Читать книгу Маленькая хозяйка большой таверны - Оксана Гринберга - Страница 1

С трудом, но я все же выбралась из забытья. Распахнула глаза, хотя мне казалось, будто бы мои веки налиты свинцом. Заморгала, пытаясь прийти в себя.

Удалось, но не сразу – зрение сбоило, мир перед глазами то расплывался, то пытался развалиться на кусочки. Мне пришлось приложить порядком усилий, чтобы хоть что-то разглядеть.

И я разглядела – увидела перед собой мужское лицо.

Мужчина был совсем близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. И я, поморгав, уставилась в его холодные синие глаза.

Он тоже смотрел на меня не отрываясь.

Внезапно я подумала, что этот человек что-то от меня хотел. Да-да, кажется, он давно уже ожидал ответа на свой вопрос! Когда я была в полузабытьи, он его задал, но я так ему и не ответила. Сейчас тоже молчала, потому что не могла вспомнить, о чем он меня спрашивал.

Тут мужское лицо вновь принялось расплываться, а тьма в очередной раз попытались меня похитить. Но я ей не далась. Качнула головой, разгоняя противный туман, оставлявший мерзкий металлический прикус во рту, затем постаралась сосредоточиться на сидящем напротив меня мужчине.

Смотрела на его резко отчерченные скулы и волевой рот и всеми силами пыталась понять, кто он такой.

Так и не вспомнила, зато разглядела, что у него были черные, собранные в хвост волосы.

А он интересный, подумала я отстраненно. Мой тип – именно такие мне нравились!

К тому же в мужчине чувствовалась недюжинная внутренняя сила, и это порядком добавляло ему привлекательности в моих глазах.

Неожиданно он поднялся на ноги, и я отметила, что незнакомец высокого роста и отлично сложен. Правда, одет довольно странно – в несуразно-длинный, застегнутый на множество пуговиц темный жакет, черные, обтягивающие мускулистые бедра штаны и высокие сапоги.

Впрочем, собственная одежда нисколько его не смущала.

Мужчина с недовольным видом принялся расхаживать взад-вперед по комнате без окон – рассеянный свет лился откуда-то сверху, – и от его резких движений перед глазами у меня снова поплыло. К горлу подобралась тошнота, и я, не выдержав, закрыла глаза.

Мельком подумала, что, наверное, я и была причиной его раздражения. Незнакомец привык к тому, что на все его вопросы отвечали без промедлений, а его приказы исполнялись беспрекословно.

Но я молчала.

А еще меня не оставляло ощущение, что наш разговор порядком затянулся. Кажется, меня о чем-то постоянно спрашивали, но я мялась, не зная, что ответить, поэтому он что-то со мной сделал. Какую-то манипуляцию, из-за чего мою голову затянула белая пелена, перед глазами поплыло, а сознание затуманилось.

Причем надолго.

Но я все-таки очнулась, а теперь тщетно пыталась разобраться, кто я такая и где нахожусь, потому что на все эти вопросы память отвечала могильным молчанием.

Я знала лишь то, что сидела в холодном каменном мешке – влажном и промозглом, без окон и с закрытой дверью. Внезапно – словно по щелчку пальцев – ко мне вернулись ощущения, и я в полной мере осознала, что промерзла до костей. И что темно-серое до пят платье с узкими рукавами и со шнуровкой по бокам, нисколько меня не согревало. Наоборот, сдавливало грудь, мешая свободно дышать.

Кстати, откуда на мне эта вещь? Уверена, никогда такой не носила!

Но на этом странности не заканчивались.

Я сидела на колченогом стуле без спинки, из-за чего моя собственная спина давно уже затекла. От мужчины меня отделял стол, на который сверху лился рассеянный свет. Голова болела, поэтому я не стала ее задирать, чтобы посмотреть на лампу. Вместо этого уставилась на тяжелую бронзовую чернильницу, из которой торчало сизое перо.

Чернильница с пером… Такое я видела только в фильмах!

Снова заморгала, подумав, что, быть может, я промерзла настолько, что мне уже начинает мерещиться? Вот, мысли тоже путаются…

Причем путались они уже давно, потому что я понятия не имела, кто эти люди и что они от меня хотят. Потому что в углу обнаружился еще один.

Скорее всего, он исполнял обязанности секретаря. Одетый в серую хламиду, устроился за узким столом около тяжелой двери и что-то старательно выводил на желтоватой бумаге, обмакивая перо в чернильницу.

Я еще немного посмотрела на его чернильницу, а затем на дверь с задвинутым засовом, после чего перевела взгляд на висевший над головой секретаря светящийся огонек. Но ни лампочки, ни тянущегося провода так и не обнаружила.

Огонек просто висел, подрагивая и покачиваясь, и я снова заморгала, пытаясь найти этому приемлемое объяснение.

Где я, черт побери?..

– Леди де Эвре, – напомнил о себе мужчина напротив меня. У него был уверенный, властный голос. – У вас было достаточно времени, чтобы обдумать мой вопрос.

– Было, – отозвалась я глухо.

– Вы понимаете, о чем я у вас спросил?

– Нет, – призналась ему честно, с трудом оторвавшись от созерцания светящегося шара над головой у писаря. – Я вообще ничего не понимаю! Где я?!

Хотела поинтересоваться, кто такая, черт побери, леди де Эрве, чьим именем он только что меня назвал, но тут внутренний голос внезапно взвыл, предупреждая… Сказал мне, что этот человек опасен и подобных вопросов задавать ему нельзя. Лучше молчать и открывать рот, когда меня спросят.

Но вместо этого я все-таки не удержалась от вопроса:

– Кто вы такой?

На это мужчина удивился – я увидела, как неверяще сузились ярко-синие глаза. И, опять же, подумала: странно, откуда такой насыщенный свет в столь темном месте?

Его глаза, казалось, были словно подсвечены изнутри.

Но не успел он ответить, как внезапно очнулась моя память.

Я должна быть в больнице – именно эта мысль появилась у меня в голове, и я за нее моментально ухватилась… Вцепилась в нее, потому что память, словно бродячая кошка, вновь попыталась меня покинуть.

Но я ей не позволила – крепко держала ее за «хвост».

Да, я должна быть в больнице, сказала себе, а не выслушивать сухой ответ, что передо мной господин Эдвард Блейз, Высший Маг его Королевского величества Хуго II Игнеза, на данный момент исполняющий еще и работу дознавателя.

На это я покачала головой.

Нет, мне все это чудится! Никаких магов его королевского величества Хуго II не существует и в помине. Я попала в больницу после жуткой аварии, а все остальное – мужчина, комната, секретарь и огонек без провода – это лишь горячечный бред.

Или сон.

Да, это сон, и мне давно уже пора проснуться!

Постаралась это сделать – потрясла головой и даже ущипнула себя за руку. Но эффект оказался диаметрально противоположным. Голова в очередной раз прояснилась, и память услужливо пошла мне навстречу. Но перед глазами почему-то появились картинки, которым не было никаких объяснений.

Я увидела узкие, мощенные брусчаткой улицы, каменные дома и проезжающие наемные экипажи и кареты. Странное место – никогда в таком не бывала!..

Незнакомый город сменило еще одно донельзя непонятное воспоминание – музыка в переполненном приемном зале и сверкающие в свете свечей драгоценности на шеях кружившихся в танце дам.

И я… В этом доме я была хозяйкой!

Нет, сказала себе. Это какая-то неправильная память, она не может быть моей!

Но на меня, словно из рога изобилия, продолжали сыпаться новые и новые воспоминания. Я увидела худого, светловолосого и очень высокого мужчину с резкими чертами лица, стоявшего посреди этого самого приемного зала. Кажется, этого человека я боялась, потому что он частенько поднимал на меня руку.

Это тоже показалось мне донельзя странным – я бы никогда не позволила себя бить!

Затем увидела худенькую девочку лет пяти-шести, светловолосую, похожую на маленького ангелочка. Неожиданно вспомнила, что именно ее я родила в жутких муках в спальне нашего городского особняка – больше суток в родах, едва не умерла. Хорошо хоть, муж согласился позвать магов!..

Они меня и спасли, но Флорен все равно остался недоволен тем, что первой у него на свет появилась дочь, а не сын, и больше месяца меня не навещал. Но я даже обрадовалась – все к лучшему, лучшему!..

Мне было намного лучше без него, потому что мой муж всегда меня пугал. И еще, я ненавидела и боялась те ночи, когда он вспоминал о супружеских обязанностях, а не пользовался услугами проституток из борделя на Сенгренской Площади!..

Тогда я преспокойно качала свою дочь на руках, напевая ей колыбельные, с жалостью отдавая ее кормилице, когда малышка хотела есть. Потому что молоко после тяжелых родов так и не пришло.

В этот момент я ахнула и затрясла головой, из-за чего чуть было не сверзилась со своего колченогого стула.

Потому что эти воспоминания не могли быть моими! У меня никогда не было детей – я попросту не могла их иметь.

А мой муж… Муж у меня был совсем другим!

Снова дернулась, внезапно осознав, в какой именно больнице очутилась. Так-так, сказала себе. Это, похоже, психиатрическая клиника, а вовсе не хирургическое отделение.

Ну что же, просто отлично!

Выходит, меня сильно накрыло – до такой степени, что до сих пор не отпускает. Правда, непонятно, чем именно – то ли у меня биполярное расстройство, то ли шизофренический бред.

Скорее, последнее, решила я.

Да, шизофрения отлично бы все объяснила – и странности, происходившие перед моими глазами, и еще то, что я отлично помнила вещи, которые со мной никогда не случались.

Наверное, психическая болезнь – очередная скрытая особенность моего организма, и эта особенность наконец-таки вылезла на свет. Потому что у меня уже была одна, которая безжалостно разрушила мой счастливый брак.

У вас, Марьяна, такая особенность организма, говорили мне врачи, пугая длинными медицинскими терминами и диагнозами. Но все эти диагнозы и термины сводились к тому, что детей мне никогда не родить. Нет, утверждали они, сами вы не забеременеете – это исключено, с вашей-то особенностью!..

Но для вас есть отличный выход – называется он ЭКО, и это как раз то, что вам нужно!

Правда, ЭКО мне все равно не помогло – из-за этой самой особенности. Оказалось, я не только не в состоянии забеременеть, но и выносить ребенка тоже не могу, хотя мы несколько раз пытались.

В конце концов мой муж – из-за моей особенности, а еще из-за того, что каждое неудачное ЭКО надолго вгоняло меня в депрессию, – все-таки меня бросил. Ушел к другой, найдя себе помоложе, без особенности и без депрессии.

Но я его ни в чем не винила – разве что совсем немного, так как он выбрал неподходящее для развода и раздела имущества время. Умела моя бабушка, и Никита мог бы немного и потерпеть…

Оказалось, не мог, потому что та, другая, без особенностей, вот-вот должна была родить. Поэтому я одновременно разводилась, делила имущество и организовывала похороны. Странно, как еще сама не улеглась рядом с бабушкой…

Вместо этого после поминок загремела в больницу с неясным диагнозом.

Но все же оправилась, много раз вспоминая бабушкины слова о том, что мы – из рода Вороновых – особенные. Дети у нас рождаются только по большой любви и от правильных мужчин, а от неправильных и без любви – никак нам не родить, сколько ни старайся!

Это дар богов, любила приговаривать бабушка, на что я в детстве лишь пожимала плечами.

Дар так дар, думала про себя. Правда, эти самые боги, которых она любила упоминать по делу и без, отобрали у меня родителей, погибших в автокатастрофе, так что мне казалось, что они могли бы одарить меня чем-то и получше.

Зато позже, когда я выросла, поняла, что этот «дар богов» оказался настоящим проклятьем. Сколько бы я с ним ни боролась, он всегда оказывался сильнее меня. Даже современная медицина его не раскусила!

Потом, правда, бороться стало не с кем. Никита женился на другой, и та благополучно родила ему сына. Я видела фотографии счастливого семейства в соцсетях и даже пожелала им любви и благополучия без какой-либо задней мысли.

Наверное, потому что после развода часть меня умерла, а вторая заиндевела и никак не могла согреться – и у меня попросту не осталось этих самых «задних мыслей», как и нормальных человеческих чувств.

Мне было все равно, и я с головой погрузилась в работу. Настолько, что уезжала домой последняя, а на следующее утро возвращалась в офис первая.

Дни сменялись днями, месяцы месяцами, а потом счет пошел и на годы. Меня заметили, одобрили, повысили, добавили зарплату. Перевели в новый кабинет, назначили руководить; затем снова повысили, добавили и продвинули…

Это продолжалось ровно до вчерашней ночи. Вернее, до момента, пока какой-то лихач на джипе на загородной дороге не вылетел на мою полосу как раз перед моей машиной. Но я из последних сил старалась избежать лобового столкновения.

Руль в сторону, машина в овраг. Удар, боль, перед глазами потемнело, а потом и вовсе все исчезло.

Наконец, пришла в себя. Но почему-то не в больнице, а в каменном мешке рядом с господином королевским дознавателем, буквально прожигавшим меня взглядом синих глаз.

А больше ничего я и не помнила. Кроме того, что у меня уже несколько часов подряд пытались выведать, что я знаю о каких-то там лилиях!

Но садоводство не входило в список моих увлечений, а из цветов я любила только розы. Так ему и сказала, на что Эдвард Блейз уставился на меня с явным недоумением. Но я продолжила говорить, потому что в голову лезли совсем уж диковинные вещи.

– Лорейн Дюваль, – сказала ему. – Меня зовут Лорейн Дюваль, по мужу леди де Эрве. У меня есть дочь Анаис. Ей шесть лет и семь месяцев. И еще у меня есть…

Да, у меня есть муж, Флорен де Эрве, который старше меня на целых двадцать пять лет. Меня выдали замуж в шестнадцать за человека, который до ужаса меня пугал. Но, по мнению отца, это была отличная партия, лучшей и не найти.

Он сам вложил мою ладонь, стоя рядом со мной возле алтаря, в руку человека, который стал меня бить чуть ли не с первой брачной ночи – Флорена все во мне раздражало! Он измывался надо мной год за годом, и единственной отдушиной в безрадостной жизни стала для меня дочь Анаис.

– Ваш муж мертв, – безразличным голосом произнес Эдвард Блейз. – Убит два дня назад во время штурма Виллерена. Флорен де Эрве был одним из заговорщиков, возглавлявшим мятеж Лилий.

И я уставилась на него во все глаза.

К тому же сознание снова попыталось меня покинуть, потому что внезапно я обнаружила, что королевский дознаватель говорил со мной не на русском языке. И еще – что я прекрасно его понимала.

Да что там, я тоже говорила с ним на чужом языке!

– Что вы мне дали? Какие-то психотропные препараты?! – спросила я, и мой голос прозвучал на редкость жалобно. Вернее, голос тоже не был моим!

– Что вы имеете в виду, госпожа Дюваль? – нахмурился мужчина. – Какие еще… психотропные препараты?

Судя по тому, как он произнес слово «психотропные», Эдвард Блейз понятия не имел, что это такое.

И я почувствовала, как меня накрывает паника.

– Где я? Что это… Что это за больница?!

– С чего вы решили, что вы в больнице? – переспросил он холодно, и синие глаза сузились. – Вы в цитадели Виллерена, и именно в этот момент я пытаюсь сделать все, чтобы вы не угодили на плаху, обвиненная в участии в мятеже!

Сказанное прозвучало донельзя резко, и я отшатнулась.

– В каком еще мятеже?! – переспросила у него, перейдя на шепот, потому что внезапно осознала, что мужчина не шутит и моя жизнь висит на волоске. Вернее, она зависит как раз от него. – Но меня-то за что?! Я вообще ничего не знаю!.. Вернее, ничего не понимаю!

Какое-то время он продолжал буравить меня взглядом, и мне почему-то казалось, что этот самый взгляд проник и преспокойно хозяйничает у меня в голове.

– Вы правы, госпожа Дюваль! – неожиданно отозвался он. Затем кивнул, словно окончательно в этом убедился. – Вы ничего не знаете. А то, что у вас туманится разум, это вполне закономерное последствие ментального воздействия. – Он повернулся в сторону писаря. – Густав, отметь у себя, что Лорейн Дюваль, бывшая леди де Эрве, дала показания под Заклинанием Правды. В ходе допроса выяснилось, что она ни в коем случае не причастна к мятежу Лилий.

– Не причастна!.. – пробормотала я. Затем посмотрела Эдварду Блейзу в глаза, потому что на ум пришла внезапная догадка. – Вы ведь копались у меня в голове?

Наверное, это многое могло бы объяснить. Не все, но хоть какую-то часть из того, что со мной происходило.

Гипноз… Этот мужчина каким-то образом меня загипнотизировал. Что-то мне внушил, поэтому память старательно отвергала аварию, обледеневшую дорогу, мой коттедж за городом, в который я приезжала лишь переночевать, отличную зарплату в консалтинговой компании и горные лыжи раз в году.

Вместо этого она упрямо подсовывала мне кареты, лошадей, мужа-садиста, мятеж в Виллерене и мою дочь…

Уверена, это все гипноз! Мужчина, который уселся напротив меня – и секретарь протянул ему на подпись несколько документов, – что-то сделал с моей головой!.. После этого он принялся задавать мне вопросы, на которые получил вполне исчерпывающие ответы, а я все еще нахожусь под его воздействием. Даже если бы я хотела что-то от него скрыть, мне все равно бы не удалось.

Правда, на последнем вопросе я замялась с ответом, но он все же убедился, что к мятежу я непричастна. Единственное, в чем меня можно было обвинить, – так это в том, что я не испытывала горя, став вдовой.

Наоборот, смерть Флорена принесла мне огромное облегчение. Страшный человек, которого я боялась все семь лет нашего брака, упокоился. И пусть Святая Эрдина…

Тут я снова закрыла глаза, понимая, что сейчас моя несчастная голова расколется на две части. В одной будут работа двадцать часов в сутки и горные лыжи раз в году, а вторую займут лошади и кареты.

– Я очень странно себя чувствую, – пожаловалась я Эдварду Блейзу. – Голова словно в тумане. Может быть, у вас найдется таблетка, которая снимает эти самые… последствия ментального воздействие?

Ничего подобного у него не было. Только доброе слово.

Вернее, это слово оказалось так себе, потому что возиться со мной он не собирался.

– В скором времени это пройдет, госпожа Дюваль, – заявил он все так же холодно, после чего добавил, что у него много дел. – Сейчас мы закончим с документами, я верну ваш паспорт, и вы сможете идти. У входа в цитадель вас дожидается дочь.

– Дочь!.. – пробормотала я. – Да, у меня есть дочь. Ее зовут Анаис, и я ее родила шесть лет назад…

– Нисколько в этом не сомневаюсь! – отозвался он безразлично. – К тому же я подпишу вам бумагу, что вы чисты перед законом. Сохраните ее, она вам еще пригодится. – Затем добавил: – Надеюсь, вы понимаете, что все имущество вашего мужа, включая столичный особняк, загородное имение в Барви и деньги со счетов Флорена де Эрве в Банке Виллерена отошли к казне. Его вина не подлежит сомнению.

На это я уставилась на королевского мага, пытаясь уложить сказанное в голове.

Внезапно я в полной мере осознала, что потеряла не только городской особняк и загородное имение в Барви.

Моего новенького коттеджа в Лесном Поселке тоже нет. Машины не существует – потому что еще не изобретен двигатель внутреннего сгорания, – а моей работы здесь нет и в помине.

Все это осталось в прежней жизни.

– Куда же мне идти? – спросила я у Эдварда Блейза, посмотрев в его синие глаза.

На это королевский маг пожал плечами, заявив, что его такие вещи не касаются. Тут писарь угодливо протянул ему бумагу, на которой господин дознаватель поставил печать и размашистую подпись.

– Это вам, госпожа Дюваль! – протянул мне бумагу после того, как чернила подсохли.

И я ее взяла. Сложила вдвое, затем в четверо. Хотела сложить еще раз, но вовремя очнулась.

Да, Эдвард Блейз прав, такой документ мне еще пригодится!

– Так куда же мне идти? – вновь спросила у него, неожиданно поняв, что сейчас меня выставят из этой комнаты, потому что у мага полным-полно дел.

Наверное, его ждут допросы тех, кто причастен к заговору. Или же непричастен, и ему предстоит это выяснить. Зато меня за дверью ждет дочь. Анаис – светловолосый ангелочек, которую я любила больше всего на свете.

И мы с ней пойдем… непонятно куда!

– Вам стоит вернуться к своим родственникам, – неожиданно отозвался маг, и его голос прозвучал устало и почти по-человечески. – И молитесь Святой Эрдине, чтобы Боги дали им сил вас понять и простить.

– Но за что меня прощать? – удивилась я. – Ведь я ни в чем не виновата! Вы сами только что в этом убедились и даже подписали бумагу, что я чиста перед законом и не участвовала в заговоре!

– Ваш муж предал Истинного Короля, – его голос снова прозвучал недовольно. – Флорен де Эрве был одним из зачинщиков заговора, поэтому его вина бросила тень на вас и на вашу дочь. На всю вашу семью!.. К тому же вы прекрасно знали, кем был ваш муж.

– Но он…

– Он вас бил, – маг склонил голову. – Да, я в курсе. Держал вас взаперти, и вы ничего не могли поделать.

– Так оно и было! – отозвалась я, отгоняя тяжелые воспоминания. Не мои, а воспоминания Лорейн, которые меня порядком, до боли в висках, тревожили. – Этот человек полностью меня контролировал и подавлял, но нас с Анаис все равно лишили титула и дома…

– Благодарите Богов за то, что вы вообще остались живы! – отозвался тот резко. – Впрочем, вы можете оспорить решение в суде, но я искренне не советую вам этого делать. Лишь потеряете деньги. И, возможно, потеряете еще и свою жизнь.

Жизнь терять мне не хотелось, а денег у меня попросту не было. Вернее, у меня было только это серое до пят платье, на подоле которого виднелись следы крови.

Чьи – я понятия не имела.

Зато у меня была дочь, один-ноль в мою пользу! Осталось придумать, как нам выжить в мире, для которого мы с Анаис – враги.

– Я могу забрать из особняка вещи? – мой голос дрогнул. – Ведь у нас есть вещи… – Должны же они быть!

– Вы можете попробовать, госпожа Дюваль! – отозвался маг. – Но я серьезно советую сегодня вам этого не делать. Повремените хотя бы несколько дней…

– Но почему?!

– Ваш муж причинил слишком много зла людям Виллерена, поэтому вам с дочерью будет лучше как можно скорее уехать из столицы. Для вашей же безопасности… Позже, когда все уляжется, вы сможете вернуться за своими вещами.

Тут он, сняв с пояса, протянул мне кожаный мешочек. Судя по выступающим контурам, внутри были кругляшки монет.

– Этого хватит на то, чтобы вы с дочерью покинули столицу. И еще мой вам совет – смените имя и постарайтесь как можно скорее забыть о прежней жизни. Куда бы вы ни поехали, никому не говорите, кем был ваш муж.

И я протянула руку, чтобы взять то, что он мне давал.

Пусть внутри меня подняла голову гордость, попытавшаяся было заявить, что мне не нужна милостыня, но я ее заткнула. Сказала себе, что у меня есть дочь и я беру эти деньги ради Анаис.

Они не позволят нам умереть с голода, пока я не разберусь, что именно со мной произошло, и не решу, что нам делать дальше.

До боли сжав мешочек в ладони, я поблагодарила Эдварда Блейза за его доброту.

Но пусть я пальцами чувствовала острые ребра монет, часть меня все еще отказывалась верить в происходящее. Продолжала твердить, что я вот-вот приду в себя. Очнусь в палате, и надо мной склонится заботливый доктор, который объяснит, что я слишком долго спала. Да-да, под воздействием сильных медикаментов, поэтому и сны слишком уж реалистичные.

Или же окажется, что меня опоили.

Вернее, напоили коллеги, вчера праздновавшие чей-то день рождения. Но я сбежала, сказав им, что у меня дел невпроворот, хотя из дел была только работа завтра утром. Правда, из вежливости все-таки пригубила шампанского. Самую малость – даже глотка не сделала, так как мне нужно было садиться за руль.

Но и этого почему-то хватило, чтобы я до сих пор страдала от галлюцинаций!

Но память упрямо продолжала твердить, что никакая я не Марьяна Воронова, а Лорейн Дюваль. Моего мужа убили на моих глазах, когда в наш особняк ворвались гвардейцы Клинков.

Клинки – потому что на знамени короля Хуго Игнеза был изображен орел, сжимавший в лапе меч, а на штандартах его троюродного брата Дамиана, пытавшегося захватить власть в Арвейне, тоже был орел, но уже с лилией.

И еще – пока я закрывала собой дочь, умоляя нас пощадить, маги сперва убили Флорена, а потом начали убивать меня. Сыпали проклятиями и говорили, что мы должны сдохнуть – проклятые Лилии!..

Но, выходило, не убили, раз уж я до сих пор жива.

И все потому, что Флорен и его соратники проиграли, хотя вначале у них шло как по маслу. Дамиану удалось захватить власть в Арвейне и удерживать ее целых три месяца, так как он объявил своего троюродного брата Хуго, отправившегося в поход за Стену, погибшим.

К тому же многие придворные перешли на сторону Дамиана – всем порядком надоели бесконечные войны, которые вел король Хуго. Но через три месяца Лилий предали те, кому они хорошо заплатили. Наемники из Истгарда, в чьей верности нисколько не сомневались.

Вдобавок в войсках Лилий начался раскол, потому что прошел слух, что король Хуго все-таки вернулся из-за Стены, хотя все его уже похоронили.

Вернее, пытались похоронить – оказалось, Дамиан несколько раз подсылал к нему убийц. Последний раз вышел довольно удачным для Лилий, потому что покушение все же состоялось. Но король Хуго выжил, хотя еще не оправился от раны, нанесенной отравленным кинжалом.

Он был вынужден оставаться в южной провинции Арвейна, тогда как передовые части его армии взяли штурмом столицу, выкинув из нее Лилий, а теперь пытались навести в Виллерене порядок.

Правда, мятежники до сих пор оставались сильны и не собирались сдаваться. Наверное, понимали, что предательства им никто не простит. Дамиан отвел свои войска от столицы, дожидаясь подкрепления, и у него все еще оставался шанс переломить ход гражданской войны.

Впрочем, меня это нисколько не волновало.

Эдвард Блейз был прав – Лорейн Дюваль не участвовала в заговоре, так и не примкнув ни к одной из сторон даже в своих мыслях. Единственное, чего она хотела, – спасти свою дочь.

Вот и я… Я хотела того же самого. Поскорее забрать Анаис!

И я ее забрала.

Мне сказали, что девочка ждет меня у вдоха в цитадель, и я спешила к ней, шагая по длинным коридорам за одним из солдат Клинков. Шла, уставившись на широкую спину в черном мундире и на меч, висевший на боку.

Уже ничему не удивлялась, но все еще не оставляла попыток понять, что со мной произошло на самом деле. Неожиданно в голову пришла вполне разумная мысль.

Я умерла, сказала себе.

Да, в той аварии я все-таки не выжила. После этого попала в ад – судя по тому, что видела вокруг, и по воспоминаниям о супружеской жизни с Флореном де Эрве.

Или же в рай, потому что здесь у меня был ребенок.

Дочь, которую я не могла родить в своем мире.

И я ее увидела – маленькая, сжавшаяся в комочек девочка в грязном кружевном платьишке, сидевшая на нижней ступеньке у входа в цитадель.

Меня как раз вывели из железных дверей, захлопнув их за моей спиной – хорошо, хоть не пнули сапогом в спину, за «заслуги» покойного мужа перед отечеством.

Я посмотрела на Анаис Дюваль – потому что титула у нас больше не было, – а она, повернув голову, посмотрела на меня. И уже в следующую секунду меня накрыло волной огромной, всепоглощающей материнской любви. Настолько сильной, что я едва удержалась на ногах, а к глазам прилили слезы от рвущихся наружу чувств.

Но я не стала плакать. Решила, что не буду пугать девочку, которая и так выглядела порядком запуганной и жалкой до невозможности.

Но это был мой ребенок, я знала! Я ее родила и буду любить ее всегда. И пусть я не была Лорейн Дюваль, сейчас меня это мало волновало, потому что ее чувства и воспоминания давно уже стали моими.

Вернее, с воспоминаниями было все не так и просто, но зато в чувствах у меня не было никаких сомнений.

– Анаис! – позвала я, услышав, насколько хрипло прозвучал чужой, совсем не мой голос.

Свою новую внешность я тоже не представляла, видела лишь темную длинную косу, спадавшую мне на грудь. А ведь я от природы была блондинкой, стриглась коротко и модно.

– Иди ко мне, девочка моя! – добавила я.

И она, поднявшись на ноги, пошла.

Пока Анаис поднималась по ступеням, я окинула быстрым взглядом кривоватые дома неподалеку – одно- и двухэтажные, деревянные, с покосившимися ставнями и редкими стеклами в окнах. За ними на невысоком холме возвышался еще один квартал, явно побогаче – встречались и трехэтажные гиганты с красной черепицей крыш, – а вдали золотели далекие шпили храмов.

Затем я подняла глаза и уставилась на садившиеся солнца.

Первое из них – Иртэ.

Потому что было еще и второе – Врон, память Лорейн подсказала.

И да, у меня пропали последние сомнения в том, что я попала в другой мир.

Впрочем, сейчас меня это мало волновало, потому что ко мне подбежал мой ребенок. И я обняла девочку, подхватив ее на руки и прижав к себе.

Она показалась мне очень худенькой и слабой. Тут Анаис всхлипнула, и по ее чумазому личику с тонкими чертами – из нее вырастет настоящая красавица! – потекли слезы. И я прижала ее к себе еще сильнее, а потом принялась гладить по спине.

– Мама! – выдохнула она мне в ухо, на что я тоже не удержалась от слез, хотя не хотела, не собиралась плакать.

– Мама, – повторила я. – Да, я твоя мама! А ты моя дочь, и я больше никогда… Обещаю, никогда не дам тебя в обиду!

Девочка продолжала всхлипывать, но я гладила и покачивала ее так долго, пока она не успокоилась.

– И вот еще, – сказала я даже не ей, а самой себе, – у нас с тобой все будет хорошо! Да, впереди нас ждут непростые времена, – потому что я понятия не имела, куда мне идти и что делать в этом мире двух солнц, – но мы обязательно справимся.

Наконец, Анаис затихла на руках, пристроив голову на мое плечо. Кажется, она уснула. Но и это добавило тревог, потому что мне казалось, будто бы девочка слишком горячая.

Я не могла понять, был ли у нее жар, или же это я промерзла в подземелье настолько, что чувствовала идущее от Анаис тепло даже через ее замызганное круженое платьишко и собственный громоздкий наряд. Дома я бы обязательно достала из аптечного ящичка градусник, а потом, если бы понадобилось, и жаропонижающее.

И, конечно же, сразу же вызвала доктора.

Зато сейчас я не представляла, что мне со всем этим делать. Да, у меня был мешочек с монетами, и это вселяло надежду на то, что нам его хватит на первое время.

Правда, я понятия не имела, сколько в нем денег. И еще – не отберут ли его у меня, потому что в просвете между ближайшими домами показался отряд всадников.

Они направлялись к каменному зданию цитадели, и я решила, что оставаться мне здесь не стоит. Мало ли, кто-нибудь узнает во мне жену великого и ужасного заговорщика, и даже выданная королевским магом бумага меня не спасет?!

Поэтому, прижимая к себе Анаис, я побрела в противоположную от приближавшегося отряда сторону. Куда-то вбок, к ближайшим домам.

Шла, размышляя, что мне делать дальше и как позаботиться о своей дочери.