Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
От автора
Четыре заметки к построению «читательской» истории литературы[1]
1. Диалог с читателем в русских журналах 1900-х – 1910-х годов
2. Пометы неизвестного на книге К. Бальмонта «бУдем как солнце»
3. Некто читает Кузмина
4. «Автора тошнит стихами по всякому поводу» (И. Ильин читает А. А. Блока)
Баратынский и старшие модернисты. Попытка обобщения[2]
Книга стихов как «большая форма» в русской поэтической культуре серебряного века [1]
Книга стихов Владимира Нарбута «Аллилуйя» (1912)
Пушкинская речь Блока: контекст и подтексты
Блоковский след в поэтических книгах 1922 года: новые материалы и соображения
О чем могли (бы) поговорить Владимир Нарбут и Александр Булатович
«Девочка красивая в кустах лежит нагой» О финале стихотворения В. Ф. Ходасевича «An Mariechen» [1]
Об одном эпизоде «Конца Ренаты» Владислава Ходасевича
Исаак Бабель «Мой первый гусь»: опыт медленного чтения
Экспозиция: отказ в «переднем удовольствии»
Основная часть: отказ героя от себя
Финал: счастье близости, отравленное рефлексией
Последний император Об одном стихотворении В. Маяковского [1]
Для кого умерла Валентина? О стихотворении Э. Багрицкого «Смерть пионерки»[8]
К теме: Тынянов и Мережковский [1]
Владимир Набоков: принцип не совсем обманутых ожиданий. По рассказу «Весна в Фиальте» [1]
Америка и американцы в последней книге Ильфа и Петрова [1]
«Стихи о неизвестном солдате» Осипа Мандельштама: опыт быстрого чтения
Стихотворение Мандельштама «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…» На фоне поэтической сталинианы 1937 года [1]
Николай Олейников – редактор
Рассказ Ю. Казакова «Вон бежит собака!» (1961): загадка заглавия
Плешивый щеголь. Из комментария к памфлетному мемуарному роману В. Катаева «Алмазный мой венец»[10]
«Набор низкопробных сплетен» или «Исповедь большого мастера»?
Чужими глазами
О том, как один беллетрист маляров подговаривал
Заблудшая овца и матерый волк
Кое-что о южно-русских
Не называя имен
«Бедное мужество музыки»: о поэзии Сергея Гандлевского
Первые публикации работ
Четыре заметки к построению «читательской» истории литературы
Баратынский и старшие модернисты: попытка обобщения
Книга стихов как «Большая форма» в русской поэтической культуре «Серебряного века»
Книга стихов Владимира Нарбута «Аллилуйя» (1912)
Пушкинская речь Блока: контекст и подтексты
БЛоковский след в поэтических книгах 1922 года: новые материалы и соображения
О чем могли (бы) поговорить Владимир Нарбут и Александр Булатович
«Девочка красивая в кустах лежит нагой»: о финале стихотворения В. Ф. Ходасевича «An Mariechen»
Об одном эпизоде «Конца Ренаты» Владислава Ходасевича
Исаак Бабель «Мой первый гусь»: опыт медленного чтения
Последний император об одном стихотворении В. Маяковского
Для кого умерла Валентина? О стихотворении Э. Багрицкого «Смерть пионерки»
К теме: Тынянов и мережковский
Владимир Набоков: принцип не совсем обманутых ожиданий. По рассказу «Весна в Фиальте»
Америка и американцы в последней книге Ильфа и Петрова
«Стихи о неизвестном солдате» Осипа мАндельштама: опыт быстрого чтения
Стихотворение мандельштама «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…» на фоне поэтической сталинианы 1937 годА
Николай Олейников – редактор
Рассказ Ю. Казакова «Вон бежит собака!» (1961): загадка заглавия
Плешивый щеголь. Из комментария к памфлетному мемуарному роману В. Катаева «Алмазный мой венец»
«Бедное мужество музыки»: о поэзии Сергея Гандлевского
Название этой книги расшифровывается просто: мне действительно захотелось собрать под одной обложкой свои главные статьи нескольких последних лет, исключая только вошедшие в мой предыдущий сборник «Поэты и газеты» (М., 2013). «Чтобы самому хоть немного нравилось» – вот единственный критерий отбора, которым я руководствовался, и он многое (почти все!) предопределил в составе этой книги.
Во-первых, она получилась небольшой (хорошенького понемножку); во-вторых, методологически, стилистически и тематически – очень пестрой. Хочется надеяться, что некоторое естественное единство статьям этого сборника все же присуще.
.....
В отличие от ненавистника декадентов – читателя книги стихов Бальмонта «Будем как Солнце», живший в пореволюционную эпоху читатель «Плавающих и путешествующих», без сомнения, ощущал себя абсолютным единомышленником Кузмина. Более того, брезгливое и презрительное отношение к женщинам, которое в кузминском романе часто иронически мерцает, но почти никогда прямо не высказывается, в пометах неизвестного читателя проявляется не просто отчетливо, а с несколько даже комическим нажимом.
Если у Кузмина героиня заявляет: «У меня было пятьдесят шесть любовников (с. 20) [1], то наш читатель исправляет на: «У меня было двести любовников». К кузминской фразе: «…и схватив Лелечку за обе руки, начала восторженно» (с. 30) прибавляется: «с привычкой заправской сводницы» (с. 30). Сходным образом продолжен еще один фрагмент романа. К реплике: «—Ах, милая, я вас так понимаю! – воскликнула гостья и снова принялась тискать хозяйку в объятьях» (с. 38) прибавлено: «как профессиональная сводница, содержательница притона свиданий, завербовывая для своего заведения подходящий “товар”». Реплику: «Притом она – не свободна, она замужем» (с. 45) наш читатель, не мудрствуя лукаво, просто выворачивает наизнанку: «Притом она свободна, потому что замужем». К предложению: «Она помнила только, что накануне обещала Лаврентьеву встретиться с ним в Летнем саду и куда-нибудь поехать» (с. 49) приплюсовано: «пока муж на службе». К описанию: «Лицо последнего выражало влюбленность и недоумение» (с. 50) прибавлено: «Как у всякого влюбленного дурака…». Рядом с предложением: «—Непременно, непременно, – страстно прошептал Лаврентьев: – я не знаю, как доживу до послезавтра» (с. 54) на полях сделана сочувственная пометка: «Бедняга!». В один из цензурных пробелов вписано следующее суждение нашего читателя о женщинах: «…есть ли у них вообще понятие о “чести”, а о целомудрии тем более. Эту заботу они оставляют доверчивым мужьям» (с. 64). Словá: «Лаврик потребовал от нее более осязательных доказательств любви» (с. 73) дополняются сентенцией: «В общем природа женщины подсказала ей, что она может отдаться и по обязанности жены и за деньги, и за первое ласковое, хотя бы и фальшивое слово, пожатье руки, а то и просто “так”». К обидчивой фразе героини: «—вы кажется хотите, чтобы я стала официально вашей любовницей» (с. 81) прибавлено легкомысленное: «неофициально можно валяться на чужой кровати, сколько влезет». Ее же утверждение: «С меня совершенно достаточно того мужа, который у меня есть» (с. 84) сопровождается на полях «недоверчивыми» знаками препинания: «?!» К замечанию героя: «И потом… я не имею права судить Елену Александровну» (с. 95) приписывается горестное: «Колпак!». Наконец, фраза героини: «Я – лживое создание, как все женщины!» (с. 213) сопровождается торжествующим: «Сама признала! Совершенно верно!».
.....