Оглавление
Нина Воронель. Содом тех лет
Пролог. Меня пугает власть моя над миром
Раздел первый. В зеркале
Корней Чуковский и Лиля Брик
Дели Эльберт и моя мама
Литературная карусель
Петли судьбы
По горам, по долам и по водам
Раздел второй. Процесс
Версия фактическая
Версия мистическая
Версия сентиментальная
Версия женская
Раздел третий. Исход
Выход на тропу войны
На тропе войны
Раздел четвертый. В Зазеркалье
Нью-Йоркская тусовка
Парижская тусовка
«Под сенью синтетического вибратора»
Артистическая тусовка
Каннская тусовка
Тель-Авивская тусовка
Раздел пятый. Сквозь очки – моя портретная галерея
Менахем Бегин
Михаил Горбачев и Нонна Мордюкова
Веня Ерофеев и Василий Розанов
Борис Пастернак и Ирочка Емельянова
Айги и Асаркан
Дэзик и Юлик
Александр Солженицын и Бенедикт Сарнов
Илья Кабаков и Михаил Гробман
Ханох Левин
Моцарт и Сальери Марка Гиршина
Эпилог. Последствия
Последняя глава – по следам книги «Без прикрас»
Фотографии
Отрывок из книги
Хождение по театральным мукам не было началом моего литературного пути. Началом было мое знакомство с Корнеем Ивановичем Чуковским, к которому я попала чудом. Моя школьная подруга Лина работала в каком-то химико-технологическом институте вместе с его внучкой Люшей, и та по ее просьбе устроила мне визит к своему всемогущему деду. Когда по прошествии полувека я попыталась напомнить об этом Люше, она была крайне удивлена, – она знала, что К. И. высоко ценил мой перевод из Уайльда, но понятия не имела о той роли, какую она, Люша, сыграла в моей жизни. То, что произошло со мной после моего первого драматического визита в переделкинский дом К. И. было прижизненной реализацией сказки о Золушке, только я тогда этого совершенно не понимала. Я была еще очень молодая и, закусив удила, мчалась по стремительно стелющимся мне под ноги тропинкам своей судьбы, не слишком раздумывая о том, куда эти тропинки ведут. Все было так ослепительно весело и ярко, люди и события так круто завихрялись вокруг, что некогда было вдумываться в смысл разворачивающегося вокруг действа.
Чудеса начались с того момента, когда нам с Воронелем удалось прорваться в Москву. Весь предыдущий год, сразу по окончании университета, мы прожили в забытом Богом городишке Саранске, столице мордовской автономной республики. В Саранск нам посчастливилось пристроиться после недолгих, но изматывающих душу игр с Министерством просвещения, пытавшегося загнать Сашу учителем физики в памирский аул, в который от последней остановки автобуса нужно было добираться 120 км верхом на осле. Нельзя сказать, что голодный центр Мордовии, средоточия политических лагерей строгого режима, выглядел райским местом. Впрочем, о лагерях мы тогда понятия не имели, но всей кожей чувствовали гнетущую атмосферу тоски и отчаяния, до крыш заполняющую невзрачные улочки нашего временного прибежища.
.....
От рекомендации Межирова мне, в конечном счете, не было никакой пользы – меня в Союз писателей так и не приняли. Все мои покровители были настолько уверены в беспроигрышности этой затеи, что даже не позаботились нажать на кого следует. Потом мне рассказали, что на заседании правления секции переводчиков против моей кандидатуры с пеной на губах выступил переводчик Яков Козловский, с которым я даже шапочно знакома не была – так что поначалу было неясно, чем была вызвана столь горячая его нелюбовь ко мне. Правда, со временем один из редакторов «Малыша» открыл мне, что дагестанский поэт Рашид Рашидов из всех предложенных ему переводов выбрал для своей книги стихов именно мои, а не Козловского. Такое не прощают, хотя я даже не знала, что мои переводы не были единственными.
В результате я так и осталась всего лишь членом Литфонда, совсем как Борис Пастернак.
.....
