Читать книгу Вспоминая былое - Олег Александрович Сабанов - Страница 1

Девяностые годы сегодня принято вспоминать недобрым словом, что вряд ли по душе тем, чья цветущая молодость пришлась на последнее десятилетие прошлого века. Конечно, из-под обломков выстраиваемой в течение жизни трех поколений плановой экономики не мог в одночасье пробиться хорошо отлаженный механизм, способный сходу заменить партийно-хозяйственную вертикаль, и потому практически во все сферы жизни вместе с ветром перемен ворвался хаос – неизбежный спутники всякого радикального переустройства. Но жизнь продолжается даже в самые тяжелые времена, а у молодых людей она всегда бьет ключом, особенно, если снятые табу ушедшей эпохи предоставляют возможность, как тогда говорили, «крутиться» ради пополнения собственного кошелька. Не имеющим же предпринимательской жилки юношам и девушкам из семей с небольшим достатком приходилось довольствоваться малым, хотя зачастую именно они по иронии судьбы не давали своим прогоревшим приятелям-коммерсантам умереть голодной смертью. Безвременная кончина для мало-мальски заметных предпринимателей девяностых была вполне реальна, поскольку им поневоле приходилось иметь дело с почуявшими запах легких денег бандитами всех мастей: от матерых уголовников до бывших спортсменов. Распоясавшийся в бардаке того времени махровый криминалитет постоянно устраивал междоусобные кровавые разборки, а обложенные данью коммерсанты могли просто оказаться не в том месте не в то время или стать ритуальной жертвой для устрашения и большей сговорчивости не желающих делиться своими кровными с рэкетирами. При всем том основная масса людей жила далекими от криминальных конфликтов заботами и интересами, пытаясь адаптироваться к условиям нового времени и дыша одним на всех воздухом свободы, пьянящим после позднесоветской затхлости несмотря на массу свалившихся проблем. Но главным воодушевляющим фактором была серьезная надежда на скорые плоды рыночных реформ, мысль о безальтернативности которых умело вдалбливалась основными теле и радио каналами, призывающими стоически терпеть полное лишений настоящее ради неизбежного всеобщего процветания в обозримом будущем. Естественно, подобный сценарий выглядел заманчиво в первую очередь для активной молодежи и крепко стоящих на ногах людей среднего возраста, справедливо и в то же время наивно полагающих, что их благосостояние непременно должно выйти на уровень среднего класса ведущих стран Запада.

Сам я не считал себя особо активным человеком и вряд ли имел особые задатки предпринимателя, но зато в свои двадцать один уже имел «Жигули» шестой модели, что по тем временам считалось явлением редким и к тому же большим подспорьем для занятия коммерцией.

– Давай замутим, наконец, что-нибудь! Подари мне дед тачку, я быстро бы раскрутился, а не пахал за гроши на фабрике, – говаривал мой приятель Эдик, всегда завидовавший чужому успеху.

Ему, как и многим другим тогда, внешняя жизнь успешного торгаша, упакованного в модные шмотки, катающегося на новенькой «Ладе» и частенько заглядывающего в рестораны, казалась пределом мечтаний. Я сам, чего греха таить, считал примерно так же, да иначе и быть не могло, поскольку большинство из нас в юности неосознанно заимствуют бытующие среди сверстников взгляды на жизнь. К тому же желать материального процветания вполне естественно, когда ты молод, полон сил, привлекателен, и для полного счастья, очевидно, не достает лишь туго набитого хрустящими купюрами кошелька. Много позже во мне созрело понимание, что все необходимое для счастья я тогда уже имел, а по-настоящему испытывать его мешала как раз сама идея невозможности наслаждаться собственным существованием без реализации всех надуманных или, скорее, навязанных извне условий, сорной травой проросших в сознании.

В начале лета тысяча девятьсот девяносто четвертого года мне удалось устроиться приемщиком в салон ремонта бытовой техники, где занимались по преимуществу широко распространенными тогда видеомагнитофонами и плеерами. Заодно я стал ночным сторожем коммерческого магазина, или попросту «комка», делившего с салоном небольшое здание, в советское время принадлежавшее отделению связи. У торговой точки имелась вполне надежная сигнализация, но жажда наживы заставляла рачительного хозяина Георгия Федоровича продавать водку страждущим круглые сутки без соответствующего на то разрешения, для чего он и нанял двух сторожей за чисто символическую зарплату. Как следствие, мы со сменщиком Игорем, работая в статусе охранников по графику ночь через ночь, принялись после закрытия магазина и до самого утра через металлическую решетчатую дверь торговать из-под полы сорокоградусным пойлом с небольшой надбавкой, где присутствовал и наш интерес.

Поскольку элементарные обязанности в основном скучающего без дела приемщика, как и нелегальная продажа спиртного, не отнимали много сил у молодого организма, меня вполне хватало на шумные тусовки с подвыпившими друзьями. Именно тогда я основательно прочувствовал кайф опьянения, без которого вскоре уже не мыслил проводить досуг, что в девяностые годы для многих считалось нормой существования, воспетой во многих популярных песнях и кинофильмах той поры. Мой розовый алкогольный период, когда горячительное приносило максимум удовольствия за ничтожную последующую плату в виде непродолжительной головной боли или легкой дурноты, как раз совпал со страстью к вождению недавно полученного в собственное распоряжение автомобиля. Вряд ли стоит пояснять опасность столь гремучего симбиоза, но мне, вечному шалопаю в душе, алкоголь казался лишь невинным способом поднять настроение, особенно по сравнению с распространившимися среди определенных групп молодежи тяжелыми наркотиками. К слову, именно в последнее десятилетие двадцатого века многим стали понятны сленговые слова «ханка», «винт», «шмаль», «ширка», «приход», в частном секторе и многоквартирных домах появились источающие запах химикатов наркопритоны, а под ногами все чаще обнаруживались шприцы и упаковки от лекарств. На этом фоне легально продававшаяся в коммерческих ресторанах, торговых центрах и обшарпанных ларьках водка только выигрывала, так как в худшем случае выглядела меньшим злом, но чаще просто традиционным крепким напитком.

Обычно я катался с друзьями по городу без особой на то причины, испытывая удовольствие от управления послушным автомобильчиком с более чем семью десятками лошадиных сил под капотом, благо бензин тогда еще стоил сравнительно дешево. Причем алкоголь продолжал оставаться неизменным атрибутом нашей компании, хотя поначалу мне хватало ума садиться за руль трезвым. Однако Зеленый змий умеет ждать, и однажды в раздражении из-за сущего пустяка прямо во время езды я позволил себе глотнуть пивка из дружески протянутой веселыми пассажирами бутылки под общие заверения, что знакомые гайцы в случае чего всегда вернут права. Как по мановению волшебной палочки, настроение быстро улучшилось, а не особо приемистый двигатель автомобиля стал казаться мощнее, отчего процесс вождения приносил удивительный кайф. С того вечера мой собственный запрет на пьяную езду оказался снят, тем более что за нее тогда грозило довольно мягкое по нынешним временам наказание.

Сегодня сложно представить, но обычные «Жигули» по тем временам считались признаком успеха, позволяя молодому человеку без труда заводить романтические знакомства, особенно с девицами, ищущими шумных развлечений за чужой счет. С одной из таких – стройной шатенкой без определенных занятий по имени Лида у нас сразу возникла взаимная симпатия, и вскоре свободное время мы стали посвящать друг другу в ущерб тусовкам в своих привычных компаниях. Нашим обычном местом встреч был дешевый кафетерий с лаконичным дизайном ушедшей эпохи, где ради самоокупаемости стали продавать спиртное на розлив. Типовые дерматиновые стулья, прямоугольные столы на металлических ножках, большие панорамные окна, декоративные панели с минималистичными узорами, потолочные плафоны цвета топленого молока и неистребимый букет запахов советского общепита мгновенно создавали атмосферу моего не столь далекого детства, что плохо вязалось с разлитым по стаканам алкоголем и возникающими по вине сидящей напротив девицы непристойными мыслями. Лида налегала на спиртное наравне со мной, с виду оставаясь совершенно трезвой. Лишь то и дело касающаяся чувственных губ плотоядная ухмылка, а также озорной блеск глубоких выразительных глаз выдавали некоторую стадию опьянения и в то же время придавали ей привлекательность хищницы. Раньше или позже обоих удивительно синхронно накрывало состояние, при котором внутри кафетерия становилось тесно, после чего мы, взбудораженные горячительным, садились в припаркованную мною возле заведения шестерку и начинали кататься по городу в поисках приключений. Даже будучи нетрезвым, я все равно осознавал риски пьяного вождения, особенно в части возможного лишения водительского удостоверения, поэтому старался соблюдать правила, следуя в потоке машин и по возможности объезжая окольными путями облюбованные патрулями ДПС участки дорог. Иногда мы мчались за город, где на принадлежавших родителям Лиды четырех сотках стоял крошечный домишко с низеньким облезлым диваном внутри, чей деревянный скрип ритмичным аккомпанементом сопровождал наши любовные соития. Как же было романтично по их окончании устало выйти вдвоем из домика в багровые лучи заката, чтобы насладиться поистине трансцендентальным покоем удовлетворенной плоти и попрощаться до утра с жарким летним солнцем. В самом городе мы просто колесили по улицам под хиты Ace of Base, Dr. Alban, Army of Lovers, Roxette, Браво, Дюны и Сектора Газа, периодически останавливаясь у парков, скверов, магазинов, лотков с мороженым и бочек с квасом. Несмотря на мой категорический протест, Лиде каждый раз удавалось уговорить меня нанести нежданный визит какой-нибудь из ее многочисленных подруг. Нагрянув к ним в обществе имеющего собственный автомобиль ухажера, она с поразительным артистизмом входила в образ дождавшейся своего принца золушки, между прочим сообщая за чашкой чая о том, что я якобы начинающий коммерсант. Столь беззастенчивая ложь, по всей видимости, приносила ей изощренное удовольствие, зато меня вводила в легкий ступор. «Что она мелет?» – раздраженно думал я, однако вслух не протестовал, а если требовалось, послушно кивал и поддакивал.

– На фига нужно было врать про начинающего коммерсанта? – в сердцах вырывалось у меня, как только мы покидали очередную гостеприимную квартиру.

– Пусть завидуют. Тем более ты приторговываешь водкой по ночам, а значит, я сказала почти правду, – раздавалось в ответ игривым тоном.

Конечно, слово «коммерсант» в то сложное время каждодневной борьбы за выживание являлось для многих синонимом материального благополучия, поэтому могло произвести впечатление на присматривающих себе выгодную партию девушек, однако притворяться ради этого тем, кем ты не являешься, так себе удовольствие. Хотя мой расторопный сменщик Игорек – ловкач и прожженный ловелас, несмотря на свою близорукость, малый рост и в целом заурядную внешность, охотно выдавал себя за совладельца магазина, который мы с ним сторожили от заката до рассвета. При помощи самодельной отмычки из жесткой проволоки он приноровился отпирать нехитрый замок в двери прокуренного служебного кабинета, где днем обитал настоящий хозяин торговой точки сорокапятилетний Георгий Федорович. Интерьера из канцелярского стола, кожаного кресла, металлического сейфа, толстенного электронно-лучевого монитора неисправного компьютера и яркого календаря на одной из стен в кремовых обоях моему сменщику вполне хватало, чтобы пускать пыль в глаза. И хотя наведывающиеся к нему по ночам легкомысленные девицы и без того рады были обманываться, Игорек любил для пущей убедительности раскинуться в кожаном кресле с дорогой сигаретой в зубах, демонстрируя всем своим вальяжным видом холодную надменность нового русского.

– У тебя крыша поехала! Такие понты плохо кончатся, причем для нас обоих! – высказывал я ему. – Да и ради чего весь этот цирк? Телки твои все равно потом узнают, что ты простой сторож.

– Разве я собираюсь на них жениться? Главное, зажигать сегодня, а потом будет потом. – философски отвечал он. – И не дрейф. Если даже спалюсь, то в свою смену, а значит, ты по-любому не при делах.

Несмотря на подобные легкие пикировки со сменщиком, мы с Лидой стали частенько заезжать в магазин теми ночами, когда он, если можно так выразиться, работал. От нас лишь требовалось прикинуться старыми друзьями Игорька и не срывать с него маску засидевшегося на своей работе хозяина, которую он напяливал на себя ради неизменно обнаруживающейся в магазине прелестницы. Добросовестно выполняя эти условия, мы отдыхали от разъездов по городу в подсобке торговой точки, где имелись кассетный магнитофон, электрическая плита, стол, стулья и даже старый диван. Знакомые мелодии попсовых треков вкупе с пропущенными рюмашками быстро сплачивали нас в тесную компанию из четырех человек, где самые тупые шутки с анекдотами вызывали дружный гогот, и каждый стремился вставить свои пять копеек в словесный сумбур застольного разговора. Особенно меня забавляло, как «совладелец магазина» на глазах очередной своей пассии периодически бегал к решетчатой двери, чтобы продать бутылку «паленки» из стоявшего на полу ящика.

Во время одной такой ночной посиделки Игорек, улучив момент, шепотом попросил нас двоих ненадолго удалиться из подсобки с диваном, на котором он намеревался поближе узнать свою новую подругу Кристину – крашеную блондинку с аппетитными формами и обиженным выражением круглой мордашки. Снова ехать кататься по городу желание отсутствовало, а переступить порог открытого при помощи отмычки директорского кабинета лично я наотрез отказался, поэтому пришлось нам с Лидой волей-неволей переместиться в кромешную тьму прямоугольного торгового зала, чьи деревянные прилавки и зеркальные витрины заполнял обычный набор «комков» девяностых из импортных шоколадных батончиков, сигарет, консервов, ликеров, лимонадов, жвачек, быстрорастворимых напитков, презервативов и видеокассет. Рыжий огонек зажигалки позволил нам пройти к дальнему углу, где мы расположились на предусмотрительно взятых с собой стульях. Слегка разбавленный льющимся из зарешеченного окна лунным светом безмолвный мрак большого помещения навевал оставшееся в детстве ощущение таинственной сказки. Однако стихийно возникшее в нас немое благоговение вскоре нарушилось доносящимися из подсобки звуками возни, которые постепенно сменились мерным поскрипыванием старого дивана. После вызванного им минутного смущения, я вдруг сам воспылал животной страстью к сидящей рядом Лиде. Причем плохо подходящее для интимной близости место, как уже случалось ранее, лишь сильнее заводило меня, будоража извращенное воображение откровенными сценами нашего спонтанного соития посреди торгового зала коммерческого магазина, где с утра до вечера не переводились потенциальные покупатели и просто любопытствующие ротозеи. Пытавшаяся вырваться из объятий своего внезапно рехнувшегося бойфренда Лида ко всему прочему пробудила во мне азарт хищника, но я, преодолев энергичное сопротивление, в итоге заставил ее наклониться к одному из прилавков, а сам пристроился сзади. Когда короткая джинсовая юбка была задрана к талии, а узкие черные трусики спущены до колен, мне оставалось лишь расстегнуть оттопырившуюся ширинку своих модных брюк бананов, однако последующий естественный ход вещей прервал вдруг возникший в подсобке оглушительный гомон на фоне беспорядочного топота ног и звука падающей на пол посуды. Повинуясь чувству самосохранения, вмиг перебившему другой основной инстинкт, я разом протрезвел, весь собрался и, вопреки стеснению в промежности, тотчас бросился на доносящийся в торговый зал шум, оставив ничего не понимающую Лиду стоять в интересной позе с белеющими во тьме ягодицами. Электрический свет подсобки на секунду ослепил мои успевшие адаптироваться к темноте зала глаза, после чего я увидел рукопашную схватку на усеянном слетевшей с опрокинутого стола посудой вперемешку с закуской полу, где двое неизвестных типов пытались одолеть облаченного в семейные трусы Игорька. Прижав ладони к щекам, абсолютно голая и оттого особенно соблазнительная Кристина стояла в углу с испуганным видом, даже не пытаясь прикрыться вследствие моего появления. Мгновенно бросившись на помощь своему сменщику, я определенно ошеломил внезапно потерявших численное преимущество неизвестных, схватка с которыми продолжалась всего несколько секунд, после чего они оба как по команде вскочили на ноги и выбежали в распахнутую решетчатую дверь. Бессознательный импульс толкнул меня вслед за ними на крыльцо, но благодаря противодействию рассудка он быстро угас, и я лишь успел заметить три мелькнувших за угол дома силуэта, после чего спешно вернулся в магазин.