Читать книгу Карл Фаберже. Подарок с секретом - Нина Белова - Страница 1

Карл Густавович вышел из дома на Большой Морской и привычно зашагал в сторону Дворцовой площади. Весна 1913 года теплом не радовала – сырой холодок оттепели пронизывал насквозь. Фаберже поднял воротник драпового пальто и закутался в теплый шарф. Но настроение все равно было приподнятое – как всегда, когда он относил во дворец очередной пасхальный сувенир.

Николай II ожидал ювелира в своих апартаментах Зимнего дворца, которые называл квартирой, – домом императорская семья уже давно считала Александровский дворец в Царском Селе. Но протокольные церемонии по-прежнему проводились в столице. И сегодня, в Страстную пятницу, государь опять «по долгу службы» приехал в Петербург.

Каждый год перед Пасхой Романовы с нетерпением предвкушали, чем на сей раз удивит придумщик Фаберже. Но придворный ювелир не торопился. Бережно открыл футляр из полированного белого падуба, осторожно достал хрупкую вещицу, положил на ладонь и протянул императору.

«Вот это да-а-а! – воскликнул изумленно государь, глядя на ледяное яйцо. Императору показалось, что оно холодное на ощупь. – Карл Густавович, вы просто волшебник!» Николай даже немного разочаровался, когда узнал, что прозрачная скорлупа выточена из горного хрусталя и украшена искусной резьбой, – столь совершенной была имитация льда в пасхальном подарке. Внутри, едва различимая сквозь морозный туман, пряталась платиновая корзиночка с белыми подснежниками.

Из дворца Карл возвращался в прекрасном расположении духа. Большая Морская кипела в предпраздничных хлопотах: проезжую часть заполняли экипажи, по тротуарам прогуливались солидные господа, дамы под вуалями, собаки на цепочках. Торговый дом «О-Гурмэ» предлагал «устрицы во льду» из Остенде и лангустов из Парижа, цветочные магазины – срезанные розы из Ниццы. Тяжелыми кремовыми шторами отгородился от всей этой уличной суеты модный ресторан «Кюба» – место встреч балетоманов и золотой молодежи. В 1900 году на гранитной облицовке дома номер двадцать четыре появилась надпись, начертанная золотыми буквами, – FABERGE?. Этот особняк стал для Карла всем: на верхнем этаже ювелир жил, на нижних – торговал и работал.

А начиналось все в 1842 году, когда его отец, онемеченный француз Густав Петер Фаберже, в подвальчике дома одиннадцать на углу Большой Морской и Кирпичного переулка открыл скромную мастерскую по изготовлению и ремонту золотых изделий. Место было оживленное, фамилия – звучная: мода на французское в России не переводилась. Отец передал сыну свои познания в ювелирном деле и дал возможность попутешествовать по Европе. В Париже, Дрездене, Флоренции Карл осваивал навыки мастерства. Вернувшись в Петербург, он в двадцать шесть лет возглавил семейное предприятие и благодаря недюжинной энергии, богатой фантазии и отменной практической сметке превратил его в одну из ведущих ювелирных компаний Российской империи.

Пройдя через ворота лицевого флигеля, Фаберже толкнул солидную дверь и по широкой лестнице, освещенной тремя ярусами окон с витражами в дубовых переплетах, поднялся на второй этаж – там находились мастерские, где его с нетерпением ждали.

Царские пасхальные заказы хоть и были очень выгодны, но хлопот доставляли немало. Работу, начинавшуюся вскоре после Христова Воскресения, с трудом заканчивали к Страстной неделе следующего года. Дни перед сдачей становились вовсе сумасшедшими: мастера опасались не успеть или, не приведи господь, что-то в последний момент испортить. И до возвращения Фаберже из Зимнего все оставались на своих местах – вдруг потребуется срочно внести исправления.

При появлении Карла Густавовича в мастерской воцарилась абсолютная тишина. Мастер Пауль Бломериус – он отвечал за заказ в этом году – передвинул на лоб лупу и вопросительно взглянул на хозяина. А придумавшая «Зимнее» Альма Пиль даже не решилась поднять голову. Фаберже подошел к девушке, взял ее руку и поднес к губам: «Вы – умница!» Все с облегчением выдохнули, засмеялись и заговорили одновременно. «Победа, друзья мои, большая победа, – вместе со всеми радовался Фаберже. – Государь в восторге от нашего ледяного яйца».

В семейном деле Альма Пиль начала работать в 1909 году, когда дядюшка Альберт Хольмстрем, возглавлявший в компании мастерскую драгоценных камней, взял ее рисовальщицей. Однако вместо того, чтобы выполнять эскизы, Альма составляла товарные книги, рассчитывала расход материала, заносила в архив созданные изделия. Надеяться на что-то иное не приходилось – на протяжении веков ювелирное дело считалось сугубо мужской профессией. Но однажды в свободную минутку она набросала несколько эскизов. «Что это?» – раздался над головой грозный окрик дяди. Испуганная художница вскочила и рассыпала рисунки. Подобрав листочки, Хольмстрем, едва взглянув, унес их с собой в магазин. А через некоторое время вернулся со словами «Они их заказали». Так Альма Пиль стала первой и единственной женщиной-ювелиром в фирме Фаберже.

Большое и дружное семейство Хольмстрем частенько собиралось на воскресные обеды у дядюшки Альберта. Кухня в этом доме считалась одной из лучших в Петербурге благодаря «кухонному деспоту» Василисе – бывшей стряпухе Петра Ильича Чайковского. Сама же Альма больше всего на свете любила рисовать.

Но в этот солнечный январский день 1911 года она с грустью смотрела в окно. Художница получила первый серьезный заказ от Фаберже, но огромный, сроки – минимальные, а в голове – ни одной мысли…

Два дня назад Карл Густавович неожиданно вызвал ее к себе. В кабинете он был не один – на диване сидел солидный господин с усталым лицом, седеющей бородкой и пронзительными синими глазами. «Эммануил Людвигович, позвольте вам представить нашего молодого мастера Альму Пиль, – познакомил присутствующих Фаберже. – Мадемуазель Альма, господин Эммануил Нобель».

Девушка взглянула на гостя и дрожащей рукой поправила маленькую шапочку на пышных волосах. Она очень волновалась. Глава российской нефтяной империи, племянник знаменитого Альфреда Нобеля был одним из самых влиятельных и постоянных клиентов Фаберже. В мастерских всегда было в работе несколько его вещей, и он время от времени приходил их осматривать.

Частные заказы клиентов из финансового и промышленного мира в последнее время приобретали все большее значение. Работать с текстильными и нефтяными королями было значительно приятнее, чем со снобами из высшего света. Они не вмешивались в творческий процесс, лишь называли примерную стоимость подарка и указывали, кому он предназначается.

На этот раз Эммануил Нобель просил изготовить сорок брошей, намереваясь преподнести сувениры женам иностранных партнеров. «У меня две просьбы: украшения должны иметь абсолютно оригинальный дизайн и быть недорогими, чтобы никто не оценил эти милые знаки внимания как взятки», – с улыбкой уточнил Нобель. Так у Альмы появился шанс себя проявить.

Холодная петербургская зима выбелила инеем окна дома Хольмстремов в загородном Шувалове, и солнечный свет, льющийся через морозные стекла, оставлял на них узоры из многочисленных снежинок. «Они куда интереснее настоящих цветов. И какая точность! Ни единой неправильной линии. Ах, если б они только не таяли!» – вспомнилась Альме любимая с детства «Снежная королева» Андерсена.

«Снежинки, ну конечно! Вот оно – решение!» – обрадовалась художница. А поскольку в природе не бывает двух одинаковых, она сумела нарисовать сорок неповторимых эскизов. Каждая брошь отличалась оригинальностью рисунка узорчатых линий. Их изготовили из сплава золота с серебром, сверху покрыли платиной и украсили мелкими бриллиантами, дополнившими композицию эффектом ледяного сияния.

Нефтепромышленника вещицы очаровали еще на стадии эскизов. И он расширил заказ! Всю зиму Альма разрабатывала «морозную тему»: на подарочных коробках, в которые упаковывали браслеты, кулоны, броши и брелоки, было написано: «Снежинки из России». Рассказывали, что в кармане у Нобеля всегда лежала такая коробочка – чтобы иметь возможность в любой момент подарить понравившейся даме. Не исключено, что именно он посоветовал привлечь молодую художницу к созданию яйца к Пасхе 1913 года…