Читать книгу Королева вестерна - Оксана Николаевна Резникова - Страница 1

Обязательно настанет время, когда все будет

по-нашему. Когда Судьба отойдет в сторону и

скажет: «Вам достаточно испытаний. Живите

спокойно». (Эльчин Сафарли)

Пролог

Иногда по утрам мне приходится вытаскивать саму себя из постели за волосы. Депрессия – как вязкое болото, накрывает внезапно, с головой, заливает глаза и уши отвратительной жижей. У тебя не остается никаких желаний, стремлений, только всепоглощающее чувство слабости. Ты тонешь, теряешь контроль над собственным телом, и не хочешь покидать облюбованную зону комфорта. А зачем? Ведь в кровати лежит недочитанная книга и пол плитки молочного шоколада. Здесь можно укрыться от реальности мягким пледом. Погрузиться в мир героев, напитаться им вдоволь, примерить их жизнь на себя. И чем дольше ты проведешь с ними время, тем горше и больнее возвращаться в свою жалкую жизнь инвалида.

Когда ты не можешь ходить, постель становится твоим лучшим другом. Но с меня довольно! Слишком много времени я провела на этих шелковых простынях, прячась от людей, родственников и своего диагноза. Целый год я отрицала, что неизлечимо больна. Не могла и не хотела в это поверить. Почему сейчас? Ведь я так молода, мне всего двадцать пять. Откуда эта болезнь у меня взялась? Это какая-то дурацкая ошибка! Но частые головокружения и слабость ног твердили об обратном. Я теряла время и не понимала этого. Изводила себя жуткими мыслями, неделями, да что там – месяцами не вставала с кровати, лишала себя прогулок по улице. Даже в окно не смотрела – не хотела видеть этих счастливых людей, которые самостоятельно ходили по улице, спешили на работу или домой. Надумывали себе какие-то мелкие бытовые проблемы, не понимая, что они уже безмерно счастливы только потому, что могут передвигаться «на своих двоих». Как же это глупо! Это сейчас понимаю. Но тогда все было по-другому. Моя жизнь разделилась на две части: «до болезни» и «после».

До болезни я ходила на высоких шпильках, каталась в парке на роликах с рожком клубничного мороженого в руках, танцевала страстное аргентинское танго и устраивала пробежки вдоль озера по утрам. Мои ноги никогда не подводили меня. Но в один далеко не прекрасный день я внезапно почувствовала себя плохо: ноги онемели, голова закружилась. Я упала на асфальт прямо посреди улицы и больно ушибла колено.

– Пьяная! Наркоманка! – отчетливо услышала где-то совсем рядом.

Люди могут быть очень жестокими… В отчаянии понимаю, что мне нужна помощь, но дикий страх мешает мне попросить об этом безучастных прохожих. Вокруг шумит психованная столица. Я спешу в школу языкознания, где преподаю английский язык. Машины неугомонно сигналят, мимо проносятся незнакомые лица, пожилые дамы презрительно смотрят на меня, растекшуюся словно подтаявшее сливочное масло на тротуаре. И лишь только один человек – молодой парень бросается в мою сторону. Успела рассмотреть его карие глаза и широкие брови, прежде чем пришлось закрыть глаза, чтобы избавиться от дикого головокружения.

Мой подоконник в пыли, а на улице хлопьями падает снег. И я совершенно счастлива, что могу рассказать тебе, мой дорогой читатель, эту чудесную историю. Впереди нас ждет много испытаний. Приготовь себе вкусный чай и пройди этот нелегкий путь к великому счастью вместе с моей книгой.

Глава 1

– Алена, как ты себя чувствуешь? – голос, полный нежности и заботы звучит в трубке.

– Все отлично! Какие у нас планы на сегодняшний вечер?

Всегда бодро с ним разговариваю. Даже если с самого утра чувствую тошноту и головную боль. Не хочу показывать слабость мужчине, с которым познакомилась всего три недели назад.

– Сегодня после работы заеду за тобой, и пойдем в ресторан. Выбирай любой, какой хочешь. Скинь мне только номер телефона на мобильник, чтобы я позвонил и забронировал для нас лучший столик.

– Ты лучший! – восхищаюсь мужчиной и, как блаженная, чмокаю микрофон.

Саша – я это чувствую – улыбается и ждет, когда я дам отбой. Ни разу еще он не клал трубку первым.

Пока просматриваю странички в интернете ресторанов Москвы, думаю о том, как же быстро у нас с ним все закрутилось. Иногда мне кажется, что я, как в фильме влюбилась в него уже тогда, когда его лицо с темно-карими глазами склонилось надо мною, лежащей в полуобмороке посреди оживленной улицы. Саша вызвал скорую и почему-то поехал вместе со мной в больницу.

«Красивой девушке нужна помощь, я не мог пройти мимо. Ждал скорую, и гладил тебя по мягким волосам. Говорил тебе, что все будет хорошо. Я почувствовал ответственность за тебя», – сказал он после.

Я пререкалась с ним в машине скорой помощи, а он все сносил без колебаний. Перед глазами вертелся калейдоскоп – Сашкино лицо, окно, деревья, опять Сашкино лицо. Закрываю глаза и слышу:

– Только не отключайся.

– И не подумаю. У меня все хорошо, – в горле пересохло и першит, – воды, пожалуйста.

Воды у врачей не оказалось. Тогда Саша потребовал остановить машину возле магазина. Принес бутылку воды, и, приподняв мою голову, приложил горлышко к губам. Я пила жадно, проливая жидкость на одежду, потом нащупала Сашкину руку, сжала ее и ненадолго отключилась.

В больнице меня осмотрели. Сашка все это время дожидался вердикта врачей, и только когда узнал, что моему здоровью ничего не угрожает, отправился по своим делам. А на следующий же день ворвался в палату с букетом лилий, которые, к несчастью, пришлось отдать санитарке, так как у моей пожилой соседки по палате обнаружилась на них аллергия. А после всегда приходил с розами: мелкими, крупными, алыми, розовыми и даже мятного цвета. Я еще тогда смеялась, что удачно гармонирую с цветами, лежа в больничной пижаме мятного цвета.

За две недели моей госпитализации Александр не пропустил ни единого дня, чтобы не появиться у меня. Он признался, что самый первый раз посетил меня в больнице только из вежливости. Просто хотел увидеть своими глазами, что все хорошо. Мы разговорились. И разговор вышел настолько непринужденным, что оба почувствовали, будто знакомы уже давно.

«Это твой голос свел меня с ума», – в пылу признавался Саша.

«У меня просто отличная дикция. Как никак, учитель английского», -отшучивалась я.

И он стал ко мне захаживать. Сначала мы болтали в палате, потом стали прогуливаться в больничном сквере. И только букет роз в его руках всегда оставался неизменным.

– Саш, хватит тратиться на цветы! Ты что – миллионер? Мне их уже некуда ставить – по всей палате расставлены. Хоть цветочный магазин открывай, – сетую, когда вижу в дверном проеме скромно улыбающегося мужчину с огромным букетом белых роз.

На самом деле мне приятно получать цветы, просто неудобно создавать человеку дополнительные траты. Розы поднимают мне настроение, а их аромат заглушает едкий больничный запах.

– Но не приходить же мне с пустыми руками, – неуверенно улыбается мужчина.

– Фруктов лучше бы принес, – буркнула себе под нос моя соседка по палате тетя Галя.

Но Саша услышал и смутился. И на следующий день принес большую корзину экзотики. В ней лежали манго, и папайя, и личи, и еще какие-то неизвестные мне ядовитого цвета фрукты. Тетя Галя расплылась в улыбке. Она уже знала, что большую часть всего этого великолепия я отдам ей.

– Какой у тебя мужик хороший, Аленка! И цветы таскает, и корзину вон какую дорогущую припер. Хватай его зубами, пока прохвостка Машка не увела, – предостерегла тетя Галя, когда Саша ушел.

– Какая еще Машка? – лениво интересуюсь, не переставая листать яркий журнал и грызть сочное яблоко.

– Санитарка, молодая которая. Давно уже хахаля себе ищет, да все никак не найдет. С претензией барышня – богатого ей надобно. Только где ж их, богатых, сыщешь-то днем с огнем? А тут, надо же, сам пришел в больничку. Какой подарок судьбы! Видела я, как она торопливо марафетилась, губищи красной помадой мазала, когда Сашку твоего издали заприметила. Так что смотри в оба, мое дело предупредить.

– Хорошо, теть Галь, – смеюсь в ответ.

Вот ни на секунду не поверила, что какая-то Машка с красными губами уведет у меня мужика. Тем более Саша никакой не мой мужик, а мы просто общаемся.

– Ты бы его поцеловала хоть разок, одними разговорами сыт не будешь. Мужик-то надеется, а ты его френдзонишь, – громко добавила женщина.

Я удивилась словечкам, которые имела в своем лексиконе простая женщина из пригорода столицы, но задумалась над ее словами. Саша мне нравился. Он такой обходительный, сдержанный, внимательный. А впрочем, кого я обманываю? Клюнула-то на его внешность. Высокий, спортивный брюнет, в глаза его карие можно часами смотреть и любоваться. Если и существует на свете идеальный мужчина, то он выглядит в точности, как Саша. По крайней мере, для меня.

– Ты, конечно, девка видная, на актриску похожа. И фигурой бог не обидел. Беленькая, стройная, глазищи голубые, – перечисляла тетя Галя мои достоинства, – Вы с Сашкой составите красивую и ладную пару.

– Спасибо на добром слове, – улыбнулась я, – Мне он понравился, если честно.

– Тогда бери быка за рога. Чего воду в ступе месить? – пожала плечами простоватая соседка.

Уже на следующий день я проявила инициативу.

После вечернего променада по надоевшему уже больничному скверу, страшно волнуясь, я повернулась к мужчине и прикоснулась губами к его губам. Он страстно ответил на поцелуй, будто только этого и ждал. Где-то около получаса мы целовались под мрачными окнами, не в силах оторваться друг от друга. Слова стали лишними, мир вокруг потускнел. Время словно остановилось. Под ногами таял снег. В воздухе отчетливо кружился запах ранней весны. А в клумбе робко показались первые подснежники. Голова кружилась от счастья и любви. Весна делала свое дело.

Тетя Галя смотрела на нас из окна и улыбалась. Маша прекратила полы мыть и тоже подошла к окну – взглянуть, что же такого забавного увидела несносная грубоватая тетка на улице? А увидев обнимающихся нас с Сашей, сжала красные губы ниточкой, резко развернулась, споткнулась об ведро с водой, нецензурно выругалась и пулей вылетела из палаты.

– Не по Сеньке шапка, – громко крикнула ей вслед тетя Галя и вывернула огромный кукиш.

День своей выписки я ждала с нетерпением. Не в силах провести еще хоть минуту в серых больничных стенах, ушла раньше времени. На руках выписка из медкарты без точного диагноза – так и не смогли определить. Предстоял еще ряд обследований, но я старалась об этом не думать. Мои мысли всецело занимал Александр. И вот он, мой любимый мужчина, выходит из своей машины, замечает меня, торопится, забавно перепрыгивая через огромные лужи. В руках охапка пестрых тюльпанов, выглядит очень празднично. На лице сияет самая красивая улыбка на свете. И я самый счастливый на Земле!

Мы едем в мою квартиру. Хорошо, что мама успела побывать здесь и навести хоть какой-то порядок, иначе мне было бы стыдно перед мужчиной. Наскоро сооружаю бутерброды с сыром, нахожу шоколадные конфеты, Саша открывает шампанское. Удобно располагаемся за барной стойкой на высоких стульях, друг напротив друга.

– За твое здоровье, Алена! Не болей больше. Ты нужна мне здоровой, малышка…

А больной, значит, не нужна? – тут же мелькнула предательская мысль.

Больной человек не нужен никому, отвечаю я сама себе, кроме своих родителей и детей, которые, по всеобщему убеждению, обязаны нести свой крест. Это жизнь – таковы ее правила и стереотипы. Но бывают и исключения, когда любимые люди становятся единственной опорой в жизни.

Ободряюще улыбаюсь и отпиваю глоток шампанского.

– Конечно, я здорова! Это был просто приступ. Наверное, переутомилась, ведь много работала в последнее время. Еще и итальянский взялась изучать. Перегрузила себя информацией и вот результат – загремела на больничную койку, – объясняю Сашке.

– Придется теперь за тобой приглядывать, чтобы больше не переутомлялась, – заявляет Сашка, крепко сжимает мою руку и тянется через стойку с поцелуем.

У меня внутри все дрожит и вибрирует от осознания того, что сегодня мы станем близки по-настоящему.

Как же хорошо, что судьба подарила мне этого мужчину. Я ведь знаю точно, что случайных встреч не бывает. Мы не выбираем время, когда любовь настигнет нас – она приходит внезапно. Где-то там, в Небесной канцелярии, решили, что хватит мне уже быть одной и устроили судьбоносную встречу с Сашей. Я сразу поняла, что это «мой человек». Мы оба молоды, красивы, горячо любим жизнь. Мы одинаковые. Я никогда не копаюсь в других людях и не ищу в них изъяны, а положительные качества всегда находятся на виду.

Мы занимаемся любовью так, как заниматься ею могут только влюбленные. Бережно, нежно, страстно, заботясь друг о друге в каждом движении.

– Никак не насмотреться мне на тебя – не налюбоваться, – признается Саша, перебирая мои светлые волосы.

Мы лежим в кровати лицом к лицу – влюбленные, утомленные, счастливые. И кажется нам, что так будет теперь всегда. Я не люблю говорить банальности, поэтому просто молчу. Пусть мои сияющие глаза скажут обо всем за меня.

Три дня пролетели, как одни сутки. Мы вместе готовили завтрак, пытаясь, хотя бы раз в минуту прикоснуться друг к другу, прижаться, поцеловаться. Слушали радио и устраивали зажигательные танцы на кухне с бутылкой шампанского в руке, или стояли в обнимку у подоконника и смотрели на вечерний город, который загорался тысячами огней.

Мы не выходили из квартиры три дня, а на четвертый Саша сказал:

– Пойдешь за меня замуж, Аленка?

– Не, не, не! Так не бывает! – жмурюсь от простого женского счастья и прячу лицо в ладонях.

– Это значит, нет? – обиделся Сашка.

– Это значит, я подумаю.

Отнимаю руки от смеющегося лица и довольной сытой кошкой льну к нему.

Глава 2.

Когда мы находим своих любимых, наша жизнь круто меняется. Уже больше нет одинокого «я», теперь есть командное «мы». Мы счастливы с Сашей. Мы много гуляем, любуемся огненным закатом солнца по вечерам и белым рассветом по утрам. После таких длительных прогулок я изрядно пошатываюсь от жуткой усталости, а он называет меня «моя морячка». Да уж, я действительно напоминаю пьяного моряка своей походкой. Иногда мои ноги холодели, я переставала их ощущать. Затем все проходило. Сигналы организма упорно мною игнорировались и не брались в расчет.

В школу языкознания я теперь ходила дважды в неделю на пару часов. В основном вела занятия английским дистанционно по Skype прямо из дома. Так было мега удобно. Ведь в перерывах я могла отправиться на кухню и приготовить что-нибудь вкусненькое для своего любимого страхового брокера – именно этим занимался мой благоверный. И хотя деньги у нас были, я все равно хваталась за любую работу – например, брала тексты для перевода. И в целом, неплохо зарабатывала. Мы с Сашей планировали грандиозное путешествие в Италию, собирались завести собаку породы хаски и работали над проектом строительства нашего общего дома. В общем, дел был невпроворот, соответственно и здоровьем заниматься было некогда.

Меня немного смущали Сашины привычки. Он как будто застрял в лихих 90-х годах: кнопочный телефон, «БМВ» старой модели, слегка потертая кожаная куртка, которую он носил все 9 месяцев в году. Он не пользовался интернетом и не знал, что существуют социальные сети. Слова «Твиттер» и «Вайбер» у него ассоциировались с «загнивающим Западом». Американцев он оскорбительно величал «пиндосы» и поддерживал Михаила Задорнова в его стойкой нелюбви к ним. Мне поведение любимого было несколько не понятно. Я человек толерантный и знаю точно, что прекрасные люди есть и среди иностранцев, и чернокожих, и азиатов, и даже геев. Но Сашка отчаянно плевался, если вдруг поднималась тема расизма или ЛБГТ. Но опять же мы живем в такое время, когда человек может отстаивать любое свое мнение, которое считает правильным, и это мнение мы должны уважать.

Несмотря на небольшие разногласия, целый год мы были счастливы вместе безо всяких потрясений и стали своим внешним видом напоминать пару, которая прожила душа в душу десять лет. Правда, до загса мы так и не дошли. Ведь это предрассудки! Можно любить друг друга безо всяких штампов в паспорте. Зачем нам ставить в известность государство о том, что мы спим вместе? Единственное, что меня расстраивало – это то, что Сашка отказывался знакомиться с моей мамой. Несколько раз она приходила к нам в гости, но он всегда находил причину отсутствовать на тихом семейном ужине.

– Саш, я не понимаю, у тебя фобия – ты боишься будущих тещ? – пытаюсь вызвать его на откровенный разговор, добавив в голос порцию иронии.

– Нет, – коротко отвечает он.

Кожей чувствую, как он раздражен темой разговора, но всячески пытается скрыть свое состояние.

– Тогда что? Мама хочет понять, в чем причина: почему я никак не представлю ей своего избранника? Да и я, честно говоря, тоже не понимаю! Чего ты боишься, Саш? Моя мама сама добрая и лучшая на свете.

– Я пока не готов.

Вот и весь ответ.

– Что ж, я уважаю твое мнение. Нет, так нет, – пожимаю плечами.

Я обижена и не понимаю, почему он пренебрегает знакомством с моей мамой. Если бы была жива бабушка, то сказала бы, что Саша не готов к серьезным отношениям. Вот и вся недолга. Но мы жили вместе и строили планы на будущее – разве это не серьезные отношения? Что тогда есть они?

Я заметила, что когда понервничаю, то опять начинаются проблемы с ногами – немеют, покалывают, холодеют и не слушаются. Уделять должное внимание своим симптомам у меня опять нет времени, да что там – желания. Отмахиваюсь от головной боли, выпив «Нурофен». Не настораживаюсь даже тогда, когда не могу встать с первой попытки из кресла, просидев в нем за работой два часа. Я была ослеплена любовью и своими динамично развивающимися отношениями, и меньше всего на свете мне хотелось болеть. Но коварная болезнь развивалась у меня внутри и однажды ударила по организму во всю мощь…

В тот день я как обычно выбралась в супермаркет за продуктами. Всегда хожу по магазинам сама. Ибо если попросить об этом Сашу, то непременно чего-то из списка будет не хватать. А еще он берет первые попавшиеся продукты, не особенно смотря на цену. Так, у него в корзине может лежать дорогущий сыр с голубой плесенью рядом со спредом, который он принял за сливочное масло, не изучив этикетку; филе красной рыбы может соседствовать с колбасой отвратительного качества. Поэтому я отстранила Сашку от обязанности закупать продукты.

Уже на обратном пути я пожалела, что набрала слишком много еды, и теперь было тяжело нести пакеты. Лифт, как назло отключили, а моя квартира, на минуточку, на девятом этаже. Пыхтя и проклиная управляющую компанию за безалаберность, поднимаюсь по лестнице. Каждый пролет отдыхаю. На шестом этаже понимаю, что ноги подкашиваются, а силы покидают мое тело. Первыми летят вниз увесистые пакеты с овощами, затем оседаю я. Моих ног как будто нет. Снимаю кроссовок и шевелю пальцами – ничего не чувствую! Страшно. Хочу достать телефон и набрать Саше, лихорадочно хлопаю себя по карманам и вспоминаю, что мой iPhone остался дома на подзарядке. Яйца разбились и потекли по ступенькам, да и черт с ними! Не могу встать без посторонней помощи – вот что главное сейчас. Хватаюсь за перила и пытаюсь подняться, но ноги не желают выполнять приказы своей испуганной хозяйки. Сижу и реву в пустом подъезде. Даже позвать на помощь некого – будний день, все соседи на работе. Как назло у нас нет в доме бездельников, все при деле. Массирую ноги, чтобы вернуть им былую чувствительность. Со злости щиплю себя за икры и ничего не ощущаю! Лицо уже мокрое от слез, джинсы в пыли, которую я собрала со ступеней, повсюду разброшенные продукты и порванный пакет – хороша же картина!

– Помогите, хоть кто-нибудь!

Меня нашла соседка. Женщина ахнула, но быстро сориентировалась в ситуации и вызвала неотложку. Я попала в руки опытным медикам и вот тут-то мой персональный ад начался…

Сотня анализов, МРТ, исследования, консультации, консилиум врачей и пожилой профессор выносит вердикт: рассеянный склероз. Сначала ничего не понимаю, ну подумаешь диагноз, сейчас лечат все и везде. Неприятно, но не смертельно. Но потом, когда нахожу информацию в интернете про свою болезнь, паника овладевает мною. Рассеянный склероз не имеет никакого отношения к старческой забывчивости. Эта болезнь совершенно иного формата. Это хроническое, прогрессирующее и неизлечимое заболевание ЦНС, которое приводит к тяжелой инвалидности за счет параличей, поражения мозжечка, нарушения зрения и психики. При развитии рассеянного склероза иммунные клетки начинают атаковать оболочку нервных волокон, так называемых миелин. Без миелина нервные окончания хуже проводят сигнал и начинают «замыкать», что приводит к разным последствиям от легкого онемения конечностей и до паралича и полной слепоты. Эффективных способов лечения данной болезни еще не придумано.

Шок, паника, боль, проклятия всемогущим Небесам… За что? Почему?

Это не лечится! Это на всю жизнь! Я стану инвалидом и никогда больше не смогу ходить! Сначала превращусь в сумасшедшую и слепую тетку, а затем и вовсе стану овощем и умру… Вот такой невеселый интернет прогноз. Никогда, слышите, никогда, «не гуглите» свои симптомы во всемирной паутине! Доверяйте только мнению своего лечащего врача.

Рассеянный склероз! Отныне это жуткое словосочетание набатом бьет в моей голове, не замолкая ни на минуту. Я снова в больнице, теперь уже с точным устрашающим диагнозом, и не хочу возвращаться домой, ведь там мой любимый. Как я ему все объясню? Как рассказать человеку о том, что у нас с ним теперь нет никакого будущего? Все перечеркнуто красной жирной линией моей ужасной болезни. Никаких жертв принимать я от него не стану, если вдруг Саша надумает проявить выдержку. Он молод и найдет себе достойную спутницу. А что до меня… То какая разница, как доживать эти последние дни?

Саша, как мог, пытался утешить меня, но сталкивался с моей очередной истерикой. Для него эта ситуация тоже была не из легких. Я стала с ужасом замечать, что вместо любви, теперь в его глазах плескалась жалость ко мне. Это и есть конец.

– Что, неприятно спать с инвалидом? – спрашиваю его зло утром, когда обнаруживаю, что Саша ночевал на диване.

– Алена, пойми, я не могу спать, когда ты ворочаешься и поскуливаешь всю ночь. Мне нужно на работу, – спокойно объясняет он.

– Ну и катись на свою чертову работу! А я здесь останусь подыхать в одиночестве, – снова завожусь я. Ощущаю смертельную усталость от недосыпа, но и спать не могу, нервная система дала сбой.

– Пожалуйста, прими лекарства, которые тебе прописал врач.

– От них мне не станет легче. Меня мутит, понимаешь? Все время мутит от себя, от тебя, этих дорогущих лекарств! Мне уже ничего не поможет, слышишь?! – бьюсь в кровати, как рыба, выброшенная на берег.

– Не говори так, – гримаса боли искажает Сашкино красивое лицо.

Не произнеся больше ни слова, прячусь под одеялом и не высовываюсь до тех пор, пока не хлопает дверь.

Пока я еще могла вставать и немного ходить, но все реже делала это – не было желания. После утреннего разговора с Сашей и ночного бдения поймала себя на мысли, что хочу проглотить все свои дорогостоящие лекарства – горстью. Кое-как встала и выбросила их в окно. Так-то лучше.

Мои истерики прекратились, а на смену пришла апатия. В нашей семье пропали завтраки, обеды и ужины. Я лежала весь день в постели, изводила себя депрессивными мыслями, изучала свой диагноз и понимала, что никакого спасения нет. Пыталась встать и пойти, но, не пройдя и двух шагов, падала на пол и ревела навзрыд. Болезнь прогрессировала и доводила меня до сумасшествия.

Саша приходил с работы, грустно вздыхал при виде меня, беспомощно лежащей в постели, с грязными колтунами на голове, и шел самостоятельно готовить ужин. Иногда находил меня лежащей на полу. После очередной попытки ходить, у меня уже не было сил подняться и лечь обратно в постель. Он поднимал меня на руки и нес, а я испытывала отвращение к себе за свою беспомощность. И злость на Сашу за то, что ему приходится со мной нянчиться, вместо того, чтобы заниматься любовью.

– Больше не хочешь меня, да? – говорю и смотрю в угол стены отрешенным взглядом.

– Алена, ты убиваешь себя, как ты этого не понимаешь?! Почему ты выбросила лекарства? Без них твоя болезнь будет прогрессировать!

– Мне на это наплевать.

– А мне нет! Ты эгоистка. Да, думаешь только о себе. Ты считаешь, что тебе одной плохо. А каково мне? Каково мне видеть, в кого ты превращаешься своими же стараниями день ото дня? Твоя болезнь – не приговор, как ты вбила себе в голову.

– Ничего ты не знаешь, Саша, – вздыхаю я.

У меня нет сил с ним спорить. Весь день опять ничего не ела. Мой любимый мужчина кормит меня супом с ложечки, как маленькую. Безразлично открываю рот и глотаю, не утруждая себя жеванием.

Сегодня днем приходила сиделка, но я ее прогнала, о чем здорово пожалела, когда захотела в туалет. Кое-как сама дотянулась до судна, стоящего под кроватью и сходила в него.

Я не хочу, чтобы Саша видел меня такой! Когда он возвращается с работы, устраиваю ему очередной скандал, швыряю на пол книгу, которую он купил для того, чтобы мне не было скучно лежать в постели.

– Печатные книги уже прошлый век, что ты мне притащил?! Сейчас все читают электронные – на телефонах, планшетах, читалках! Ты навечно застрял в своих 90-х. Оглянись вокруг, на дворе 2017 год! – я намерено кусаю его за живое.

Затем говорю, что его суп несъедобный и требую заварные пирожные. Наверное, мое безумие достигло своего апогея. Шестеренки болезни завертелись со страшной скоростью, и скоро я познаю все прелести своего страшного диагноза.

– Алена, все будет хорошо, – в очередной раз пытается он успокоить меня.

– Не будет, Саша! Уже не будет. Уходи. Найди себе здоровую женщину и живи нормальной жизнью, а меня оставь в покое.

– Не говори так, – с болью в голосе говорит он, – я люблю тебя, мы справимся. Придумаем что-нибудь…

В его словах нет уверенности. Я это чувствую – меня не провести – и слезы градом текут по моим щекам. Не будет нашего дома, не будет общей собаки, не будет Италии! Впереди только беспросветная серость болезни…

Он абсолютно не верит в конечный результат, что я стану прежней: красивой, счастливой, задорно смеющейся, любительницей прогулок под дождем без зонтика и нарезающей круги вокруг озера в шесть утра.

– Уходи, не хочу, чтобы ты запомнил меня такой: слабой, бледной, с грязными волосами и судном с мочой под кроватью! Уходи! Уходи!

«Если ты уйдешь, я умру. А если умру – так будет лучше. Это спасение от всех мучений».

– Никуда я не пойду, – возмущается он, – останусь с тобой. Как же я брошу тебя в таком состоянии? Не навязывай мне своих решений, ладно? Я принес тебе лекарства. Пожалуйста, прими их.

– Я не хочу, чтобы ты был моей сиделкой! Прошу тебя уйди. Так будет лучше для тебя.

– Почему ты решаешь за меня? А? Для тебя самой, Алена, как будет лучше?

– Это уже не имеет никакого значения. Все равно я не жилец, – безразлично отвечаю и закрываю глаза.

Каждый день я отталкиваю его, отдаляю от себя все дальше и дальше, извожу капризами и скандалами, если есть на то силы. Чаще не разговариваю с ним вообще, спрятавшись в кокон спасительного одеяла.

И вот он сдался – однажды не пришел домой. Только стал звонить, затем все реже и реже, пока звонки не исчезли совсем. Я ни разу не взяла трубку и не ответила на сообщения, которые он строчил на своем устаревшем телефоне.

Я скрываю свою болезнь от мамы – не хочу ее расстраивать. Если узнает, опять у нее поднимется давление, что может спровоцировать инсульт. Пока я лежу с обострением РС, мамы в городе нет, она гостит у моей старшей сестры в другой области. И чем позже она узнает скверную новость, тем лучше – лучше для нее. Вот ведь парадокс – всегда ставлю в приоритет интересы других людей и стараюсь делать для них все, даже в ущерб себе.

Сиделку больше не прогоняю, просто не обращаю на нее внимания, погружаясь все больше и больше в свое личное горе. Искренне не понимаю, зачем мне мыть волосы и принимать душ. Теряю интерес к еде и окружающему миру. У меня нет больше никаких мыслей, кроме невыносимости. Я словно пребываю в состоянии растения – не ем, не пью, не беру в руки телефон. Мне просто плохо. И это перманентное состояние не проходило ни на секунду. Я перестала разговаривать и не верила, что нужно еще пожить. Мои икры стали тонкими, тело похудело до неузнаваемости, лицо осунулось, а глаза ввалились. Я попросила зеркало у моей сиделки, и в нем отразился совершенно другой человек. Это была не прежняя знакомая мне Алена, а какая-то посторонняя девушка с ввалившимися в череп пронзительно-голубыми глазами. Я велю женщине собрать все мои вещи и раздать их бедным. Они мне больше не нужны.

– Хочу увидеть улицу и людей. Помоги мне встать.

Медработница удивилась и неохотно выполнила мою просьбу, фактически на руках доставила меня к окну, но не уходила. Помогла устроиться на широком подоконнике и встала рядом, пребывая в готовности моментально меня подхватить, если мне придет охота свалиться на пол.

– Иди. Я только посмотрю на прохожих. Хочу побыть одна. Уходи же! – не выдержала и прикрикнула на нее.

Женщина вздрогнула, нерешительно потопталась на месте, затем все-таки вышла из комнаты, а я потянулась к ручке.

Я ощутила такую невыносимость, опасность, ад, как будто в квартире случился пожар, и мне нужно срочно и во что бы то ни стало спастись. Ведь при пожаре люди прыгают из окон вовсе не для того, чтобы убить себя, а наоборот – они хотят выжить! И я инстинктивно хотела выжить, спастись, но выход был один в этом мире – прыгнуть в окно, все свелось к нему.

Свежий весенний воздух обдал мое лицо свежим запахом только что закончившегося дождя. По проспекту проносились машины, разбрызгивая лужи, дети играли в догонялки на площадке, мамы с колясками величественно сновали туда-сюда. Я не могла поступить так подло с этими людьми – рухнуть, как беспомощный птенец из гнезда прямо у них на глазах. Это моя жизнь окончена, а у них все только начинается. И я не могу травмировать их психику таким бесчеловечным поступком.

Наверное, у меня осталась хоть капля разума, поэтому я со всех сил захлопнула створку. На звук прибежала сиделка, испуганно охнула, но, убедившись, что со мной все в порядке, тут же успокоилась. Отвела меня обратно в кровать, ввела мне успокоительное лекарство в вену и позвонила моей матери.

Глава 3

При любой болезни человеку важна поддержка близких людей, которая дает силы бороться, выживать и просыпаться по утрам. Моя мама сделала все возможное, чтобы вытащить меня из глубокой депрессии. Первым долгом она вышла на какого-то хваленого чудо профессора, который проконсультировал меня. Он же разработал для меня индивидуальный план лечения и реабилитации, расписанный на годы вперед. Мне хотелось выть от тоски, но ради мамы я храбрилась и создавала видимость своей веры во спасение. Она в меня верила, разве я могла ее подвести?

Спустя несколько месяцев после психического расстройства, я больше не хотела лежать в кровати, но и ходить тоже не могла. Выход был один: сесть в инвалидное кресло. Это значит принять себя, свою болезнь и покориться судьбе. Мне было трудно решиться на этот отважный шаг, но коляска здорово бы облегчила мне жизнь.

Что ж! Какой никакой, а все ж транспорт. Выбирала кресло самолично в интернете, и остановилась на более недорогом варианте. Все равно меня в нем никто не увидит! Буду только по квартире кататься по своим нуждам, хватит уже с меня унизительного судна.

Инвалидное кресло привезли вечером – черное, как мое настроение. Вряд ли кого-то восхитит сия чудо техника, меня-то уж точно. Долго не могла решиться пересесть в него. Сидела, смотрела на него уничтожающим взглядом, словно хотела обратить коляску в пепел. На мне Сашкина серая рубашка, которую он впопыхах забыл, и она все еще хранит запах моего любимого мужчины. В моменты непреодолимой грусти, надеваю ее и сижу в ней часами, вспоминаю наше счастливое прошлое, но больше не плачу. Слез не осталось, ибо пролила я их море. Слезы больше не приносили мне облегчения. Так зачем попросту сырость разводить?

Как он там? Хочу позвонить ему, спросить: как дела? Но, конечно, не решаюсь. Зачем бередить старые раны? Вдруг он захочет увидеться? Зачем ему видеть неприятное зрелище? Некогда красивая, а теперь беспомощная Алена, с отросшими корнями волос, с ногтями, которые давно забыли, что такое маникюр, бледное лицо без косметики, только глаза по-прежнему ярко-голубые и излучают вселенскую тоску. Вряд ли со мной «такой» будет приятно общаться. Он сбежал, сделал свой выбор. Так зачем лишний раз напоминать о себе?

– Доченька, тебе помочь? – заботливо спрашивает мама.

– Никак не решусь сесть в него. Может, до конца жизни придется в инвалидном кресле кататься, успею еще.

– Алена, девочка моя, не говори так! Наш профессор сказал, что ты поправишься. Главное, что мы начали лечение. Пойми, что кресло – это временно.

– Нет ничего более постоянного, чем временное, – скептически заявляю я, но нутром чувствую, что мама в отличие от Саши, глубоко верит в мою реабилитацию. И я сама невольно поддаюсь ее настрою.

– Ладно, сейчас протестируем мою новую тачку. Всегда мечтала стать водителем, ха-ха, мечты сбываются!

Мама давно не обращает внимания на мой сарказм – привыкла.

– Я тебе помогу.

С маминой помощью я усаживаюсь в коляску, пробую двигаться на ней, управлять ею. Получается, но не сразу. Хорошо, что сижу на успокоительных таблетках, иначе бы разревелась от обилия чувств. Сашкина рубашка на мне, как талисман. Мама ничего не говорит на эту тему, понимает, что слишком болит еще.

Теперь я много читаю. Никогда бы не подумала раньше, что книги по саморазвитию такие скучные! Несколько страниц чтения, и вместо того, чтобы зарядиться мотивацией, клюю носом. Перешла на детективы. И тут не зашло – мерзость, убийства на убийствах. Может, лучше романы? Нееет, я буду плакать, а расстраиваться мне никак нельзя, эмоции усугубляют мое и без того критическое состояние. Может, кто-нибудь знает, как стать в этом мире бездушной куклой?

Мама настаивает на оформлении моей инвалидности, но я и слышать ничего не хочу про унизительные комиссии в Бюро медицинской экспертизы. Оформить инвалидность – это значит смириться со своей болезнью и ущербностью раз и навсегда. Я так не хочу. Я еще поборюсь.

– Алена, нам нужна помощь от государства, – растерянно приводит мама аргументы.

– Заработаю деньги сама, никакой я не инвалид, – возмущаюсь я, – а человек с низкой мобильностью. Голова есть на плечах, значит, найду способ заработать!

По крупицам собираю информацию о своей болезни с предельной осторожностью, обходя статьи, написанные дилетантами. Оказывается, нужно постоянно развиваться и изучать что-то новое, давать нагрузку мозгу, чтобы не оставить болезни никаких шансов убить его. С удвоенным рвением берусь за изучение итальянского языка. Кроме того, снова набираю учеников на дистанционное обучение английского. Почему бы и нет? Мне всегда нравилось делиться с кем-то своими знаниями, да любая копейка в нашем скудном бюджете сейчас будет не лишней. Препараты и разные реабилитационные штуки очень дорогие.

Новый день в моей новой жизни начинался однообразно. Поднимаюсь без будильника в семь утра, пересаживаюсь в коляску, качусь в душ. Привожу себя в относительный порядок, готовлю завтрак себе и маме. Моя кухня теперь адаптирована новым гарнитуром и техникой. Могу жарить блинчики или мыть посуду, сидя в кресле. Эта фантастика стоила немалых денег, но оно того стоило. Теперь я не чувствовала себя уязвленной на собственной кухне.

После завтрака провожаю маму на работу и обязательно делаю неброский макияж. Мои ученики не заслуживают неопрятного учителя. Надеваю очки – зрение начинает подводить. Если так пойдет дальше и зрение начнет падать, то нужно будет подумать об операции лазерной коррекции.

До самого обеда у меня занятия, потом перерыв на обед. Я еще слаба и поэтому ложусь в кровать на дневной сон. Просыпаюсь, снова привожу себя в порядок и сажусь за перевод текстов. Ужин готовит мама. Она хотела бросить любимую работу, чтобы неотлучно находиться при «тяжелобольной» дочери. Но почему мама должна отказываться от своей мечты ради меня? Никогда не была эгоисткой и всегда считалась с интересами других личностей. А мечта у мамы была благородная – найти лекарство от рака. И я верила, что именно она внесет в науку бесценный вклад. Не хочу верить в сплетни, что средство от рака давно уже найдено, просто властям невыгодно лечить его. Почему же тогда умирают от онкологии известные люди? Их тоже невыгодно лечить? Детская онкология самая страшная. Почему должны страдать невинные дети? Мы, взрослые, большей частью виноваты в том, что с нами происходит. Но дети? Они не сделали ничего плохого, за что Небеса обрекают их на боль? С самого детства верю, что мама найдет панацею от рака и вылечит всех больных деток в мире.

И весь последующий год каждый мой новый день похож на предыдущий. День сурка. Но я не жалуюсь, ибо спасибо высшим силам за то, что еще жива и соображаю. Меня начинает подводить память, бывает такое, что помню все, а иногда не могу вспомнить, чем занималась вчера.

– Почему время так медленно тянется? – раздраженно говорю я, посмотрев на часы.

– Как ты можешь так говорить? – удивляется мама, – это же замечательно, что время идет медленно, и ты можешь насладиться каждой минутой, из которых и состоит наша жизнь.

– Этой никчемной жизнью я насладилась уже сполна, – мрачно заявляю я.

– Придет время и все изменится к лучшему. Ты сильная и упорная. Поставь перед собой цель и иди к ней мелкими шагами. Начни с малого, например, с прогулки по городу. Думаю, это лучшее лекарство от депрессии.

– Нет. Не могу. Лучше что-нибудь почитаю дома.

Мама коротко вздыхает, уже знает, что спорить со мной бесполезно.

Каждый вечер мы сидим с ней на кухне в полутьме и пьем облепиховый чай. Иногда даже разговариваем о Саше. Днем я не позволяю себе о нем думать, иначе сдамся, брошу работу и опять слягу в кровать. Здесь нужен четкий самоконтроль. Но вечером на меня часто нападает меланхолия. Я либо взахлеб рассказываю маме о нем, либо замыкаюсь в себе. И тогда ни слова невозможно вытянуть из меня даже раскаленными щипцами. Мама привыкла, она меня понимает, замечает даже малейшие перемены в моем настроении и никогда ни на чем не настаивает.

– А знаешь, какой подарок он сделал мне на Восьмое марта? Он отвез меня в горы. Ты помнишь, я давно мечтала. Там был снег. Я впервые каталась на лыжах, Сашка научил! Не думала, что можно просто встать на них и помчаться. Рядом с Сашей ничего не было страшно. А вечером мы сильно уставшие, еле добрались до гостиницы. Я ведь тогда уже была больна и еле стояла на ногах. Он набрал полную ванну теплой воды и высыпал туда целое ведро лепестков роз. Это лучшие воспоминания в моей жизни.

– У тебя будет еще много счастливых дней и новых воспоминаний. Дай себе немного времени. Все обязательно будет.

Мама гладит меня по руке, а я едва сдерживаю слезы. Когда же перестану быть такой нюней? Совсем расклеилась. Будто на Сашке свет клином сошелся.

После разговора с мамой я, дико волнуясь, набираю по памяти Сашкин номер телефона и нажимаю кнопку вызова. Руки дрожат, как от Паркинсона. Зачем я это делаю? Что изменит этот звонок? Абонент недоступен, говорит механический голос.

Может быть, он вовсе не бросил меня, а с ним что-то случилось? Попал в аварию, под машину, заболел и скоропостижно умер? Могло произойти все, что угодно, а я ничего не знала и не почувствовала. Была слишком занята вытаскиваем себя из эмоциональной ямы, и некоторое время вообще обходилась без телефона. Ну почему мы, женщины, сразу думаем о плохом? Человек пропал, а мы уже рисуем страшные трагедии у себя в голове. Вот теперь не усну, хочу удостовериться, что с Сашей все в порядке. Дрожащими руками набираю его номер еще раз – гудков нет. Набранный номер недоступен, недоступен…

Глава 4

Мы не должны быть счастливы постоянно.

Наша жизнь тяжела и болезненна. И не потому,

что мы живем неправильно, а потому, что она

болезненна для всех. Не избегайте боли. Она вам

нужна. Она предназначена для вас. Относитесь к

ней спокойно. Пусть она приходит и уходит. Она

дает вам топливо, которое вы сжигаете,

выполняя работу на этой земле. (Гленнон Дойл

Мелтон)

Так больше продолжаться не может! Я снова загнала себя в депрессию. Одно дело знать, что твой любимый человек жив, здоров, и другое не иметь никакой информации об этом. С горечью понимаю и осознаю, что общих знакомых у нас с Сашей нет. Абсолютно некому задать такой простой, но важный для меня вопрос: как он? В прошлом мы были слишком счастливы вдвоем и не хотели ни с кем делиться своим счастьем. Либо же Саша намеренно оградил меня от своих близких и знакомых.

Мне срочно требовалось сменить обстановку, но как? Я же прикована к инвалидному креслу. Выехать в нем на улицу? Тогда меня увидят люди, и их сочувственные взгляды убьют меня. Они будут строить догадки, размышлять: почему молодая девица в инвалидном кресле? И одно предположение непременно будет нелепее другого. Мы, инвалиды, вбили себе в голову, что весь мир только и думает об одном: заметить наш недостаток, лицемерно сочувствовать и неискренне сожалеть, а в глубине души брезговать нами и считать, что мы нарушаем красивый порядок своим убогим, наглым существованием. Что вообще смеем существовать и показываться на глаза. Много времени мне потребовалось, чтобы осознать, что это величайшее в мире заблуждение!

Никто из моих друзей до сих пор не знал, в каком я теперь положении. Периодически на мой телефон поступали звонки с предложением встретиться и пропустить по бокалу холодного пива. Я всегда была компанейской девчонкой, и мои друзья несказанно удивлялись отказу. «Беременная, наверное. Вышла замуж и муж деспот никуда не пускает» – таковы были их самые невинные предположения. А я и не рассказывала им об истинной причине своего домоседства, и большей частью отшучивалась, если было настроение. Не хочу, чтобы они видели меня такой! Это выше моих сил. Пусть они запомнят меня другой – веселой кокеткой.

На улице уже лето и пахнет пылью. Хочу встать в тени огромного дерева, вдохнуть полной грудью нагретого солнцем воздуха и пройтись по оживленному проспекту. Зайти в любимый магазинчик и купить на распродаже платье в крупный горох. В примерочной бутика сразу же надеть обновку и отправиться в кафе – пить латте с молочной пенкой и рассматривать прохожих через солнечные очки. Еще хочу посидеть у фонтана, жмуриться на солнце и набрать в горсть прохладную воду. Такие простые желания имели сейчас для меня очень высокую ценность, потому что были практически неосуществимы.

Я слушаю песню группы Тату «Люди-инвалиды» и рыдаю, как самый несчастный человек в мире.

Чужого не бери, свое не отдавай,

Зажмурься и умри, люби и умирай.

Скажи и поклянись, скажи, что ерунда.

Умри и притворись, что любишь навсегда.

Вечер без любви, утро без обиды

Люди-инвалиды, люди-инвалиды.

Потерянных не ждут, печальных не хотят

Такие не живут, их топят, как котят…

Душу разрывает на части от таких слов. В нашей стране инвалиды – люди второго сорта. Их замазывают на фотографиях, если они случайно попадают в кадр, для них закрывают доступ в общественные места, не устанавливая пандусы, им отказывают в трудоустройстве, государство платит жалкие копейки, на которые выжить в большом городе нереально. Улицы заполняются несчастными людьми, понуро сидящими в своих колясках со стеклянной банкой в руках в надежде собрать милостыню, чтобы обеспечить себе ужин или обед. Иногда их даже грабят… Что может предпринять человек без ног против уличного хулигана?

Я вспомнила мудрую персидскую поговорку: «Я лил слезы оттого, что у меня не было обуви, пока не увидел человека, у которого не было ног». Мои проблемы несущественны, если так подумать. У меня есть ноги, работа, ум, крыша над головой. Но и обесценивать мои страдания тоже нельзя, ведь у меня нет того самого желанного, что люди гордо называют счастьем. Говорят что, раз Бог послал тебе страдания, значит, ты точно с ними справишься. Слабое утешение, но все же, все же…

Вечером приходит мама и застает меня чересчур задумчивой.

– Что случилось, Алена? Ты сама не своя, лицо, опухшее от слез. Опять плакала?

– Ничего, – безразлично отвечаю, – просто о Саше нет никаких вестей вообще. Я просто хочу знать, что с ним все в порядке, что он счастлив без меня. Как одержимая набираю его номер каждый день, но он недоступен.

– Аленушка, ну зачем тебе все это знать? Зачем себя мучить? Разве тебе легче станет, если узнаешь, что у него есть другая девушка? Он бросил тебя здесь одну, когда ты отчаянно нуждалась в помощи! Струсил, сбежал, как собачонка, поджав хвост! Разве ж это мужской поступок? И ни звоночка за целый год. Не стоит этот твой Саша того, чтобы так по нему убиваться. Он просто сменил номер и затерялся в мегаполисе. Не нужно его искать, детка. Борись не для него, а для себя.

– Я его люблю, мама, и хочу, чтобы у него все было хорошо, – упорствую я.

– Ты лучше о себе подумай! Сколько месяцев ты не выходила на улицу? Да что там месяцев – больше года! Там уже лето. Это самое прекрасное лето уже потому, что мы можем наслаждаться ярким солнцем, вкусной едой, наблюдать, как играют дети. Мы живы, пока что-то чувствуем. А ты хоронишь себя в четырех стенах.

– Не могу я выйти «в люди» в таком виде. Они будут смеяться надо мной, показывать пальцем в мою сторону. Или сочувственно кивать головой вслед.

– Боже мой, что ты говоришь?! Никто не будет смеяться над твоим положением. Ты красивая девушка, и это ничего, что временно в коляске. Это не стыдно, и не унизительно. Инвалидное кресло – это просто средство передвижения, которое значительно облегчает жизнь. Прими это, и живи счастливо, родная моя.

Мама не выдержала и второй раз расплакалась при мне. Первый раз был, когда она через несколько часов после звонка сиделки прилетела из другого города на самолете и увидела, в каком я нахожусь состоянии. Ну вот, сейчас давление скакнет, и опять придется вызывать скорую помощь для нее. Теперь настала моя очередь утешать маму:

– Мам, ну ты чего? Маааам? Ну не плачь! А хочешь, прямо сейчас выйдем вместе на улицу?! Ради тебя я смогу! Только ненадолго, и туда, где безлюдно. Хочешь?

– Ну, конечно же, хочу, милая! Давно тебя прошу об этом, а ты все отнекиваешься.

Мы синхронно всхлипываем и подбираем мне наряд для выхода «в свет». Хорошо, что мед работница тогда не восприняла мою просьбу всерьез и не отдала мои вещи нуждающимся людям. Как же стыдно мне вспоминать этот день! Поддалась отчаянию, сдала свои позиции, с головой утонув в жуткой депрессии, чуть не совершила страшный грех. Спасала себя. Как будто что-то может быть хуже смерти! Не может. Пусть я больна, зато жива, дышу, и даже могу приносить пользу этому миру.

Из вороха одежды вытащила желтый сарафан. Мне отчаянно хотелось буйства красок, ощущения праздника в этот знаменательный для нас с мамой летний день. Интересно, он еще моде? А впрочем, какая разница? Я решилась выйти на улицу в коляске – это большой и отважный шаг. Это и есть главное на данный момент! Расчесываю светлые длинные волосы, которые успели заметно отрасти за год. Теперь они всегда чистые и ухоженные. Но все равно Саша запомнил меня другой. Боль пронеслась по сердцу – профукала я свое счастье. Но хватит себя мучить! Прошлое не вернешь, да и не нужно его возвращать. Зачем? Ведь впереди маячит прекрасное будущее, только протяни к нему руку. Нужно двигаться дальше, вперед и только вперед! И кто знает, может быть, нам удастся снова воссоединиться с любимым? Я бы этого очень хотела, и надежда умрет только после меня.

Сердце колотится в бешеном ритме, когда мы покидаем квартиру. Мама позади меня, катит коляску, а я чувствую себя большой маленькой девочкой, которую везут на прогулку. Вызываем лифт. В нашем доме он большой – грузовой. Когда мы выкатываемся из подъезда, я тут же опускаю глаза вниз. Повсюду снуют люди – соседи или просто прохожие. Не город, а муравейник, но никому нет до меня дела. Облегченно вздыхаю и уже смелее рассматриваю окрестности. Ничего не изменилось, только лето раскрасило все вокруг в зеленые краски. А вот и мой любимый каштан, цветет еще, родимый. Ароматные крупные соцветия напоминают свечи, разбросанные по всей кроне. Потрясающей красоты дерево. Я почти не дышу, смотрю по сторонам, любуюсь. Вот почему раньше не замечала природную красоту? Куда-то вечно спешила, неслась по жизни галопом, вместо того, чтобы жить по-настоящему. Жизнь вокруг нас прекрасна, Создатель обо всем позаботился. А мы живем словно с закрытыми глазами, не замечая всего этого великолепия.

У торговца напитками под огромным оранжевым зонтом покупаем холодный лимонад. Дневная жара уже отступила, уступив место вечерней прохладе. Напиток «Грушевый» своим вкусом возвращает меня в детство, когда мама с папой водили меня в парк аттракционов и всякий раз покупали мороженое в шариках и разливной лимонад с шипучими пузырьками. И не было для меня ничего вкуснее тогда этого нехитрого лакомства. Жаль папа умер, когда мне было шестнадцать. Этот удивительной доброты человек мог вытащить любого другого из любой ямы, но не смог себя.

Впервые за последние несколько месяцев я искренне улыбнулась. Несмотря на беспокойство за Сашу, я выглядела умиротворенной. Так оно и было! Прекрасный вечер, и я обязательно повторю прогулку. Может быть, даже одной. Я сильная и уникальная личность, у меня получится победить болезнь! Главное почаще повторять себе эти фразы. На всякий случай записала данные аффирмации на самоклеящейся бумаге и прилепила их к ноутбуку на самом видном месте. Вот так гораздо лучше!

В этот день наш с мамой ритуальный облепиховый чай показался мне особенно вкусным. Жизнь моя в этот вечер приобрела оттенок эйфории. Многого же я себя лишила, добровольно отказавшись от прогулок! Испугалась косых взглядов незнакомых мне людей, вот глупая! Человек увидит меня, а через пять минут уже забудет о моем существовании. Так какая мне разница, что он обо мне подумает?

Жизнь потихоньку входила свою колею: подъем, завтрак, работа, отдых. Только по утрам снова заставляла себя вставать с кровати и гордо идти навстречу новому дню. А еще от дневного сна отказалась, предпочитая в это время заходить на интернет форум, где сидели такие же обиженные судьбой люди, как я. Поначалу я их просто читала и узнавала себя в их словах. Потом осмелела и стала отвечать, делиться своими методами реабилитации. Но по большому счету мы просто жаловались друг другу на свою нелегкую жизнь и искали утешение. Среди обитателей форума нашлись люди, которым в разы было хуже, чем мне. Они сетовали на тремор рук и ног, недержание мочи, отсутствие поддержки от близких людей и низкую пенсию. С этим у меня было все в порядке. А значит в какой–то мере я счастливая. И грех было жаловаться.

Вечером мы выходили с мамой на прогулку. Я заметила, что весь день жду этого момента и прокручиваю в голове, как мы пройдемся по скверу, купим капуччино в стаканчиках, дойдем до тихого озера, где я раньше бегала. Посмотрим на уток, улыбнемся от того, как они растолстели и еле передвигаются от хлеба, которым их подкармливают прохожие. Затем повернем обратно к дому и непременно встретим соседа с хаски на поводке. Я опять вспомню Сашу, и о том, как мы мечтали завести собаку именно этой породы. Они такие милые и жизнерадостные, у них есть чему поучиться. Погрущу, уйду в себя, а с новым днем все опять повторится.

Чтобы испортить систему дня сурка, как-то раз утром я выбралась из квартиры одна. Мне было страшно, и я постоянно гладила телефон, который лежал в кармане джинс. Если что-то пойдет не так, то просто позвоню маме. Ее НИИ здесь недалеко – в пешей доступности. Она прибежит и поможет мне. Я не буду больше сидеть беспомощно на лестнице. Теперь у меня есть колеса, они доставят меня к любимому озеру, практически куда угодно доставят, конечно, где есть пандус.

Я выкатилась из лифта, открыла дверь подъезда и спустилась вниз. По знакомому маршруту гулять было совсем не страшно. Незнакомых людей больше не боялась – давно поняла, что им нет никакого дела до моей инвалидности. А вот встретить знакомых почему-то опасалась. Хотя в таком большом мегаполисе, как наш город, шанс встретить кого-то из прошлой жизни возле своего дома был минимальный. Но все же был.

По обычаю купила кофе на вынос и, устроившись под тенью липы, неспешно пила напиток. Бариста готовит отличный кофе, у меня такой не получается. Предпочитаю пить капуччино без крышки, отхлебывая через край. Мне кажется, так вкуснее.

Мимо снуют деловитые люди, прогуливаются старички, обнимаются влюбленные парочки. Не то, чтобы я завидую, но хотелось бы немного побыть на их месте. Молодой парень и девушка остановились возле меня. Я недоуменно уставилась на них, вспоминая: знакомы ли мы? Под смех своей девушки парень похлопал себя по карманам, достал монетку достоинством в 1 рубль и кинул ее в мой стакан с кофе. Продолжая смеяться, они пошли дальше, а я, чувствуя горький комок в горле, еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться. Они приняли меня за побирушку и оценили свою щедрость ценой в рубль. Неужели я выгляжу, как нищая? Джинсы, майка, сланцы, волосы аккуратно убраны в конский хвост. За что они так жестоко со мной? За что?

«Потерянных не ждут, печальных не хотят. Такие не живут, их топят, как котят….»

С брезгливостью, словное отравленное зелье, отправляю картонный стакан в ближайшую мусорку и разворачиваюсь к дому. На озеро я уже не поеду.

После этого неприятного происшествия я просидела дома три дня. Но на четвертый все же пришлось покинуть спасительные стены. У меня была назначена очередная консультация с нашим милым дядечкой профессором. Мама вызвала специальный автомобиль для перевозки колясочников. Улыбчивый медбрат любезно помог мне пересесть из кресла на сиденье авто. Он вежлив и учтив, потому что ему платят за это деньги.

В абсолютном спокойствии я ждала вердикт, даже худшие прогнозы меня больше не пугали. Буду бороться до последнего вздоха, и использую даже самый малейший шанс на выздоровление. Полностью избавиться от РС нельзя, но можно отправить болезнь в стадию ремиссии далеко и надолго.

Вопреки моим ожиданиям, по словам медицинского «светилы» развитие болезни удалось приостановить. Это была наша маленькая победа за последний год, которая, несомненно, предвещала успех. Я поклялась неукоснительно соблюдать назначения врача. Ради себя, ради мамы, ради Саши, наконец. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы побороть эту страшную болезнь.

– И вот еще что, милая девушка. Обещайте, что будете радоваться каждому дню без антидепрессантов. В них больше нет никакой необходимости. Самое лучшее лекарство – это вообще обойтись без него. Вы справитесь. Всегда удивлялся тому, что женщины, в отличие от мужчин лучшие бойцы. А еще любовь творит чудеса, не бегите от нее без оглядки. Не бойтесь отношений, знакомьтесь, общайтесь, поднимайте свой эмоциональный дух и увидите, что болезнь отступит. Желаю Вам скорейшего выздоровления!

Я внимательно выслушала профессора и поняла, что жизненная философия ему не чужда. В глубине души я была согласна с каждым его словом, но низкая самооценка скорбно поджимала губы, а внутренний голос твердил: «Кому ты нужна в таком виде? Ты не сексуальна. Твое тело нельзя полюбить». Мне бы очень хотелось чувствовать себя красивой и притягательной. Но как это сделать, сидя в инвалидном кресле?

Добравшись до дома, тут же устроилась за ноутбуком и хотела написать на форуме свои последние новости, рассказать о своем небольшом успехе, но почему-то передумала. Вместо этого прошлась по городским пабликам и просмотрела новости. Мне пришла идея вбить в поисковую строку запрос «Александр Абрамов», может, хоть что-то найдется в интернете. Например, его страничка из социальной сети. Я просто хотела посмотреть его фото и убедиться, что у него все порядке. Маловероятно, что он за год стал опытным пользователем интернета, но все же.

Неожиданно по телу прошел холодок, сердце затрепыхалось, словно птичка, пойманная в силки. Я смотрела прямо на Сашкино фото через монитор и, с трудом разбирая буквы, прочитала текст: «Разыскивается Абрамов Александр Геннадиевич, 1989 г.р, г. Москва. Пропал в марте 2017 года. Всем, кто располагает информацией о местонахождении Абрамова А.Г, просим сообщить по номеру 8-900-00-38-945 Людмила».

Глава 5

Однажды ночью меня мучила бессонница. Многие, наверное, согласятся, что именно ночью в голову иногда приходят гениальные мысли. И хотя на утро они потом кажутся бредовыми, все равно имеет смысл попробовать осуществить их. Так, мне пришла идея создать свой собственный блог, посвященный борьбе с болезнью – рассеянный склероз. Я изучила разные интернет площадки и остановилась на Instagram – Инстаграме. Выкладывала туда старые фото из своей прошлой жизни с различными зарисовками в описании. Ко мне присоединились подписчики, в основном мужчины, которые искали знакомства, либо коммерческие странички, которые что-то продавали. Ни то, ни другое меня не интересовало. Я поняла – все, что я делаю – искусственно. Мне хотелось чего-то настоящего, душевного, а это значит, нужно показать себя людям такой, какая я есть сейчас, то есть в инвалидном кресле. Меня увидят знакомые, друзья, родственники. Смогу ли я стойко вынести все расспросы и не обращать внимания на наигранное беспокойство?

Но я чувствовала, что именно в собственном блоге, который буду вести искренне, я найду отдушину. Я буду писать все, что лежит у меня на душе. Люди мгновенно чувствуют фальшь и тянутся только к тем, что честен с самим с собой и окружающими. Но для этого нужно показать себя.

Я сравнила свое психологическое состояние с прыжком, который можно совершить только один единственный раз. Я назвала его прыжок веры. Если я найду в себе силы и совершу его, то обратного пути уже не будет. Именно поэтому многие люди готовятся к этому прыжку годами: кто-то несколько раз подходит к краю пропасти, долго стоит там, раздумывая, а потом все-таки возвращается в привычную реальность. Нельзя жалеть о совершенном прыжке и постоянно оглядываться на покинутый берег – велика вероятность увязнуть в страхе, сожалениях и сомнениях навсегда.

Огромного труда мне стоило пригласить постороннюю девушку к себе домой. Но с чего-то начинать нужно было. Процесс социализации очень долгий и трудоемкий. Важно перестать бояться и переживать о том, что тебя увидят «такой». Пусть видят, что перед ними сильный и выносливый человек, который не сдался и продолжает жить полной жизнью.

Эта девушка – профессиональный визажист и парикмахер. Практически весь день мы оживляли мою природную красоту, покрасили волосы в благородный блонд, на ногтях у меня появился свежий маникюр в пастельных тонах. Благодаря милой Юле мои брови стали ярче и изящнее, ресницы длиннее. Девушка не донимала меня расспросами, и, казалось, совершенно не замечала моей беспомощности. Люблю профессионалов своего дела! Юля рассказала мне, как ухаживать за лицом и кожей, какой макияж мне подходит, мы обсудили мои волосы и средства ухода за ними. Это был приятный день, и он подошел к концу. После ухода визажиста, я чувствовала себя по-настоящему красивой, такой, как раньше, и теперь мысленно готовилась ко дню завтрашнему.

Завтра мне предстояло позировать фотографу. Здесь уже куда сложнее. Как расслабиться перед камерой и незнакомым человеком? Как вести себя непринужденно, а не таращиться в объектив испуганной совой? Надеюсь, фотограф будет таким же профи, как Юля. Одно неосторожное слово и я прогоню его, честное слово.

Как я уже говорила, в любом деле важна поддержка близких. Мама целиком и полностью поддержала мою идею с блогом.

– У тебя все получится, милая! Ты умница и красавица, тебя будут читать, и ты сможешь принести пользу людям, которые тоже борются с болезнью.

– Спасибо, мама, – растроганно улыбаюсь.

Без нее я бы не справилась, не решилась на подобное, пряталась бы ото всех до конца жизни. Но разве ж это жизнь была бы? Лучше быстро сгореть, чем медленно угасать – где-то слышала эту поговорку. К счастью или нет, но моя болезнь была не смертельной и с ней вполне можно жить, если смириться.

– Дочь, несмотря на то, что ты прекрасно выглядишь, я вижу твои печальные глаза. Что тебя беспокоит?

– Мамочка, Сашу кто-то ищет, я видела объявление в интернете. Обычно в социальные сети заявляют о пропаже, когда правоохранительные органы бессильны. Что могло с ним произойти? Это что-то страшное, мне так кажется. Где взять силы пережить это и идти дальше? Если бы я была здорова, перевернула весь город и область, и нашла бы его! Если он жив, конечно. Но что я могу сделать сейчас? Знаешь, мама, а ведь я ничего о нем не знаю. Какой у него любимый фильм или книга? Я не знаю. Что он любит больше всего на свете? В какой стране мечтал побывать? Затрудняюсь с ответами. Мы прожили год, и я совершенно не изучила его. Так мало времени было отпущено нам.

– Не расстраивайся, милая, тебе нельзя…

– Мне много чего нельзя, мама! Нельзя ходить, нельзя танцевать, нельзя пить алкоголь, нельзя, нельзя…. Вся жизнь теперь состоит из этого слова. Чувствую себя ребенком, которому постоянно твердят: нельзя это трогать, нельзя сорить, нельзя баловаться! Я снимаю с себя все запреты и буду делать, что пожелаю. Жизнь так коротка и быстротечна, что нет смысла загонять себя в придуманные неизвестно кем правила. Прости за резкость, и если обидела.

– Нет, нет, это ты прости. Все будет хорошо! Знаешь, я чувствую, что твой Саша жив и здоров. Попробуй поговорить с тем человеком, который его ищет. Там же указана контактная информация?

– Его ищет женщина по имени Людмила. Мать или сестра, – пожала я плечами.

– Свяжись с ней, может, узнаешь какую-либо информацию о нем, и, наконец, перестанешь загонять себя в угол.

Я еще раз перечитываю объявление о пропаже, читаю комментарии от разных людей и поражаюсь их содержанию: «Загулял мужик», «Устал от семейной жизни, с девчонкой отдыхает». И все в таком ключе. Это значит, он устал от жизни со мной и отправился искать приключения? Не верю! Сашка не такой. Он ушел от меня, точнее я его прогнала за месяц ранее пропажи. Саша, Саша… где же ты милый? Как тебе помочь-то?

На следующее утро решаюсь позвонить по указанному номеру – это единственная ниточка, ведущая к любимому. Говорю по телефону с молодой, судя по звонкому голосу, женщиной.

– Здравствуйте, у меня есть информация об Александре Абрамове.

– Говори.

– Я хотела бы встретиться.

– Говори, где он? – грубо перебивает женщина.

– Я не знаю! Пожалуйста, Людмила, давайте встретимся? Можете подъехать ко мне? По некоторым причинам, я не смогу это сделать самой.

– Ладно, – недовольно согласилась женщина, что меня невольно поразило. Обычно человек, который сильно беспокоится за своего близкого человека, рад любой зацепке, а здесь она словно делала мне одолжение.

– Не раньше, чем через четыре часа, – добивает меня окончательно она.

Она совершенно не торопилась узнать новости. Может, я ошиблась, и женщина отнюдь не родственница Александра, а, например, координатор поиска. Как бы то ни было, я все узнаю через каких-то четыре часа.

Пока ждала оговоренный час, не отрываясь, смотрела на Сашкино фото. Какой же он красивый! Самый лучший. Пусть он вернется! Из своего телефона я удалила все его изображения, которые наснимала, и нашу переписку – как будто ничего не было. Не хотела случайно натыкаться на фотографии, где мы были счастливы.

Ради встречи с Людмилой я отменила все свои дела и перенесла встречу с фотографом на три дня вперед. Считала сначала часы, потом минуты. С некоторых пор не люблю смотреть на время – ненавижу наблюдать за тем, как проходит моя жизнь.

Я выехала из дома пораньше, чтобы без происшествий добраться до места встречи. Устраиваюсь неподалеку от выхода из метро и верчу головой в поисках пожилой женщины. Через некоторое время невольно натыкаюсь взглядом на брюнетку в коротком синем платье и с темной, почти черной помадой на губах. У девушки стройные ноги и высокие каблуки. Она тоже вертит головой по сторонам и жует жвачку. Я достаю мобильный и набираю       номер Людмилы. Она опаздывала.

– Аллоооо! – протянула девица с темными губами.

– Людмила? Вы где?

– Стою прямо возле станции. Где Саша?! – капризно интересуется женский голос.

Кладу трубку, понимая, что звонила этой самой девушке в синем платье, которая стоит прямо передо мной.

– Это я Вам звонила, – вздыхаю я.

Она недоверчиво смотрит на меня, оценивая мой внешний вид, хмурится, морща высокий лоб и, наконец, вопрошает:

– Где Сашка? Кто ты такая?

– Понимаете, я тоже хочу узнать, где он. Умоляю, расскажите…Вы его сестра?

– Я его жена, – с вызовом отвечает Людмила, – а кто ты такая? Говори быстро, где этот сукин сын?!

Почва из-под ног уходит. Если бы я стояла, то непременно бы упала, ну или осела на землю. Хорошо, что сижу. Очень удобно получать плохие известия, сидя в инвалидном кресле. Не знаю, что и сказать. Но Людмила явно не может пожаловаться на охватившее ее косноязычие.

– Что, язык отсох? Связалась с женатиком и не в курсе? Где этот охламон? Отведи меня к нему, я выцарапаю ему глаза, козлу проклятому. Бросил меня с двумя детьми, за два года ни копейки не дал! С детишками с хлеба на воду перебиваемся, а этот хрен жирует! На счетах ноль, а он на «БМВ» катается! К инвалидке прибился, только чтоб не нашли его, подлеца убогого! Ты вот что ему передай – я его найду, и весь долг ему придется выплатить. Там уже много накопилось. Пусть продает свою сраную «бэху» и расплачивается. Это ведь его дети! Ну, что ты на меня вылупилась? Поведешь к Сашке или будешь молча таращиться? Ты ему не верь, он с виду только приличный. Все время работу меняет, счета на других людей открывает, лишь бы детям ничего не досталось! Козел он и есть козел, – разъяренная девушка смачно сплюнула на землю.

– Небось, и твоей картой пользуется? Своими-то не может, все арестованы судебными приставами, – продолжала злословить она.

И я отстраненно вспоминаю, что действительно Саша пользовался моей Visa – клал на нее свои наличные и расплачивался по счетам. В кафе, ресторанах и супермаркетах всегда отдавал наличные. Тогда я не придавала этому значения, просто посмеивалась над ним, что вот, мол, сейчас продвинутые люди даже телефонами расплачиваются на кассе, а у него по старинке всегда живые деньги. Но я-то привычная к его странностям, и пользование моей картой входило в их число. Значит, все, что говорит Людмила – правда. Он скрывает свои доходы от жены и детей. Но как же так?! Это ведь дети. Мне стало искренне жаль Люду.

– Саша не живет у меня больше. Ушел в феврале прошлого года, – это все, что могла сказать.

– Так какого лешего ты меня вытянула, не пойму, если не знаешь, где он? Или знаешь все-таки? А ну говори, – злится Людмила и с ненавистью пинает ногой в изящной босоножке переднее колесо моей коляски.

Меня изрядно встряхивает. Понимаю, что уже с трудом распознаю ее речь, звуки сливаются, смысл слов не доходит. Очередная «прелесть» моего заболевания. Наконец, выхожу из ступора, разворачиваюсь и уезжаю прочь. Разговаривать с этой невоспитанной девушкой больше нет никакого желания. Она похожа на птицу фрегат – такое же раздувшееся самомнение, как птичий зоб.

– Мне очень жаль, что Саша так поступил с вами, – бросаю напоследок слова сожаления.

– Ей жаль! Что думаешь, он тебя любит? Да ты кроме жалости и отвращения ничего не вызываешь. И как только он спит с тобой?! Поистине, за деньги возможно все. Тьфу ты! Альфонс, несчастный.

С меня хватит! Глотать дальше оскорбления я не намерена, уезжаю подальше от этого места и этой ненормальной, помешанной на деньгах вульгарной бабе.

– А ну стой, несчастная! Дай денег на проезд, в кармане ни рубля, а детям что-то нужно кушать. Я же приехала сюда, потратилась и ничего толком не узнала, кроме того, что мой муж трахает инвалидку.

Как можно скорее я покатилась домой, глотая слезы от обиды. Раньше я бы не позволила ей говорить со мной в таком тоне, мигом поставила бы зарвавшуюся особу на место. А что могу сделать сейчас? Инвалидка… Какое ужасное, обидное слово! Она еще что-то кричала мне вслед, но я ускорилась до такой степени, будто участвовала в Паралимпийских играх и задалась целью прийти к финишу первой.

Мерзкий осадок от встречи с женщиной Саши никуда не пропал и на следующий день. Я замкнулась в себе и не хотела обсуждать эту ситуацию с мамой. В голове не укладывалось, что такой человек, как Саша способен бросить своих жену и детей на произвол судьбы. Наверное, Людмила озлоблена сейчас на весь мир, и нужно попытаться понять ее и посочувствовать ей. Наверняка, Люде приходится вкалывать на двух работах, чтобы вытянуть детей.

Нам, влюбленным, свойственно идеализировать своего партнера. Обращаем внимание на внешность, затем приписываем хорошие качества человеку и, вуа ля – влюбляемся в придуманный образ. Потом разочаровываемся, проклинаем судьбу, всех и вся, но раз за разом повторяем совершенные ошибки.

Глава 6

Разбитое сердце не повод вечно грустить и находиться в своей зоне комфорта, обложившись для удобства мягкими подушками. Откуда ни возьмись, у меня снова появились силы заниматься продвижением своего блога.

Я почти не нервничала перед встречей с фотографом – слишком устала от различного рода потрясений. Я перебрала много разных вариантов интерьера и выбрала фотосъемку в студии со скандинавскими мотивами, от которой так и веяло благополучием, комфортом и умением наслаждаться жизнью. Надеюсь, мой любимый стиль хюгге поможет мне расслабиться. Этот день помню отлично: обстановка в коричневых и пастельных тонах, я в великолепном длинном бежевом платье, которое ни разу еще не выходило в свет.

Мы договорились с фотографом, что я приеду чуть раньше, чтобы освоиться в студии, затем мы познакомимся с ним и немного поговорим, и только потом приступим к съемке. Я поставила его в известность о том, что «проблемная». Мужчина заверил, что уже работал с людьми с ограниченными возможностями, и для него нет ничего необычного в этом.

Добираться до студии пришлось на арендованном авто. Водитель помог мне занять пассажирское место, загрузил коляску в багажник и мы тронулись в путь. Я спрашиваю разрешения открыть окно и ловлю лицом теплый ветер, который приятно щекочет кожу и треплет мои волосы. Погода стоит отличная. И все это было веским поводом радоваться и жить дальше.

Фотостудия великолепна и сразу покорила мое сердце. Стильно и со вкусом оформлена, не зря я заплатила за нее такие деньги. Если все получится, то мой блог будет самым изящным. Водитель – перевозчик колясочников любезно проводил меня в здание, усадил на диванчик и оставил поблизости коляску. На большинстве фотографий я буду сидеть в инвалидном кресле. Я твердо решила показать всему миру, что инвалидность – это не конец жизни. Еще важно, поверить в это самой. Но я знаю, что впереди у меня еще много счастливых дней – знаю и верю.

Глажу твердую обложку книги, которую прихватила с собой для моральной поддержки и прочитала несколько строк. Это великолепный роман Эльчина Сафарли о девушке, узнавшей о своей неизлечимой болезни и нашедшей в себе силы достойно и счастливо прожить остаток жизни. Его купил для меня Саша. И напрасно я его ругала за то, что он приобрел печатный вариант. Сейчас как нельзя лучше меня успокаивал шелест страниц.

Мое душевное состояние не смотря ни на что было спокойным, я полностью готова к съемке.

Познакомилась с фотографом. Его зовут Игорь и ему 45 лет. Лысеющий мужчина в очках. Располагает к себе сразу с первых минут. Даю команду начинать. Игорь сразу же фотографирует меня с книжкой в руках. Затем он же помогает мне пересесть в кресло, и делает серию снимков. Позирую непринужденно. Для меня это полная неожиданность, ведь думала, буду краснеть и зажиматься. Я приняла себя такой, какая есть, полюбила заново, так почему меня должны опасаться или презирать другие люди? Незаметно прошел час.

– Игорь, спасибо, все было замечательно. Я приглашу Вас в следующий раз на уличную фотосъемку. Мне будут еще нужны фотографии для моего блога.

– Буду рад. Алена, вот честно и без прикрас – Вы прекрасная модель. У Вас скандинавский тип внешности: светлые волосы, белая кожа и голубые глаза. В Вас есть особый шарм, говорю, как профессионал своего дела. Ваша внешность вполне может украсить какой-нибудь европейский журнал. Я восхищен Вашей смелостью, и верю, что у Вас все получится. С удовольствием помогу, чем смогу.

– Вы очень добры ко мне. Столько комплиментов я не получала за всю свою жизнь, – смущаюсь я.

– Я бы за Вами охотно приударил, – подмигнул он, а я предпочла сделать вид, что не услышала этой фразы.

Игорь был не обязан, но все же помог мне добраться до машины и загрузить в багажник инвалидное кресло. Он клятвенно пообещал, что пришлет фотографии через несколько дней на мою электронную почту. Я ехала домой с ощущением, что день прожит не зря. Нужно больше общаться с людьми, не ждать и не бояться от них подвоха. Все-таки добрых и милых людей на свете больше, чем злых. Люди, вроде Людмилы или того парня, который кинул мне монету в кофе – антагонисты. Их роль проста – сделать нас лучше для того, чтобы мы двигались к своей цели, используя всевозможные способы.

Я не бросила своих учеников, и даже с рождением своего блога не перестала вести занятия дистанционно. На перевод текстов оставалось все меньше времени, но я никогда не бросаю дела на полпути. Работала по ночам, пока глаза не начинали слипаться от усталости.

Я поймала себя на мысли, что почти совсем не думаю о Саше. Отпустила прошлое и закрыла сердце на огромный амбарный замок. Бог ему судья. У меня теперь другая жизнь, и нет в ней места мужчинам.

На днях получила электронное письмо от Игоря, где он еще раз пожелал мне удачи и приглашал в кинотеатр. Снимки были восхитительны. Я долго листала их, не зная, какое фото выбрать для первой публикации в сети. Неужели, выгляжу так на самом деле или это Игорь большой профессионал? Этот мой взгляд, излучающий уверенность в себе, его ни с чем не спутаешь. Я не жалкая инвалидка, как назвала меня Сашина жена, а самодостаточная девушка с ограниченными возможностями.

Я долго писала пост-знакомство, анализируя каждое слово. Под своей фотографией в сети Инстаграм я рассказывала о том, как узнала, что больна рассеянным склерозом. Писала о себе, что люблю, чем занимаюсь по жизни и какие у меня планы на будущее. Приглашала единомышленников подписаться на мой блог и оставить комментарий для обратной связи.

Моя фотография в инвалидном кресле за сутки собрала кучу «лайков». Были и комментарии от друзей и знакомых: «Алена это штука?» «Что случилось?» «Выглядишь супер, но почему в инвалидной коляске? Ты попала в аварию?». Не смотря на мое признание о неизлечимой болезни, люди продолжали строить доводы. Я приготовилась дать ответ каждому, но так, чтобы никого не обидеть при этом.

На телефон тоже обрушился шквал звонков и сообщений, люди бросились узнавать все мельчайшие детали моей разбившейся на осколки жизни. Мои знакомые желали из первых уст узнать обо мне, чтобы потом обсудить мое незавидное положение с нашими общими знакомыми. Они задают слишком неприятные и откровенные вопросы. Между искренней заботой и обычным любопытством существует тонкая грань, и все те, кто мне написал, радостно ее перешагнули.

Не обошлось и без поражений. Некоторые друзья перестали со мной общаться вовсе, чтобы ненароком не обидеть меня. Им не комфортно общаться с человеком, который «не ровня им». Мне кажется, что уже никто и ничто не сможет меня обидеть. Я обросла толстой бегемочьей шкурой и стойко переживу любое испытание.

А некоторые даже обиделись, что я не сообщила им лично о своей беде, ведь они считали нас близкими друзьями. Можно подумать, что человек, попавший в неприятное положение, торопится составлять списки, чтобы определить, насколько близок тот или иной человек, чтобы немедленно донести до него информацию.

Каждый день ко мне приходили все новые и новые подписчики. Некоторые из интереса, чтобы подсмотреть за жизнью ограниченного в своих возможностях человека. Подписывались люди, которых тоже не обошла участь сия, то есть борьба с РС. Многие делали комплименты моей внешности, два раза звали замуж. И я поняла, что блог – это моя стихия. Моя виртуальная жизнь стала намного красочней и интересней настоящей. Я полностью погрузилась в Инстаграм. Искала и публиковала качественный материал – контент. Меня читали, уважали, жалели, делали различные предложения, даже коммерческие. С моими любимыми подписчиками мы обсуждали фильм, книги, хобби, в общем – находили миллион разных тем.

Три раза в неделю я посещала тренажерный зал, где я боролась с проблемой свисающей стопы. Свою болезнь я ни в коем случае не запускала, а наоборот делала все возможное, чтобы нокаутировать ее в ремиссию. Жаждала поскорее слезть с гормональной терапии, отказаться от ПИТРС – препараты, изменяющие течение рассеянного склероза. Мои старания в области фитнеса не прошли даром, и теперь я могла встать и сделать несколько шагов с опорой.

Каждое утро на ясную голову я медитирую. Мне нравится этот процесс погружения в себя, хотя бы 10-15 минут. При медитации я четко представляю перед собой картину здоровой себя, ведь от этого никому не будет худо, не правда ли? Обычно, когда я нахожусь в прострации, возникают такие образы: светит солнце, я катаюсь на роликах или совершаю пробежку в большом, почему-то незнакомом мне городе, катаюсь на лошади в поле, где пахнет травой. Иногда вижу особняк – мой дом. После «общения с Вселенной» чувствую себя великолепно и с легким чувством берусь за текущие дела, словно они приближают меня к заветной цели. Раньше, то есть до болезни, я считала, что медитация – ерунда и пустая трата времени. Я ошибалась – заявляю вам со всей ответственностью.

Жизнь потихоньку налаживалась. Я полностью абстрагировалась от плохих новостей, чтобы не жить в постоянном страхе. У меня создался свой мирок, в котором не было места людям извне. Была только я, мое одиночество и мои виртуальные друзья. Но в один день все снова перевернулось.

Глава 7

Как обычно перед сном я проверяла свой Инстаграм. Было интересно, кто поставил лайки и сколько человек просмотрели мои истории, которые я научилась снимать на телефон. С радостью обнаруживала все новых и новых подписчиков – ведь это означало, что у меня на страничке уютно и тепло. Я улыбалась, просматривая фотографии незнакомых, но таких близких по духу мне людей, и случайно наткнулась взглядом на знакомое лицо. Дрожащими пальцами открываю профиль и смотрю публикации. В основном картинки с плоским юмором, но было и два фото, на которых мужчина вполне узнаваем. Моей страничкой интересовался человек с ником «abram_alex89».

Саша жив и здоров, пользуется Инстаграм как ни в чем не бывало и не печалится о том, есть ли еда сегодня на завтрак и обед у его деток.

Открываю вкладку запросы на переписку и вижу сообщение от него: «Привет, Алена! Вижу, что у тебя все хорошо. 5.000 подписчиков и куча поклонников. Помнишь еще меня? Как видишь, я освоил интернет и выбрался, как ты выражалась, из 90-х. Помнишь, как мы лежали на снегу в горах и смотрели на синее небо, обсуждали тогда идею прыгнуть тандемом с парашютом. Еще не забыла, как мы ездили смотреть участок для нашего дома? Я все помню. Напиши мне, я скучаю».

Руки дрожат, в горле ком, мешающий дышать. Еще совсем недавно я мечтала увидеть его, порывисто обнять, отругать за то, что не давал о себе знать столько времени! Потом уткнуться мокрым от слез носом в его шею, ощутить знакомый запах парфюма и провести рукой по коротким черным волосам. Но сейчас жуткая обида на этого человека не позволяла мне написать ответ. Он с легкостью бросил своих детей, жену, меня, может быть, еще каких-нибудь женщин, и с такой же непринужденностью написал мне спустя год. Как только у меня все более ли менее наладилось, и я научилась жить без него, он появляется снова!

Не отвечать. Лучше всего заблокировать его – так надежней. Выполняю необходимые манипуляции, чтобы Саша не мог больше просматривать мой профиль. Блокировать его телефонный номер бесполезно – очевидно, что он просто сменил номер. Глупо было накручивать себя и переживать за него. Такие люди, как Саша не пропадут в этом мире.

Ложусь в кровать и долго не могу уснуть. Правильно ли я поступила, лишив себя шанса на встречу? Мечты сбываются, стоит только расхотеть – кисло улыбаюсь я. Весь этот год я визуализировала себя рядом с ним, представляла, как мы снова вместе – счастливые и влюбленные. И вот, пожалуйста – получите, что просили. Только нужно ли мне все это? Мной сейчас руководит страх, который загнал меня в угол, нашептывая, что я никому не нужна в «таком виде». Если я опять свяжусь с Сашкой, то есть риск повторить весь этот кошмар с его уходом снова. Разве это пойдет мне на пользу? Однозначно, что нет. Тогда и думать нечего, чтобы вернуть его обратно.

Разные мысли и воспоминания еще несколько часов мучили меня, и, наконец, я забылась сном. Но и там не было покоя. В моих снах был Саша и я. А еще его дети – мальчики, почти погодки. Все вместе мы гуляли в парке аттракционов, нам было здорово и очень весело. Я чувствовала к его детям огромную нежность и любовь. Знаю, что во сне нами распоряжается наше подсознание. Неужели, я действительно способна любить чужих детей?

Утром проснулась разбитой. Не хотелось даже выходить из дома, поэтому заняла себя работой, благо ее у меня было предостаточно. Из задумчивости меня вывел телефон, который оповестил о том, что в мессенджер поступило сообщение. Отрываю глаза от ноутбука и читаю послание: «Ты не ответила мне. И почему-то заблокировала. Если не хочешь встречаться, давай просто поговорим. Как ты?»

Это снова Саша. Он добрался до Watsapp, и, конечно же, зарегистрировался с нового номера. Жизнь должника-алиментщика сложна и полна приключений, кто бы в этом сомневался! Игнорирую смс, продолжая заниматься своей рутинной работой.

На расстоянии легко держаться холодной, но стоит только увидеться С ТЕМ САМЫМ человеком, как все полузабытые эмоции находят на тебя с новой силой. Так случилось и со мной, когда я обнаружила Александра – такого милого и родного возле своей двери. Можно протянуть руку, потрогать его и убедиться, что все это происходит в реальности.

Он еще не успел позвонить в звонок, чтобы оповестить о своем приходе, и просто маялся на лестничной клетке. Для меня его присутствие было глубокой неожиданностью. Первой спасительной мыслью было заехать обратно в квартиру и запереться на все замки, затаиться, как мышь и не дышать. Он уйдет. А я спокойно поеду по своим делам. Мое сердце колотилось, в голове шумело, психическое состояние оставляло желать лучшего.

Не успела даже рта раскрыть, как Саша ринулся ко мне, присел на корточки у моих больных ног и трогательно обнял их. Нас никто случайно не снимает? Отличный бы кадр получился. Но никому до нас не было дела, мы же не звезды Голливуда, чтобы охотиться на нас с фотоаппаратом.

– Как же я рад тебя видеть! Дай мне шанс все исправить, Алена, – я уже и забыла, как страстно он умеет шептать мое имя.

Пробирает до костей. Молчу, не зная, что сказать, и прогонять не осмеливаюсь. Однажды я уже прогнала его, и потом горько жалела об этом.

– Что тебе нужно? – в моем голосе непроходимый лед.

– Хотел тебя увидеть.

– Мужчины любят встречаться со своими бывшими любовницами, – усмехаюсь я, – любят освежать свои воспоминания. Это хорошо влияет на их самооценку.

– Я очень рад тебя видеть, Алена.

– А вот я вовсе не рада. Что дальше? Ты зайдешь ко мне, и мы подзаймемся любовью, чтобы вспомнить, так сказать, былое? Как видишь, я не в том состоянии – совершенно не привлекательна и не вызываю эротические желания. Могу заинтересовать теперь только разве что извращенцев, – слова брызжут из меня, словно яд.

– Ты так ничего и не поняла, – грустно констатирует Саша.

– А что понял ты?

– Что люблю тебя.

Я рассмеялась – громко, некрасиво, на весь подъезд. И смех этот был издевательским, недолгим, застрял в горле сразу, как только я посмотрела в его чудесные карие глаза.

Он кладет голову на мои колени, а я инстинктивно глажу его по волосам. Отмечаю, что у него начала пробиваться седина. Время идет, а мы только и делаем, что его теряем, тратим драгоценные дни на ерунду. Я уже не холодна, как якутский снег, и во мне просыпаются былые чувства. С одной стороны я рада, что еще могу чувствовать что-то теплое, но с другой, было страшно. Зачем он пришел? Зачем ему «проблемная» девушка, когда вокруг столько здоровых и сексуальных? Он все еще любит меня? Мне же не десять лет, чтобы поверить в подобное. Кто любит, тот не пропадет, не бросит и не убежит при малейших сложностях в отношениях. Возможно, ему нужна моя помощь, и единственный шанс узнать это – пригласить его в квартиру.

– Хорошо, заходи, поговорим на кухне.

Он взялся за ручки моей коляски и хотел развернуть ее, но я завопила:

– Не трогай! Я сама.

– Извини. Я тебя обидел?

Оставляю вопрос без ответа и жестом приглашаю его пройти на кухню. Запираю дверной замок и замечаю, что руки ходят ходуном, как у запойного пьяницы.

– Чай, кофе не предлагаю. Думаю, что разговор выйдет коротким. Чего же ты от меня хочешь, Саша?

– Хотел узнать, как ты?

– Зачем? Когда ты в последний раз видел своих детей и интересовался ими?

– Ах, вот оно что! Ты знаешь… – понимающе кивает он, – поэтому так холодна со мной. Откуда? Вышла на Милку? Что эта сука тебе наболтала?

– Ну, если отбросить все матерные словечки и оскорбления, она сказала, что ты человек с низкой социальной ответственностью, – небрежно пожимаю плечами.

– Я не верю, что ее дети мои. Милка шлюха и спала со многими мужиками, – процедил Саша.

– Как это? Она ведь твоя жена.

– Это она так сказала? – усмехается Саша, – тогда и ты можешь называть себя моей женой – гражданской, мы ведь тоже жили вместе, пока ты меня не прогнала.

– Вернемся к повествованию о твоих детях, – перебиваю его.

– Несколько лет мы жили под одной крышей, Милка рожала детей, которых я сдуру признавал – думал мои. Потом узнал, что эта стерва трахалась с другими мужиками. Сразу ушел. Вот и вся история. Делали пацанов все вместе, а платить должен только я?

– Что ты такое говоришь?! Какой цинизм! – поражаюсь его словам, – если ты сомневаешься в своем отцовстве, то можно было провести экспертизу. Это не так дорого стоит, деньги у тебя были, но ты предпочел скрываться. Скажи мне, Саша, это благородно с твоей стороны? Я уже молчу про то, что ты бросил меня.

– Я тебя не бросал! Ты сама меня выгнала, – возмутился Александр.

– А ты и рад был поскорее уйти, чтобы избавиться от тяжкого бремени, -говорю и отворачиваюсь, чтобы он не заметил накатившиеся на глаза слезы.

– Не говори того, чего не знаешь! Я любил тебя, Алена, если хочешь знать, и до сих пор люблю, – он снова сел у моих ног и взял меня за руки.

– Дай мне шанс все исправить. Я чувствую, что ты тоже все еще любишь меня. Вижу по твоим глазам. Ничто не мешает нам снова быть вместе.

Я молчу, пристально глядя в его глаза. Врет?

– Как же я скучал по твоим голубым глазкам и пухлым губкам. Прости, если сможешь,– целует мои ладони и доверительно заглядывает в глаза.

– Что, даже согласен, как преданная собачка всю жизнь просидеть у моих ног? – не могу удержать себя от сарказма.

– Если нужно, то буду сидеть, – кивает он. – Лишь бы быть рядом с тобой. Можешь, унижать меня словами, сколько хочешь, я это заслужил.

– Тебе лучше уйти, Саша…

– Не прогоняй меня, прошу тебя! Позволь остаться хотя бы ненадолго, побыть с тобой рядом, просто подержать за руку. Мне так не хватало твоего ангельского голоса. Прости меня.

– Если еще раз скажешь эту фразу, то точно выгоню. Как же мне надоело, что все вокруг только и делают, что извиняются! Бояться задеть меня неосторожной фразой, тщательно подбирают слова в общении со мной, на каждом шагу просят прощения, как будто я какая-то малахольная девица с тонкой душеной организацией! Да я через столько всего прошла, что обросла уже третьим слоем толстой шкуры!

– Я был не прав. Ты очень сильная девушка. А еще самая красивая! Видел твои фотки в интернете. И пишешь интересно.

Боже мой! Я и мечтать и не могла о таком: Саша здесь рядом со мной, хочет вернуться, признает меня красивой и талантливой. Сон? Нет – явь. Вон как сердце выпрыгивает из грудной клетки, а руки чувствуют тепло его рук.

– Я хочу быть с тобой.

– Я не сексуальна, – парирую.

– Ты всегда будешь для меня желанной, Алена.

– Я тебе не верю. Ты лживый.

– Поверь мне.

– Докажи, сделай что-нибудь хорошее, – бросаю ему вызов.

– К примеру?

– Переведи прямо сегодня СВОИМ детям двести тысяч. Вижу, что у тебя теперь навороченный смартфон, – киваю я на Сашин iPhone последней модели, – думаю, теперь ты умеешь пользоваться мобильными приложениями для перевода денежных средств.

– Они не мои дети, – Саша качает головой.

– Твои! Так написано в их свидетельствах о рождении. Если сделаешь это –получишь шанс.

– У меня нет сейчас столько денег, – прячет глаза.

– Сколько есть?

– Около пятидесяти.

– Переводи сейчас же при мне. Все!

Саша вздыхает, но по собственному опыту знает, что со мной спорить бесполезно, берет в руки телефон, заходит в приложение мобильный банк и отправляет на счет Мальковой Людмилы пятьдесят тысяч с пометкой «Детям». Через несколько минут на его телефон поступает звонок от бывшей жены. Саша морщится и сбрасывает вызов несколько раз.

– Возьми трубку, – требую, – пообщайся со своей вежливой благоверной.

Саша отвечает и несколько секунд слушает бурную женскую речь, затем молча кладет трубку.

– Хм… Даже спасибо сказала. Не ожидала Милка такой щедрости от меня. А все благодаря тебе.

– Я это сделала не ради нее, а ради твоих детей, – поясняю я.

– Ты удивительная. Сейчас такие девушки меркантильные, строят отношения исключительно на деньгах, дорогих подарках и путешествиях. Ты добрая, искренняя и надежная. Очень сожалею, что поддался на провокацию и ушел тогда от тебя. Прос… – вовремя осекся и, чтобы больше не наболтать лишнего, поцеловал меня.

Я уже и забыла, какими сладкими могут быть Сашкины поцелуи. Вся моя обида и злость на него куда-то испарились.

– Можно? – спрашивает и, дождавшись моего кивка, достает меня из кресла, поднимает на руки и бережно несет в спальню.

Обвиваю его крепкую шею руками и наслаждаюсь запахом любимого человека. Мне так нравится находиться в его сильных руках. Новое, ни с чем сравнимое чувство, когда тебя несут на руках, как ценный приз. Он кладет меня на кровать и ложится рядом, перебирает мои волосы и шепчет на ушко, что я самая красивая и желанная для него. Я наслаждаюсь близостью желанного мужчины, и все остальное отступает на второй план. Сейчас есть только мы. Невероятно, но я забыла на время о своей болезни, как будто вернулась в прошлое, где я здорова и счастлива. Не могу и не хочу его отталкивать. Объятия и поцелуи сейчас для меня жизненно необходимы.

Саша покрывает поцелуями мою шею и грудь. Избавляет от одежды. Я немного стесняюсь своего обнаженного тела, но таю под взглядом Саши, который выражает неподдельное желание, и отгоняю дурацкие мысли прочь. Наши тела знают друг друга лучше, чем мы сами, поэтому наша близость напоминает хорошо отлаженный механизм.

Когда все закончилось, говорить не хотелось, но слова сами лились из меня рекой.

– Признайся, что струсил тогда.

– Ален, ты была в таком жутком состоянии, что я не знал, что мне делать. Мне казалось, ты сошла с ума.

– Так оно и было, – горько усмехаюсь, вспоминая свою жутчайшую депрессию.

– Все позади. Теперь я рядом. Мы поправим твое здоровье, – говорит возбужденно и крепко сжимает мою руку.

– Спасибо, Саш.

– Я узнал, что в Греции есть реабилитационный центр, где врачи за две недели поставят тебя на ноги.

– Ты можешь себе представить, во сколько обойдется лечение?! – не могу сдержать эмоций я.

– Успокойся. Мы найдем деньги, родная. Я приложу максимум усилий, чтобы избавить тебя от инвалидного кресла. Просто позволь мне быть рядом. Я все устрою, доверься мне.

Его слова вселяют надежду. Теперь-то я чувствую, что он искренен со мной и действительно верит в успех этого предприятия. Невероятно! За что мне такой подарок судьбы? Я хорошо себя вела в последнее время, и Фортуна дала мне еще один шанс? Помогли медитации и аффирмации? Я действительно во все это верю, потому без веры выжить в этом мире очень проблематично. Есть еще вера в Бога, но я думаю, что у Умника на небесах есть много других забот помимо моих проблем со здоровьем, поэтому лучше рассчитывать на себя в таких вопросах.

– Почему ты не пришел раньше? – с болью в сердце спрашиваю я.

– Честно? Боялся, что ты до сих пор в жутком состоянии, или даже хуже. Но когда увидел твою страничку в Инстаграме, то понял, каким дураком был.

Молчу. Все слова сказаны. Сегодня он уйдет и скорее всего больше не вернется. Потешил свое самолюбие, и хватит.

– Саш, скоро мама с работы вернется. Если ты сейчас же не уйдешь, я буду вынуждена вас познакомить.

– Только не это, – смеется трусишка, – как вспомню свою бывшую тещу – Милкину мать, так вздрогну. Бывшая вся в мать. Обе на деньгах помешаны, за копейку удавятся.

– Ну, моя мама помешана на идее медицинского характера. Она очень добрая, и зовут ее Наталья Анатольевна.

– Не сомневаюсь, ведь у нее такая добрая дочка, – Сашка нежно гладит меня по щеке.

– А вообще, тебе должно быть стыдно, что ты, прожив со мной целый год, так и не удосужился познакомиться с моей мамой! – говорю с упреком.

– Мне стыдно. Но нам было не до этого, если помнишь – мы были заняты друг другом и никого не хотели впускать в свою идиллию.

– Я помню, Саш, все помню. Такие вещи трудно забыть, – вздыхаю я.

– Не останешься на ужин? – спрашиваю, когда он начинает торопливо одеваться.

– В следующий раз обязательно останусь, но сейчас нужно на работу. Я сегодня в ночную смену.

– Когда тебя ждать? – сама себя презираю за этот вопрос, в который вкладываю весь свой страх. Боюсь, что Сашка снова оставит меня с разбитым сердцем.

– Я тебе позвоню, ладно? – чмокает меня в щеку.

– Ты бы меня еще в лоб поцеловал, как покойницу.

Сашкины глаза смеются. Здорово, что это веселит его, возможно, он вспоминает меня прежней. Частенько раньше я отвешивала ему ядовитые или полные сарказма комментарии. «Моя злючка» – говорил он ласково.

Он страстно целует меня в губы и уходит. Со мной остается только его запах, который витает по всей квартире. Мама, конечно, застукает меня с блаженной улыбкой на губах и непременно обо всем догадается. Да я и не собиралась молчать, в общем-то. Думаю, что она только порадуется за нас. Глава 8

Последующие события развивались столь стремительно, что я была не в силах остановить все хоть на минуту. И если бы знала, что время так жестоко, и отпущено нам с Сашей всего ничего, то усилием воли остановила бы несущиеся мгновения.

Любимый не обманул, и все свободное время проводил со мной, был самым нежным и ласковым на свете. О таких отношениях можно только мечтать. Он смотрел на меня с такой большой заботой и любовью, что я не могла уличить его в обмане.

Чтобы Саша перестал терзать себя мыслями о чужих детях, я настояла на ДНК тесте. Платила за процедуру сама, Саша же добывал био-материал. Для этого ему пришлось съездить к Людмиле, выслушать в свой адрес много нелестных эпитетов и дать ей еще денег. Его бывшая находилась в странном состоянии – постоянно морщилась, злилась и терла запястья.

– Какого хрена тебе нужно? – подбоченясь, уточнила Людмила у гостя.

– Я пришел к детям.

– Ой, вспомнил, надо же, папаша года! – хохотнула она, – гони бабки и проваливай.

– Отойди, хочу увидеть Никитку и Артема, – сердито поджал губы мужчина.

Я купила для его мальчиков робота и машинки, и Саша сказал, что они очень обрадовались новым игрушкам. Незаметно от Люды, любимый взял образцы слюны у детей и упаковал их в пробирки.

– Так я не пойму, ты деньги-то принес? Мама заболела, паралич ее разбил, -всхлипнула девушка, выдавливая из себя скупую слезу.

– На вот, возьми, – Саша протянул ей несколько зеленых шелестящих купюр.

Мила быстро убрала деньги в карман, слезы на лице моментально высохли и на губах заиграла шальная улыбка. Саша прекрасно помнил, в каких отношениях она состояла с матерью. Жили как кошка с собакой, постоянно устраивали склоки, как будто искренне ненавидели друг друга.

– Может, останешься? – безо всякой надежды в голосе предложила Людмила, расстегнув верхнюю пуговицу на его рубашке.

– Меня ждут, – ответил он, перехватив ее руку.

– Кто? Инвалидка? Ты треклятый извращенец! Что нормальные бабы, вроде меня, тебя уже не привлекают? – взорвалась девушка.

– Не называй ТАК Алену, – процедил сквозь зубы Саша, схватив ее за шею, – ты ничего не знаешь о ней, подлая, мерзкая дрянь.

– Пошел на хер отсюда! Не то с лестницы спущу, урод! – прокричала Мила, высвободившись из захвата и отойдя от бывшего мужа на безопасное расстояние.

Спустя неделю мы узнали, что пятилетний Никита приходится Сашке родным сыном, а вот трехлетний Артем имеет совсем другое ДНК. По моей просьбе, Саша не стал оспаривать отцовство Темы в суде. Мне было жаль малыша. Вряд ли можно найти его биологического отца, чтобы призвать к ответственности. Каждую неделю мальчики получали игрушки и пакеты с едой, которую им привозил папа. Дети не виноваты в ошибках взрослых. Дети вообще никогда ни в чем не виноваты!

Всякий раз Милка закатывала Саше скандал, после того, конечно, как получала от него деньги, иначе рисковала остаться ни с чем.

– Мерзавец! Зачем я вообще встретила тебя? Сколько у меня было мужиков нормальных, а я на тебя, проходимец, запала. Ну что мне нужно сделать, чтобы ты остался? Ноги себе переломать, чтоб на твою калеку стать похожей? А?! – в гневе металась по квартире Людмила.

– Дура ты, – сплюнул Сашка, – ты никогда не станешь похожей на Алену, никогда! В тебе нет ничего святого – ни дети, ни мать. Ты помешанная на деньгах злобная баба! А у Алены светлая душа. И да, я знаю, что Артем не мой сын. Слышишь?

– Откуда? – ахнула Милка.

– Неважно. Главное то, что по просьбе Алены я не отказался от него и принял пацана, как родного. Так что ты ей в ноги должна кланяться, а не оскорблять!

– Да пошли вы оба в ж…! Проживу и без вас. Трахайтесь, рожайте своих детей, а к моим не приближайтесь! – как всегда последнее слово было за Милой.

Сашка работал практически без выходных. Он заболел идеей отправить меня на лечение в Грецию, поэтому проводил много времени на работе. Днем возился со мной, водил меня по квартире и учил заново ходить. Я, конечно, быстро уставала, но кое-какие успехи все же делала. Рядом со мной теперь сильное мужское плечо и я верила, что вдвоем мы справимся с моей треклятой болезнью. У меня есть стимул – моя любовь. Я изменилась, и никогда больше не прогоню этого мужчину, пойму его, если он устанет от меня в скором времени, но сделаю все, чтобы этого не произошло.

С тех пор, как я узнала, что он служит охранником в казино, потеряла свой сон. Там, где правят азартные игры – ничего хорошего не жди. Я несколько раз умоляла Александра бросить эту работу, но он оставался непреклонен. Объяснялся тем, что почти понял алгоритм игры и вскоре сможет выиграть большую сумму денег для нас. Мне все это категорически не нравилось, но переубедить любимого не представлялось никакой возможности. Так и жила, вздрагивая ночью от каждого шороха.

Маме поступило выгодное коммерческое предложение, но она колебалась из-за меня. Я настояла на том, чтобы она непременно соглашалась и ехала в долгосрочную командировку в Европу. Вместе с командой ученых они будут разрабатывать лекарство от онкологии. Теперь мы общаемся с ней по Skype, видя друг друга через экран. У мамы счастливые глаза, и разве я имела право портить ей настроение своим самоедством? У нее теперь есть Сергей Евгеньевич – доктор наук. Она помолодела – и внешне, и душой, и я так за нее рада.

Спустя пару недель Саша поехал к детям и застал в квартире бесчувственную Милу. Не теряя ни минуты, вызвал скорую помощь, и девушку забрали в больницу. Дети были изрядно напуганы, и Саша с трудом успокоил их. Он собрал вещи и привез мальчиков к нам домой, предварительно позвонив мне и спросив разрешения. Я была не против маленьких гостей и пока их ждала, напекла шоколадных панкейков. Сначала они стеснялись меня, с опаской косились на мое кресло, но потом привыкли.

Передозировка наркотиков – сказал врач в больнице. Милу с трудом вытащили с того света. Сашка настоял на ее лечении от наркозависимости. Пока Мила находилась в наркологической клинике, дети моего любимого мужчины жили у нас. Это было счастливое время для меня! Мальчишки такие тихие, умные и развитые не по годам. У меня совсем не было опыта общения с детьми, поэтому я занималась с ними тем, что умею очень хорошо – учила их английскому. Они быстро все схватывали, буквально на лету. Новый язык казался им волшебством, секретным кодом, которым они теперь смогут общаться между собой втайне от мамы. Я выяснила, что Людмила много чего запрещала своим детям и практически не занималась ими. Они привыкли играть друг с другом, поэтому их практически не было слышно, когда я занималась своими делами.

Сердце обливалось кровью, когда я видела, как Никита и Тема набрасывались на конфеты и торопливо рассовывали их по карманам. Они не верили в то, что шоколадное лакомство будет лежать так просто в вазе на столе, и его обязательно кто-то съест.

– Вот что я вам скажу, дети, сейчас мы вместе пойдем в магазин и купим там разных конфет, – улыбаюсь я.

– А можно купить чупа-чупс и шоколадное яйцо? – застенчиво спросил старший Никитка.

– Ну конечно можно! Только, чур, не бежать, держаться рядом со мной, тетя на колесиках не такая быстрая, как вы, – подмигиваю им.

Через месяц Милу выписали из клиники. Мне так жаль было расставаться с мальчиками! Они тоже привязались к «тете на колесиках», но их мать настоятельно требовала вернуть детей. Отныне Саша посещал квартиру, где жили дети очень часто. Он не шибко верил в Милкино выздоровление и боялся, что она опять начнет чудить. Но пока все шло хорошо. Она бледной тенью ходила по квартире, но детьми занималась. В холодильнике всегда была домашняя еда, у мальчишек новые игрушки и книжки. На Сашку больше не кричала. Когда он приходил к детям, запиралась у себя в спальне и плакала. Однажды вышла зареванной и попросила у моего мужчины прощения. Сашка простил, он не мог иначе. Они долго говорили в тот день, вспоминали прошлое – ту малую часть хорошего, что было в их жизни. А о плохом он поведал мне позже.

Они познакомились в студенческом общежитии. Саша сразу приметил черноволосую девушку с угольно-черными глазами. Ее называли Цыганочкой. Может, и правда в Милкином роду были цыгане, кто знает? Она об этом умалчивала. Мила не сразу ответила на ухаживания симпатичного студента третьекурсника. Ей казалось, что она достойна большего, например, сына каких-нибудь богатых родителей, чтобы обязательно с собственной машиной и квартирой. А у Сашки ничего – гол, как сокол. Только дядя, говорят, у него имеется какой-то крутой. Затем она увидела Сашку на вечернике в обнимку со своей лучшей подругой, ревность взяла над ней верх, Милка тотчас передумала и пригласила его к себе в комнату. Они стали встречаться, гулять в парке, ходить на студенческие дискотеки. Оба влюбились без памяти.

– Саш, тебе нужно познакомиться с моей мамой, она настаивает, – надула губки Мила.

– Хорошо, поедем завтра в твою Рязань, – тяжело вздохнул он.

Пятиэтажный панельный дом стоял на отшибе, в серой прихожей пахнет пылью и травами, на кухне стерильная чистота. Ирина Борисовна приняла потенциального зятя настороженно, пока они сидели за столом, молчала и прожигала его взглядом. Саше было неуютно, хотелось встать и уйти, но воспитанность не позволяла поступить столь некрасиво. Он откашлялся и вежливо поинтересовался:

– Как Ваше здоровье?

– Не скоро хатку освобожу, и не надейся. Вас обоих переживу еще, – сухо ответила женщина.

– Простите, мне не нужна Ваша квартира, – смутился парень.

– Ну, и какие у тебя планы по поводу моей дочери? Поматросить и бросить? – прищурила черные глаза будущая теща.

– Мы поженимся, как только окончим институт, – заверил Саша.

– Мама, мы никуда не торопимся! – вклинилась в разговор Мила.

– Он поторопит, – Ирина Борисовна ткнула пальцем в Милкин живот.

– Кто?! – в изумлении открыла рот дочь.

– Ребенок.

– Мила, ты беременна? – забеспокоился Александр.

– Все уже давно предрешено. У вас родится мальчик, ваша жизнь будет бурной, но короткой. Еще вопросы есть?

У Саши создалось ощущение, что это не знакомство с мамой невесты, а поход к гадалке. Ох, как он ненавидел разные пророчества! С трудом сдерживая в себе ярость, он с шумом отодвинул стул и быстрым шагом вышел из квартиры вон. Он не собирался терпеть неуважительное отношение к себе. Милка с отчаянным криком выбежала за ним следом.

– Не слушай ее! Она полоумная, вечно фигню всякую людям несет. Ее за это ненавидят. Сааааш, вернись!

– И не подумаю, – бросил он в ответ.

Саша никогда больше не бывал в Рязани. Его собственные родители жили в Подмосковье. Точнее остался один отец – старенький худой мужчина. Сашка поздний ребенок в семье, появился на свет, когда его родителям было уже по 45 лет. Ребенок-неожиданность. Мама умерла, когда он был еще подростком. Папа потихоньку начал сдавать, выпивать, у него появились странности. К примеру, он никогда не покупал продукты, а приносил их с мусорки, куда выносили просроченную еду из магазина. Саша привозил ему свежие продукты, но Геннадий Александрович все равно обретался на задворках супермаркета. Несколько раз его прогоняли оттуда бомжи, но пожилой мужчина все равно возвращался. Иногда он не узнавал своего сына, чаще обвинял, что из-за его рождения умерла мама – роды в таком возрасте тяжелый удар по женскому здоровью. Геннадий Александрович старательно взращивал в сыне чувство вины и значительно преуспел в этом. Саша все реже и реже встречался с отцом, и о его смерти узнал от соседей. Оказывается, отец пролежал мертвым три дня, прежде чем его обнаружили.

Пророчества Ирины Борисовны вскоре начали сбываться – Мила забеременела. Сашка настаивал на аборте, она же рьяно сопротивлялась.

– Не стану выковыривать ребенка!

– Зачем нам он сейчас? Мы не потянем, ведь скоро экзамены. Где я, по-твоему, должен искать работу?

– У тебя же за плечами армия – иди работать по контракту. Нам квартиру дадут, как военным, – мечтала Мила.

– Нет. Я получаю высшее образование не за тем, чтобы снова надеть военную форму. Есть идея получше…

Саша с блеском сдал выпускные экзамены и устроился на работу в страховую компанию, где за пять лет сделал неплохую карьеру. У них появилась машина, квартира, деньги – все, что нужно для комфортной семейной жизни. Правда, ему частенько приходилось бывать в командировках, но ему это даже нравилось – смена обстановки. Единственное, что огорчало Александра – это отсутствие любви в их семье. Многие пары живут так – страсть давно угасла, люди приспособились друг к другу, притерлись. Нет больше необходимости завоевывать друг друга. Скучно, грустно, но живут же люди. И Саша так жил.

Иногда Милка была такой невыносимой, особенно, когда забеременела вторым ребенком. Практически каждый вечер она поднимала свою излюбленную тему.

– Саша, когда пойдем в загс? Я хочу быть твоей официальной женой.

– Зачем? – сухо поинтересовался он, загородившись от сожительницы ноутбуком.

– Зачем люди женятся? Мы должны зарегистрировать брак. Вдруг с тобой что-то случится. Помнишь, мама…

– Еще одно слово о пророчестве твоей матери, и я уйду, поняла? Не верю во весь этот бред. Просто я ей не понравился, вот она и сделала гадость, предсказав мне якобы недолгую жизнь. И вообще, скорее всего твоя мамочка имела в виду нашу супружескую жизнь – она будет короткой. Потому что я устал от тебя! Ты каждый день выносишь мне мозг про свадьбу. Я на тебе не женюсь!!! Я вообще ни на ком никогда не женюсь! – сорвался Саша на крик.

– Потому что боишься того, что предсказания мамы сбудутся, – выплюнула правду Люда, а Саша едва сдержался, чтобы ее не ударить.

Однажды он вернулся из командировки и в точности, как в заезженных анекдотах, застал в своей супружеской постели голого мужика. Не смотря на наличие двух детей, Милка умудрялась гулять. Испуганный мужик сбежал сразу, прихватив свои вещи и Сашкин одеколон с полки. Саша не тронул ни жену, ни ее любовника, потому что считал, что он выше всего этого.

– Если бы ты меня любил, я никогда бы не пошла на измену! Если б женился на мне, признал своей законной женой, – упрекала его растрепанная обманщица.

– Конечно, мужик всегда виноват в том, что ему наставляют рога, – хмыкнул Саша, собирая свои вещи в новенький чемодан.

– Прости меня, прости, – плакала Милка, цепляясь за рукав его кожаной куртки.

Саша только отмахивался от нее, как от назойливой мухи.

– Я никогда не видела любви в своей жизни! Моя родная мать меня никогда не любила, отца вообще не знала. Меня вообще никто никогда не любил. Я просто хотела почувствовать себя любимой… Прости!!!

– Ты не там ищешь любовь, – устало произнес Александр, – у тебя есть, по крайней мере, два человека, которые безумно любят тебя, не смотря ни на что – это твои дети.

Абсолютно без всяких эмоций Саша собрал вещи и вышел из квартиры. Мила выскочила следом.

– Не уходи, прошу тебя, Саааааш! Хочешь, на колени встану перед тобой, чтобы ты меня простил?

Однажды он уже простил ей поцелуй с однокурсником – больше не хотел.

– Не унижайся, это тебе не поможет, – холодно ответил он и быстрым шагом спустился по ступенькам.

– А как же дети? – в пустоту спросила она.

С тех пор она его ждала, искала, бегала от одного мужчины к другому, тщетно стараясь забыть бывшего любимого. Мучил так же острый денежный вопрос. Ее запросы росли, хотелось и красиво одеться, и детям что-нибудь купить. Мила подала на алименты, но ответчика так и не нашли. Он затерялся от них в большом городе. Может, вообще покинул область, кто его знает? Не удалось так же выйти на его родного дядю. Кто-то посетовал ей кинуть клич в социальные сети, написать о том, что мужчина бесследно исчез.

И я единственная, кто позвонил по ее объявлению.

Глава 9

Мне грустно и одиноко в пустой квартире. Саша пропадает на работе вот уже несколько дней. Мое беспокойство за него нарастает. Я не могу нормально есть и спать, жду, когда все это закончится. Умоляю его оставить эту опасную аферу с казино. Уверяю, что мне нормально живется в инвалидном кресле, и не нужно так рисковать ради моего желания встать на ноги. Главное, что сопутствующие симптомы не беспокоят больше. Все нормально, ну и что, что не могу ходить? Я же не единственная в этом мире, кому отказали ноги. Но Саша меня не слушал, он настаивал на лечении в Греции и верил в его успех.

Однажды он вернулся под утро. Глаза лихорадочно блестят, на лице сияет улыбка.

– Я это сделал!

– Что? – поднимаюсь в постели на локтях и близоруко щурюсь.

– Я сорвал куш. У нас теперь есть деньги на твое лечение, Аленка! Мы тебя вылечим и станцуем джигу прямо на берегу моря.

Не знаю, что сказать, мне очень страшно. Порывисто обнимаю Сашку и утыкаюсь носом в его гладко выбритую щеку.

– Ну зачем было рисковать? Я очень за тебя переживала.

– А зря. Я все продумал. Сегодня же свяжусь с клиникой и куплю билет на ближайший авиарейс в Грецию. ТЫ БУДЕШЬ ХОДИТЬ!

Плачу, нет, рыдаю взахлеб. Неужели все позади? Или все только наоборот начинается? Не хочу никуда уезжать без него, прошу, чтобы немедленно уволился из казино. Твердо обещает к моему возвращению оттуда уйти. Обнимаемся, никак не можем наговориться в этот тихий предрассветный час. О том, чтобы лечь спать не возникает и мысли. Оба слишком возбуждены и взбудоражены открывшимися перспективами. Мечтаем о том, как я, вернувшись из Греции, спущусь с трапа на своих ногах – грациозно, с прямой спиной, как балерина. Длинные светлые волосы будут развиваться на ветру, на мне будет короткое красное платье, которые не скроет красивые и здоровые ноги.

– Алена, я должен тебе в кое-чем признаться, – говорит Сашка, трепетно сжимая мою ладонь.

– В любви? – шучу я, а сама предчувствую что-то нехорошее.

– И это тоже, конечно. Но дело в другом…

– Так в чем же? Не томи, говори, Саш.

– В общем, я ни дня не проработал страховым брокером. Прости за обман.

– Как же ты зарабатывал на жизнь, когда мы познакомились? – удивляюсь я.

– Я всегда работал на дядю – брата моего отца. Он глава группы, специализирующейся на кражах и грабеже, и сколоченная им еще в лихих 90-х годах. Ему под 70 лет, а он все держится на плаву. Я исчез год назад, потому что находился под следствием. Меня поймали на организации грабежа крупного супермаркета, держали в СИЗО больше года, поэтому тебе не звонил, не писал и не объявлялся. Легавые не смогли ничего доказать и прямо в зале суда меня выпустили. Ну, там дядя вмешался, конечно, отмазал. Теперь, когда ты знаешь правду, умоляю тебя: не прогоняй меня! Я со всеми этими противозаконными делишками завязал, от дяди отделился, и я реально хочу начать новую жизнь с тобой. Прошу, поверь мне.

Я устало прикрываю веки и чертыхаюсь. Вот только воровской романтики не хватало в моей истории! И что мне теперь делать с этой информацией, скажите на милость? Саша – грабитель. Глупо и по-детски брать сейчас с него слово, что он «больше так никогда не будет делать». У него есть своя голова на плечах, так пусть пользуется ею.

– Скажи, хоть что-нибудь, – жалостливо просит он.

– Пойдем спать, Саша. Сегодня выдался слишком тяжелый день.

Наступает день моего отлета. Сашка отпрашивается с работы и везет меня в аэропорт. Конечно, с нами едет и моя инвалидная коляска – без нее пока никуда. В Греции меня встретят работники реабилитационного центра, которые уже ждут моего приезда. Саша все проплатил наперед. Не могу избавиться от нехорошего предчувствия, тело бешено трясет, как в гриппозной лихорадке. Еще немного и со мной случится паническая атака. Пару раз у меня была уже эта страшная штука: ощущение близкой смерти, ужаса, невозможность говорить и дышать. Теперь, как огня боюсь этого состояния, и чтобы отвлечься начинаю тихо петь детскую песенку.

– Ты чего, Ален? – улыбается Сашка, – хотя продолжай, мне очень нравится, как ты поешь. У тебя такой приятный голос, как у русалки из сказок. Никогда не думала стать певицей?

– Нет, у меня страх перед публикой.

– Моя любимая вся соткана из фобий и страха, – беззлобно констатирует он, – но это ничего, мы справимся с любым твоим тараканом, даже самым вредным.

– Сааааш, а давай я никуда не полечу, а? У меня плохое предчувствие, – никак не могу унять дрожь во всем теле. Кажется, у меня даже поднялась температура на нервной почве.

– Аленка, все будет хорошо, настройся на позитивную волну, – сжал мою руку Саша.

– Что-то случится, – задумчиво говорю я, – может, мой самолет рухнет?

– Перестань, любимая! На земле аварии случаются чаще, чем в воздухе. Твой самолет очень хорошей авиакомпании – не переживай! Все будет так, как мы задумали: вернешься и величественно, как королева, сойдешь с трапа на своих ногах.

Еще долго обнимаемся в аэропорту, пока не объявляют посадку на рейс. Обходительный сотрудник помогает мне занять свое место. Уныло смотрю в окно, и молюсь – пусть все будет хорошо.

Мой полет составлял всего три часа. Мне же показалось – вечность. Самолет мягко приземлился в аэропорту Афин. Пассажиры по традиции аплодируют пилоту и двигаются на выход. Сижу в ожидании помощи и размышляю: что меня здесь ждет? Мне помогут встать на ноги? Во всяком случае, я приложу максимум усилий, чтобы Сашкины деньги не пропали даром. Я отправляю ему смс, что благополучно долетела. Впереди еще примерно 300 километров до Салоников – города, где собственно располагается мой реабилитационный центр.

Первое впечатление от этой страны было не очень приятным. Дело в том, что кто-то взял мою коляску и увез ее в неизвестном направлении, подумав, что она общественная. Как же я пожалела, что не придала ей каких-то индивидуальных черт! Можно было, например, заказать диски на колеса со своей фотографией или с каким-нибудь принтом. Обязательно сделаю это в следующий раз!

Сашка ответил, что утрата кресла – знак судьбы. Значит, лечение мне поможет, и оно больше не понадобится. Но я куда более реалистично смотрю на вещи, поэтому жутко расстроилась.

Сотрудник авиакомпании в прямом смысле слова передал меня из рук в руки работнику клиники. Конечно, долго извинялись за неприятную ситуацию, но мне-то что теперь от их извинений. Медработник сказал, что в центре мне выдадут новую коляску и чтобы я не волновалась. Он неплохо говорил по-русски, и это радовало.

На комфортабельном микроавтобусе мы выехали в Салоники. На улице начало октября, погода отличная – градусов 19 тепла. В Москве сейчас сыро и дождь – все жители давно переоделись в пальто и утеплились шарфами. А здесь люди ходили в легких кофтах. Пляжный сезон был еще открыт, но водичка в море была бодрящей, если верить интернет прогнозу.

Долгий, изнурительный путь и, наконец, мы на месте. Клиника мне очень понравилась с первого взгляда, сотрудники вежливые, обходительные, много русскоговорящих. Лечащий врач доктор Янис Кесиди подробно расспросил меня о болезни, завел карту и составил план мероприятий. Он все время так доброжелательно улыбался, что у меня не возникало сомнений – я попала в руки к хорошим специалистам своего дела.

Территория медцентра зеленая и облагороженная. Личные апартаменты превзошли все ожидания – здесь было все, что нужно для комфорта человеку с ограниченными возможностями. Уютно, со вкусом и ничего лишнего. Кнопка вызова персонала, как и полагается, расположена низко, чтобы сидящий человек мог дотянуться до нее рукой и нажать, если ему потребуется помощь.

Климат в Греции мягкий, средиземноморский, воздух пропитан морской солью – не надышаться. Я находилась в раю. Делаю несколько классных снимков и отправляю Саше. В ответ он желает мне огромной удачи, пишет, что любит и верит, что у нас все получится.

Впереди меня ждали две недели реабилитации. Послушно выполняю все предписания. Весь день у меня расписан почти по минутам. В свободное время медитирую на пляже, мысленно говорю с морем, а море мне отвечает.

С Сашкой общаемся преимущественно по сообщениям, и он пишет, что еще не ушел из казино. В который раз с болью в сердце прошу покинуть азартное заведение. Не спокойно на душе, когда думаю об этом мрачном месте, где нет часов, чтобы клиенты не ориентировались во времени и играли часами напролет, а то и сутками.

В клинике я познакомилась со многими замечательными людьми, все они проходили реабилитацию после тяжелых заболеваний. Были и страдающие таким же диагнозом, как у меня. Мужчины, женщины, дети – болезни не щадят никого!

Здесь вкусная еда, тихие вечера и потрясающей красоты рассветы. Мне было жалко тратить время на сон, хотелось как можно дольше насладиться этим райским уголком. Спала от силы шесть часов, и мне хватало. Чувствовала себя абсолютно бодрой по утрам. С чашкой зеленого чая встречала рассвет и по привычке медитировала. Потом в отличном расположении духа отправлялась на процедуры и занятия в тренажерном зале.

Особенно меня привела в восторг ходьба в экзоскелете. Это специальное медицинское оборудование крепится к нижней части тела пациента и выполнят те функции, которые утратил больной. Сложно описать свои ощущения, когда встаешь из инвалидного кресла и чувствуешь движение. Сначала – страшно. Паникуешь, представляешь, что там происходит внизу? Но когда получается сделать хотя бы один шаг – даже неумелый, появляется вдохновляющее чувство. Я хожу! Пол мягкий – упасть не страшно. Рядом два реабилитолога, они придут на помощь при первом же затруднении.