Тысячелетнее царство (300–1300). Очерк христианской культуры Запада

Оглавление

Олег Сергеевич Воскобойников. Тысячелетнее царство (300–1300). Очерк христианской культуры Запада

ПРЕДИСЛОВИЕ

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ: ОБРАЗ КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА ОБРАЗА

Accessus ad auctores

Христианство и культура

Средневековый человек?

Время и место

ИСТОКИ

Священное Писание и его читатели

Откровение сокровенного и языческая религиозность поздней Античности

Афины или Иерусалим?

Высокое и низкое

«По образу Божию». Христианская антропология и особенности раннего христианского искусства

Храм на земле и на небесах

ЭПОХА ОТЦОВ

Отцы и Соборы

Риторический век

Августин: путь к вере

Отцы и языческое наследие

«Пустыня любит обнаженных»: труды и дни бл. Иеронима

ЗНАК, СИМВОЛ, ЗЕРКАЛО

Символическое мировоззрение и его парадоксы

…Или игра метафор?

Конец античной науки о мире

Мир как книга. Экзегеза

Свое и чужое

Божественное «ничто» и чин спасения

ПРЕЗРЕНИЕ К МИРУ И КРАСОТА ТВОРЕНИЯ

Божественное всемогущество, законы природы и чудо

Петр Дамиани: аскетический взгляд на мир

Улисс и Александр Македонский: образцы языческого любопытства

От Экклезиаста к Шартрской школе

Первая ступень на лестнице грехов: вокруг Бернарда Клервоского

ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ

Земля и деревня

Средства от невзгод и болезней. Культ святых

Найти виноватого

Апокалипсис сегодня

Compelle intrare: эпоха обращения

Пророки и политика

О ДОБРЕ И ЗЛЕ, ИЛИ НЕБЕСНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

Судьба человека и божественное предопределение

Оправдание Бога и «юдоль неподобия»

Кто такой Сатана?

Праведные пчелы и правильные стерхи

Потерянный рай и сад утешения

Amor или caritas?

МИР ВИДИМЫЙ И НЕВИДИМЫЙ

Хождения апостола Павла и их последствия

Мировая вертикаль

История ангелов

Демоны и магия

Изменения в топографии потустороннего

МЕХАНИКА ТВОРЕНИЯ: ОСОБЕННОСТИ СХОЛАСТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Новый шестоднев

Астрологический способ мышления

На пути к астромагии

Аристотель в аду?

Мастерская мысли: нарратив и классификация

СВОБОДА И ПРАВДА В СРЕДНЕВЕКОВОМ ИСКУССТВЕ

Вопросы терминологии и метода

Искусство, религия и Церковь

Копия или цитата? Рим – Равенна – Аахен – Иерусалим

Риторика текстов и образов

Наглядность памятников

Восток и Запад: проблема византийского влияния

Homo cœlestis

Споры о соборе

ЛЕТО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

БИБЛИОГРАФИЯ

Отрывок из книги

Дописав «Тысячелетнее царство» и переведя дух, я решился заглянуть в мои университетские конспекты середины 1990-х гг. и понял, что книге двадцать лет. Истоки ее, некоторые заново сформулированные в ней мысли я нашел там, в лекциях, семинарах и выступлениях ученых – историков, филологов, философов, историков искусства, – которые ввели меня, студента, в курс дела: А.Я. Гуревича, М.А. Бойцова, Г.Г. Майорова, Г.К. Косикова, О.С. Поповой, потом А.А. Сванидзе, О.И. Варьяш, Л.М. Брагиной, Н.Ф. Ускова и других преподавателей кафедры истории Средних веков МГУ. Все они, каждый по-своему, научили меня вчитываться и всматриваться, чаще задавать вопросы, чем давать ответы, судить не осуждая. К счастью, нахождение в одном корпусе нескольких гуманитарных факультетов, как и не перегруженная тогда пятилетняя программа, позволили мне поучиться не только на своем этаже, но и на соседних, усвоив хотя бы частично понятийный аппарат и методы коллег-гуманитариев. Личное дружелюбие и гостеприимство многих из них (О.И. Варьяш, Л.М. Брагиной, О.С. Поповой, Т.П. Гусаровой) сделали меня в студенческие и аспирантские годы завсегдатаем разного рода формальных и неформальных семинаров и вечеров. Все, чему я тогда научился в Москве, путь, пройденный бок о бок с моими однокашниками, теперь братством пера (А.Ю. Виноградовым, Л.К. Масиелем Санчесом, Е.В. Калмыковой, Г.А. Поповой и многими другими), так или иначе отразились в лежащем перед читателем тексте.

Есть, однако, в моем замысле и одно не сразу заметное противоречие, в котором мне следует признаться с самого начала. Нас учили концентрироваться на малом, любое обобщение позволялось лишь в рамках введения какого-то конкретного события, текста или образа в «исторический контекст». К счастью (как я сейчас понимаю), никому из моих учителей не приходило в голову давать мне задание написать эссе, скажем, о крестовых походах, немецком романтизме или древнерусской живописи XV в. Сейчас такое эссе фабрикуется опытным студентом за несколько часов: главное – шрифт при скачивании унифицировать и поменять местами слова. Даже если на истфаке МГУ никогда не было культа неопубликованного, неизведанного документа, как в парижской Школе хартий и подобных ей архивных институтах, из нас растили эмпириков, и всякую мысль мы должны были подкреплять, во-первых, историческим источником, во-вторых, мнениями исследователей, высказывавшимися по поводу приглянувшегося нам текста или изображения. Эта исследовательская матрица проста и понятна, более того, она ничем не отличается от французской научной модели, с которой я вплотную познакомился на рубеже тысячелетий, учась в Париже. Те же знаменитые «Анналы» (Шмитт, Пастуро, Баше), гуру нескольких поколений гуманитариев, в университетских классах оказались такими же «занудами», как мои московские учителя. Мы медленно читали и комментировали латинские тексты, так же медленно описывали и анализировали памятники средневекового искусства.

.....

Однако «история – наука о человеке, о прошлом человечества, а не о вещах или явлениях. Да и существуют ли идеи вне зависимости от людей, которые их исповедуют? Ведь идеи – это всего лишь одна из составных частей того умственного багажа, слагающегося из впечатлений, воспоминаний, чтений и бесед, который носит с собой каждый из нас. Так можно ли отделить идеи от их создателей, которые, не переставая питать к ним величайшее уважение, беспрестанно их преобразуют? Нет. Существует только одна история – история Человека, и это история в самом широком смысле слова» (252, 19). Что имел в виду Люсьен Февр, говоря о человеке то с маленькой буквы, то с большой, то в единственном числе, то во множественном? Что важнее: «неясные движения безымянных человеческих масс, обреченных, образно выражаясь, на черную работу истории», или «руководящие действия известного числа так называемых “исторических фигур”, выделяющихся из этой серой массы»? Этот вопрос лежит в основе таких великих литературно-исторических полотен XIX в., как «Замогильные записки» Шатобриана и «Война и мир». Он же – главный в «Боях за историю», одном из замечательных памятников исторической мысли первой половины XX столетия. Он же вызывал оживленные дебаты в наших академических аудиториях девяностых годов.

Илл. 1. Т.н. «арки св. Андрея», средокрестие собора в Уэллсе. Англия. Сер. XIV в.

.....