Читать книгу Мишкина невеста - Николай Шмагин - Страница 1

Как только он приехал из очередной командировки домой, на следующий же день решил навестить своего армейского друга, Мишку Савина. Так уж получилось, в круговерти семейной жизни, работы, он, было, даже забыл на время, что у него есть милый сердцу дружбан, с которым связано столько тёплых воспоминаний.

Друг его жил в Черёмушках, на Большой Черёмушкинской улице, это пара остановок на автобусе от метро «Академическая», или пятнадцать минут хорошего хода до дома друга. Сам же Иван – в десяти минутах ходьбы до метро «Юго-Западная», далековато друг от друга. Хотя, по московским меркам, около часа езды на транспорте, это норма, сущий пустяк, особенно для парня среднего возраста.

Выйдя из метро «Профсоюзная», он решил пройтись пешком по местам, где прошла часть его буйной после армейской молодости. Он вспомнил, как они познакомились, в больничной палате военного госпиталя, в Солнечногорске, под Москвой. Иван служил в войсках ПВО, недалеко от станции «Белые столбы». Во время очередной тревоги, ночью, когда солдаты его отделения расчехляли ракету и устанавливали её на пусковой стол, Иван неудачно поскользнулся в спешке и упал, ударившись головой о бетонку.

Так вот, с гематомой на правой височной части головы и сотрясением мозга он был доставлен сначала в медсанчасть, а потом и в госпиталь. В палате было скучно, и после процедур кто спал, а кто шёл перекурить в ожидании обеда, или ужина. В курилке было как в парной, но Иван разглядел в дыму весёлого крепыша, который отпускал шутки направо и налево, и рассказывал скабрезные солдатские анекдоты, от которых у обычного интеллигентного гражданина, не говоря уже о гражданке, заложило бы уши от стыда и неловкости. Но только не в солдатской курилке, где собрались выздоравливающие защитники отечества.

Среди мата, хохота и гогота Мишка чувствовал себя, как рыба в воде. Они познакомились, и сразу же подружились. Так бывает. Ребята быстро шли на поправку. Иван в своей части по совместительству с военной профессией оператора наведения был ещё и художником красного уголка батареи, поэтому нарисовал красочную стенгазету для госпиталя, и оформил стенд в связи с 50-летием Советской власти, рассчитывая на поощрение. Мишка помогал, в основном, шутками и анекдотами. Он был комиссован из армии, по какой-то непонятной ребятам статье, а Иван получил отпуск на целый месяц, для реабилитации, как и предполагал. И они расстались, обменявшись адресами. Как думали, навсегда.

Приехав в родной город Алатырь, Иван сразу же направился к своей бабуле. Он шёл пешком от станции, не выходя на привокзальную площадь, по шпалам. Так было проще и ближе. Слева от железнодорожной линии раскинулось алатырское подгорье, а справа тянулись в гору улочки и переулки, ведущие в город.

Бабушка встретила его слёзными объятиями, усадила за стол, и потчевала, чем бог послал. Из её рассказов он узнал, что отец пьёт беспробудно после развода, мать с братиком Вовкой и новым мужем уже давно проживает в Мурманске, так что ему лучше оставаться дома, у бабушки, где он родился и вырос.

– Да я и не собирался никуда идти, бабуленька, – Иван обнял свою бабушку за плечи, и только теперь разглядел, как она усохла вся, съёжилась, постарела. Ему стало нестерпимо жаль её, да и себя тоже. Никому они с ней не нужны.

– Ничего, не плачь, не пропадём. Вот отслужу, приеду к тебе насовсем, на завод устроюсь, и заживём потихоньку, не хуже других.

Бабушка согласно кивала головой в платочке, затем ощупала его мундир, шинель на вешалке: – Добротнай матерьял-то, поди недешёвый.

– Так нам всё равно бесплатно выдают, – беспечно отмахнулся внук, позёвывая.

– Устал поди, сейчас постелю, отдохнёшь. Кровать-то твоя так и стоит на своём месте у окошка, как всегда. На кладбище к деду нашему хожу, за могилкой прибираю, – рассказывала она внуку, и он сонно кивал ей в ответ, улыбаясь. Наконец-то он дома…

Краткосрочный отпуск закончился быстро. С отцом он не увиделся, тот уехал куда-то на заработки, сотоварищи. Зато встретился с другом Борисом, на радостях они крепко выпили: бутылку водки с пивом, ёрш по-нашему. Как говорили мужики, водка без пива – деньги на ветер. Потом завернули в ДК, на танцы. С кем-то не поделили девчонок, завязалась драка…

Очнулся он уже утром, дома у бабушки. Как добрёл до дома, не помнил, был на автопилоте. Бабуля охала и причитала, отпаивала его рассолом, чаем с вареньем…

Вернулся в часть, и завертели-закружили его суровые армейские будни. А тут и службе конец. Аж не верилось.

Долгие годы потом ему снился иногда один и тот же сон: будто вызывают его снова в военкомат и призывают на военную службу. «Так я уже отслужил, не имеете права!» – кричит он, и слышит в ответ: «Надо отслужить ещё один срок, для пользы страны. Так-то, сынок». В ужасе он просыпался, и долго не мог прийти в себя, хотя уже и осознавал, что это был всего лишь сон.

Написал письмо матери в Мурманск, и она выслала ему на дорогу и на первое время шестьдесят рублей. Писала, чтобы экономил, денег у них нет, сами перебиваются, как могут, сынок у них родился ещё один, поскрёбыш, назвали Игорьком. Живут в одной комнате, в коммуналке, впятером, работают. Вова, брат его, учится плохо, прогуливает уроки, не слушается. Но Ивану было не до них. Ещё бы, конец службе.

Весь при параде, в новом дембельском мундире, на груди сверкают начищенные знаки воинской доблести: отличник советской армии, специалист второго класса, воин-спортсмен второго разряда, первый юношеский разряд по лёгкой атлетике он заработал ещё до армии, в шинели и новой дембельской шапке он приехал в Москву. Доехал на метро до «Академической», и вот он в Черёмушках. Быстро разыскал улицу, дом, подъезд, где проживал его дружбан по госпиталю, взбежал на пятый этаж, и нажал на кнопку звонка, полный радостных предчувствий и ожиданий.

И они не обманули его. Дверь квартиры вскоре распахнулась, и в проёме нарисовался он, Мишка Савин. Хмурое выражение лица сменилось сначала удивлением, затем он озарился недоверчивой улыбкой, разглядывая нарядного дембеля.

– Что, не признаёшь? Небось, забыл уже про старого друга, – ворчал Иван, скрывая радость от встречи и протискиваясь с чемоданчиком в прихожую.

– Ванька, неужели ты, ёк макарок? – наконец, дошло до Мишки, и он заключил друга в медвежьи объятия. – Дембельнулся, наконец? Ну, молоток, что догадался прямо ко мне приехать, не забыл нашу курилку. Сколько мы там копий поломали в спорах да мечтах о гражданке, – тискал он друга, польщённый его приездом. – Как добрался-то?

– Язык до Киева доведёт, да ещё солдатская смекалка.

– Мама! Ко мне друг армейский приехал, – закричал Мишка в квартиру, и из кухни показалась дородная тётка с золотыми зубами, улыбаясь Ивану Мишкиным лицом, так они были похожи с сыном.

– Ну, проходите, чево в дверях застряли. Раздевайся, как раз к обеду нагрянул. Отметим встречу друзей, как положено.

– Старый служака, знает, когда приходить, – хлопал Мишка по плечу друга, ставя его чемодан в угол, пока тот снимал шинель, и препровождая на кухню, где на столе у окна уже дымился обед, во главе которого стояла бутылка водки.

В разгар обеда хлопнула входная дверь, и на кухне появился маленького роста мужичок с седым чубом. Он тут же присел к столу и опрокинул стопку водки, прежде чем начать говорить и слушать. Занюхал коркой черняшки вместо закуски.

– Это мой армейский дружок, Иван, помнишь, я рассказывал вам с матерью о нём, – представил Мишка своего друга отцу, и тот протянул Ивану крепкую мозолистую длань:

– Зови меня дядя Вася, а её тётя Маша. Что, прямо из армии? Ну, будем, – и дядя Вася опрокинул очередную стопку в свой щербатый рот, стал жадно хлебать щи.

На столе, как по мановению ока, появились ещё две бутылки водки. Иван захмелел с непривычки, но виду не подавал, рассказывал о службе, все слушали его с уважением, поглядывая на сержантские лычки на погонах, и значки на груди.

– Я вот тоже, всю войну в шофёрах прослужил, ети её в дышло, – икнул дядя Вася, – и ничего, жив остался. – Вынул из кармана штанов пачку папирос и закурил, кашляя.

Вскоре дядя Вася задремал сидя, и Мишка увёл друга в свою комнату. Обстановка там была простая, зато на журнальном столике у окна Иван увидел предел своих мечтаний – двухдорожечный магнитофон «Яуза». Мишка догадливо ухмыльнулся и нажал кнопку: голос Тома Джонса всколыхнул тишину, и прибавил настроения друзьям.

– Надо тебя приодеть, Ванька, пока ты в столице, – Мишка открыл свой гардероб, и вот уже Ванька в штатском: в брюках, свитере, нашлись ещё одни полуботинки, а форма его приютилась на стуле в уголке. – Теперь порядок. Сейчас мы на свиданку поедем, к одной крале. Я тут недавно на Арбате с ней познакомился, случайно. То да сё, пятое десятое, и она меня в гости позвала. – Нашлось и пальтецо с шарфом, с шапкой дело обстояло хуже. Не было ещё одной шапки. Отцова не подошла, мала, хоть ты тресни.

– Ничего, я без шапки, чай не привыкать, – беспечно отмахнулся Ванька, и они устремились на улицу, оставив подвыпивших родителей на кухне. Там Мишкина мать отчитывала мужа, и тот покорно икал в ответ.

– Батя шофёром работает, устаёт, – оправдал отца Мишка, и Ванька согласно кивнул в ответ. Чего-чего, а уж родительская ругань ему не в новинку.

До Арбата они добрались быстро, Мишка как-никак москвич, и Москву знал не хуже, чем Ванька свой Алатырь. Было морозно, и волосы дембеля заледенели, но быстро оттаяли в тёплом подъезде дома. На звонок двери в квартиру им открыла миловидная девушка. Предложила раздеться, и проводила в гостиную.

– Вот, дружбан мой из армии нагрянул нежданно, пришлось его с собой забрать, не оставлять же одного дома, – оправдывался он перед девушкой, стараясь не дышать в её сторону. Она понимающе кивнула подвыпившему кавалеру, хотя это было ей неприятно.

– Светлана, – улыбнулась она Ивану, и он крепко, по-армейски пожал её протянутую руку, она поморщилась, но стерпела.

Друзья огляделись. Квартира была большая, с картинами в дорогих рамах на стенах, на полу – ковры, в гостиной – круглый стол, накрытый по случаю встречи на две персоны, и Светлана быстро поставила рядом ещё одну тарелку с приборами. Включила цветной телевизор, и ребята переглянулись: кучеряво живут, прямо как буржуи.

– Предки мои за границей работают, я одна за хозяйку. Так что не стесняйтесь.

Мишка толкнул Ваньку в бок и кивнул на его штаны, прошипев:

– Ширинку застегни, увидит.

Ванька опустил глаза долу и, увидев вывернутую в спешке, когда одевался, ширинку, быстро застегнул её на пуговки, слегка отвернувшись к стене.

Светлана почему-то засмеялась, и пригласила друзей за стол: лёгкие закуски, фрукты, сухое вино резко отличались от их недавнего кухонного застолья, и они чинно сидели, разговаривая о пустяках и, слушая девушку, поддакивали. Потом она поиграла на пианино, и даже спела, но они оживились только тогда, когда она поставила пластинку и включила проигрыватель: Полад Бюль-Бюль Оглы азартно запел про шейха в горах, и друзья снова развеселились. Иван попросил бумагу, карандаш, и быстро набросал на листке портрет хозяйки квартиры.

– Похоже, надо же, – обрадовалась она и улыбнулась художнику. Польщённый Ванька тут же протянул ей рисунок: – Дарю, на память о нашей встрече.

Мишка тоже был рад успеху друга…

Наутро они опохмелились бутылкой портвейна, из загашника Мишкиной матери, под лёгкую закуску, и песни Тома Джонса, затем пошли на улицу, где Иван познакомился с Мишкиными друзьями-приятелями возле винного магазина, и понеслось-закрутилось веселье, какая уж там шапка и мороз, не до них…

Вскоре деньги у Ивана кончились, и он послал телеграмму матери в Мурманск. Ответ пришёл быстро: денег больше нет, надо экономить те, что есть, и ехать домой, к бабуле в Алатырь. Устроишься на работу, Ваня, напиши, а то мы беспокоимся за тебя.

Мишка молча прочитал и хмыкнул, хлопнув друга по плечу: – Не журись, а друг у тебя на что? Выручу. Меня недавно братан старший, Виктор, халдеем устроил в пивной бар, к себе, так что мани-мани-мани, – пропел он, – наполнят наши карманы.

– А халдей, это кто? – не понял Иван, уважительно и с надеждой глядя на преуспевающего в жизни друга-москвича.

– Вот съездишь домой, покантуешься там, сколько надо, и давай возвращайся ко мне. Устрою тебя тоже к нам на работу. Тогда и поймёшь, как надо жить. Это тебе не в Алатыре слесарем на заводе горбатиться. Не обижайся, я же по-дружески, от души…