Читать книгу Живые картинки - Николай Николаевич Шоластер - Страница 1

Глава 1

Так все и началось

Однажды на пороге художественной студии одного маленького городка появились эти двое, они были совершенно одинаковые, словно две капельки дождя, только один из них был большой, уже взрослый, а другой маленький, совсем еще ребенок. Они так смешно держались за руки и почти синхронно топтались у входа, что казалось, это ветер колышет два листочка на веточке дерева. Скованные своей нерешительностью и оцепеневшие от удивления, они широко открытыми восхищенными глазами, осматривали залитую ярким светом мастерскую. У мольбертов стояли настоящие волшебники, творившие чудесные сказки на своих белых холстах, а между ними важно расхаживал их главный волшебник и руководил всем процессом.

Увидев растерявшихся посетителей, неловко застывших у входа, чародей подошел к ним и вопросительно приподнял брови, как бы спрашивая их о цели визита.

– Здравствуйте! Вы Юрий Сергеевич?– спросил старший из очарованных визитеров.

– Да, это я, а вы по какому вопросу?

– Понимаете, мой сын, мечтает стать художником. Он уже изрисовал все тетради дома и теперь покушается на стены. Я совсем не разбираюсь в этом и ровным счетом ничего не могу сказать о его способностях, поэтому хочу, чтобы он занимался в студии под руководством опытного педагога.

– Понимаю, но у нас, к сожалению, прием уже закончен, учебный процесс давно стартовал, и будет крайне сложно догнать программу, да и места у нас также ограничены, и мальчик очень мал, мы обычно берем с семи лет, а ему по виду еще и пяти нет. Приходите хотя бы на следующий год!

Мужчина явно расстроился, его взгляд моментально потух и, окаменев, устремился в далекое пространство, словно где-то там можно было укрыться от внезапно настигшей боли. Малыш грустно опустил голову и стал созерцать половицы, приготовившись к «слезоизвержению».

– Ну, раз мы уже здесь…ну, хотя бы просто посмотрите, как он рисует, Что-то, может, подскажете, какие-то рекомендации дадите, да и вообще, тот ли путь мы выбрали. Может нам забыть про это все… потихоньку?

– Ну, давайте посмотрим, – сказал, грустно вздохнув, Юрий Сергеевич и обратился к малышу –

– Как же вас зовут, молодой человек?

– Вася,– тихо ответил мальчик.

– А отчество как?

– Василий! – Вася почему-то думал, что отчество это и есть имя, но только более солидное и мужественное. Юрий Сергеевич улыбнулся и продолжил.

– А папу-то как зовут?

– Коля…

– Ага, значит вы Василий Николаевич! Итак, Василий Николаевич, вот вам лист бумаги, нарисуйте, пожалуйста, человека.

Василий взял карандаш и начал рисовать. Причем начал он с ног, что уже, безусловно, было ошибкой. Это снова вызвало снисходительную и усталую улыбку у преподавателя. Конечно, все пропорции были нарушены, рисунок получался неестественным, но вдруг, улыбка стала медленно исчезать с лица учителя, а взгляд становился более внимательным и серьезным.

За годы работы в художественной студии Юрию Сергеевичу тысячу раз приходилось доказывать людям, что умение рисовать, совсем не означает всенародного признания великого гения, равно как и наличия этой самой гениальности. Да, научиться рисовать правильно можно, но настоящее мастерство дается только свыше.

– Так! Василий Николаевич, а нарисуйте-ка теперь бегущего человека, – сказал учитель, подавая еще один листок, – и постарайтесь не рисовать ноги такими большими, если вы уж с них начинаете, чтобы нормально уместилась голова.

Вася снова начал сосредоточенно рисовать, полностью увлекшись этим процессом, казалось, он совсем потерял интерес ко всему происходящему вокруг. Он был словно в другом мире, далеком от студии и города, в своем волшебном мире красок и холстов.

– Николай…, простите, как ваше отчество?

– Николай Васильевич, конечно! Что, все так плохо? Полная безнадега?

– Николай Василич, ой, простите, Николай Васильевич, мест нет…, но я все равно приму Василия в студию. Понимаете, он, и это очевидно, совсем не умеет рисовать, но он просто не знает как. В его картинках, при всей их такой несуразности, присутствует то, чему научить невозможно. Я на них смотрю, а они как живые, суметь передать все нюансы движения, выражения глаз, это только от Бога или, если хотите, от природы!

Юрий Сергеевич взял первый рисунок и с восхищением продолжил свою маленькую лекцию.

– Вот посмотрите, первый персонаж взирает прямо вам в глаза и, как бы, извиняется, что голова полностью не уместилась на листе. Вот, он и наклонил голову…, а глаза-то какие! Второй человек, – он кивнул на следующую Васину картинку, – точно бежит, это чувствуется по наклону его фигуры, и опять же глаза…сразу видно, против ветра бежит, ветер в лицо дует!

Тут Николай Васильевич сам чуть не расплакался. Он знал, он чувствовал, у Васи есть способности, и этому, наконец-то, нашлось подтверждение. Такая оценка от профессионального человека очень много значила сама по себе. И на всем белом свете теперь не нашлось бы счастливее людей, чем эти двое. И вот, заскрипели ленивые двери судьбы, нехотя открывая первую страницу новой книги, ослепшим от нахлынувшего счастья, людям! Беспечные, они не знали истинную цену, не знали и того, о чем, еще более важном, умолчал Юрий Сергеевич – что на самом деле так потрясло его в Васиных картинках.

Вот так все и началось …

Глава 2.

Лео

– Василек, ворота держи, левый угол, не дай им забить! – кричали пацаны, но куда там, мяч, словно снаряд, просвистел мимо растопыренных Васиных рук и влетел между двух кирпичей, изображавших футбольные ворота.

– Гооол! – радостно заорали Витька с Пашкой. Да, это был уже третий гол пропущенный Васей, и «наши» позорно проиграли соседям.

– Эх, Вася! Ты что в защите, что на воротах…, сплошной «Вася»! – ворчали на него ребята.

Вообще-то его во дворе не обижали, он был самым маленьким, но играть с собой особо и не приглашали. Как слабое звено в команде, он всегда был в запасе. У всех во дворе были солидные клички: Юрку Климова звали «Клим», Сережку – «Серый», а Вася был просто «Васей», никакого почтения! Конечно, это сильно огорчало, хотелось уважения, внутри-то он себя чувствовал более сильным и умелым, но в реальности все было не так.

Иногда он сравнивал себя со львом из сказки «Волшебник изумрудного города», который так же мучился из-за несовпадения своего статуса – царя зверей, с реальным положением дел. Вася очень любил эту сказку, и когда научился читать, часто ее перечитывал. А еще он рисовал всех ее героев, как хороших, так и плохих, любил передавать их образы в рисунках. Он совсем и не думал об этом, просто это занятие было ему по душе, и как-то само собой, рисунки получались очень реалистичными, да настолько, что порою казались живыми. Рисовал он, как мог, и не все получалось хорошо, но поступление в студию, многое поменяло к лучшему.

Лев у Васи получился старым и добрым, похожим на дедушку. Доброта, золотистым ручьем от макушки до лап, так и стекала по его лохматой гриве, которая местами прикрывала шрамы и частые морщинки – следы суровых львиных будней. Но глаза! Они были просто источником добра и света, и совсем не по-звериному смотрели прямо в душу. И настолько они казались живыми, что даже меняли свое выражение в зависимости от его, львиного настроения, от погоды и разных жизненных обстоятельств.

Как же ему были близки и понятны переживания главных героев сказки, их всех объединяла мечта получить недостающие качества, так необходимые для построения успешной жизни. Но думать о любви Васе было еще рано, а голова у него была набита отнюдь не соломой, вот силы и храбрости ему, как раз, очень не хватало, поэтому лев был ему ближе всех. И так получилось, что стали они большими друзьями. Вася придумал ему новое имя – «Лео» и его рисунок теперь всегда находился на самом почетном месте в Васиной комнатке.

– Ну почему мне так не везет? Опять сегодня напропускал целую кучу голов! Меня не хотят брать в команду! – жаловался Вася своему другу на рисунке.

– Да ты боишься мяча! А ты не отворачивайся от него, а разозлись и схвати! Это же не кирпич, в конце концов,– неожиданно, человеческим голосом ответил Лео.

– Ого, ты говорить умеешь!

– Да любая картинка может говорить, если она хорошо нарисована и автор ее очень любит.

– А почему тогда другие картины не разговаривают? Их, значит, плохо нарисовали?

– Нет. Просто они не со всеми разговаривают, только с кем хотят.

– Значит, ты со мной хочешь разговаривать?

– Да, ты хорошо рисуешь, любишь меня и веришь в мое существование.

Так их дружба еще больше укрепилась и перешла на новый уровень. А на следующий день ребята опять играли в футбол. На «наших» воротах должен был стоять Колька, но его не выпустили гулять за двойку по математике и ребята нехотя предложили Васе заменить его. Больше-то и некому было.

Мяч стремительно и, как-то уже, по привычке летел в «наши» ворота! Клим, предвидя очередное позорное поражение, разочарованно махнул рукой и отвернулся, но тут Вася с диким ревом кинулся на мяч, схватил его и крепко прижал к себе. Пашка даже опешил от такого поворота событий и замер, тараща удивленные глаза. Как же так, это же был неминуемый гол! И марш победы фанфары уже трубили, предвидя сокрушительное поражение противника! И тут вдруг все оборвалось! Такого никто не ожидал.

А Вася, крепко сжимая мяч, гордо глядел на оторопевших и «наших» и «ваших», так обычно во дворе назывались противоборствующие команды. Сделав несколько уверенных шагов вперед, он вбросил мяч в игру. Сегодня Фортуна явно была на стороне «наших», и игра закончилась их уверенной победой.

– Ну, Василек, ты даешь! Молодец, наш пацан! Пусть все теперь знают, что у наших ворот появился надежный вратарь! – торжественно подытожил результат матча Клим и похлопал Васю по плечу. Затем, каждый из команды подошел к нему и крепко пожал руку.

Весь наш двор ликовал, а соседи удивленно покачивали головами, мол, «ничего себе, поворот событий! Вот тебе и Вася – «пустые ворота»!» Так его называли в соседнем дворе.

Вернувшись домой, Вася сразу бросился к Лео, стал его благодарить и рассказывать ему «в красках», как все происходило.

– Да ладно, я всего лишь посоветовал, а делал ты все сам! Я никакой не волшебник, просто так, кое-что умею. Кстати, ты не забыл случайно, кто меня нарисовал? Вот! – с этими словами Лео хитро улыбнулся и подмигнул Васе.

– Но главное, ты мой друг, ты мой настоящий друг, Лео! – ответил Вася и аккуратно коснулся ладонью рисунка.

Глава 3.

Тая

Дни летели, будто осенью листья с деревьев, плавно в танце кружась и беспорядочно покрывая землю. Так и жизнь плясала и пела, пока по небу летела, но потом к земле прилипала и застывала, словно вечная память на пестрых листах. Ну, а пока, набирая все больше силы, жизнь и не думала о кончине, и бесконечным казался ей этот полет…

– Привет, Василь! Дружище, фантаст! И какую премудрость твоя светлая голова нафантазировала на злобу грядущего дня? – поинтересовался его закадычный друг по студии, Гена Дельцов, которого, все знакомые звали не иначе, как Гендель. Художественное воображение настолько сильно будоражило умы практически всех учеников студии, что даже, если кто-то вдруг и не знал о существовании композитора с таким именем, то, хотя бы, интуитивно чувствовал нечто старинное и величественное в его звучание.

– Я тут подумал, а что, если мы попробуем дорисовывать картины друг друга! Ведь у каждого из нас что-то хуже, что-то лучше получается, а вместе поработаем, глядишь, и чудесная картина нарисуется!

Вообще-то Василь сегодня не был склонен к фантазиям, но чтобы не утратить свою репутацию «генератора нестандартных идей», озвучил эту, с его точки зрения, не очень полезную затею.

– Ребята, перестаньте ерундой заниматься! «Чудесная картина» у них, видите ли, нарисуется! Сегодня будем работать со светом и тенью. А всякие свои эксперименты ставить будете после уроков, один – уши от Чебурашки, другой – хвост от собаки, третий – рога от козла. Чудесный монстр у вас получится, это точно! – предотвратил сию авантюрную игру Юрий Сергеевич. И все весело захохотали, представляя себе подобную картину.

– Чебукозел получится! – подытожил Василь, заливаясь звонким смехом и не находя в себе силы остановиться.

День прошел в усердных трудах познания света и тени, и их влиянии на объем и характер рисунка. Хотя, не обошлось без приключений. Когда Юрий Сергеевич отлучился на пару минут, Василь все же дорисовал на Генкином листке глаза бездушному гипсовому бюсту – он не любил пустые глазницы, они постоянно ввергали его в уныние. Вернувшись, Юрий Сергеевич бегло посмотрел на работы юных художников и застыл у Генкиного рисунка.

– Варнавский! Я же сказал, без выкрутасов! И не делай невинное лицо, я все равно твою работу определю из тысячи! Лучше бы обратил внимание на свой этюд, по условию задачи свет падает на модель под углом, значит, один глаз должен попасть в тень!

– Но тогда и глаза не будет видно, получится одноглазое чудище! – пытался отстоять свою позицию Василь. Он считал глаза наиболее важной составляющей образа.

– А ты нарисуй так, чтобы глаз был виден, но почти скрыт тенью. Пойми, этим тоже можно выразить характер! Взгляд из тьмы, например. То ли дикая злоба затаилась во мраке, то ли святая душа рвется на свет. А может это все хитрое лукавство интригу плетет, играется светом и тенью, пытаясь, весь мир опутать ядовитым туманом лжи. Да так целый роман можно написать!

Эти слова учителя тронули Василя до самой глубины его души, он тут же вспомнил своего друга Лео, который, кстати, уже давно перекочевал на его левую руку. Пока в виде рисунка авторучкой, а татуировку делать Вася еще побоялся. Для всех рисунок был непонятен, поскольку был перевернут, и только Василь мог видеть его в нормальном положении, время от времени поглядывая на него, как на часы.

После занятий Гендель и Лена Мухина, для близких друзей просто Муха, отправились в гости к Василю, посмотреть его «галерею искусств». Она уже занимала все стены, когда-то, детской комнаты, почти не оставив свободного пространства. Там были гномы, феи, эльфы и другие персонажи из детских сказок, попадались и просто портреты каких-то вымышленных людей. Васе вовсе было не так уж важно идеальное сходство с конкретным персонажем, главнее всего для него было воплощение одушевленного образа. Ну, и на самом почетном месте его «галереи», конечно, красовался его старый друг Лео.

– О! А эту картинку я уже где-то видел, – сказал Гена, указывая пальцем на льва, – по-моему, он у тебя на руке. Это неспроста! Тут наверняка какая-то фантастическая история. Давай, колись, ты у нас мастер на всякие подобные выдумки!

– Да, это просто…, это мой…талисман!

– Ну, тогда понятно! А я думал, сейчас сказки начнешь рассказывать про всякие чудеса. Ну, так что, осуществим твой эксперимент по коллективному творчеству?

Вася вспомнил про Чебукозла и с ужасом представил, что будет потом с этой несчастной уродливой зверушкой, которую они вместе нарисуют просто так, для потехи. И отговорил, сославшись на то, что уже и вешать-то некуда. Не хотел он рассказывать даже своим самым близким друзьям о некоторых неординарных свойствах своих рисунков, и свое к ним отношение, это было бы уж очень похоже на детские фантазии, а он не хотел выглядеть ребенком в их глазах. Да и сам, по мере взросления, он все больше задумывался над реальностью того, что иногда происходит с его картинками. А вдруг все это существует лишь в его больном воображении, и он всем об этом разболтает, и как же глупо он тогда будет выглядеть. Он был самый младший в группе, поэтому изо всех сил старался выглядеть взрослее, солиднее и мудрее.

Еще он был неравнодушен к Мухе и все об этом давно знали, так что ему никак ребенком себя показывать было нельзя. Собственно, идея пригласить в гости Генделя и Муху, была продиктована сильным желанием произвести впечатление на Лену. Его рисунки действительно были привлекательны, хотя бы тем, что в них непременно присутствовала жизнь, а не набор старательно выполненных технических приемов.

– Так, так! Василь, я заметила, тут у тебя картина одна есть с девушкой у моря! Вот море там невероятно красивое, то, что надо, а девушка-то совсем даже не та! – ехидно сказала Лена.

– Да, та я, та! – вдруг в ответ сердито пробурчала картина.

Лена вздрогнула от неожиданности, перевела взгляд на Васю, снова на картину и опять на Васю.

– Вась, это…ты что-то сказал? Или мне послышалось?

Фраза действительно была произнесена вполголоса, так что невозможно было точно определить, кто ее произнес.

– А…, да, просто я сказал, что назвал ее Тая! Твой портрет еще впереди, даже не сомневайся!

– Василь, ловлю на слове! И обязательно на фоне красивого морского пейзажа! – Лене было приятно столь трепетное отношение к ней Василя, тем более что в силу своего возраста, он был еще весьма управляемым.

– Вот, вот, пускай меня рисует, а не других! – подумала она.

Наконец, насладившись созерцанием Васиных картин, наговорившись о молодежных своих делах, гости распрощались и ушли. А Вася вернулся к своим картинам и обратился к девушке у моря,

– Так, так! Значит, тебя Тая зовут! Вот и познакомились! Что же ты гостей–то так пугаешь?

– Так и я твоей Леночке, сразу видно, не очень–то понравилась! «Не та» я, видите – ли! Только пришла, уже свои порядки устанавливает!

– Лео, скажи, что такое с Таей происходит? Такие переживания! Неужели это ревность? – обратился Василий ко льву, изображая показное удивление.

– Да кто их, женщин, знает. У них, знаешь, в душе все так перепутано, как в их сумочках! – ответил Лео, хитро улыбнувшись и подмигнув.

Лена стала чаще приходить к Василю, он, наконец, нарисовал ее портрет на фоне синих морских волн с белыми барашками и яхтой вдалеке. И даже чувствовалось свежее дыхание прозрачного морского воздуха, и все утопало в нежных лучах утреннего солнца. Но Тая все больше и больше сердилась после ее визитов.

– Она тебя совершенно не любит! А ты этого просто не хочешь замечать, уверяю, «дружба» эта ваша добром не закончится!

– Так ты, что же, ревнуешь? Нет, ты прекрасна и я тебя очень люблю, ну, не любил бы, так не рисовал! Но ты картина, на картинах не женятся, а она человек и я ее тоже люблю!

Тая серьезно посмотрела на Василя.

– Да, мы картины, куда уж нам…

А жизнь, между тем, продолжала крутить свои волны, вращая по кругу дни и ночи. Она все больше прибавляла события, но неумолимо убавляла время. Впрочем, никто и никогда не замечает этого обратного отсчета до определенного момента. А он приходит, причем, всегда неожиданно, как бы из ничего и без видимой причины.

И вот, однажды после ухода Лены, Василий вдруг обнаружил, что Тая исчезла! Сначала он подумал, это Лена ее куда-нибудь спрятала или из-за глупой ревности выбросила вообще. Однако холст, на котором она была нарисована, остался на прежнем месте, только он был совершенно пуст! Не было и намека, что там кто-то, что-то рисовал. Василь в смятении кинулся к своему верному другу:

– Лео, что случилось, где Тая? Неужели ее Муха выбросила? Хотя, как она могла убрать рисунок, оставив пустой холст?

– Нет, Лена его не трогала. Тут, наверно, что-то другое…, надеюсь, время расставит все на свои места…. Только я тебе тут точно не помощник.

– Лео, ну прошу тебя, объясни мне, в чем дело! Куда она могла пропасть? Сбежала? Как же это могло произойти…

Но Лео молчал, только грустно смотрел, потом тихо вздохнул и опустил глаза…

Глава 4

Васильева.

Каким всё странным кажется вокруг,

Когда ты вовсе не отсюда,

Когда ты без причины – просто вдруг

Упал на землю ниоткуда

Она молча пробиралась по этому, совершенно новому для нее, миру со смешанным чувством панического страха и любопытства. Тут все двигались куда-то, часто в разные стороны и по разным причинам, и даже не замечая друг друга. Эти люди казались похожими на ожившие картинки, но живыми были только их тела, лица же были мертвыми, застывшими, как маски. За маской всегда можно легко спрятать что-то очень важное для себя, что не желаешь никому показывать. Еще их всех объединяло то, что они платили за свою жизнь!

– Зачем я так поступила? Чего мне так не хватало? Вот дура амбициозная, видите – ли, неприятно смотреть, как его любит другая. Так и он ее любит и это нормально. – Она задумалась, как бы взвешивая правильность своего поступка – Нет, я бы ни за что не смогла это вытерпеть, люблю его! И точно, навредила бы, а так, нет меня и нет! Значит, возвращаться нет смысла, надо как-то устраиваться в этой новой жизни или уже пропасть в ней совсем!

Так она шла, терзая себя сомненьями, по чужим для нее улицам, сквозь толпу чужих людей, равнодушных к ее печали. И тут, совершенно внезапно, нить ее скорбных размышлений оборвалась, а ленивое уличное течение потеряло свою равномерность. Все, что двигалось, вдруг резко поменяло свое направление и сбилось в кучу. Мощный удар подхватил ее и забросил в самую середину людского водоворота.

– Ну, вот и все! – подумала она. – Все сомнения мои и разрешились!

Кругом была вата, даже внутри головы, которая гудела, как огромный колокол и вибрировала, размывая свои очертания. К этому сумасшедшему звону примешивался истеричный визг автомобильного клаксона. Однако постепенно сознание успокоилось, как бы провалившись в глубокую яму с темной водой, мысли постепенно растворилось, и свет погас.

– Ну, наконец-то! С днем рождения, девушка! Как ощущения? – Разбудил ее бодрый голос. – Травма, к счастью, минимальная, просто сильный ушиб и потеря сознания. С вами хотят поговорить. Вы в состоянии сейчас отвечать на вопросы?

– Я…не знаю…, а что случилось?

– Ну вот, я же говорю, она ничего не помнит! Девушка, произошла авария, машина сбила несколько человек, вас тоже отбросило, но вы, как видно, в рубашке родились! Вот следователь пришел, хочет с вами поговорить.

– Здравствуйте, как здоровье? Вы говорить можете? – спросил мужчина с серьезным озабоченным видом.

– Да…говорить могу.

– Назовите ваше имя, фамилию, отчество и адрес проживания.

– Я Та…,– она запнулась, не могла же она рассказать все, как есть.

– Я же говорю, она сейчас в шоковом состоянии, ничего не помнит, так бывает – временная амнезия. Обычно это довольно быстро проходит, хотя бывают и более сложные случаи, тогда реабилитация может затянуться или вообще…инвалидность. В любом случае сейчас разговор бесполезен. – Как на лекции непонятливому студенту, ответила за девушку врач.

– Хорошо, когда она придет в норму, позвоните. Для следствия, думаю, это мало что даст, но все же формальности необходимо соблюсти. Вторая девушка, к сожалению, погибла, а на месте аварии был обнаружен паспорт на имя гражданки Галины Петровны Васильевой. Лицо погибшей так сильно пострадало, что невозможно определить ее ли фотография на паспорте, что же касается живой девушки, она не очень-то и похожа, но фотографии на документах бывают не лучшего качества. Однако же, их возраст, цвет волос, рост и комплекция примерно одинаковые. Так что, еще предстоит выяснить кто из них Галина Васильева. – Следователь недовольно поморщился, эта ситуация не вселяла в него ни капли оптимизма – да, погибшая никем не опознана, выжившая сама себя не помнит, а ему все это предстоит выяснить.

– Понятно, как что-либо прояснится, мы вам обязательно подскажем! До свидания! – облегченно вздохнув, сказала врач и обратилась к девушке – А тебе, красавица такое задание, плюнь на все это, лежи спокойно, отдыхай, сил набирайся! Память вернется, главное, что жива! – Она подмигнула, чтобы подбодрить бедную девушку, и пошла дальше, делать обход. По пути зашла в сестринскую.

– Рая, неизвестная наша пришла в себя.

– Ну, а следак что говорит?

– Так получается, что обе неопознанные – одна умерла, другая ничего не помнит. Следователь сказал, что паспорт принадлежит, весьма своеобразной девице, родители ее, в свое время были лишены прав, а она воспитывалась в интернате. Ну, а потом по кривой дорожке родителей…ни жилья, ни работы.

– Да, дела! Выжившая, значит, либо непутевая, либо потерявшая память. Вот перспектива – подворотня или психушка.

– Послушай, Рая. Девчонка-то не похожа совсем на гулящую или какую-то бродяжку, симпатичная с виду и ухоженная. Но если память не вернется, так жалко!

Чистенькая белая палата, больничная тишина и покой – живи и радуйся, но не может так продолжаться бесконечно. Рано или поздно придется-таки решать, кто ты, и как ты будешь теперь существовать в этой жизни. По всей больнице ходили разговоры о девушке с амнезией со всеми подробностями ее прошлого и будущей перспективы.

– Итак, вы утверждаете, что вы и есть Галина Петровна Васильева и проживаете по адресу…

– Да какой там адрес, сначала в одной общаге, потом в другой, потом где придется. Не помню я…, не все еще вспомнила.

– Так, ладно, это уже неплохо. Будем дальше выяснять, – сказал Виталий Николаевич, так звали следователя. Про себя же он подумал – А так было бы всем лучше – погибла неизвестная, а живая, вот она…, ну какая есть.

После некоторой паузы он произнес:

– Мы все проверим и вернем ваш паспорт, правда его придется заменить, он в ужасном состоянии, это займет некоторое время.

– Ну, а если его все равно будут менять, нельзя ли мне поменять заодно и имя?

– Оппа! Вот как! Ну, в принципе это возможно…, но, позвольте спросить, по какой же такой причине?

– Послушайте, я хочу начать новую жизнь и не хочу, чтобы меня что-либо связывало с прошлым!

– Понимаю… – сказал Виталий Николаевич и опять погрузился в раздумья:

– Это довольно подозрительно, но с другой стороны, ведь совсем не желательно, чтобы ее вдруг разыскали старые родственники, тут уже у меня могут появиться проблемы. А так: вспомнила – вспомнила, проверили – проверили. В интернате подтвердили, такая девушка была. Ну, а имя в такой ситуации поменять, желание вполне понятное.

– Напишите заявление, это ваше право. Ну, а какое же, интересно, имя вы хотите себе взять?

– Ну, скажем Тая, Таисия…Львовна…Васильева.

Так это дело и завершилось, девушка была признана Галиной Петровной Васильевой, но при оформлении нового паспорта пожелала сменить свое имя и отчество, оставив лишь фамилию. Память постепенно «возвращалась» и она, наконец, вписалась в общество, став его полноправным членом. Правда жить ей было негде, но мир не без добрых людей, медсестра Раиса Семеновна приютила ее у себя. У нее дочь год назад погибла в такой же автомобильной катастрофе. Убитая горем женщина осталась совершенно одна, мужа-то давно уже не было. Так что, новый член семьи не мог вызвать чьих-то протестов. Галя, теперь уже Тая, устроилась на работу в ту же самую больницу нянечкой. И оказалась она вполне приличной девушкой, и совсем не похожей на Галю из того грязного смятого паспорта.