это были вирусы, вызывающие летальный исход в случае провала того, или иного опыта. Я, наверное, слишком однобоко сужу об этом. Научные споры о предназначении вирусов еще продолжаются.

И неожиданно, очередной эксперимент привел их к удаче. Появился человек с автономным думательным аппаратом.

Пока еще тупой. Способный лишь на то, чтобы заостренной палочкой выковырять гусеницу из дупла. Но процесс пошел. И очень быстро. Вы предсказуемо спросите меня – а как же Дарвин? Хорошо, но на нашей недалекой десятитысячелетный памяти еще не один примат не стал человеком. Немного поумнел, вот и все.

Когда у них стартовал проект – Человек, все было отрегулировано, однако, человек быстро вышел из-под контроля, начав выполнять свои, а не их, создателей, цели. Но они свой перспективный проект не остановили. На то существовала веская причина – способность объекта решать нестандартные задачи нестандартными методами.

Тогда-то за дело и взялись репрессивные органы, которые они создали и в то время еще контролировали.

Болезни и эпидемии должны были разъяснять человеку: что делать можно, а чего нельзя. Защищая-угрожая человеку, они, тем самым формировали и защищали среду своего обитания, самое идеальное транспортное средство, созданное ими – Человека.

Тимофей закончил свой монолог словами:

– Человек – это их окончательный и универсальный на сегодня биологический носитель. Они даже, если смогли бы, гордились им! Ведь на этот эксперимент ушел не один миллион лет.

Тимофей облегченно вздохнул, видимо снимая давно лежащий на душе груз, не разделенный пока ни с кем. И нервно закурил, тупо уставившись в угол кабинета.

– У.. ё!

– Да! Докладом это не назовешь. Это открытие. Очень страшное, – Савелий смотрел на друга широко раскрытыми глазами, как бы заново знакомясь с ним.

– И ты с этим живешь уже пять лет? Молча? Один? Я бы, наверное, свихнулся или застрелился. Для чего, мать твою, в этом мире существуют друзья? Почему ты нам не звонил, ни сказал ничего? На что существуют у нас, наконец, соответствующие организации?

Тимофей улыбнулся во всю ширь своего лица, заросшего щетиной.

– А что ты сам об этом думаешь, Сергей? Я это все смог бы выложить, предположим, на совете ученых Российской академии наук? – он вопросительно посмотрел на друга.

– Молчишь? Вот в том-то и дело. Я это могу рассказать своим уже изрядно выпившим друзьям, но не как, ни академикам с их сложной нравственно-подсидельческой структурой. Они меня бы съели. Без масла. Молча, хрустя с большим аппетитом моими сладенькими косточками. И без голосования, отправили бы прямиком в психушку.

Сергей, развалившийся было в начале рассказа Тимофея на диване как барин, сидел сейчас на нем с прямой спиной как суслик на дозоре в степях бескрайнего Казахстана.

– Я, тут ребята, начинаю понемногу припоминать эту нудную мировую историю, – от умственного напряжения лицо его побагровело. – Пытаюсь вспомнить факты, полученные еще в школе. Трудно, конечно, мозг кипит. Это что? Все завоевания, ну я имею в виду, Чингисхана, Александра Македонского, Великую Римскую империю, или предположим, Гитлера – это их происки?

Он посмотрел на Тимофея.

– Типа того, – ответил тот.

– Это они, значит, хотели объединить государства, разрушая тем самым границы передвижения людей на Земле? – продолжил свою мысль Сергей.

– Ты Серега начинаешь мыслить как настоящий ученый! На степень не хочешь?

– Да иди ты Савелий в баню!

– Ты прав, Сергей, – Тимофей оживился. – Все эти факты будоражат мозг, а? Я тоже их анализировал и пришел к аналогичному выводу. Да! Это, очевидно, были они. Великие человеческие цивилизации – это их эксперименты. Внезапно возникающие и тихо исчезающие. Основной идеей их была борьба за территориальное господство. Величайшие империи в истории человечества. Где они сейчас?

– Конкретнее можно?

– Можно, Сава. До наших дней дошло немного. Шумеров трогать не будем. Слишком темная история. Так вот! Первая – Персидская империя. Было это примерно за 400 лет до нашей эры. Император – Кир. Тогда была завоевана Мидия. Тебе это что-то говорит? Понятно. Затем Армения и Парфия, Каппадокия  и Лидийское царство. После этого – Вавилон. То, что находилось от Эгейского моря до Средней Азии. Затем все это было разрушено. Лет так через семьдесят. Слушай, какого черта!? Не хрена было в школе уроки прогуливать, дебил!

– Критику воспринял позитивно, не волнуйся. Продолжай. А Древний Рим был уже потом?

– Да, потом, двоечник! И он смог собрать под своей властью практически четверть всего населения планеты. Заложил фундаментальные знания по государственному устройству, праву, военному делу, экономике, строительству и искусству. Тогда же и христианская религия начала свое хождение по миру.

– Слушай, Тимон. Извини, конечно, но я немного не догоняю. Императоры там и все прочее. Смотрел в детстве один фильм. Не помню, как называется. И там был не император, а басилевс.

– Это уже была Византия, наша эра. Затем Монгольская и Османская империи, Арабский Халифат. Не забывайте и о Британской империи с ее экспансивными завоеваниями и множеством колоний по всему миру. Наконец, Российская империя, лишь немного уступающая по площади и количеству подданных Монгольской и Британской.

– Я только не пойму пока, ребята, как же связать это все с эпидемиями? – Сергей заметно завелся.

– Ну, это не так сложно. Ослабляя эпидемиями власть нескольких обособленных держав, всегда существует возможность, что одна из них, менее ослабленная, возьмет вверх. И объединит все другие. Время – не помеха. Мы видим сейчас, например, Европейский союз. Чем не успех всех предыдущих экспериментов?

Савелий подал голос:

– Я подумал сейчас о том, что все наши так называемые мировые религии были также попыткой объединить весь наш разрозненный мир. Вспомните Будду, историю создания Ватикана – чем не объединяющая идея? Бедные священники! Если они поймут, кому они на самом деле служили, они, быть может, станут, наконец, материалистами.

– Я думаю, что самые посвященные из них об этом давно знают. Или догадываются. Хотя, здесь не все так прямолинейно.

Сергей продолжил развивать свою идею:

– А может быть рассматривать все эти чумные и прочие эпидемии как контакт между нашими цивилизациями? Ну, типа вопрос-ответ? Жестоко, правда, но очень реалистично.

– Здесь можно фантазировать бесконечно. Я пытался анализировать в этом направлении, но каждый раз убеждаюсь в том, что не обладаю в полной мере необходимыми знаниями.

– И еще одна интересная деталь, в чем я абсолютно уверен. Их организм – комплексный, если хотите ульевый, колониявидный, – Тимофей немного сбавил темп.

Пристально посмотрел на друзей.

– У меня есть партнер в Штатах. Зовут его Джеймс. Живет он в Вашингтоне. Вот уже четыре года мы совместно разрабатываем вариант контакта с ними. Определенные достижения есть. Так вот, он зовет меня к себе.

– Как это? Ты нашел связь с микробом?!

– Связь пока не установил, но мы с коллегой уже очень близки к этому. Стоим как бы у приоткрытой двери. И, кстати, не с микробом, а с их ульем, если хочешь, мозговым коллегиальным центром. Между прочим, в какой-то мере микроб – понятие собирательное. Объединяет оно бактерии, вирусы, грибы, простейшие микроорганизмы. По некоторым расчетам, общая масса их превосходит все живое на Земле. Иными словами, микробы – это основа нашей биосферы.

– Если так, то считай меня своим первым рекрутом объединенных человеческих сил. Ты как, Савелий, идешь со мной? – Сергей посмотрел на обалдевшего от полученной информации друга.

Савелий вскочил, забегал по кабинету. Зачем-то покрутил ручки на микроскопе. Получил за это подзатыльник от Тимофея. Наконец, успокоившись, он торжественно заявил:

– Все! Бросаю к черту свою работу и иду к тебе, Тимофей. Хоть в подсобные рабочие!

– Вот оно, вот оно! Что чиновник то наш делает! Он уже почувствовал, что жареным запахло и кто на самом деле в доме хозяин. И хочет уже на него работать. Между прочим, как я понимаю, никаких денег получать тебе от них не светит.

– Дурак ты Серега. Был дураком, дураком и помрешь. Я же помочь хочу. Помочь своим опытом, который ничем нельзя истребить.

Сергей, тем временем, продолжил фантазировать:

– Слушай, Тимон, а вот, например, партии. Это ведь тоже механизм объединения?

– Если Коммунистическая партия Советского Союза, то да. Местную задачу она выполнила. Но не более того. Ее ведь не пустили ни в Европу, ни в Америку. Это была, по существу, идея очередной религии.

Он замолчал, видимо аккуратно фильтруя свои слова.

«Здорово его, однако, запугали мои коллеги», – подумал Сергей.

– Они быстро все организовали. Почти мгновенно по их меркам проведя эксперимент. На все про все потребовалось каких-то семьдесят лет. Затем поняли – тупик, закукливание системы свободного перемещения. Полнейшая автономия. А что в итоге? Коммунистическая бабочка, которую никто не ждет? Одним словом – паразит. Поэтому, наверное, они и развалили великий Союз. И убили его вождей.

– Ребята! Мне страшно! Мы тут рассуждаем о религиях, государствах, общественном строе. Здесь, сидя в тесной московской квартире биолога-самоучки. И рассуждаем о силе, способной мгновенно уничтожить нас, государство, всех людей на планете.

– Не паникуй, Савелий, успокойся. Идея диких экспериментов у них давно закончилась. Войны, эпидемии и прочие. Сегодня они получили то, к чему так долго стремились. И это – мы с тобой. Они не хотят больше менять своего биологического носителя – Человека. Пока! – он оглядел ошарашенных друзей.

– Да, да. Нас. Во всяком случае, на ближайшую тысячу лет.

И сделал торжественную паузу.

– И они, кажется, хотят об этом с нами ПОГОВОРИТЬ!

В квартире возникла звенящая тишина. Такая, что было слышно, как во дворе пока еще русские работники коммунальных служб пытаются тихо греметь железными контейнерами с мусором. Шепотом, как им казалось, переругиваясь матом. Прокуренными, басистыми голосами. В предрассветной тишине.

Три неразлучных друга застыли в долгом молчании. Двое переваривали информацию. Третий же, не выдержав долгой паузы, продолжил:

– Ребята, если вы мне безраздельно верите, давайте перейдем к действиям. Меня вот уже два месяца приглашает к себе Джеймс. Он запатентовал наше изобретение. И я получил за это деньги. Много. Готовы вы со мной поехать? Японцы для нас кое-что уже изготовили. И он просит помочь испытать. По теме нашей, ну сегодняшней. Вы готовы? Еще раз повторяю для дебилов – халява для вас полная. Ну?

– Стоп, стоп! А как мне-то быть? Из-за чего собственно, мы здесь все собрались. Что мне-то делать?

– Твоя ситуация, тупой ты наш друг – это элементарный процесс коррекции поведения определенного ответственного работника в пределах его компетенции и полномочий с целью выполнения наложенной на него функциональной обязанности…Микробом!

Сергей дико расхохотался, разбудив при этом как минимум трех соседей в смежных квартирах.

Тимофей, готовый было погрузиться в свои мысли, неожиданно встрепенулся, посмотрел внимательно на своих друзей и снова спросил:

– Вы готовы ехать со мной? – повторил он приглашение.

– Я готов, Тимон, ты знаешь. Меня ничего не удерживает в Москве, но вот с Савой проблема. Его могут не отпустить. У него ведь должность, требующая ежедневного поддержания своей целесообразности путем просиживания штанов в удобном министерском кресле. И подписания всевозможных нужных бумаг.

– Да пошел ты! Я подумаю. Для начала у меня есть два неиспользованных отпуска. Имею я на них право или нет?! А там видно будет.

– Тогда давайте сориентируемся. Конец августа подошел бы для всех идеально, да и погодка в Штатах в это время неплохая. Все успеют собраться. Так решено?

– Да!

– Хорошо, я согласен.

Подготовка

Вашингтон встретил уставшую после длительного перелета троицу самой, что ни на есть отвратительной погодой. Ехали в отель на очень дорогой машине. Молчали.

За окнами машины не прекращался мелкий, нескончаемый дождь.

«Вот тебе раз, а я думал, что здесь всегда светит солнышко, – подумал Савелий. Но вслух он этого не сказал, чтобы не показаться недоумком, так как ни разу до этого не был в Америке. Знал о ней только из литературы, экскурсионных и деловых справочников, а также популярных телепередач с участием Познера. Кажется, правда, что в них речь шла, в основном, о Калифорнии».

Становилось нестерпимо скучно. И он первым решил разорвать тягостное молчание.

– Ну и погодка! А у нас, на Рублевке, все наоборот, – сказал он, заполняя тишину, – Дождя нет уже больше месяца. Все сохнет, а поливать некогда, да и некому. То меня нет на даче, то жены. Сажаем цветы там, всякие деревца. А они все гибнут, не успев порадовать глаз.

«Ни своих глаз, ни чужих», – продолжил он свою мысль, но уже про себя.

– А ты, Савелий, садовника найми, – подал ленивый голос Сергей. – Он и цветы твои польет, и еще чего-нибудь сделает по хозяйству. Ну, там, где ты не успеваешь.

– Скотина ты бездушная, Серега! Все о твоих разговорах жене расскажу. Будешь тогда сам отдуваться.

– Сбрендил что ли, Сава! – Сергей даже привскочил на заднем сиденье машины. – Шуток не понимаешь? Шучу я, шучу. Попробуй только Ирке все это передать, зараза!

– Хорошо. Тогда с тебя коньяк. Да! За твой, блин (литер), длинный язык.

Приятель Тимофея, Джеймс, в машине которого они сейчас ехали, оказался тщедушным субъектом, абсолютно не вызывающим доверия. Встретил он их в аэропорту. На стеклах роговых его очков, которые нестерпимо хотелось поправить на его носу, поблескивали капли дождя. Про себя они нарекли его Джим.

Однако первое впечатление о нем немного рассеялось после того, когда он по дороге из аэропорта пригласил всех пообедать. Как он сказал, в весьма неплохом ресторане.

Они ехали к обещанной еде по московским меркам совсем недолго, голодными взглядами рассматривая через полуоткрытые окна машины сначала ухоженные пригороды Вашингтона, затем внушительные памятники, музеи искусств, большие бульвары, роскошные парки, старинные дома с архаичной архитектурой.

Чтобы как то скрасить время, Джим начал назойливым голосом экскурсовода на ломаном русском рассказывать историю возникновения города-столицы Штатов.

Савелий и сам знал, что этот город был заложен в 18 веке первым президентом Джорджем Вашингтоном как знак примирения Севера и Юга. Спроектирован был французским архитектором и инженером Эйфманом. В центре города находится резиденция президента – Белый дом. Там же находится и Капитолий. Знал, но лениво помалкивал.

Справочник по городу, купленный им еще в киоске Шереметьево перед вылетом он прочитал, от бессонницы, раза два за долгий перелет.

– А вы знаете, откуда появилось название – Белый Дом? – не унимался Джим.

Вопрос Джима был той кодовой фразой, которая вывела Савелия из ступора, вызванного двадцати часовым перелетом. Пробудив у него неожиданный всплеск интеллектуальных способностей.

– Знаем, конечно! Возникло оно у вас в начале девятнадцатого века. Это когда закопченный пожаром дом Президента был выкрашен белой краской, – сказано это было на английском. С добавлением эмоций, по-русски, в смысле – «литер».

Савелий был безмерно рад, что изверг информацию эту, держать которую в мозгу, да еще на английском языке, было совсем не просто.

Сказав это, он улыбнулся. И перевел взгляд на Сергея, сидящего рядом. Приглашая его к кошмариванию Джима. Тот принял эстафету и продолжил на ломанном английском языке.

– У вас здесь еще мэра нет. А все вокруг – это сплошное гнилое болото. Очень старое.

Удивленный, столь высокой осведомленностью гостей из дикой России, Джим замолчал, и оставшийся путь до ресторана, красиво расположившегося на берегу реки Потомак, компания доехала молча.

Ресторан был неплохой! Там им подавали односолодовый виски и с кровью поджаренный стейк. Массу вкусных закусок из морепродуктов было не сосчитать. Немного посидели, поели. И буквально через три часа были уже в гостинице. Платил, конечно, Джим.

Гостиница оказалась недалеко от места их ужина, почти в самом центре Вашингтона, всего в двух кварталах от Белого Дома. И в нескольких шагах от всевозможных музеев, магазинов, памятников, местных развлечений, ресторанов, других достопримечательностей. Называлась она "Вашингтон Хилтон Отель энд Тауэрс".

Лишь мельком взглянув на паспорта друзей, администратор пятизвездочного отеля мгновенно разместил их по номерам. Савелий заранее позаботился об этом.

Здесь платил он. Заначка у него была солидная. На счетах банков, названия которых он зрительно срисовал по дороге из аэропорта, у него лежали солидные депозиты. Так что, материальная сторона экспедиции была в надежных руках!

Английский язык, то есть американский, знали не все. Понимали только Сергей и Тимофей. Говорили при этом очень плохо. Савелий ничего толком не понимал, хотя и старался говорить. Однако он сильно сомневался в том, понимает ли его кто-то.

Джим начал с дела.

Повез гостей сразу к японцам, которые на поверку оказались американцами в третьем поколении.

Договорились относительно предстоящей работы быстро. Джим, видимо, давно подготовил их к общению с русскими коллегами. А несколько уточнений со стороны московских гостей не сильно изменили график их работы.

Во всем остальном, японские парни были как обычные парни. Пили как типичные технари. Крепко. И саке, и виски. От водки, привезенной Сергеем из Москвы, тоже не отказались. В общем, свои ребята, хоть и слегка косые.

Время до выполнения заказа у нашей компании образовалось вполне достаточно – целая неделя.

Джим, по простоте своей американской души, решил было свозить всех на экскурсию в Нью-Йорк, но предложение его было мягко отклонено, и московская компания ограничилась лишь экскурсией в Белый Дом. Да и то снаружи, так как в тот день он был закрыт для посетителей.

Джима взяли в оборот.

Непривычный к долгим московским разговорам под «чай», американец, поначалу немного обалдел, но потихоньку втянулся. И оказался, на редкость, вполне неплохим собеседником.

Тему он знал, как видимо, очень хорошо, а четыре года, проведенные в контакте с Тимофеем, сблизили их мнения настолько, что часто русская речь восполняла пробелы американской.

Однако были у него и свои, собственные суждения. Чисто американские.

Например, он полагал, что Ленин и Сталин сознательно хотели ликвидировать крестьянство в России. Он утверждал, что вожди прошлой эпохи полагали, что крестьянство – это основной оплот контрреволюции и тормоз развития промышленности.

Тимофей же доказывал ему иное. Придерживаясь своей теории, он утверждал, что основной причиной было то, что они тогда действовали как марионетки в интересах третьих сил. Причина – чрезмерная оседлость населения огромной страны. Джим эволюционную теорию Тимофея знал, но не всегда с ней соглашался. И часто мнения их не совпадали. Дискуссии были долгие и шумные.

Еще одним особым мнением у Джима был алкоголь.

Он считал, что алкоголь раскрепощает человека, полностью снимая эффект контроля над живым существом. Не весь, конечно, алкоголь. Не водка, не граппа, не текила, а чистый американский виски.

Российская часть компании утвердительно кивала головами, поддакивая. И время текло быстро. Под виски.

Неделя пролетела незаметно. С алкоголем полностью завязали. Табу! Дождь закончился, как и было обещано, в четверг. Наступили дни интенсивной работы. Правда, пока что не для всех. Изначально, требовалось настроить оборудование, изготовленное японцами. Прецизионное. Такое, которое никаким образом невозможно было изготовить на обычном заводе.

Джим пояснил:

– Работу этого оборудования понимают только четыре человека, вернее три. Один из них тот, который все придумал.

Пожилой японец привстал, степенно поклонившись.

– Другой дал ему жизнь. Насытил гайками и микросхемами.

Второй японец, не отличимый от первого, сделал поклон.

– Третий заставил это оборудование работать.

Аналогичная предыдущим процедура.

– И четвертый, тот, который грамотно чужие деньги вкладывал. Бла-бла-бла. Чтобы работа предыдущих трех не остановилась. Спасибо за внимание, это – я, – и сделал реверанс совсем не по-японски.

Работа закипела.

Савелию с Сергеем была отведена в предстоящем эксперименте самая почетная роль – они должны были выступать в роли подопытных кроликов.

Но поскольку аппаратура пока еще не была отлажена, у них оставалось много свободного времени. До начала опытов они оставались жить в гостинице. И вечерами, от скуки, долго прогуливаясь по булыжным мостовым столицы Штатов. По модному Джорджтауну. Заходили в магазины.

Сергей, по простоте своей душевной, попробовал было приставать с разговорами к каким-то симпатичным особам в дорогих магазинах. На что Джим его сразу осадил, разъяснив, что ждет человека в Штатах за даже безобидные домогательства к лицам противоположного пола. Тюрьма.

После этого инцидента они просто гуляли, разговаривая по-русски, спорили, обсуждая достопримечательности столицы. При этом их пара своим поведением и эмоциональными жестикуляциями вызывала, видимо, нездоровый интерес у определенной части местных аборигенов.

Ученые безвылазно трудились над техническими вопросами в лаборатории, приходя домой только для того, чтобы упасть в кровать и тут же заснуть. Другие же, как-то Сергей и Савелий, были пока свободны и бесцельно бродили по вечерним улицам.

И возник инцидент. То есть, конфликт. Нет, скорее всего, покушение.

Однажды, проходя по Висконсин авеню, друзья решили заглянуть в кафедральный собор, который, согласно местному путеводителю, был открыт для посетителей до позднего вечера. Желание это было подкреплено неистребимым еще с детства чувством халявы. Ведь концерт был бесплатным.

Внезапно от стены противоположного здания отделилась сумрачная фигура человека, одетая в темную куртку с капюшоном. Лица человека в сгущающихся сумерках не было видно.

Однако, как потом вспоминали в спокойной обстановке друзья, оба они обратили внимание на то, что глаза человека, несмотря на сумерки, как-то странно светились изнутри. Сергей, правда, говорил о желтом свечении, а Савелий настаивал на оранжевом.

Дойдя до середины неширокой улицы, человек остановился, поднял руку и одновременно с негромким хлопком, руку Савелия что-то обожгло.

Практически одновременно с выстрелом, из-за ближайшего переулка выскользнула стремительная тень, и человек в капюшоне рухнул на мостовую. Как подкошенный. На том самом месте, где мгновение до этого стоял.

Друзья подбежали. На середине улицы лежало тело. Там, где у человека до этого была голова, медленно растекалось по брусчатке темное пятно. Голова лежала рядом.

А на рукаве шикарной белой куртки Савелия с изображением статуи Свободы, расплывалась багровая клякса.

– Сава! У тебя, прости за пошлость, из руки кровища хлещет!

Они, что было сил, рванули к гостинице, звоня на бегу по мобильнику Тимофею. Рана у Савелия, к счастью, оказалась несерьезной. Просто царапина.

В гостинице Сергей быстро добыл йод и бинт у насмерть перепуганной администраторши крутого отеля, твердившей как автомат при виде раны Савелия: «Русские, русские. Полиция, быстрее». Все, конечно, на английском языке. Или как то так. Собственно, могли бы уже давно и русский язык выучить, в конце концов. Сгодится навык, несомненно.

Успокоив администраторшу, Сергей обработал рану Савелия. Тихо переговариваясь, стали ждать в номере приезда друзей.

– Ты здорово еще отделался, Савелий!

Савелий нервно вздохнул. Сердце его бешено отбивало ритм в стиле хард-рока.

– Да уж! Ты видел его, Серега? Блин! Буквально за секунду до выстрела я почувствовал, что мне грозит опасность. И непроизвольно рванулся в сторону. Туда, куда мне было велено.

– Кем велено? И кого я должен был видеть? Ты что, ничего не помнишь?

– Помню только, что услышал предупредительный крик. И рванулся в сторону. Все.

– Извини, я был с тобой все время рядом, но никакого крика не слышал!

– И не видел никого?

– Нет…Хотя, погоди. Да, было что-то очень стремительное на мгновение заслонившее свет уличного фонаря. А быть может, это мне почудилось. Ведь не каждый же день стреляют в друзей, – Сергей, неожиданно, улыбнулся.

– Однако от чего-то должен был сдохнуть наш с тобой стрелок? К тому моменту без малейшего намека на оружие и без капюшона.

– И без головы!

Друзья замолчали. В дверь закрытого на ключ номера скреблись. Дверная ручка пару раз дернулась. Затем тихо постучали.

Сергей как кошка бесшумно рванулся к двери, на ходу схватив с комода здоровую настольную лампу, сделанную из оникса. Оказавшись в два прыжка возле двери, он прижался всем телом к стене. При этом молниеносном его рывке, электрический шнур, соединяющий лампу с розеткой, выскочил и просвистел как пуля возле уха Савелия.

Оказавшись около двери, Сергей голосом постояльца дорогого отеля, которому уже основательно опостылел назойливый сервис, спросил небрежно по-русски.

– Кто?

– Конь в пальто! Открывай, придурок!

В номер ввалились Тимофей с Джимом. И какой-то чопорный пожилой джентльмен в строгом черном костюме. Черных дорогих ботинках и, соответственно, при черном галстуке, контрастно оттеняющем его белоснежную рубашку.

– Тимон, у нас что, похороны намечаются? – попробовал пошутить Сергей.

– Кто вас знает, уродов! Бродите по улицам как гуси непуганые. Все, скоро вашему безделью конец! Достали.

– А это кто? – он бросил взгляд на господина из ритуальной службы.

– Понятия не имею. Он с Джимом. Или наоборот.

Незнакомец тщательно осмотрел номер, заглянул в шкафы, ванную, за занавески на окнах, которые он после этого плотно задвинул. При совершении этих действий, он не забывал внимательно следить за лампой в руке Сергея, которой тот, забыв поставить на место, оживленно размахивал, в деталях рассказывая об их с Савелием вечерней прогулке.

Черный джентльмен, бросил мимолетный взгляд на Джима, но обратился, почему-то к Сергею:

– Я понимаю так, господа, что вам всем как можно быстрее необходимо переехать в более спокойное место! Главный проинформирован обо всех деталях. Сожалеет. И просит, если вас это не затруднит, прислушаться к его совету.

И еще раз, пристально посмотрев на Сергея, он продолжил:

– Я, со всевозможной любезностью готов немедленно всех вас туда сопроводить.

Сергей лучезарно улыбнулся.

– В спокойное место? Я и мои друзья приехали в эпицентр мировой демократии. Чего вы на меня так смотрите? Я не то что-то сказал, или чего-то не догоняю? И сейчас вы мне в этом оплоте всеобщего небескокойства, предлагаете спокойное место. Здорово. У меня даже, неожиданно, мелькнула мысль, а не попал ли я в Пакистан?

– Серега, прекращай цирк! Сам прекрасно знаешь, откуда ветер дует, – Тимофей устало вздохнул и стал собирать вещи.

– Шучу я, шучу, друзья. Мы готовы, – Сергей церемонно поклонился человеку в черном.

Спустились в вестибюль гостиницы. Там новый их знакомый прошептал, как показалось Савелию, одно лишь только слово администраторше. На что она, расплывшись в подобострастной улыбке. После чего совершила ряд свойственных лишь только ей заклинаний с бумагами и телефоном. В результате которых, буквально через две минуты к вестибюлю гостиницы подкатила машина.

Естественно черного цвета. Внедорожник домчал их до места мгновенно. Без единого красного светофора по дороге. Друзья не успели даже прикурить сигары, любезно предложенные незнакомцем.

– Никак не могу понять, почему наши личности так опекают! – Савелий внимательно смотрел на сложные манипуляции человека в черном, набирающего код доступа к входной двери здания, построенного, как казалось, задолго до основания этих самых соединенных штатов.

– Это они не нас опекают, Сава. Они, кажется, оберегают сейчас исключительно тебя! И джип у нас бронированный по полной программе, – Сергей сдержанно вздохнул.

Сопровождающий их человек, впустив их в просторный холл, незаметно исчез. Сказав напоследок фразу, которую никто поначалу не осознал:

– Жить и работать теперь будете здесь. С полицией я разобрался. Извините за беспокойство. О вас позаботятся они, но не мы.

Последняя сказанная им фраза немного озадачила друзей. Никто поначалу ее не осознал.

Спокойное место, куда их доставили, совсем не походило на место, где живут. Скорее всего, оно было очень похоже на то место, где работают. А судя по американским боевикам – на подпольную лабораторию по производству наркотиков.

Это была их первая мысль. И все они, по-своему ошибались.

Это была не лаборатория. Это была классическая  крепость, знакомая всем из легенд о средневековых рыцарях. С подъемными мостами, рвом, воротами, окованными железом, башнями с пушками и…

Шутка, конечно. На самом деле это была холобуда конца семнадцатого века, давно не подвергавшаяся снаружи реставрации. Но основательно модернизированная изнутри, судя по дверям, сделанным из двадцати сантиметрового титана. С хитрыми замками. Сложный контроль на входе. И стенами. Таких стен друзья не видели с момента их совместного посещения в школьные годы Новгородского детинца. Всевозможные средства связи и контроля только для того, чтобы попасть в очередное помещение. Автоматика делала свое дело, остальное делали люди. Имеется в виду охрана. Если кинематограф достоверно доносит до нас факты, то это были как бы ниндзя. Неуловимые движения. Не говорящие ни слова. Ни по-английски, ни по-русски.

– Тебе не показались странными все они, Сережа? Ну, эти, что из охраны?

– Давно пытаюсь разобраться, кто они. Спрашивал об этом Джима. Знаешь, что он мне на это ответил? «Не на все ваши вопросы вы сейчас вправе получить ответы. Не волнуйтесь. Вам ничего не угрожает. Потом сами все поймете». Круто, да? Многие его ответы мне очень даже не нравятся. Ладно, давай поработаем, а там видно будет.

Огромная лаборатория занимала весь третий этаж большого и очень старинного здания. Помещений было много, и практически все они были доверху забиты электронной аппаратурой. Аппаратурой, напоминающей что-то среднее между студией грамзаписи и химической лабораторией. В воздухе постоянно висел запах лекарств. Как в больнице. Характерные эти признаки подметил Сергей и поделился своими наблюдениями с Савелием. С Тимофеем диалог у них не заладился. Тот просто послал мающихся от безделья друзей ко всем чертям.

Затем началась работа и у них.

Собственно для Савелия и Сергея работа сводилась к тому, что их ежедневно усаживали в оригинальные кресла. Огромные, немного похожие на массажные. Но явно, таковыми не являлись, несмотря на очевидную схожесть с ними. Хотя нет, они скорее были похожи на кресла космонавтов, собирающихся отправиться в дальний полет. Например, на Тау Кита. К братьям по разуму.

Симпатичные лаборантки, приветливо улыбаясь, с раннего утра обвивали их с головы до ног бесконечным количеством разноцветных проводов. Монтировали датчики и капиллярные трубки. На голову надевали шлем, подключая его с помощью хитроумных приспособлений к еще более хитроумным аппаратам.

Никто, кроме особо посвященных, во всем этом не разбирался. Наши друзья не входили в их число. В лаборатории в любое время суток суетились знакомые вроде бы японцы, лица которых, однако, были поразительно похожи друг на друга. Постоянно при встрече кланяющихся, приветливо улыбаясь. Сергей с Савелием не пили уже давно – им это было строго-настрого запрещено. Да и не хотелось сейчас этого совсем.

Несколько раз Савелию звонила жена. Она уже вернулась из Турции и очень волновалась за него, поскольку никак не могла понять цели его столь длительной командировки. В ее голосе изредка проскакивали обиженные нотки, так как она ни разу не была в Штатах. Савелий каждый раз уклончиво уходил от прямого ответа, и это волновало ее еще больше.

Тимофея они видели редко. Тот днями и ночами пропадал в какой-то ну совсем секретной секции. Друзья пытались как-то сунуться к нему, но получили от охраны вежливый отказ.

Сергей – вот уж кто совсем не скучал. Он рассматривал все творящееся вокруг него как очередное занимательное приключение. Тем более что он успел уже познакомиться с одной ослепительно красивой лаборанткой. Звали ее Джил.

Друзья давно успели заметить, что весь персонал их, так называемой лаборатории, был весьма необычен. Каждый имел как минимум по два-три высших образования, а также массу всевозможных навыков и умений, не связанных с исполняемыми ими служебными обязанностями.

Так вот, о Сергее и его знакомой. Несмотря на свои юные годы, Джил ухитрилась получить несколько высших образований. Основным же коньком ее была нетрадиционная медицина. Травы, настойки и тому подобное, о чем Сергей знал только из сказок. Они много и часто разговаривали. И не только. Немного ехидная Джил часто заразительно смеялась над тем, как Сергей произносит некоторые английские слова.

Время шло. Эксперименты затянулись далеко за два месяца. Испытуемым вводили всевозможные препараты, подключали к датчикам, анализировали результаты. Бесконечные тесты, диаграммы и графики. Деньги, по всей видимости, текли рекой и, когда уже стало казаться, что вся их затея – это полный отстой и конкретный научный тупик, зазвучал долгожданный сигнал.

На самом деле это был совсем даже не сигнал, а слабенький пик на диаграмме одного из второстепенных приборов. Его даже и не заметил бы никто, если бы сидевший в тот момент на своем рабочем месте Савелий после введения очередной дозы препаратов, не дернулся вдруг и тихо не застонал.

Помещение, в котором он до этого типа работал, мгновением позже наполнилось огромным количеством незнакомых ему людей. Он даже и не подозревал, что их здесь так много.

Сигнал казался очень слабым и неустойчивым, но это был он, несомненно! И все те, кто был посвящен в тему, мгновенно во всем разобрались, на скорую руку проверив полученные данные.

На уставших от изнурительной работы лицах начали расплываться счастливые улыбки, послышались веселые возгласы, кто-то дружески похлопал Савелия по спине. Лаборатория ликовала. Свершилось!

Джим сиял. Зазвонил телефон. Особый. Звонок был Джиму. Он, не снимая счастливой улыбки с лица, взял трубку. Немногие в зале видели, как улыбка постепенно сползает с его лица. Он быстро вышел, но через пять минут вернулся и пригласил русских в свой кабинет.

Кабинет был на редкость уютный, хотя и немного мелковатый для такого человечища, как их друг Джимми. Усевшись в удобных креслах вокруг небольшого круглого столика, на котором откуда-то неожиданно появились четыре бокала и бутылка дорогого «Бурбона», троица вопросительно уставилась на хозяина кабинета.

Все, кроме него улыбались. И тут только друзья заметили, что Джим за несколько последних минут постигла странная метаморфоза. В смысле – перерождение. И теперь в его облике ничего уже не напоминало того простодушного парня, который несколько месяцев назад встречал их в аэропорту Балтимора. Гости слегка оторопели.

На них сейчас смотрел персонаж черно-белых американских кинохроник пятидесятых годов, участник процесса против коммунистических идей в США. Процесса, запущенного с легкой руки бывшего британского премьера Уинстона Черчилля. Основательно уже подзабытого сейчас в России, находящейся в эйфории от побед псевдо-демократии. Лицо Джима как две капли воды походило сейчас на лицо того человека, который провозгласил крестовый поход против страны Советов. Развязавшего тогда, сам того не ведая, холодную войну двух сверхдержав.

– Господа! – троица приготовилась слушать. Глупые улыбки, однако, убрали со своих лиц.

– Я должен официально проинформировать вас о том, что все вы, так или иначе оказались посвящены в государственную тайну Соединенных Штатов Америки. И в связи с этим, вы должны неукоснительно следовать тем регламентам, которые накладывает на Вас эта ситуация.

У троицы слегка вытянулись лица.

– Джимми! Ты чего, мы не поняли ни хрена! Что накладывает? – Тимофей нервно вздрогнул в кресле.

Сергей же тихо задумался. То есть, не как всегда, мыча и подпевая себе под нос какие-то старые советские песни, которые уже основательно всем окружающим надоели в этой его «думательной тишине». Тем более что многих слов из них он не помнил, добавляя от себя что-то совсем несуразное.

Сейчас он думал абсолютно тихо, приоткрыв, правда, по привычке рот. Рот, в который, по причине отсутствия какой-либо наживы, еще ни разу не запускал свою загребущую лапу ни один московский стоматолог.

Савелий тоже думал.

«Вот тебе раз, еще одна тайна! Смешно! С тайнами на его исторической Родине все уже давно привыкли обходиться играючи. Продавали тайны в его стране практически все! Направо и налево. Большие и маленькие чиновники. Ученые и инженеры, обиженные властью, еле сводящие концы с концами. Да что там говорить, даже простые люди, вплоть до самого бесперспективного жэковского пропойцы-сантехника, готовы были их продавать. Был бы только соответствующий покупатель на все это. Конечно, как водится, абсолютно никто эти тайны бывшей страны Советов не покупал. Но процесс продажи будоражил и затягивал. Помнится…»

Джим бесцеремонно прервал молчаливое течение воспоминаний российских дилеров, брокеров и посредников.

– Вы поняли, что я вам только что сказал, или нет!?

– Джимми, дорогой! Если честно, то я не понял. Ничего! Если ты так шутишь, то поверь – это совсем не смешно. Если говоришь серьезно, то изволь объясниться. А, если не хочешь, то все мы незамедлительно обращаемся к послу России в США – и на х….(крутой литер) уе…м (крутой литер) все в Москву! – Тимофей закипел от возмущения.

От автора: Видимо преждевременно я убрал до этого сноску  «литер». Не все эмоции, оказывается, можно передать этим «блин». Русский язык слишком сложен с точки зрения эмоциональной окраски в текущей ситуации. Возвращаю ее с глубочайшими к вам извинениями.

Тимофей при нас еще ни разу, со времени своего неудачного превращения из пионера в комсомольца, таким изощренным матом не выражался. Это был тот самый момент, который можно было бы описать так: «даже Тимофей не понимает, что происходит!»

– Извините, это было все грубо и глупо. Извините. Без каких-либо личных мотивов. Все вы мне крайне симпатичны. Если мне будет позволено, я продолжил бы и дальше называть вас своими друзьями. Меня просто крайне сильно завело начальство, – Джим тяжело вздохнул. Виноватым взглядом посмотрел на своих русских друзей. И еще раз вздохнул.

– Хорош, друг! Темницу нам прочит, – Тимофей гневно посмотрел на Джима, – Ну и как твое начальство нас заказало?

– Указание я получил. О том, что все мы должны оставаться на месте до прибытия специальной группы из Центра. И согласовать с ними дальнейший план действий.

– Что значит из Центра? – Тимофей наморщил лоб.

«Ему это идет, – подумал Сергей. – Становится похож на ежика. Бородатого, но очень умного».

– Из центра Галактики или Вселенной? – Савелий попробовал неуклюже пошутить. Получилось глупо и совсем не смешно.

– Из Центра. Можете называть его ФБР, или, если вам будет угодно, ЦРУ.

Сергей после последних слов Джима, наконец, закрыл свой рот. Все обдумав, он принял решение. Обретя, при этом, свойственный ему тяжелый юмор.

– Я требую уточнения, кому я продаюсь? – жестко спросил он. – Объяснитесь, Джеймс, пожалуйста.

– Серж! Лично вам я все подробно расскажу позже. И только при условии получения мною соответствующих инструкций от Центра!

– Да ладно, Джеймс, чего там! Мы же никому ничего не разболтаем. Ты же знаешь, что мы не страдаем слабоумием. Будем держать язык за зубами. В отличие от некоторых известных американских государственных деятелей. Ну, разве что Савелий! Совсем о нем забыл. Но он нам, поверьте, не помеха. Мы его, если сболтнет чего лишнего, просто уберем. Например, на какой-нибудь необитаемый остров. Да никто и не поверит, если удастся спастись, ни ему, ни нам. Кроме оголтелых фанатов, приверженцев теории всемирных заговоров.

Помолчали. Джим сидел перед русскими друзьями с опущенной головой.

– Ладно, – он тяжело вздохнул, – извините меня, друзья. Расскажу вам то, что знаю сам. В объеме своей компетенции. Не расстреляют же меня, в конце концов, за это, а? Как вы думаете? Детальной информацией, понятно, владеют только руководители. Это основной принцип Центра. Если вы не предпримите попыток сейчас сбежать, то буквально часа через два сможете начать ее получать. Да, Сергей! Черт возьми, ты и мертвого уговоришь на откровенность! Ну, неверно я все до вас донес, каюсь!

Он внимательно оглядел возмущенных его новостью русских.

– Вас просто хотят попросить продлить пребывание здесь, а затем, быть может, предложить очень перспективную работу. Возможно, длиною в жизнь. Вы вправе от всего этого отказаться и к вам не применят никаких репрессивных мер, поверьте мне на слово. Тем более, промывание мозгов.

Джим медленно превращался в глазах друзей в того самого бесшабашного парня, которого они знали и помнили со дня своего прибытия в Америку.

– Готов ли я разъяснить вам ситуацию? Наши, собственно, эксперименты, зачем это, кому нужно? Откуда все идет? Предвижу все эти вопросы. Скажу сразу – я всего просто не знаю. Лишь опосредованно, о чем собственно, я вам уже сказал. Вы готовы меня выслушать…друзья? Хорошо.

Он на несколько секунд задумался, затем спросил:

– А что бы вы мне ответили, если бы я сообщил вам, что отправная точка наших с вами сегодняшних исследований лежит в глубине веков? Задолго до рождества Христова. А?

В комнате ощутимо запахло свежевыпитым виски, заменившим давно уже закончившийся «Бурбон».

Сергей и Савелий закурили.

Топор, подвешенный над их головами…

Стоп, стоп. Это уже было. Хотя, удачные сюжетные моменты, могут, иногда и повторяться (автор).

Так, или иначе, но топор опять повис!

Джим, поняв, что его внимательно слушают, продолжил:

– Тимофей! Обращаюсь к тебе первому. Мы с тобой знакомы давно, и я привык считать тебя своим другом. Не знаю, как ты. Сейчас я хочу попросить у своего друга прощения. У тебя, Тимофей. Прошу тебя, прости меня! Прости за то, что я, вот уже более четырех лет эксплуатируя нашу с тобой дружбу, используя тебя как дешевый, но самый надежный источник информации. Это я по просьбе Центра финансировал твои изобретения. Твой патент на изобретение – это полная липа. Не могли мы опубликовать полученные от тебя исследования. Вся информация на эту тему строго засекречена.

– Тимофей! Да ты у нас оказывается шпион! Так вот откуда взялась эта показательная нищета! Деньги еще брал в долг, – голос Сергея, как хорошо отточенный, хотя и весьма зазубренный во множестве битв клинок, с легкостью резал хрупкую тишину комнаты.

И неожиданно для всех, как Сергей умел это делать только в горячо любимой им компании, он оглушительно заржал. Снимая предыдущее напряжение, которое сам же и создал до этого. Незримый клинок мгновением позже бесследно растаял.

В глазах смеющегося друга Тимофей уловил неуловимые следы застарелой тоски. Он хорошо знал своего друга и ясно почувствовал, что Сергей знает что-то очень важное, но не может пока этого сказать даже им, своим друзьям.

«Надо было раньше все ему рассказать, поделиться своими мыслями и переживаниями», – запоздало подумал Тимофей. И поморщился. Он тонко чувствовал юмор, особенно если этот юмор исходит от Сергея, и понял, что шутка его грубо натянута на действительность ровно настолько, насколько он должен сейчас оправдываться. Но в чем!? И не перед Сергеем же! Мысли, промелькнули и ушли, оставив место словам.

– Я не понимаю, Джим, о чем речь. Какие исследования? Наши? Здесь? И почему я продал этим свою Родину? Сергей, ты-то чего молчишь? Джим, расскажи же, наконец, все что знаешь. Хотя бы частично, в дозволенных тебе рамках, если по-другому нельзя.

Три не совсем уже трезвых лица уставились на одно, заметно при этом, покрасневшее. Ожидая объяснений.

– Хелло, Джимми!? Заснул?

– Да, да, конечно. Итак, вы поняли уже, наверное, что все эти наши эксперименты – это не какая-то там прихоть съехавших с колес миллиардеров, не знающих, куда девать свои деньги, непосильным трудом ими заработанные. Нет. Это очень давно спланированная операция. Операция определенной группы, которой не безразлична судьба человечества. Не могу вам сказать, какими мотивами они первоначально руководствовались. Я их не знаю. Знаю лишь то, что мотивы эти благородны. И то, что доподлинно знают их только высшие руководители.

– И как они добиваются своей цели, – отнюдь не из любопытства спросил Сергей.

– По большей части мирным путем. Если не получалось, то у них в запасе всегда присутствовал план «В», – ответил тот, не расшифровывая.

Он передохнул. Никто его не торопил.

– Итак! Наша группа, назовем ее для удобства – «Центр» была сформирована, первоначально, в Испании под эгидой церкви, а конкретнее – Святой Инквизиции.

Еще раз вздохнул и продолжил.

– Вижу по вашим лицам, что вы немного слышали о ней. Эта организация объединила в свое время под своим крылом наиболее прогрессивные тогда научные силы Европы. У нее было много ошибок. Достаточно грубых. Да! Часто очень жестоких? Полностью с вами согласен. Однако в те времена иначе было просто нельзя. Вслед за этим, авторитетными на тот момент государственными деятелями, был создан Центра, чуть позже – филиалы. В наиболее политически и экономически перспективных странах. Вот, как то так, вкратце. Более подробно историю создания нашей организации смогут рассказать вам только ее основатели. Руководители ее. Грюндеры.

Джим, рассказывая все это, ни разу не оторвал своего честного взгляда от друзей. Сделав небольшую паузу. Затем продолжил:

– Один из основателей Центра, не раз поменявшего за столь долгое время свое название, имеет честь принимать вас сейчас в США. Он же и бессменный его руководитель в настоящее время. Филиал Центра был в свое время создан и в России. Однако, бесконечные революции, несколько запутали наши связи с ним. Не возьмись за это дело КГБ, или, как сейчас его называют, ФСБ, контакт с вашим филиалом был бы надолго потерян. Я прав, Сергей Иванович?

Джим посмотрел в упор на Сергея. Прямо в глаза.

Тимофей от сказанного им нервно дернулся, а Савелий открыл, было рот.

Но всех их опередил Сергей, не дав своим друзьям сказать ни единого слова. Оберегая их от этого. Боясь, что любое сказанное ими сейчас слово может привести к необратимым для их дружбы последствиям.

– Но все вроде бы прошло успешно? – ни на секунду не задумавшись, спросил он.

– Успешно, – ответил Джим, – как всегда. У вас в России все делается фундаментально. На века. Даже организации, пусть и с новыми названиями, неважно. Умеете вы внушать доверие своим партнерам.

– Пойми, Джим, неважно как вы нас сейчас называете. Главное – это люди. Мы – русские. Собственно, опора, честь и совесть любой из них. В смысле, организации. Спасибо, кстати, за слова о доверии. Оценил.

Сергей посмотрел на своих друзей. Улыбнулся, как бы извиняясь.

– Да, ребята, это тот же я. Друг ваш, Серега! Так вот сложилось, что меня к вам прикрепили! Приставили, назначили, черт возьми. Ради вашей же безопасности! Не скрою, имела место быть и моя инициатива. И я же, с пеной у рта, отстаивал ее перед своим руководством. Поняв, что кто, если не я должен оберегать своих друзей. Какого черта! Можете меня за это материть. Не мог я поступить иначе. И сделал бы все это еще неоднократно, если понадобилось.

Сергей устало выдохнул. Было видно, что его эмоции сейчас зашкаливали.

– Мой уход из конторы был грамотно разыгранным спектаклем. Это необходимо было для дела. А теперь давайте. Начинайте уже материться. Вижу по вашим лицам, что я этого заслужил, – глаза его слегка увлажнились.

– Наверное, Серега, ты у нас типичный му… (литер). Как ты думаешь, Тимон? У него и раньше, видимо, прогрессировала эта болезнь, ответственная за сознание. Ну, типа той, что у Рейгана была.

– Сифилис?

– С ума, что ли сошел! Разжижением мозгов это называется. Фильтруй свои слова, пожалуйста. Смотри, как Джима заколбасило.

Сергей, успевший уже справиться с охватившим его эмоциями, подал свой голос:

– Сам му…(литер). Между прочем, тебя Сава в должности двигало мое ведомство, которое ты регулярно, со слов моих осведомителей, ругал разными бранными словами. А официальный мой уход из конторы был тщательно спланированной операцией подчистки хвостов перед чужими и своими. К сожалению, ничего этого я вам раньше не мог рассказать. Сами понимаете почему. И бесконечно рад, что наконец-то, вы об этом узнали. Руководители мои так решили, что это будет для всех нас лучше.

И Сергей продолжил, но уже на чистейшем английском языке. Сейчас он обращался исключительно к Джиму. Ощутимо чувствовалось, что он сбросил сейчас со своих плеч очень тяжелый груз.

– Рад приветствовать своего коллегу, господина Джеймса Грина. Оперативного работника Агентства национальной безопасности США и по совместительству – сотрудника Центра. Я об этом давно догадался. И мне тоже сейчас позвонили. Извините друг за мой спектакль. Но теперь грани стерты, преграды разрушены. Можем говорить сейчас обо всем спокойно и честно. Продолжайте, пожалуйста.

– Я не ожидал увидеть вас здесь Сергей Иванович. Информация о вас полностью засекречена в вашей организации. Мне сообщили, что из вашего филиала должен прибыть человек, но никакой письменной, а тем более визуальной информации не было. Чистой воды интуиция. Даже наша организация не смогла вас вычислить. Полагаю, послужной список у вас тот еще! Так или иначе, очень рад нашей встрече.

Коллеги крепко пожали друг другу руки.

– Теперь, когда все прояснилось, могу достаточно популярно и кратко поставить всех вас в курс дела. Всех, как я понимаю, кроме вас Сергей.

Первоначальное напряжение спало. Лишь только Савелий с Тимофеем бросали, изредка, гневные взгляды в сторону Сергея.

«Тяжелый у меня сегодня будет вечер, – печально подумал он. – Но, как говорится, что бог не делает, делает все к лучшему. Уж лучше поздно, чем никогда!»

Савелий первым очухался от шока, вызванного откровениями Сергея, и приготовился внимательно слушать Джима. Настроение его заметно улучшилось. На Сергея он, почему-то совсем не обиделся. Он давно подозревал, что крутое продвижение его по служебной лестнице происходит неспроста. А поскольку причиной этому был Серега с его таинственной организацией, окончательно его успокоило.

«Вот и получил я ответ на вопрос, который меня давно гложет. Но я ему все равно врежу! – подумал он. – И Тимон, как я понимаю, поможет мне в этом».

Джим напряженно стоял посреди русской компании, настроенной к нему пока еще не очень дружелюбно. Немного, правда, успокоился. Полагая, что его сегодня бить не будут. Сильно, как во всех голливудских фильмах с участием русских.

– Позвольте мне вкратце доложить новые вводные, – начал он.

– Давай. Но больше не ври. Договорились? – Сергей сделал строгое лицо и поиграл мускулами.

– Хорошо. Дело в том, что несколько лет назад американскими учеными было сделано потрясающее открытие. Что бактерии способны к обмену сообщениями, причем «собеседниками» могут быть представители разных их видов. И нашей организацией была сделана попытка установить с ними связь. Тим! Ты что, не рассказал этого своим друзьям?

– Не спрашивай меня сейчас ни о чем, Джимми. Дай немного прийти в себя.

– Хорошо. Так вот, первые положительные результаты этой попытки мы с вами сейчас и отмечаем.

Джим приготовился прочесть присутствующим небольшую лекцию.

– Итак! Как вы знаете, бактерии представляют собой простые микроорганизмы с чрезвычайной способностью к размножению. Короче, делают они это не половым путем, как мы, а поперечным делением, то есть клеточное содержимое их делится на равные части. Лавинообразно, в геометрической прогрессии.

– Извините, Джимми. Будьте так добры, объясните, что собственно представляет собой бактерия. Так сказать в фас и профиль. Я, в отличие от Тимофея, не более чем чиновник и не очень разбираюсь в научной стороне вопроса.

– Хорошо, Савелий. Как я сейчас полагаю, эта лекция предназначается исключительно вам, и немного Сергею.

Поймав очередной гневный взгляд Тимофея, он поспешил продолжить:

– Так вот, каждая бактерия, то есть бактериальная клетка состоит из клеточной стенки, или внешней защитной оболочки, цитоплазматической мембраны, цитоплазмы, образованной из рибосом и вакуолей с включениями, и нуклеиновой кислоты, образованной одной кольцевой цепью ДНК. Вы все поняли, господа?

– Частично, более или менее, – ответил Савелий. Про себя же он подумал:

«Надо было в школе биологию учить. Не формально для положительной оценки в дневнике, а чтобы еще и в голове что-то осталось на всякий случай».

Не получив больше комментарий, Джимми продолжил:

– В зависимости от формы различают несколько групп бактерий: Кокки – бактерии шаровидной формы, которые могут группироваться в диплококки (попарно). Стрептококки (цепочками) и стафилококки (гроздьями). Далее идут Вибрионы: бактерии, изогнутые в виде запятой и Спиралевидные: бактерии, скрученные в спираль.

На одну клетку нашего организма приходится, как минимум, более десяти микробных клеток, постоянно проживающих с каждым из нас. С нами постоянно сосуществуют до четырехсот разнородных видов бактерий.

Бактерий много в почве, на дне озер и океанов – повсюду, где накапливается органическое вещество. Они живут в холоде, когда столбик термометра чуть превышает нулевую отметку, и в горячих кислотных источниках с температурой выше девяноста градусов. Некоторые бактерии переносят очень высокую соленость среды. В атмосфере они присутствуют в каплях воды, причем над городами содержится гораздо больше бактерий, чем в сельской местности.

Живут они и в нас – в кишечнике, в дыхательных путях, на коже. Кстати, они далеко не всегда болезнетворны. Более того, выполняют большое количество весьма полезных для здоровья функций – активируют иммунную систему, синтезируют витамины и ферменты, осуществляют дезоксикацию и дезоксидацию, способствуют пищеварению. Однако, наряду с этими полезными функциями, микробы причиняют огромный ущерб здоровью. Унося миллионы жизней людей.

Джим сделал паузу. Затем продолжил, сделав для себя вывод, что его еще внимательно слушают:

– Символически биомассу бактерий человека можно представить себе в виде своеобразного органа, защищающего нас от патогенных микробов и по мере сил старающихся «чужаков» в свою среду не пускать. Во всяком случае, до поры до времени число бактерий, и количество их видов было достаточно сбалансировано.

– Погоди. Я что-то запутался. Начинаю потихоньку тупеть от твоей лекции. Бактерии, микробы. А что такое тогда вирусы? Чем они отличаются от остальных? – Сергей усердно тер лоб, активизируя мозг, слегка затуманенный принятым до этого алкоголем.

– Многие научные умы сейчас считают, что Вирусы – это неживые существа, в отличие от бактерий! И наша организация до определенного момента также не рассматривала их как живые «существа». Представьте себе настолько маленькие микроорганизмы, что их можно рассмотреть лишь с помощью электронного микроскопа! Вы видели, как они выглядят? Нет? – Джим бросил быстрый взгляд на Тимофея.

– Спросите, если будет время, у вашего друга. Он знает массу их повадок. Кстати, он же создал классную библиотеку их видов, которой, мы давно уже пользуемся. Без его спроса.

Своеобразные двадцатигранники, капсуловидные образования, фаги, винтообразные виды. Весь их внешний вид говорит нам о том, что это совсем не природные образования. Явно искусственный вид. Тем более, что вне живых клеток они полностью лишены всяческой активности. Однако когда они внедряются в клетку, они могут размножаться и вызывать в ней массу неприятностей.

В дверь деликатно постучали.

Вошел известный господин в похоронном облачении. Тот, кто всех их сюда доставил из отеля. Обменялся мимолетными рукопожатиями с присутствующими, поздравляя. Затем, приступил к делу:

Центр получил сообщение от мистера Грина. О первых результатах. Центр поздравляет. И надеется на скорейшее завершение эксперимента. По результатам его будет проведен Съезд Центра.

Дружелюбно улыбнувшись напоследок, джентльмен исчез за дверью.

Джим снял очки и начал нервно тереть переносицу.

– По-моему, Центр слегка спешит, – наконец произнес он озабочено.  – Съезд – это очень серьёзно. Если мне не изменяет память, предыдущее мероприятие такого масштаба имело место быть в начале этого века. Как раз накануне первой мировой войны. Здорово значит, мы всех зацепили своим открытием. И на нас, видимо, очень надеются.

– Странный какой-то этот господин. У меня аж мурашки по спине побежали. Ничего не хочешь мне сказать по этому поводу, Джимми? – Сергей интенсивно массировал рукой правую височную пластину своего массивного черепа.

Савелий детально представил последствия своего двухмесячного отсутствия в осиротевшем без него департаменте. И открыл уже рот для гневных возражений. Однако Сергей, прервав на секунду странные свои манипуляции, опередил его:

– Не дергайся, Савва. Я уже обо всем позаботился. Еще неделю тому назад. Тебе свыше велено отдыхать и лечиться еще не менее двух месяцев. Вроде бы как от глюков.

– Зараза! Все с тобой понятно, интриган! – Савелий, несмотря на неожиданность этой новости, облегченно вздохнул.

«Здорово все-таки, что о нем заботятся», – подумал он, мысленно поблагодарив за это Сергея.

Джим просиял, поняв, что напряжение снято. Но тут же его охватило невообразимое беспокойство.

– Мы ведь только-только приблизились к результату. У нас нет однозначного ответа, что полученный сигнал разумен!

Тимофей ехидно посмотрел на коллегу.

– А какой ты хотел увидеть результат, паразит американский? В моей методике нет изъяна! Ведь мы же ее вместе с тобой корректировали и применили самый, что ни на есть простой метод – «да» – «нет».

– Кончайте лаяться, ученые! Лучше объясните нам текущую ситуацию. Нам вот, например, с Савелием ничего не понятно. Разъясните нам, будьте добры, чего мы сегодня доказали? На двух мозолистых пальцах. И что это за хрень такая: «да» – «нет»?

Тимофей с Джимом мгновенно онемели от агрессивной риторики Сергея. Выйдя из ступора и заметно оживившись, они начали, наперебой учить двух своих тупых друзей очевидным, как им казалось, истинам. Совсем позабыв взаимные обиды. Чего, собственно, и добивался Сергей, переключив их агрессивный пыл на себя.

– Понимаешь, мы взяли за основу простую методику, типа: «да» и «нет».

Сергей для пользы дела надел на себя маску крайне заинтересованного слушателя.

– Итак! Введение в наши организмы определенных химических веществ, приводит к ответным реакциям с его стороны. Понятно? Хорошо.

Тимофей нервно вздохнул, как будто вынырнул с десятиметровой глубины.

– Смысл заключается в фиксировании этих реакций организма. В виде электромагнитных полей, которые генерирует в ответ ваше тело. Вводили мы вам как нейтральные компоненты, так и дозы всех известных медицине антибиотиков, сульфаниламидов и других лекарственных средств. Однако, зная, какой непоправимый вред могут нанести вам некоторые препараты, вводили их в очень небольших дозах. Жалели вашу печень, почки и сосуды. Поэтому, видимо, и результат получили не сразу, – объяснял Тимофей.

– Ну, спасибо, дорогой. А я то, до этого ломал себе голову. Почему, думаю, у меня так плохо пошел сегодняшний виски!

– Реакция, конечно, была с самого начала, но мы долго не могли понять, что есть «да», а что «нет». Подключился весь отдел по физико-химическому анализу, – продолжил мысль коллеги Джим, не обращая внимания на ехидный выпад Сергея.

– И наконец, мы поняли и адекватно определили, что реакция на химические жесткие препараты – «нет», на нейтральные – «да». И выделили, наконец, именно те электромагнитные частоты, на которых, предположительно будет вестись будущий диалог! – подхватил диалог Тимофей.

Джим с Тимофеем, постоянно перебивали друг друга. Похожие своей одержимостью поставленной цели, неоднократно повторяя одни и те же мысли, они наперебой доносили Сергею с Савелием свои идеи. Очевидно, принимая их за полных придурков.

– Однако мы пока не можем создать, или если хотите, описать универсального предмета ценностей, который ляжет в основу этого диалога. Что это может быть? Идея, предмет, действие? Общего с ними алфавита у нас пока нет.

Ученые замолчали. Очевидно, усиленно думали.

Устав наблюдать за страданиями братьев по разуму, Савелий решил разрядить обстановку.

– А что, если это будет «идея». Идея жизни! – сказал он с энтузиазмом. – Недаром же говорят, что идеи правят миром.

– Да, говорят, – устало сказал Тимофей. – Давайте работать уже, что ли. У нас и так осталось его немного, времени этого. А хотелось бы успеть подготовить соответствующие материалы для сбора. Тем более что нашим подопытным пока прекращать пить.

Прошло две недели с тех памятных событий, связанных с Открытием.

Работа в лаборатории кипела. Из Центра прибыло несколько человек. Супер спецов. Очень похожих на знакомого им джентльмена в черном. Не дать, не взять – люди в черном. Как в кино. Люди как люди. Но их глаза! В них светился разум. Но не просто разум, а снисходительный такой разум очень старого человека. Который смотрит на тебя как на ребенка, который шалит. Не мешая ему при этом. Понимая, что это все пройдет со временем. Иногда они отвечали на некоторые вопросы Сергея. На некоторые не отвечали, вежливо улыбаясь.

Савелий и Сергей не все понимали в тех практических действиях, которые вели ученые умы, однако по их довольному виду было понятно, что все идет нормально. С лекарствами закончили. Исколотые вены на руках перестали уже болеть по вечерам. Проводов же с датчиками явно прибавилось.