Оглавление
Олег Козинкин. Кто проспал начало войны?
Вместо предисловия (вступление в книгу непрофессионального историка)
О директиве № 1 от 21.06.1941 г. и «Боевой готовности» (приводились ли войска западных округов в «достаточную» боевую готовность к 22 июня; когда же приводили войска в боевую готовность на самом деле – в ночь на 22 июня, как утверждает маршал Жуков, или было как-то по-другому; флот и «боевая готовность»)
Еще раз о 22 июня (как описываются последние предвоенные дни в мемуарах трех известных маршалов; «пять вопросов Генштаба»)
Дата 22 июня в документах (Как западные округа приводились в боевую готовность и кто же несет основную ответственность за трагедию 22 июня)
Протоколы допроса Д. Г. Павлова (почему генералам поменяли статью «Измена Родине» на статью «Халатность» или как Павлов «ослаблял мобилизационную готовность войск»)
«Каноны», «Апокрифы» и «Фальшивки» (или в какое время отправили в западные округа «Директиву № 1»; как в различных округах приводили войска в боевую готовность; о «красных пакетах»)
Вместо послесловия. почему историки «не любят» Директивы «от 12 июня»
Приложение. Список использованной литературы:
Отрывок из книги
Благодаря «Воспоминаниям и размышлениям» маршала Победы Г. К. Жукова, в истории Великой Отечественной войны укоренилась одна интересная, теперь уже легендарная история. История о том, что только в ночь на 22 июня Сталин наконец разрешил, в ответ на долгие уговоры Тимошенко и Жукова, привести войска западных округов в боевую готовность. Вечером 21 июня 1941 года Г. К. Жуков получил сообщение от начальника штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева о немецком перебежчике-ефрейторе, который утверждал, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня». Жуков «тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев». Сталин пригласил Жукова с Тимошенко и Ватутиным в Кремль. Жуков «захватил с собой проект Директивы войскам», и они «по дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность». После долгих сомнений и практически под давлением Тимошенко («Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность») Сталин согласился направить в приграничные округа эту директиву и объявить-таки в этих округах «полную боевую готовность». По предложению Сталина Жуков с Ватутиным составили новый, более короткий «проект директивы наркома», в котором Сталин сделал некие «поправки и передал наркому для подписи». Далее Г. К. Жуков приводит в своих мемуарах текст Директивы № 1 от 21.06.1941 г. полностью и сообщает, что «передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года» (хотя от Сталина Жуков и Тимошенко ушли еще в 22.20 21 июня, а приграничных западных округов всего четыре плюс Ленинградский). Дальше идет рассказ о том, как Жукова с Тимошенко обуревало «чувство какой-то сложной раздвоенности». Вроде бы все необходимые действия ими выполнены, «директиву о приведении войск приграничных военных округов в боевую готовность» им отправить Сталин разрешил. Но «у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать». Под утро Г. К. Жуков, всю ночь не смыкавший глаз, получил сообщения из Западного особого военного округа «о налете немецкой авиации на города Белоруссии», из Киевского округа «о налете на города Украины», из Прибалтийского «о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города». После этого, около 4.00, «нарком приказал» Жукову «звонить И. В. Сталину». Сталин в это время спал, и начальник охраны сначала отказывался его будить, но Жуков смело потребовал: «Будите немедля: немцы бомбят наши города!» Сталин подошел к телефону. Жуков «доложил обстановку и попросил начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание». Видимо, до Сталина всегда туго доходило с утра пораньше. Георгий Константинович настойчиво переспросил: «Вы меня поняли?» Сталин молчал еще какое-то время, потом до него все же дошло, и «наконец И. В. Сталин спросил: – Где нарком?» Дальше Сталин дал команду собрать Политбюро. «В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе». Затем, бледный Сталин хотел звонить в германское посольство. Молотов доложил, что «германское правительство объявило нам войну». После «длительной, тягостной паузы» Жуков «рискнул… и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение». «Не задержать, а уничтожить, – уточнил С. К. Тимошенко». В 7.15 утра 22 июня в округа передали Директиву № 2. Правда, ее текст Жуков в своих мемуарах приводить не стал, т. к. «она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь» (хотя данная Директива и тем более Директива № 3 очень даже интересны с точки зрения довоенных планов наших генералов). Затем идет рассказ о том, как был составлен и утвержден проект Указа об объявлении в СССР мобилизации военнообязанных. А потом, сразу после обеда 22 июня, Сталин отправил начальника Генерального штаба Г. К. Жукова в Киевский округ и «несколько раздраженно добавил: – Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся».
Прочитает это неискушенный человек и составит для себя вполне определенное мнение о том, как начиналась война. Мол, не будь этого несчастного «ефрейтора» – знать бы не знали наши генералы, что война на пороге. Получается, что если бы тот самый ефрейтор-перебежчик утонул или его подстрелили бы чересчур ретивые пограничники с нашей или немецкой стороны, то Жуков вообще не узнал бы до самого начала нападения, что пора писать Директиву о приведении западных округов в боевую готовность? Впрочем, таких «перебежчиков» в последние мирные дни по всей линии государственной границы было чуть ли не два десятка. Но по «Воспоминаниям» Г. К. Жукова получается, что перешел границу только один «фельдфебель», и только он сообщил генералам о начале войны, и именно военные долго заставляли упирающегося Сталина дать-таки в приграничные округа директиву о приведении войск в полную боевую готовность. А он все сопротивлялся, такой «подозрительный» и «упрямый»… Но, так как данная Директива была послана в приграничные округа только в полночь с 21 на 22 июня, то за оставшиеся пару часов войска просто не успели подняться по тревоге! И выскакивали полусонные красноармейцы в одном исподнем из рушащихся казарм. Но даже в исподнем они смело бросались на врага! Эх, если бы Сталин дал Г. К. Жукову разрешение на «объявление полной боевой готовности» хотя бы несколькими часами раньше, а еще лучше – объявили бы полную боевую готовность где-нибудь в мае, как просил и требовал Георгий Константинович! Уж тогда бы мы немцам показали! Все боялся хитрый тиран «спровоцировать» «друга и союзника» Гитлера. Да и сама Директива № 1 какая-то странная, все о том, чтобы «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» предупреждает. Тут воевать надо, а Сталин все о «провокациях» твердит. И уж тем более нельзя было отправлять начальника Генштаба в Киевский округ. Даже невоенный человек, прочитавший это, понимает, как не прав Сталин. Ведь в такой день начальник Генштаба обязан находиться на своем рабочем месте, а не разъезжать по округам!
.....
«Говорят», Сталин «впал в прострацию»! То, что он испытал, называется по-русски несколько иначе – охренел! От того, что произошло в западных округах. Как замечательно заметили те же Мартиросян и Мухин, некоторые генералы если и не открыто предали Родину, как Д. Г. Павлов, то заняли выжидательную позицию – куда кривая вывезет. Но на их голову Сталин просто заставил их стать героями, заставил воевать. Благодаря его «тирании» не все наши генералы стали власовыми и в учебники истории вошли как спасители России и всего мира от «коричневой чумы», а не как генералы февраля 1917 года, с сомнительной славой людей, заставивших «императора всея Руси», своего Верховного главнокомандующего, отречься от престола и предать свою Родину «на растерзание вандалов».
Можно сказать, что Сталин свое первое сражение в Великой Отечественной войне выиграл уже 22 июня 1941 года, и это было сражение на идеологическо-информационном фронте. В своем меморандуме и ноте Гитлер заявлял, что он спасает западную цивилизацию, западные демократические ценности от «большевистской угрозы», от СССР, который концентрирует свои войска на западной границе для нападения на Европу, постоянно обстреливает и всячески провоцирует Германию и вообще планирует первым напасть на Германию. Возможно, Гитлер тогда получил от стран Запада не только заверения в безнаказанности войны против СССР, но и некие намеки о совместной войне против СССР (от этих англичан всего можно ожидать – все что хочешь и кому угодно наобещают). Победить Англию, «блокировать» ее на «острове» и тем более пытаться высадиться через Ла-Манш Гитлер никогда не смог бы.
.....
