Читать книгу Центр Исправления Кармы. Академия фантомов - Ноа Дельфи - Страница 1

Глава 1

1

Помирать – так с музыкой!

Воткнула наушники, включила плейлист, умерла. Мой авторский рецепт самого идиотского ухода из жизни. Не повторяйте в домашних условиях, лучше выходите на трассу.

Нет, начну лучше с самого начала, прямо с утра.

Вот я. Ника Нежданова, брюнетка с хвостиком, 16 лет, тоже с хвостиком, рост 168 см, вес в рамках медицинской нормы, внешность на любителя, но я не парюсь. А вот моя школьная форма. Новая модная сумка с тетрадями и альбомом для рисования «настаивается» с вечера в коридоре. На календаре – вторник, 1 сентября, начало занятий в гимназии. Погода тоже ничего себе: солнце жарит с самого утра, осенний ветер мотается по городу, рвет в клочья редкие сизые облака и ломится в разинутые рты форточек с восторгом пьяного футбольного фаната.

Не день, а праздник, в общем.

Помню все, будто это было позавчера. Хотя умерла-то я как раз позавчера. Везучая. Все друзья за парты, а я – в морг. Хорошо еще, что успела преставиться до уроков, а не после, иначе болтался бы на мне груз какой-нибудь «домашки» по алгебре до Страшного суда…

Мне хотелось бы добавить прямо вот сюда драматических эффектов и воскликнуть: «Какая нелепая смерть!». Но, к сожалению, все произошло логично, обоснованно, хотя и глупо. Дам рецепт подробно, с раскладочкой. Берете обычный смартфон, включаете музыку в наушниках как можно громче и задумчиво пересекаете оживленный проспект, глядя не на светофор, а в плейлист с названием «БОДРЯЧОК». Британские ученые не дадут соврать: при таком раскладе вероятность несчастного случая составит примерно сто процентов. Меня вот судьба в прямом смысле слова столкнула с минивеном близорукого офисного работника средних лет. В противостоянии титанов победил, конечно, минивен. Я бестолковой кеглей отлетела в сторону, потеряв школьную сумку и злополучный гаджет. Страйк!

Жаль того парня, конечно. Мне-то что: пять минут славы в программе «Дежурный патруль», где я по понятным причинам выглядела не так чтобы очень симпатично, – и адьес амигос, вечная память, помним-скорбим, и все такое. А ему еще жить и мучиться мыслью о том, что он меня того, насмерть. Называется, отвлекся человек на рекламный баннер про скидки в магазине домашней техники. Что тут сказать: вынимайте, дети, бананы, то есть наушники, из ушей, хотя бы на пешеходном переходе.

Короче говоря, так уж сложилась моя жизнь, точнее, смерть, что хуже не придумаешь. Ни тебе романтических трагедий, о которых можно было бы снять кино, ни маньяков-убийц, ни лихорадки Эбола на худой конец. ДТП – такое даже в видеоблог выложить стыдно. Вот уж не думала, что буду депрессовать еще и после смерти. Эмо, блин, загробное. Но вопреки всем россказням о том, что после окончания земного пути душа обретает свободу не только от тела, но и от эмоций, колбасило меня не по-детски. И на то были веские причины.

Вам никогда не доводилось бывать на собственных похоронах? Нет? Точно? Видеть, как серый, будто мартовский снег, папа, любимый папочка, изо всех сил прижимает к себе маму, чтобы та не упала в обморок. А мама, всегда такая веселая, красавица наша, движется, как в замедленной съемке, возвращаясь в реальный ритм жизни только для того, чтобы снова страшно зарыдать в голос. И старшая сестренка, которая столько раз грозилась убить меня за то, что я брала ее тушь для ресниц, теперь стоит заплаканная, с той самой тушью, размазанной по щекам, и, кажется, совсем не рада тому, что меня больше нет. А я? Я могла только восседать мрачным грифом на ржавой кладбищенской оградке в паре десятков метров от собственной могилы и смотреть, как мои родные горюют и не догадываются, что их «любимая доченька и сестренка» все еще… жива?

Вот тут, если честно, я не уверена. Бесплотный дух, которого никто не видит и не слышит, как в дурацких фильмах про привидения, – это вроде не совсем живое. Но я все еще помню, кто я, откуда, могу ходить, думать, чувствовать. Так что ж я теперь за фигня такая? Пардон, что за «сущность»? Так принято говорить, я в курсе. У нас есть соседка тетя Оля, повернутая на эзотерике. Ей постоянно мерещатся эти сущности. Она считает себя почти медиумом, и если немного «кагорчика» употребит, то мгновенно выходит в астрал. «Битву экстрасенсов» до дыр засмотрела, смешная такая. А сейчас вон стоит себе рядом с моими родителями, плачет, а меня не видит. Всегда знала, что она такой же медиум, как я – барабашка. Правда, теперь я вполне могу быть барабашкой, кто знает?

От размышлений о вечных вопросах небытия меня отвлекли самые странные звуки в моей жи… неважно. Звуки земли, падающей на крышку деревянного гроба. Кладбищенские работники дружно, лопата за лопатой, присыпали красноватой землей мои бренные останки, – и смотреть на это со стороны было настолько чуднО, что я чуть не забыла о своем вселенском унынии. Люди обычно боятся смерти. Я тоже когда-то боялась, до тех пор, пока дедушка не умер от рака. Мне было тринадцать, и я хорошо помню, как он мучился в последние месяцы. Когда его не стало, мне, конечно, было грустно, но я знала, что теперь ему не будет больно, а наоборот, станет хорошо. Я всегда верила, что он попадет в уютное солнечное местечко, где можно будет спокойно рыбачить, пить пиво с друзьями, возиться со старым «жигуленком» в гараже, и где «Поле чудес» будут показывать каждый день. И тема смерти перестала быть такой пугающей. Вот оставлять близких, горюющих по тебе, и не иметь возможности их утешить – это гораздо страшнее. И больнее. Родители, сестренка Вика, родственники, соседи и школьные приятели. Все, кто в апреле поздравлял меня с шестнадцатилетием, дергал за уши, обнимал и дарил подарки, поднимал тосты за мою долгую счастливую жизнь, за любовь, успехи в учебе, верных друзей, – все теперь пришли на мои похороны. В мрачной тишине слышались всхлипы, сдавленный плач, глухой стук, с которым комья земли бились о крепкое дерево, и непарадная ругань бомжей, выпивающих за помин души коллеги где-то неподалеку. Мне плакать больше не хотелось. Хорошо хоть миновали меня все эти дешевые муки совести, наподобие «ах, перед смертью я так и не сказала маме, что люблю ее, а с сестрой мы подрались и не успели примириться». Уходя в то утро в школу, я чмокнула маму и папу в щечку, до этого мы весело позавтракали все вместе, как обычно, а с сестрой мы не деремся в принципе. Не дрались. Как они будут теперь? Если бы мне предложили еще раз попасть под машину, только чтобы моим близким не пришлось переживать все это, – согласилась бы, не раздумывая.

Когда катафалк и остатки похоронной процессии скрылись вдали, я слезла с оградки и подошла к собственному захоронению. «Нежданова Вероника Владимировна, 1.04.1999-1.09.2015». Красивые даты получились. Родилась в день дурака, умерла в день знаний – какая глубокая символика! На временном деревянном кресте красовалась моя самая любимая фотография. Мы сделали ее, когда всей семьей отдыхали в Греции. Улыбка в тридцать три зуба, глаза горят первобытным восторгом. М-да, были времена. Я невольно покосилась на свою унылую одежку – шутка ли, третий день в одном и том же. Разумеется, я так и расхаживала по миру в уродливой форме гимназии, куда брела в то памятное сентябрьское утро до встречи с минивеном. И где, спрашивается, все эти струящиеся белые одежды и удобные белоснежные тапочки, которые полагаются мне после упокоения? Фиговенько тут фэшн-отдел работает, вот что я скажу.

Я вздохнула и от нечего делать попробовала утоптать рыхлую землю под ногами. Как и в предыдущие разы, когда я пыталась воздействовать на окружающий мир, ничего не вышло: мать-сыра земля осталась нетронутой. Как ни странно, мое тело не просвечивало, и я могла потрогать окружающие меня предметы, но вот сделать с ними ничегошеньки не получалось. Идиотское ощущение, как будто весь мир тебя игнорит, или как в блогах, где ты можешь только читать, но не комментировать посты. Ненавижу такое, кстати.

Видимо, издеваясь над этой непростой ситуацией, Вселенная в виде огромной вороны уверенно спланировала прямо на мой скорбный мемориал и нагло каркнула.

– Серьезно? – Спросила я с выражением самого саркастичного сарказма и даже попыталась выразительно поднять бровь, как герои комедийных ситкомов.

Ворона уставилась прямо на меня – может быть, дело в брови, моргнула своими антрацитовыми бусинками и снова каркнула. Уже вежливее, как мне показалось.

– Видишь ли, – я сцепила руки за спиной, точно как наш преподаватель по истории искусств, и, выставив вперед одну ногу, артистично промолвила. – Ты хоть и ворона, но мне очень скучно. А еще ничего не понятно. Поэтому я готова побеседовать даже с птицей, которая ест сырых мышей, только бы не прохлаждаться на кладбище одной.

В ответ ворона что-то озадаченно прохрипела, хлопнула крыльями и улетела.

– Разумеется. У тебя дела.

Я снова вздохнула и поглядела на часы. Прекрасно зная, впрочем, что они остановились на моменте моей хм-хм… в общем, теперь они всегда показывали 7:47 утра. Это время застыло на табло спустя мгновение после страшного удара, от которого все в моей голове и теле перемешалось и куда-то унеслось. Кажется, весь этот кошмар сжался до размеров крошечной черной дыры с цифровым обозначением «7:47». Именно в это время под адский визг тормозящих машин немолодой плотный мужчина выбежал из минивена ко мне, упал от ужаса, потому что эта кучка неправильно сложенных рук, ног и костей – это была я, когда-то юная и прекрасная. В 7:47 утра прибыли карета скорой помощи и наряд милиции, угрюмый мужчина в форме вытащил из моей школьной сумки проездной и мобильник, набрал номер и сказал, что со мной произошло несчастье. В 7:47 утра я прибежала домой, где застала маму в истерике, а папу в состоянии близком к помешательству. Я кричала, плакала, умоляла их не убиваться так – ведь на самом деле со мной все в порядке. Но вот уже 7:47, а меня так никто не увидел и не услышал. Мои родные готовились к похоронам, завешивали полотенцами зеркала и пытались поддержать друг друга. Для них дни медленно, абсурдно, но текли один за другим. А я застряла в одном мгновении, откуда не могла сдвинуться ни на секунду. По крайней мере, так мне казалось.

И вот – меня официально нет на этом свете. По законам мелодраматического жанра в этом месте должен был бы пойти дождь, и я вся такая несчастная, но с густыми натуральными ресницами сидела бы и страдала. Однако в моей истории все не как у людей. Погода выдалась на редкость хорошая, противно просто! А страдать на свежем воздухе, да еще и в солнечную погоду у меня никогда не получалось.

Да и что я буду из себя горюшко давить? В моей ситуации слезы точно не помогут. Умерла – так умерла. Разводить голливудские розовые сопли типа «Я всего лишь обычная девчонка, и я не хочу этих ужасных непонятных перемен в своей жизни?» Бред! Жизнь после смерти – это вполне себе увлекательный поворот, если забыть о разлуке с близкими. Вдобавок ко всему, не такая уж я «обычная девчонка». Я вроде как вундеркинд, ребенок-индиго. Если без ложной скромности, то моего запаса знаний хватит паре-тройке «самых обычных девочек». Еще два года назад директор школы хотела отправить меня в университет – осваивать какие-нибудь научные высоты. Но папа, профессор кафедры всемирной истории, запротестовал. Сказал, что у меня должно быть нормальное отрочество. Типа приключения, влюбленности, поездки в дальние страны и прочие бонусы, которых «ботаны» и дети не в меру амбициозных родителей обычно бывают лишены. Я с папой согласилась: побыть студенткой всегда успею, тем более что хорошая память и высокий уровень IQ – еще не залог человеческого счастья. Знания копились сами по себе, я к этому не прилагала особых усилий. По-настоящему мне хотелось новых впечатлений, странствий, приключений… А где найти для этого время, если с утра до ночи занята учебой? В общем, с университетом решили не торопиться. То, что в школе скучновато, – не беда. Учителя разрешали мне во время уроков, если освоила тему, читать с планшета или делать домашнюю работу. Так что учеба много сил не отнимала, зато после школы оставалась куча времени на то, что мне на самом деле интересно, – живопись, кино, музыку, танцы. Да много всего! Путешествия тоже были, пока немного, но в будущем я планировала…

М-да. Ключевое слово – «планировала», в прошедшем времени. Стоя в ясный солнечный день на кладбище, я очень хорошо осознавала, что все мои радужные планы срочно нуждаются в пересмотре. С другой стороны, я ведь хотела приключений? Хотела! Вот и получи, дорогая Вероника, по полной программе. Поэтому сопли, вопли и уныние было решено отложить до лучших времен, и после недолгого размышления я приняла единственно верное решение: искать путь в загробный мир. Возможно, оттуда я смогу как-то подать знак папе с мамой. Успокою их, скажу, что со мной все хорошо. Пусть живут да радуются, увидимся еще когда-нибудь. Наверное. Только где его искать, это царство мертвых?

2

Итак, загробный мир, загробненький такой мирочек… Концентрировалась на этом образе, как могла, но кроме «Битлджуса» ничего на ум не приходило. Не то, чтобы у меня совсем не было других идей. Любая девушка XXI-го века весьма подкована в вопросах фантастического загробного существования. Вот, к примеру, несколько вариантов:

№1. Я могла бы стать зомби. Теоретически. Раздобыть где-то зловредный вирус, способный поднять мертвого. Как говорится, ничего на свете лучше нету, чем устроить зомби-апокалипсис. НО! Я все-таки девушка, и соображения эстетики мне не чужды. Как-то это несимпатично: бегать по улицам в ненарядной одежде, кушать людей. И я ни разу не слышала, чтобы зомби чистили зубы. А я что угодно могу вытерпеть, но не плохие зубы.

№2. Можно стать вампиршей. Есть небольшие сомнения в том, что вампиры кусают мертвых и могут обратить их. Ну, это решаемо. Нашла бы какого-то доморощенного Эдварда Каллена, куснул бы меня разок, и стала бы я царицей морской, то есть, женщиной-вамп. Плюсы в том, что впридачу к вампирскости идут томные смоки-айс, вечная молодость и сексуальный прикус. Минусы – придется пить кровь. И вот здесь я, признаться, переживаю. Просто кому на фиг нужен вампир, который при виде крови падает в обморок? Я однажды кровь из пальца сдавала, так пришлось потом всей лабораторией откачивать. Меня, а не кровь. А тут каждый день, по три раза, режим питания нарушать нельзя… В общем, не все так однозначно для меня с вампирами.

№3. Остаться привидением или духом. Что это означает – ума не приложу. В этой области мое образование, как правильнописание у Винни-Пуха, сильно хромает. Но быть бесплотным одиноким и никому не нужным чем-то там я точно не хочу. Ни за какие бонусы.

Впрочем, это все фантастика. На практике мои скудные познания в сфере загробной жизни ограничивались сериалами про зомби и парочкой голливудских фильмов. Книжки-то я тоже читаю, но не про дохляков, простите, покойников, а про нормальных персонажей – про любовь там, драмы взросления, авторские вИдения. Короче, муть всякую. Если честно, я больше люблю приключения, сказки, фантастику, но читаю еще и вот эту типа серьезную литературу, чтобы быть в курсе и потом с чистой совестью наслаждаться тем, что нравится. Эмм. Так вот, о вопросе жизни после смерти я не знаю ничего. В школе нам показывали, как надевать презерватив на банан, а про смерть ничего не рассказывали. И не показывали. Родители меня даже не крестили, решили, что когда вырасту, сама решу, как поступить со своей свободой вероисповедания. Эх! Может быть, если бы меня приписали к какой-то религии, за мной бы уже пришли. Надеюсь, ангелы, а не те другие ребята, снизу. Хотя мало ли, может, я уже успела нагрешить на нормальный такой срок в адской колонии для малолеток.

Так, мысленно перебирая свои грешки и прегрешения, я дошла до края кладбища и остановилась у небольшой часовни для отпеваний. Прикинув про себя вариант с посмертным приобщением к религии, я поежилась, но все же вошла в сумрачную комнатку.

В часовне пахло воском и ладаном (оказывается, бесплотные существа могут чувствовать запахи). Я сделала пару шагов и остановилась, ожидая то ли гнева Божьего, то ли … сама не знаю чего. Однако небеса не разверзлись, полчищ саранчи тоже не наблюдалось, поэтому я успокоилась и принялась разглядывать помещение. На ближайшей от входа стене висел информационный щит с памяткой для посетителей и репродукцией росписи Сикстинской капеллы в качестве украшения. Не то, чтобы я была такая уж просвещенная в плане мировой художественной культуры и знала наизусть все росписи и картины, нет. Просто этим летом мы с родителями провели неделю в Риме, и работа великого Микеланджело «Сотворение Адама» на потолке капеллы оказалась едва ли не единственным произведением, которое можно было спокойно созерцать, не натыкаясь ежесекундно взглядом на лбы и затылки вездесущих туристов. При мимолетном воспоминании о папе с мамой у меня нехорошо заныло под ребрами, и я поспешно углубилась в чтение памятки для посетителей. Внимательно изучив инструкции, я натянула на голову куцый шарфик-тире-галстук от школьной формы, который был на мне в день аварии, и решительно направилась к святыням.

Несколько оплавленных свечей догорали у алтаря. Их огоньки едва заметно качнулись, когда я подошла ближе. Отыскав взглядом икону Девы Марии с Иисусом, я сосредоточилась и начала подбирать слова для молитвы. Интересно, как вообще это делается? Все эти религиозные люди, как они начинают просить о чем-то? Что-то вроде «Здравствуй, Бог, как дела?»…

– Он не может помочь, – тихий мужской голос прозвучал для меня так, будто рядом взорвалась новогодняя петарда. Я взвизгнула, далеко не так утонченно, как героини викторианских романов, и одним прыжком развернулась к неизвестному. Позади меня никого не было.

– К..Кто здесь? Кто говорит? – проверещала я почти на ультразвуке.

– Я здесь, – голос отозвался совсем близко, и я снова взвизгнула – к собственному неудовольствию. – Не бойся!

«Легко сказать «не бойся», – подумала я, а вслух пропищала:

– Почему я тебя не вижу?

– Потому что я невидимый, – кажется, голос «улыбнулся», и это меня немного успокоило – существа, способные глупо шутить, не могут быть кошмарно-ужасными.

– «А еще ты юморист», – промелькнуло в голове. Будто со стороны я услышала свой взволнованный голос. – Почему ты считаешь, что мне здесь не помогут?

Загадочный собеседник на несколько мгновений затих, только сквозняки, гулявшие по часовне, тихо свистели под низким куполом. Наконец, незнакомец ответил, медленно, будто тщательно подбирал слова:

– Здесь помогают только тем, кто был причащен тела Христова, а ты не имеешь даже собственного тела, чтобы причаститься. Уже слишком поздно.

– И что это значит? – Несмотря на все мои усилия, голос снова предательски забрался на несколько тонов выше положенного. – Мне что теперь вечно здесь торчать?!

– Нет, конечно, – мне послышались нотки сочувствия. – Для таких, как ты, есть особое место. И время. У тебя есть часы?

– Да, но они стоят, – я немного растерялась.

– Разумеется, так и должно быть. А ты можешь их перевести на другое время?

– Не знаю, я не пробовала, – мое смущение нарастало, я вдруг почувствовала себя Алисой в Стране Чудес.

– Так попробуй! – ободряюще посоветовал голос. – Тебе нужно в начало времен.

– Ээ… Куда мне нужно? – переспросила я, но ответа не последовало. Мой загадочный собеседник исчез так же внезапно, как и появился.

«Бред какой-то! – подумала я. – Уже и голоса начали мерещиться. Призраки-психи тоже существуют, что ли?»

Тем не менее, я сняла с руки электронные часики, повертела их так и эдак, прикидывая, что могло бы значить это «в начало времен». И как туда можно попасть с помощью обычных наручных часов? Хм, что если… Я нажала на кнопку «Меню», вышла в режим установки времени и сменила на табло осточертевшие 7:47 на полдень – или полночь? – 00:00. В конце концов, чтобы проверить работоспособность механизма конкретное время не так уж важно. Наудачу нажала «ОК», табло замигало нулями, и вдруг… Часовня, запах свечей и безмятежный лик Девы Марии с Младенцем начали стремительно таять, и сквозь водоворот образов проступил все тот же тихий ясный голос – «Молодец! До встречи в…». Где именно должна состояться встреча, я так и не узнала. Туманные очертания часовни окончательно растворились в темноте, и я провалилась в глубокий колодец цвета кромешной ночи, в последний миг ухватив едва не выскользнувшие из руки часы.

3

Да что ж так больно то! Стоило мне прийти в сознание (или как это называется у покойников?), как мои мышцы, кости и что там еще вмонтировано под кожу маленькие вредные гномы принялись тянуть в разные стороны изо всех сил. Стоп! Какую боль может испытывать существо без тела?

Невероятно, но факт: я лежу на спине, прикрытая чем-то вроде простыни, и все мое тело крутит, мотает, гнет и крушит неведомая сила. Похоже на симптомы температуры во время гриппа, помноженные на десять.

Я попыталась приоткрыть глаза, и тут же отказалась от этой затеи. Снаружи роговицу обжигал невыносимо яркий свет, вызывающий слезы и жгучее чувство беспомощности. Ого! Это свет в конце тоннеля? Ой, нет! Нетушки, полежу пока с закрытыми глазами. Эффект страуса хорош, по крайней мере, тем, что пока ты не видишь опасности, можно успокаивать себя мыслью, что и она тебя не замечает. Упиваясь своим здравомыслием, я не заметила, как снова вырубилась.

Второй раз меня разбудили незнакомые голоса. Рядом кто-то негромко разговаривал, изредка дотрагиваясь до моей руки или лба. Кажется, их было двое. Благоразумно решив не подавать признаков жизни (ха-ха, острячка!), я притаилась под своей простыней и вся обратилась в слух.

– Как думаешь, сколько еще она так пролежит? – поинтересовался мужской голос. Его хозяин пытался говорить шепотом, но было заметно, что ему привычнее отдавать приказы или произносить речи перед толпой подчиненных. Что-то было в этом голосе такое жесткое, как будто пулемет пытается прикинуться ватной палочкой.

– Все зависит от ее самоощущений и фантазии, – мягко ответил женский голос. – Ты же знаешь, фантомные состояния шока при переносе могут длиться довольно долго.

Опаньки! При каком таком переносе? Какие еще состояния? Я с трудом удержалась, чтобы не подскочить с места и не нарушить конспирацию. Тем временем незнакомый голос-пулемет продолжал:

– До ключевого момента осталось чуть больше месяца. Нужно как можно быстрее ввести ее в курс дела и подготовить

«Приехали, – мои глаза под закрытыми веками округлились, как у героя аниме. – Только что померла, а тут на тебе – у меня уже есть задание. Я что, типа избранная? Как Нео в «Матрице»? Ни фига себе – попаданец, уровень 2000».

Увлекшись мыслями о собственной избранности и неповторимости, я не заметила, как самым идиотским образом изобразила с закрытыми глазами мимическую бурю на тему «Вау!». А потом еще и сложила губы уточкой, выдыхая свое недоумение, как это умеют только опытные пользователи Инстаграмма. Осознав, что мои визитеры замолчали, но при этом кто-то легонько трясет меня за плечо, я как-то смутно поняла, что моя карта бита, и открыла глаза. Губы так и остались – уточкой. Не до них было.

Моему затуманенному взору предстало нечто вроде больничной палаты на космическом корабле – по крайней мере, я всегда ее именно так себе и представляла (хотя я нечасто представляю себе больничные палаты на космических кораблях, н-да). Вокруг все такое хромовое, блестящее, в стиле «межгалактический минимализм». Посреди просторной хай-тек комнаты стояла банальная больничная каталка для пациентов, а на ней лежала банальная укрытая простыней я, все в той же изрядно потрепанной и грязной школьной форме. Рядом с каталкой стояли хозяева двух голосов. Высокий худощавый мужчина в темно-синем костюме пристально разглядывал меня, а симпатичная женщина лет тридцати – судя по всему, это она меня трясла – что-то быстро помечала в маленьком блокноте. Первым оценил ситуацию мужчина – он улыбнулся, при этом разгладив суровую складку между бровями, и слегка кивнул:

– Приветствую, уважаемая. Добро пожаловать в ЦИК, – мягко произнес он, и в моей голове снова пронеслась картинка с пулеметом, обернутым в слой ваты. На вид ему было около пятидесяти, седина кое-где заметно выбелила ежик коротких волос. Мужчина протянул мне мои же часики. Я молча ухватила собственность и посмотрела на экран. Часы снова стояли, хотя на табло все еще мерцали цифры 00:00.

– Мы очень рады, что ты благополучно добралась, – добавила миловидная женщина, оторвав взгляд от блокнота, и тоже улыбнулась. Я рискнула осторожно улыбнуться в ответ. Женщина показалась мне очень хорошенькой, а длинное желтое платье гармонично сочеталось с ее светло-зелеными глазами.

Я села на каталке, спустив ноги. Разумеется, у меня был миллион вопросов к этим людям – или кто они там на самом деле, но я совершенно не знала с чего начать, и только нервно сминала в руках больничную простыню. Простыня сминалась. Что?!

Заметив мой ошарашенный взгляд, женщина присела на краешек каталки и с улыбкой сказала:

– Не удивляйся, моя хорошая. Да, здесь все предметы снова материальны, ты можешь делать с ними все, что хочешь. И кстати, здорово ты придумала с этим местом, – она обвела взглядом космическую палату.

– Я?!

– Конечно! – Женщина рассмеялась. – Каждый, кто самостоятельно попадает в загробные миры, сам создает место пробуждения, следуя бессознательным ожиданиям и предпочтениям. Иначе душа могла бы чересчур испугаться, удивиться или растеряться, и фантомный стресс затянулся бы на неопределенное время.

– Душа… Значит, я все же умерла, – я растерянно теребила краешек простыни. – Но почему мне больно? Все тело болит?

– Ох, дорогая, – женщина мягко пожала мою руку, и я почувствовала, что он нее исходит тепло и что-то еще… хорошее. – Это фантомные боли. У тебя сейчас нет тела в земном понимании этого слова, поэтому оно не может болеть. Но твоя душа… Здесь она еще не до конца свободна, она не дошла до состояния духа. Мы зовем такие души фантомами.

– То есть я теперь фантом?

– Да. До тех пор, пока не определишься, что должна делать дальше.

– А что – дальше? – Растерянность постепенно отступала, и на ее место приходило мое обычное любопытство.

– Ну, вариантов много, – женщина пожала плечами. – Позже тебе обязательно обо всем расскажут, ты сможешь все обдумать…

– А как мне стать духом? – Перебила я. – И что это за место такое? И кто вы такие???

– Эй-эй, не все сразу! – рассмеялся мужчина, который до сих пор не вмешивался в разговор. – Сейчас не самое подходящее время. Для начала тебе стоит привести себя в порядок и научиться выходить из поля субъективации.

– Субъекти-чё? – обалдело переспросила я. Женщина сжала губы, чтобы скрыть улыбку, а мужчина терпеливо пояснил.

– Субъективация. Это пространственно-временной процесс, во время которого ты погружаешься в персональную реальность. Нужно научиться переноситься в условно объективную реальность ЦИКа и в другие реальности.

– Оооо, – глубокомысленно протянула я. М-да уж, за такие реплики Нобелевскую премию мне не дадут. Собрав мысли в кучу, я, наконец, выговорила: – А как мне все это сделать? Ну, в порядок привести, и в реальность… того… перенестись?

– Внешних изменений нужно просто пожелать, – с улыбкой ответила женщина. – Представь, как бы ты хотела выглядеть, – и все получится.

Я уверенно кивнула, типа поняла, а на самом деле лихорадочно соображала, на какую бы кнопку в голове нажать, чтобы представить хоть что-то нормальное. У меня с фантазией все хорошо, в общем, только она у меня малость того, этого – со странностями. Не хотелось бы сейчас превратиться в бирюзового осьминога, произносящего «Мне нужна твоя одежда»… Как назло вместо процесса концентрации в мозгу происходили процессы брожения. Итак, нужно только пожелать… Из недр подсознания разом вспыли все эти придурковатые персонажи из американских фильмов и мультиков, которые чуть что советовали: «Слушай свое сердце!» Ну да! Всегда поражалась этим умникам. Вот сидит себе на диете двухсоткилограммовый мутант типа женщина, хочет съесть очередной торт-мороженое, и что ей – слушать свое сердце? Да там холестерина больше, чем сердца! Аааа… Да о чем же я думаю!

Я честно пыхтела минут пять, пытаясь силой мысли превратить себя из чумазой жертвы ДТП в фею, но из этого так ничего и не вышло. Как была замухрышкой в школьной форме, так ею и осталась. Облегчить свои «физические» страдания оказалось намного проще. Ну, что сказать, симулировать болячки – это дар, я еще в первом классе могла усилием воли нагреть градусник до 37. Психосоматика – страшная вещь, и как только мне сказали, что болеть у меня ничего не может, то как-то сразу и отпустило. А вот с внешним видом – провал полнейший. Виновато пожав плечами, я предложила гостям своей субъективной реальности перейти к следующему вопросу повестки дня и спросила:

– А как вы собираетесь перенести меня … ну… туда?

– В ЦИК, – вежливо подсказал мужчина. – Технически, мы все уже там. Тебе нужно только выйти из поля субъективации и позволить своей энергетической сущности покинуть это помещение вместе с нами. – С этими словами он протянул мне руку, а женщина ободряюще улыбнулась.

– Аа…, – я в очередной раз поразила мир своим красноречием и, пытаясь встать с каталки, запуталась в простыне и чуть не грохнулась на пол. Грация как она есть.

Мы втроем подошли к выходу из космической палаты, и когда блестящая хромированная дверь с приятным шелестом начала скользить вверх, я вдруг вспомнила.

– А что такое ЦИК? – поспешно выпалила я, припоминая уроки по отечественной истории и дедушкины рассказы о советском прошлом нашей страны. Был у нас когда-то такой государственный орган – Центральный Исполнительный Комитет, страшно важный и страшно властный, мы его проходили.

– О! Тебе здесь понравится! – С энтузиазмом ответила женщина. – ЦИК – так мы сокращенно называем Центр Исправления Кармы.

Мы перешагнули порог космической палаты – и моя нижняя челюсть стукнулась о мои же школьные ботинки.

4

Центр Исправления Кармы воистину поражал воображение.

Огромное пространство, которое невозможно охватить взглядом, тысячи деталей, масштабы, сокрушающие разум, и все такое. И стол. Обычный такой, офисный, цвет «ольха». Абсолютно пустой и безжизненный.

Когда моя челюсть не без труда взобралась обратно в отведенное ей природой место, я попробовала переварить внезапно открывшуюся картинку.

Мы оказались на вершине головокружительно высокого утеса, подножие которого скрывалось где-то далеко внизу, за пушистыми фиолетовыми облачками. Те же облачка закрывали весь белый свет до самого горизонта. Солнца нигде не наблюдалось, но было светло и тепло. На некотором удалении от нас, в бледно-желтом небе за пределами утеса сияла неоновыми лампочками загадочная надпись «Mementovita»,¹ о смысле которой я догадывалась, благо, мама-врач частенько приговаривала что-то на латыни. Вершина утеса утопала в диковинных разноцветных растениях, на фоне которых канцелярский стол выглядел еще более нелепо. Не хватало только таблички «Буду через 15 минут». Обернувшись в поисках спасительной двери в уютное поле чего-то там, я обнаружила, что кроме радостных оранжевых листьев какого-то тропического лопуха позади нас ничегошеньки нет.

Единственный мужчина в нашей компании подошел к столу и поставил руку в центр столешницы, на которой – я разглядела – было вырезано изящное «солнышко» с волнистыми лучами. Обернувшись к нам, он пояснил, как будто извиняясь:

– Не так давно администрация ввела здесь систему самообслуживания. Сами понимаете, желающих работать секретарем в приемной на вечную ставку немного, а текучка кадров плохо сказывается на имидже организации.

Я сочувственно кивнула, содрогнувшись от мысли, что какой-то бедолага мог бы сидеть на этом утесе бесконечно долго, занимаясь… Кстати, интересно, чем они тут занимаются, в «приемной»?

Ответом на мои размышления стал едва различимый гул, шедший откуда-то из недр стола. Внезапно скучный офисный стол начал шевелиться, раскладываться и снова собираться, после чего передо мной гордо предстал – некий полый прямоугольный агрегат, напоминающий металлоискатель на входе в кинотеатр.

– Встань внутрь рамы, – мягко обратилась ко мне женщина. – Не бойся, это не опасно и не больно.

Я помялась немного и все же вступила в середину странной конструкции. Через долю секунды басовитый механический голос произнес:

– Фантом №4075-XT, добро пожаловать в Центр Исправления Кармы. Все сведения о предыдущих воплощениях вы сможете получить, воспользовавшись персональной Идентификационной Картой Фантома.

Едва «стол» завершил свое официальное приветствие, к моим ногам неведомо откуда упала блестящая лента длиной сантиметров пятнадцать. Подняв занятную вещицу, я обнаружила, что «лента» сделана из прочного металла, но она не цельная, а ажурная, с мастерски вырезанными символами, завитушками и спиралями. Посредине «кружевной» полоски красовался золотистый диск с изящной гравировкой в виде солнца с двенадцатью лучами, точно такого же, как на столешнице. Только в центре моего «солнышка» извивалась симпатичная ящерка с глазками из двух искристых красных камешков. Стоило мне подержать металлическую полоску в руках с минуту, как она, к моему ужасу, начала двигаться, сверкающей змейкой переползла на запястье, обернулась вокруг него и застыла там изящным браслетом. Я выпрыгнула из рамы, попробовала стряхнуть браслет и, убедившись в безнадежности этой затеи, вопросительно взглянула на спутников.

– Это и есть твоя Идентификационная Карта Фантома, ИКФ, – пояснила женщина. – Не вздумай с ней расставаться, это очень важно.

Тем временем «стол» с тихим гулом снова трансформировался в офисную мебель, а наш сопровождающий подошел к краю утеса и теперь напряженно смотрел вдаль. Мы с женщиной молча стояли, ожидая дальнейших указаний: я разглядывала новенький браслет-ИКФ, а моя спутница безмятежно что-то черкала в блокноте. Спустя некоторое время, когда на горизонте так ничего (или никого) не появилось, мужчина вернулся к нам, посмотрел мне в глаза и уверено произнес:

– Нужно прыгать.

От неожиданности я присела.

– Куда?

– Туда, – мой «добрый» собеседник кивнул в сторону бездонной пропасти.

– Но там же…, – я попыталась было твердо возразить, но с твердостью в голосе сегодня явно не складывалось.

– Милая, да ты не переживай, – начала уговаривать меня женщина. – Это всего лишь оптическая иллюзия. Плод коллективного воображения. Ты просто шагнешь в пустоту, и перенесешься в сектор Вселенной, который специально создан по образу и подобию вашей, земной реальности. Там тебя встретят, проведут, все расскажут. Та часть мира оборудована со всеми удобствами, фантомам с Земли там комфортно, уютно, дружественный интерфейс…

Тетенька стрекотала, как заведенная, что-то душеспасительное и умиротворяющее, но мне не давала покоя перспектива превратиться в некрасивую лепешку где-то у подножия этого чудовищно высокого утеса. В конце концов, могло же коллективное воображение принести и такой плод. С другой стороны, умереть дважды – это как-то чересчур, даже для вундеркинда.

– Дорогая, – женщина взяла меня за руку, я почувствовала ее тепло и вернулась в реальность (хм). – Пойми, тебе нужно попасть в ту часть мироздания. Фантомам больше некуда идти, а там ты найдешь свое место и свою, – на этом месте она запнулась и мельком взглянула на мужчину, стоящего рядом с нами, – цель.

Я вспомнила разговор этих двоих во время моего «обморока» и тоже внимательно посмотрела на мужчину – ничего не хотите ли, мол, сказать, дорогой сэр? «Дорогой сэр» молчал в тряпочку и всем своим видом показывал, что он – тропическое растение в костюме. Я горестно вздохнула и поплелась к краю пропасти. Ну, надо – так надо, чего тянуть!

– Я ведь даже имен ваших не знаю, – опомнилась я на краю утеса и оглянулась на своих помощников.

– Это не проблема, – улыбнулась женщина. – Все дают нам разные имена. Обычно меня называют Хозяйкой, а моего спутника – Профессором. Но ты можешь называть нас так, как сама захочешь.

– А я Вероника. Или просто Ника. Или фантом номер какой-то там… Мы еще увидимся? – неуверенно спросила я.

– И не раз, – подмигнула мне Хозяйка, а Профессор-растение снизошел до того, что помахал рукой и улыбнулся.

Я снова повернулась лицом к пропасти, сделала несколько глубоких вдохов и попыталась вспомнить какой-нибудь подходящий случаю вдохновляющий клич. И прыгнула.

Когда в один из многочисленных фонтанов, украшающих парк Академии Кармического Резерва, с голубых небес с пронзительным криком «За ВДВ!!!» свалился неопознанный летающий объект, одна часть студентов подумала, что это теракт, вторая – что это розыгрыш старшекурсников, третья списала все на неудачный эксперимент по перевоплощению сущностей. Молодые преподаватели решили, что это ошибка старых профессоров-маразматиков, старые преподаватели заподозрили в глупостях молодых бездельников-лаборантов. И только я точно знала, что бомба в фонтане – это я сама, собственной потрепанной персоной. «Оскара» за лучший выход – в студию!

5

Пока я пыталась выбраться из фонтана – а это, скажу вам, было совсем непросто, учитывая феноменальную скользючесть (есть же такое слово, да?) бортика, мокрую, противно липнущую одежду и огромного каменного мужика, который периодически поливал меня мощной струей из пасти льва. Фу! Вот как можно было придумать такую скульптурную композицию: мужик разрывает пасть льву, а льва тошнит фонтаном? Короче говоря, пока я с боем вырывалась из водоема, вокруг него собралась кучка зевак. Угрюмо игнорируя смешки, хохотки и заинтересованные взгляды, я с горем пополам расправила юбку и молча развернулась лицом к почтенной публике. Видимо, зрелище было то еще, поскольку некоторое время никто не решался заговорить со мной или хотя бы потыкать палкой. Я обратила внимание, что все любопытствующие были одеты по-разному – кто-то вполне современно, а иные – будто на маскарад собрались. Особенно запомнился один щуплый паренек в костюме английского денди позапрошлого века с цилиндром подмышкой. Наконец, от кружка любителей поржать отделилась миниатюрная блондинка и, робко улыбаясь, подошла поближе.

– Эй, ты как? Нормально? – спросила она, сочувственно оглядывая всю мою эпическую личность.

– Вроде жива, – пробормотала я и нервно хихикнула, присматриваясь к блондинке.

По виду моя ровесница. Не красавица, хотя было в ней что-то такое, из-за чего хотелось подольше задержаться взглядом на ее лице. Платиновые волосы, неумело заплетенные в косу, потертые кожаные сандалии. Если бы не яркие черты лица – четко-очерченные линии бровей и ресниц, льдисто-голубые глаза и коралловые губы, незнакомку запросто можно было заклеймить «бледной молью». Легкое белое платье в мелкий голубой горошек, прикрывшее худенькие ноги до колен, и растянутая вязаная кофточка неопределенного цвета только усиливали сходство с мотыльком. Из-под бесформенной одежки отчетливо проступал угловатый контур щуплых плеч, да и тонкие, как у ребенка, запястья явно терялись в не по размеру широких раструбах рукавов.

– Пришлось прыгать? – осторожно продолжала расспрашивать блондинка.

– Ага, – кивнула я.

– Это все шуточки приемной, – девушка вздохнула и покачала головой. – У этого стола определенно что-то не так с чувством юмора. Меня он заставил примчаться сюда на гигантской пчеле, представляешь!

Я не выдержала и тихо прыснула, представив себе этот сюр. Девушка тоже улыбалась, смешно сморщив веснушчатый носик.

– Пойдем, я отведу тебя к Привратнику. Сначала нужно отметиться в Книге Прибытия, иначе кампус не выделит тебе комнату, и одежду, и питание, – девушка уже собралась идти прочь от фонтана, как вдруг поймала мой очумелый взгляд – и остановилась. – Ой, извини. Ты ведь пока еще совсем ничего не знаешь. Давай начнем по порядку. Я Селеста.

– Вероника, – вежливо (но все равно очумело) выдавила я. – Селеста – разве это русское имя?

– Наверное, нет, – пожала плечами блондинка. – Но я вообще-то из Ирландии.

– А почему говоришь по-русски? – еще больше удивилась я.

– Здесь все говорят на праязыке, просто тебе он слышится как родной, – девушка снова улыбнулась и доверительным тоном добавила. – Но читать все равно придется учиться. Не переживай – это несложно.

– Первый раз в первый класс, – пробормотала я. Отлично так померла, ничего не скажешь. До одной школы не дошла – так в другую попала!

– Ну что ж, чудненько! Рада знакомству и все такое, и пойдем уже – мне не терпится тебе все здесь показать, – проворковала моя новая знакомая, легко разворачиваясь на каблучках, но, обнаружив, что путь в светлое будущее нам загораживает стайка любопытных, без всякого предупреждения внушительно рявкнула: – А вы чего уставились? Новичка не видели?

Праздные наблюдатели сразу осознали, что смотреть здесь абсолютно не на что, и метнулись в разные стороны, как тараканы. М-да, эта дюймовочка может быть весьма убедительной. Селеста, довольная эффектом, повернулась ко мне и отступила в сторону, предлагая оценить вид на…

– Знакомься: твой новый дом, Академия Кармического Резерва. Здесь ты сможешь узнать все, что твоя душа желает, и это не просто метафора, – Селеста с нескрываемым удовольствием играла роль сенсея, разъясняющего недотепе-ученику что, где и почем.

Благодарный падаван, то есть я, жадно рассматривала умопомрачительный пейзаж, ощущая себя жалким муравьишкой, попавшим на вселенский фестиваль гигантомании. Фонтан, куда я так удачно десантировалась, располагался на возвышенности, поэтому была возможность оценить панораму. Передо мной, переливаясь тысячами оттенков зелени, раскинулся самый большой парк из всех, что я видела или хотя бы могла себе представить. Возможно, если бы все знаменитые сады и парки Европы переженились между собой, и в результате получился бы один-единственный чудесный наследник, то это было бы нечто похожее. И вроде небо как небо – голубое, солнце, как положено, ясное и веселое, под ногами – узкая дорожка из гравия, проложенная по аккуратному изумрудному газону. Но масштабы! Насколько хватало глаз, до самого горизонта простиралось ярко-зеленое море с кудрявыми островками рощиц, цветными кляксами оранжерей под стеклянными куполами и устремленными в бесконечность линиями аллей. Я думала, что бескрайними бывают поля, леса, океаны, наконец. Но парки – со скамеечками, арками, зелеными скульптурами, фонтанами, цветочными клумбами и такими милыми беседками, что любая девушка может умереть от передозировки романтики… Таких огромных парков просто не бывает!

Селеста между тем уверенно направилась куда-то в сторону одной из аллеек, но обнаружив, что я все еще стою столбом, сделала несколько шагов назад и ухмыльнулась:

– Что, нравится?

– Просто невероятно! – я потрясенно оглядывалась по сторонам. – Такой большой и такой ухоженный! Вы тут что, рабов держите, чтобы всю эту красоту…ну… сохранять? И чистоту тоже

Селеста рассмеялась.

– Ну что ты! ЦИК заботится о парке своими силами, кроме того наш садовник, мастер Дахи, – настоящий волшебник.

– В смысле.., – я неопределенно поводила руками перед собой, изображая ведьму в параличе.

– Да нет! – Селеста терпеливо улыбнулась. – В смысле у него талант к растениеводству в условиях загробных миров. Так тоже бывает. А вот что касается чистоты, – девушка лукаво подмигнула мне и потянула за руку, так что увлекательную беседу мы продолжали уже на ходу. – Я бы тебе настоятельно не рекомендовала мусорить в части мироздания под названием Центр Исправления Кармы. У нас с этим строго: у всего есть свое место, поэтому разведение беспорядка на территории входит в число самых серьезных правонарушений. В мире живых, кстати, этот закон тоже работает. Оставил мусор там, где не положено, – получи кармический долг. Бывает, человек до самой смерти фантики мимо урны бросает и понятия не имеет, из-за чего ему так не везет в любви. У тебя с этим как, кстати?

– С урнами или с любовью? – уточнила я.

– С урнами.

– Да вроде все нормально, – я пожала плечами, с благодарностью вспоминая сознательных родителей, которые вбили в меня с самого детства понятия о том, что «кака» и «бяка» должны быть эвакуированы строго в мусорное ведро. Вспомнились уродливые детали родных пейзажей – пластиковые пакеты на деревьях, пустые бутылки из-под пива даже в глухом лесу… Да один наш район ежедневно такие кармические долги из-за мусора зарабатывает – закачаешься!

Селеста сосредоточенно вглядывалась в темнеющий впереди свод аллеи.

– А куда мы идем вообще-то? – осторожно спросила я. – Не вижу здесь никаких зданий. Или привратник на свежем воздухе принимает?

– Здания есть, и еще какие! – Селеста замедлила шаг и показала куда-то вдаль, за фонтан, куда я с таким шиком приводнилась. – Отсюда плохо видно. Во-он там, смотри.

Я напрягла все наличное зрение и с трудом разглядела что-то блестящее, похожее на башню или вышку сотовой связи, а рядом с ней еще несколько вышек поменьше.

– Это главный корпус Академии, – пояснила Селеста. – Нам туда.

– Но это же полдня пути, – удивилась я. – И идти нужно совсем в другую сторону.

– Без паники, – хитро улыбнулась моя провожатая. – У нас тут все продумано. – Селеста энергично зашагала дальше, а я без лишних вопросов поспешила за ней.

Все же в этом странном месте, как оказалось, стоял жаркий и, кажется, летний день. Или там всегда такая погода? Так или иначе, в мокрой шерстяной форме под прямыми солнечными лучами я начала ощущать себя овцой, которую сначала окунули в маринад, а теперь вежливо подталкивают к раскаленному грилю. Даже сумрак аллеи не особенно спасал от жары. Селеста предложила мне отдохнуть на деревянной скамеечке, а сама зачем-то принялась исследовать ближайшие кусты.

– Ага, вот ты где! – разоблачила она через некоторое время невинный на первый взгляд куст сирени. – Вероника, иди сюда!

Я, естественно, сразу же подскочила, куда звали, снедаемая любопытством. Объектом поисков Селесты оказалась вовсе не сирень, а неприметный темно-зеленый витой столбик высотой примерно с метр. Сверху «столбик» венчал красивый ажурный шар со знакомым мне «солнышком». Украшение как украшение, вроде садового гнома.

– Это транспортер, – пояснила Селеста. – С помощью него можно мгновенно перенестись из парка в Академию, а из Академии – в любую точку парка. Очень удобно.

Я с восхищением уставилась на скромную металлическую штучку – надо же, такая маленькая, а сколько пользы!

– Дай свое запястье с браслетом, – скомандовала Селеста, и я послушно протянула руку. – Дом Саламандры – здорово! – Восхитилась девушка, заметив «ящерку» в солнечном диске. – Я еще не видела таких. А меня определили к Малиновкам.

Селеста показала мне свою ИКФ, в центре которой на таком же «солнышке» была выгравирована летящая птица к алой грудью и блестящими черными глазками.

– Это означает, что я буду жить в каком-то доме с ящерицами? – спросила я.

– Нет, – снисходительно улыбнулась Селеста. – Это такая традиция, всех фантомов распределяют по Домам. А что означают сами символы, наверное, нам потом расскажут. Сейчас не об этом, – Селеста деловито поправила блондинистую косу. – Чтобы попасть в Привратницкую, тебе нужно приложить ИКФ к навершию транспортера, вот так, солнышко к солнышку, – и перемещение произойдет моментально. Легкое головокружение и тошнота – это нормально. Давай, ты первая, а я сразу за тобой.

Потеребив свой «браслет» в нерешительности, я в который раз глубоко вздохнула и вытянула руку так, чтобы запястье с ИКФ касалось зеленого шара. Что-то неуловимо кольнуло в месте, где браслет прилегал к коже, ящерка сверкнула алыми глазками, и мое тело разлетелось на мелкие частицы, чтобы снова собраться в следующее мгновение. Оставалось только надеяться, что соединилось все в исходном порядке.

Голова на самом деле слегка закружилась. Не успела я осмотреться на новом месте, как рядом из ниоткуда появилась Селеста и ободряюще улыбнулась.

Мы переместились в просторный зал с длинными рядами изящных колонн. На первый взгляд помещение напоминало гигантский вестибюль вокзала, если вы когда-нибудь видели вокзалы, по роскоши не уступающие дворцам богатых венецианских аристократов. Лепнина у высоченных потолков, затейливые гобелены на стенах, облицованных бледно-розовым мрамором, и белоснежные статуи, размещенные в нишах, притягивали взгляд, но при этом не выглядели беспорядочным нагромождением шедевров, как это часто бывает в больших музеях. Каменный пол насыщенно-винного цвета в обрамлении колонн из розоватого мрамора и ослепляющих позолотой деталей, как это ни странно, тоже не отдавал цыганщиной. В целом помещение, как говорится, внушало. На фоне архитектурного великолепия снующие по своим делам фигурки людей казались совсем незаметными, а между тем людей – или фантомов – здесь было предостаточно.

– Это у вас такая Привратницкая? – почему-то шепотом спросила я Селесту, хотя единственным, кто мог нас услышать, было мраморное изваяние с козлиными ногами и улыбкой Михаила Задорнова.

– Не совсем. Это Зал Перемещений, отсюда ты можешь, не теряя времени, попасть в любое место парка или Академии. Пойдем, – Селеста вытащила меня из-за массивной колонны, и пока мы продвигались к выходу из Зала, я заметила, что каждая колонна примерно на уровне человеческой груди украшена белым витым веночком с утолщением в виде шара, подозрительно напоминающим транспортер в парке. Мои догадки сразу же подтвердились: фантомы подходили к «венкам», прикладывали к ним запястья и пропадали в неизвестном направлении. Вот так запросто – никаких залов ожидания, задержек рейса, нетрезвых попутчиков и несвежих пирожков на промежуточных станциях. Лично мне этот способ транспортировки очень даже понравился, не говоря уже о «вокзале».

Добравшись, наконец, до выхода из Зала Перемещений, мы вынуждены были сделать еще одну остановку, чтобы я могла вдоволь поглазеть на монументальную мозаику с изображенной на ней схемой парка и значками транспортеров, густой сетью покрывающих территорию. В правом верхнем углу картины я заметила вездесущее «солнышко», на этот раз с заковыристой спиралью внутри, и Селеста объяснила, что это знак Академии, поэтому здесь он повсюду. Сделав себе мысленную заметочку «прийти сюда снова и изучить карту, как положено», я оторвалась от увлекательного занятия и кивнула Селесте в знак своей полной готовности к любым дальнейшим действиям.

Ниже мозаики располагались всего две двери – массивная с выгравированным посредине знаком академии и меньшая по размеру с изображением парящей птицы. Мы постучались во вторую и, не дождавшись внятного ответа, Селеста осторожно потянула за покрытую зеленоватой патиной дверную ручку.

6

– Да-да? – Из недр Привратницкой раздался низкий женский голос. Приятный, если я что-то понимаю в женских голосах.

Мы с Селестой аккуратненько просочились внутрь помещения, я прикрыла дверь и немного даже опешила от тишины, наступившей вдруг после гулкого суетного Зала. Что ни говори, а звукоизоляция здесь на уровне!

– Вы что-то хотели, девочки? – голос напомнил о себе, и я с любопытством уставилась на его обладательницу. Ею оказалась темнокожая женщина с проницательным взглядом и огромным арбалетом в руках. Ну да, так оно всегда и бывает в привратницких.

Женщина сидела за большим деревянным столом, заваленным какими-то бумагами, папками, книгами, картами, предметами неизвестного мне назначения – и любовно полировала тряпочкой угрожающего вида боевой арбалет. Я видела такие в музеях, где – и снова спасибо моим родителям – провела немало времени за всю свою жизнь. Сама Привратницкая представляла собой довольно просторный кабинет, уставленный книжными шкафами и заваленный кучей всякой всячины, которую при других обстоятельствах я бы с большим интересом изучила. Здесь были средневековые глобусы и непонятные приборы, похожие на морские астролябии, на стенах поблескивали мечи, тускло мерцали дула старинных мушкетов и аркебуз. Да, я знаю, что такое аркебуза, у меня папа – фанат всей этой стародревней оружейной фигни. Фанат-террорист, я бы даже сказала: если не желаешь слушать про саблю 17 века, доченька, шиш тебе, а не деньги на карманные расходы.

Селесту, казалось, вовсе не напрягли нюансы вроде смертоносного оружия в шаговой доступности, поэтому она вежливо поздоровалась и представила меня женщине, объяснив, что я новенькая.

– Вероника, – обратилась она уже ко мне, – познакомься, это Привратник Ронда, в Академии она отвечает за безопасность, а также ведет учет всех перемещений фантомов, даже в иные миры.

– Здравствуйте, – пролепетала я, так и не сообразив какие фразы рекомендует этикет по случаю знакомства с Привратником.

– Приятно познакомиться, Вероника, – с легкой улыбкой кивнула Ронда, внимательно разглядывая меня. – Мы тебя ждали раньше, но хорошо, что ты сама нашла дорогу.

Меня смутило упоминание о том, что меня ждали, но я решила не перебивать вопросами женщину с оружием. Отложив арбалет, Ронда взяла в руки тоненький серебристый стилет и указала им на стул напротив.

– Присаживайся сюда и распишись в Книге Прибытия.

– Кровью? – поежившись, спросила я.

– Не поняла? – Ронда в удивлении приподняла бровь.

– Расписаться кровью?

Селеста негромко прыснула где-то за моей спиной, а Ронда криво усмехнулась, поигрывая стилетом.

– Нет, не кровью, – спокойно ответила она. – Я сейчас забью оленя, ты съешь его печень и в полнолуние станцуешь танго с его скелетом на могиле девственницы. А в книге распишешься обычной шариковой ручкой.

Я прониклась обещанием Ронды и шустренько, пока она на самом деле не пошла забивать оленя, присела на краешек стула, чиркнула закорючку росписи в какой-то тетради, исписанной странными буквами, и замерла, боясь потревожить суровую хозяйку комнату.

Тем временем Ронда и Селеста вели светскую беседу, перекидываясь новостями об общих знакомых. Пока я старалась не отсвечивать, выяснилось, что четвертый курс весьма неудачно сходил на практику в Нижний мир 37-го уровня, а Венера устроила истерику из-за неудачной укладки во время изучения стиля рококо.

– Готова? – Ронда, наконец, заметила, что я безуспешно практикую слияние со стулом. Я кивнула. – Тогда давай беседовать. Селеста, ты не оставишь нас минут на десять? Обычно я провожу этот разговор с глазу на глаз.

– Разумеется, – кивнула Селеста и, выходя, добавила. Вероника, я буду ждать тебя у мозаики в Зале Перемещений.

Дверь мягко затворилась за моей новой приятельницей. Я робко посмотрела на Ронду.

– Отомри уже, я пошутила насчет оленя. – Привратница улыбнулась, засунула стилет в толстую книгу, и оказалось, что с улыбкой на лице и без оружия в руках она очень даже ничего.

– Итак, Вероника, вот что тебе нужно знать на первое время, – Ронда снова стала серьезной и немного пугающей. – Твоя земная жизнь окончена. Если быть точной – твоя последняя земная жизнь. И если ты находишься здесь, это означает следующее. Во-первых, ты не принадлежишь какой-либо религиозной или мистической школе. Это так?

Я кивнула.

– Во-вторых, в течение своих земных жизней ты не до конца исполнила то, чего ждет от тебя Вселенная. Если бы ты отработала все, что положено, твоя душа стала бы Высшим Духом и отправилась на иной уровень мироздания. С другой стороны, если бы твой кармический долг был слишком велик, ты превратилась бы в низшую сущность и перенеслась в иные измерения. Но ты сейчас здесь, в Центре Исправления Кармы. Это означает, что у тебя есть возможность самостоятельно понять, в чем именно состоит твой кармический долг, освободиться от него и выбрать свой дальнейший путь во Вселенной. Можешь стать свободным Высшим Духом. Но если что-то пойдет не так, вполне можешь скатиться до нечисти или стать наемным клерком в преисподних третьего мира. Это понятно?

– В общем и целом, – неуверенно ответила я, пытаясь мысленно переварить эту глыбу информации. Карма, духи, нечисть… Мама, роди меня обратно!

– В-третьих, быть фантомом – это не одно и то же, что быть человеком. Мы тоже живые существа, но в нашем мире и в нашем…хм… теле происходят особенные процессы. О них ты узнаешь во время учебы. Пока имей ввиду, что для удобства адаптации фантомов с Земли ЦИК создал это место, максимально приближенное по комфорту к лучшим сооружениям и ландшафтам нашей планеты. Здесь тебе предоставят все, что нужно: информацию, книги, жилье, питание…

– Питание? – не выдержала я. – Разве оно мне нужно?

– Разумеется, – кивнула Ронда. – Фантомы – живые существа, у нас тоже есть что-то вроде обмена веществ, как у животных и растений в твоем мире. Но питательной средой для нас является чистая энергия Вселенной, здесь мы называем ее амброзия. ЦИК устроен таким образом, что любая имеющаяся здесь пища на самом деле создана из амброзии, меняется только внешний вид и вкус продукта.

– Но почему тогда мне не хотелось есть там, на Земле?

– Там тебя подпитывала энергия непогребенного тела. И насколько я знаю, тебе очень повезло. Обычно сразу после завершения земной жизни за фантомами приходит проводник, но ты обошлась без него. Если бы ты задержалась на Земле более чем на трое суток, то начала бы голодать. После девяти дней начинается разрушение ауры из-за недостатка энергии. А через сорок дней можно превратиться в низшую сущность, потерять разум или часть души в обмен на возможность питаться более простыми формами энергии. Это было бы очень печально.

– Наверное, – у меня аж мурашки по фантомной спине побежали. – Но почему за мной не пришел проводник?

Ронда нахмурилась.

– В этом еще предстоит разобраться. За тобой послали Хранителя, но он до сих пор не вернулся. Кроме Хранителей никто не может взаимодействовать с фантомами за пределами ЦИКа. Как ты попала в приемную самостоятельно, тоже не совсем понятно.

Хм, а вот это уже интересно. Если никому, кроме Хранителей, не позволено общаться с фантомами на Земле, а в часовне был не Хранитель, тогда наверное, этот мой спаситель нарушил какие-то местные правила. С другой стороны, только благодаря ему, я не низшая сущность, а фантом – это уже звучит гордо. Чтобы случайно не навредить своему таинственному помощнику, я решила, что распространяться о нем пока не стоит. А вот по поводу приемной…

– Там были двое. Мужчина, пожилой такой, в синем костюме, и женщина в желтом платье. Они меня проводили из комнаты, которую мужчина называл полем субъективации, до утеса.

Ронда заинтересованно посмотрела на меня и медленно произнесла:

– Да, наверное, так тоже можно. На чем мы остановились?

– На еде, – вежливо подсказала я.

– Точно. Так вот, фантомы высокого уровня могут питаться без промежуточных иллюзий, потребляя чистую энергию. У людей есть физическая сила, а у фантомов – сила души и сила мысли. Подумай о чем-то, и ты это получишь.

– Да уж, – я смущенно почесала затылок. – Пробовала уже. Толку – ноль.

– У новичков всегда так, – улыбнулась Ронда. – Со временем и ты научишься.

Я молчала, прокручивая в голове новые данные. Ронда тоже молчала какое-то время, изучая тетрадь, в которой я поставила подпись.

– Ага, вот оно, – Привратник снова посмотрела на меня и торжественно объявила: – Поздравляю, фантом №4075-XT! Вы официально зачислены в Академию Кармического Резерва, и вам выделено жизненное пространство в Корпусе № 2015 для земных фантомов. Попасть в гостиную своего или любого другого Корпуса можно с помощью транспортеров и ИКФ. Нужно записать номер пункта назначения на браслете или просто подумать о месте, куда направляешься, – этому тоже научишься, – улыбнулась Ронда, и снова с официального тона перешла на более дружеский. – Еще один момент, с перемещениями. Ты видела карту у входа в Привратницкую? Хорошо. Эта карта меняется каждый день, а иногда и чаще, поэтому перед каждым перемещением в новое месте обязательно проверяй по ней расположение транспортеров. Дело в том, что Академия и парк постоянно изменяют конфигурацию, то увеличиваются, то уменьшаются, здания переходят с места на место. С появлением нового фантома появляется новая комната, место в библиотеке и так далее. Иногда эти изменения не понятны даже Директору, не говоря уже о нас, обычных служащих. Здесь все просто происходит так, как нужно. Поэтому будь осторожна, когда путешествуешь по незнакомым корпусам Академии или парку. Кстати, при выходе за пределы Академии ты должна отметиться у меня.

Здесь я окончательно растерялась.

– За пределы? – потрясенно спросила я. – Тут есть еще что-то, кроме парка и Академии? -

– Конечно, есть. Целая Вселенная, – просто пояснила Ронда.

Не успела я открыть рот и засыпать Ронду миллионом вопросов, как дверь резко распахнулась, и в кабинет вломились – иначе не скажешь – несколько парней. Живописная группа состояла из трех неизвестных молодцов в одинаковых темно-зеленых брючных костюмах, мертвой хваткой вцепившихся в четвертого, «упакованного» в обычные спортивные треники и футболку. Этот четвертый отчаянно вырывался и матюкался в семь этажей с мансардой, из-за чего ему на голову, наверное, и накинули какую-то тряпку. Ронда вскочила из-за стола и грозно рыкнула:

– А ну молчать! Снимите с него это!

Пользуясь моментом, я смогла мельком рассмотреть одежду Ронды – стильно, однако. Облегающие стройную фигуру черные эластичные брюки, на вид кожаные, но я не уверена, сверху – темно-синяя блуза и короткий, до пояса черный жакет с нагрудным знаком в виде стилизованной птицы, кажется, буревестника. Отметив про себя, что в этом занятном мире можно раздобыть себе приличную одежду, я снова переключилась на мужчин.

Тем временем буйный посетитель примолк и даже перестал вырываться, а когда с него стянули тряпку (оказавшуюся, кстати, мужским свитером), зло уставился на Ронду, а я – ошарашенно – на него.

Далее последовали: непереводимая игра слов, которые парень исторгал из себя со знанием дела; короткая сцена насилия, в ходе которой ему связали руки за спиной и прикрыли кляпом источник красноречия; угрожающая речь Ронды, которую хулиган посмел обозвать «черной обезьяной» и полные негодования взгляды мужчины в зеленом, способные прожечь дыру в голове возмутителя спокойствия. Грохот, с которым я в полном офигении свалилась со стула, в этой суматохе никто даже не заметил.

7

Вообще-то падать я не планировала, даже наоборот: я была полна решимости вскочить со стула, броситься в гущу событий и одним своим появлением урегулировать конфликт. Однако у развязавшихся шнурков и прилипшей к ногам влажной юбки были свои планы, самым досадным образом не совпадавшие с моими.

И все же Неждановы не лыком шиты! Я хоть и ушибла мягкое место, но от героического замысла не отказалась. У меня и выбора, собственно, не было. Леху нужно было спасать.

Когда я подскочила к эпицентру социального взрыва и попыталась вклиниться между Рондой и мужчинами, невменяемый хулиган, наконец, обратил на меня внимание – и его голубые глаза едва не вылезли из налысо бритого чистокровно-арийского черепа субъекта, больше известного в нашем районе как Леха-скинхед. Или Леха-фаш. Или Леха-нацик. Парень прекратил всякое сопротивление и ошарашено смотрел на меня.

– Ну что ты, Лёш, будто покойника увидел, – спросила я, чтобы хоть как-то заполнить возникший вакуум общения. Впрочем, в топе самых неудачных фраз для начала разговора двух покойников этой фразе было бы обеспечено первое место. Не далее чем сутки назад Алексей выразил свои глубокие соболезнования по поводу моей безвременной кончины, возложив к ногам «покойной» четыре честно сорванных в соседнем дворе хризантемы. Я сама видела.

– Вероничка, ты как здесь? – прохрипел в ответ Леха и снова замер.

– Да я-то понятно – как, – криво усмехнулась я, – А вот ты какими судьбами?

– Подрался, – Леха насупил брови, как обычно, полагая, что мелкая складка между ними добавляет ему героизма и брутальности.

Вот что с ним делать? Эта двухметровая пилорама что при жизни, что после нее могла бы работать рекламным лицом ослиного упрямства и детской наивности, если бы два эти качества кто-то догадался продавать.

Я знала Леху очень давно, с самого детства. Мы жили в одном доме, даже больше – в одном подъезде. Хотя он был старше меня на несколько лет, мы много времени провели вместе в песочнице, за игрой в магазин, войнушку и беседами о роли мультиков в жизни человека. Мамы у Лехи не было, зато отец был мужиком добрым и безобидным, а еще запойным алкоголиком. Леха любил его до одури, поэтому если кто во дворе нехорошо отзывался о «бате», то начиналась драка. Впрочем, дрался Лешка смертным боем со всеми, кто на него косо смотрел, кроме девчонок. Был у него такой своеобразный кодекс чести – женщин и стариков щадить. И животных, он никогда не обижал пушистиков. С возрастом наши с Лехой пути как-то сами собой разошлись. Меня увлекла школа искусств, а Леху, к сожалению, – дешевый клей в пакетах. Губительная страсть «отпустила» так же быстро, как пришла, – внезапно умер лешкин отец. Напился, как обычно, и не проснулся. Парень остался один, а в тринадцать лет это не так чтобы очень здорово. Было все: и приют, и учет в детской комнате милиции, и подозрительные компании. Но к наркотическим веществам Леха больше не возвращался никогда. Школьные учителя из последних сил дотянули проблемного подростка до девятого класса и с плохо скрываемой радостью отпустили во взрослый мир. И стал Леха гопником. Вскоре выяснилось, что физподготовка для этой «профессии» у него неудовлетворительная, поэтому Леха всерьез заинтересовался спортом, раскачался до конфигурации «Ван Дамм для начинающих» – и бизнес пошел. Но русскому человеку просто денег – мало, нужна сверхцель, полет души и Миссия. В общем, отжатые в подворотне мобильники Лехе надоели, захотелось смысла. И он был найден – не без помощи заинтересованных организаций – в глубинах националистической философии. Леха переобулся в «трактора», обрил голову и выучил несколько фашистских мантр. Все, как у свидетелей Иеговы, только можно драться. Все эти превращения происходили у меня на глазах, и время от времени я предпринимала попытки поговорить с Лехой по душам, убедить его пойти учиться или внимательнее относиться к жизненному выбору. Но как можно противопоставлять эмоциональным речам Гитлера (кстати, я помню, что еще в третьем классе Леха думал, что Гитлер – это город в Германии) – нудные рассусоливания заучки, «которая из-за своих книг и жизни-то не нюхала»? В общем, в битве идей я всегда проигрывала усатому Адольфу. А Леха проигрывал в битве за свою жизнь, по крайней мере, так мне казалось. И вот мы оба стоим по ту сторону земной жизни. И, если честно, мне стало дурно при мысли о том, что Леху, моего старинного непутевого, глупого, нелепого, неисправимого приятеля Леху избили до смерти где-то в подворотне. За что? Зачем? Кто был на его похоронах? Да, теперь я знала, что смерть – это еще не конец, но также я знала, что там, на Земле, нет больше Лехи. Я приказала себе держаться и не раскисать – все потом, все позже.

Думал ли мой приятель о том же? Едва ли. Если я знаю Леху – а я его знаю, – то он, скорее всего, вообще ни о чем не думал.

Немую сцену встречи прервала Ронда.

– Ты его знаешь? – угрюмо спросила она.

– Да, – вздохнула я. – Мы живем в одном доме. Жили. Его зовут Алексей, и он больше так не будет. Да, Леша?

Я ласково посмотрела в глаза своему непутевому соседу, вкладывая в этот взгляд всю звериную жестокость, которую я применю к его персоне, если он только посмеет сейчас сказать «нет». Леша сглотнул и, отворачиваясь в сторону, презрительно выплюнул:

– Я подумаю.

Ронда внимательно осмотрела его с головы до ног и жестко продолжила допрос.

– А теперь скажите мне, – она обратилась к группе в зеленых костюмах, – что произошло? И где Адиль?

– Ну, с Адиля все и началось, – помявшись, начал один из «зеленых», очевидно, старший. -Он сейчас отошел в проекторскую, подлатать ауру. Все шло как обычно: послали Хранителя, а этот, – он кивнул на гордого арийца Леху, – как увидел Адиля, сразу начал орать что-то про черномазых, мол, никуда он не пойдет, что жиды продали Русь, и еще какой-то бред, мы так и не поняли. Драться начал. Адиль его вырубил, в конце концов, притащил к нам в парк, сам ушел, а этот красавчик очнулся – и снова за свое. Это какая-то болезнь? Может, он того? – И мужчина постучал пальцем по виску, намекая на диагноз.

– Вероника, ты лучше знаешь, – Ронда взглянула на меня. – Это болезнь? Заразная?

Я немного замялась, если честно. Ну вот как объяснить людям, то есть фантомам, что не все отклонения в психике так уж сразу можно назвать болезнями, особенно в наше странное время. Помявшись немного, я неуверенно пояснила:

– Это скорее заблуждение такое. Распространенное у нас, в вашем мире вряд ли заразное.

И вот на этом самом месте возник Леха, гигант националистической мысли.

– Херассе, заблуждение! Ты че несешь! – Орал «потомок ариев». – Да ты вообще знаешь, что у славян шестнадцать энергетических каналов, поэтому все величайшие изобретения принадлежат именно нам. А у этих, у негров, – он презрительно ткнул пальцем в Ронду, – каналов только десять, или восемь, они могут только бегать и трахаться!

– Заткнись, Леха, заткнись, – жалобно пропищала я, закрывая уши руками и – на всякий случай – отодвигаясь в дальний угол комнаты.

Но фонтан красноречия, взращенный на девяти классах образования, а потому невероятно стойкий, перекрыть было не так-то просто. И тут случилось нечто такое, отчего даже лехина вера в незыблемость кастового мироздания, кажется, затрещала по швам.

Ронда внезапно раскинула руки в стороны, и все ее тело вдруг превратилось в гигантскую шаровую молнию. Ослепительные лезвия с треском вылетали из ее корпуса и испарялись в воздухе, наполняя комнату запахом озона. Глаза светились голубым неоном, а резкие щелчки электрических разрядов сопровождались крошечными фейерверками искр. Вся эта электрическая истерика только чудом не причиняла вреда присутствующим.

– Ты успеваешь считать энергетические каналы, мальчик? – Ронда заговорила совсем низким, тяжелым голосом, в котором отчетливо слышалось сухое потрескивание молний.

Когда Леха был готов провалиться под землю от страха и потрясения, Ронда неожиданно свернула шоу, спокойно прошла к столу и устроилась в своем кресле.

– А теперь ты покажи – и энергетические каналы, и твои личные славянские изобретения, – она обратилась к Лехе с абсолютно каменным выражением лица.

Не дождавшись ответа, Ронда кивком разрешила группе «зеленых» покинуть помещение и задумчиво посмотрела на нас с приятелем. Леха с видом присмиревшего двоечника рассматривал ковер под ногами, а я осторожно выбиралась из-за книжной стойки, куда шмыгнула, когда начались спецэффекты.

– Ну что, детишки, – устало начала Ронда, и к своему большому облегчению, я не услышала в ее голосе ни злобы, ни раздражения. – Все, вроде как, ясно с вами. Вероника, вт можешь идти. А с тобой, юноша, мы еще побеседуем, – она строго посмотрела на Алексея, и он тщательно потупил взор.

Я набралась смелости и обратилась к Ронде:

– Уважаемая госпожа,.. товарищ… Привратник! Не наказывайте Алексея! У него это пройдет, он извинится и исправится. Правда, Леш?

Алексей с кислой миной кивнул.

– Можно я его отведу в сторонку на два слова? – попросила я.

Ронда согласилась, и я, сцапав Леху за рукав, быстро вывела его за дверь Привратницкой.

В Зале Перемещений было по прежнему суетно. На пятачке у карты-мозаики, не замечая нас, стояла Селеста и наблюдала за снующими фантомами. Я оттащила Леху за рукав в противоположный угол зала, запихнула его за массивную колонну и, на всякий случай оглядевшись по сторонам, решилась высказать этому непризнанному герою все, что о нем думаю.

– Да ты в своем уме, шизо? – Шипела я. – Она же могла тебя запросто испепелить этими своими фейерверками! Или ты до сих пор не понял, что ты умер, Леша, нет тебя на земле больше?! И дурацких дружков твоих нет! Никто не заступится! И врагов, против которых вы вечно боретесь, нет! И здесь только ты, чудовище лысое, начинаешь загробную жизнь с мордобоя!

Алексей смирялся и терпел, сколько мог, но его тонкая душевная организация не вынесла упоминания всуе святого – драки.

– Да я что, должен был терпеть, когда этот черный меня потащил типа в другой мир?! – возмутился мой безнадежно неполиткорректный друг. – Главное, пришел такой, сам черный – ну таджик, я тебе отвечаю! – а одет во все белое, и типа ты должен, как земля колхозу, пошли со мной, иначе в сучность меня превратят. Прикинь, он меня сучностью назвал!

– Леша, сапог ты кирзовый, – я оказалась черствой женщиной. – Вместо того чтобы разбирать, таджик – не таджик, ты бы лучше слушал, что тебе говорят. А мужик все правильно сказал. Ты должен, и не колхозу, а Вселенной. Все ей что-то должны, это закон. Блин, да не кличка это! Настоящей Вселенной все должны, космосу типа, мирозданию… Ой, я тебе потом объясню, ладно? Ну, понятия в этом мире такие, Леша, сосредоточься. И если бы ты с мужиком не пошел, ты бы сам превратился в низшую сущность, это такая нечисть. Леша, по слогам: суЩ-ность! Злые духи, если по-простому. Нехорошие. Ты же в Бога никакого не веришь? Вот. Поэтому сюда и попал. Тебе про это место сейчас Ронда пояснит. Кто-кто… Тетя с молниями. Леша! Вот что ты за человек такой! Причем здесь цвет ее кожи? Между прочим, она, если захочет, легко тебя превратит в какую-нибудь нечисть – и это, скорее всего, Алексей, будет не милая русалочка! Так что пойди, извинись от всего сердца, понял? Да, по-пацански, иначе не поверит. Извинись, потом выслушай внимательно, и не вздумай хотя бы еще одно слово сказать о цвете ее кожи, волос и так далее. Понял? Иначе убьет на месте!

Леха, кажется, проникся.

Конечно, про русалочку я приврала, Ронда едва ли захочет тратить свой энтузиазм на такого раздолбая, но вот Алексею об этом знать вовсе не обязательно. Мы еще немного пошептались, и в Привратницкую вернулись вполне довольная своим педагогическим талантом я и вполне шелковый Леха. Передав это сокровище с рук на руки Ронде, я попрощалась и почувствовала, что страшно хочу побывать в местной столовой – даже фантомам нужно как-то заедать стресс!

8

Когда дверь Привратницкой захлопнулась, я с облегчением выдохнула. Поймав издалека взгляд Селесты, не выдержала и скорчила «задушенный» смайлик с высунутым языком. Селеста хихикнула, подходя ко мне:

– Что, так плохо?

– Еще немного – и голова лопнет, – честно призналась я. – У меня накопилось сто-пятьсот вопросов, а мозги уже заранее набекрень.

– Ну, потерпи немного, – сочувственно улыбнулась Селеста. – Первое время всегда так. Погоди: вот начнется учеба, тогда ты по-настоящему удивишься.

Я тяжко вздохнула, соображая, что же хотела спросить у новой знакомой в первую очередь. Во всей этой суматохе я не успела поинтересоваться у Ронды, можно ли из этого места как-то связаться с моими родителями. Хотя, может быть, это и к лучшему. Вдруг фантомам запрещено покидать пределы Академии, а я своими вопросами вызову лишние подозрения? Лучше узнать все потихоньку, не привлекая внимания. Решено, сначала осмотрюсь, что здесь и как, а потом обязательно найду способ повидать своих.

Селеста терпеливо ждала, пока я соберусь с мыслями. Мы стояли все под той же эпической картой Академии с парком, рядом со второй, массивной дверью с табличкой «Главный корпус».

– Вот! Вспомнила! Всего один вопросик, – и сразу пойдем дальше, – предложила я, и Селеста согласно кивнула. – Как Ронда сделала это, ну, молнии и все такое? Ты тоже так умеешь? И я?…

– Это называется «всего один вопросик»? И о чем ты вообще?

Пришлось вкратце описать ей световое шоу в исполнении Привратницы. Селеста улыбнулась и пояснила:

– Ронда – свободный Высший Дух. У них еще и не такие способности бывают! Она когда-то обучалась в Академии, очень давно, освободилась от долгов, и теперь находится в нашей части мироздания по своей воле. Наверное, ей нравится быть Привратницей.

– Наверное, – откликнулась я, прикидывая в уме, что коротать вечность – занятие не для слабонервных и лишенных фантазии духов. А в должности Привратника есть какие-никакие плюсы: общение, каждый день – новые фантомы. Может, корпоративы какие-то бывают или пикники. Должны ведь бессмертные сущности как-то заботиться о командном духе в коллективе. – Идем?

Селеста толкнула громоздкую дверь со знаком Академии, и мы вышли во внутренний дворик. Конечно, слово «дворик» не совсем подходит для описания пространства размером с футбольное поле, и все же, согласно планировке этого чудесатого местечка, перед нами был именно внутренний двор. Большой, зеленый, прямоугольный, на одной стороне его как раз стояли мы с Селестой, а на другой возвышалось – всего-то! – здание храма Святого Семейства. Всемирно известная архитектурная святыня имени Антонио Гауди. Только в Барселоне это здание до сих пор проектируют и строят, пытаясь закончить или, по крайней мере, не испортить замысел великого зодчего, а здесь Саграда Фамилия стояла прямо передо мной, целехонькая, новенькая, со всеми восемнадцатью башнями, сияющими в лучах солнца, – это их я видела издалека, в парке у фонтана.

Селеста с любопытством посмотрела на меня и спросила:

– Что ты видишь?

– То же, что и ты, – насторожилась я. – Или нет?

– Это Главный корпус Академии, – улыбнулась Селеста. – Каждый фантом видит его по-своему. Часть программы адаптации. Я смотрю на самый богатый замок своего городка, только сейчас он еще выше и роскошнее.

– Ну, а передо мной здание, которое до этого я видела только на картинках в книгах или в Интернете, – поделилась я. – Оно расположено в другой стране, и посмотреть вживую я не могла. Но тогда я еще подумала, что это, наверное, самое красивое здание во всем мире.

– Хотела бы я его тоже увидеть, – протянула Селеста. – Где, ты говоришь, его можно посмотреть?

– В книгах и Интернете, если тут есть, – я пожала плечами.

– Книги есть, а это второе – не знаю, – ответила мне тем же Селеста. – Это какая-то особенная книга?

Я пристально посмотрела на свою приятельницу и ответила вопросом на вопрос:

– А ты здесь давно?

– Да не то чтобы очень, тоже на первый курс зачислена, – я видела, что Селеста замялась, и не стала нагружать ее личными вопросами: захочет – сама расскажет, у нас впереди, судя по всему, еще уйма времени.

– Интернет – это такой огромный справочник обо всем на свете, только не совсем книга, – пояснила я. – А внутри Главный корпус выглядит тоже по-разному для всех?

– Об этом узнаем, когда ты сходишь на прием к Директору, тебе уже назначено, – загадочно подмигнула мне Селеста.

– Как – назначено? – в который раз за день удивилась я.

– После росписи в Книге Прибытия беседу с тобой сразу внесли в расписание Директора. Тебе придет извещение о времени встречи в Главном корпусе.

– Понятно, – я снова принялась разглядывать чудесный храм Саграда Фамилия. Вот уж не думала, что смогу увидеть его своими глазами, да еще достроенный!

Справа и слева от здания Главного корпуса внутренний двор обрамляли длинные и сравнительно скромные трехэтажные здания с крытыми галереями. Строения были украшены мозаичными фризами, балкончиками на верхних этажах, кое-где даже с цветочными горшками, а стрельчатые окна наводили на мысли о влиянии готики и искусства Возрождения. Селеста объяснила, что в этих домиках располагаются личные покои преподавателей, а на первых этажах – лаборатории, тренировочные комнаты и читальные залы.

К центру двора волнистыми линиями сходились двенадцать гравийных дорожек, а в сердце этой композиции расположился симпатичный фонтанчик в виде раскидистого дерева, оплетенного виноградными лозами. И снова я упросила Селесту подойти поближе и разглядеть чудо техники в деталях. Работа скульптора была настолько филигранной, что казалось, еще немного – и мраморные листья затрепещут на ветру, а налитые гроздья винограда вот-вот упадут в широкую каменную чашу с водой. Где-то внутри ствола был скрыт водопровод с сотнями маленьких капилляров, подведенных ко всем, даже самым тоненьким «веточкам». «Виноградное дерево» буквально истекало соком, капли густым дождем срывались с каждой грозди, с каждого окаменевшего листочка. Конструкция выглядела почти невесомой, хотя при высоте около пяти метров должна была весить, наверное, тонну. Я млела от восторга, разглядывая диво инженерной мысли. В этом творении чувствовалось единство текучей и твердой материи, их противоборство и гармония.

– Кто это создал? – восхищенно выдохнула я.

Селеста пожала плечами:

– Я не интересовалась, – сказала она. – Да и не принято здесь хвастаться авторством работ.

– Как это? Но ведь такая красота! – я недоуменно уставилась на приятельницу.

– Авторство имеет значение среди смертных, а для вечных духов – это разве что повод посмеяться. Если можешь – твори, не можешь – не твори, никого не волнует, что именно ты делаешь. У нас создается много прекрасных произведений искусства, но это неудивительно – времени для их создания предостаточно.

– Хм. Надо же, – об этом я как-то не думала, если честно.

Вдоволь налюбовавшись фонтаном и бессмертным творением Гауди, мы все же двинулись в сторону столовой. На территории Академии их было много, в разных институтах и корпусах, но мы пошли в ту, что ближе, расположенную рядом с библиотекой на первом этаже Учебного Корпуса Инь. Так официально называлось одно из трехэтажных зданий с выходом во внутренний двор, то, что слева от Главного корпуса. Селеста дала понять, что в этой столовой ей нравится больше, чем в других, поэтому я просто пошла за ней.

– Кстати, а есть правда хочется, – поделилась я. – Только не так, как обычно, когда в желудке пусто, или будто дыру кто-то прожигает. А как-то…

– Как будто хочешь есть всем телом, – закончила фразу Селеста. Мы уже подошли к нужной двери.

– Именно!

– У фантомов оно так. Ничего, нам не дадут умереть с голоду, – улыбнулась она и посторонилась, пропуская меня вперед, к сытному обеду. Но если ты невезуч, как «Титаник», то нельзя просто так взять и войти в столовую…

В дверях мы столкнулись со странно одетой компашкой, которая, видимо, уже отобедала. Точнее, я столкнулась. Парень и две девицы, наряженные по последнему писку, если не ошибаюсь, венецианской моды пятнадцатого столетия, о чем-то увлеченно и жарко спорили. Поэтому, когда болтающий без умолку модник не глядя открыл дверь, боком вышел в галерею и сшиб меня с ног, то поначалу никто на это не обратил внимания. Кроме меня, смиренной колодой рухнувшей на мягкое место. Нет, ну что за день-то такой?! То фонтаны, то стулья, теперь вот этот еще, мистер Элегантность, млин. Может, у меня падучая болезнь? В наказание за грехи? Впрочем, плевать мне было на причинно-следственные связи, ибо я снова ушиблась, сидела на земле в самом непотребном виде перед незнакомыми людьми и проклинала свое «везение».

Опомнившись, молодой человек в облегающих штанах чересчур яркой расцветки подскочил ко мне, протянул руку и, извиняясь на все лады, помог подняться. Его спутницы вели себя менее вежливо, особенно дамы. Обе – роскошная фотомодель с длинными золотистыми волосами и жгучая «цыпа» с гривой кроваво-красных локонов – не скрывали ухмылок и нагло меня рассматривали. Разряженные в роскошные платья из расшитой жемчугом парчи и тончайшего шелка, дамочки высокомерно морщились и едва ли не показывали на меня пальцем. Из столовой вышли еще двое парней. Лица первого, шатена во вполне современных джинсах и просторном свитере, я разглядеть не смогла, потому что он то и дело наклонялся к ушку блондинки, чтобы шепнуть туда, наверняка, какую-нибудь гадость про меня и мою неуклюжесть. Третий парень, высокий брюнет, молча разглядывал картину маслом. Поднимаясь с отполированных до гладкости камней, я поймала на себе пристальный взгляд серых глаз. Хорошо хоть не смеется.

Мой «обидчик», симпатичный, не смотря на трико с гульфиком, парень с копной пшенично-желтых кудрей и точеными чертами лица, смотрел на меня взглядом побитого щеночка и умолял сказать, что со мной все в порядке.

– Со мной все в порядке, – ответила я, чтобы он прекратил, наконец, пожимать мою ладонь и ушел уже куда-нибудь отсюда, прихватив с собой всю свою ехидную компашку.

– Миро, да оставь ты уже эту замарашку, идем, – с усмешкой позвала белокурая красавица.

– Венера, – блондинчик укоризненно посмотрел на подружку. – Ты хоть иногда выбирай выражения.

– Да что здесь выбирать, – тут же надула губки упрямая «фотомодель». – Ты только посмотри на нее: одежда мятая и грязная, блуза порвана, на голове – воронье гнездо…

– Нери, или ты сейчас же остановишься, или нам всем придется просить прощения у этой девушки, – неожиданно для меня в светскую беседу вмешался сероглазый брюнет.

Разобиженная Венера замолчала, а брюнет вышел из-за спин своих товарищей и подошел к нам с парнем по имени Миро. Одет он был не так вызывающе. Даже модно. Слегка зауженные темно-серые брюки, какие носят сейчас молодые люди в любом мегаполисе, и простая белая футболка с надписью «Oh, really?».² Гм, неожиданно.

– Извините нашу спутницу, – он слегка поморщился. – Венера одержима красотой и модой, это ее специальность, поэтому она легко может перейти грани разумного, рассуждая об одежде и прическах.

Я кивнула в знак понимания, пытаясь не встречаться с ним глазами. Голос у парня был приятный, спокойный баритон, но что-то в его лице и особенно в холодных, строгих глазах меня напрягало. Хотелось выпустить колючки, как это делает еж в момент опасности.

Брюнет внимательно осмотрел меня с головы до ног и удовлетворенно отметил:

– Вижу, вы на самом деле в полном порядке, если не считать досадного состояния одежды. Разрешите поинтересоваться, вы – новенькая?

– Да, только сегодня зачислена, – ответила я и, наконец, храбро встретила его взгляд.

– Давид, – просто сказал мой странный собеседник и сдержанно улыбнулся, кажется, только глазами.

– Вероника, – ответила я и машинально протянула руку для пожатия.

Брюнет после секундного колебания взял мою руку двумя пальцами, будто грязную тряпку, и слегка встряхнул.

– Очень приятно познакомиться, Вероника, – голос едва заметно просветлел – будто солнечный блик скользнул по холодному мрамору.

– Взаимно, – криво улыбнулась я, стараясь не выдать возмущения, и быстро отдернула ладонь из его длинных пальцев.

– Нам пора, – странный собеседник, будто вспомнив о чем-то важном, резко завязал с куртуазностью и оглянулся на друзей. – Разрешите вас покинуть, – вопрос прозвучал как утверждение, и мое вялое «конечно» никого уже не интересовало.

Брюнет молча направился к Главному корпусу Академии, блондинчик пожелал нам с Селестой всего хорошего, и странная компания, наконец, удалилась, освобождая путь к столовой.

Селеста, все это время стоявшая в сторонке и с любопытством наблюдавшая за глупой сценой, подошла ко мне и, хихикнув, спросила:

– Хороши, правда?

– Кто? Эти?

– Ага, – довольно кивнула Селеста. – Очень красивые.

Я вынуждена была согласиться: может, такта и вежливости Вселенная кое-кому из этой компании не додала, но красотой уж точно не обделила.

– Я бы хотела быть похожей на Венеру или Данаю, – мечтательно продолжила Селеста. – Их вообще никогда без кавалеров не встретишь, такие красотки. А в Давида, Миро и Федерико половина девчонок Академии влюблена по уши. Не вздумай пополнить эту коллекцию романтических барышень!

– Да разбежалась, ага, – возмутилась я. И тут же уточнила: – А почему «не вздумай»?

– Ну, они не фантомы и не Высшие Духи, понимаешь?

– Пока нет, – честно ответила я. Эти ряженые больше напоминали мне артистов цирка или персонажей венецианского карнавала.

– Они – Музы, – трагичным голосом произнесла Селеста, как будто для меня это откровение что-то значило. – Музы не общаются с фантомами, не дружат с ними и не влюбляются в них. Потому что Музы считают нас второсортными существами.

– А что тогда Музы делают здесь, рядом с фантомами? – я по-прежнему мало что понимала.

– Преподают мировую историю искусств и параллельно изучают современное человеческое искусство. Но они всегда сами по себе. Вроде бы так. С ними все очень запутано и непонятно. Мы о них ничего толком не знаем. Одним словом – Музы!

Понятнее не стало, но Селеста всем своим видом и тоном дала понять, что ловить в этом поле на самом деле нечего. Никто и не собирался, в принципе. Видали мы красавцев и помощнее, Чаннинга Татума, например. Джареда Лето. Или этого, как его… Тора! Поэтому я с легким сердцем решила забить на происшествие. Даже настроение немного улучшилось: подумаешь, прекрасные Музы посмеялись над моим внешним видом? Нам, потерпевшим, не привыкать.

Мы с Селестой вспомнили о цели своего визита и вошли, наконец, в столовую. Грубо говоря, это был скорее небольшой буфет или кафетерий мест на десять-пятнадцать, не больше. Но мне это местечко сразу понравилось. Круглые столики, прикрытые чистыми скатертями цвета свежего салата, на столиках – букетики фиалок или фуксий, уютные белые занавески с лавандовыми лентами, тысяча уютных мелочей вроде баночек со специями и медных турок. От предвкушения чашки крепкого кофе и куска свежего хлеба, мое странное чувство голода отозвалось даже в кончиках ногтей и волос.

В «столовой» никого не было. Селеста подошла к буфетной стойке и легонько потрясла маленьким колокольчиком, припасенным здесь как раз для такого случая. На мелодичный звон из подсобного помещения вышла дородная румяная женщина в старомодном белом чепчике, из-под которого выбивались круто завитые огненно-рыжие пряди. При виде Селесты она просияла и, вытирая руки о передник с оборочками, воскликнула:

– Моя птичка! Какая же ты тощенькая! – воскликнула она и смяла хрупкую Селесту в богатырских объятьях. Та засмеялась и обняла ее в ответ.

– Бертина, со вчерашнего дня я просто не могла похудеть,– прохрипела она с улыбкой, пытаясь ослабить чересчур крепкие «обнимашки».

При виде этой сцены я почувствовала, как к глазам подступают коварные слезы – умиления, белой зависти, отчаяния. Наверное, всего понемногу. Меня уже три дня никто не обнимал. И дальше тоже «обнимашек» не предвидится. Сморгнув лишнюю влагу, я состряпала легкомысленную мину.

Тем временем Селеста закончила сеанс нежностей и обернулась ко мне:

– Вероника, познакомься, это Бертина, в прошлом – личная кухарка Екатерины Медичи, а в настоящем – моя хорошая подруга, – многозначительно пояснила Селеста.

– О! – вырвалось у меня.

– Не пугайся, милочка, шалости с ядами давно в прошлом, – подмигнула мне Бертина. – Теперь – только легальный общепит!

– Берти, не шути так, ты же ее пугаешь, – рассмеялась Селеста. – Это Вероника, наша новенькая. Я за ней пока присматриваю.

Мне показалось, что в голосе Селесты промелькнули нотки гордости. Она продолжала:

– Берти, я знаю, что завтрак мы уже пропустили, а до обеда еще пара часов. Но, может, ты нас подкормишь чем-нибудь, а то мы ужас какие голодные, – девушка просительно сложила ладони и стала похожа на ангелочка.

Повариха всплеснула руками и засуетилась за буфетом, что-то доставая на ходу и приговаривая:

– Разумеется! Разве я могу дать своим птичкам умереть с голоду!

– Вот она всегда такая, – с нежностью сказала Селеста, присаживаясь к одному из столиков. – Садись, чего стоишь?

Я послушно присела.

– Она правда была с этой Медичи? – Спросила я шепотом, когда Бертина румяным вихрем выбежала за чем-то в подсобку.

– Правда, – так же тихонько ответила Селеста. – Хотя сама она никогда яд в еду не добавляла, да и Медичи тоже, скорее всего. Это потом уже про нее люди придумали. Бертина очень добрая. В последней жизни у нее был муж и дочка, они умерли от чумы. И она, бедная, заболела, ее выслали из города с другими зараженными, даже священника не позвали. Потом не похоронили. Берти после смерти стала призраком, жила у своего тела, хорошо хоть с ума не сошла. Ее Санитары спасли, отправили в Карантин. После лечения она где-то в низших мирах работала, потом сюда перевели. Директор Академии сказал, что здесь у нее есть возможность отработать свои долги, поэтому сейчас она очень счастлива. А я за нее счастлива, -

– закончила Селеста, и как раз вовремя, поскольку Бертина вернулась к нам с огромным куском вяленого мяса.

Хотя краткий рассказ Селесты едва не отбил мне аппетит, болтовня Бертины и запахи еды напомнили мне о чувстве голода. Под умиленным взглядом Бертины мы с Селестой дружно принялись за обед. Однако стоило мне проглотить первый кусок бутерброда с мясом и сыром, как я почувствовала странный вкус неземных продуктов. Или его отсутствие?

– Не такие вкусные, как в нашем мире, – с набитым ртом пояснила Селеста, заметив мою озадаченность. – Здешние повара пытаются имитировать вкус продуктов, но из-за свойств амброзии редко получается один в один.

– А, поняла, – ответила я. – Все равно вкусно!

Здесь я соврала. Для местной еды скорее подходило слово «сносно». Пища напоминала яркий натюрморт, который кто-то закрыл от посторонних глаз пыльной полупрозрачной тканью: богатые оттенки вкуса и аромата угадывались за пеленой, но – увы! – оставались за пределами досягаемости. Я начала догадываться, почему эти их высшие Духи предпочитали питаться чистой амброзией. Но, как говорится, карма кармой, а обед по расписанию.

После трапезы, вполне сытые и довольные, мы еще немного поболтали с Бертиной. И тут я начала чувствовать, будто засыпаю на полуслове. В голове мелькнула дикая мысль об отравленном сыре, но Селеста, заметив мое состояние, спросила:

– Ты спать хочешь?

– Вроде того, я сама еще не поняла, – честно ответила я. – Это вообще нормально для фантома – хотеть спать?

Селеста и Бертина обменялись улыбками.

– Ну, технически, тебя клонит совсем не в сон, – терпеливо разъяснила подруга. – Ронда называет это «подзарядка». Если я сама ничего не путаю, то энергии нужно какое-то время, чтобы правильно распределиться, усвоиться. Поэтому фантом чувствует себя вроде как сонным. Нужно немного отдохнуть, и все пройдет. Ты ведь в первый раз попробовала еду в этом мире.

– И так будет каждый раз после того, как я поем? – я начинала беспокоиться.

– Нет, конечно, – поспешила успокоить меня Селеста, а Бертина энергично тряхнула рыжими кудряшками с знак безоговорочного согласия. – Это только сначала такая реакция, пока твое нынешнее тело привыкнет. А потом будешь отдыхать, когда сама захочешь. Некоторые фантомы могут по нескольку дней вообще без сна обходиться.

– Ну да, – кивнула я, окончательно успокоившись. – У меня дома жил один такой фантом. Вика, моя сестра, во время сессии в университете практически не спала.

Мои собеседницы захихикали.

– Скучаешь по ней? – мягко спросила Бертина.

– Еще как, – вздохнула я, но раскиснуть не успела. Селеста решительно подхватила меня под локоток и заявила, что пора бы нам отвести меня в апартаменты и уложить спать. Я с ней согласилась: пускай еще не вечер в этом самом странном из миров, но впечатлений на один день мне достаточно. Мы душевно распрощались с Бертиной и она – о чудо! – обняла не только Селесту, но и меня. Заметив навернувшиеся мне на глаза слезы, добрая женщина улыбнулась и шепнула мне на ушко:

– Поспи. Потом поплачь. А потом приходи завтракать!

И клянусь всеми своими книгами по философии – это был лучший совет из всех, что я когда-либо слышала.

9

К нашему с Селестой удовольствию, ближайший транспортер располагался прямо в кафетерии Бертины – симпатичная завитушка около входной двери. Очень предусмотрительно, между прочим!

Селеста показала мне, как записать номер нужного корпуса на браслете. Оказалось, что у этой мега-полезной штуки есть и такая опция. Нужно всего лишь сосредоточиться на ящерке и произнести номер, а затем можно смело совать руку в транспортер – он перенесет хозяина ИКФ именно туда, куда тот попросил. Наверное, что-то связанное с голосовой идентификацией, как в шпионских фильмах, – я не стала приставать к Селесте с вопросами о высоких загробных технологиях.

Мы так же по очереди перенеслись в гостиную Корпуса №2015. Здесь было пусто и тихо. Косые солнечные лучи падали через высокие окна на темную кожаную мебель, книжные шкафы, несколько столов и прочие нехитрые предметы обстановки. Большая, но уютная комната была выдержана в классическом викторианском стиле с легким оттенком готической таинственности. В распоряжении студиозусов имелись даже камин и фортепиано – видимо, администрация хорошенько подготовилась к приему дорогих гостей из 21 века. (Разумеется, я догадалась, что в этом корпусе обитают фантомы, покинувшие бренный мир в 2015-м году).

– Странно, никого нет, – я с любопытством оглядывала гостиную, втайне надеясь, что сейчас из-за угла выйдет какой-нибудь симпатичный очкарик с меткой на лбу или хотя бы домовой гном. Как любой современный человек, уважающий классическую литературу, я читала «Гарри Поттера».

– Ничего странного, – возразила Селеста. – Все либо на учебе, либо в библиотеках, либо на тренировках. До ужина вряд ли здесь будет много народа.

– А вообще здесь как, много лю… фантомов?

– В каждом корпусе по-разному. Я вот вообще одна, – рассеянно ответила Селеста и тут же осеклась, поняв, что сболтнула лишнего.

– Ого! – вяло удивилась я. – Так тоже бывает?

– Всякое бывает, – уклончиво заметила Селеста и улыбнулась. – Пойдем искать твою комнату!

– Ага, – воодушевилась я. Моя личная комната в загробном мире – это так волнительно!

Из гостиной мы попали в темный коридор, в который выходили несколько дверей – из кухни, подвала и разных подсобных помещений. Где-то в глубине коридора мелькнула входная дверь с изящно украшенной стеклянной вставкой, за которой зеленела лужайка и угадывались тени деревьев. Мы свернули из коридора в небольшой холл, откуда крутой спиралью убегала вверх массивная винтовая лестница из темного дерева. Я глянула вверх – конца этажам не было видно.

«Ничего себе – общежитие!» – мысленно выдохнула я, но удивляться на сытый желудок было лень.

Мы начали подъем в неизвестность, и я уже настроилась на долгий-долгий лестничный марафон, как где-то на уровне третьего этажа ящерка на моем браслете засияла слабым зеленым цветом и заморгала красными глазками.

– О! Нам туда! – радостно провозгласила Селеста. – ИКФ указывает тебе нужный путь.

Я пригляделась – и правда, как только мы остановились и свернули с лестницы налево в длинный коридор со множеством дверей, браслет засиял ярче. Мы пошли не спеша, внимательно наблюдая за браслетом. Наконец, перед десятой или двенадцатой по счету дверью ящерка вдруг стала ярко-красной с зелеными глазами, и Селеста объявила, что это и есть теперь мой дом. Я подняла глаза на дверь – ничего особенного, крепкая на вид, обитая коричневой кожей с золотыми гвоздиками, и с табличкой:

Фантом №4075

Нежданова Вероника

Хорошо хоть даты жизни не указали, а то было бы совсем скучно-мрачно.

Приложив ИКФ на всякий случай к замку, я осторожно подергала ручку двери. Толкнула. Дверь легко распахнулась внутрь комнаты, предлагая мне оценить свои новые апартаменты.

И я оценила. Еще как!

Добрый ЦИК выделил мне просторную светлую комнату с окном в полстены и – я чуть не завизжала от восторга! – отдельным балкончиком. Здесь было все, что нужно фантому в самом расцвете сил для комфортной жизни и отдыха. Широкая мягкая кровать, уютное кресло с пледом и письменный стол рядом, книжная полка и платяной шкаф, пестрые цветы в горшках на балконе, шторы и прочий текстиль в сливочно-голубых тонах. Был предусмотрен даже маленький кухонный уголок со всем необходимым для легкого перекуса или чаепития. К жилой комнате примыкала личная ванная, и хотя фантомы физически не могли запачкаться, видимо, это тоже было частью программы адаптации. А вот, простите за подробности, туалета или какого-либо заменителя уборной нигде не было.

– Эээ, а удобства во дворе? – спросила я Селесту, многозначительно кивая в сторону ванной комнаты.

Приятельница засмеялась:

– Ну что ты! Мы едим чистую энергию, поданную в виде привычной людям еды, она полностью усваивается и… ну ты поняла, в общем!

Да, я все поняла. Ну и ладно – было бы из-за чего расстраиваться!

– А вода-то здесь есть? Ванная зачем? – я продолжила расспросы, одновременно инспектируя комнату.

– Вода есть, точнее, местный ее аналог. Эта жидкость позволяет также пополнить запасы энергии. И кстати, если бы ты посмотрела на себя в зеркало, то не спрашивала бы, зачем ванная, – прозрачно намекнула Селеста.

Я, само собой, сразу же метнулась к большому зеркалу в ванной. Да, как любит приговаривать мой папа, ну и рожа у тебя, Шарапов! Волосы всклокочены, лицо перемазано бог знает чем – наверное, эта зелень из фонтана, а вот эти серые разводы откуда? Одежду лучше вообще не упоминать. В целом я выглядела так же, как до аварии, только… Ой, ёлочки-зеленые! Глаза! Они синие!!!

– Селеста! – нервно позвала я. – У меня глаза другого цвета! Почему?!

– Когда я тебя встретила, они уже были такого цвета, – пожала плечами Селеста. – А какие были раньше?

– Карие, – скорбно ответила я.

– Понятия не имею, почему так произошло, – озадаченно проговорила Селеста. – Но думаю, кто-то из наших преподавателей обязательно сможет тебе все объяснить.

– Надеюсь, – вздохнула я, с трудом отрывая взгляд от своих новых глаз. Не просто синих, а фиолетово-синих, цвета индиго. Интересно, теперь они всегда будут такими? Мне вообще-то нравились мои южные «чайные» глаза.

Мы еще немного поболтали о цветах глаз и волос. Оказалось, что при жизни Селеста была рыженькая. Договорились, что вечером она зайдет меня проведать, и мы вместе пойдем на ужин к Бертине, заодно и с обитателями корпуса познакомимся.

– Ты не очень-то раскисай, – неуверенно улыбнулась Селеста. Я стояла у окна, наблюдая, как подруга от нечего делать открывает платяной шкаф, чтобы изучить одежду, которую мне предоставила Академия. – Всем трудно поначалу, но ты привыкнешь, освоишься – и…

Что «и…» она так и не договорила. Комнату опрокинул мощнейший взрыв, меня отбросило через стекло на балкон, а Селеста… Сквозь едкий чернильный туман мелькнуло бледное от ужаса лицо, спустя мгновение разлетевшееся на крошечные частицы. В моей голове застрял страшный вопль, в котором смешались ужас, мольба и отчаяние. Я пыталась что-то крикнуть в ответ, но резкая боль выстрелила в спину, и ночь одним холодным выдохом погасила Солнце, будто свечку.

Глава 2

1

Креативный Директор ада, господин Айрис Данте с самого утра был по уши в делах загробных. Дверь его роскошного кабинета то и дело докладывала о новых посетителях, а сам кабинет больше напоминал проходной двор для разного сорта низших духов и свеженьких фантомов. Тем не менее, часам к трем пополудни (или пополуночи, если ориентироваться на земное время) основной поток просителей и клерков начал иссякать, и у Данте выдалась минутка-другая, чтобы вольготно развалиться поперек любимого кресла и предоставить свою забитую проблемами голову заботливым рукам лучшего массажиста всех преисподних – Энрико Рохасу по прозвищу Нежные Пальчики. Бывший инквизитор и «карманный» палач Торквемады, этот мрачный долговязый тип с понимающим взглядом серийного маньяка действительно знал свое дело – рубить головы и избавлять их от боли получалось у него одинаково хорошо.

– Рики, ты маг и чародей, – промурлыкал господин Данте, еще глубже проваливаясь в широкое кожаное кресло с высокой спинкой. Он с ласковой улыбкой херувима посмотрел на угрюмого слугу, и алые искорки мелькнули в темных глазах. – А еще такой весельчак! Одно удовольствие с тобой болтать!

«Веселый» Рохас в ответ только моргнул, чем вызвал приступ искренней радости у хозяина.

– Обожаю, когда ты так делаешь, – умилился Данте.

Креативный директор ада ответственно и самозабвенно наслаждался минуткой райского блаженства. Пряди платиновых волос разметались по подлокотнику. Тонкие губы расползлись в самой искренней на свете улыбке, аристократичные линии скул, лба и подбородка засветились изнутри, как китайский фарфор. Расстегнутая на две верхние пуговички белоснежная сорочка, стального цвета брюки и жилет, идеально чистые и наполированные туфли – от всего в облике Данте буквально за километр веяло шиком, невинностью и грандиозной подставой. И все же, если бы кто-то кроме Рохаса увидел сейчас это по-детски открытое, светлое лицо, то подумал бы, что ангел Божий спустился с небес. Адское начальство в изящном господине Данте выдавали разве что угольно-черные глаза с огненными искорками.

Ехидный хозяин перестал донимать массажиста беседой и мечтательно возвел взор к небу. По потолку кабинета ползли горизонтальные – от стены до стены – волны пламени. Адская энергосберегающая технология, особая гордость Данте, позволяла освещать помещения любой площади без потери тепла. Что ни говори, а преисподние околоземного мега-сектора Вселенной уже шесть тысяч лет находились в исключительно хозяйственных руках.

В кабинете воцарилась благословенная тишина, только дверь, выполняющая роль секретаря, изредка с едва уловимым лязгом передвигала с места на место кованые фигурки и символы по серебряной поверхности, составляя для начальника расписание дел на завтра. Комната была обставлена со вкусом и, за исключением рабочего стола Данте, представляла собой образец порядка. Вдоль стен, на треть высоты обитых резными панелями из красного дерева, а выше – обсидиановых, расписанных витиеватыми алыми арабесками, располагались стройные стеллажи с одинаковыми черными папками для бумаг. Напротив стола и кресла хозяина стояла пара кресел поменьше – для посетителей. Единственное высокое окно почти всегда было закрыто парчовой портьерой благородного оттенка бордо с серебряным шитьем. Единственным украшением, и то с большой натяжкой, можно было назвать полыхающую огнем надпись на стене позади кресла Директора: «Memento vita». Под стеллажами, креслами, столом и ногами массажиста мягкой лужайкой расстилался ковер с длинным ворсом, таким же черным и блестящим, как обсидиановый стол. На столе между тем в полном хаосе были раскиданы бумаги, папки, книги, писчие принадлежности и, кажется, даже набор для шитья.

Дверь взялась было за железного человечка, застывшего в позе борца за революцию с поднятым флагом, но повозив фигурку туда-сюда по клетушкам обивки, так и не придумала, куда ее пристроить.

– Директор? – негромко лязгнула секретарша.

– М-м, – лениво отозвался Данте, не отрывая глаз от огненного потолка.

– Что делать с либералами, которые приходили сегодня? – поинтересовалась дверь, покачивая фигуркой с флагом. – Вы пообещали им райскую жизнь, но сектор для борцов с системой сейчас переполнен. Куда бы их пристроить?

– Дай подумать, – Данте нехотя приподнялся и покачал головой, давая понять Рохасу, что в нежных пальчиках больше не нуждается. Палач-массажист мрачно кивнул и направился к выходу. Дверь послушно отворилась, пропуская слугу.

– Эх! – Данте по-кошачьи потянулся, снял ноги с подлокотника и даже на долю секунды сел ровно, как положено высокому начальству. Но врожденная креативность взяла свое, и ангелоподобный Директор ада почти улегся на стол из вулканического стекла, подперев щеки кулаками. – Что ж нам сообразить с этими борцами за свободу и справедливость, а?

Данте сделал вид, что печально вздыхает. Дверь почтительно промолчала.

– В этом веке им не живется прямо, все мрут и мрут, и все ко мне да ко мне. Что ни день – то новая партия! Может, мы с тобой что-то пропустили, и на том свете воцарился тотальный террор. А, дверь? Что им все свободы не хватает?

– Понятия не имею, Директор, – нейтральным тоном ответила дверь, привыкшая за долгие века службы не портить шефу риторические вопросы своей мудростью. – А как вы полагаете?

– О, это вопрос вопросов, – «скорбно» провозгласил Данте, откидываясь на кресле и забрасывая одну ногу прямо на блестящую столешницу. – Вероятно, такова человеческая природа. Сколько им не дай, все равно мало. Помнится, еще четыре-пять веков назад человечки были счастливы только оттого, что хозяин разрешил им доесть свой ужин. А сейчас! Ты только посмотри, что творят. Скоро нельзя будет плюнуть без того, чтобы не попасть в чьи-нибудь права человека. Говорил же я, что все эти демократические сопли до добра не доведут! И что? На всех либералов уже места в аду не хватает!

– Они никогда вас не слушают, – монотонно констатировала дверь, не уточняя, кто именно «они».

– Вот и я о том же! – Данте в азарте красноречия воздел к небу указательный палец и тряхнул прямой платиновой челкой. – Кстати, откуда сейчас партия?

– Из Египта. В столкновении либеральных и консервативных сил погибло около пятидесяти человек с обеих сторон, – отрапортовала дверь.

– А консерваторы где? Почему не приходили сегодня?

– Они ведь религиозные. Отправлены сразу по месту приписки.

– Ой, я не могу, – господин Данте расплылся в улыбке. – Всегда так приятно думать о том, какой облом ждет всех этих религиозных фанатиков. Свяжись с Омаром и проверь, все ли нормально в мусульманском секторе. Уж он-то устроит новичкам рай с гуриями. В прошлый раз было весело, помнишь?

– Это когда гурии взрывались прямо в постели бывших террористов-смертников? – без всяких эмоций уточнила дверь.

– Ага, и так снова, и снова, пока совесть не проснется, – радостно ответил Данте. – Какие ж они все восхитительно тупые. Жаль, работать с ними скучно. С либералами интереснее, эти обычно в богов не верят. Думаю, пора расширить сектор для них. А самых отважных и влиятельных идеалистов отправим в персональные преисподние. Как там, кстати, американские борцы за афганскую демократию поживают?

– Не жалуются, – дверь методично начала перетаскивать по обивке разные фигурки, уплотняя одни сектора и освобождая пространство в других. – Память подчистили, теперь они думают, что чудесным образом попали на неизвестный остров, где живут добрые аборигены с ужасными бытовыми привычками. Вроде каннибализма или смертной казни. Американцы пока на стадии миссионерства – раздают бусики и зеркала, убеждают аборигенов не есть сородичей. Ничего, скоро начнут сходить с ума, впадать в жестокость, убивать детей за свои идеалы. А там и до переоценки ценностей недалеко. Хотя они упертые, не на один десяток лет затянут.

– Это точно, – Данте удовлетворенно кивнул. – Беда с ними. И с русскими еще – эти вообще какие-то неуправляемые. С каждым приходится чуть не по отдельности работать. Между собой никогда не договорятся – что за люди?

Данте в задумчивости потер висок, встал из-за стола и принялся неторопливо прогуливаться по кабинету, мягко ступая по ковру.

– Дверь! Та парочка русских националистов, что была у нас сегодня и орала про жидов, Америку и черных, которые мешают им жить. Я придумал, что с ним делать. Отправь-ка их для начала в отдельную преисподнюю, на планету, где нет ни Америки, ни Израиля, ни каких-либо других стран, кроме их родной. Посмотрим, кого они на этот раз обвинят в своих несчастьях.

– Замечательно, шеф, – лязгнула дверь и быстро перекинула пару фигурок к самому косяку.

– И этих нытиков, евреев, которые воевали до вчерашнего дня с палестинцами, – тоже по такой же схеме, только чтобы на планете не было вообще никаких врагов еврейства. Чистая обетованная земля, без примесей.

–Есть, – еще одна фигурка скользнула вниз по обшивке. Данте улыбнулся.

– Интересно, сколько дней эти вечные страдальцы смогут прожить без погромов и врагов, – протянул он с таким смаком, будто предвкушал изысканный ужин. – А палестинцев, которые воевали против еврейского заговора, проводи, пожалуйста, в рай с гуриями, говорящими на идиш. Просто ради эксперимента.

– Уже, – отозвалась дверь, лязгнув очередным железным человечком.

– Чудесно, – Данте даже цокнул языком от удовольствия. – Ну и с либералами этими давай закончим. Создай им спецсектор, где все будет абсолютно так, как они хотят. Никаких запретов, никаких ограничений, никакой системы. Все свободы, мыслимые и немыслимые, в одном мире. Пусть блаженствуют, как я им обещал. А мы понаблюдаем, что эти несчастные будут делать, когда им совершенно не с чем будет бороться, а главное – не за что убивать. Ставлю на то, что через пару месяцев они начнут калечить друг друга.

– Прекрасное решение, – одобрила дверь.

– Пока не забыл: там есть парочка неуемных борцов за права геев. К этим нужно проявить повышенное внимание, угождать всем прихотям, – распорядился Данте и уже в порядке самодовольного речитатива продолжил, наслаждаясь вниманием двери. – Только чтобы мимо их домов каждый день проходили парады каких-нибудь несогласных меньшинств, например, шествие сторонников старых чайников или притесняемые владельцы коз. Хватит ли у этих парней толерантности и уважения к чужому выбору хотя бы на неделю?

– Прошу прощения, – дверь вежливо прервала выступление. – К вам посетитель. Госпожа Арлена. Говорит, это срочно.

– Впускай, – махнул рукой Данте, моментально забыв, о чем так вдохновенно вещал еще секунду назад.

Дверь беззвучно отворилась. За пределами кабинета на изумрудном газоне парка Академии Кармического Резерва стояла Первая Хранительница – высокая стройная женщина с точеными чертами лица, длинными волосами такого же цвета, как у Данте, и белоснежными крыльями, спускавшимися от лопаток до самой земли. Строгая форма Хранителей Белого Легиона подчеркивала серьезное выражение лица и ярко-голубые глаза.

– Сестренка, привет! – Креативный директор ада улыбнулся от уха до уха, что выглядело скорее устрашающе, чем гостеприимно.

– Привет, Айрис, – безо всяких улыбок отрезала посетительница и прошла сразу к креслам для гостей.

– А как же поцелуйки для Данте? – хозяин кабинета сделал вид, что обиделся.

– Давай потом, – нетерпеливо оборвала его блондинка, присаживаясь так, чтобы не примять крылья. – Через полчаса всех созывают на Совет.

– А меня не звали, – скучающим тоном обронил Данте, усаживаясь в свое безразмерное кресло.

– Я тебя зову, – в голосе гостьи стали заметны нотки раздражения. – Дело срочное. Произошел взрыв в жилом корпусе фантомов, прямо на территории Академии.

– Серьезно? – Данте то ли удивился, то ли обрадовался.

– Серьезней некуда, – мрачно кивнула Арлена. – Один фантом пострадал, второго энергетической волной выбросило куда-то в другие миры. Оба «нулевички». Мы не можем найти, куда именно пропал второй, следов почти не осталось.

Данте склонил голову и с улыбкой скромной крестьянской девушки спросил:

– Интересно, конечно, но я-то вам зачем?

– Не прикидывайся! – В голубых глазах Арлены на секунду полыхнули огненные искры. – И прекрати выводить меня, мы уже давно не дети. Ты прекрасно знаешь, что первым делом все подумали о тебе. Это твои дурацкие шуточки?

Данте приподнял бровки и закачал головой.

– И чего это сразу «дурацкие»? – начал было Директор ада, но увидев, что лицо гостьи становится все более хмурым, вздохнул и нехотя продолжил, уже без гримас. – Выносить за пределы Академии «нулевичков»? Ты меня за идиота держишь? Это равносильно убийству, а я каждый день придумываю подходящие кармические отработки для убийц, самоубийц и идиотов. Поверь, я знаю разницу между препятствием, созданным для лучшего обучения, и умышленным причинением вреда здоровью. Если не доверяешь мне, спроси у двери. Назови номера пострадавших.

– 4075-XT и 8813-ХК, – без запинки произнесла Арлена.

Дверь тут же отчиталась:

– Распоряжений о помехах для указанных фантомов не поступало.

– Вот видишь, – Данте поджал губы и показательно отвернулся от сестры. – Чуть что, сразу я.

– Ну ладно, – примирительно отозвалась Арлена. – Я и без Двери тебе поверила. Мой брат, может быть, не самая добрая душа во Вселенной, но уж точно не идиот.

– То-то же, – снисходительно кивнул Директор, сохраняя постное лицо. – Трудно быть системным злодеем.

Арлена только покачала головой.

– Это еще не все, – после недолгой паузы сказала она. – Пропал Хранитель, которого послали за одним из пострадавших фантомов. Мы его до сих пор не можем найти. Рен. Помнишь его?

– Вот этот? – Данте оттянул пальцем веко в сторону, изображая азиата. Арлена кивнула. – Конечно, помню. Мой массажист и то разговорчивее твоего мальчугана. Не дух, а памятник какой-то.

– Рен отличный воин, – оборвала брата Арлена. – И не называй его «моим мальчуганом».

– Ой! – Данте расплылся в ехидной улыбке. – Извини, я задел твои потаенные чувства?

– Да что ты мелешь! – Арлена вскочила с кресла. Белый вихрь расправленных крыльев на мгновение вспыхнул за ее спиной. – Он один из моих лучших Хранителей, профессионал. А за такие намеки можно и в глаз получить, понял?

Данте счастливо улыбался, не обращая ни малейшего внимания на негодование сестры. Арлена закатила глаза и тихо выругалась.

– Что с тобой вообще разговаривать? Я пошла.

Она сложила крылья и направилась к двери.

– А мне уже интересно, кто этот загадочный шутник, – Данте грациозно выскользнул из-за стола и устремился за посетительницей. – Так что я тоже иду на Совет. Сам.

Арлена только хмыкнула и вышла из кабинета.

– Хоть бы они не перенесли опять Зал Заседаний в новое место, – пробормотал Данте, оправляя на ходу сорочку и жилет. Дверь плавно закрылась за хозяином и снова принялась тасовать между собой фигурки, наводя порядок в аду.

2

К неудовольствию Данте, Зал Заседаний снова переместился, следуя безмолвному приказу Администратора ЦИКа. Проплутав лишние полчаса в сети транспортеров, Креативный Директор ада опоздал к началу совещания и присоединился к избранному руководству Центра практически в самом конце доклада Арлены. Войти незаметно не удалось, поскольку Глава Службы Наблюдения, завидев старинного приятеля, вскочил с места и ринулся навстречу Данте с добродушным ревом:

– Айрис! Старина!

– Привет, привет, Аларих, – Данте не сдержал улыбки, но все же успел ловко увернуться от здоровенного детины с недельной щетиной на лице.

– Мальчики, у нас вроде как Совет в разгаре, – мягко заметила Бажена, Старший Лекарь.

Данте незаметно шепнул на ухо Алариху, что позже они обязательно пропустят по рюмочке амброзии. Гигант покорно тряхнул темно-каштановой кочкой, которая заменяла ему прическу, и вернулся на место. Сам же главный нарушитель спокойствия огляделся вокруг, проигнорировал Арлену, которая раздраженно подергивала кончиками крыльев, кивком поприветствовал Ронду и Бажену, причем обращаясь к последней, беззвучно, одними губами произнес «Отлично выглядишь!». Невысокая, полногрудая шатенка, всегда пышущая здоровьем и хорошим настроением, Бажена закусила нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, и отвела взгляд. Поводов хихикать и улыбаться действительно не было, даже Данте это понимал, хотя и не подавал виду.

Наконец, господин Директор ада оседлал стул рядом с Аларихом, и у Арлены появилась возможность закончить доклад. Данте уже слышал об исчезновении Хранителя Рена, так что сконцентрировался не на выступлении сестры, а на изучении нового помещения для совещаний. На этот раз Залом Заседаний оказалась забитая книгами, пылью и паутиной библиотека в одном из пустующих жилых корпусов для фантомов. Каким образом достопочтенные главы основных служб ЦИКа сумели найти в этом гадюшнике приличные стулья, оставалось загадкой. Но ничего не поделаешь: Администратора, заведующего организационными вопросами в Центре, даже Данте воспринимал как неизбежное зло. Решения невидимого дирижера иногда не поддавались никакой логической атаке, а спорить с ним – это как спорить с мясорубкой. И все же богатый опыт заседателей показывал, что указаниям Администратора лучше доверять. Поэтому если уж он говорил, что собрание должно пройти на помойке, – значит, на помойке.

Арлена замолкла, и слово взяла Ронда.

– Моя команда тоже осмотрела место взрыва, но найти что-то стоящее так и не удалось. В комнате Вероники сохранились только следы девочек. Если кто-то третий заложил заряд, то он либо сделал это из другого мира, либо достаточно давно, чтобы энергетический след успел исчезнуть. Вторая версия звучит неубедительно, поскольку комната для Вероники была создана только сегодня. А что касается варианта с закладкой заряда из других миров, – Ронда остановилась, подбирая слова. – В этом случае расследование может продолжаться бесконечно долго, и вы сами понимаете почему.

Аларих молча кивнул, Бажена вздохнула, а Арлена со злостью пнула кучку книг, стоявших рядом. В воздух немедленно поднялось облачко пыли.

– Кто-нибудь понимает, кому вообще нужен был этот взрыв? – подал голос Данте.

Ронда мрачно пожала плечами.

– Девочка – новенькая, добралась до Академии самостоятельно, – начала она рассуждать вслух. – Кстати, не совсем понятно, как ей вообще это удалось. Когда очнется, надо бы расспросить поподробнее. Пока что она рассказала только о том, что ей помогли чакры.

– Чакры? – оживилась Бажена. – Давненько они не показывались среди фантомов. И какие же?

– Как обычно, доминантные, – ответила Ронда. – У нее Профессор и Хозяйка. Пока двое.

– Очень интересный случай! – восхитилась Бажена. – Я обязательно должна посмотреть на эту девочку. Что за аура?

– Наоко чуть позже принесет скан из проекторской, сама его жду, – поделилась Ронда.

– А как насчет второй девочки? – вмешалась Арлена. – Напоминаю, у нас еще и Хранитель пропал.

– Ээ-мм, не он один, – неожиданно вступил в обсуждение Аларих. – Сегодня не вышел на связь один из Наблюдателей, Руфус. И вы, ребята, удивитесь, когда узнаете, кто был его объектом на момент исчезновения.

– Говори уже! – Одновременно рявкнули Арлена и Ронда.

– Фантом 4075-ХТ, – спокойно отрапортовал Аларих и на всякий случай уточнил. – Вероника. Разумеется, до того, как она стала фантомом.

– И ты молчал?!

– Аларих!!!

Старшая Хранительница, казалось, еще немного и стукнет коллегу. Даже обычно сдержанная Ронда укоризненно покачала головой. Данте разулыбался, наслаждаясь эффектом от сенсационного выступления друга.

Аларих в ответ на все обвинения спокойно пробасил:

– Дамы, без паники. Я же говорю: только узнал – и сразу к вам.

– Ладно, успокойтесь уже, – мягко, но настойчиво произнесла Бажена, и градус напряжения как-то сразу снизился. – Давайте будем думать, что делать теперь с пропавшими. Хранитель и Наблюдатель смогут в случае чего постоять за себя в иных мирах, а вот девушка, «нулевичок», да еще такая нестабильная, как Селеста, долго в агрессивной среде не протянет. Нужно срочно найти и вернуть ее. Не забывайте, у этой девочки сложная история, и с ее травмами очень легко снова скатиться к рецидиву, – Бажена многозначительно посмотрела на Ронду, и та понимающе кивнула.

– Хорошее, однако, дельце, – усмехнулся Данте. – Трое пропавших без вести и одна контуженная. Ни мотивов, ни догадок, ни энергетических следов. Все, как мы любим.

– Есть одна возможность, – возразила Ронда. – Слабенькая, правда, но хоть что-то. Можно попробовать найти пропавших.

– Без энергетического следа? В бесчисленных мирах? Это утопия! – Данте решил быть воплощением сарказма.

– Если перевести скан ауры и данные об энергетическом выбросе в числовой план, можно рассчитать координаты наиболее вероятного места во Вселенной, куда сила выброса может перенести фантома. Правда, есть только одна душа в околоземном мега-секторе, которая может произвести такие расчеты, – Ронда замолкла и обвела взглядом всех присутствующих.

Наконец, откликнулась Арлена.

– Его не видели больше тысячи лет.

– Не совсем верно, – глаза Ронды загадочно сверкнули, и Данте поспешил зевнуть, чтобы случайно не выдать своего любопытства. Ронда продолжила: – Один очень настойчивый юноша не так давно встречался с Пифагором.

– Тащи его сюда, – воскликнул Данте, возбужденно вцепившись в спинку стула.

– Администратор, – Ронда обратилась куда-то в пространство над благородными членами Совета. – Сообщи, пожалуйста, Давиду, что мы его ждем прямо сейчас. Он в курсе дела.

В ответ не раздалось ни звука, но никто не удивился.

Спустя четверть часа после просьбы Ронды в запыленную библиотеку вошел стройный темноволосый юноша, телосложению которого позавидовал даже грациозный Данте. Директор ада был немного знаком с Давидом и его коллегами, встречались на официальных мероприятиях Академии и ЦИКа. С Музами Данте не водил близкого знакомства, и этот факт его ни капли не расстраивал.

– Давид, мы рады тебя видеть, – улыбнулась Ронда. – Господа, это Давид, кто-то с ним уже знаком, кто-то нет, – она посмотрела на Алариха и Бажену. – Давид не Хранитель, не Наблюдатель и не Служащий академии. Он Мусагет, поэтому прошу отнестись к нему с должным почтением.

Невозмутимый Аларих кивнул, а Бажена доброжелательно улыбнулась. Давид поприветствовал почтенное собрание легким кивком.

– Присаживайся, если найдешь, куда, – пригласила Ронда, – и будь добр, расскажи всем ту историю, которой уже поделился со мной.

Мусагет непринужденно огляделся и присел на краешек библиотечного стола, предварительно стряхнув с него приличный слой пыли и сдвинув в сторонку стопку старых газет.

– Я так понимаю, речь идет о Пифагоре, – уточнил он, внимательно оглядев присутствующих.

– Точно понимаешь, – отозвался Аларих. – Пропали два Высших Духа и девушка-«нулевичок». Нужно найти их.

Давид серьезно кивнул.

– Хорошо. Несколько веков назад я встречался с Пифагором, – начал Мусагет, отводя волнистые пряди со лба. – Я тогда был новичком в ЦИКе, и мне очень нужно было найти одну душу. Это личное.

Все, кроме Данте, глазами, кивком или выражением лица выразили свое понимание. Данте же собирался задать совсем неделикатный вопрос, но его отвлекла тяжелая ступня Алариха, «случайно» попытавшаяся расплющить большой палец на ноге господина Директора ада. Данте скосил глаза на друга и сделал страдальческое лицо человека, полностью осознавшего намек. Аларих удовлетворенно сдвинул гигантский сапог с помятой туфли приятеля. Данте мысленно напомнил себе, что друг может сколько угодно прикидываться недалеким громилой, но когда дело доходит до работы, в проницательности и такте Алариху нет равных. Глава Службы Наблюдения, как-никак.

Давид, видимо, убедившись в том, что его личные секреты вне опасности, продолжил.

– Слава Пифагора как величайшего математика во Вселенной гремела по всем мирам, хотя самого ученого никто не видел уже несколько столетий. И все же я решил попробовать отыскать его, полагаясь на удачу и интуицию Муз. Мои поиски начались, разумеется, с Элизиума, где традиционно обитают Свободные Духи родом из античной Греции. Хотя самого Пифагора там не оказалось, мне удалось побеседовать с его приятелем Гераклитом.

– Это тот самый философ-сантехник, у которого «все течет, все меняется»? – не удержался Данте.

Давид утвердительно кивнул.

– Надо же, – удивился господин Директор ада, заерзав на стуле. – Я еще помню времена, когда эти парни были готовы друг друга искусать в философских спорах. Хорошо, что при жизни не встретились, современнички.

– Ну, тогда воевали, а сейчас дружат, – улыбнулся Давид. – Так вот. Гераклит вспомнил, что перед исчезновением Пифагор интересовался системами летоисчислений индейцев латинской Америки. Каких именно, он не знал, так что я наобум начал посещать миры разных племен. Некоторые миры оказались совершенно дикими и заброшенными, поскольку души или ушли на перерождение, или сменили веру в процессе колонизации. В раю племени, жившего когда-то в Теотиуакане, мне повезло. Весь этот мир состоит из массива джунглей, посреди которого высятся две грандиозные ступенчатые пирамиды – Лунная и Солнечная. А живут там всего два жреца Кетцалькоатля. Эти духи за много веков смертельно надоели друг другу, поэтому постоянно ругаются. Когда их мир посетил Пифагор, оба жреца от радости чуть не принесли его в жертву Пернатому Змею. Но потом передумали, решили, что поговорить будет интереснее. Пифагор довольно долго гостил у них, изучал календарь, астрономическую систему. Жрецы с гордостью рассказали мне, насколько Пифагора восхитила точность архитектурных и астрономических расчетов народа Теотиуакана. Распрощались они добрыми друзьями, и напоследок Пифагор объяснил жрецам, что их загробный мир – вовсе не единственный, что они могут путешествовать между частями мироздания. Эта новость невероятно воодушевила стариков. Когда я с ними разговаривал, они как раз собирались в очередное путешествие, кажется, по миру японских божеств синто.

– А что с Пифагором? Куда он ушел? – Арлене не терпелось докопаться до сути.

– Жрецы упомянули о планах Пифагора навестить загробные миры древних кельтов, славян, поклонников Каббалы. Благо, к тому времени, когда я с ними встретился, они уже немного освоились с историей земных народов и имели представление о разнообразии Вселенной. Мне ничего не оставалось, как снова гоняться за Пифагором. Иногда казалось, что он всего на полшага опережает меня, а иногда, что все это безнадежно. С другой стороны, вечность – это долго, так что надежда догнать его все же была. В поисках я провел около ста двадцати лет, если пользоваться мерой земного времени. А учитывая, что во многих мирах время идет быстрее, чем здесь, то для меня прошло примерно полтора столетия. Так или иначе, я нашел Пифагора в одном крошечном мирке для душ, верящих в малоизвестное доисторическое божество. Что Пифагор там делал – одной Вселенной известно. Души верили, что после смерти будут жить во рту кита. Можете себе представить, что это было за местечко. Но самое главное, я смог задать свои вопросы философу. Нужно сказать, Пифагор был доброжелателен и охотно вызвался помочь мне. Он объяснил, что скрыться из Элизиума его заставили исследовательский интерес и надоедливые фанаты, которым нет дела до истинной науки. Я рассказал о том, что ищу одну душу и надеюсь на его помощь. Пифагор ответил, что произвести расчет можно, но для этого нужно знать численный план ауры или хотя бы координаты места во времени и пространстве, где произошла кармическая встреча двух душ. Раздобыть численный план ауры или хотя бы обычный скан у меня не было никакой возможности. Но я помнил время и место встречи, правда, только субъективно, а не по общей шкале. Пифагор посоветовал вернуться в ЦИК, войти в поток времени в нужном месте и снять координаты. Так я и сделал. Пифагор собирался еще немного пробыть в этом мирке, а затем отправиться к проекции земного Стоунхенджа, хотел что-то проверить. Там мы и договорились встретиться через неделю-полторы. Но когда я прибыл на место, старика нигде не было. Я нашел несколько листов его записей, они хранятся у меня, и там ничего не понятно – какие-то рисунки, расчеты, значки, записи на древнегреческом. Нашел также какие-то его приборы для астрономических измерений. Но сам Пифагор пропал. Я пытался почувствовать энергетический след, искать в других мирах. Все безрезультатно. До сих пор я иногда делаю вылазки в те места, где он бывал раньше, и в миры, которые могли бы его заинтересовать, как математика или философа. Бесполезно. Пифагора никто не видел. Боюсь говорить это вслух, но практически сразу после его исчезновения мне показалось, что это не было добровольным побегом. Ничего в его манере общения не говорило о том, что он передумал мне помогать или ему неприятна сама тема разговора.

– Ты хочешь сказать, его похитили? – спросил Аларих, внимательно глядя на Давида.

– Звучит глупо, но моя интуиция именно это и подсказывает, – спокойно ответил Мусагет.

– Интуиция Муз – это серьезно, – после некоторого раздумья заметила Бажена.

– Но кому это нужно? – озадаченно произнесла Арлена. – Это ведь истинная Вселенная, а не какой-нибудь смертный мир, где существа не знают и половины законов жизни. Кому может понадобиться похищать Пифагора?

– А кому нужно похищать Хранителя или Наблюдателя? – эхом отозвался Аларих.

– Или взрывать фантомов, – мрачно дополнила Ронда.

– На меня не смотрите, – на всякий случай вставил Данте.

– Да никто и не смотрит, расслабься, – огрызнулась Арлена.

Данте мгновенно изобразил оскорбленную девственницу.

– Вы думаете, все эти исчезновения и взрыв могут быть связаны? – осторожно спросил Давид.

– Да кто ж тут разберет, – Аларих пожал плечами. – Если бы нашелся хоть один свидетель.

– А что, ни одного нет? Совсем? – Данте забыл, что оскорблен.

– В том то и дело, что ни других Наблюдателей, ни Хранителей на момент смерти фантома не было рядом. Как ее зовут-то, уцелевшую?

– Вероника, – ответила Ронда, и Давид на мгновение удивленно приподнял бровь. Впрочем, эту мимическую антрепризу заметили только Директор ада и Глава Службы Наблюдения.

– А почему рядом никого не было? Она что, в пустыне умерла? – не унимался Данте.

– Куда там! – фыркнул Аларих и нахмурился. – Посреди оживленного перекрестка, утром, вокруг была куча народу. Выходит, в этот момент все смертные оказались без присмотра и охраны. Еще предстоит разобраться, как так вышло.

– Это точно, – скрипнула зубами Арлена. – По отчетам Хранителей выходит, будто все вышло случайно, никто не прогуливал, не отвлекся. Просто либо пересменка, либо как раз в этот день объекты не нуждались в охране. Но что-то я не верю в такие случайности.

– У меня примерно то же, – Глава Службы Наблюдения вздохнул и откинулся на спинку стула, заставив хлипкий предмет мебели жалобно застонать от перегрузки.

– Давид, можно будет взглянуть на записи Пифагора? – неожиданно спросил Данте.

Давид молча кивнул, а высокое собрание с любопытством уставилось на господина Директора ада в ожидании пояснений. Данте, делая всем одолжение, пояснил:

– Есть мыслишка. У меня в католическом спецсекторе давно мается дурью один гений. Вот ему мы и покажем эти закорючки, может быть, он что-то поймет. Пусть господин Муза сделает копии с записей Пифагора и принесет мне.

– Господин Мусагет, – поправил Давид. – Копии принесу, разумеется. Но понять эту абракадабру действительно сложно.

– Ничего, разберемся, – поджал губки Данте. – Вы пока играйте на арфе, уважаемый, а за дело возьмутся настоящие профессиОЙ!

Данте злобно уставился на Алариха, который по-прежнему спокойно сидел, откинувшись на несчастном ветхом стуле. Разве что сапог немного сместился в сторону и слегка накрыл истоптанную за время собрания туфлю Данте.

Не обращая особого внимания на страдания Директора ада, участники тайного заседания переговаривались между собой, решив, в конце концов, что до выяснения новых обстоятельств нужно сосредоточиться на поиске свидетелей и, по возможности, Пифагора. Неожиданно в дверь библиотеки постучались и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла миловидная японка в форме Санитара.

– А, Наоко, мы ждали тебя, – спохватилась Ронда. – Принесла?

– Да, вот, – ответила японка и легким движением руки расправила в воздухе отсканированное голографическое изображение молоденькой девушки. Тонкая фигурка подростка сияла интенсивным золотистым светом, за исключением больших глаз цвета индиго и длинных темно-каштановых волос, окутанных прозрачным ультрамариновым свечением.

– Симпатичная малышка, – не удержался от комментария известный своей любовью к прекрасному Директор ада. Аларих ухмыльнулся, Бажена хихикнула, а Арлена только вздохнула. Давид молча, с невозмутимостью айсберга, разглядывал скан.

– Умненькая какая, – с восхищением отметила Бажена, подходя ближе к тому месту, над которым зависла голограмма. – И ответственность – не по годам совсем!

– Взгляните на этот план, – Наоко увлеченно водила руками по голограмме, смахивая золотое свечение с тела фантома. – Видите эти каналы? А центры? Как вам?

– Не может быть! – воскликнула Бажена, вглядевшись в радужную сеть скрытых энергетических каналов. – Это что – она?

– Мы не одни здесь вообще-то, – как бы между прочим промурлыкал Данте, покосившись на Давида.

– Айрис, я ему доверяю, – отрезала Ронда.

– Я тоже, – поддержала ее Арлена. – Давид уже не первый век работает с Хранителями в тех делах, где нужны способности Муз.

– Это как-то неожиданно! – все еще переживала Бажена.

– Почему же неожиданно? По времени в самый раз, – рассудительный Аларих тоже встал со своего места и подошел к Бажене, чтобы поближе рассмотреть скан.

– Но взрыв! Покушение! Ты ведь понимаешь, ЧТО это может значить, – всегда спокойная Бажена, казалось, еще немного и упадет в обморок от волнения.

– Еще как понимаю, – Аларих нахмурил брови и скрестил руки на груди. – Хотя по-прежнему не понимаю, кому это понадобилось.

– Пока ясно одно, – вмешалась Ронда. – За девочкой нужно приглядеть. Всем. И молча. Напоминаю, что по Закону, она должна освободиться самостоятельно. Это, надеюсь, все понимают?

– Да, – ответили Аларих и Давид.

– Конечно, – вздохнула Бажена.

Арлена хмуро кивнула, Наоко тоже – с вежливой улыбкой.

– А что мне за это будет? – невинно поинтересовался Данте.

– Придушу его когда-нибудь, – пробормотала в сторону Арлена, делая вид, что расправляет крыло.

– А нашего «спасибо» тебе мало будет? – спросила Ронда.

– Да знаете, работы много. Преисподние, нечисть разная, все ж на мне! А можно расширить права полтергейста на Земле, а? Администратор? – Данте поднял голову к пыльной люстре на потолке библиотеки.

– Нет, – ответил откуда-то сверху резкий писклявый голос.

– Ну скучают же ребята!

– Нет! – люстра угрожающе закачалась.

– Ну, хоть по пятницам тринадцатого…

– Нет, я сказал!!! – взвизгнул Администратор, и с люстры на пыльный пол шмякнулась пузатая морская свинка. Грызун сразу вскочил на задние лапки, отряхнул передними длинную рыжую шерстку, подскочил к Данте и заверещал, потрясая в воздухе крошечным кулачком:

– Данте, прекрати торговаться! Моду взял! Здесь все занятые люди…

– И свинки, – вежливо дополнил Данте.

– …и все трудятся на благо Вселенной. Поэтому если у тебя есть возражения, пиши заявление по собственному желанию! И мне на стол, я передам, куда следует. В трех экземплярах, дата и подпись.

Закончив тираду, яростный грызун еще раз угрожающе ткнул лапкой в Данте и испарился.

– Я обожаю, когда он так делает, – Директор ада сделал оленьи глаза и сентиментально оглядел всех вокруг.

– Ты доиграешься когда-нибудь, – улыбаясь, предупредил Аларих.

– Данте, к тебе как раз особая просьба, – обратилась к Директору ада Ронда. – Персональная, от Директора Академии. Присмотри за девочкой лично.

– Ой, – картинно вздохнул Данте, вставая со стула и приближаясь к голограмме. – Что бы вы все без меня делали.

Пока Директор ада с любопытством рассматривал сплетения радужных нитей на теле фантома, Ронда обратилась к Мусагету:

– Давид, как ты понимаешь, Вероника – необычный фантом. Пока мы должны держать в тайне все, что касается этого случая и ее… э-м… особенностей. Академия была бы благодарна тебе за помощь в расследовании. Музы славятся своей интуицией и сверхчувствительностью, эти качества очень пригодились бы сейчас, пока мы не разобрались, что именно угрожает девочке. Уверена, что могу на тебя рассчитывать.

– Разумеется, – твердо ответил Давид. – Я сделаю все, что в моих силах. Особенно если это как-то связано с Пифагором и поможет найти его.

– Сейчас точно никто не скажет, – Ронда покачала головой. – Но будем проверять все варианты. Данте, я так и не услышала четко и ясно: ты с нами или нет?

Данте оторвался от изучения ауры.

– Да с вами, с вами, – снисходительно произнес он, улыбаясь кончиками губ. – Как вас одних оставишь? Еще натворите чего-то, а мне потом новые спецсекции создавать. Видимо, лучшему преподавателю Академии придется вернуться к педагогической практике.

– Спасибо, ты всех нас осчастливил, – без тени улыбки подытожила непробиваемая Ронда. – Наоко, как там Вероника?

– Аура восстанавливается медленно, как всегда, но пока все идет хорошо, – ответила Наоко. – Еще пару дней, и она будет в норме.

– Ну что ж, все могло бы быть и хуже, – сказала Привратница. – Думаю, можно заканчивать, друзья. Всем нам удачи в дальнейшем расследовании.

Главы служб ЦИКа начали прощаться и расходиться. Наоко свернула скан. На месте исчезнувшей голограммы в лучах вечернего света, проникавшего сквозь вековые занавеси паутины на окнах, лениво барахтались пылинки.

3

Как свободный Дух самого высшего уровня, Данте не нуждался в длительном отдыхе или том подобии сна, к которому вынуждены прибегать свеженькие фантомы. И эта ситуация вполне устраивала Креативного Директора ада, ведь для того, чтобы выдумывать все новые и новые способы воспитательных мер для падших душ и низших духов восьмичасовым рабочим днем не обойдешься.

После Совета господин Данте направился прямиком «в поля», то есть в подведомственные преисподние, дабы проинспектировать надлежащее выполнение всего того гениального, что он накреативил за последние несколько тысячелетий.

Первым делом господин Директор заскочил в ад для бюрократов, полюбовался, как там проходит процесс легализованного бунта против самого Данте. Уже которое столетие душам, помещенным в этот сектор, рассказывают одну и ту же легенду: чтобы выбраться из заключения, они должны собрать «несколько справок» и подать официальное прошение о несогласии с процедурой кармического наказания. Проблема в том, что на получение одной бумажки по регламенту уходит от одного до пяти веков, заявления просителей часто теряются, а взятки в аду, увы, не предусмотрены. Если добавить к этому перерывы на обед, выходные и больничные адских клерков, то получение нужных документов затягивается на неопределенные сроки. Но все равно, каждый день просители с шести утра выстраиваются в очередь у дверей Отдела Кадров, надеясь, что уж сегодня-то их справка наверняка будет готова. К радости Данте, вялый бунт бюрократов был в разгаре: Отдел Кадров утопал в бумагах, а кое-где со слов «Вас здесь не стояло!» разгорались настоящие массовые драки.

Следующим пунктом в рабочем плане господина Директора значилась беседа с Главой Профсоюза работников ада. Бойкая Лючия Ферра, бывшая андалузская гадалка, пользовалась заслуженным авторитетом в среде нечисти и адских клерков, потому общим решением была избрана на высокую должность лет сто назад. С тех пор их встречи с Данте носили характер запланированного стихийного бедствия. Лючия изводила Данте своими требованиями с поистине инфернальной изобретательностью и смаком, на что господин Директор отвечал ей приторно-показной душевностью и абсолютным бездействием, способным взбесить до смертоубийства даже малоизвестное божество любви к котятам.

На этот раз Лючия Ферра, разряженная, как обычно, со скромным шиком цыганской лошади, попыталась продавить поправки в трудовом кодексе для сотрудников ада, где содержатся недобросовестные повара. Ей непременно хотелось, чтобы работники, изображающие вечно голодных посетителей заштатной столовой, получили право плевать в лицо повару, якобы пересолившему их суп.

– Лючия, при всем уважении, – расплылся в любезнейшей улыбке Данте, – что за дурновкусие!

Директор и Глава Профсоюза беседовали в подсобном помещении мини-ада для мучителей Джордано Бруно, где хранились глобусы разных размеров, вязанки хвороста и банки с зажигательной смесью.

– Наша конечная цель – заставить душу задуматься о правомерности ее поступков, а не унизить до полного морального разложения или слепой ярости, – продолжал Данте с выражением лица нянечки, разговаривающей с умственно-отсталым подопечным. – Постоянно плохие блюда при любых исходных ингредиентах – уже достаточное испытание для повара, не нужно дополнительно плевать ему в лицо. Во всем нужна мера.

И Данте сделал паузу в назидательном монологе, чтобы дать возможность Лючии осмыслить глубину его слов. Лючия осмыслила, но не отступила.

– Но работникам нужна эмоциональная разгрузка, – хриплым голосом протянула она и кокетливо откинула за спину длинные лохмы. – Вы же понимаете, господин Директор, что такое эмоциональное напряжение?

Цыганка томно посмотрела на Данте, намекая на неприличное. И все бы ничего, в обычной ситуации господин Директор с энтузиазмом включился бы в игру. Вот только дамочке на момент последней земной смерти было лет восемьдесят с хорошим гаком, поэтому Данте вместо ответа целомудренно отвернулся – чтобы Лючия не увидела, как его перекосило. Через мгновение, когда к нему снова вернулось самообладание, он с милейшей улыбкой пастора взглянул на Главу Профсоюза и со счастливым вздохом произнес:

– Ах, моя дорогая! Ну как отказать этому очаровательному цветку! Конечно же, я знаю все об эмоциональном напряжении. Поэтому, – он интимно посмотрел на Лючию, и искорки взметнулись в бездонных глазах. – Вот. Держи, красавица.

И Данте сунул в руки слегка разомлевшей Лючии неведомо откуда взявшуюся бумажку.

– Развлекитесь с ребятами, – Данте доверительно подмигнул гадалке на прощание и исчез, оставив Лючию в одиночестве изучать регламент всеобщего адского турнира по пинг-понгу.

Затем Данте, как и обещал, встретился с Аларихом на границе христианского ада в симпатичной таверне «Огонек» и пропустил с приятелем несколько рюмок амброзии. Обсудив кое-какие детали предстоящей преподавательской и, раз уж так вышло, охранной деятельности с Главой Службы Наблюдения, он снова отправился по делам.

Зам. по рецидивистам уже поджидал Данте в «преисподней для нытиков», как господин Директор называл сектор для душ, склонных к унынию и самокопанию. Это было одно из самых страшных мест в аду. Всегда комфортная погода, исполнение всех желаний и полное отсутствие поводов для нытья делали пребывание здесь профессиональных «унывальщиков» действительно невыносимым.

– Как дела, Рави?

Невысокий, кругленький, как бочонок, и смешливый Рави Маниндра, когда-то служитель Ганеши, а теперь – один из лучших помощников Данте, мелко засмеялся по своему обыкновению, закачав лысой головой.

– Души приходят – души уходят, а дела остаются, – весело изрек он.

– Что-то новенькое? – спросил Данте.

– С крестоносцами опять провал, – задорно посетовал заместитель. – Уже который век в аду сидят, и до сих пор думают, что их мусульмане прокляли. Вину не признают. Я уже и пророков подсылал, и на жалость давил, и образовательное кино показывал. Все без толку.

– Публика тяжелая, это точно, – согласился Данте. – Давай вот что попробуем: проведи кастинг на роль их любимого Христа. Пусть он к ним придет, по воде походит, там, не знаю, воду в вино превратит, и все такое. И лично отправит всех в геенну огненную с формулировкой «за убийство и осуждение ближних», чтобы у парней никаких сомнений не оставалось в своих грешках. Организуй им все, как они любят: чертей, котлы, муки адские. Примитив, конечно, но что поделаешь? Раз уж по-хорошему не догадываются, что к чему, может, хотя бы по-плохому сообразят.

– А может быть, самого позвать? – спросил Рави, кивая куда-то вверх.

– Вот еще, – фыркнул Данте. – Сына Божьего ради кучки фанатиков дергать! У него знаешь сколько таких баранов? Я когда их последний раз видел с Мохаммедом, Авраамом и Буддой, чуть не разрыдался от жалости. Они уже сто раз пожалели, что воплотились. А я не знаю, куда пристроить всех их верных последователей – ад-то не резиновый.

– Что есть, то есть, – весело отозвался Рави.

– Это все по рецидивам? – уточнил Данте.

– Из серьезного – да, – ответил заместитель. – А по мелочи сам разберусь.

– Тогда до встречи, старина!

– До связи, Директор!

Вернувшись в кабинет, Данте обнаружил на столе несколько новых документов: отчет о ходе модернизации в секторе для интернет-мошенников, несколько докладов от младших замов и справку о пострадавших в результате взрыва фантомах, которую он незаметно от Арлены запросил у секретаря еще до Совета. Господин Директор снова вернулся к мыслям о возможных причинах взрыва в Академии и, располагаясь поперек любимого кресла, приказал Двери отправить волонтеров на проверку нижних миров и назначить хорошее вознаграждение тому, кто найдет пропавших.

– Что-то еще есть на сегодня? – спросил он у секретаря.

– В Приемной ожидает собеседования кандидат на вакантную должность бренд-менеджера христианского сектора.

– Точно! Я совсем забыл про него, – Данте со вздохом спустил ноги с подлокотника и занял приличествующее Креативному Директору ада положение. – Пусть заходит.

Дверь впустила в кабинет высокого молодого человека в очках и бесформенном вязаном свитере. Он прижимал к груди толстую папку бумаг, будто это было самое ценное в его жизни.

– Добрый день, юноша! – торжественно произнес Данте, жестом приглашая гостя занять одно из кресел напротив. – Представьтесь, пожалуйста.

– Олег Козинцев, – без заметного волнения представился молодой человек. – В последней жизни – младший научный сотрудник Вычислительного центра Сибирского отделения Академии Наук СССР, до 1974 года. После освобождения работал в Академии Кармического Резерва, на кафедре высшей математики.

– Почему вы хотите работать в должности бренд-менеджера? – тоном профессионального кадровика спросил Данте. – Насколько я понимаю, это не вполне соответствует вашей последней специализации.

– Если честно, математик из меня средний, – застенчиво улыбнулся юноша. – Но я участвовал в художественной самодеятельности, рисовал стенгазеты, придумывал женщинам стихи на Восьмое марта…

– Что ж, – перебил Данте с самым солидным видом, – это очень серьезная заявка. С такими талантами, господин Козинцев, вам прямая дорога в ад!

Молодой человек едва не выронил из рук папку.

– Ох, я не это хотел сказать, – спохватился Данте. – Я в том смысле, что раз уж вы справились со стенгазетами, то с христианским сектором точно разберетесь.

Господин Козинцев воспрял духом.

– Я очень хотел бы приносить пользу организации, изучая заодно новую для меня область мироздания, – с готовностью поддержал он позитивный настрой Креативного Директора. – Вот рекомендации от моих начальников и коллег, можете ознакомиться.

Юноша вынул из толстой папки несколько листов с записями и протянул Данте. Тот хмыкнул, но внимательно изучил бумаги.

– Рекомендации блестящие, – наконец, произнес он. – Но меня смущает, что у вас совсем нет опыта работы в аду. Что вы знаете о христианском секторе?

Пытливые водянистые глаза юноши уставились прямо на Директора, а стекла очков отразили алые искорки в темных колодцах напротив.

– Там черти мучают души грешников, – сказал бывший научный сотрудник после минутного раздумья.

– Вот видите – сплошное Средневековье, – покачал головой Данте. – Все эти представления, дантов ад, смешно!

Он на мгновение задумался и пробормотал: «Правда, смешно!»

– Я хочу сказать, – наставительно продолжил господин Директор, – что никогда ничего такого в христианском секторе не было. Все эти котлы и черти не что иное, как выдумки глупцов и мракобесов. Как вы думаете, чем мы здесь вообще в аду занимаемся?

– Вы заставляете души осознать свои земные ошибки, – неуверенно ответил соискатель.

– Неплохо, – похвалил Данте. – Но не совсем точно отражена концепция. А я хотел бы, чтобы рекламная кампания христианского сектора строилась на более прогрессивной идее. Вы понимаете?

Господин Козинцев с готовностью кивнул, хотя в глазах было сплошное непонимание.

– Ад – это Место Осознания, место, где пробуждается совесть, – продолжал Данте. – Процесс пробуждения причиняет душе по-настоящему адские муки. Мы не заставляем, не пытаем и не мучаем. Никаких реальных воздействий извне, только иллюзии! Единственное, что мы делаем, – создаем все условия для того, чтобы в душах заговорила совесть. Ад и рай могут быть одним и тем же местом во Вселенной, просто в раю совесть чиста. Вы изучали это в Академии?

– Да. Совесть – это внутренний голос души, воспроизводящий законы Вселенной, – отрапортовал молодой человек, как на экзамене.

– Именно. – Данте поднялся с кресла и для лучшего ораторского эффекта принялся расхаживать из стороны в сторону перед гостем. – Тогда вам известно, что совесть жива в каждой, даже самой испорченной, самой искалеченной душе. Однако времени земного существования недостаточно для того, чтобы душа успела повзрослеть и поумнеть. Человек умирает с телом старика, разумом эгоистичного половозрелого подростка и душой младенца, которому до сих пор не понятно, что хорошо, а что плохо. И Вселенная дает таким душам шанс – услышать голос совести после завершения земного пути. Если вы станете бренд-менеджером христианского сектора, то вам предстоит работать с отдельной категорией душ – с верующими в христианского Бога. Нужно придумать, как объяснить верующим нашу концепцию ада, чтобы они лучше понимали смысл религии, понимаете?

– Не очень, – искренне ответил кандидат.

Данте терпеливо пояснил:

– Сейчас нам нужно как-то дать понять этим ту… людям, что мучить их в аду будет не какой-нибудь посторонний бес, а их личная совесть. Как только проснется, конечно. В работе вам будут помогать: и обычная нечисть, и Высшие Духи, работающие с нами по контракту. Пророки также не откажутся поучаствовать. Мероприятия могут быть самые разные, от банальных откровений до экзотики, например, нашествия муравьев, пандемии нового вируса или чего-то в этом роде. Не так давно мы уже запустили проект новой религии, где отработана концепция ада и рая, но мир людей, увы, не спешит меняться. Поэтому пока будем действовать с разных направлений.

Козинцев сосредоточенно молчал, только лихорадочно блестящие глаза выдавали напряженную работу мысли.

– У вас есть вопросы, господин Козинцев? – деловито спросил Данте, прекрасно понимая, что вопросов у соискателя не меньше миллиона.

– Да, – очнулся молодой человек. – Я буду работать здесь или на Земле?

– По-разному, в зависимости от обстоятельств, – Данте пожал плечами. – Я бы посоветовал для начала понаблюдать за верующими в нашем так называемом Зале Страшного Суда. Посмотрите, как они воспринимают загробные миры, Вселенную. Суд, конечно, чистая профанация, маскарад, но наивным душам нужны такие представления, поэтому мы обязаны их предоставить. Это будет выглядеть странно, немного пугающе, но в целом, думаю, вам будет интересно. Конечно, если вы все еще хотите у нас работать?

– Теперь еще больше хочу, – воодушевился бывший научный сотрудник.

– Что ж, давайте испытаем вас, – снизошел Данте, снова уселся в кресло и, порывшись в бумагах, выудил листок с приказом о зачислении на практику. – Испытательный срок – шесть лет, затем – полноценное трудоустройство. О гарантиях, страховках и условиях договора узнаете в отделе кадров.

– Благодарю вас, господин Директор, – проговорил без пяти минут бренд-менеджер, принимая из рук Данте заветный приказ. – А можно один вопрос?

– Валяйте, – махнул рукой Директор.

– Это ваше имя, Данте. Или фамилия…, – неуверенно начал Козинцев.

– Нет, не он. Однофамилец просто, – на полуслове оборвал его господин Директор.

– Понял, – моментально сориентировался Козинцев. – Тогда я пойду. И это. Я не подведу!

– Очень на это рассчитываю, – благодушно ответил Директор, отправляя восвояси счастливого соискателя.

– Дверь, больше никого? – спросил Данте, когда гость вышел из кабинета.

– Нет, шеф, – тихо лязгнула в ответ секретарша. – Уже глубокая ночь.

– Тогда не пускай никого пару часов, – попросил Директор ада. – Я, пожалуй, отдохну чуток.

– Конечно, шеф, – почти ласково отозвалась дверь.

Но стоило только господину Директору уютно пристроиться в необъятном кресле, как на обсидиановый стол шлепнулся увесистый бумажный конверт, скрепленный синей печатью.

– Голосовое, – сонно пробормотал Данте, приподнялся и вскрыл конверт.

Не успел Директор разорвать бумагу, как по кабинету прокатился громогласный бас Главы Службы Наблюдения.

– Данте, срочный сбор! – в голосе Алариха отчетливо слышалась тревога. – В одном из низших миров нашли Хранителя Рена. Он сильно потрепан, но жив. Сейчас все собираются в его доме, координаты уже у твоего секретаря.

– Дверь? – усталость мгновенно слетела с Данте.

– Только что получила, – с готовностью ответила секретарша.

– Открывай, – Данте решительно направился к выходу, но, вспомнив о чем-то, вернулся к столу и выудил из-под груды бумаг изящную черную трость с набалдашником в виде ворона. Табельную тросточку Директор ада активно не любил, однако протокол предписывал в ряде случаев иметь ее под рукой. Данте на секунду задумался – и сменил костюм. Теперь на нем красовалась черная сорочка, идеально отграженные брюки цвета густой крови и такого же оттенка шелковый жилет.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил господин Директор и быстрым шагом вышел из кабинета.

4

По ту сторону двери Данте сразу окружила непроглядная ночь. Судя по звукам, дом Хранителя Рена располагался в лесу. Пахло речной водой и сухим тростником. Данте стоял на пороге просторной комнаты, обустроенной в традиционном японском стиле. Отодвинув тростью дверь из рисовой бумаги, он вошел внутрь

В центре комнаты на татами, раскинув огромные алые крылья, лежал раненый Хранитель. Бледное лицо, руки, плечи и грудь воина, не прикрытые простыней, были испещрены черными опалинами и мертвенно-серыми следами чужеродных энергетических ударов. На ауру Высшего Духа было страшно смотреть – клочья и ошметки, а не аура. При ближайшем рассмотрении даже крылья, гордость Красного Легиона, оказались изрядно потрепанными и грязными. Рен лежал молча, полуприкрыв глаза, и не выказывал никаких признаков страдания, хотя Данте понимал, что при таких повреждениях парню, должно быть, совсем не сладко. Рядом с Реном колдовала сосредоточенная Бажена, аккуратно перебирая и выпрямляя поврежденные каналы. Арлена тоже хлопотала у ложа пострадавшего товарища. Она заботливо приподняла голову Рена с жесткого валика, вытянула из-под его плеч длинную косу, какую обычно носят воины, и распустила ее на волнистые черные пряди. Осторожные пальцы Первой Хранительницы вынули из спутавшихся волос серебряную заколку в форме полумесяца и вложили в ладонь раненого. Рен сжал в руке маленькую драгоценность и едва заметно кивнул в знак благодарности.

– Правильно, – Бажена тоже одобрила действия Первой Хранительницы. – Волосы отлично проводят энергию, особенно если их не спутывать и не остригать.

Последняя фраза была адресована уже не Арлене, которая и сама, разумеется, знала об энергетических свойствах волос, а молоденькому практиканту, латавшему ауру Хранителя с другой стороны. Помимо двух Санитаров, Арлены и раненого, Данте обнаружил в комнате Алариха. Глава Службы Наблюдения по старой привычке, приобретенной еще в Школе Высших Духов, устроился в дальнем темном углу комнаты так, чтобы видеть дверь и всех входящих. Спустя пару минут после прихода Данте в комнату ворвалась Ронда, а за ней следом вошел Давид.

– Все на месте, – Аларих старался говорить как можно тише, но его густой бас сразу заполнил комнату. Глава Службы Наблюдения встал с татами и вышел из тени. – Можно начинать.

Данте, не дожидаясь приглашения, подошел к низкому столику с чайным набором и, прислонив трость к стене, налил себе амброзии в крошечную глиняную чашку. Давид с Рондой разместились на татами на почтительном расстоянии от пострадавшего. Арлена неуверенно посмотрела на Бажену, затем на раненого. Бажена сделала рукой знак практиканту, и он, стараясь не шуметь, покинул комнату.

– Рен? – негромко позвала Старший Лекарь. Темные ресницы дрогнули, и Хранитель открыл глаза.

– Все нормально, – глухо, но твердо ответил он. – Я готов.

– Тогда расскажи, что случилось, – попросила Арлена. – Почему ты пропал?

Рен прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Я отправился на задание, следуя Плану, как обычно, – начал он, не размыкая ресниц. – Прибыл на место, чтобы проводить в ЦИК нового фантома. Уже подходил к этой девочке, но на меня напали.

Повисла секундная пауза, в которой все отчетливо услышали, как Данте, сидя на татами между чайным столиком и тростью, хлюпает амброзией.

– Кто? Ты видел, кто напал? – взволнованно спросила Арлена.

– Да, – Рен открыл глаза и внимательно посмотрел на Первую Хранительницу. – Это был Наблюдатель. Я его видел раньше несколько раз, он присматривал за семьей этой девочки. Кажется, его зовут Руфус.

Удивленный гул прокатился по комнате, но волну прервал Аларих.

– Да этого быть не может! – в негодовании взревел он. – Я знаю Руфуса лет триста-четыреста, не меньше. Он никогда бы не навредил своим.

– На меня напал именно Руфус, – отрезал Рен. Его темные глаза смотрели устало, но непреклонно.

– Аларих, на ауре есть следы, – Бажена печально глянула на Главу Службы Наблюдения. – Если Рен говорит правду, мы скоро узнаем. Нужно только сверить следы со сканом, который хранится в Общем Архиве.

Аларих больше не возражал, но его взгляд не предвещал никому ничего хорошего.

– Что произошло потом? – задала следующий вопрос Арлена.

– Он налетел сбоку, смял мои крылья и повалил на землю, – голос Рена звучал холодно и уверенно. – Мне пришлось дать сдачи, так что какое-то время мы просто дрались, не замечая ничего кругом. Сначала я пытался ему крикнуть, что это какая-то ошибка, что я ему не враг. Но потом понял, что он хочет меня убить.

Аларих тихо выругался и отвернулся.

– Мне пришлось обороняться, – еще раз подчеркнул Рен. – Под конец мы сцепились не на жизнь, а на смерть. Я швырнул в него мощный энергетический удар. Почти одновременно увидел, что Наблюдатель сделал то же самое. Дальше я помню только, как меня отбросило силовой волной, и аура начала трещать по швам. Очнулся в грязи, в болоте, в незнакомом месте. Через несколько дней встретил аборигенов, узнал кое-что об их мире. Думаю, что меня туда выкинуло ударом. Мне повезло. Хотя мир оказался из низших, его регулярно инспектируют Высшие Духи. Ментальные перемещения в той части Вселенной запрещены, но координаты мира внесены в сеть транспортеров. Я нашел транспортер с помощью местной нечисти. Переместился в один из низших миров, где возможны ментальные путешествия. Сил идти дальше уже не было. Там меня нашел патруль Хранителей из Черного Легиона. Они и сообщили Арлене.

– Какой везучий паренек, – еле слышно пробормотал Данте и пробежался пальцами по гладкому холоду трости. В этот миг он поймал на себе внимательный взгляд Давида. А мальчик-муза не дурак! Тоже обратил внимание на то, как легко отделался доблестный Хранитель. Случайное путешествие по бескрайней Вселенной – это почти всегда история без счастливого конца.

– Как ты думаешь, почему Руфус напал на тебя? – спросила Арлена.

– Не знаю, – просто ответил Рен.

– Кто-то еще был рядом с вами? – уточнила Ронда.

– Никого из Хранителей или Наблюдателей, – Рен слегка качнул головой

– А кто-то иной? – осторожно поинтересовался Давид, до сих пор наблюдавший за всем молча.

Рен с заметным усилием повернул голову и пристально посмотрел на Мусагета.

– Нет, никого, – твердо ответил он.

И снова Данте уловил во взгляде Давида едва различимый оттенок недоверия. Директор ада встретился глазами с Аларихом и незаметным движением брови указал на Мусагета. Аларих согласно качнул коричневой гривой.

– Мне кажется, пора заканчивать с расспросами, – решительно вмешалась Бажена, помогая Рену поудобнее устроить голову. – Все самое главное мы уже узнали.

– Но не проверили, – сквозь зубы проворчал Аларих.

– Проверим, – примирительно сказала целительница. – А сейчас давайте оставим Рена в покое, ему еще месяц восстанавливаться, если не больше. Все остальные расспросы – позже.

С этими словами Бажена встала с татами, позвала своего практиканта и начала давать ему указания по присмотру за пациентом. Озадаченные участники внеочередного Совета один за другим покидали комнату. Арлена, немного поколебавшись, вышла последней, оставив Санитаров наедине с раненым.

– Ну что, ко мне? – мрачно спросил Аларих, как только все высокое собрание сгрудилось на открытом деревянном помосте, выполнявшем, очевидно, роль крыльца.

– Я только «за»! – вскочил Данте, обожавший ходить в гости к Алариху. Остальные тоже были непротив.

5

Спустя мгновение привычные к ментальным перемещениям Высшие Духи уже располагались в уютной гостиной Главы Службы Наблюдения.

Данте, как обычно, сразу плюхнулся поперек изящной кушетки, обитой нежно-зеленой тканью с кремовыми розочками. Тросточка бесшумно соскользнула на мягкий светлый ковер у его ног. Остальные гости расселись в кресла с изогнутыми ножками и на стулья той же пасторальной расцветки. Пока хозяин ходил за бокалами для амброзии, Давид с любопытством разглядывал ярко освещенную комнату со стенами сливочного цвета. Такая обстановка больше подошла бы юной девице начала 19-го века, чем косматому медведю, каким обычно представлялся новым знакомых Аларих. Данте с удовольствием наблюдал за реакцией Давида, предвкушая удивление Мусагета при более близком знакомстве с Главой Службы Наблюдения. Между тем, серый рассеянный свет, пробивавшийся из-за темной зелени гардин, недвусмысленно намекал на то, что новый день вот-вот начнется.

Аларих вернулся с огромной бутылью амброзии, несколькими бокалами и горкой старомодных канапе на подносе. Данте знал, что никто не заставляет Свободного Духа есть амброзию под видом обычной земной еды, но страсть к кулинарии всегда была слабостью друга. Расставив бокалы и блюдца с канапе на низком овальном столике, хозяин гостиной налил гостям выпить, прихватил свою порцию и устроился на полукруглой софе под большим портретом красивой молодой женщины в старинном белом платье. Данте умял за компанию канапе с сыром и виноградом, сдерживаясь, чтобы не захихикать над мрачным великаном, проминающим дамский диванчик в розочках и яростно жующим крошечные бутерброды.

Первой нарушила тишину Арлена.

– Спасибо за угощение, конечно, Аларих, но мы сюда не есть пришли, – холодно заметила Первая Хранительница. – Что вы думаете о рассказе Рена?

– Странно.

– Не верю.

– Чушь!

Давид, Данте и Аларих ответили нестройным хором.

Ронда, поразмыслив немного, добавила:

– Я ему скорее верю. Но звучит все это более чем странно.

Аларих возмущенно посмотрел на Привратницу.

–Ты ему веришь? А Руфусу, значит, нет?

– А Руфуса мы еще не слышали, – резонно ответила Ронда. – И хотя история возвращения Рена из мира, куда его отбросило, звучит не очень убедительно, она может быть правдой.

– А может и не быть, – рыкнул Аларих. – Наблюдатели не нападают на Хранителей, такого не было никогда. Вы понимаете – НИ-КОГ-ДА!

– Я уловил напряжение в ауре Рена, – заметил Давид. – Дважды. Когда он рассказывал о возвращении из низших миров и когда уверял, что никого не видел, кроме Руфуса и Вероники, в то утро.

– Вынужден согласиться, – вставил свое ценное мнение Данте. – Что-то наш ниндзя не договаривает.

– Вы все параноики! – воскликнула Арлена. – У меня нет причин не доверять Рену. Это один из лучших Хранителей Красного Легиона, за плечами – несколько веков безупречной службы! Если он говорит, что на него напал Руфус, значит, так оно и было.

– Остались следы, – напомнила Ронда. – Подождем, что скажет Бажена.

– Даже если они дрались с Руфусом, это еще не значит, что Рен – пострадавшая сторона, – продолжал гнуть свое Аларих. – Зачем ему ни с того, ни с сего нападать на Хранителя?

– А Хранителю зачем наговаривать на Наблюдателя? – возразила упрямая Арлена.

– Да вот хотя бы, чтобы вас, дураков, рассорить, – ехидно вставил Данте.

Арлена и Аларих разом замолчали.

– Чего вы? Ругайтесь, давайте! – попытался подзадорить их Данте, разглядывая свои идеальные ногти. – Пока мы здесь выясняем, кто благороднее – Хранители или Наблюдатели, нам кто-нибудь всю Академию разнесет.

– Айрис прав, – Аларих резко встал, едва не опрокинув софу, и подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы и впустить в гостиную утренний свет.

– Согласна, – вздохнула Арлена. – Извини, Аларих.

– Ты тоже, – ответил Наблюдатель. – Даже если Рен говорит не всю правду, что-то точно пошло не так, и это касается всех нас.

– Паршиво, – устало произнесла Ронда, наливая себе еще амброзии. – Вроде и свидетель нашелся, а ситуация как была мутная, так и осталась.

– А нельзя как-нибудь просканировать память нашего маленького пернатого друга, – спросил Данте у женского портрета на стене.

Внезапно девушка на портрете зашевелилась, оправила замявшееся кружево на рукаве и заговорила томным контральто:

– Ментоскопирование Высшего Духа помимо его воли строжайше запрещено. Статья 172, Пункт 1., Подпункт 8. Устава ЦИКа. За нарушение данного правила нарушитель приговаривается к новому кругу воплощений без права досрочного возвращения в мир ЦИК.

Брюнетка кокетливо подмигнула Данте и снова замерла в раме.

– Администратор, ты зануда, – Данте обиженно скрестил руки на груди. – Это ведь для всеобщего блага и безопасности Академии!

– Сам такой, – снова ожила брюнетка. – Устав ЦИКа не обсуждается. А если тебя так волнует всеобщее благо, то смени этот наряд цыганского барона на что-то более стильное.

Красавица брезгливо поморщилась, вздернула носик и застыла с выражением крайнего высокомерия на румяном личике.

– Слушай, Аларих, одолжи мне этот портретик, – с нехорошей улыбочкой обратился к другу Данте. – Повешу у себя в Приемной, чтобы нечисть пугать.

– Не беси меня, – прошипела с картины красавица и совсем отвернулась. Теперь в гостиной Алариха на самом видном месте висел портрет спины незнакомки.

– Забирай себе теперь, – проворчал Глава Службы Наблюдения. – Еще и картину испортили.

– Я лично ничего не портил, я только предложил заглянуть в мозги этому нашему герою-одиночке, – как ни в чем не бывало, возразил Данте.

– Знаешь ведь, что нельзя, – укоризненно посмотрела на брата Арлена. – Как ребенок иногда, честное слово.

И, вздохнув, добавила:

– Если Рен на самом деле, как вы говорите, что-то скрывает, я понятия не имею, как с ним себя вести. Если прямо сказать о недоверии, а он был честен, то он оскорбится. Если не сказать, а потом выяснится, что он о чем-то солгал или утаил часть правды, – я сама себе не прощу.

– А ты ничего пока не говори, пусть думает, что мы приняли его историю, – посоветовал Аларих. – Если все – правда, тогда не обидишь Хранителя. Если он лжет, тогда и после прямого вопроса не ответит. Понаблюдаем за ним. Если с историей Рена не все гладко, то не нужно его допускать к фантомам, тем более, к Веронике.

– Ты думаешь, взрыв в комнате Вероники может быть связан с дракой Хранителя и Наблюдателя? – Арлена мрачно посмотрела на коллегу.

– Все может быть, – пожал плечами Аларих. – Ронда уже говорила о том, что заряд можно было установить из иных миров. И Рен, и Руфус как раз туда и угодили после схватки. Предположительно. Это может связать оба случая. Хотя и выглядит нелепо.

– Мы не знаем мотивов, – подсказал Давид. – Не понятно, почему Рен что-то скрывает, а Руфус – напал на него.

–Может быть, Наблюдатель хотел помешать Веронике попасть в ЦИК? – предположила Арлена и, поймав на себе возмущенный взгляд Алариха, добавила. – Или Рен? Но только зачем? Зачем кому-то из них мешать Веронике? Или убивать ее?

– Даже у Высших Духов могут быть свои личные счеты, – пожал плечами Мусагет.

– Что может быть важнее Законов Кармы? – ужаснулась Арлена. – Ради чего Высший Дух может поставить под удар все, чего достиг с таким трудом? Мы все знаем Законы и понимаем, что последует, если их нарушить. А то, что произошло, – это бессмыслица какая-то!

– Надо срочно найти Руфуса, – подытожила Ронда. – То есть сначала Пифагора, а затем – Руфуса. Возможно мы имеем дело с каким-то чудовищным недоразумением. В любом случае, нужно как можно быстрее во всем разобраться.

– Кстати, о Пифагоре, – спохватился Давид и, вынув из кармана брюк несколько сложенных листков бумаги, протянул их Данте через столик, разделявший стулья и кушетку. – Это копии с записей Пифагора, которые я нашел у Стоунхенджа. Вы говорили, что у вас есть кто-то, способный разобраться в этих заметках.

Данте сел на кушетке, расправил листы и с интересом просмотрел.

– Да-да, пришло время навестить милашку-гения. Ты со мной? – спросил он у Давида, оторвавшись от записей.

– С удовольствием, – сдержанно улыбнулся Давид.

– Отлично, – одобрил Данте. – Сейчас и отправимся. Зачем время терять?

– Тогда я возвращаюсь в дом Рена – встала Ронда. – И нужно передать Бажене, чтобы она растянула регенерацию, насколько это возможно.

– Бажена сама все поняла, – раздался в гостиной голос Старшего Лекаря, а через долю секунды и сама она присоединилась к собравшимся. – Видели бы вы свои лица, когда Рен рассказывал о том, что с ним произошло! Даже если он говорил чистую правду, этот храбрый мальчик, ваши физиономии, господин Аларих и господин Данте, заставили бы кого угодно усомниться в своей правоте.

– Не одни мы усомнились, – возразил Данте, слезая с кушетки и уступая место усталой коллеге. – Давид почувствовал напряжение ауры.

– Вы рассуждаете, как первокурсники в Академии! – возмутилась Бажена. – А как насчет особенностей менталитета? Рен большую часть воплощений провел в Японии, причем всегда был мужчиной! Вы хоть понимаете, что это значит? Его духовный и ментальный опыт – это опыт воина во многих воплощениях. Да его одна кислая мина Алариха могла оскорбить настолько, что аура напряглась до предела. Вы своей паранойей даже здорового Духа до Карантина доведете, а что уж говорить про раненого.